Текст книги ""Святые" 90-е Пионер. Том III (СИ)"

Автор книги: Клим Ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

«Святые» 90-е Пионер – Том III

Глава 1

Я даже головой потряс, но ничего не изменилось – это был Бухтомин, тот самый «недоманьяк», про которого я уже и думать забыл.

«Мазнув» по окну взглядом, он отвернулся и сделал шаг к выходу. Будь я постарше, вряд ли смог бы так резко драпануть. Два касания застывшей земли – и вот я уже за сараем. Лег, затаив дыхание. Слышу: вышли, о чем-то спорят. Потом – стук калитки, рёв моторов, тишина. Убедившись, что двор пуст, вернулся тем же путём. Замёрз до костей. Втиснулся в свою «девятку», завёл мотор, печку – на максимум. Машина, в отличие от меня, ещё не остыла, и воздух дул скупым теплом. Пока грелся, пытался осмыслить увиденное. Шухер, Бондарь, следак из УВД, чувак в чёрной куртке… и Бухтомин. Остальных ещё как-то можно было связать, но он?

Что-то с тотализатором? Но каким боком? И зачем это Шухеру?

Вспомнилось, как мы с ним «познакомились»: он отбивался от трёх громил, а я случайно вышел из-за угла. Случайно? Тогда обрадовался – не надо искать. Теперь же это выглядело зловеще. Нет, он не мог подстроить встречу – не знал меня. Но тогда… На этом месте в своих рассуждениях я впадал в ступор, совершенно не понимая как продолжить логическую цепочку.

Согревшись, поехал обратно другим маршрутом – чтобы не нарваться на «Ниву». Но только выехал с переулка, как где-то впереди рвануло, да так сильно, что показалось, машина подпрыгнула. Столб огня и черный дым впереди, там где выезд на главную дорогу. Предчувствуя нехорошее, надавил на педаль газа, и едва вписавшись в поворот, так же резко вдавил тормоз. Горела нива, точнее то что от неё осталось. Первое ощущение, – по машине влупили с гранатомёта. Справившись с оцепенением, подъехал ближе, и не останавливаясь, «впился» глазами в пожар. Толком непонятно, но в салоне двое, и с вероятностью девяносто девять и девять, это Шухер с Бондарем.

Проехав до следующего перекрестка, притормозил на светофоре, и каким-то шестым чувством повернул голову направо, на тротуар. Пригнулся, выкрутил руль, и утопив газ в пол, выехал под дробное стаккато автоматов. Пули побили стёкла, но меня не зацепило.

Кто это сделал и зачем, непонятно. Но разбираться некогда, войну объявили – вопросы потом.

Куда дальше – не задумывался. Руки сами выкрутили руль, а нога вдавила педаль газа в пол.

Лосев. Вот кто мне сейчас нужен.

Доехал быстро и, замёрзнув как цуцик, на себе прочувствовал, как бодрят открытые в минус двадцать окна.

Резко оттормозившись напротив участка – его временной резиденции, хлопнул дверью, выходя из машины. Ступни проваливались в рыхлый снег, оставляя отчетливые следы.

Поднялся по лестнице, без стука открыл дверь в кабинет. Внутри пахло затхлостью, старыми папками и перегоревшей лампой.

– Чего тебе? – не отрывая глаз от стола, недовольно буркнул мент с погонами старшего лейтенанта. На столе – гора бумаг, кружка с чаем и пепельница, забитая окурками.

– Капитана Лосева я могу увидеть? – уже понимая, что здесь его нет, спросил я.

– Лосева? А кто это? – недоуменно посмотрел лейтенант. Его лицо было обветренным, а рукав формы заляпан чернилами.

– Работает он здесь, здоровый такой, как медведь.

– Не знаю такого. И участок это мой, я тут уж три года как. Может, перепутал чего?

Что ж, неудивительно. Зашифровался, большой капитан. В принципе он так и сказал: «Всё через Бондаря, меня не ищи». А как теперь через Бондаря?

Никак.

Выскочив из участка, сел в машину и, хорошенько буксанув, тронулся.

Хвост заметил сразу: «семёрка» цвета кофе с молоком нагло тащилась следом. В салоне – двое. Один за рулём, в кепке, второй на пассажирском рядом – седой, с лицом, будто вырезанным из коры.

Выехав на главную, повернул в сторону степи, туда, где гаражи и свалка. На газ давил от души, но следил, чтобы преследователи не отстали. Пейзаж за окном мелькал, как киноплёнка: ржавые ангары, покосившиеся заборы, сугробы, похожие на могильные холмы.

Проехав мимо заводского забора, на развилке свернул на свалку. «Семёрка» – следом.

Заехав за огромную кучу засыпанного снегом мусора, нажал на тормоз и, юзом пустив машину, дёрнул ручник. Выбирать место для парковки не было времени, дверь – от себя, и на улицу, на ходу выдёргивая пистолет.

Водитель «семёрки» даже не понял, что случилось. Получив две пули в голову, воткнул машину в сугроб. Второй живым нужен был, поэтому его подстрелил в плечо. Тут же подбежал, вырвал из рук автомат и, вытащив его из машины, уткнул лицом в снег.

– Кто меня заказал? – наступив ногой на раненое плечо, надавил я.

Тот промычал что-то непонятное.

– Если не скажешь, прострелю тебе ноги и оставлю здесь помирать. На счет три. Раз! Два!

– Гоша Желтый… он приказал… – прохрипел раненый.

Желтый – мелкая сошка, но так получилось что я знаю на кого он работает, и информация эта не радует. Абхаз, – один из самых серьёзных уголовных авторитетов, и без особых на то оснований, он не стал бы так жестить. «Синие» – так называют прошедших через зоны блатных, в отличии от «спортсменов», по беспределу не действуют, подчиняясь понятиям. Если возникает конфликт – сначала «базарят», подключая к делу более авторитетных воров, которые и «разруливают» проблемы. Но в моем случае никакого «базара» не было, уголовники сразу начали отстрел.

Перевязав пленнику рану прямо поверх одежды, я затолкал его в багажник своей девятки. Оружие – обрез, и документы вытащил у второго, седого мужика преклонных лет.

Открыл паспорт. Крынкин Артем Петрович, тридцать второго года. Пятьдесят девять лет получается, хотя выглядит на все семьдесят.

Закинув автомат на заднее сиденье и накрыв его старой курткой, обрез сунул под кресло.

Закончив, с трудом развернул машину, и выехав со свалки, окружной дорогой вернулся на «базу».

– Объявляй общий сбор! – встретив на входе Славу-солдата, объявил я.

– Где? – уточнил тот.

– Здесь. Надо кому-то в зал сгонять, сказать пацанам пусть подтягиваются, работа намечается.

– Понял. А если про бабки спрашивать будут?

– Не обижу, не переживай.

Не дожидаясь когда Солдат уйдёт, я прошёл в кабинет, но заглянув в окно, решил перейти куда-нибудь в другое место. Ниву из РПГ взорвали, что мешает так же в окно пульнуть?

Дом большой, на семь комнат, из них три со стороны улицы, остальные «смотрят» на участок. Заглянул в первую по ходу движения дверь, и судя по тому что я там увидел, раньше это была спальня для девиц которые обслуживали Патрина. Главное украшение помещения – широкая кровать с балдахином, теперь служила моим бойцам по прямому назначению – простыни смяты, покрывало сброшено в сторону. На туалетном столике, среди флаконов французских духов, стояла банка из-под консервы – вместо пепельницы. Шкафчик с зеркальными дверцами приоткрыт: внутри висели цветастые платья. На полу – следы грязи, но ковер свернули и прислонили к стене, чтобы не испортить. В углу на тумбочке – японский магнитофон, рядом десяток кассет. В принципе неплохо, но раздражал запах духов смешанный с вонью портянок.

Прикрыв эту дверь, заглянул в следующую, во второй, «гостевой» кабинет. Здесь, судя по открывшемуся виду, парни устроили закусочную, завалив массивный письменный стол из дуба пустыми консервами, огрызками хлеба, бутылками из-под кефира и фантиками от конфет. Глянул на кресло, оно тоже пострадало, судя по огромному пятну, на него пролили что-то липкое. Пол так же как и в спальне, загажен, единственное что осталось нетронутым, был книжный шкаф, ну и висящая на стене карта СССР с отметками красным фломастером – кто-то обвел границы области.

В общем нормально, но на всякий случай я заглянул ещё в малую гостиную, которая теперь напоминала лагерь временщиков. Итальянский диван из белой кожи, был застелен грубыми одеялами, на нём явно спали. Паркет хорошенько утоптан, на столе забитая бычками пепельница, но несколько окурков лежат на полу. У стены японский телевизор «Саньё» с антенной, а рядом – видеомагнитофон «Panasonic», на котором стоит чашка недопитого чая и лежит надкусанный пряник.

Ещё неделя, и парни окончательно превратят это жилище в хлев.

– В багажнике пассажир, выгрузите его, перевяжите нормально и в подвал спустите, – встретив в коридоре одного из бойцов, невзрачного парня с редким именем Мирон, распорядился я. Камуфляжная куртка Мирона была запачкана маслом, а на берце болтался оторванный шнурок.

– Сделаем, шеф, – флегматично отозвался тот, поправляя ремень.

Пройдясь по всему дому, я дошёл до столовой. Воздух пах вчерашним супом и пороховой гарью. Не садясь за стол, заметил два забытых кем-то бутерброда с колбасой. Хлеб зачерствел, но голод перебивал брезгливость.

Пока жевал, думал. У меня это обычно за обедом хорошо получается – наверное, калории мозгу работать помогают. Лосев пропал, Бондаря с Шухером убили, родители непонятно где, а на меня ополчился самый влиятельный уголовник области.

Варианты с официальным правосудием отметаю сразу, как фантастические. Но других нет, поэтому остаются привычные методы: тихо, жёстко, без свидетелей.

Минут через сорок стали подтягиваться парни из зала. Чтобы не привлекать внимания, шли они небольшими группами. Молча проходили в дом, растворяясь по комнатам, будто тени. Через неплотно прикрытую штору я насчитал двенадцать человек. С теми, что уже были здесь, набралось почти два десятка. Сила серьёзная, если не считать проблем с оружием.

Несколько калашей на руках у нас есть, и даже с запасом патронов. Пистолетов с десяток, но боекомплект к ним – беда. Револьверы годились разве что для эффектного самоубийства. Из последних трофеев – АКМ, обрез, да пара старых «стволов» с прошлых разборок. Чтобы минимально вооружить всех, требовалось раздобыть ещё пяток автоматов и гору патронов.

Перекусив, нашёл Миху. Выдав ему пачку смятых купюр и ключи от «девятки», отправил вставлять стекла. В девяностые с этим могли быть проблемы – дефицит, да и не каждый сервис возьмётся без лишних вопросов.

Во двор подъехали ещё четверо на ржавом «москвиче» цвета хаки. Одного я знал – пили вместе. Остальные были незнакомыми: молодые, спортивные, с суровыми лицами и пустыми взглядами.

– Пионер, что с пушками делать? – Соня возник внезапно, как всегда. Его лицо, обветренное морозом, светилось едкой ухмылкой.

– Думать, где взять, как минимум. Есть предложения?

– В смысле где? А-а… Ты ж меня не дослушал. Мы тут кладовочку интересную нашли, что-то вроде оружейной комнатки. Показать?

Комната оказалась маленькой, без окон, с дубовыми стеллажами вдоль стен. На полках, обитых бархатом, стояли ружья – не «тозики», а настоящие произведения оружейного искусства. «Беретты», «Браунинги», помповые «Ремингтоны» с гравировкой на прикладах. Патрин явно любил роскошь.

– Может, обрезов понаделать? – Соня потрогал ствол двустволки.

– Шутишь? Одно такое ружьё больше «Волги» стоит. Да и обрез – оружие ближнего боя, а нам дистанция нужна.

– Пушки раздай тем, у кого нет. Разбей по парам, чтобы на двоих было что-то нормальное. Сможешь?

Соня кивнул, прихватил «Беретту» и скрылся в коридоре.

Вернувшись в кабинет, я накрыл запачканное кресло покрывалом, и с удовольствием провалился в его объятия. План зрел в голове, как набросок мелом на асфальте: поймать Жёлтого, того типа, на которого указал раненый. Место я знал, его братва тусовалась в спорткомплексе за рекой. Численность – человек десять, но парни все серьёзные, и, как мне кажется, вооружены до зубов.

К шести вечера дом напоминал разворошённый муравейник. В гостиной набилось тридцать человек. Кто-то чистил стволы, кто-то делил патроны. Запах табака и пота висел в воздухе густым туманом.

– Машин сколько? – спросил я у Михи, когда он вернулся из сервиса.

– С твоей, две. Ещё Бурый должен подъехать – ждёт, когда батя с работы приедет, тачку забрать.

Итого три машины, пятнадцать бойцов. Против десятка, но с хорошим вооружением. Если не затупить, можно даже и без потерь сработать, внезапность – наш козырь.

Ровно в семь собрал всех. Те, кто не влез в гостиную, толпились в коридоре. Речей не стал толкать – не за родину воюем.

– Вопросы? – бросил я, закончив краткий инструктаж.

– Премия за голову врага будет? – спросил мордатый парень с лицом, напоминающим перезрелую грушу.

– Обязательно. Только скальп не забудь снять.

Все заржали. Напряжение слегка спало.

– Если серьёзно – без геройств. Делаем всё быстро и тихо.

Выехали сразу после сбора. «Москвич» цвета хаки шёл первым, прокладывая путь в сгущавшихся сумерках.

Новое здание спорткомплекса, стеклянное и вычурное, давно перетянуло на себя всю славу. Старую «качалку», брошенную в тени новостроя, не снесли – передали спортшколе, из стен которой вышли Жёлтый и его братва. Кирпичные стены облупились, крыша местами просела, но сквозь затянутые морозом окна пробивался тусклый свет.

Близко подъезжать не стали. Заглушили моторы за соседней пятиэтажкой. Спешились, разбившись на группы по пять человек. Снег под ногами скрипел, пахло свежестью и почему-то старым железом.

– Главное, друг друга не постреляйте, – бросил я напоследок, поправляя приклад АКСУ.

Центральный вход обозначился тусклой точкой сигареты – кто-то курил в темноте, прислонившись к дверному косяку. Чёрный ход, заваленный ящиками из-под пива, оказался заперт на висячий замок. Залив дверные петли машинным маслом, минут пять ковырялись монтировкой, стараясь не звякнуть. Когда справились, дверь открылась почти без скрипа.

Первым я не пошёл. Пусть парни набираются опыта, да и рисковать без нужды не хотелось.

Секунд десять тишины. Потом – резкая очередь, звон гильз по бетону. Грохот гранаты встряхнул стены, осыпав штукатурку. Ещё пара выстрелов, и снова тишина, густая, как смола.

Странно, думал будет поживее.

– Чисто!

– Чисто!

Голоса эхом отразились от голых стен. Зал встретил запахом пота, курева и пороха. Трое лежали в лужах крови прямо у входа, ещё трое – у стены, неестественно вывернув конечности.

Жёлтый сидел на сломанном стуле, вцепившись в живот. Его лицо, обезображенное гримасой боли, всё ещё сохраняло остатки былой наглости. На стене висел плакат со Шварценегерром, теперь пробитый пулями.

– Ну что, герой? – я присел перед ним, стараясь заглянуть в глаза. – Говори, где твой босс прячется. Или будем кости ломать?

Его пальцы дрожали, сжимая рану. На полу между нами упала капля крови, медленно расползаясь по трещине в плитке.

Глава 2

– Да пошел ты… – прохрипел Жёлтый, стиснув зубы так, что желваки на щеках заиграли. Но когда я придвинул клинок к его паху, ощутив под лезвием дрожь мышц, он без раздумий сдал своего покровителя, выпалив адрес скороговоркой.

– Добейте, чтоб не мучился. – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь, и едва не оглох от выстрелов – резкие хлопки автоматных очередей заполнили помещение, гильзы посыпались на бетон. Жёлтого буквально изрешетили: тело дергалось под ударами пуль, пока не упало со стула.

А вообще, нормального боя не получилось, потому что нас просто не ждали. Да, когда парни ворвались в зал, ломая дверь плечом, бойцы Жёлтого попытались схватиться за оружие – но не успели. Повезло ещё, что самого «босса» не грохнули, только чутка подстрелили.

При обыске нашли арсенал: три калаша с магазинами в синих тряпичных чехлах, пахнувших машинным маслом; пистолеты ТТ с облезлым воронением, обрез с примотанной изолентой рукоятью. Гранаты лежали аккуратной пирамидкой – Ф-1 с шершавыми ребрами и три зеленых «шумовика», похожих на консервные банки. РПГ-7 притулился в углу, словно забытый зонтик, присыпанный цементной пылью. Сейф не поддался – вырвали с куском штукатурки, оставив в стене рваную дыру, погрузили в багажник «Москвича», страшно заскрипевшего пружинами под тяжестью.

– Поджигай, и уходим. – Скомандовал я, вдыхая терпкий запах бензина. Миха плеснул горючки на засаленные шторы, и проливая «дорожку», последним покинул качалку.

Вспыхнуло красиво. Я вообще люблю огонь, меня он успокаивает, но сейчас любоваться не было времени. Отправив Москвич с добычей обратно на базу, дальше рванули двумя машинами. Десять стволов хватило бы на армию, но по словам перепуганного Жёлтого, у Абхаза охраны – кот наплакал. Вор в законе, уверенный в неприкосновенности, жил скромно.

Дорога тянулась мучительно, с одного конца города, на другой. Улица Песчаная, последний дом по левую сторону – покосившийся штакетник, облупленные ставни. Окна, прикрытые шторами, светились тусклым желтоватым светом. Притормозили за поворотом, так чтобы не спугнуть.

– Без шума. Живыми брать. – Шёпот превратился в облачко пара. Парни кивнули, щёлкая затворами. Окружили дом, затаившись в тенях. Дверь ломать не стали, удобства во дворе: тропинка до деревянного туалета была истоптана в аккуратный желоб. Перед сном обязательно кто-нибудь выйдет.

Рассчитали верно. Минут через тридцать дверь скрипнула. Мужик в стеганке и валенках вышел, зевая и потягиваясь. Два метра роста, борода до груди – схватили втроем, заломив руки за спину. Скрутили так что не пикнул, и в дом.

Слава-солдат ломанулся первым, прикрываясь дверным косяком. Я следом, но едва шагнул, как воздух рванул ударной волной. Белая вспышка ослепила – земля резко ударила в спину. Второй взрыв вырвал дверь с косяком, осыпав осколками стекла.

В ушах зазвенело, перед глазами какая-то пелена, плечо так онемело от боли, словно вывихнул.

Но поднялся, отряхивая снег с куртки. Из дома валил дым – в проломе виднелась разбитая мебель. В прихожей споткнулся о тело: Слава лежал в луже крови, цепляя пальцами воздух.

– В машину его! – заорал, слыша себя как сквозь вату.

Славу схватили под руки, и потащили, оставляя на снегу кровавые дорожки.

С Соней пошли внутрь, прижимаясь к полу. Дым ел глаза, превращая комнаты в адское марево. На кровати валялось тело – лицом в подушку, затылок раскроен как спелый арбуз. Второй труп у печки – вместо лица месиво из костей и мозгов. Под рукой нащупал что-то мягкое – полчеловека с вывалившимися кишками, на обугленной груди синели какие-то наколки.

Перевернул первого – узкое лицо с трёхдневной щетиной. Шрам через бровь совпадал с описанием Абхаза, но славянский нос портил всё дело. У второго вместо лица каша, опознавать нечего. Тот что с кишками, без головы, и искать её здесь нет никакого желания.

– Ползем отсюда! – зашипел я, чувствуя как желудок сжимается в комок, дышать стало совсем нечем.

Задерживаться не стали. Машину с раненым Славой-солдатом отправили вперёд, у одного из парней был знакомый доктор. Сами же погрузив «пленного» в багажник девятки, набились в салон как селёдки в банку – семь человек.

Машина выносливая, кряхтела, но ехала. Сейчас главное подальше, чтобы с пожарными не столкнуться, а то зарево уже издалека видно.

Отъехав на достаточное расстояние, тормознули у полуразвалившейся лачуги. В стороне от дороги, скорее всего брошенная сторожка или нечто подобное. Сгнившее крыльцо, провалившаяся местами крыша, окна разбиты а облупившиеся ставни скрипят от ветра. Выволокли пленного из машины – снег хрустел под сапогами. Только сейчас в свете фар разглядел его руки: пальцы синие от тюремных наколок, «перстни» из паутины под костяшками.

Затащили в дверь, толкнули в угол.

– Вопрос один, где Абхаз? – спросил я, щёлкая затвором пистолета для акцента.

Бородач спокойно шмыгнул носом, будто обсуждал погоду:

– Не знаю. Уехал с утра, не возвращался…

– Кто был в доме? – ствол упёрся в переносицу.

– Куцый, Тарас, да Толя-Север.

– Со шрамом на брови кто?

– Куцый. – Пленник потёр ладонью щетину.

– Абхаз где?

– Сказал бы, да он мне не докладывает.

– Что там рвануло?

– Не в курсе. Может, бомба Толина… – Пожал он плечами. – С часовым механизмом. Для Абхаза делал.

– Кого взрывать?

– Хрен его знает.

Бородатый уголовник говорил совершенно не волнуясь, спокойно. Словно на даче у себя сидел, а не под дулами автоматов. Серьезный тип, тертый.

– Ладно, поверю тебе на слово. На чем он ездит?

– Шестерка белая, номера не помню.

По ощущениям, вроде не врет – слишком спокоен для лжеца. Да и глаза не бегали. Решив допросить его позже, запихнули обратно в багажник, где он едва уместился. Двигатель взревел – «девятка» поползла обратно, проваливаясь колёсами в колею.

Грустно конечно, но отрицательный результат, тоже результат. Да и добыча – три калаша да РПГ – сейчас дороже золота. Война не любит пустых рук.

Доехали в этот раз быстро, несмотря на серьезный перегруз.

Возле дома стоял москвич, и парни из него доставали сейф.

– Что так долго? – спросил я.

– Так только приехали, сломались по дороге… – развел руками водитель Москвича.

Затащив трофей в дом, ещё минут сорок ковырялись с ним, но в конце концов открыли.

– Жиденько как-то… – протянул один из участников вскрытия.

Содержимое сейфа на первый взгляд на самом деле не впечатляло. Ни денег, ни оружия, ни вообще хоть чего-нибудь ценного. Толстый блокнот, да упаковка кубинских сигар, которые тут же разошлись по рукам.

И только бегло просмотрев блокнот, я понял что содержимое было гораздо дороже денег. Имена, адреса, суммы – бригада Жёлтого занималась рэкетом, а сам он тщательно всё записывал.

Получить «готовый бизнес» это неплохо, но в данный момент меня это интересовало мало. Приоритет сейчас – Абхаз. Либо я его, либо он меня. Третьего не дано. И ключ, пока единственный, наш бородатый пленник.

Дверь скрипнула – впуская меня в конуру где держали зека. Лампочка под потолком высветила его бородатую физиономию, я даже позавидовал мельком, несмотря на всё произошедшее, он тупо дрых.

Пока ждал когда он очухается, смог рассмотреть при нормальном освещении. Ну да, так он уже не походил на деревенского деда. Матёрый уголовник, лет пятнадцать за плечами как минимум. Выглядеть старается простачком, но это далеко не так.

– Ты сейчас мне скажешь где найти Абхаза, и я не стану тебя убивать. – с ходу начал я.

Зек посмотрел на меня, и молча отвернулся.

– Считаю до трёх… – начал было, но он перебил, растягивая слова как жвачку:

– И где вас таких берут? – борода колыхнулась вместе с саркастической улыбкой. – Сколько тебе? Двадцать лет? Молоко на губах не обсохло, а туда же, в бандиты.

Рука сама сжала пистолет. Он заметил – засмеялся грудным рокотом, обнажив золотой клык.

– С чего ты решил что я бандит? – выдохнул я, щелчком снимая предохранитель.

– А разве нет? – зек развалился в углу, будто в гостях у тёщи.

– Я на светлой стороне, – ответил я на его усмешку. – И менять окрас не собираюсь.

Он фыркнул, тряхнув гривой:

– Тогда зачем тебе это всё? – кивнул на пистолет.

– А чтобы тебе и таким как ты не досталось. От вас же ничего кроме вреда, живёте как скоты, жизнь нормальным людям отравляете.

Зек вдруг наклонился вперёд, стараясь стать ближе:

– Думаешь не будет нас – другие не придут? – прошипел, брызгая слюной. – Вот ты сдохнешь не сегодня завтра, а я на твоих костях ещё хату построю.

Пальцы сами поползли к курку. Он видел это – специально вытянул лоб навстречу стволу.

– Убьёшь меня? – прошамкал губами, как актёр в плохой пьесе. – Ну давай, герой. Только смотри как бы самого не завалили, вон, хоть он? – кивнул он куда-то мне за спину.

Я учёный, но тут почти поверил, обернулся рефлекторно. Пусто. А он уже откинулся обратно, гогоча как обдолбанный.

– Обещал ведь, если не сдам? – нагло подмигнул он. – Стреляй. Или твои слова – пердёж на ветру?

Мне ничего не стоило нажать на курок, тем более я обещал это сделать. Но обещать, не значит жениться, что-то мешало, и я убрал пистолет в кобуру.

– Ладно, живи пока, – бросил через плечо, выходя в коридор. – Будем считать, я тебе поверил.

Уже в кабинете, усевшись в кресло, подумал что разговора опять не получилось. В другое время я бы просто прострелил ему колени, но сейчас словно удерживало что-то. Устал? Или как тот вампир, кровушки перепил?

Миха подошел так тихо, что я вздрогнул, когда его тень упала на стол. Он стоял, сгорбившись, руки глубоко засунуты в карманы куртки.

– Завтра можно в морг ехать, забирать, – проговорил он хрипло, избегая моего взгляда.

Я оторвался от тетрадки, которую уже на автомате открыл, и медленно поднял голову. В висках стучало.

– Кого? – спросил я, хотя уже понял.

Миха шмыгнул носом, вытирая ладонью щетину на подбородке:

– Леху со Стасом.

– Точно, вылетело из головы… – пробормотал я, вставая. Пол под ногами слегка качнулся. – Денег хватило?

Он кивнул, доставая из внутреннего кармана смятую пачку купюр. Банкноты были мокрыми у краев – то ли от дождя, то ли от пота.

– Остались еще. Думаю, бате его отдать… и Стаса родителям.

На подготовку к похоронам я выделял две тысячи, сумма по нынешним временам огромная, но экономить нельзя, парни не поймут. Всё же, как ни крути, Леха для многих был как брат, а некоторым вообще заменил отца.

– Похороны послезавтра, в среду? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Угу. Получается так. – Миха потянулся за сигаретой, но передумал, сжав пачку в кулаке. Его кадык дернулся, когда он сглотнул.

Я подошёл к окну, распахнул штору. Солнце било в глаза, но вдалеке уже клубились свинцовые тучи.

– Надо разобраться с Абхазом до похорон, – сказал я больше себе, наблюдая, как ветер гонит по улице пластиковый пакет. – Чтобы мужиков проводить спокойно.

Миха фыркнул.

– В идеале, – пробормотал он.

Когда дверь за ним закрылась, я уронил голову на ладони. В ушах звенело. Раньше, перед пиздецом, всегда ныли старые раны или сводило живот. Сейчас же – пустота. Как будто кто-то выключил внутренний радар.

А время шло. Я сидел, уткнувшись в тетрадь с кривыми столбцами цифр, разбирая каракули, похожие на следы пьяного таракана. Получалось плохо, но я честно продержался до половины третьего, и когда сил уже не оставалось, дойдя до дивана, вырубился.

Спал без снов, и показалось так быстро, что когда зазвенел будильник, сначала решил что даже не засыпал.

Но когда поднялся и сходил умылся, всё же почувствовал себя отдохнувшим. Поставил кофе на плитку, – ее притащили с кухни, и когда в жестяной турке зашипело, выбрасывая пузыри черной жижи, перелил содержимое в кружку. Если не знать что проспал почти пять часов, словно ничего и не изменилось. Плотные шторы, лампа на столе, тетрадки. Думал продолжить вчерашнее, но отвлекли.

Дверь с треском ударилась о стену.

– Там тебя мужик какой-то спрашивает, – Соня ввалился в кабинет, опираясь рукой о косяк. – Позвать, или сам подойдёшь?

Но подходить никуда не пришлось, Борисыч ворвался, как ураган. Его выгоревшая телогрейка болталась на худых плечах, а глаза бегали, как у загнанного хорька.

– Беда, Дима! – он схватил меня за рукав, оставив на ткани жирный отпечаток. – Мастерскую… станки… всё вдребезги!

Я резко встал, задев кружку. Кофе разлился по бумагам, превращая цифры в коричневые пятна.

– Блядь! – вырвалось, но взяв себя в руки, спросил, – Пострадавшие есть?

– Петьке глаз подбили! – Борисыч тыкал пальцем в воздух, будто бил невидимого врага. – Сам полез, дурак! А так… – он махнул рукой, и вдруг его лицо исказилось: – Станки поломали, продукцию всю… неделя работы…

– Когда это случилось?

– Да вот, минут сорок тому, они только ушли, так я к тебе сразу!

Закон подлости, или ещё что-то, но явно не случайно.

– Что хотели, сказали?

– Нет, приехали человек десять на двух машинах, с автоматами, молча поломали, и так же молча уехали.

Лосев обещал поставить своих людей возле мастерской, но если нападавших была толпа, они вряд-ли полезли бы. Это я понимал. Но ментов хотя бы вызвать могли? Тем более ОВД там рядом, опорник опять же, да и на заводе охрана есть. Странно?

Не то слово.

Выпроводив Борисыча, я вытер разлившийся кофе, и усевшись в кресло, едва не подпрыгнул от резкого телефонного звонка.

– Пионер? – голос в трубке был мягким, почти ласковым. – Ты получил моё послание?

Человек не представился, но я сразу понял что это был Абхаз.

– Если ты про погром в мастерской…

– А это чтобы ты не принял меня за телефонного хулигана, – он рассмеялся.

– Адрес знаешь. Приезжай, поговорим… – я подошёл к окну, приподняв край шторы. Во дворе курили двое пацанов.

– Ты смешной, Дима, – в голосе появились стальные нотки. – Встретимся послезавтра. В семь. В монастыре на Никольской. Приезжай один.

Убедившись что идут гудки, я положил трубку на место.

Как там в том кино говорили? – Лед тронулся? Ну да, может и тронулся, но толковых идей не прибавилось. Идти на встречу?

Бред.

Ещё раз допросить бородатого, только уже с применением спецсредств?

Можно, правда даже если тот расколется, толку не будет, Абхаз наверняка в курсе что его дружок у нас, и спрячется в таком месте, про которое тот не знает.

Но тогда каким образом его искать?

Попытаться через телефонную станцию узнать номер с которого звонили? Идея нормальная, но Абхаз не идиот чтобы связываться со мной из своего логова. Скорее всего откуда-то из ресторана, может быть с вокзала, или вообще, с телефонной будки.

Задумавшись, задремал, и не заметил как пролетело почти три часа, спал так крепко, что даже постоянный шум за дверью не помешал. Парни хоть и не буянили, да и дом большой, но постоянное присутствие такой оравы не могло проходить бесшумно. Кто-то громко спорил, кто-то чихал, гремел оружием, хлопал дверьми, топал ногами. В общем, дружно создавали те самые лишние децибелы которые называются шумом.

Еженедельник «Аргументы и Факты» № 9. 21/02/1991

СОЮЗ ОБНОВЛЕННЫЙ

По данным Госкомстата, на 1 января 1991 г. население СССР составило 290,1 млн. человек.

Лиц старше 18 лет – 200,5 млн.

Из них право голоса имеют около 196 млн. граждан. В их число не входят лица, находящиеся в заключении и недееспособные.

111,3 млн. ответили «да» на вопрос референдума о сохранении союза (около 57% граждан СССР, имеющих право голоса).

34,5 млн. сказали «нет», или их бюллетени были признаны недействительными.

В референдуме 17 марта 1991 г. не участвовало большинство жителей Литвы, Латвии, Эстонии, Грузии, Армении, Молдовы.