Текст книги "Безжалостные парни (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– О, пожалуйста, – говорит Тобиас, скрещивая руки на груди и сильно хмурясь. – Не разыгрывай это так, как будто то, что вы двое спали вместе, было чем-то вроде траха из жалости. Вы влюблены друг в друга.

– Как будто я был уклончив в этом вопросе, – отвечает Спенсер, закуривая сигарету. Я хмурюсь, но он может курить, если хочет. Это свободная страна, да? – Почему вы так удивлены?

Близнецы обмениваются взглядами, и на этот раз Тобиас хмурится и отворачивается, выражение, которое больше подходит для специализации Мики. Он ревнует? Мне интересно, потому что я чувствовала, как я и близнецы сблизились ещё в Санта-Крузе.

Чёрт.

Я та девушка, которая присоединяется к группе парней и разделяет их, не так ли?

«Нет, это глупо. Это старомодная женоненавистническая сюжетная линия, и я не буду в ней участвовать».

– Я не удивлён, что ты набросился на Чака, как собака во время течки. Мы все видели это раньше. Много раз. – Тобиас поворачивается обратно и затем складывает руки за головой. Его зелёные глаза скользят по моим, почти извиняющимся взглядом. – Ты ведь знаешь о его репутации, верно? Он мужчина-шлюха. Серийный мужчина-шлюха.

– О, пожалуйста. – Спенсер размахивает сигаретой, когда Рейнджер и Черч приближаются со стороны закусочной. Ни один из них не выглядит удивлённым, видя, что остальные втянуты в спор. – Я переспал с четырьмя девушками. Я бы вряд ли назвал себя шлюхой-мужчиной.

– Четырьмя? – Тобиас задыхается, и я замечаю, как Мика хватает близнеца за руку и сжимает её. – Как минимум, с шестью, насколько я знаю. Ты рассказывал мне о той девушке прошлым летом…

– Тогда пять. Иисус. Их определённо не шесть. – Спенсер на мгновение замолкает, как будто размышляет, и я чувствую, что мне становится всё более и более неуютно.

– Мы можем просто двигаться дальше, пожалуйста? Мне всё равно, со сколькими девушками он переспал. – Ложь. – Давайте сходим в книжный магазин или ещё куда-нибудь.

– Пять, а не шесть. Определённо. – Спенсер поднимает глаза и встречается взглядом с Тобиасом, а затем они оба хмурятся друг на друга и отводят взгляд.

– Какое отношение этот разговор имеет к чему-либо? – спрашивает Черч, потягивая кофе со льдом. У этого человека проблема. Я не уверена, когда у него день рождения, но я куплю ему пакетик для внутривенного вливания, полный эспрессо, и капельницу, чтобы ввести это дерьмо прямо в его кровоток.

– Чак и Спенсер – пара, – отвечает Мика, засовывая руки в карманы, с таким отстранённым выражением на лице. Я отчаянно пытаюсь разобраться в этом выражении, но вместо этого остаюсь спотыкаться о его слова.

«Что он только что сказал?»

– Пара? – спрашиваю я, и Спенсер вопросительно смотрит на меня. Я не готова ответить на вопрос, читающийся в его глазах, поэтому переключаю внимание на Рейнджера, который, похоже, не лишен сочувствия к моему положению. – Книжный магазин?

– Мы не пойдём в книжный магазин, – хором отвечают близнецы, снова приступая к своей близнецовой рутине. – Мы ненавидим Джеффри.

– Почему? – спрашиваю я, и они оба пожимают плечами. Я начинаю понимать, что, по крайней мере, часть рутины близнецов – это защитный механизм, способ уклониться от вопросов, на которые они не хотят отвечать.

– Джефф и Дженика вместе ходили в школу; его сестра безжалостно издевалась над ней в Эверли, прежде чем она перевелась, – рассказывает Рейнджер, сильно хмурясь. Он пожимает плечами. – Черч такой наркоман, он ходит туда выпить кофе, но остальные из нас бойкотировали это заведение.

– Я просто веду там разведку, чтобы мои родители могли организовать какую-нибудь веселую юридическую гимнастику для Работов. Однажды семья Монтегю будет владеть магазином так же, как мы владеем остальным городом.

– Ты говоришь, как один из тех ужасных злодеев в компьютерной игре, – фыркаю я, убирая с лица несколько прядей блестящих прямых волос. Поскольку большую часть времени я ношу их вьющимися, я решила сменить прическу. – Этот милый маленький городок и не подозревает, что моя злая корпорация захватит власть! Мва-ха-ха! – я подражаю Черчу, вздёргиваю подбородок, скрещиваю руки на груди, прищуриваю глаза и поджимаю губы, как иногда делает он. Почти уверена, что он даже не осознаёт, что делает это.

– Я совсем не так выгляжу, – говорит он, но почти улыбается. Вместо этого он держится за своё мрачное нейтральное настроение и оглядывается через плечо. Джеффри Работ вывешивает на тротуаре табличку с надписью мелом, рекламирующую мокко за полцены. – Но, может быть, нам стоит выполнить ещё одну разведывательную миссию? Просто чтобы посмотреть, не играет ли старый добрый мальчик Джефф какую-то роль в этой чепухе.

– Как будто он собирается сдаться и просто признать свою причастность, – произносит Спенсер, закатывая свои великолепные бирюзовые глаза.

– Всё дело в маленьких рассказах, – говорит Черч, и у меня отвисает челюсть, когда он подмигивает мне. Этот парень умеет читать мысли? – Пойдём, Шарлотта. Я куплю тебе мокко. – Он замолкает и снова оглядывает меня. – Бедные люди ведь любят мокко, не так ли?

– Господи, – стону я, хватая его за руку и убегая по тротуару. Я машу Джеффу, когда мы приближаемся, и он хмурится.

– Шарлотта, – осторожно произносит он, оглядывая меня с ног до головы. Его голубые глаза сразу же останавливаются на руке, которая сжимает руку Черча. – Я и не знал, что вы двое близки.

Черч выбрасывает пустой стакан из-под кофе в ближайшую мусорную корзину, а затем обнимает меня за плечи, счастливо сияя.

– О, мы лучшие друзья, разве ты не слышал?

– Отвали, Черч, – говорит Джефф, но всё равно отступает и впускает нас в книжный магазин. Спенсер идёт прямо за нами, на его лице такая решимость, что я просто знаю: он вернётся и укусит меня за задницу позже.

Джефф начинает закрывать дверь, когда появляются Рейнджер и близнецы, как генерал со своими двумя лучшими солдатами. Наступает долгий, неловкий момент, когда Джефф и Рейнджер пристально смотрят друг на друга, а затем они втроём входят, и меня окутывает запах свежей бумаги и чернил.

– Мне нужна новая книжка про гарем наоборот, – бормочу я, отпуская руку Черча, а затем вытираю ладонь о перед платья. Черч замечает это и ухмыляется.

– Найди что-нибудь, и я куплю её для тебя. Возможно, тебе придётся оценить свои возможности. – Черч приподнимает медовую бровь и кивает головой в сторону Спенсера и близнецов.

«Ты же знаешь, мы не любим делиться ни с кем, кроме друг с другом».

Верно.

Я сильно сомневаюсь, что мне светит конец с обратным гаремом.

– Что такое обратный гарем? – спрашивает Спенсер, беря книгу в твёрдом переплёте и переворачивая её, чтобы прочитать корешок. Я всё ещё не могу поверить, что он жив. Это похоже на сон. Мне приходится постоянно щипать себя, чтобы помнить, что жизнь по-прежнему иногда причиняет боль.

– Одна девушка, несколько парней, – хором произносят близнецы, и Мика поднимает свой телефон с изображением гостевого клуба старшей школы Урана на экране. Если подумать об этом… Мика и Тобиас напоминают мне близнецов из аниме.

– Как… оргия? – спрашивает Спенсер, беря телефон и щурясь на экран.

– Может быть. В основном нет, – отвечаю я, засовывая руки в карманы платья и пытаясь вести себя как ни в чём не бывало, просто одна из парней и всё такое. – Это романтические отношения с одной девушкой и, по крайней мере, тремя парнями. Иногда в книгах есть секс, иногда нет. Иногда они устраивают оргии.

– Это намёк? – спрашивает Спенсер, глядя на близнецов МакКарти с мрачным выражением на лице.

– Мы не делимся, – возражают близнецы, скрещивая руки на груди. Они оба одеты в обтягивающие красные рубашки, из-за которых их мохово-зелёные глаза кажутся намного ярче, и одинаково нахмурены. – Кроме как друг с другом.

– Раньше это не было правилом, – бормочет Спенсер, и глаза Тобиаса расширяются, в то время как Мика сжимает челюсть.

– Если бы я не провёл всю неделю, оплакивая твою смерть, я бы сам отправил тебя в могилу. – Мика отворачивается и исчезает в отделе манги – японских комиксов – магазина.

Я умираю от желания узнать, что именно означал этот комментарий, но, вероятно, лучше не копаться в этом. Вместо этого я подхожу, чтобы сесть рядом с Черчем на один из стульев у стойки, и притворяюсь, что мне ни капельки не больно.

– Я слышал, со временем становится легче, – говорит Черч, постукивая пальцами по стойке, в то время как Джефф обходит её и вздыхает, передавая два бумажных меню с милой золотой филигранью вверху.

– Что? – спрашиваю я, изучая страницу и стараясь не пускать слюни при виде всех вариантов для сладкоежек. Я только что съела пломбир и хочу ещё сахара? Почти уверена, что у меня зависимость.

– Трах, – молвит он, улыбаясь так лучезарно, что у него в глазах появляются морщинки. Он бросает меню обратно Джеффу. – Мы возьмем два мокко со льдом, слоёный пирог с кремом и все, что пожелает Шарлотта.

Я всё ещё задыхаюсь от его предыдущего комментария, когда Джефф протягивает мне стакан воды, и я выпиваю его залпом.

– Лимонный пирог, пожалуйста, – удаётся выдавить мне, когда он кивает и уходит, не сказав ни слова, совсем не похожий на себя, с тем разговорчивым флиртом, когда я приходила сюда в последний раз. – Ты серьёзно только что сказал то, что, как мне кажется, ты сказал?

Черч ставит локоть на стойку, а затем подпирает подбородок рукой.

– Слоёный пирог с кремом? Да, так случилось, что они мне нравятся.

– Ты знаешь, я не это имела в виду, – выдавливаю я, но он просто скользит своими янтарными глазами в мою сторону, и я ерзаю. Но потом от этого ёрзания у меня начинают болеть интимные места, и я замираю, единственный признак моего неудовольствия – хмурый взгляд. – У тебя есть сестра или что-то в этом роде? Ты много знаешь о месячных и, по-видимому, о болезненности после секса.

– У меня пять сестёр, – отвечает Черч, его голос красноречив и резок несмотря на то, что он закрывает лицо руками. – Они любят делиться.

– Понятно. – Я замолкаю, когда Рейнджер подходит и садится рядом со мной, наблюдая, как Джефф пододвигает к нам лимонный пирог и пирог со сливками.

– Как ты думаешь, ты смогла бы сегодня оплатить свой счёт? – спрашивает он меня, поворачиваясь, чтобы взять мокко со льдом. – Мои родители были недовольны тем, что я позволил какой-то случайной девушке выставить такой высокий счёт.

Ха.

Я понимаю, как это бывает.

– Я позабочусь о её счёте, – произносит Черч, залезая в карман брюк и вытаскивая бумажник. Он бросает кредитную карточку на стойку, всё ещё улыбаясь широкой, ослепительной улыбкой. – Передай родителям привет от меня.

– Иди к чёрту, Монтегю, – говорит Джефф, доставая старомодный планшет из копировальной бумаги. На верхнем листе написано моё имя и список книг, которые я купила, когда была здесь в последний раз. Он отрывает его и отдаёт Черчу, прежде чем начать новый, записывая мокко, слоёный пирог с кремом и лимонный пирог.

– Добавь туда французской содовой, прежде чем оплачивать, – говорит Рейнджер низким и мрачным голосом. Если бы я была Джеффом, я бы пришла в ужас от того, что он так смотрит на меня. Джефф сильно хмурится, но всё равно продолжает писать.

– Вам действительно не помешала бы здесь POS-система. (прим. – терминал для оплаты) Напомни мне ещё раз, почему у вас его нет?

Я сдерживаю тихий смешок. Обычно, когда я использую термин POS, я имею в виду кусок дерьма. (прим. – Piece Of Shit (POS) — кусок дерьма) Почти уверена, что в данном случае это означает торговый терминал. Хотя всё равно забавно.

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой бизнес. Ты клиент, на этом всё. – Джефф пробивает покупки, а затем с каменным лицом протягивает Черчу квитанцию на подпись. Как только Черч возвращает квитанцию, Джефф поворачивается и смотрит на меня. – Ты мне нравишься, Шарлотта. Поэтому я считаю, что будет справедливо посоветовать тебе держаться подальше от этих парней. Они могут казаться нормальными, но их семьи съедят тебя и выплюнут. Спроси любого владельца бизнеса на этой улице, кто не такой ухоженный питомец Монтегю, как Меринда. Ну, в любом случае, тех немногих, что остались. – Джефф отворачивается, чтобы приготовить Рейнджеру напиток, а я хмурюсь.

– Моим родителям принадлежит большая часть Натмега, – объясняет Черч, глядя на меня и потягивая кофе. Я уже слышала это от близнецов, но мне всё равно интересно. Я хочу знать больше. – Им нужен весь город.

– Зачем? – спрашиваю я, и Черч моргает, глядя на меня, как будто не совсем понимает вопрос. – Я имею в виду, разве местный колорит не является частью привлекательности? Например, как в закусочной, почему бы просто не позволить Меринде купить её у вас? Она явно выполняет всю работу.

– Это сложно, – произносит Черч, внезапно отворачиваясь и хмурясь. Он смотрит в заднее окно, на внутренний дворик, пока я ковыряю вилкой в своём пироге.

– Можно мне? – спрашивает Рейнжер, доставая чистую вилку из-за прилавка. Он вопросительно поднимает её, и я киваю, подвигая тарелку в его сторону, чтобы он мог отломить кусочек. Он задумчиво жуёт, а затем поднимает обе брови. – Неплохо. Ароматы налицо. Хотя с корочкой не помешало бы немного поработать. Немного суховато.

– Это рецепт моей бабушки, – рычит Джефф, разворачиваясь. С этим ужасным выражением лица он выглядит совсем другим человеком. – И с её чёртовой корочкой всё в порядке. Итак, я уже говорил вам однажды и скажу ещё раз: я не знаю, что случилось с вашей сестрой. Мне нравилась Дженика, и я был опустошён, когда она умерла. Оставьте меня, чёрт возьми, в покое.

– Тогда что это, чёрт возьми, такое? – спрашивает Рейнджер, наклоняясь, чтобы вытащить золотой ключ из-под рубашки. Мне требуется мгновение, чтобы понять, почему он показывает ключ Джеффу. И тут до меня доходит. Конечно! Как я могла это пропустить?

«Предсмертная» записка Дженики была адресована ДжР.

Джеффри Работ.

Я сомневаюсь, что я первый человек, который установил эту связь, вероятно, поэтому они все так сильно ненавидят Джеффа.

– Как будто я должен знать, что это такое, – говорит Джефф, протягивая Рейнджеру его содовую. В его голубых глазах сгущаются тучи, и, похоже, он опасно близок к тому, чтобы вышвырнуть нас всех из магазина. – Какое отношение ключ имеет ко мне?

– Ну, мы оба знаем, что последняя записка, которую написала моя сестра, была адресована некоему «ДжР». В то время в Адамсоне учились только три студента с такими инициалами, а двое других практически не общались с Дженикой. Но не ты. Вы были «друзьями». – Рейнджер отпускает ключ, позволяя ему снова опуститься на грудь, пока он выводит пальцами маленькие кавычки.

– Мне жаль, что Дженика чувствовала себя такой одинокой и потерянной, что сделала то, что сделала, но я уже говорил вам это раньше – я уже говорил это следователям – что я ничего не знаю ни о какой записке. Мы были случайными друзьями, но не настолько близкими, чтобы она посвятила мне свою предсмертную записку.

– Это была не предсмертная записка, – рычит Рейнджер, и в его голосе слышатся пугающие нотки, которые очень явно адресованы Джеффу.

– По словам детективов, так оно и было.

Рейнджер внезапно встаёт, и в нём столько ярости, что это пугает. Интересно, почему они раньше не упоминали, что ДжР может быть Джефф? Спенсер встаёт с другой стороны от Рейнджера, в то время как близнецы появляются по обе стороны от меня, выкладывая огромные стопки книг на прилавок.

– Рассчитай нас, Работ, – говорят они в унисон. Джефф с хмурым видом берёт их книги и начинает записывать цены на своём планшете.

– Если я узнаю, что ты знаешь больше, чем говоришь, клянусь, чёрт возьми, я вернусь сюда и надеру тебе задницу, – произносит Рейнджер, и Джефф усмехается.

– Я уже слышал это раньше, Вудрафф. – Он поднимает голову, и его бледно-голубые глаза встречаются с сапфировыми глазами Рейнджера. – Я ничего не знаю о твоей сестре. А теперь, пожалуйста, забирайте покупки и уходите, пока я не вызвал полицию. По крайней мере, Монтегю пока ими не владеют.

– Нет, но всё остальное принадлежит нам. Если ты не заметил, у моих родителей нет проблем с получением того, чего они хотят. – Черч поднимается на ноги, забирая с собой свой кофе. Напряжение в этой комнате настолько велико, что его можно разрезать ножом. На первый взгляд кажется очевидным, почему это так. Но такое чувство, что есть что-то ещё, что-то, скрывающееся прямо под рябью, чего я пока не разгадала.

– Почему вы, ребята, не сказали мне, что фамилия Джеффа – Работ? – спрашиваю я, когда мы садимся на заднее сиденье лимузина, и стараюсь не ёрзать. Из академии в город без машины никак не добраться, если только вы не готовы пройти пешком около шестидесяти миль по дикой местности. И сама школа не предоставляет никакого транспорта. Однако всё э то не имеет значения, поскольку каждый студент там (кроме меня) богаче греха. Я не уверена, чей это лимузин и откуда он взялся, но, когда ребята звонят, появляется машина. Это как волшебство. Магия, подпитываемая холодными, звонкими деньгами.

– Ты многого не знаешь, – отвечает Рейнджер, усаживаясь в уголке от меня на шикарных сиденьях, его взгляд устремлён вдаль и затуманен подробностями из прошлого. Он моргает, чтобы стряхнуть паутину, и поднимает на меня глаза. – Я годами расследовал обстоятельства её смерти, но безуспешно. Потребуется время, чтобы посвятить тебя во все мои тупиковые версии. Я просто подумал… – Рейнджер выдыхает и закрывает глаза. – Я подумал, может быть, если я покажу Джеффу этот ключ…

– Он чертовски подозрителен, – говорит Мика, поднимая свой красно-белый клетчатый ботинок и ставя его на приборную панель напротив нас. Терпкий аромат вишни разносится вокруг при его движении, и я вдыхаю глубже, чем намеревалась. Спенсер замечает; я уверена, что он это замечает. – Я ни хрена не доверяю Джеффу.

– Так это Марк и Джефф, да? – спрашивает Рейнджер, приподнимая бровь Мики. – У них разница в возрасте десять лет, и они не имеют никакого отношения друг к другу. Первый – богатый засранец-качок, а второй – относительно бедный бариста из книжного магазина. Зачем им убивать Юджина? Зачем охотиться за Шарлоттой?

– Я, блядь, не знаю. У меня просто внутреннее предчувствие, – Мика откидывает прядь волос с лица, пока я неловко сижу между Тобиасом и Спенсером. Честно говоря, я бы предпочла быть там, между Черчем и Рейнджером. По эту сторону лимузина слишком много напряжения.

– Хочешь потусоваться, когда мы вернёмся в академию? – спрашивает меня Спенсер, его голос звучит так тихо, что мне приходится напрячься, чтобы расслышать его. Я слегка поворачиваю лицо в его сторону, и он протягивает руку, хватает меня за подбородок и прижимается своими губами к моим. Меня охватывает трепет, и в конце концов я стону и наклоняюсь вперёд.

Конечно… Я звучу недостаточно тихо, чтобы кому-то приходилось напрягаться, чтобы расслышать.

Тобиас ощетинивается с другой стороны от меня, когда я отстраняюсь, но он ничего не говорит. Почти потеря Спенсера дала нам всем по-настоящему горький привкус реальности. Ссориться из-за мелочей сейчас кажется нелепым.

– Ну? – спрашивает Спенс, но потом мы подъезжаем к дому моего отца, и я вижу, что он ждёт там с мистером Мерфи. Чёрт. Я пригибаюсь, когда Спенсер смеётся надо мной. – Окна тонированы, Чак. Расслабься.

– Я не хочу, чтобы кто-то ещё знал, – бормочу я, и Черч издает тихий звук понимания.

– Наверное, так будет лучше, пока мы не узнаем больше о том, что происходит. – Он нажимает ближайшую кнопку, и окно между нами и водителем опускается на щёлочку. – Подвезите нас к заднему двору, пожалуйста, – говорит он, а затем снова поднимает стекло, водитель делает, как он просил, и парни прикрывают меня, пока я не вхожу в заднюю дверь.

– Ты не хочешь переодеться и встретиться со мной где-нибудь? – спрашивает Спенсер, но близнецы встают по обе стороны от него.

– Ты не перестанешь проводить с нами время, – говорят они, кладя локти на плечи Спенсера, когда он хмурится, глядя на них, одна тёмная бровь слегка подёргивается.

– Ты не сможешь неделю играть в «опоссума», потом прибежать обратно, а потом проводить всё своё время здесь с Девственником Чаком. – Мика ухмыляется мне и драматично подмигивает.

– Ты имеешь в виду, Не-Девственником Чаком, – поправляет Тобиас… как раз в тот момент, когда мой отец выходит из-за угла.

Арчибальд Карсон замолкает, уставившись на меня в сарафане, все парни расходятся веером передо мной.

– Шарлотта, – говорит он очень тихим и напряжённым голосом. Мой рот дёргается, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не схватить декоративную железную рыбу-меч со стены и не проткнуть ею Тобиаса.

– Чёрт, – бормочет он, краснея. Он знает, что облажался. Спенсер выглядит так, словно собирается сбежать. Интересно, часто ли он так поступал – убегал от разгневанных отцов?

«Лучше бы нет», – думаю я, но потом, кажется, я не могу выбросить это число из головы. Пять девушек. Он прикасался к пяти другим девушкам так же, как прикасался ко мне… Ревность поднимает свою большую, уродливую голову, и мне приходится с трудом сглотнуть, чтобы сдержать эмоции.

– Я вижу, мы больше не заинтересованы в том, чтобы играть студента мужского пола? – говорит папа, приближаясь по траве медленной, лёгкой походкой, которую он совершенствовал годами. Это угрожающе спокойное приближение сводит подростков с ума. Поверьте мне, я знаю лучше всех. Арчи специализируется на том, чтобы превратить мою жизнь в сущий ад.

– Просто… не с моими друзьями, – выдыхаю я, ненавидя, что разговор со Спенсером окончен. Я вроде как надеялась, что папа действительно сделает меня его соседкой по комнате, а потом… Ну, я не знаю. Наверное, я фантазировала о том, как мы занимаемся диким, недозволенным сексом каждую ночь в общежитии?

– Угу. – Папа оглядывает группу, поправляя очки на широкой переносице. – Что значит Не-Девственник Чак?

«Убей меня сейчас, Вселенная, пожалуйста, просто убей меня сейчас».

– Шарлотта была настоящей кулинарной девственницей, когда мы впервые встретились с ней, – говорит Черч, и ложь слетает с его губ приятно, гладко и легко. Одна рука у него скрещена на груди, локоть другой покоится на ладони, а голова покоится на костяшках пальцев. Очень непринуждённый, очень похож на президента Студенческого совета. – Извините моих коллег – членов совета за грубость, но они находят забавным обсуждать её вступление в удивительный мир кулинарного искусства в такой варварской и незрелой манере. – Черч складывает пальцы на груди и сверкает улыбкой, удостоенной наград. Блядь, он лжёт так же легко, как дышит. Это ужасно. Я откладываю эту часть информации на потом.

– Ясно. – Папа выглядит не совсем убеждённым, но, очевидно, у него какая-то странная привязанность к золотому мальчику академии. Тем не менее, я замечаю, что его внимание переключается с Черча на меня, затем на Рейнджера, Мику, Тобиаса, Спенсера… Его глаза слегка прищуриваются, и я краснею с головы до ног. – Помните, парни: слова, которые вы преподносите миру, рассказывают историю. То, что вы говорите, – это то, что видит общество.

– Мудрый совет от самого мудрого директора, который у нас был за последние годы, – соглашается Черч, протягивая руку, чтобы откинуть светлые волосы с лица, как какой-нибудь сказочный принц. – Что ж, сегодня мы отняли у вас достаточно времени, директор Карсон. Если вы не возражаете, мы вернёмся в общежитие, чтобы подготовиться к завтрашнему фантастическому дню обучения. – Я закатываю глаза, и, конечно же, это всё, что видит папа. Меня. Ведущую себя как идиотка.

– Я думаю, что это хорошая идея. Очевидно, у Шарлотты и так был тяжёлый день, – язвительно замечает папа, и я вздыхаю. Я ведь больше не выйду из дома сегодня вечером, не так ли? – Спокойной ночи, парни. – Арчи продвигается вперёд, загораживая мне вид на Студенческий совет, закрывает заднюю дверь и запирает её на ключ, прежде чем снова взглянуть на меня. Я готова к какой-нибудь лекции, к какому-нибудь предостережению насчёт полуправды или чего-то в этом роде. Вместо этого папа просто гладит меня по голове и идёт по коридору.

Мои глаза сужаются.

Нехороший знак, совсем нехороший.

Как я уже сказала, я не доверяю этому чуваку. Ни на йоту.

Глава 8

На следующее утро в школе царит переполох, новости о самоубийстве распространяются со скоростью лесного пожара. Впервые с тех пор, как я приехала в Коннектикут, я действительно чувствую, что моё место здесь, что я не аутсайдер-неудачник, которого все ненавидят.

Я сижу со Студенческим советом за обедом, когда поезд сплетен отправляется в путь. Возможно, полиция и не разглашает имя студента, но не нужно быть опытным детективом, чтобы понять, что Юджин Мазерс пропал.

– Я была права насчёт серебристых волос, – говорю я, наслаждаясь одним из знаменитых горячих обедов академии. Еда у них действительно вкусная, но я не очень-то предвкушаю свои обязательные две недели ухода за курятниками. Мерзость.

– Этот придурок скопировал меня ещё в девятом классе, – произносит Спенсер, прищуривая глаза и поднимая руку, чтобы поправить свои красивые волосы, как будто он полностью осознает, как чертовски хорошо они ему идут. – Утверждает, что это было просто параллельное мышление, но давайте будем реалистами. Ты можешь либо быть первым, или ты можешь быть лучше всех, и когда кто-то другой делает это первым и лучше всех, тебе лучше просто оставаться на своей полосе.

– Боже, ты слышишь себя, когда говоришь? – спрашивает Мика, вытягивая ноги под столом и задевая ногой одну из моих. Мы обмениваемся взглядами, но по выражению его лица я могу сказать, что он просто играет со Спенсером. Он явно чертовски любит этого парня.

– Я просто не понимаю, кто мог убить Юджина и почему, – размышляет Рейнджер, уставившись в свою еду, и его подстриженные тёмные волосы падают ему на лицо. Теперь, когда я его знаю, весь этот образ эмо приобретает гораздо больше смысла. В глубине души он всё ещё маленький мальчик, который скучает по сестре. – Это то, что нам нужно выяснить, чтобы найти связь между Юджином и Дженикой.

– Легче сказать, чем сделать, – говорит Спенсер, хлопая в ладоши проходящему мимо студенту. Я наблюдаю за обменом репликами, но даже зная, что он делает, трудно уловить какие-либо реальные доказательства этого.

– Ты только что продал этому ребёнку травку? – спрашиваю я, и Спенс пожимает плечами, прежде чем одарить меня одной из своих дерзких улыбочек. Самоуверенный засранец.

– Ага, и что?

– Но твоя семья богаче бога. Зачем запариваться?

– Государственная служба. Кто-то должен это сделать. Неужели ты действительно откажешь студентам Адамсона в целебной силе марихуаны?

Я приподнимаю бровь.

– Предполагается, что она сделает тебя тупым, если ты будешь курить её слишком много до того, как твой мозг полностью разовьётся. Я не буду спорить, что это лекарственное средство и чрезвычайно ценное, но, типа, для взрослых.

– Хорошо, мисс… – Спенсер спохватывается и замолкает. – Мистер паинька-двойняшка. В следующий раз, когда я предложу что-нибудь тупое, ты можешь отказаться и поберечь свои особые мозговые клетки.

– Ты полный мудак, – ворчу я, но мои щёки всё равно краснеют. Тобиас наблюдает за нами и вздыхает, взъерошивая свои волосы. Он наблюдал за мной и Спенсером всё утро, закатывая глаза, когда у меня заплетался язык при виде придурка в его тёмно-синей форме Академии Адамсона. Конечно, все они чертовски красивы в своих блейзерах, слаксах в тон и галстуках кремового цвета. Все носят мокасины, за исключением Рейнджера, которому почему-то почти всегда сходит с рук армейская обувь.

– Какие у нас планы на сегодня? – спрашивает Рейнджер, когда Мика заканчивает есть, а затем лезет в тарелку к близнецу. Тобиас тычет ему вилкой в руку. – Я имею в виду, помимо того, что целовать задницу Спенсера за то, что он всё ещё жив.

– Я принимаю только французские поцелуи, – говорит Спенс, вставая и подставляя задницу Черчу. Затем Черч вонзает ему вилку в булку. – Ой, это чертовски больно. Разве ты не должен был подлизываться ко мне?

– Не забудь, что завтра ты дежурный по уборке в Кулинарном клубе. И сегодня, – Черч встаёт со своего места, янтарные глаза темны и серьёзны, – у нас заседание студенческого совета.

– Студенческий совет?! – Спенсер стонет, проводя рукой по лицу. – После всего, что только что произошло? – Черч поворачивается и смотрит на него не без сочувствия.

– Мы получили раннее извещение от администрации о… погибшем студенте. – За нашим столом воцаряется тишина. Росс, который молча сидел в конце и делал пометки в телефоне, поднимает взгляд, карие глаза темнеют от сочувствия. – Они хотят, чтобы мы запланировали поминки на пятницу.

– Черт. – Спенсер тяжело опускается обратно, и мы все замираем на мгновение.

Это могли бы быть его поминки; мы все это знаем.

Звенит звонок, и студенты встают со своих мест, оставляя подносы. Каждый раз это сводит меня с ума. Заставляет меня думать о маме… Интересно, как у неё вообще дела?

– Могу я проводить тебя до класса? – спрашивает Спенсер, и я киваю, вставая. Когда он наклоняется и берёт меня за руку, я вся дрожу. – Да ладно тебе, Чак, я не кусаюсь, – шепчет он, наклоняясь ближе. – Ты знаешь, если только ты сама этого не захочешь.

– Прекрати это, – шепчу я в ответ, замечая, что люди оборачиваются и смотрят на меня. Кажется, никто особенно не удивлён, но наша близость привлекает много внимания. От внимания учеников не ускользнуло, что студент, над которым когда-то издевались, тощий придурок, сын директора, завёл кучу новых друзей, казалось бы, без всякой причины.

– Почему? Ты не можешь убегать от меня вечно. Нам нужно поговорить о том, что произошло. – Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза цвета Карибского моря, его волосы мерцают серебристо-серым, что заставляет моё сердце учащённо биться. А этот его древесный, землистый аромат? От него у меня поджимаются пальцы на ногах в блестящих мокасинах академии. – Может быть, не сегодня из-за заседания Студенческого совета, но завтра, до или после Кулинарного клуба.

– А мы не можем просто попереписываться об этом сегодня вечером? – шепчу я в ответ, и мои щёки заливает тёплый румянец. Я не уверена, от смущения это, от волнения или от того и другого вместе. Я просто так чертовски рада, что Спенсер вернулся, что мне на самом деле всё равно, от чего именно. Он протягивает руку и поправляет мой галстук, разглаживая некоторые складки. Но он ничего не может поделать с пятнышком на лицевой стороне, не так ли? Я в таком беспорядке. Клянусь, раньше я такой не была.

– Никаких переписок. Собственной персоной, Микропенис Чак. – Спенсер взъерошивает мои волосы, когда оставляет меня у двери на урок английского мистера Мерфи, неторопливо удаляясь по коридору, и его упругая, подтянутая задница привлекает всё моё внимание. Мне требуется около десяти морганий, чтобы убрать звёзды.