Текст книги "Безжалостные парни (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Эй, эй, эй, – говорит Спенсер, вскидывая руки. – Теперь я должен победить вас всех четверых?! – он бросает на меня взгляд, и я улыбаюсь, целуя его в уголок рта. Его руки опускаются на мои бёдра, и я чувствую, как он смотрит на друзей поверх моего плеча.

– Рейнджер и Черч здесь только для того, чтобы сравнять счёт, – говорю я, потому что не могу представить, чтобы они играли по какой-то другой причине. Представьте себе, весь Студенческий совет Академии Адамсон ссорится из-за меня. Это просто смешно. – Но как это будет, когда оба близнеца и всё такое?

– Один из нас останется в стороне, – говорят они вместе, обмениваясь одним из тех тайных взглядов близнецов.

– Завтра ровно в двенадцать мы встретимся в доме директора и отправимся в пейнтбольный парк. – Черч допивает кофе, а затем, проходя мимо, отставляет его на подносе, и улыбаясь при этом по-настоящему озорной улыбкой. – А теперь я отправляюсь на поиски тех студенток, – говорит он, и Рейнджер хмыкает, следуя за ним. Они вдвоём исчезают в толпе, и я чувствую, как мой желудок сжимается от беспокойства.

Это глупо.

Совет мне не принадлежит.

Но мне кажется, что так оно и есть. Какой-то тёмной, тихой части меня нравится быть единственной девушкой в их мире. Я чувствую себя защищённой в школе, как будто у меня есть своя команда. И я не хочу, чтобы моя команда спала со студентками.

– Они не собираются подцеплять девушек, пока ты здесь, – говорит Тобиас, наблюдая, как его друзья пробираются сквозь толпу. Он снова поворачивает ко мне лицом и улыбается. – Доверься мне.

– Почему нет? – спрашиваю я с искренним любопытством, всё ещё находясь в объятиях Спенсера. Не уверена, как я отношусь к этой истории с дуэлью. Когда я думаю об этом, у меня порхают бабочки. Я более чем счастлива только со Спенсером, но каково было бы иметь всех их? Я не осмеливаюсь даже думать об этом.

«Ты просто эгоистичная соплячка», – говорю я себе, и на самом деле, это последнее, кем я хочу быть. Это прежняя Шарлотта. Новая… Я всё ещё пытаюсь выяснить, кто именно она такая.

– Я не знаю, – продолжает Тобиас, глядя на Мику, который пожимает плечами. – Это просто кажется неправильным. Они, наверное, отправились придираться к соплякам из Северо-Йоркской подготовительной школы. Пойдём. – Он указывает подбородком в сторону танцпола, а затем протягивает мне руку. Спенсер бросает на него взгляд, а затем убирает руки с моих бёдер.

– Иди, – говорит он, одаривая меня своей коварной ухмылкой. – Эти идиоты мне не угроза. Два дня «свиданий» с этими придурками, и ты бы покончила с этим клише о близнецах.

Я позволяю Тобиасу увести меня на танцпол, но пока мы двигаемся, я замечаю, что остальные наблюдают за мной.

И не только Мика и Спенсер.

Черч и Рейнджер.

Я никогда даже не осмеливалась о таком подумать…

Глава 13

В субботу папа будит меня, как будто сегодня учебный день, срывает с меня одеяло после пятой или шестой попытки вырвать меня из моего, по общему признанию, постыдного сна об оргии с участием всех пяти парней из Студенческого совета. Я стону и, шаркая ногами, спускаюсь вниз в розовом халате, плюхаясь в кресло за столом. У меня ужасное похмелье, и я чертовски раздражена, хотя прошлая ночь была весёлой. Интересная, но весёлая.

Коробка хлопьев, миска с ложкой и немного обезжиренного молока.

Обычно, когда папа вываливает на меня плохие новости, он пытается умаслить меня вкусной едой. Сегодня это не так. Мой нос морщится, когда я беру коробку с хлопьями и изучаю лицевую сторону.

Это какая-то полезная хрень из гранолы. Я ставлю её обратно на стол и отодвигаю миску.

– Почему я встаю ни свет, ни заря в субботу? – спрашиваю я, моё сердце бешено колотится, когда я думаю обо всей этой истории с Калифорнией. Я всё ещё пытаюсь найти новый взгляд на ситуацию, но у меня с этим проблемы. Каждый аргумент, который я выдвигаю, папа, кажется, опровергает.

– Я хочу услышать твоё решение, – говорит он, садясь во главе стола, где он всегда сидит. Я просто смотрю на него в ответ.

– Серьёзно? – спрашиваю я, чувствуя, как моё сердце начинает бешено колотиться. – Я же сказала тебе: я не хочу покидать Адамсон. Мне здесь нравится.

– И иногда, став взрослыми, мы должны принимать решения, нравится ли нам поставленный перед нами выбор или нет. Санта-Круз или Лос-Анджелес, Шарлотта.

Я изумлённо смотрю на него, сидящего там, сложив руки на столе.

«Злой, ненавистный диктатор-людоед, Член директората», – думаю я, пытаясь сдержать худшие мысли при себе.

– Ты что, типа, пытаешься отправить меня уже завтра куда-нибудь или как?

– Это было бы идеально, – говорит он, и моё сердце разрывается пополам.

– Что?! – я с трудом сдерживаюсь, чтобы не схватить вилку и не запустить ею в него. – Это полная хрень собачья.

– Как и твой язык. Говори, как взрослый человек, и я продолжу относиться к тебе как к взрослой. – Папа откидывается на спинку стула, наблюдая за мной сквозь очки, голубые глаза суровы, рот сжат в тонкую линию. – Если ты не сделаешь выбор, мне придётся сделать его за тебя, а я не хочу этого делать.

– Почему ты так решительно настроен уничтожить любой мой шанс быть счастливой? – спрашиваю я, чувствуя, как наворачиваются слёзы. – Я была счастлива в Санта-Крузе; сейчас я гораздо счастливее здесь. И всё же ты, кажется, хочешь перевозить меня только тогда, когда тебе это удобно. Папа, пожалуйста. Если ты прогонишь меня на этот раз, я никогда тебя не прощу.

– Мне жаль, но моё решение окончательное.

Я просто смотрю на него, сидящего там, как будто ему насрать на мои чувства, такого холодного, пустого и стерильного.

– Неудивительно, что мама пристрастилась к наркотикам. Ты серьёзно ебнутый мудак. – Я встаю и направляюсь к лестнице, игнорируя его крики, когда он зовёт меня. Я запираю дверь, загораживаю её стулом и переодеваюсь в форму. Может, сегодня и суббота, но у меня сегодня много дел.

Слёзы текут по щекам, когда я собираю одежду, и в конце концов сажусь на край кровати, закрыв лицо руками. Я не хочу покидать Адамсон или его причудливый Студенческий совет. Может, они и богатые засранцы, но они ещё и весёлые.

Зная моего отца, он пришлёт сюда полицию, чтобы сопроводить меня в самолёт, если я буду сопротивляться.

Иногда я его ненавижу.

После того, как одеваюсь, я отправляю сообщение парням, а затем выскальзываю через заднюю дверь, чтобы встретиться с ними.

Они все одеты в джинсы и свитера несмотря на то, что на улице солнечно – всё для матча по пейнтболу, который должен состояться сегодня. Я пытаюсь скрыть меланхолию на своём лице, но эти придурки слишком проницательны.

– Ты уезжаешь, не так ли? – спрашивает Черч, глядя на меня прекрасными янтарными глазами. Он одет в джинсы, коричневые ботинки и толстовку кремового цвета, которая подчёркивает яркие крапинки в его глазах и естественные блики в волосах. Он внимательно наблюдает за мной, когда я киваю. – Когда?

– Завтра.

Слово срывается с моих губ, как проклятие, и близнецы обмениваются взглядами. Выражение лица Спенсера наполовину выражает ужас, на две части – ярость.

– Ни за что, чёрт возьми. Я не позволю ему отослать тебя! – огрызается он, но даже когда парень захватывает меня в тесные объятия, я знаю, что никакая страсть или мольбы Студенческого совета не удержат меня здесь. Есть причина, по которой я избегала этого спора, ха? Потому что знала, что не выиграю. Старая Шарлотта закатила бы истерику, попыталась бы сделать что-нибудь ребяческое или мстительное, чтобы заставить Арчи сдаться. Никогда не получалось, но она хотя бы пыталась. Новая Шарлотта… Ну, как я уже сказала, я всё ещё пытаюсь точно выяснить, кто она такая, но я не добьюсь своего, устраивая истерику.

– Он, должно быть, знает что-то, о чём не говорит тебе, – произносит Рейнджер, вытаскивая камень из кармана и держа его между двумя пальцами, его ногти выкрашены в сапфирово-синий цвет.

«Эмо-придурок», – думаю я, но не могу удержаться от того, чтобы не оценить его с головы до ног, полностью в чёрном цвете, в комплекте с боевыми ботинками.

– Кстати, я вспомнил, где видел этот символ раньше.

– Правда? – я моргаю, на мгновение забывая о страхе перед неизбежным переездом. А вот близнецы и Спенсер, они все дымятся, как чайники. – Где?

– Моя мать большую часть времени отказывается признавать, что Дженика вообще существовала, поэтому я попросил нашу домработницу прислать мне фотографии из её дневника. В середине было несколько страниц, которые были склеены, когда я впервые получил их. Мне удалось разъединить их, но тогда я не придал этому особого значения, как будто она пролила напиток на книгу или что-то в этом роде. – Рейнджер выдыхает и поворачивает камень, разглядывая рисунок на верхней части. – Но я думаю, что она сделала это нарочно, спрятала эти страницы.

– Почему? – спрашиваю я, засовывая руки в карманы брюк, когда ветерок ерошит мои волосы.

– Потому что она нарисовала это на одном из них. – Рейнджер достаёт телефон и протягивает мне оба предмета, чтобы я могла сравнить их.

Чёрт возьми.

Он прав.

Символ на камне и тот, что в дневнике… они – одинаковые.

Несмотря на двойную сенсацию – мой переезд и камень – мы всё равно направляемся в пейнтбольный парк. Хорошо, что Росс ждал нас в лимузине, потому что, как только мы сели, то все замолчали; он заполнил пустое пространство болтовнёй.

– Если в тебя попадут пейнтбольным мячом, ты вылетишь. Это должно быть настоящее попадание, по крайней мере, в четверть размера, – продолжает Росс, размашисто размахивая руками. – Случайные капли не считаются.

– Я это уже слышал, – смеётся Мика, когда его брат поднимает пейнтбольное ружьё к плечу и ухмыляется. – Да, да, мы понимаем это. В тебя стреляют, ты выбываешь. Побеждает последний оставшийся в живых.

– И что именно он выиграет, зависит от меня, – говорю я, скрещивая руки на груди и вздёргивая подбородок. Я стараюсь не думать о том факте, что пробуду здесь всего один день. Это слишком душераздирающе; я не хочу в это верить. – А теперь идите и обрызгайте друг друга яркой краской в рамках какого-то странного ядовитого мужского ритуала.

Спенсер смеётся и кивает, опуская пластиковый капюшон на своей маске.

Я могу сказать, что он всё ещё думает, что найдёт какой-нибудь способ удержать меня здесь. Черч и Рейнджер, похоже, гораздо лучше понимают ситуацию, хотя я по-прежнему не могу до конца понять их мотивацию участвовать в этой глупой дуэли, или соревновании, или как вам угодно это называть.

– Это официальное заседание Студенческого совета, – продолжает Росс, набирая что-то на телефоне. – Протокол и результаты будут записаны. Займитесь этим, парни. – Он кладёт телефон на стол перед собой и хлопает в ладоши.

Ребята спускаются с холма в сторону поля, а мы отдыхаем в маленьком кафе с большими стеклянными окнами. Отсюда открывается прекрасный вид на всё происходящее, и я устраиваюсь поудобнее, чтобы понаблюдать.

– Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? – спрашивает Мика, постукивая пальцами по столешнице и ухмыляясь мне. – Я знаю девушку, которая работает за прилавком. Она даст нам всё, что мы захотим.

– Сегодня на улице холодно – а это не то, как я люблю проводить свои апрельские дни, – так что, полагаю, горячее какао не помешает.

Он кивает и уходит, на мгновение оставляя меня наедине с Россом.

– Ты действительно уезжаешь, да? – спрашивает он меня, не отрывая взгляда от поля. Предполагается, что он рефери, судья или кто-то в этом роде, но всё же он сидит здесь, в тёплом здании, вне опасности. Фигурально.

– Я не знаю, что делать. Если папа говорит, что я не могу остаться, что я могу сделать? Физически отказываться двигаться? Он прикажет Натану оттащить меня, брыкающуюся и кричащую, возможно, позвонит в полицию и скажет им, что я прогульщица или что-то в этом роде. – Я подпираю голову рукой, наблюдая, как четверо парней расходятся по четырём углам поля. Раздаётся звуковой сигнал, и все они начинают шнырять вокруг, как будто они на войне.

Улыбка изгибает мои губы, быстро сменяясь хмурым выражением.

– Знаешь, я слышал, как твой папа разговаривал об этом с мистером Мерфи и мистером Дэйвом. – Мои уши навостряются при этих словах, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Росса. Он слишком занят тем, что смотрит в окно, чтобы заметить это, поэтому продолжает говорить небрежно, как будто в этом нет ничего особенного. – Вчера в библиотеке. Они думали, что все ушли на ночь, но, как у помощника Студенческого совета, у меня есть ключ, который позволяет мне приходить в нерабочее время. Почти уверен, что они забыли об этом. – Он хихикает, а затем смотрит в мою сторону, наконец замечая выражение моих широко раскрытых глаз. – В чём проблема?

– О чём именно они говорили? – спрашиваю я, наклоняясь вперёд, табурет скрипит подо мной. Это может быть важно. Безумно. Это изменит правила игры.

– Мистер Дэйв и мистер Мерфи подбадривали и поздравляли директора с его решением отослать тебя. Дело в том, что все они в какой-то момент перепутали и сказали она или даже Шарлотта. Оба учителя знают твой секрет. Весь персонал знает?

У меня отвисает челюсть.

Предполагается, что об этом знают только руководители отделов. Я думаю… тогда мистер Мерфи знал бы об этом. Но мистер Дэйв? Он библиотекарь. Он ничего не должен знать об этом. Меня пробирает озноб, и у меня перехватывает дыхание. Все его сердитые взгляды и ворчание, его злость на меня за то, что я заглядываю в ежегодники… Что, если это он пишет те записки?

– Принёс твой горячий какао, – говорит Мика, ставя кружку на стол. Там огромная гора взбитых сливок, посыпанных радужной посыпкой. Я улыбаюсь.

– Спасибо, – отвечаю я, когда он протягивает Россу воду с долькой лимона и расслабляется с пивом для себя. Думаю, он был прав насчёт наличия связей. Я оглядываюсь и вижу, как девушка за прилавком разглядывает его. Я ощетиниваюсь, хотя и говорю себе, насколько это нелепо. – Росс только что рассказал мне кое-что интересное.

– О, да? – спрашивает Мика, устраиваясь в позе «плохой мальчик», он занимает в десять раз больше места, чем положено человеку по праву, вытянув ноги, сложив руки за головой, просто развалившись на фоне кафе, как будто он здесь хозяин. Кого я обманываю? Монтегю, вероятно, и вправду владельцы.

Я указываю на Росса, и помощник члена совета вздыхает, кратко излагая свои наблюдения.

– Не мог бы ты оставить нас на секунду? – спрашивает Мика, когда Росс заканчивает. Он смотрит на нас обоих, приподняв бровь, но берёт свой напиток и идёт к столику в конце ряда, чтобы продолжить наблюдать за эпической битвой внизу. Я тоже наблюдаю, мой желудок скручивает нервный узел, который я, кажется, не могу распутать. Я хочу, чтобы победил… кто? Спенсер? Он легко мог бы стать любовью всей моей жизни (я знаю, знаю, мне семнадцать, и это звучит чертовски глупо, не так ли?). Во всяком случае, он мог бы им стать.

Но близнецы… они интригуют. Я почувствовала искру между нами; я чувствую её до сих пор.

Ах.

Коди был таким… Я не хочу сказать тупым, но тупой – это то, что первым приходит на ум. Отношения с ним были лёгкими. Теперь я знаю, это потому, что я и близко не заботилась о нём так сильно, как, по сути, о любом из моих новых друзей, но, чёрт возьми, всё это романтическое дерьмо такое сложное.

– Как ты думаешь, мистер Дэйв мог бы быть Адамом? – спрашиваю я, и Мика наклоняется ко мне, кладя локти на стол, зелёные глаза сверкают. Как бы мне ни было неприятно это признавать, но в его жестокости есть что-то такое, что привлекает меня. Этого не должно быть. Нет, это должно заставлять меня бежать в другом направлении, но кому не нравятся время от времени немного плохих парней?

– Он мог бы быть, но он такой мудак, что это просто кажется слишком очевидным, верно?

– Но он знает мой секрет, а он не должен, – добавляю я, разинув рот, когда Черч попадает Спенсеру в спину, разбрызгивая повсюду розовую краску. Я сижу там в полном шоке, когда он срывает свой шлем и с силой швыряет его в гигантскую кучу тюков сена. По тому, как он срывается с места, совершенно ясно, что он чертовски зол.

– Ах, чёрт, я так и думал, что это произойдёт, – растягивает Мика, подпирая голову рукой, постукивая длинными пальцами по щеке и ухмыляясь. – Он будет в полном бешенстве. Лучше поостеречься. Тебе нравится трахаться в гневе? Держу пари, ты могла бы получить что-нибудь стоящее, если бы обратилась к нему сейчас.

– Ты такой… писсуарный пирог, – ворчу я, и Мика ухмыляется.

– Мистер Дэйв, да? Мы тоже можем присмотреть за ним. Это ведь не повредит, верно? По крайней мере, когда ты уедешь из Адамсона, нам не придётся так сильно беспокоиться.

– Откуда ты знаешь, что убийцы не придут за тобой в следующий раз? Если мы не знаем их мотивов, мы не знаем, за кем они охотятся и почему. – Я не отрываю взгляда от соревнований, пока Спенсер запрыгивает на край ограждения, чтобы понаблюдать.

Теперь, когда он проиграл… всё будет зависеть от меня, хочу я встречаться с близнецами или нет.

Так много давления.

Потом я понимаю, что меня здесь вообще не будет, так что о свиданиях с кем бы то ни было не может быть и речи. Я уеду, и они совсем забудут обо мне. Жизнь – отстой.

– Я не знаю, но мы знаем, что они заинтересованы в тебе. – Мика поворачивается, чтобы посмотреть на меня с почти озадаченным выражением на лице, его красно-оранжевые волосы блестят на свету. – Кажется, все в тебе заинтересованы. Интересно, почему это так? Честно говоря, ты немного придурошная.

– Как будто ты нет? – парирую я в ответ, покусывая нижнюю губу. По крайней мере, если я выберу Санта-Круз, я смогу видеться с близнецами во время каникул и всё такое, верно? Может быть, даже на всё лето? – Ты или Тобиас когда-нибудь встречались с этой девушкой Эмили? – я не уверена, почему задаю этот вопрос, или почему меня это вообще волнует, но вот он, висит в воздухе между нами, как дым.

Мику, похоже, это не беспокоит.

– С кем? – спрашивает он, и я почти улыбаюсь.

– Девушка, которая была с тобой на кухне тем утром, та, что продолжала называть тебя Тоби. – Он на мгновение моргает своими зелёными глазами, а затем переводит внимание с поля на моё лицо.

– Чёрт возьми, нет. Я едва знаю, кто это. Люди постоянно заглядывают на наши вечеринки, но я не могу утруждать себя запоминанием моря любителей целовать задницы и золотоискателей. Слишком много работы.

– Ты спал с ней? – и ещё один вопрос, который мне не следовало задавать. На самом деле, это не моё дело. Я отвожу глаза от лица Мики и ненадолго сосредотачиваюсь на кирпичном полу под моим стулом.

– Нет. А что? Ты что, приревновала?

Я фыркаю.

– Мне было бы всё равно. – Я поправляю очки на носу, и Мика ухмыляется, протягивая руку и снимая их с моего лица. Я пытаюсь забрать их обратно, но он держит их вне пределов моей досягаемости. – Если ты не отдашь их обратно, я ударю тебя по яйцам.

– По крайней мере, ты будешь к ним прикасаться, – мурлычет он, пахнущий терпкой вишней и всякой ерундой. Я с радостью поглощаю этот аромат. – Почему ты так сильно волнуешься об Эмме, если не ревнуешь?

– Эмили, – поправляю я, и Мика встаёт, слишком высокий для своего же блага. Мне придётся залезть на него, как на дерево, чтобы вернуть очки. Это не та идея, против которой я целиком и полностью выступаю… – Мне просто было любопытно. На самом деле это не моё дело. Мне не следовало даже спрашивать.

– За исключением того, что ты это сделала, – говорит он, возвращая очки мне на лицо, хватая за плечи и поворачивая лицом к окну. Мика наклоняется и дышит мне в ухо. – Ну, ты только посмотри на это. – Я разеваю рот, когда понимаю, что за те десять секунд, что я не смотрела, Тобиас успел подстрелить и Черча, и Рейнджера.

Он победил.

Он, блядь, победил.

– Теперь ты можешь поцеловать меня и не чувствовать себя виноватой из-за этого, – говорит Мика, когда Росс подбадривает и свистит, махая парням через окно.

Чёрт.

Суровое место. Почему ты так мучаешь меня?

Мика наклоняется ко мне, но я танцую в сторону от него, ожидая, пока остальные поднимутся на холм.

– Ты видела это дерьмо?! – зовёт Тобиас, врываясь в комнату и подхватывая меня на руки прежде, чем я успеваю даже подумать о том, как мне следует реагировать. Он целует меня в губы – крепко – и я чувствую, как во мне вспыхивает огонь, наполовину вызванный чувством вины, наполовину неподдельной похотью.

Спенсер хмурится, когда его друг ставит меня на пол, торжествующе ухмыляясь. Черч выглядит довольным, как кот, получивший сливки, а Рейнджер, похоже, просто раздражён всей ситуацией.

– Теперь, когда с этим покончено, нам просто нужно придумать, как удержать Чака здесь, – продолжает Тобиас, но очевидно, что Спенсер настроен по-другому. Он смотрит на меня своим прекрасным взглядом, и я не могу устоять, подхожу к нему и позволяю ему обнять меня. Я чувствую, что остальные наблюдают за мной, но не двигаюсь.

– Я не изменница, – говорю я ему, и он смеётся, ероша мои волосы.

– Никогда не думал, что ты такая. А ещё я не лжец. Я сказал то, что имел в виду. Если ты хочешь… Я не знаю, исследовать это дерьмо с этими придурками с палочками корицы, тогда ладно. – Он отталкивает меня на шаг назад и так глубоко заглядывает мне в глаза, что я чувствую, будто падаю. – Я не боюсь. У нас здесь кое-что есть, Чак-лет. Как только ты проведёшь с ними время, ты это поймёшь.

– Придурки с палочками корицы? —спрашиваю я, потому что, да ладно, это странно даже для меня.

– Они рыжие, поэтому у них красные лобки на членах, поэтому, знаешь ли, они похожи на палочки корицы. – Я фыркаю и прикрываю рот рукой, но сдержать это трудно.

– Пошёл ты, Спенсер, – говорит Тобиас, когда Рейнджер подходит к стойке, чтобы что-то заказать.

– Вы уже рассказали ей об Эмбер? – парирует Спенсер, и без того прищуренные глаза Тобиаса превращаются в щёлочки. – Вы не сможете встречаться с Чаком, если не расскажете ей об Эмбер.

– А что тут можно рассказать? – Тобиас плюёт в ответ, а Мика хмурится. Они никогда не выглядели менее синхронно, чем сейчас. Это приводит в замешательство. «Ты знаешь, я позволил ей остаться в комнате Эмбер». Должно быть, это большое дело, если они разбрасываются именем этой девушки, как будто она – всё, в конце концов. Тобиас смотрит мне прямо в лицо, и по мне пробегает дрожь. – Я встречался с девушкой, которая мне действительно нравилась. Она… – он пожимает плечами и проводит руками по лицу. – Мика и Эмбер трахались у меня за спиной.

Мои глаза расширяются, и Мика чертыхается, выплёскивая остатки пива и выбегая из комнаты прежде, чем я успеваю подумать, что ответить. Несколько случайных комментариев и аргументов, с которыми я столкнулась, имеют теперь гораздо больше смысла, например, когда Тобиас говорил о том, что Рейнджер хотел защитить наследие своей сестры, независимо от того, что она сделала, а Мика разозлился и… ну, в общем, сбежал, как он только что сделал.

Затем был комментарий Спенсера о близнецах, которые говорили, что у них общие девушки – начиная с Эмбер, ты имеешь в виду.

У меня такое чувство, будто я только что разворошила муравейник.

– Мы можем, пожалуйста, поговорить о чём-нибудь другом? – Тобиас стонет, взъерошивая волосы. Его глаза встречаются с моими. – У нас чуть больше суток, чтобы решить, что делать с твоим отцом.

– Может быть, если я скажу ему, что встречаюсь со Студенческим советом, он сдастся и позволит мне остаться? – я шучу, и Росс издаёт насмешливый звук себе под нос.

– Не со всем Студенческим советом, милая, – говорит он, бросая на меня взгляд, а затем выходит с напитком на улицу. Как только дверь закрывается, он отвечает на телефонный звонок и прислоняется к стене здания.

– Есть какие-нибудь идеи? – спрашивает Спенсер, скептически глядя на Тобиаса. – Я имею в виду, мы же не можем позволить нашей девушке улететь через всю страну, верно? – он опирается о стену, принимая газировку, которую Рейнджер приносит ему. Черч присоединяется к нам, и мы стоим небольшим кружком в тихом кафе. Единственные посетители, кроме нас, сидят в дальнем углу, хихикают и заигрывают друг с другом. М-да.

– Я уже пытался подкупить директора, – добавляет Черч, поднимая глаза к потолку и размышляя, помешивая кофе со льдом, отчего кубики звякают о стакан. – Не сработало. А если попросить вашу матеру пригрозить, а, Тобиас?

– Нет, если я попрошу об этом, она отправит меня в какое-нибудь военное училище, – говорит он, хмурясь, и я приподнимаю бровь. Недавно у меня была такая же мысль, только о себе. Интересно, что он делал до приезда сюда, чтобы заслужить такой уровень недоверия со стороны мамы? – Ты уверен, что не хочешь, чтобы мы все отправились туда?

– Директор что-то знает, – повторяет Черч, и я хмурюсь. Я не хочу верить, что папа каким-то образом замешан во всём этом дерьме. Итак, я передаю то, что рассказал Росс о мистере Мерфи и мистере Дэйве. Рейнджер и Черч обмениваются взглядами, но я не могу понять, о чём они думают.

– Может быть, мы начнём с этого – допросим их двоих? – спрашивает Спенсер, но всё это кажется таким безнадёжным.

Я нутром чувствую: вернусь в Калифорнию.

– Я поговорю с ним ещё раз, – говорю я, но особой надежды у меня нет.

Арчи Карсон такой же упрямый, как и я.

Набрав мамин номер, я ничего не добиваюсь. Она снова его поменяла. И когда я спускаюсь вниз, чтобы попросить папу дать мне её новый номер, он одаривает меня таким взглядом.

– Любые твои увещевания матери за моей спиной ничего не изменят.

Я скрещиваю руки на груди.

– Почему?

– Шарлотта, я объяснял это много раз. – Он встаёт из-за стола, собираясь снова убежать. Да, он определённо лжет. Мой отец не любит отступать от споров, особенно тех, в которых, как он уже знает, что победил. – Сейчас я буду бронировать тебе билет на самолёт, так что, если у тебя есть какие-то предпочтения, мне нужно знать.

Он начинает идти, и я следую за ним, вытаскивая камень из кармана.

– Ты знаешь, что это такое? – спрашиваю я, и он быстро берёт его, изучая мгновение, прежде чем вернуть мне.

– Нет, не знаю. И, честно говоря, я не понимаю, какое это имеет отношение к чему-либо. – Я хмурюсь, но всё равно снова кладу камень в карман.

– Я встречаюсь со Спенсером, – говорю я, просто для пущего эффекта. Папа никак не реагирует, проходит в кабинет и садится за стол.

– Ещё одна причина для твоего отъезда, – бормочет он себе под нос, открывая авиакомпанию и вводя дату рейса в один конец. – Мы оба знаем, сколько твоего времени и внимания отнимают эти отношения.

– Это такая глупая отговорка, и ты это знаешь, – молвлю я, задаваясь вопросом, не стоит ли мне добавить ещё и «близнецов», действительно задать ему жару. – Здесь у меня оценки лучше, чем когда-либо дома.

– И всё же прошлой ночью ты сбежала в Нью-Йорк, солгав мне о церемонии с фонариками. – У меня отвисает челюсть, и я таращусь на него, когда он начинает указывать Лос-Анджелес в качестве города назначения.

– Сан-Хосе, – бормочу я, чувствуя, как замирает сердце и из меня уходит вся энергия. – В любом случае, я буду убита горем и одинока, лучше быть там, где мне всё хорошо знакомо. И почему ты думаешь, что из всех мест Лос-Анджелес хоть немного лучше или безопаснее, чем здесь, это просто смешно.

Он игнорирует меня, выбирает рейс и переходит к следующей странице, а я плюхаюсь в кресло по другую сторону его стола.

– На самом деле, у меня ещё и четырёхсторонние открытые отношения с близнецами МакКарти, – добавляю я, просто чтобы посмотреть, не вытянет ли это немного энергии из старика. Его ноздри раздуваются, но он всё равно достаёт кредитную карточку и вводит информацию.

– Вместо того чтобы ещё больше позорить себя, почему бы тебе не начать собирать вещи? Всё, что ты не уместишь в чемоданы, мы отправим.

– Ты что-то от меня скрываешь, – говорю я, но он по-прежнему отказывается смотреть на меня. – Чем больше ты меня игнорируешь, тем очевиднее это становится.

– Иди начинай собираться, – велит он мне, и я с раздражением заставляю себя подняться на ноги, одаривая его мрачным взглядом.

– Отослать меня будет самой большой ошибкой, которую ты когда-либо совершал, – говорю я, прежде чем направиться к двери и подняться по лестнице в свою комнату.

Я не задерживаюсь там надолго.

Почему я должна это делать?

Арчи уже назначает мне самое страшное наказание, которое у него припасено в рукаве: изгнание.

– Я отправил тебе полный дневник Дженики, – говорит мне Рейнджер, когда мы сидим в женском общежитии, и он смотрит на то место на стене, где раньше висела её фотография. Там, где она должна быть, цвет стены немного выгорел. Интересно, узнаем ли мы когда-нибудь, кто это сделал? – И её предсмертную записку. По крайней мере, фотографии всего этого.

– Спасибо, – говорю я ему, потому что знаю, что ему трудно вот так раскрывать секреты сестры. Когда была младше, я радовалась, что у меня нет братьев и сестёр, потому что это означало, что мне не нужно было ничем делиться. Теперь я вроде как рада, потому что это просто означает, что мне не нужно волноваться.

«И всё же в тебе есть маленькая зелёная жилка зависти, которая хочет, чтобы у тебя был кто-то, кому ты могла бы довериться, кто-то, о ком ты заботилась бы так же сильно, как Тобиас и Мика заботятся друг о друге».

– Нам нужно пойти что-нибудь приготовить, – говорит он наконец, когда все остальные молча рассаживаются по комнате. Я сижу на диване между Спенсером и Тобиасом, стараясь не ёрзать, но настолько не уверена в том, что именно у нас здесь происходит, что боюсь поднимать эту тему.

– Последнее «ура» Кулинарному клубу, а? – говорит Мика, хмурясь. – Это, блядь, полный отстой. Ты серьёзно уезжаешь утром?

– Серьёзно, – говорю я, чувствуя тошноту в животе, когда откидываюсь на подушки. – Ровно в семь часов. – Я размахиваю кулаком и имитирую грубость отцовского голоса. – И сразу после того, как я завоевала право встречаться со всем Студенческим советом. Можете себе это только представить?

– Не всем Студенческим советом, – ворчит Спенсер, глядя на Тобиаса. Они долго смотрят друг на друга, пока Рейнджер фыркает.

– Я не встречаюсь, – говорит он, и на этом всё. Черч ничего не говорит, а Мика улыбается.

– Только потому, что ты уезжаешь, это не значит, что мы не можем встречаться.

– Да ладно, – говорю я ему, протягивая руку, чтобы взять одну из холодных газировок из холодильника на столе, – я уже пробовала отношения на расстоянии в старшей школе. Это не совсем сработало.

– Не сравнивай нас с этим бесполезным тортом из писсуара, – фыркает Мика, качая головой, а затем обменивается взглядом с братом. – Ты никогда не встречалась с парнями, у которых есть частные самолёты. Мы можем быть в Санта-Крузе во время каждых каникул. Кроме того, у нас осталось всего два месяца до летних.