Текст книги "Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег"

Автор книги: Кобо Абэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

12. У каждого свой «хвост»

Члены экипажа прекрасно понимали, что сейчас не время осторожно прощупывать друг друга. Первый раунд, когда пытаются выяснить намерения противника, закончился, начинался второй, когда на карту поставлен исход поединка. Сейчас нужно было успокоить дыхание и постараться сковать действия соперника. Наверное, это чувствовал каждый: пока не были открыты банки с пивом, все избегали касаться выходки зазывалы, доставившей нам столько беспокойства, и сохраняли перемирие.

На ужин я взял каждому по баночке рамэна,[16]16
  Рамэн – китайская лапша с приправами, готовая к употреблению, заливается кипятком.


[Закрыть] по два ломтика ветчины и по яйцу, нарезал репчатый лук и, как обещал, на закуску к пиву открыл сардины. Я, конечно, мог устроить стол и побогаче, но посчитал, что это будет излишним.

Я принес на мостик рамэн и по пять банок пива. Сел на стул у лестницы, продавец насекомых примостился на парапете, а зазывала с женщиной устроились на диване. Он, правда, оказался низковат, и их подбородки едва достигали стола, но зато им было, по-видимому, хорошо вместе, а это окупало неудобства.

Продавец насекомых залпом осушил первую банку. Зазывала через стол протянул ему новую. Корзину с пивом он держал около себя. И сразу же взял лежавший возле женщины заряженный самострел.

– Комоя-сан, прошу вас, поставьте пустую банку вон туда. Я хочу использовать ее в качестве мишени. Где здесь предохранитель? Никак не найду.

Женщина уперлась подбородком в его плечо и освободила защелку у спускового крючка. Даже если между ними такие близкие отношения, слишком уж откровенно демонстрирует она их перед посторонними. Кокетничает по привычке или слишком уж невинна? Собаку, которая ластится к первому встречному, любят только дети.

– Кончай дурить, – мрачно процедил продавец насекомых, по просьбе зазывалы устанавливая пустую банку на другом конце парапета. – Нужно быстрее поесть, а то лапша слипнется.

Зазывала спустил курок. Банка чуть дрогнула, но осталась на месте – он промахнулся. Донесся звук отскочившей от стены стрелы.

– Слабак. – Женщина засмеялась и тайком взглянула на меня. – А я попала в коробку от сигарет. Мазила.

Зазывала опустил голову к банке рамэна и, набив полный рот лапши, невнятно пробормотал:

– Эх, если бы у меня тогда была в руках такая штука, черта с два бы я его упустил.

Женщина ехидно спросила:

– Крысенка, что ли?

– Ну что ж, поели, выпили, теперь приступим к главному. – Зазывала вытер рот и исподлобья взглянул на меня. Перемирие окончилось. – Капитан, кто же это был?

Пиво и лапша, смешавшись, тяжелым комом легли в желудке. Что он мог увидеть? Что он имеет в виду?

– Кто?.. Никого там не может быть.

– Не притворяйтесь.

– Это у вас была галлюцинация.

– Постойте. – Продавец насекомых, у которого рот был набит сардинами, глотнул пива. – Как советник Капитана я должен, конечно, держать его сторону, однако... в данный момент нужно посмотреть правде в глаза. Хотелось бы, чтобы и вы, директор, ответили прямо и честно. Лампа была припрятана вами заранее. Значит, вы с самого начала замышляли обследовать пещеру. Даже если вы будете отговариваться тем, что заметили что-то подозрительное, оправдаться не удастся.

– Вы, как всегда, наблюдательны, Комоя-сан. – Зазывала, приветливо улыбаясь, как ни в чем не бывало открыл вторую банку. – Справив нужду, я решил прогуляться, это верно. Но я не такой уж дурак, чтобы без всякой причины лезть в ту дыру.

– Чуднó. – Женщина оторвала голову от банки. С молниеносной быстротой втянула свисавшую с губ лапшинку. – Почему же ты не позвал нас? Это было бы самое разумное, если бы, конечно, ты доверял Капитану.

– Не встревай. Не верю я никакому Капитану. – Зазывала пренебрежительно ткнул в мою сторону пальцем. Его распирало от возбуждения. Может, он и в самом деле говорит правду?

– Кто же там был? Что он делал, когда вы увидели его?

– Ага, признали! – Зазывала даже топнул ногой. – Кто это такой? Зачем вы его спрятали?

– Не прятал я никого.

– Сами же спросили, кто там был. Значит, знаете, о ком идет речь.

– Не надо злиться. – Продавец насекомых протянул через стол руку, и женщина дала ему третью банку пива. На лбу и щеках у него выступили багровые пятна. Наверное, он плохо переносит алкоголь. – Вот бы иметь детектор лжи. Однако, исходя из того положения, которое занимает каждый из нас, директор обязан говорить правду, в то время как Капитан – не обязан. Вас ведь никто не приглашал на корабль, вы, если можно так выразиться, непрошеные гости.

– Бросьте свои шуточки. – Зазывала сплюнул. – Я же говорил, что не на своей подушке ни за что не усну. А меня насильно здесь удерживают.

– Насильно – это уж слишком. Правда, фактом является и то, что Капитана никто официально не утверждал в этом звании. – Хлопнув себя по животу, продавец насекомых рыгнул пивом. – Конечно, вопрос стоит так: пока экипаж не признал его капитаном, он таковым считаться не может, как бы ему этого ни хотелось.

– Значит, этот вопрос должен решаться силой... – сказал я.

– Существуют еще и выборы. Насилие не в моем вкусе.

– Хорошо бы получать приличное жалованье. – Женщина сказала это с таким воодушевлением, будто сделала великое открытие. – Человек, получающий жалованье, подчиняется приказам того, кто платит, – так ведется испокон веку.

– В ее словах есть доля истины. – Продавец насекомых медленно, словно тщательно оценивая вещь, сдаваемую в заклад, осмотрел женщину. – Не исключено, что денежные дела нашего Капитана в достаточно хорошем состоянии. Здешнее оборудование стоит недешево, фотографией он больше не занимается, никакого постоянного занятия тоже, кажется, не имеет. Возможно, ему удалось обогатиться, спекулируя землей? Может быть, рыбачий домик под скоростной автострадой тоже записан на его имя?

– Это уже совсем другой разговор. – Зазывала удобно расположился на диване, отложил самострел и уставился в пол. – Разумеется, тогда у нас возникнут определенные обязательства, а у Капитана – права. В таком случае я неверно оценил обстановку. Еще там, на крыше универмага, я говорил, что билеты и ключи – самый ходовой товар...

– Правильно, – поддакнула женщина, торжествующе вскинув голову.

– Но вы же никаких денег не платили. – Продавец насекомых покрутил своей огромной головой и самодовольно ухмыльнулся.

– А Комоя-сан платил? – с сомнением взглянула на меня женщина.

– Конечно платил, отдал ровнехонько шестьсот тысяч иен.

Слова продавца насекомых звучали так убедительно, что я не мог не кивнуть. Действительно, если считать, что один юпкетчер стоит двадцать тысяч, а в чемодане их тридцать, то как раз получалось шестьсот тысяч – он подсчитал точно.

– Все это звучит весьма странно, – не унимался зазывала. – Комоя-сан, вы, кажется, сказали, что вас наняли, – это же совсем другое дело. А теперь, оказывается, что вы здесь дорогой гость.

– Чепуха, каких-то несчастных шестьсот тысяч. Пустяковая сумма за то, чтобы стать членом экипажа этого корабля. Я испытываю глубокую благодарность. Вы же вообще за билеты не платили, вот и выходит, что вы просто огребли немалую сумму. В общем, вам не на что жаловаться.

Зазывала и женщина, казалось, были подавлены этим аргументом. Продавцу насекомых в самом деле нельзя было отказать в убедительности. Кажется, я понял, почему он потребовал от меня полной свободы действий в переговорах с зазывалой и его подругой. Через какое-то время, понадобившееся ему, чтобы осушить третью банку, он продолжил:

– Итак, пока мы ведем беседу, среди нас нет ни победителей, ни побежденных. Значит, никого не назовешь преступником и никого не назовешь жертвой. Но необходимы гарантии, способные обеспечить взаимное доверие. Полагаться на устные обещания нельзя, а чтобы возникла душевная близость, потребуется определенное время. В прошлом в таких случаях люди обменивались заложниками. Может быть, нам пойти по тому же пути и открыть, что лежит на совести каждого? У любого из нас есть «хвост», и вряд ли кому охота, чтобы за него ухватились. Вот этот-то «хвост» и должен послужить залогом. Тогда ни у кого даже ненароком не возникнет грязной мысли побежать в полицию.

– А как проверить, правду ли говорит каждый из нас? Разве может быть абсолютно откровенным такой человек, как Комоя-сан? – возразил зазывала.

– Ничего вы не понимаете. Прихвастнуть каждый может, это нетрудно, а вот придумывать россказни о своих грешках не так-то просто. – Продавец насекомых самоуверенно сощурился и облизнул губы. – А если вы думаете, что способны на это, – начинайте.

– Может, он и прав. – Женщина открыла вторую банку.

– Когда мне нужно занять денег, такое навыдумываю... – Зазывала как бы нехотя открыл третью банку.

Притворно откашлявшись, продавец насекомых продолжал:

– Капитан, не включите ли магнитофон? Это может показаться странным, но, когда на человека нацелен микрофон, ему почему-то становится труднее врать. Кроме того, запись послужит потом вещественным доказательством. Разумеется, Капитан от этой процедуры освобождается. Ведь сама заброшенная каменоломня и есть его уязвимое место. Очередность установим жеребьевкой, разыграем на пальцах, согласны?

Никто не возражал. В первый раз победила женщина, во второй – зазывала.

– Ну что ж, включайте магнитофон. – Продавец насекомых начал свое признание. – Главное, что привело меня в силы самообороны, – это форма и оружие, к которым я всегда испытывал слабость. Но разочарование наступило очень скоро. Я с детсада был не приспособлен к коллективным действиям и надеялся с помощью мундира избавиться от этого своего природного недостатка. Но мои надежды оказались слишком наивными, уж лучше было бы мне постричься в монахи. Я свалял дурака: стал красть казенное оружие и продавать его. А посредником был... Ну, это он нам сейчас сам расскажет.

Продавец насекомых исподлобья взглянул на зазывалу. Тот прикрыл рукой микрофон.

– Это против правил. – Язык у него заплетался, хотя по лицу не было видно, что он пьян. – Каждый сам должен рассказать о своем «хвосте». К тому же, дело это давнее.

– Хорошо, пусть давнее. Уберите руку. Он получил от меня три пистолета – это точно. На четвертом я завалился. У нас устроили выставку лучших в мире образцов оружия, там был выставлен бельгийский пистолет «M. W. Bon», вы должны знать о нем – это необычное оружие: по мощности не уступит пулемету, а размером с револьвер. Единственный недостаток – непомерная цена. Мог ли я безучастно пройти мимо? Я обладал обширными познаниями в области оружия, и мне удалось получить специальный пропуск якобы для изучения экспонатов. Там было выставлено около тысячи образцов. У входа установили компьютерное устройство, и контроль осуществлялся весьма деликатно. Посетитель вкладывал пропуск в компьютер, и тот помечал имя и вес. При выходе пропуск вкладывался снова, и, если разница в весе была более трехсот граммов, дверь тут же захлопывалась и раздавался звонок. Что, вы думаете, я предпринял?

– Решил выносить по частям – в разобранном виде, – высказала более чем очевидное мнение женщина.

– Так я и поступил. Вынул из пистолета все мелкие детали. Но что было делать с корпусом – он один весил восемьсот граммов.

– Все понятно. – Это была моя любимая тема. И я мог ответить гораздо лучше, чем женщина. – Нужно было принести что-либо весом в пятьсот граммов и оставить вместо корпуса.

– Свеженькая мысль, – презрительно бросил он. – Там не такие простаки служили в охране. Уходя, нужно было включить сигнал, указывающий на окончание работы. Если после того, как отойдешь от стола на метр, там оставался какой-то посторонний предмет, загоралась красная лампочка. Можно было бы использовать стоящий неподалеку бачок для мусора, но стоило бросить в него вещь, весившую более пятидесяти граммов, как раздавался сигнал тревоги.

– Ловко... – Зазывала с насмешливым видом водил пальцем по колену, рисуя квадраты.

– Не задирайся. – Женщина сбросила туфли без задников, похожие на сандалии, и уселась, скрестив ноги.

– Во всей этой системе было лишь одно слабое место. – Продавец насекомых покивал головой и горделиво вытянул губы. – Какое бы вы думали? Фонтанчик для питья. Осуществлялся строжайший контроль за входом и выходом, но зато существовал фонтанчик для питья. Около него меня и озарила мысль... Открыть секрет?.. Я налил в полиэтиленовый пакет шестьсот кубических сантиметров воды и пронес с собой.

Молчание. Нужно было время, чтобы понять и оценить идею.

– Но вы же сказали, что в конце концов ваша затея окончилась провалом, – тихо произнесла женщина.

– Почему провалом? Все было проделано – самым лучшим образом.

– И за это вас выгнали?

– Нет, никто ничего не заметил. Украденный пистолет я спрятал в казарме в подушку и был сам не свой от радости, что так ловко провернул дельце. Идиот, знал ведь, что есть прибор для обнаружения металла. Затеяли проверку в казарме... Ну, я и попался. Так всегда – стащить легче, чем спрятать.

– Ваш «хвост» липовый, вроде как у ящерицы. – Зазывала удобно примостился на подлокотнике дивана и допил остатки пива. – За это вас выгнали из сил самообороны, значит, теперь за вами уже никакой вины нет.

– Не болтайте зря, на меня до сих пор объявлен розыск. Просто я смылся, и меня не смогли упечь в тюрьму. Ну, хватит, теперь ваша очередь. Только не забудьте – говорить одну правду.

Зазывала взглянул на меня, на продавца насекомых и надолго замолчал. Потом, шмыгнув носом, посмотрел на женщину. Наконец, махнув рукой – ничего, мол, не поделаешь, – полез в задний карман брюк и достал пачку карточек.

– Вот, смотрите. Эти карточки все равно что живые деньги. Выдают их кредитные конторы, я открыл счета в двадцати шести из них. А всего таких контор больше тридцати, их общий капитал составляет семьдесят миллионов иен. Я когда-то сам занимался таким бизнесом и знаю, как втереться в доверие и получить карточку. Теперь почти во всех конторах висят мои фотографии.

– Потому-то вы и прибегли к маскировке? – Одно из моих подозрений растаяло, и я вздохнул с облегчением.

– Кажется, есть шпики, которые охотятся специально за мной, обещано немалое вознаграждение... Так, во всяком случае, говорят. Я рассказал всё. Выключайте магнитофон.

– Да, неплохо. У вас есть все основания стать членом экипажа. – Продавец насекомых нажал на кнопку «пауза». – Капитан, возьмите у него карточки в качестве вещественного доказательства.

– Так не пойдет. – Зазывала проделал пальцами немыслимые манипуляции, и в один миг пачка карточек таинственно исчезла из-под самых моих рук. – Магнитофонной записи, я думаю, вполне достаточно.

– Ладно, так и быть. Перейдем к следующему? – Продавец насекомых сцепил руки и взглянул на женщину.

– Не хочу, не буду ничего рассказывать. – Лицо ее буквально окаменело, словно его накрахмалили.

– Почему?

– Стыдно.

– Раз стыдно, значит, есть что дать в залог. Ну-ну, не ломайся.

Я неожиданно начал пьянеть. Во мне боролись два чувства – протест и надежда, я был не в силах взглянуть женщине в глаза. В висках стучало так, будто у самого уха работал насос.

– Не в том смысле. Мне стыдно потому, что нечего рассказывать.

– Прекрасно, освободим ее от этой обязанности, – пришел на помощь зазывала. Может быть, у них общая тайна, в которую нельзя посвящать посторонних? – Так или иначе, девочке не следует выходить без провожатого.

– Почему?

– Потому что один из сборщиков по векселям, которые охотятся за мной, спит и видит взять ее в залог. Ну ладно, вернемся к тому, с чего начали. Мы рассказали о «хвостах», которые за нами тянутся, и таким образом обнажились друг перед другом... Капитан, скажите честно, что это за странный человек, который следовал за мной по пятам?

Продавец насекомых устроился на парапете и сильно подался вперед. Алкоголь, видимо, притупил боязнь высоты. Женщина отвела руки за спину и оперлась на них – до этого она обнимала свои колени. И без того короткая юбка теперь вообще казалась обмотанной вокруг шеи. Взгляды всех троих скрестились на мне.

– Я и правда не знаю. Даже представить себе ничего подобного не мог, пока не услышал от тебя... Я буквально потрясен... Хотя кое-какие подозрения у меня были, что-то даже припоминается... Но я всегда думал, что это крысы... Расскажи-ка поподробнее, что ты видел.

– Сначала вы расскажите. Объяснить как следует я все равно не сумею.

– Чего ты упрямишься? – Продавец насекомых, до этого раскачивавшийся взад и вперед, теперь стал качаться из стороны в сторону. – Нужно доказать Капитану, что он не зря пустил нас на корабль.

– Комоя-сан, поосторожнее, не упадите, – предостерегла женщина. Продавец насекомых замер, точно его отключили от сети.

– Мой рассказ – короткий. Из дальнего прохода кто-то за мной подсматривал. Я погнался за ним, вот и всё.

– Это на самом деле был человек?

– Кто же еще, если не человек? Таких огромных крыс не бывает.

– Честно говоря, я уже давно чувствую, что кому-то удалось тайком проникнуть сюда. Но для человека слишком уж проворен. Что-то мелькнет перед глазами, не успеешь приглядеться – исчезло. Видимо, центральное зрение у меня хорошее, а боковое – слабое. Может быть, поэтому мне бывает трудно разобрать – крыса пробежала или человек.

– Разве крысы бывают в туфлях и куртке? Но проворный – это верно. И в расположении ходов, кажется, здорово разбирается. Очень уж он уверенно носится по всему лабиринту, из любого тупика находит выход. Привык, наверное.

– Докуда ты добрался?

– Трудно объяснить. Я не уверен, что смог бы повторить маршрут. Два раза спускался по лестницам, а потом все время поднимался. В двух местах были каналы для отвода воды, причем второй – широкий и глубокий, почти как река.

– Ты дошел до того места?

– Да, и там потерял этого типа. Думал, уже настигаю, но вдруг он исчез. Представить себе не могу, как ему удалось преодолеть этот широченный поток. Наверное, кроме этого входа здесь есть и другие, а, Капитан?

– Я не очень хорошо знаю дальний конец каменоломни.

– Вы не знаете, а те, что поселились в том конце, нашу часть изучили превосходно. Это никуда не годится.

– Неприятный запах, не чувствуете? – Женщина прикрыла ладонью нос и рот.

– Чувствую.

– Перед самым каналом штрек сильно сужается, там как раз конец каменоломни, – стал объяснять я. – Я все равно собирался заблокировать тот проход. Трудно поверить, что у них хватило духу проделать весь этот тяжелый путь, который даже по прямой в оба конца не меньше шести километров, да к тому же на каждом шагу обрывы, котлованы, лестницы. Мне и в голову не могло прийти, что эти типы способны добраться до моего конца каменоломни.

– Типы, говорите? Кто же это?.. Мне кажется, вы догадываетесь.

– Во всяком случае, серьезного беспокойства они не доставят. Это небольшая группка стариков, которая называет себя «отряд повстанцев».

– Против чего же они восстают? – Замерший в напряженной позе продавец насекомых вскинул голову. Очки соскользнули у него с носа. Правый глаз слезился.

– Против мусора. Им лет по семьдесят пять – обычные мусорщики.

– Неужели эти мусорщики поселились здесь, в заброшенной каменоломне?

– Да нет. Они работают на мусорной свалке. А до нее отсюда больше трех километров. Это та самая свалка, на которую вы обратили внимание, Комоя-сан, – сказал я, впервые называя продавца насекомых по имени и чувствуя некоторое замешательство оттого, что в наших отношениях произошли изменения. – Мы ее видели, когда ехали сюда кратчайшей дорогой. Помните, она высилась как утес...

– Может, это свалкой и пахнет, – опять принялась за свое женщина.

– Что же приходят сюда вынюхивать эти подметалы? – не успокаивался зазывала. – Тому, кто сбежал от меня, вряд ли могло быть семьдесят пять лет.

– А вдруг это один из их руководителей. Вожаки у них, возможно, помоложе.

– И большой это отряд?

– Человек тридцать пять – сорок. Работают только глубокой ночью, и поэтому увидеть их почти невозможно. Выстроившись в ряд, они метут улицы, распевая хором военные марши.

– Мрачные, должно быть, типы.

– Но мне не приходилось слышать жалоб, что их песни мешают спать по ночам. Может быть, ветер и шарканье метел заглушают пение?

Мы все, кроме женщины, сильно опьянели от пива.

13. Об «отряде повстанцев» писала даже местная газета

Об «отряде повстанцев» писала даже местная газета, так что в наших краях все о них знают. Вначале это было просто движение за сбор пустых банок, инициаторами которого выступили несколько стариков. Вскоре у них появились единомышленники, и движение стало расцениваться как стремление к возрождению общества, в котором стоило бы жить. В дальнейшем старики объединились в организацию, ввели специальную форму, даже придумали значок в виде двух скрещенных метел. И вот группа стариков (средний возраст – семьдесят пять), затянутых в темно-синюю форму, напоминающую военно-полевую, глубокой ночью, когда все люди спят, стала мести улицы – до самого рассвета. Они работают по ночам, скорее всего потому, что страдают бессонницей, ну и, кроме того, не хотят беспокоить горожан. Представляю себе, как, выстроившись в ряд и тихонько напевая старые военные марши, они медленно продвигаются вперед, размахивая в такт метлами, и их тень в свете фонарей выглядит огромной сороконожкой. Картина жутковатая. Кажется, эти военные марши обсуждались в муниципалитете. Но один из его членов всё уладил, заявив, что в песне «Сколько сотен ри[17]17
  Ри – мера длины, равная 3,927 км.


[Закрыть] до родной страны...» говорится только о тоске солдат по родине и отождествление ее с военным маршем – выдумка Союза учителей. Еще «повстанцев» обвиняли в том, что они собирают деньги в районах, где ведут уборку. Но это было опровергнуто справедливым доводом: идет сбор пожертвований на сооружение дома для престарелых, который старики построят собственными руками, – обычная практика, отвечающая здоровым чувствам граждан, которые стремятся таким образом восполнить недостаток внимания к пожилым людям. А город Китахама благодаря «повстанцам» сияет чистотой. По его улицам можно даже ходить босиком, не запачкав ног. Кроме того, он выделяется еще и тем, что потребление синтетических моющих средств сведено здесь к минимуму. Городские власти даже приветствуют деятельность «отряда повстанцев».

– Мерзкие старики, психи чертовы. Сдвиг у них, это точно... – Продавец насекомых сполз с парапета и, облокотившись о стол, подпер рукой щеку. Глаза его, прикрытые очками, бегали из стороны в сторону. – Среди чистюль стóящих людей не бывает... Я так не люблю заниматься уборкой... Всё по полочкам, всё по порядку – провались оно пропадом.

– Верно, мне тоже эти «повстанцы» противны. В городе всё вычищают до блеска, а здесь подсматривают за каждым нашим шагом. – Зазывала натянул тетиву самострела и вложил стрелу. – Ума не приложу, куда подевался тот шпион? Там еще есть длинный каменный утес, похожий на платформу метро, который доходит до самой воды, шпион мог только броситься в канал, иначе бы ему не убежать.

– Может, переплыл. – Продавец насекомых, словно обессилев, опустился на пол. Этот маневр мне не понравился. Теперь ему ничего не стоило между ножками стола заглядывать под юбку женщины.

– Не смог бы. – Зазывала, будто тоже догадавшись о тайном умысле продавца, взял самострел на изготовку и положил палец на спусковой крючок. – Противоположная сторона канала – совершенно отвесная стена, доходящая до самого потолка.

– Перестань. – Продавец насекомых инстинктивно схватил «узи», прислоненный к парапету, и привстал, щелкнув затвором. – Не балуй с оружием!

Зазывала, не обращая на него никакого внимания, ухмыльнулся и спустил курок. Стрела царапнула пустую банку, в которую он опять целился, и с сухим треском отскочила от дальней стены.

– А сам? Не мальчишка ведь, а балуешься со своей игрушкой... Ты настоящий оружейный маньяк. Хоть игрушечным автоматом побаловаться – и то удовольствие, да?

Продавец насекомых беззвучно опустил автомат. Но снова залезть под стол не спешил. Женщина, хотевшая было что-то сказать, тоже примолкла. Теребя тетиву самострела, зазывала продолжал:

– Капитан, как вы думаете? Может, покурим и сходим еще раз к каналу?

– Нет, уже поздно, отложим до утра.

– Под землей нет ни дня, ни ночи. – Зазывала проглотил остатки лапши и приложился к четвертой банке пива. – А я, чем пьяней, тем ясней всё вижу, правда... Но закусывать пиво лапшой плохо для организма – неполное сгорание.

– Специально идти к ним незачем. – Продавец насекомых, взяв последнюю сардину за хвост, отправил ее в рот. – Если им нужно, сами сюда пожалуют.

– Ненавижу сидеть сложа руки. Старики явно считают каменоломню продолжением своей свалки. Вот увидите, вычистив все улицы, они и сюда доберутся.

– Нет, это запах не простого мусора... – Женщина все стояла на своем. – Это пахнет какими-то вредными веществами. Уничтожение промышленных отходов приносит немалые деньги, верно?

– Конечно, это просто сказка для дураков, будто старики убирают мусор только для того, чтобы построить дом для престарелых. – Зазывала и женщина одновременно потянули носом. – Послушайте, нам не понадобится сертификат на право выжить. Мы и так скоро будем наполовину покойниками, надышавшись этой отравы.

Улитка, пожелавшая спрятаться в гигантской раковине из сверхсплава, но вместо этого натянувшая на себя рваную проволочную сетку. Ощущение, будто перед глазами с треском лопнул воздушный шарик. Взор затуманивается. Кажется, брызнули слезы. Это случалось со мною и прежде. Такие же слезы я проливал, когда Тупой Кабан посадил меня на цепь в этой заброшенной каменоломне. Я как-то читал, что существует три типа слезных желез, и каждая функционирует с разной периодичностью. Сейчас, наверное, слезы шли из той, которая работает реже всего, и с трудом находили выход наружу.

– Я уверен, что этот тип пришел проверить, не умер ли Капитан. А сейчас, когда он сообщил, что здесь происходит, у них большое волнение. Мало того, что Капитан жив, теперь здесь поселились уже четверо.

Женщина удивленно посмотрела на меня:

– Что с вами? Вы плачете?

– Да нет... – Мне было стыдно вытереть слезы, и они бежали по щекам.

– У вас, Капитан, нет причин плакать. – Продавец насекомых плотно прикрыл глаза и навалился на стол, широко расставив локти.

– Существуют еще и слезы досады. – Зазывала подчеркивал каждое слово и при этом брызгал слюной. – Оттого, что Капитану приходится сидеть сложа руки и ждать, пока эти старики отойдут в мир иной.

– Вот у него и возникла необходимость заблокировать все проходы.

– Мера явно недостаточная. Вон как они суют нос в наши дела! Что мы, с какими-то жалкими старикашками-мусорщиками не справимся?!

– Нужно объявить, что эта территория принадлежит только нам, пусть уж старички не обижаются. – Продавец насекомых, точно раненый трепанг, медленно заполз на стол и уселся там. – Для них заброшенная каменоломня – просто свалка, а мы найдем для нее применение получше. Япония – страна маленькая и с каждым днем все сильнее испытывает недостаток свободного пространства.

– Вы что, хотите вывесить японский флаг с восходящим солнцем? – Женщина продолжала удивленно смотреть на мои слезы.

– А что? Давайте вывесим. – Зазывала заговорил как по писаному: – Даже в аду деньги заплатишь – в рай попадешь. Надо решать – отгородиться от них или, может, брать плату за аренду помещения.

Было похоже, что все члены экипажа, кроме меня, полны желания вступить в переговоры с «отрядом повстанцев». Да я и сам сомневался, что удастся до бесконечности сохранять нынешнее положение. Надо же, послать сюда наблюдателя – я испытал двойной удар: унизительно само по себе находиться под наблюдением, и к тому же, обнаружить шпиона удалось только благодаря зазывале. Теперь «повстанцы», поняв, что обнаружены, начнут вырабатывать ответные меры. Во всяком случае, если столкновение с ними неизбежно, надо воспользоваться тем, что у меня появилось сразу двое добровольных телохранителей.

Так или иначе, тонкому обонянию женщины надо было отдать должное.

– Сдаюсь, ты была права, – решился я. – Дело в том, что они собирают отработанный раствор шестивалентного хрома. В старину от шпионов требовалось острое обоняние. Даже в полной тьме они, подобно собакам (не самое удачное сравнение), должны были различать по запаху людей и предметы. Искусство шпионажа зависело от тренировки обоняния. Так вот, с твоим нюхом ты могла бы стать шпионом высокого класса.

На самом деле мои связи с «отрядом повстанцев» были гораздо теснее, чем предполагали продавец насекомых и зазывала. Первая наша сделка состоялась еще год назад, примерно в это же время. Она заключалась в незаконной ликвидации ядовитых отходов производства – женщина была абсолютно права (ошибалась она лишь в том, что инициатором выступили не «повстанцы», а я). Мерзкая работа – раз в неделю спускать в унитаз содержимое пяти пластмассовых контейнеров с отработанным раствором шестивалентного хрома, концентрация которого в пятьдесят восемь раз превышает норму. Была установлена весьма высокая плата – восемьдесят тысяч иен за контейнер. Четыреста тысяч в неделю, миллион шестьсот тысяч в месяц. Мне бы в жизни таких денег не заработать.

Разумеется, я не вступил в сделку непосредственно с «отрядом повстанцев». Между нами стоял заслуживающий доверия посредник. По вторникам, перед рассветом, он получал у «повстанцев» контейнеры, на небольшом грузовике привозил их сюда и оставлял на верхнем шоссе. Я забирал груз и всю остальную работу делал уже сам. С помощью блока опускал контейнеры на крышу разбитой «субару-360», которая маскирует вход в каменоломню, и с заднего сиденья через окно, в котором нет стекла, втаскивал внутрь. А оттуда на тачке перевозил на корабль. Работа тяжелая, но, если хочешь заработать, выбирать не приходится, к тому же я не мог допустить, чтобы кто-то еще узнал о существовании унитаза.

Перед тем как приступить к работе, пришлось провести необходимую подготовку. Я решил не успокаиваться до тех пор, пока не узнаю, куда поступает то, что сливается в унитаз. Здравый смысл подсказывал, что в море. Морское дно здесь продолжает рельеф суши, и отмель тянется довольно далеко, поэтому установить, где выход подземных вод, затруднительно. А ведь если взяться за это дело, думал я, придется заниматься незаконным сбросом отравляющих веществ. Поэтому прежде всего необходимо было выяснить, до каких пределов безопасно то, чем я собирался промышлять. Если волны будут выбрасывать на берег трупы собак и кошек или отравляющие вещества, это в конце концов привлечет внимание властей.

Я выбрал безветренный день и время, когда не было ни сильного прилива, ни отлива, и вылил в унитаз пятьсот граммов пищевого красителя. Потом занял позицию на пешеходном мостике, построенном на вершине холма Жаворонков, откуда открывался широкий обзор, и стал наблюдать, но на морской поверхности красного пятна нигде не появилось. И, уже приступив к работе, я ни разу не слыхал, чтобы где-то поблизости плавала дохлая рыба. Видимо, грунтовые воды, с которыми соединен сток унитаза, выходят из-под земли далеко в открытом море. Или, возможно, очищаются стремительным морским течением. Никто пока шума не поднял – значит, всё в порядке. И я мог спокойно продолжать свое дело. Какая разница – все равно приближается конец света...