Текст книги ""Святые" 90-е Пионер. Том III (СИ)"

Автор книги: Клим Ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Что там? Что увидел? – Гусь с Акимом спросили хором, едва я захлопнул дверь.

– Погодите! – резко перебил я. – Давайте бегом на базу, берите Славу-солдата с «плеткой» И обратно! Я на крыше ждать буду! Давайте, времени в обрез!

Дождавшись когда девятка сорвется с места, я рванул обратно. Добежав, поднес к глазам бинокль. Офицеры уже закончили перекур. Первый майор что-то резко сказал солдатам у забора – те поспешно затушили цигарки, поправили обмундирование. Потом оба офицера скрылись в здании. Солдатики было засуетились, но дождавшись когда за командирами закроется дверь, тут же расслабились.

А потом, минут через двадцать, в бинокль, еще издали, я заметил сворачивающую во дворы «девятку».

Вернулись. Отлично. Если все пройдет как надо, еще и к общему сбору успею.

Спустился, коротко объяснил парням суть.

– Когда достану вот этот блокнот, – вынул я из внутреннего кармана потертый ежедневник, – пальнешь прямо в центр. Главное не промахнись!

Слава щелкнул затворной рамой своей «плетки», вставил магазин. Звук был твердым, уверенным.

– Да ты чего, Пионер, – он даже не поднял глаз, продолжая настраивать прицел, – когда это я промахивался? Попаду в муху на той стене, если скажешь. Будь спокоен.

Снайпером по специальности он не был, отслужив срочку сапером на границе с Афганистаном. Но стрелял действительно отменно – с холодной, расчетливой меткостью. За какую-нибудь отстреленную по нелепой случайности часть тела я не боялся. Он бил туда, куда целился.

– Остальные ждут здесь, – я перевел взгляд на Акима с Гусем. – Если что-то пойдет не так, сваливайте. Это понятно?

Они кивнули. Гусь нервно похрустел костяшками пальцев.

– Все усвоили? – спросил я последний раз, окидывая их взглядом.

– Усвоили, – глухо ответил Гусь. Леха кивнул еще раз.

– Тогда по местам. Удачи.

Я развернулся и вышел наружу, в слепящий солнечный свет.

Глава 19

Не спеша, словно простой обыватель, забредший не туда, я прошел мимо проходной. Ворота были распахнуты настежь, словно предприятие ждало гостей. Внутри себя я готовился к окрику, к требованию предъявить пропуск, но ничего не произошло. Двое солдат-срочников в не первой свежести камуфляже, прислонившись к теплому борту Урала, лениво курили. Их взгляды скользнули по мне с абсолютным безразличием. Видимо, команды проверять каждого встречного у них не было, а местный вахтер, судя по пустующему стулу в будке, либо временно отсутствовал, либо его должность была чистой формальностью.

Сердце застучало чаще, но я заставил себя идти прежним, неспешным шагом. Оказавшись внутри периметра, я не сбавил хода, но глаза работали как сканеры, считывая каждую деталь. Где-то вдалеке глухо шипел пар, лязгали механизмы, но общая картина напоминала больше упадок, чем рабочую суету.

Минуя еще одну кучку срочников, расположившихся прямо на земле у стены, я направился к серому, унылому зданию администрации. Солдатики громко хохотали над чьим-то похабным анекдотом, и моё появление их ни капельки не смутило. Я был для них пустым местом, частью пейзажа.

И словно по заказу, из дверей администрации вышли те самые офицеры, которых я разглядывал в бинокль. Мой «знакомец», майор, в расстегнутой полевой форме, лениво «мазнул» по мне скучающим, пресыщенным взглядом. Он достал из кармана потрепанную пачку «Примы», вытряхнул одну сигарету, закурил, глубоко затянувшись едким дымом. Второй, помоложе, старший лейтенант вообще не удостоил меня вниманием, озабоченно что-то проверяя в планшете.

Я же, отсекая все сомнения, направился прямо к ним, преградив путь.

– Товарищи офицеры. Уделите минутку?

Майор медленно перевел на меня взгляд, в котором читалось раздражение от наглого нарушения его личного пространства.

– Ты кто? – он спросил отстранено, пряча пачку в карман.

– Не узнаете? – спокойно парировал я, понимая что узнать меня сложно. Тогда в камуфляже, весь в грязи, с разбитым и перемазанным кровью лицом, и сейчас – чистенький, гражданский пацанчик.

Он прищурился, вглядываясь. Его глаза, сначала мутные от скуки, вдруг сузились, стали острыми и колкими. Я увидел, как мышцы на его скулах напряглись, а расслабленная поза сменилась на собранную. Он узнал.

– Что тебе надо? – его голос стал низким и холодным.

Второй офицер оторвался от планшета, почуяв неладное. Его рука непроизвольно потянулась к кобуре на поясе.

– Поговорить, – ответил я, сохраняя невозмутимость.

– Говори.

– Вы здесь кого-то охраняете? – задал я риторический, на его взгляд, вопрос.

Майор хотел было сказать что-то едкое, отбрить меня, но внутреннее чутье заставило его сдержаться. Он лишь коротко бросил:

– Допустим.

– Плохо, – так же коротко и обречено отозвался я.

– Что плохо? – влез старлей, его голос прозвучал резко и нервозно.

– Плохо, что охраняете.

– Почему? – уже оба смотрели на меня как на волка, вышедшего к костру.

– Потому что мне поручено захватить комбинат. И прямо сейчас, вокруг нас, расположились мои ребята.

Наступила секундная пауза. Было слышно, как где-то далеко скрипит тормозом грузовик.

– Так ты и есть тот самый… Пионер? – до майора наконец дошло. В его голосе прозвучало не столько удивление, сколько досадное раздражение. – Это из-за тебя нас сюда дёрнули?

– Вероятность такого события стремится к единице, – сухо констатировал я.

Я видел, как они переглянулись. Быстрый, почти невидимый взгляд, в котором читался немой вопрос и поиск решения.

– Я не хочу бессмысленной бойни. Но другого выхода у меня нет. Вам придется уйти.

– С чего это вдруг? – попытался взять инициативу старлей, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

– Во-первых, с того, что ваши срочники, – я кивнул в сторону куривших солдат, – не смогут оказать серьезного сопротивления. У них нет ни опыта, ни мотивации умирать за чужое дело. В первые же минуты они будут деморализованы и, с высокой долей вероятности, уничтожены. Вы хотите отвечать за их смерти?

– А во-вторых? – спросил майор, его лицо окаменело.

– А во-вторых, потому что защищаете вы бандитов и подонков, которые прямо сейчас, под прикрытием ваших штыков, разбазаривают народное имущество.

– У нас приказ! – холодно, почти автоматически отрезал майор. Старлей опять потянулся к кобуре с пистолетом.

– Руку от кобуры. Сейчас же, – мои слова прозвучали тихо, но с неоспоримой железной интонацией. – Как только вы коснетесь рукояти, снайперская пуля разнесет голову. Дернетесь вы, майор, попытаетесь сбежать или скомандуете что-то – умрете следующим. Не сомневайтесь.

Они замерли. Рука старлея так и осталась в полусогнутом состоянии, в нескольких сантиметрах от оружия.

– Вот, чтобы не сочли мои слова блефом, – сказал я и медленно, плавно, поднял правую руку с зажатым в пальцах кожаным блокнотом.

Раздался короткий, сухой, хлесткий хлопок, похожий на удар бича. В ту же секунду в центре блокнота появилась аккуратная круглая дырочка. Пуля, выпущенная из винтовки с глушителем, прошла навылет, не задев мои пальцы.

– Убедительно? – спросил я, опуская руку.

Офицеры молчали. Капитан побледнел, а на лбу майора выступили мелкие капельки пота, несмотря на прохладу.

– Уводите своих людей. Немедленно. Иначе через пять минут здесь начнется бойня. Вы, майор, опытный офицер. Вы понимаете, что в моей команде профессионалы. А ваши пацаны – пушечное мясо. Они даже не успеют понять, что происходит.

– Ты сказал… что мы защищаем бандитов, – с трудом выдавил майор. – Поясни.

– Всё до смешного просто. В городе и по области – коллапс с топливом. На заправках пусто, очереди, талоны. Вы же в курсе?

Майор молча кивнул. Старлей хмыкнул, смотря в землю.

– А с этого комбината, – я указал пальцем в сторону путей, – каждый день уходят по два состава. Под завязку. С бензином и соляркой.

– Ну, может, где-то в другом месте оно нужнее? – слабо, уже почти не веря в это, уцепился за соломинку майор.

– Если бы, – я покачал головой. – Составы идут прямиком на запад. К границе. И ни одна капля этого топлива не дойдет ни до других регионов, ни до наших заправок. Оно уплывает за рубеж. За большие деньги. А вы здесь прикрываете эту махинацию.

– Нам… надо доложить начальству, – пробормотал капитан.

– А оно у вас есть? – мягко спросил я. – Тот, кто отдал вам этот приказ, скорее всего, сам в доле. В любом случае, вариантов у вас не осталось. Либо вы грузите свой нехитрый скарб в эти Уралы и покидаете территорию комбината в течение десяти минут, либо мои бойцы начнут методично отстреливать всех, кто в форме. Начнут, разумеется, с вас.

– У нас есть время подумать? – в голосе майора впервые прозвучала не офицерская надменность, а человеческая усталость и обреченность.

– Нет. Решайте. Сейчас.

Они отошли на пару шагов, повернулись ко мне спиной. Я видел, как они о чем-то коротко, но очень интенсивно спорят. Майор жестом указывает на Уралы, старлей что-то горячо доказывает, размахивая руками. В конце концов майор резко дёргает плечом, как бы сбрасывая с себя груз ответственности, и оборачивается ко мне.

– Хорошо. Мы уходим.

– Мудрое решение.

Они не стали тянуть. Раздались резкие, отрывистые команды. Солдаты, еще минуту назад лениво курившие, с удивлением, но с привычной армейской покорностью начали швырять в кузовы свои вещмешки. Движения были резкими, нервозными. Чувствовалось всеобщее напряжение.

Ровно через десять минут оба Урала и УАЗик, подвывая моторами, уже выкатывались за ворота проходной. Они не спешили. Выехав на дорогу, притормозили, дождались, пока из-за угла вырулил БТР и встал в голове колонны. Только тогда, собравшись в единый кулак, техника двинулась в сторону окраины, оставляя за собой облако пыли и тишину, внезапно опустившуюся на территорию комбината. Тишину, которую теперь предстояло чем-то заполнить.

Я постоял несколько секунд, вглядываясь в облако пыли, оставленное машинами, и понимая что те кто сумел привлечь сюда армию, не отступят просто так. Они придумают что-то еще. И это «что-то» будет быстрым и жестким.

Адреналин ударил в голову, заставив кровь бежать быстрее. Я резко развернулся и почти бегом, наступая на разбросанные солдатами гильзы и окурки, помчался к тому месту, где была припаркована наша «девятка».

Гусь и Аким, стояли у машины облокотившись на двери. Увидев меня, они выпрямились.

– Пионер! – выдохнул Аким, и его лицо расплылось в улыбке облегчения.

– Давайте на базу, и быстро! Собирайте всех, кто есть под рукой, и сюда. Всех! Неважно как, хоть пешком, хоть бегом, хоть на трамвае!

Гусь, всегда спокойный и основательный, хмуро потер щетину на щеке.

– А толку-то от этой оравы? – хмыкнул он скептически. – Стволов на всех всё равно не хватит. Придут с голыми руками – мишени готовые.

– Разбейте людей на группы по трое! Так, чтобы в каждой тройке хотя бы один был со стволом. И побыстрее! Пока они там не опомнились и не прислали еще кого-нибудь!

Вопросов больше не было. Гусь молча, по-деловому кивнул, бросил окурок под ноги и ткнул локтем Акима.

– Поехали, книжный червь. Развлекаться будем.

Они втиснулись в автомобиль, двигатель ожил, и поднимая тучи пыли, девятка рванула с места.

Я остался один. Ненадолго.

– А мне куда? – раздался рядом голос.

Это был Слава. Он вышел из подъезда, косясь куда-то вверх, на балконы третьего этажа, где на веревке беззаботно сушилось и трепетало на ветру женское белье.

– Тебе, Слав, самая важная работа, – сказал я, перехватывая его взгляд. – Вернись на свою точку. Я пока внутрь пойду, разберусь, что к чему. Ты меня страхуй по возможности.

Он кивнул, но в его глазах читалось сомнение.

– Главное, попусту не пали, – предупредил я. – Береги патроны. Но смотри в оба. Если поймешь что начался кипишь, и увидишь кого-то с оружием – вали не задумываясь. И еще. Если всё нормально, махну тебе вон из того окна – показал я пальцем. – Скажешь парням чтобы заходили на территорию и перекрывали все выходы. Надо заблокировать так, чтобы мышь не проскочила. Понял?

– Понял, шеф, – Слава кивнул еще раз, уже более уверенно, и, ловко перекинув винтовку через плечо, исчез в темном провале подъезда, как призрак.

Я же, глубоко вздохнув, направился обратно к проходной. Теперь, когда суета улеглась, территория комбината показалась мне неестественно пустынной. Пока солдаты бродили тут, попадались и гражданские – рабочие, какие-то кладовщики. Но сейчас – ни души. Ни у проходной, ни на тротуаре вдоль длинного, мрачного цеха с выбитыми кое-где стеклами, ни у самого подъезда администрации. Вообще. Пусто и тихо. Слишком тихо. Только ветер гулял между цехами, гоняя по асфальту бумажки и оставленный вояками мусор – обрывки газет, пустые пачки от сигарет.

Несколько бетонных ступенек, облупленное крыльцо. Тяжелая дверь из дерева, с мутным стеклом. Я толкнул ее плечом. Холл был пуст и тих. Только гулко отдавались мои шаги по кафельному полу. Напротив – лифт со стрелкой, замершей на отметке «3». Слева – лестница на второй этаж.

Я замедлил шаг, прислушиваясь. Тишина. Достал из-за пояса свой верный, проверенный ТТ. Холодная рукоять привычно легла в ладонь. Оттянул затвор, с резким металлическим скрежетом досылая патрон в патронник, и сунул пистолет за пояс, под куртку, рукоятью наружу – чтобы быть готовым в любой миг.

К лифту не пошел, двинул по лестнице. Добрался до второго этажа, осторожно заглянул в проем. Длинный, пустой коридор, освещенный тусклыми люминесцентными лампами. По обеим сторонам – двери с табличками: «Бухгалтерия», «Отдел кадров», «Плановый отдел». Тоже тихо. В прошлый раз, когда я сюда наведывался, в здании кипела жизнь, копошился народ. Сейчас – никого.

И тут меня осенило. Я чуть не хлопнул себя по лбу. Так ведь сегодня же суббота! Не рабочий день. Цеха-то, понятное дело, работают в три смены, без выходных. А вот белые воротнички, клерки, все эти бухгалтера и экономисты – дома сидят, да на дачах к сезону готовятся. Значит, и руководства тут быть не должно? Но тогда какой смысл в этой армейской охране? Охранять пустое здание? Бессмыслица какая-то.

С еще большей осторожностью я стал подниматься на третий этаж, туда, где находился кабинет директора. Добравшись до нужной площадки, я снова замер у проема, сделав несколько глубоких, беззвучных вдохов, и осторожно заглянул.

На третьем этаже кипела жизнь. Прямо напротив лестницы по коридору шла женщина в синем халате с ведром и шваброй в руках. Навстречу ей двигался хмурый, невысокий мужик в пиджаке. Дальше, у самой двери в приемную, на скамейке у окна сидел какой-то тип в кепке и с портфелем, терпеливо ожидая своей очереди. И самое интересное – по обе стороны от двери в директорский кабинет, как два каменных истукана, стояли двое мужчин в дорогих, отлично сидящих темных пиджаках. У них были непробиваемые, пустые лица профессиональных телохранителей.

Охрана? Похоже, что да. Только вот что-то не сходилось. Здесь, в девяносто первом, даже самые крутые «братки» и охранники предпочитали джинсы, кожанки, в крайнем случае – вельвет. А эти… эти были с иголочки, прямо как из голливудского боевика. Словно охраняли не директора завода, а самого президента.

Но сейчас не до размышлений о моде. Пуля-дура, ей все равно, во что одета цель.

В этот момент снизу, по лестнице, послышались тяжелые, учащенные шаги. Я отпрыгнул от проема, прижавшись к стене. На площадку, пыхтя и отдуваясь, поднялась женщина средних лет. Она тащила в руках тяжелую стопку бумаг, папок и каких-то журналов. И едва не споткнулась на верхней ступеньке.

– Давайте, я вам помогу! – не раздумывая, шагнул ей навстречу и подхватил тяжеленную кипу макулатуры. Килограмм восемь, не меньше. Бумаги сложены были так неуклюже, что угрожали рассыпаться в любой момент.

– Ой, спасибо тебе, родной! – сдержанно, но с явным облегчением поблагодарила она, поправляя сбившиеся очки. – Совсем я замучилась таскать… Мне в сорок пятый кабинет, в архив.

Сорок пятый кабинет был как раз дальше по коридору, мимо этих двух «пиджаков». Идеально. Мы двинулись гуськом: впереди она, задавая направление, сзади я, прикрываясь этой нелепой, но такой полезной грудой бумаг, как щитом.

«Пиджаки» проводили нас подозрительными, сканирующими взглядами. Их глаза, холодные и оценивающие, скользнули по женщине, потом задержались на мне. Я чувствовал их взгляд на своей спине, но не оборачивался. Возможно, женщину они знали в лицо. А возможно, просто не ожидали, что все будет так просто и буднично. Они ждали штурма, бойцов в масках, ползунов по крышам. А не уставшего пацана, таскающего канцелярские бумаги.

– Вот здесь, спасибо вам огромное, молодой человек! – женщина распахнула дверь в небольшой, заваленный папками кабинет. – Не знаю, что бы я без вас делала! Выручили!

– Не за что, – ухмыльнулся я, водружая стопку на единственный свободный угол стола.

Распрощавшись с ней, вышел из кабинета спиной вперед, вежливо кивая, и поворачиваясь к выходу. И в этот миг мой взгляд скользнул по тому самому «пиджаку», что стоял ближе к лестнице.

И наши глаза встретились.

Я увидел, как в его каменном, ничего не выражавшем лице что-то дрогнуло. Зрачки сузились, взгляд стал острым, цепким. Он явно был наслышан обо мне, возможно видел фоторобот, и теперь, когда я повернулся к нему лицом, пазл сложился. Он узнал меня.

Хорошо еще, что он понял это на долю секунды позже, чем надо. И уже открыл рот, чтобы крикнуть предупреждение своему напарнику, стоявшему спиной и смотрящему в противоположную сторону. Но было уже поздно.

Мое тело среагировало само, до всяких мыслей. Я сделал короткий, резкий выпад вперед. Вес, инерция, вся накопившаяся ярость и напряжение вложились в удар. Мой кулак, сложенный как надо, со всей дури пришелся ему в челюсть, чуть снизу.

Раздался глухой, костистый хруст, неприятный и влажный. Глаза закатились, колени подкосились, и он беззвучно начал оседать на пол, как подкошенный. Время растянулось. Я уже видел, как его напарник, почуяв неладное, начал медленно, слишком медленно оборачиваться, и его рука потянулась к внутреннему карману пиджака.

Глава 20

Достать пистолет он не успел. Не успел даже по-настоящему испугаться. Его рука только инстинктивно рванулась к внутреннему карману пиджака, как мой кулак со всей дури пришелся ему сбоку, в висок. Удар был коротким, хлестким, точным. Раздался глухой, костяной щелчок. Его глаза мгновенно закатились, подкашивающиеся ноги переплелись, и он рухнул на пол как подкошенный, без единого звука.

И все получилось бы идеально тихо, если бы сидящий напротив, у окна, тщедушный мужичок в очках не подорвался с места с таким видом, будто сел на раскаленный штырь. Он не закричал – он завизжал. Противно, тонко и пискляво, как перепуганная женщина. Этот визг, неестественный и противный, пронзил тишину коридора, резко ударив по ушам.

Бить гражданских, да еще таких перепуганных, не в моих принципах. Поэтому, не удостоив его ни взглядом, ни словом, я молча наклонился к охранникам. Убедился, что пульс есть, просто крепкий нокаут. Ловко извлёк пару «Макаровых» – тяжелые, холодные, пахнущие оружейной смазкой. Сунул один за пояс, другой оставил в руке. Затвор передергивать не стал – патрон уже был в патроннике.

Затем, без лишнего шума, плечом толкнул дверь в приемную. Она была пуста. Следующий рывок – и я уже в кабинете директора.

С прошлого визита здесь почти ничего не изменилось. Тот же гигантский полированный стол, те же кожаные кресла, тот же портрет Горбачева на стене. Людей правда меньше – всего четверо. Толстяк, которого я в прошлый раз «назначил» временно исполняющим обязанности, сидел бледный как полотно. Напротив него, с пластмассовой шиной на носу и фантастическими сине-зелено-желтыми фингалами под обоими глазами, восседал тот самый здоровяк, получивший тогда прикладом в лицо. И еще двое, незнакомых мне мужчин в дорогих, но помятых костюмах.

Если я не удивился, застав их здесь, то для них моё появление стало настоящим шоком. Толстяк аж поперхнулся воздухом, здоровяк инстинктивно отпрянул, ударившись спиной о стеллаж. Другие двое замерли, уставившись на меня широко раскрытыми глазами, в которых читалось полное непонимание происходящего.

Вопросов в этот раз мне не задавали. В драку не кидались. Сидели, как мыши перед удавом, вели себя на удивление спокойно, даже почти цивилизованно.

Я же нервничал. Пронзительный визг того идиота в коридоре наверняка разнесся по всему этажу. И если где-то тут есть еще охрана – а её не может не быть, – то с минуты на минуту к нам могут постучаться незваные гости с автоматами.

– От стола! Отойти всем к стене! Быстро! – рявкнул я, резким движением пистолета указывая направление – глухая стена справа от входа, в мертвой зоне обстрела из коридора.

«Начальники» молча, с поникшими головами, подчинились, покорно поплелись в указанный угол. Я встал за их спины, используя их как живой щит от возможного огня со стороны двери.

Но в приемной было тихо. Мужичок, видимо, опомнился и сбежал, поджав хвост. За двоих вырубленных охранников я не переживал – проспят еще минимум минут десять. А там, глядишь, и мои пацаны подтянутся.

Я уперся взглядом в толстяка, в его мокрое от пота, расплывшееся лицо.

– Тебя предупреждали, что будет, если ослушаешься? – голос прозвучал низко и хрипло.

Тот мелко, часто закивал, словно голова у него была на пружине.

– И что? Ты такой смелый? Героем себя почувствовал? – я сделал шаг вперед.

– Н-нет! Я не… – он замотал головой уже с такой силой, что щеки захлопали.

– Тогда к чему весь этот цирк? Армия у проходной? Эти уроды в пиджаках? – я кивнул в сторону двери.

Толстяк еще сильнее вжался в угол, губы его дрожали, но слов не было. Он просто молчал, опустив глаза в пол.

– Кто твой зам? – я прицелился ему в колено, делая максимально злое, искаженное бешенством лицо. Стрелять не хотелось – шумно, да и этот мокрый мешок пока нужен в адекватном, говорящем состоянии. Решил брать на испуг, по-крупному.

– У меня нет зама! Никого нет! Я один! – выпалил он наконец, и в его голосе послышались слезы.

– Тогда рассказывай. Всё. – я отошел подальше, к директорскому креслу, и развалился в нем, положив ноги на стол. Пистолет при этом не опускал. – А лучше напиши. Бери ручку, бумагу, садись за стол и описывай всё, что знаешь. С самого начала.

– С… с рождения? – тупо переспросил он, и в кабинете кто-то нервно всхлипнул.

– Не тупи! – я сорвался с места одним движением, с грохотом поставив ноги на пол, и в два шага оказался перед ним, тыча стволом прямо в его потный лоб. – С момента, когда Родину продал! Когда агентом вражеским стал⁈

Толстяка окончательно пробрало. Он затрясся всем телом, по его бледным щекам поползли слезы.

– Я… я не агент…

– Пиши! – прошипел я, отступая. – И вы все! – обвел стволом остальных троих. – Берите ручки, бумагу и как на последней исповеди, всё, что касается комбината, отгрузок и ваших отношений с врагами страны! Четко, подробно и по порядку! Имена, даты, суммы!

Не знаю, что они там подумали, но когда услышали «Родину продал» и «вражеские агенты», по ним было видно – что-то щелкнуло. Они дружно, почти торопливо, кивнули и потянулись к блокнотам и ручкам, валявшимся на столе.

– Кто будет активно сотрудничать со следствием, чистосердечно раскается и поможет вывести всю шайку на чистую воду, тот может рассчитывать на снисхождение. Возможно, даже на амнистию. – я говорил громко и четко, расхаживая по кабинету. – Каждому зачтется по делам его! А тем, кто будет молчать… – я многозначительно похлопал ладонью по рукоятке пистолета.

В этот момент снаружи, со стороны двора, донесся нарастающий шум моторов. Не одна-две машины, а целая кавалькада. Я подошел к окну, стараясь не подставляться, и выглянул из-за тяжелой шторы.

Да, это были мои. Подъезжали, пыля и громыхая, как цыганский табор. Первой влетела «девятка», из нее высыпало человек восемь – тесновато, но наверняка весело. За ней – пара «копеек», набитых так, что дверцы еле закрывались. Потом «Москвич-412», «Волга» 24-й модели, еще один «Москвич», но уже древний, 408-й, ржавый и обшарпанный. И последним, натужно урча изношенным мотором и пуская сизый дым из выхлопной трубы, во двор вкатила легендарная «буханка» – УАЗ-452, и из неё вылезло еще человек пятнадцать.

Навскидку – около пятидесяти бойцов. Они тут же, галдя и крича, стали бестолково разбегаться по территории. Кто-то орал, пытаясь отдавать команды и строить народ, кто-то просто бежал куда глаза глядят, кто-то уже тянулся к зажигалке, чтобы прикурить. Со стороны их маневры выглядели как детская игра в «казаки-разбойники» – много шума, энтузиазма и полное отсутствие какой-либо организации.

Высадив народ, все восемь машин, как по команде, развернулись и укатили обратно, видимо, за следующей партией. А следом за ними, не спеша, с деловым видом, скрипя тормозами, во двор заехала милицейская «копейка» с мигалкой на крыше. Я напрягся, приготовившись к худшему, ожидая, что сейчас начнется «газовка».

Но патрульные даже не остановились. Машина медленно проехала по периметру, развернулась у самого забора и с тем же невозмутимым видом выехала обратно за ворота, словно просто совершала плановый объезд территории. Видимо их смутила картина разгуливающих по территории десятков вооруженных людей. Связываться – себе дороже.

А мои «подследственные» тем временем старательно выводили каракули на бумаге. Один, здоровяк с разбитым носом, аж язык от напряжения высунул, водя ручкой по листу. То ли писать отвык, то ли плохо видел своими заплывшими глазами.

Через пару минут в коридоре послышались тяжелые, уверенные шаги, дверь распахнулась, и в кабинет, тяжело дыша и отирая пот со лба, вошёл Миха. Его глаза быстро оценили обстановку: я в кресле, четверо усердно кряхтят на письмом, на лице у меня усталая ухмылка.

– Все нормально? – выдохнул он, переводя дух.

– Да вроде бы, – кивнул я. – Задержанные сознаются, пишут чистосердечные. Активно сотрудничают со следствием.

Миха, парень неглупый, мгновенно сообразил и подыграл, кивнув с суровым видом:

– Ну, граждане умные, образованные, понимают, что за активную помощь срок могут скостить.

– Или вообще обойтись условным, – добавил я, снова стимулируя «старания» граждан.

В кабинет, осторожно выглядывая, ввалились еще трое моих ребят во главе с Иваном.

– Шеф, этих, в коридоре, – он большим пальцем показал за спину, – куда девать? Очухаются скоро.

– Свяжите покрепче, ноги, руки, кляп в рот, чтоб не орали. И в подсобку их куда-нибудь, под замок. Пусть там полежат, поостынут.

– А с трупами что делать будем? – так же невозмутимо, словно спрашивал о погоде, продолжил Миха.

Слово «трупы», прозвучавшее в наглухо закупоренной, душной атмосфере кабинета, подействовало на «граждан» как удар хлыста. Они вздрогнули все разом, будто по команде. Толстяк даже обронил ручку, и она с тихим стуком покатилась по лакированной поверхности стола. Лица их побелели, а у одного задрожали руки.

Я посмотрел на Миху, стараясь сохранить такое же спокойное выражение лица, хотя сам, честно сказать, опешил. Какие еще трупы?

– Пошли глянем, – сказал я, разворачиваясь к выходу. Затем обернулся к пацанам, которые с интересом наблюдали за происходящим. – Вы пока проконтролируйте тут. Если кто дёрнется, пытаться сбежать или что-то предпринять – валите. Не церемоньтесь.

– Какие трупы? – тихо переспросил я уже в коридоре.

– Двое возле лестницы, на третьем этаже. Не наши, – ответил Миха. Его лицо было серьезным и собранным.

Трупы на самом деле были. Двое мужчин в качественном, пятнистом камуфляже, не отечественного, не армейского образца. Они лежали в неестественных позах в коридоре у лестничной клетки. Убиты были чисто – через окно, с дальнего расстояния. Работа Славы-солдата. Он, как я ему и приказывал, заметил вооруженных людей, и без лишних раздумий отстрелялся. На полу уже натекли лужицы темной, запекшейся крови, а в стекле зияли аккуратные входные отверстия от пуль.

Я почувствовал холодок под ложечкой. Не от вида смерти – к ней я давно привык. А от осознания того, что ситуация мгновенно перешла на другой, куда более опасный уровень.

– Очень не хватает раций, – пробормотал Миха, глядя на тела.

У нас было несколько старых, потрепанных «жужжалок», но половину растеряли в прошлых стычках, остальными пользовались ребята, охранявшие «бизнес» на рынке. Связь была нашим слабым местом.

– Знаю что не хватает… Знаю. Решим, думаю. У этих оружие было?

– Автоматы мы забрали, и вот это у одного в нагрудном кармане нашли. – Он протянул мне небольшой документ в непривычной синей обложке.

Я взял его. На обложке вытиснен герб.

– Vilson Keili, – прочитал я имя на латинице. – Гражданин Великобритании. Тридцать лет от роду. – Я поднял глаза на Миху. – Англичанин, получается.

– И какого хера он забыл в нашем захолустье? – в голосе Миха сквозь привычную уверенность прорвалось неподдельное изумление.

– Откуда ж мне знать? – пожал я плечами, хотя в голове уже складывалась тревожная картина.

Одно дело – наше, родное ворьё, олигархи будущие или продажные мусора. С ними всё ясно и предсказуемо. Совсем другое – появление у нас на задворках профессионалов явно иностранного происхождения. Это значило, что ситуация зашла гораздо дальше, чем я предполагал. Тот факт, что бензин с комбината уходит за рубеж, для меня уже был почти неоспорим. Прямых бумажек, подтверждающих это, не было, но тут и без них всё кристально ясно. А вот наличие здесь настоящего британского «гостя» с оружием в руках говорило только об одном: к нашей внутренней кухне приложила руку большая международная политика. Старая поговорка «Англичанка гадит» приобретала самый что ни на есть буквальный смысл.

– У второго документов не было? – спросил я, возвращая паспорт.

– Неа, – Миха помотал головой. – Обычная хрень всякая в карманах. Ножик складной, жвачка, пачка сигарет «Мальборо». И «котлы» электронные.

– Импортные? – уточнил я.

– Не, наши, – снова помотал головой Миха.

То, что от трупов нужно срочно избавляться, не вызывало сомнений. Но не здесь и не сейчас, когда по территории комбината сновала куча народу. Не то чтобы я панически боялся ответственности – в наших реалиях до закона далеко. Но и лишний раз дразнить гусей, привлекая внимание к столь «громкому» инциденту, тоже не стоило.

– Ладно, – вздохнул я. – Этих тоже спрячьте в подсобку, подальше от чужих глаз. Чтобы не валялись на проходе. Разберемся с ними позже, когда основная суматоха уляжется.

В этот момент со двора снова донесся нарастающий шум моторов, скрежет тормозов и приглушенные голоса. Я подошел к окну, выглянул.

К главному входу подкатывала колонна машин. Тот же самый состав, что и в первый раз: пара копеек, «девятка», «Москвич», Волга и «буханка». И снова все они забиты людьми под завязку.