Текст книги "Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег"

Автор книги: Кобо Абэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Не знаю, существует ли на самом деле остров Эпитям, вернусь домой, сразу же загляну в атлас... Может, вы меня просто разыграли.

На эти слова тоже ответа не последовало. Если розыгрыш, то очень уж ловок, ничего не скажешь. Я решил не задавать новых вопросов.

2. Можно нарисовать юпкетчера и сделать его символом нашей группы

В глубине торговых рядов было оборудовано место для отдыха – небольшое возвышение под тентом. Когда здесь устраивались концерты на открытом воздухе, оно, видимо, служило сценой. Рядом с прилавком, где можно было купить кофе гляссе и гамбургеры, торговали сладкой бобовой пастой со струганным льдом. Я заказал одну порцию. Сквозь сетку, ограждавшую крышу, пыльные ряды домов внизу казались обрывками старой рыбачьей сети. Вот-вот начнется дождь – вершины далеких гор заволокло темными тучами. Шум тысяч автомобильных моторов таял высоко в небе и, смешавшись с музыкой, несшейся из универмага, задыхался, как усталое лягушачье кваканье.

Плошка со льдом приятно холодила ладони. Все больше покупателей направлялось к выходу, но почти все места в закусочной были заняты. Я увидел свободный стул у столика, за которым сидел студент в темно-синей спортивной майке с напечатанными на ней белой краской буквами РО-РО-РО (я определил, что он студент, по длинным волосам, закрывавшим тонкую шею, и налитым кровью сердитым глазам). Он сидел, склонившись к миске с китайской лапшой, я попросил разрешения подсесть. Студент отправил в рот ложку лапши с горошинами льда и так резко поднял голову, что захрустели позвонки. Видимо, мой пристальный взгляд ему не понравился. Оценивающе смотреть на людей – дурная привычка, появившаяся у меня с тех пор, как я стал носить с собой «билеты на корабль». Я ведь для того и покидаю раз в месяц свое убежище, чтобы с предельной осмотрительностью подбирать нужных мне людей.

– Откопали какую-нибудь диковину?

– Какое там. – Затолкав в рот свисавшие с губ лапшинки, студент продолжал со злостью: – Все, что здесь выставлено, только и годится, чтобы детей дурачить.

– Юпкетчер тоже?

– Что?

– Юпкетчер...

Я достал из кармана прозрачную коробку и показал ему.

– Насекомое. Левый лоток примерно в середине второго прохода от конца. Не обратили внимания?

– Какое-то особое насекомое, что ли?

– Один из видов пластинчатоусых. Лапки атрофировались, он все время вращается на одном месте, как стрелка часов, и питается собственными экскрементами.

– Ну и что?

– Разве не занятно?

– Ничего особенного.

Не подходит.

Юпкетчер представляется мне символом, отражающим некую философию или, по крайней мере, идею. Перемещение по кругу не может рассматриваться как истинное движение. Важно, что при этом сохраняется внутренний покой. Вот почему можно будет нарисовать юпкетчера и сделать его символом нашей группы. Изобразить жучка лучше не со стороны брюшка, а со спинки. Брюшко все в бороздках, как у сушеного кузнечика. А спинка представляет собой два эллипса и легко сойдет за эмблему. Неплохо, если она будет похожа на марку BMW. BMW – самый лучший в мире автомобиль по своим техническим характеристикам. Место, где я помещу юпкетчера, тоже определено – одна из полок над унитазом, сидя на котором я обычно работаю. На этой полке лежат все вещи, предназначенные для моих путешествий. Я усмехнулся. Приравнять юпкетчера к вещам, необходимым в путешествии, – от этой мысли даже настроение улучшилось.

Студент встал и ушел с недовольным видом. Я не собирался его удерживать. Одна его бесстрастная манера есть лапшу ясно говорила о том, что он недостаточно серьезно смотрит на жизнь. В дальнейшем отношение к юпкетчеру, пожалуй, сможет послужить своего рода тестом при отборе кандидатов в члены экипажа. Отсутствие хотя бы самого незначительного интереса к насекомому, напоминающему стрелку компаса, которая вращается, очерчивая окружность, именуемую земным шаром, явится свидетельством недостаточной остроты восприятия.

Но зато к тем двоим, купившим юпкетчера до меня, я все еще испытывал теплое чувство. Куда, интересно, они ушли? Именно их следовало бы подвергнуть экзамену на пригодность. Всегда-то я опаздываю. Правда, о том, что объектом проверки не стал мужчина, особенно жалеть не стоит. Какой-то он беспокойный, точно в голове у него скачет шарик от пинг-понга. Вряд ли такой выдержит «кротовью жизнь». А вот женщина – другое дело. Испытать ее в качестве кандидата, безусловно, стоило бы. Ведь именно она захотела купить юпкетчера. Первый член команды – женщина. Хорошее предзнаменование. Охлаждая горошинками льда рот, я с сожалением думал об упущенной возможности. Почему я сразу же не заговорил с ними? Теперь между нами уже могла бы возникнуть духовная близость. Вопрос – в каких они отношениях. Муж и жена? Возможно, и нет. Если они муж и жена или что-то вроде этого, особых надежд питать не стоит. Юпкетчер принадлежит миру одиноких, тех, кто разговаривает сам с собой. Женатые пары такой товар не покупают. Правда, супругов, напоминающих чужих друг другу, больше, чем посторонних людей, похожих на супругов.

Надо идти. Облагодетельствованный приобретением юпкетчера, я ничего больше не желал. В такой ветреный день спускаться в темноте на машине к уходящему в море скалистому мысу не рекомендуется. От соленых брызг автомобиль быстро начинает ржаветь.

К освободившемуся после ухода студента стулу подошел человек. Огромная голова, очки в массивной оправе, землистый цвет лица... Продавец насекомых. Он развернул пакет с бутербродами, пододвинул стул. На меня – никакого внимания.

Свободных мест мало, поэтому появление его именно за моим столиком не такая уж невероятная случайность. Он старательно жевал свернутые трубочкой ломтики хлеба, запивая их кофе из бумажного стаканчика.

– Устроили себе перерыв?

Продавец насекомых перестал жевать и глянул на меня исподлобья:

– Вы это мне?

– Не помните меня? Я у вас только что купил юпкетчера.

В течение нескольких секунд он, не раскрывая рта, пристально смотрел на меня через очки с толстыми, чуть ли не пуленепробиваемыми стеклами. Он как будто чего-то опасался. Может быть, того, что я Свинья? Полноту обычно связывают с тупостью. Люди противоположного пола тебя сторонятся, а того же – просто игнорируют. Полнота мешает даже при устройстве на работу. Диспропорция масс тела и мозга вызывает ассоциацию с китом или динозавром. Да и я терпеть не могу жирных и не люблю разговаривать с ними, хотя сам такой.

– Он вам не по вкусу, что ли? – настороженно спросил продавец.

Не могу сказать, что я полностью поверил его рассказу о юпкетчере. Но мне не хотелось разочаровываться, поэтому я не желал выслушивать никаких признаний и поспешил сказать:

– Ничего подобного, наоборот, он мне понравился. Заставляет над многим задуматься. Правда... Вы сами их собирали? Сейчас, когда разрушается окружающая среда, насекомые постепенно исчезают. Я слышал, что есть люди, которые специально занимаются их разведением.

– Есть. Действительно, находятся прямо-таки фокусники, которые разводят насекомых, не просто давая им корм, но и с помощью клея и пинцета.

– Сколько всего вы их продали? – Лучше перевести разговор на более безопасную тему.

– Одного.

– Да бросьте вы.

– Если хотите вернуть, пожалуйста.

– Зачем?

– Я же вижу, что вы недовольны.

– Но, кажется, передо мной еще кто-то покупал?

– Нет, никто.

– Да покупали же. Помните, двое...

– Я вижу, вы простак. Это же подставные покупатели, обыкновенные зазывалы.

– На зазывал они не похожи.

– У них с универмагом что-то вроде соглашения, так что они не просто жулики. А бабенка ничего, верно? С такой в паре нетрудно обвести покупателя вокруг пальца.

– Наверное, – согласился я.

– Да, бабенка что надо. И пройдоха, каких мало...

– Я как-то в газете видел новейшую классификацию по типам, всего их насчитывается пять: мать, хозяйка, жена, женщина, личность... Как вы думаете, к какому типу принадлежит эта?

– Меня классификации не интересуют.

– Однако, эта классификация – результат специальных исследований телеграфно-телефонной компании. Метод разработан на основе анализа рынка и вполне заслуживает доверия.

– Вы действительно в это верите?

Над самыми нашими головами пролетела стайка воробьев. И, словно гонясь за ними, крышу обволокли дождевые тучи. Навесы над лотками затрепетали на ветру, покупатели уже готовы были бежать. Некоторые продавцы стали сворачивать торговлю. То ли распродали свой товар, то ли потеряли надежду, что его купят.

– Вам, пожалуй, лучше вернуться к себе. Того и гляди дождь пойдет.

– А я уже закончил торговлю.

Продавец насекомых наколол на вилку тонкие ломтики ветчины и помидора и улыбнулся. Открытая детская улыбка очень шла ему.

– Не нужно терять надежды. Товар, о котором можно только мечтать. Вдруг продадите еще парочку.

– Странный вы человек, что это за торговля?..

Продавец насекомых погладил голову мохнатыми пальцами. Растрепанные волосы точно прилипли к коже, и стало еще заметнее, какой у него непомерно большой череп.

К лотку, расположенному рядом с закусочной, подошел покупатель. Здесь продавался универсальный вибратор. Это устройство имело форму эллипса и было оснащено объемными насадками, как у электродрели. В том числе чесалкой для спины, зубной щеткой, губкой для лица, массажной щеткой для волос, резиновыми шариками для растирания плеч, маленьким молоточком. В самом деле – полезное изобретение. Но не было в нем очарования мечты. На лотке выставили лишь образец – следовало заплатить наличными десять процентов стоимости и оставить заказ с указанием адреса и фамилии, в течение недели покупка доставлялась на дом – условия несколько подозрительные. Непонятно, на что здесь могли клюнуть покупатели.

– Противоположность мечты – прагматизм, – кивнул я на соседний лоток.

– Это мошенничество на дилетантском уровне. Но слишком несуразные предметы для торговли тоже не годятся. Лучше всего подбирать бытовые, и в первую очередь – кухонные. Но когда дело идет бойко, сразу появляются конкуренты. Поэтому любые повторения недопустимы. В одном месте единожды – вот главный принцип. И пока выдумаешь что-то новое, носишься из города в город, как перелетная птица, – с души воротит.

– А с юпкетчером повторяться можно?

– Вы считаете, что я вас обманул?

– Не имеет значения, вы ешьте, ешьте. Что у вас было на завтрак?

– Какое вам дело?

– А я ем по утрам сладкий картофель и оладьи. Оладьи сам жарю.

– Мне такой завтрак противопоказан.

– Скорее уж мне.

– Я уже лет десять вообще не завтракаю...

– Что это, гром?

– Какая разница!

Он вгрызся в бутерброд, словно в само людское коварство. Вполне резонно, подумал я. Я бы на его месте был настроен точно так же.

– Могу забрать у вас остальных юпкетчеров. Если, конечно, их не больше пяти-шести.

– Зачем? – Продавец насекомых отправил в рот остаток бутерброда. – Что-то я вас не пойму, что вы замыслили?

– Нам, толстякам, скупость несвойственна.

– Полнота и характер не связаны между собой. – Он перестал жевать и мрачно продолжил: – Человек полнеет от накопления в организме черного жира в подкожном слое толщиной в несколько сантиметров.

– Вы, я вижу, специалист.

– Пересказываю то, что вычитал в газете.

– Собираетесь еще где-нибудь торговать оставшимися юпкетчерами?

– Натерпелся я с этими насекомыми.

– Не выбрасывать же их.

– Можно было бы натолочь их и продавать под видом лекарства, но для этого проще взять обычный древесный уголь. И коробки сохранятся, а они стоят недешево.

– В таком случае уступите юпкетчеров. Не хотите за них билет на корабль? Чем бросать просто так, лучше обменять, никакого убытка не будет.

Время показать билет на корабль, пожалуй, еще не настало, тут же подумал я. И поэтому, проговорившись, заерзал на стуле, словно под меня подложили ледышку. Я, кажется, зашел слишком далеко, стремясь защитить жучка. Ведь нападать на юпкетчера значило ставить под сомнение мою проницательность. Мне казалось, что жук-часы может подсказать способ спасти людей от враждебности и недоверия друг к другу. Например, у человекообразных обезьян, имеющих много общего с человеком и его предками, наблюдаются две тенденции. Тенденция к экспансии – социализации путем объединения – и тенденция к фиксации – созданию крепости путем замыкания в определенной жизненной сфере. Вот и человек испытывает влияние обеих этих взаимоисключаемых тенденций. Благодаря им люди, с одной стороны, смогли распространяться по земле, приспособляясь к новым условиям лучше всяких мышей и тараканов, а с другой – приобрели талант ненависти, позволяющий им убивать друг друга. Этот обоюдоострый меч оказался слишком тяжелым для человека, покорителя природы. В политике люди встали на кровавый путь, словно пытаясь вспороть брюшко крохотной рыбешки мощной электрической пилой. Если бы мы, как юпкетчеры...

– Что вы даете взамен?

– Билет на корабль.

– Вы прямо, как опросчик. – Продавец насекомых допил остатки кофе и внимательно посмотрел на меня через толстенные стекла очков. – Вам еще нужно поучиться, чтобы обходить конкурентов.

– Опросчик?..

– Не знаете, что это за люди? Не знаете, по лицу вижу. Они обычно стоят на перекрестках с бумагой и шариковой ручкой.

– Видел таких, чем же они занимаются?

– «Вы, наверное, уже обдумали план летнего путешествия?..» – так они обычно начинают, а кончают тем, что выманивают деньги якобы в качестве вступительного взноса в туристское общество на весьма льготных условиях.

– Ошибаетесь. – Хотя я и колебался, но теперь уже не мог не достать заветные предметы из кожаного футляра. – Смотрите, ключ и билет на корабль. Сертификат на право выжить.

Кто-то сзади дотронулся до моего плеча. Я ощутил приторный запах напомаженных волос.

– Прекратите! Незаконная торговля. Вы обязаны оплатить место и только после этого можете начинать продажу.

Около меня стоял, злобно сверкая глазами, мужчина, причесанный на косой пробор. Могучие плечи и значок на лацкане пиджака указывали на то, что он служит в охране универмага.

– Я никакой торговлей не занимаюсь.

– Пройдемте со мной. Дадите объяснения в конторе.

Со всех сторон на меня устремились взгляды. Стена любопытных в ожидании представления. Тип со злыми глазами схватил меня за руку. Он с такой силой сжал мне пальцы, что запястье стало затекать. Знает, как нужно обращаться с подобными людьми. Я взглядом запросил помощи у продавца насекомых. Замолви он хоть словечко, все бы обошлось. Но он сидел потупившись и искал что-то в карманах. Да, по одному разговору человека не определишь. Это мне послужит уроком на будущее. Нельзя допустить, чтобы по неосмотрительности у меня из рук уплыл сертификат.

Делать нечего, я поднялся со стула. Неожиданно охранник отпустил мои пальцы. Продавец насекомых протянул ему правую руку. В ней была зажата светло-коричневая карточка.

– Разрешение. Третий ряд, восемнадцатое место.

– Не пойдет, не пойдет, торговали не вы, а этот человек.

– Он мой компаньон. В соглашении, насколько мне помнится, не содержится пункта, гласящего, что торговать может только тот, на чье имя выдано разрешение.

– Ну что ж, может быть... – заколебался охранник.

– Ничего не поделаешь, пойдем вместе в контору.

– Не нужно. Я выяснил обстоятельства дела, так что всё в порядке.

– Нет, так не годится. Вы опозорили меня перед людьми, и я хочу, чтобы инцидент был улажен по всем правилам, – продолжал напирать продавец.

– Извините. Но дело в том, что мы обычно просим воздерживаться от заключения сделок в неустановленном месте.

– Понимаю. Благодарю вас.

Злобный тип извинительно сложил ладони и, быстро пятясь назад, исчез. Я обдумал случившееся. Мне стало стыдно, что я в какой-то момент усомнился в продавце насекомых.

– Спасибо, что выручили.

– Среди них много бывших полицейских. Из кожи вон лезут, стремясь выслужиться.

– Всё же возьмите, – я протянул билет на корабль. – Конечно, этот футляр не так красив, как коробка для юпкетчера, но зато кожа натуральная, работа ручная.

– Футляр-то прекрасный, а вдруг внутри какая-нибудь дрянь. Скажите честно.

– Ну что вы! Там сертификат на право выжить. Откройте и посмотрите.

– Выжить после чего?

– После катастрофы, разве непонятно?

– Какой катастрофы?

– Вы не считаете, что мы на пороге катастрофы? Природа, человек, земной шар, мир.

– Считаю. Считаю, конечно, но не представляю себе, что тут можно сделать.

– Пойдемте. Я вам всё покажу.

Я поднялся, но продавец насекомых продолжал сидеть, даже не собираясь брать футляр с билетом на корабль.

– Терпеть не могу все, что именуется «общественным движением». Я из тех, кто думает: пусть все идет как идет.

– А я и не призываю вас заботиться о других. Сертификат предназначен для вас лично.

– Нет, пожалуй, воздержусь. Я не тот человек, который ради того, чтобы выжить, пойдет по трупам. Непомерное вожделение – тяжкий грех.

Разумный ответ. Попал в самое больное место.

– Неужели не понятно, ведь я предлагаю билет в обмен на оставшихся юпкетчеров.

– Поговорим об этом позже, не будем спешить.

– Вы не отдаете себе отчета в том, что нас ждет. Катастрофа надвигается, она вот-вот разразится. Вы газеты читаете?

– Что значит «вот-вот»?

– Возможно, даже завтра – я бы не удивился.

– Значит, не сегодня, а завтра?

– Я говорю условно. Может быть, в следующее же мгновение. Во всяком случае, она надвигается.

– Держу пари.

– Какое?

– Наступит ли через десять секунд, – он положил палец на кнопку секундомера своих часов, – катастрофа, как вы утверждаете. Ставлю десять тысяч, что не наступит.

– Я ведь говорил только о подобной возможности.

– Могу продлить до двадцати секунд.

– В обоих случаях пятьдесят на пятьдесят – возможно и то и другое.

– Будем ли мы спорить, что пройдет двадцать минут, что пройдет два часа, что пройдет два дня, что пройдет два месяца, что пройдет два года, – все равно вероятность та же – пятьдесят на пятьдесят.

– Без пари вам неинтересно?

– Не придирайтесь, вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. Представим себе, что катастрофа разразится через двадцать секунд. Тогда выигрыш ни к чему, на том свете деньги не понадобятся. Только если ничего не случится, тот, кто на это ставил, положит в карман денежки. Так что в любом случае пари не будет иметь никакого смысла.

– Что же тогда мешает вам взять билет на корабль?

– Надоели мне ваши разговоры.

– Почему?

– Я не люблю людей, торгующих концом света.

Хочешь подыхать – подыхай. Такая огромная голова, а набита гнилыми бобами. Наверное, и юпкетчера я напрасно у него купил.

– Пожалеете, но будет уже поздно.

– Схожу-ка я в уборную.

– Вам и вправду не нужен билет на корабль?

Продавец насекомых поднялся со стула. Я не мог допустить, чтобы столь ценные для меня билеты служили поводом для насмешек. Но тут он протянул руку, ловко схватил футляр и поправил сползающие с носа очки, лицо его расплылось в улыбке. То ли хотел помириться, то ли издевался надо мной – не поймешь.

– Подождите у моего лотка, я быстро вернусь.

– А вдруг не вернетесь, плакал тогда мой билет.

– У меня там остался товар.

– Юпкетчеры, которых вы собираетесь выбросить? Разве могут они служить залогом?

Продавец насекомых снял с руки часы и положил их на то место, где до этого лежал футляр.

– Хронометр марки «Сейко» новейшей модели. Боюсь, вы сами сбежите с ним.

3. Зазывалы похищают «сертификат на право выжить» и скрываются

Лоток продавца насекомых был закрыт. Видимо, у него в самом деле пропало желание торговать. Над соседним лотком слева (не помню, что там продавали) тоже сняли вывеску. Небо все еще было обложено тучами, в любую минуту мог начаться дождь, да и универмаг скоро закрывался, часы показывали двадцать минут седьмого. Зайдя за прилавок, я обнаружил лежавший на стуле большой чемодан. Наверное, в нем были юпкетчеры. Я не люблю, когда на меня смотрят посторонние, поэтому скрючился и присел на корточки. Напрасная предосторожность. Редкие покупатели суетливо бежали к выходу, как мелкие крабы на побережье, не захваченные отливом.

Часы продавца насекомых я переложил из заднего кармана брюк в нагрудный. Настроение испортилось. И не только от погоды. Неужели я раскаиваюсь, что отдал билет на корабль продавцу насекомых, думал я. Не успел объявиться товарищ, о котором я столько мечтал, тут же иду на попятный. Отвратительная манера. Нужно обдумать всё как следует. Человек он совсем неплохой. Не очень-то приветливый, но это даже лучше, чем если бы он оказался болтуном. Да и не всякий способен открыть юпкетчера. Наверное, голова у него варит гораздо лучше, чем это может показаться со стороны. И это замечательно – что хорошего, если бы первым моим товарищем стал совсем уж ординарный человек.

На всякий случай, как только он вернется из уборной, я скажу, что являюсь капитаном, и попрошу поставить подпись под обязательством немедленно покинуть корабль по первому же требованию, решил я. Тот самый корабль, который я открыл, придумал и построил. Команда, естественно, обязана безоговорочно повиноваться капитану. На подпись, конечно, можно и наплевать. Но тогда будет приведена в действие система принуждения. Вообще-то она носит оборонительный характер и направлена против внешних врагов, но может быть использована и против ослушника – что делать, при совместной жизни необходима хотя бы минимальная дисциплина. Я не собираюсь добиваться слепого подчинения капитану – мне это ни к чему, – но нельзя допустить, чтобы корабль превратился в братскую могилу. Бывают обстоятельства, когда без решительных действий не обойтись. Но, если не идти иногда на разумный компромисс, можно навсегда остаться в одиночестве. Ведь мой корабль не рассчитан на одного или двоих. Я планирую взять на борт триста восемьдесят пять человек. И, если не хочу обречь судно на заведомую гибель еще до того, как будет поднят якорь, нужно обязательно добиться, чтобы продавец насекомых взошел на борт.

На лотке напротив, где торговали этикетками (коллекция состояла из нескольких тысяч спичечных этикеток и конфетных оберток), продавщица поспешно упаковывала товар. Явно раздосадованная вялой торговлей, она укладывала в саквояж планшеты, даже не утруждая себя тем, чтобы разобрать их. Ничего удивительного, что торговля у нее не шла. Хоть и не похожий на юпкетчеров, ее товар был тоже рассчитан на слишком уж тонкий вкус. Да и стоять за прилавком в желтых солнечных очках и в изысканнейшем кимоно женщине далеко не первой молодости было не к лицу. К тому же, внизу прилавка красовалась сентиментальная надпись: «В память о покойном супруге», что приводило к прямо противоположному результату – покупатели буквально шарахались от лотка. Может быть, продавец насекомых действительно прав: непомерное вожделение – тяжкий грех.

Сосед справа пытался продать водяную пушку (не ружье, а именно пушку), примостившись у какой-то странной машины, стоявшей не на прилавке, а прямо на полу. Он молчал, подперев щеку рукой, за него разглагольствовал магнитофон. Сам продавец с укоризной поглядывал на небо. Тучи поднялись еще выше и, кружась, неслись со скоростью вертолета. Дождь мог пройти и стороной. Но, по-моему, надежды, что водяная пушка продастся, все равно не было. Во-первых, она слишком дорогая – десять миллионов иен. Возможно, продавец рассчитывал на будущее повышение цен, но уж слишком велико было несоответствие стоимости ее практической ценности. Если верить голосу, доносившемуся из магнитофона, при установлении цены исходили из количества дней, затраченных на изготовление пушки. Продавец, в прошлом служащий государственной железной дороги, использовал принцип паровоза. Он заявил патент на свое изобретение, который пока якобы находился в стадии рассмотрения, но даже мне, профану, казалось, что сила пара вряд ли может соперничать с силой взрывчатки. Если возникает необходимость в стреляющем на близкое расстояние оружии, которое не производило бы шума и не загрязняло бы окружающую среду, вполне можно использовать силу растяжения резины. Внешний вид пушки тоже не отличался привлекательностью. Из бесформенной печки торчал здоровенный орудийный ствол – ну точно мужской член. Посмеяться еще можно, но заплатить за нее даже сто иен – и то было жалко.

Все продавцы, как и оповещала реклама универмага, были и в самом деле дилетантами. А дилетантам, по-моему, нечего соваться в такие дела. Их товары, может быть, и вызывали любопытство, но в то же время нагоняли тоску. Слишком уж явно выпирала ничем не прикрытая корысть, а о том, какое впечатление они производят на покупателей, эти доморощенные торговцы нисколько не заботились. Люди согласны, чтобы их водили за нос, – только бы было интересно. Вот юпкетчер – совсем другое дело. Он – порождение мастера.

В конце прохода появился мужчина. И вдруг замер, легко, как птица. Стояла страшная духота, как в ресторанной кухне, и одетая в строгий костюм фигура сразу бросалась в глаза. Хотя на лацкане пиджака не было видно значка, я сразу же догадался, что это тот самый охранник, который привязался ко мне в закусочной. К чему он придерется теперь? Я не хотел, чтобы мне мешали. Он может воспользоваться тем, что лоток пуст. Я взял и выложил на прилавок два оставшихся билета на корабль. Покрашенный деревянный прилавок размером меньше циновки выглядел непомерно огромным для такого товара. Нечего трусить. Охранник бесстрастно прошел мимо. Лишь краем глаза скользнул по моим рукам, у него с подбородка капал пот. По моему лицу тоже бежали ручейки.

Что-то продавец насекомых задерживается. Чтобы сходить в уборную, столько времени не нужно. Может, у него неладно с почками?

У лотка остановились двое. Мужчина с короткой спортивной стрижкой, в черных брюках и белой рубахе с открытым воротом. На шее, похожей на толстенную колбасину, – золоченая цепочка. Женщина будто со специально растрепанными волосами, лиловыми губами и в майке, на которой красовался яркий гавайский пейзаж. Не туда забрели. Я ведь только делаю вид, что торгую, а настоящего товара у меня нет. Уже открыв рот, чтобы сказать им об этом, я вдруг заметил, что это та самая женщина. Несомненно, одна из тех двух зазывал, которые купили (или сделали вид, что покупают) юпкетчера. Хотя у нее тогда была совсем другая прическа и одежда, по-другому накрашено лицо, я был уверен, что не обознался. Продавец насекомых без конца повторял, что она «бабенка что надо», и действительно, стоило ей лишь немного изменить свой облик, как она стала казаться и в самом деле необыкновенно привлекательной.

Однако уверенности, что мужчина тот же самый, у меня не было. Может быть, те его длинные волосы были просто париком? Если женщина могла изменить свой облик, то же доступно и ее спутнику. Но все равно, почему-то тот мужчина и этот казались разными людьми. Когда человек тебе не по душе, судишь о нем лишь по внешнему виду. К моему огорчению, он помолодел лет на десять, и они теперь выглядели вполне подходящей парой.

– Куда девался продавец козявок?

Мужчина водил рукой по прилавку. Будто хотел выяснить, не покрыт ли он пылью. Не зная, как реагировать на его слова, я сказал, запинаясь:

– В туалете, наверное...

– Что же он, совсем закончил торговлю или новый товар притащит?

Он быстро перебирал пальцами, точно работал на телетайпе, голос тусклый, сиплый. Чувствуя, что отвечать не нужно, я все же ответил:

– Закончил. Торговать, наверное, надоело.

– Почему? – Женщина склонила набок тонкую шею и с невинным видом протянула руку к билету на корабль. – Такие были хорошенькие жучки.

Если бы руку протянул мужчина, моя реакция была бы совсем иной. Но ее пальцы казались такими мягкими, словно без костей. Можно было не опасаться, что они помнут билет.

– Да, положеньице, мы ведь пришли за деньгами. Может, вы за него уплатите?

– Торговля у него совсем не шла.

– Быть этого не может. – Мужчина делал ударение на каждом слове. Скорее всего, это у него профессиональное. – Я собственными глазами видел, что товар брали, так что ошибки быть не может.

Женщина кивала в такт его словам. Взгляд напряженный. Всем своим видом она как бы подтверждала ценность юпкетчеров. Нет-нет, раз она помощница зазывалы, чистосердечием тут и не пахнет. Обычные штучки для привлечения покупателей. Но даже это не могло повлиять на мою симпатию к ней. Неприязнь к кошкам сводит на нет ластящийся котенок. В конце концов, шутливо болтая с ними, я помог им найти предлог, чтобы задержаться у прилавка.

– Вы меня не помните? – Мой подбородок утонул в прыщавой шее и тем самым еще сильнее подчеркнул полноту. – А я вас помню.

– Вспомнила. – Женщина захлопала в ладоши, глаза ее радостно заблестели. – Вы тот самый человек, который после нас купил юпкетчера, верно?

– Да. Это был единственный проданный юпкетчер.

– Чепуха. Посчитайте как следует. Мы же тоже купили одного, – значит, было продано самое меньшее два.

– Не морочьте голову, я всё знаю.

– Что вы знаете?

– Каким делом вы занимаетесь.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Но в их смехе ощущалась и некоторая растерянность.

– Какое вы имеете отношение к продавцу козявок? – спросил мужчина.

– Никакого. Просто мне понравились юпкетчеры.

– Чуднó. Поручить постороннему человеку сторожить лоток.

– Терпеть, когда нужно в уборную, значит отравлять организм.

– Что это такое?

Женщина трясла возле уха футляром с билетом на корабль. В ее немного писклявом голосе чувствовалось напряжение. Уж не смущена ли тем, что мне известно ее ремесло?

– Что-то маленькое, наверное, книжный червь. – В хриплом голосе мужчины звучала издевка. Он дернул плечом и хрустнул пальцами. – Жуков этих чертовых ни за что не продашь, если они без рожек.

– Юпкетчеры без рожек.

– Вот они и не продаются.

– Нет, здесь что-то помассивнее, – похоже, из металла.

Мужчина стремительно протянул руку к последнему футляру, все еще лежавшему на прилавке. Схватив, он сунул его в карман.

– Что же это за штука?

– Не продается.

– Посмотреть-то можно? – Женщина исподлобья глянула на меня.

– Есть у вас совесть? Не смейте открывать!

Женщина кончиками пальцев взяла футляр и вытряхнула содержимое на прилавок. Медный ключ с брелоком упал, зазвенев, а пластмассовая карточка медленно опускалась, кружась на ветру. Мужчина подхватил ее в воздухе, прихлопнув ладонями, как комара. Одновременно он отбросил в сторону мою протянутую руку и подался назад, озорно улыбаясь. Решил, видимо, побаловаться.

– О-о, билет на корабль. Сертификат на право выжить – какой глубокий смысл. Вербуете членов в какое-нибудь общество?

Подбрасывая на ладони ключ, женщина смотрела на карточку в руке мужчины.

– На обороте план.

Что ж это продавец насекомых так задерживается? Трудно представить, чтобы он столько времени торчал в уборной. Пять минут уже давно прошли. Может быть, он вообще не собирается возвращаться? Неужели я ему так противен, что он бежал от меня, даже бросив чемодан и часы? Как ни удивительно, у меня вдруг появился интерес к этой паре. Может, так оно и лучше, подумал я. И не потому, что не хотелось признавать свое поражение, просто мне этот продавец насекомых действительно был ни к чему. Я посмотрел на женщину. Сравнил ее с мужчиной. Если бы она не была сообщницей зазывалы и появилась передо мной одна, я бы безусловно не возражал против такой ситуации. Совсем неплохо, если именно женщина станет первым членом экипажа.