Текст книги ""Святые" 90-е Пионер. Том III (СИ)"

Автор книги: Клим Ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Мне солдат кормить нечем! – майор зашелся сдавленным, яростным шепотом, вскочив и начав мерить комнату шагами. – Капусты квашеной на неделю осталось, хлеба давно нет, консервов нет! Сало прогорклое, да капуста эта… Черт ее дери! – он с силой ударил кулаком по косяку двери.

Накормить тысячу человек в сложившейся ситуации – задача архисложная. Но необходимая. Тысяча вооруженных мужиков, да с техникой, с танками… О таком подкреплении я и мечтать не мог, соображая, чем бы встретить этих «миротворцев». В голове уже начали складываться картинки: укрепленные КПП, блокпосты на выездах, наши ребята вместе с солдатами…

Но планы они на то и планы, что не всегда сбываются. Часы на стене показывали начало четвертого, когда в коридоре раздался топот и дверь с грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель.

– Едут! – в кабинет, запыхавшись, ворвался Гусь. Его лицо было бледным, глаза выпученными от адреналина.

– Кто? – синхронно, как по команде, развернулись мы с майором.

– Колонна! Бронетранспортеры, машины… И флаги… чужие!

Оставив майора в кабинете с его тревожными мыслями, я выскочил в коридор. Гусь, уже оправившийся от первоначальной паники, стоял у окна, вцепившись пальцами в подоконник.

– С какой стороны? – спросил я коротко.

– Со стороны старой объездной, что к центру ведет. Минут пятнадцать-двадцать, не больше, и будут на въезде.

Пятнадцать минут. Времени в обрез.

– Собирай наших, и без лишнего шума.

Сам я уже бежал вниз, по лестнице, отдавая в уме приказы. Три машины: моя «Девятка», черная «Волга» и «Семерка». Автоматы, гранаты, три выстрела к РПГ-7. И всё. Против бронетранспортеров.

Через несколько минут наша небольшая колонна уже выруливала с территории комбината, набирая скорость на пустынной дороге. Я сидел на пассажирском сиденье «Девятки», за рулем – Слава-солдат, его лицо было сосредоточенным и жестким. Сзади, теснясь, сидели Гусь и Миха. Шухер, заняв место сзади с краю, молча раскуривал «Мальборо», выпуская едкий дым в приоткрытую форточку.

Дорога бежала под колесами, однообразная, серая. Я смотрел в лобовое стекло, пытаясь анализировать. Миротворцы. Обычно это МРАПы – бронированные легковушки, максимум – крупнокалиберные пулеметы. Легкое вооружение. Но тут – бронетранспортеры. Значит, это не просто наблюдатели. Это ударная группа. Какая именно? Европейцы? Американцы? Или, что хуже всего, какая-нибудь частная военная компания, у которой руки развязаны полностью.

– Пионер, а че делать-то будем? – нарушил молчание Гусь, наклоняясь вперед. – В лоб с гранатой на БТР не попрешь.

– Пока не знаю, – честно ответил я, не отрывая взгляда от дороги. – Смотреть будем. Если остановятся на въезде, попробуем поговорить. Если пойдут дальше…

– Если пойдут дальше, то что? – вклинился Миха, его бас пророкотал с заднего сиденья. – Предупредительный залп из калаша дадим?

– А Рпг на что? Шмальнем, мало не покажется!

– Одного залпа по броне мало, – мрачно заметил Слава, не сводя рук с руля. – Нужно попасть в борт, в корму. И то, если повезет. А они, если засекут, ответят таким огнем, что от нас мокрого места не останется.

– И что, просто так сдадимся? – Гусь снова заволновался. – Сдадим город этим… интуристам?

Я молчал. Ответа у меня не было. Все варианты были плохими. Лобовой бой – самоубийство. Переговоры – слабая позиция, диктовать условия не с чего. Отступление? Но куда?

– А если по флангам? – предложил Миха. – Из домов…

– На БТР – три выстрела, – резонно заметил Слава. – А их, говорят, несколько. Пока мы один подожжем, остальные нас раскатают.

Все взгляды невольно обратились к Шухеру. Тот молча докуривал свою цигарку, глядя в заляпанное грязью стекло. Он чувствовал на себе наши взгляды, но не оборачивался. Выдохнул последнюю струю дыма, выбросил окурок в окно.

– Сначала посмотреть, – наконец произнес он глухо, не глядя на нас. – Потом решать.

Его спокойствие, пусть и показное, немного охладило пыл. Да, сначала нужно увидеть. Оценить. Может, это просто разведка. Может, у них свои проблемы.

Но в глубине души я понимал: случайных гостей с броней в нашем мертвом городе быть не могло. Ехали за чем-то. Или за кем-то. И сейчас мы должны решить, как их встречать. С хлебом-солью или с единственным гранатометом.

Добравшись до крайней девятиэтажки, что стояла у самой объездной, мы оставили машины в соседнем дворе, за гаражами. И втроем, бегом, пригнувшись, пересекли открытое пространство и нырнули в подъезд. Лифт ожидаемо не работал, пришлось подниматься по лестнице, отмеряя пролеты тяжелым дыханием. Девять этажей – не самая приятная прогулка.

На крыше никого не было. Мы пристроились за невысоким парапетом. Я достал бинокль, смахнул пыль с линз и навел на ленту асфальта, уходящую за горизонт.

Недолгое ожидание показалось вечностью. Потом на стыке дороги и неба запеклось дрожащее марево. Темные точки. Сначала смазано, потом ближе, и вот они проступили четче. Колонна машин.

– Едут, – тихо сказал я, настраивая резкость.

В объективе поплыли очертания. Впереди, словно стальные скорпионы, выползли три «Брэдли». Их удлиненные корпуса, покрытые пятнистым камуфляжем, казались одновременно неуклюжими и стремительными. Массивная башня с 25-мм пушкой, похожая на раздувшуюся каплю, медленно поворачивалась, выискивая цели. Сварные швы, ребра жесткости на бортах, скошенная лобовая броня – машины не были новыми, на их броне читались следы службы: царапины, потеки ржавчины, свежие пятна краски, но это лишь подчеркивало их боевой опыт. Из верхнего люка командирской башенки одного из них торчал ствол пулемета, а рядом, в шлеме и тактических очках, сидела неподвижная фигура, чей взгляд, казалось, скользил прямо по нашему укрытию. От них веяло не просто угрозой, а холодной, выверенной силой, готовой в любую секунду обрушиться огненным вихрем.

Следом, держа дистанцию, шли семь «Хамви». Джипы, похожие на хищных насекомых с их высокими колесами и угловатыми кузовами. За стеклами мелькали лица в защитных очках, стволы автоматов, направленные в стороны. Они двигались легко и быстро, словно чувствуя себя хозяевами положения.

Замыкали колонну два армейских грузовика с зелеными брезентовыми тентами. Что везли они внутри – солдат, снаряжение, или что-то еще – было не разглядеть.

И на всех машинах, на дверях, на капотах, белый круг и знак НАТО в центре. Миротворцы. Вот только выглядели они не как наблюдатели, а как полноценная боевая группа, вошедшая на чужую территорию без единого выстрела, демонстрируя свою силу одним только видом.

– Три БТРа… – прошептал Гусь, выглядывая из-за моего плеча. – Мать их…

– И хамви семь штук, – мрачно констатировал Слава-солдат, прищурившись. – В каждом по четыре-пять человек. Плюс грузовики. Сила.

Я опустил бинокль, чувствуя нервозность. Наши три выстрела к РПГ против этой армады выглядели смешными, почти оскорбительными. Броню «Бредли» в лоб гранатометом не возьмешь, чтобы наверняка нужно попадать сбоку или сзади, да еще и успеть перезарядиться. А они просто расстреляют нас из пушек и крупнокалиберных пулеметов, даже не замедляя ход.

– И че, шеф? – Гусь смотрел на меня, и в его глазах читалось недоумение.

Я снова поднял бинокль. Колонна приближалась, уже можно было различить тактические номера на бортах. Они ехали спокойно, без спешки, как на учениях. Они знали, что им никто не сможет оказать сопротивления.

– Пока ничего, – хрипло ответил я. – Смотрим и запоминаем. Потом отходим.

Сопротивление здесь и сейчас было бы бессмысленной гибелью. Нужно думать. Искать другой способ. Но глядя на эту силу, пришедшую на нашу землю, любые мысли о сопротивлении казались призрачными.

Майор со своими танками?

Мысли о майоре и его танках пронеслись и рассыпались, как пыль. Нет, он не подтянется. Не посмеет. Одно дело – добыть пайки для своих солдат, другое – открыть огонь по технике с флагами НАТО. Для него это будет уже не защита города, а начало войны. А против такой силы он не пойдет. Его карьера, его жизнь, его понятия о присяге… всё это разобьётся о приказ «не провоцировать». Он останется в своей части, запертый, как в клетке, и будет слушать, как по его городу ездят чужие бронетранспортеры.

Натовские машины уже подъехали так близко, что в бинокль можно было разглядеть надписи на бортах и лица солдат. Пора было уходить.

– Вниз, – скомандовал я, и мы, пригнувшись, покинули крышу.

У подъезда, в тени, собралась наша маленькая группа. Лица у всех были напряженные.

– Слава, Миха, Шухер, – обратился я к ним, пока Гусь заводил «Девятку». – Садитесь к пацанам, и занимайте позицию в том недостроенном здании у дороги, в трех километрах отсюда, по ходу их движения. Маскируйтесь. Без моего сигнала – ни единого выстрела. Понятно?

Шухер молча кивнул, его взгляд был красноречивее любых слов. Он всё понял. Остальные лишь переглянулись и побежали к машинам.

Я рывком открыл дверь «Девятки» и плюхнулся на пассажирское сиденье. Гусь, бледный, но собранный, уже ждал, сжимая руль.

– Поехали. Медленно. Прямо навстречу.

«Девятка» с включенными фарами выкатилась из-за девятиэтажки и медленно поползла по встречной полосе навстречу колонне. Сейчас мы были двумя муравьями, выползшими на пути у стального катка. Я опустил стекло, высунул руку с белой тряпкой, найденной в кармане двери. Знак мира и одновременно готовности к сдаче. Лицемерный, но необходимый.

– Босс, а если они не остановятся? – тихо спросил Гусь, не отрывая взгляда от дороги.

– Тогда сворачивай в кювет, и через поля, – так же тихо ответил я. – Шанс, что палить будут, невелик. Но если начнут… не геройствуй.

Он кивнул, его пальцы побелели на руле. Колонна приближалась. Уже можно было различить детали – сварные швы на броне «Бредли», лица солдат в «Хамви», заляпанные грязью колеса грузовиков. Они ехали, не сбавляя хода. Казалось, они просто сметут нас, не заметив.

Метров за триста до головного БТР Гусь резко затормозил, поставив «Девятку» по центру дороги. Я, все еще сжимая в потной руке белую тряпку, открыл дверь и вышел.

Шаг. Еще шаг. Я шел, стараясь держаться прямо, но не вызывающе, высоко подняв самодельный «флаг». Внутри все сжалось. Я видел, как приближается эта стена из зелёной брони и стекла. Видел лица солдат в шлемах, обращенные на меня. Я начал махать рукой, показывая жестами «стойте».

Головной «Бредли» не отреагировал. Ни замедления, ни сигнала. Он просто продолжал ползти вперед, как запрограммированный танк в тире, неумолимо и бездушно. Расстояние стремительно сокращалось. Метров пятьдесят. Тридцать. От машины тянуло горячей соляркой и раскаленным металлом. Я понял, что сейчас меня просто раздавят, как букашку.

Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли. Я отпрыгнул назад, споткнулся о край асфальта и кубарем скатился в сухой, заросший бурьяном кювет. Гусеницы с глухим рокотом проползли рядом, осыпав меня гравием и пылью.

«Девятка» всё ещё стояла на дороге. Гусь, видимо, застыл в ступоре, наблюдая за моим прыжком. Колонна и не думала останавливаться. «Бредли» просто начали огибать легковушку, как камень в ручье. И вот тогда из окна одного из джипов, почти в упор, короткой очередью брызнули огнем. Три-четыре выстрела. Хлопки были негромкими, приглушенными, но стекло «Девятки» со стороны водителя рассыпалось звёздами.

Машина дёрнулась, и Гусь, видимо, инстинктивно рванул руль, съехав на обочину и чуть не перевернувшись. Колонна, не замедляя хода, проследовала мимо. Бронетранспортеры, «Хамви», грузовики. Они даже не притормозили.

Когда последний грузовик скрылся за поворотом, я выбрался из кювета, отряхиваясь, и побежал к машине.

– Гусь! Ты как?

Он сидел, прислонившись головой к подголовнику, его лицо было белым как мел. Правый рукав его куртки быстро темнел от крови.

– Ты… цел? – просипел он, с трудом поворачивая ко мне голову.

– Цел. Двигайся, давай, посмотрим.

Ранение оказалось навылет, чуть ниже ключицы. Чистое, аккуратное отверстие, из которого сочилась алая кровь. Не смертельно, но болезненно и опасно. Пуля, к счастью, не задела кость.

– Жить будешь, – буркнул я, доставая из кармана белую тряпку, которая не спасла от пули, но теперь могла пригодиться. Порвал ее и туго перетянул Гусю плечо, стараясь остановить кровь. Он застонал, стиснув зубы.

– Теперь пересядь, – приказал я, оттаскивая его на пассажирское сиденье. Сам сел за руль, ключи торчали в замке зажигания.

– Держись, – сказал я, разворачивая машину и нажимая на газ.

Я вывернул «Девятку» на разбитую грунтовку, петлявшую через заброшенные огороды. Это был крюк, но если повезет с ухабами и не развалится подвеска, мы могли управиться быстрее, чем колонна по главной дороге. «Девятка» прыгала по кочкам, подскакивала на колеях, и Гусь с каждым ударом тихо стонал, впиваясь здоровой рукой в ручку на двери.

Я давил на газ, почти не глядя на дорогу, мыслями там, впереди. Плана не было. Было лишь тупое, яростное желание хоть чем-то ответить на эту наглость. Один выстрел из РПГ. Максимум – два. Потом – бегство. Поджечь один БТР? Может быть. Заставить их залечь, занервничать? Возможно. Но это была бы пиррова победа. Мы были комарами, пытающимися ужалить слона. Но и не сделать этого – значило признать их полное право ездить здесь и стрелять в кого вздумается.

Мы выскочили на асфальт как раз напротив того самого недостроя. Мы не успели. Колонна проехала раньше.

Выскочив из машины, я побежал к своим.

– Поговорили? – коротко спросил Шухер, окидывая взглядом мою запыленную одежду и бледного Гуся в салоне.

– Ага, три раза, – отмахнулся я, переводя дух. – По Гусю из «хамви» стреляли. Ранен.

Миха, хмурясь, пошел помогать Гусю выбраться. Слава тут же начал рыться в аптечке.

– Значит война, – констатировал Шухер, подходя ко мне. – Куда они дальше?

На пыльном капоте Волги мы нарисовали карту. Прямая дорога вела в центр города, но, как нам казалось, скорее всего, они поедут по объездной, чтобы выйти к стратегическим точкам – мосту через реку, может быть, или к воинской части, где сидел наш майор.

– Объездная, – сказал я, и Шухер молча кивнул. – Там, за поворотом, где дорога сужается между старыми складами. С одной стороны – кирпичная стена, с другой – обрыв в овраг. Идеально для засады.

– И идеально для того, чтобы нас там в мышеловке взяли, – мрачно заметил Слава, перевязывая Гусево плечо. – Один выход.

– Другого нет, – я посмотрел на Шухер. – Берем РПГ и все выстрелы. Остальные – с автоматами, на крыши складов. Задача – не уничтожить, а задержать, напугать, заставить окапываться. Один точный выстрел по головной машине – и дорога будет заблокирована минут на двадцать, пока они не оттолкнут ее в кювет.

– А потом? – спросил Миха, поддерживая Гуся.

– А потом мы смываемся, пока они возятся с броней. Через овраг, к реке. У них колесная техника, по оврагу не пойдут.

План был дерзким, почти самоубийственным. Но это был единственный шанс хоть как-то ударить по этим наглецам.

Добравшись до места, мы затаились в старых кирпичных складах. Место и впрямь было идеальным для засады – дорога делала крутой поворот, сжимаясь между высокой кирпичной стеной и обрывом.

Мы с Шухером забрались на второй этаж самого крайнего склада, откуда открывался вид на весь участок. Шухер снял с плеча РПГ-7, его движения были выверенными и спокойными. Он осмотрел гранатомет, проверил механизм, потом молча вложил в него кумулятивный выстрел.

– Целься в головной, – тихо сказал я, глядя в бинокль на пустующую дорогу. – В борт, по центру. Останови его – остальные упрутся.

Шухер лишь кивнул, устроившись поудобнее у окна, и положил тяжелый ствол гранатомета на кирпичи.

Рядом с нами, в соседнем окне, устроился Слава-солдат со своей СВД. Его задача была проста – прижать пехоту, если та попытается высадиться.

Остальные двенадцать человек, включая Гуся, который, бледный, но сжавший в здоровой руке АК, заняли позиции вдоль на первом этаже и на крыше соседнего здания. Их работа – шквальный огонь на подавление, чтобы создать у натовцев впечатление, что их атакуют крупные силы.

Тишина становилась все более гнетущей. Слышно было, как где-то капает вода, как поскрипывает под ногой Шухера раздробленный кирпич. Я снова и снова прокручивал в голове наш хлипкий план. Один выстрел. Задержать. Сбежать. Это была не атака, а жест. Отчаянный и, возможно, бесполезный, но необходимый.

И вот до нас донесся нарастающий гул дизелей и скрежет гусениц. Они ехали без разведки, уверенные в себе. В объективе бинокля показался тот самый головной «Бредли». За ним – остальные.

– Готовьсь, – выдохнул я.

Шухер прильнул к прицелу. Его палец лег на спуск.

БТР въехал в сужение. Еще секунда…

Глухой хлопок выстрела из РПГ разорвал тишину. Ракета, оставляя за собой дымный шлейф, рванула к цели. И попала. Не в борт, как планировали, а в переднюю часть, в место сочленения корпуса и башни. Прожгла броню. Из люков головного «Бредли» повалил густой черный дым, он резко дернулся и встал поперек дороги, как и было задумано.

Но то, что случилось дальше, не было запланировано. Внутри что-то взорвалось – видимо, боезапас. Взрыв разорвал БТР изнутри. Огненный шар вырвался из всех щелей, отбросив в сторону башню. Никто из экипажа не вылез.

– Отход! – закричал я.

Ответный огонь был шквальным и прицельным. Пушки оставшихся «Бредли» и пулеметы «Хамви» прошивали наш склад, словно ножом срезая кирпичные парапеты. Пули впивались в стены с мокрым чавканьем, поднимая облака известковой пыли. Натовцы не паниковали. Они действовали с холодной, выверенной эффективностью. Пехота, рассыпавшись цепью, начала обходить наши позиции с флангов, прижимая нас к стене и обрыву. Нам банально некуда было отступать, не попав под перекрестный огонь.

– Не выйдет! – сипло крикнул Шухер, меняя позицию под свинцовым ливнем. – Обходят! С флангов!

Я одним быстрым взглядом оценил ситуацию. Они действовали грамотно, профессионально – две группы уже заходили с тыла, отрезая нас от единственного пути к отступлению через овраг. Промедление в минуту – и все мы будем в мешке. Выбраться всем было невозможно.

– Миха! – рявкнул я, в упор расстреливая очередной магазин в сторону наступающих. – Забирай людей и через овраг! Немедленно!

– Но как… – начал он, его лицо было перекошено от ярости и нежелания бросать своих.

– Это приказ! – перебил я, уже меняя магазин. – Все, кто может двигаться, – отход! Мы прикроем.

Шухер, не отрываясь от прицела своего автомата, лишь резко кивнул, его взгляд был красноречивее любых слов. Он оставался. Рядом, прижавшись к стене, был Слава. Этого хватит. Этого должно хватить.

Миха, стиснув зубы, махнул рукой оставшимся бойцам. Те, кто был еще на ногах, пошли за ним, ведя беспокоящий огонь. Мы же, трое, остались у развороченной стены, создавая иллюзию яростного сопротивления, чтобы дать им хоть несколько лишних секунд.

Бой растянулся на долгие, изматывающие минуты. Мы отстреливались из последних сил, но кольцо сжималось. Слава-солдат, меняя позицию, получил осколок от срикошетившей пули прямо в лоб. Он не крикнул, лишь ахнул и рухнул на колено, успев перед этим дослать очередной патрон в затвор. По его лицу ручьем текла кровь, заливая глаза.

Шухер, пытаясь прикрыть его, рывком рванулся вперед и тут же осел, схватившись за бедро. Пуля, пробив мышцу, вышла навылет, оставив рваную, кровавую дыру. Он ругался сквозь стиснутые зубы, но его автомат умолк.

Я сам оглох от близкого разрыва, мир на секунды погрузился в звенящую вату, и только липкая кровь, сочившаяся из уха, напоминала, что я еще жив. Мы были прижаты к земле, израсходовали почти все патроны. Исход предрешен. Оставалось только продать свои шкуры подороже.

И в этот момент, когда казалось, что следующая секунда станет последней, земля под нами дрогнула. Не от взрывов, а от тяжелого, нарастающего гула, исходившего откуда-то из-за поворота. Гул, переходящий в лязг гусениц, рвущий душу рев дизелей.

И они показались. Из-за угла, медленно, величаво, как доисторические ящеры, выползли три танка Т-72. Их низкие, приземистые силуэты, увенчанные длинными стволами орудий, казались воплощением неотвратимой мощи. Броня, покрытая пятнами камуфляжа и ржавчины, напоминала шкуру бронированного исполина. Они ползли вперед, не спеша, сокрушая асфальт стальными гусеницами, и сама земля, казалось, стонала под их тяжестью.

Головной Т-72, не останавливаясь, чуть развернул башню. Оглушительный, разрывающий барабанные перепонки грохот выстрела слился воедино со вспышкой пламени. Второй БТР натовцев, пытавшийся маневрировать, просто исчез в огненном вихре и клубах черного дыма. От него отлетели куски раскаленного металла, а ударная волна швырнула на землю ближайших пехотинцев.

Это было не просто спасение. Это было возмездие, обрушившееся с небес в виде стальных семидесятитонных гигантов. Война, которую мы вели из-за кирпичных стен, внезапно перешла на новый, ужасающий и невыносимо прекрасный уровень.