Текст книги "Угольки (ЛП)"

Автор книги: Клэр Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Правда? – мне не хочется болтать, но я старательно отвечаю ей. Может, я жалкая. Непростительно слабая. Но я не буду вести себя как засранка с тем, кто так добр ко мне.

– Да. Они привезли нам еще один солнечный генератор. Дополнительный источник энергии станет огромным помощником в перемалывании пшеницы. Ты не представляешь, сколько времени мы экономим, если не делаем муку в ручной мельнице.

– О, это очень хорошо.

Грант и Оливия – часть сообщества из бункера. Пять лет после Падения они провели под землей и вышли из локдауна только этим летом. У них до сих пор есть электричество. Системы фильтрации воздуха и воды. Медицинское оборудование. В прошлом месяце на бункер напали, и ребята отсюда собрались, чтобы отвоевать его назад. Мы с Кэлом помогали в том сражении. Это одна из хороших вещей, которые мы в этом году сделали для других людей. Это многое значило для меня, и я думала, что для него тоже.

Она украдкой изучает меня.

– Оливия хотела поздороваться с тобой.

Я с трудом сглатываю.

– О. Окей, – я меньше всего хочу видеть еще одного посетителя, но я также не хочу отказывать.

– Может, завтра.

Мне удается ответить лишь кивком.

Несколько минут мы сидим молча. Я съедаю еще несколько ложек рагу. Оно очень вкусное, но мой желудок сейчас мало что может переварить.

Переводя взгляд, я замечаю выражение лица Фэйт. Обычно она сдержанная и будничная, редко показывает свои чувства. Но я, видимо, застала ее врасплох, потому что вижу проблеск кое-чего посильнее нетерпения. Злость. Жаркое негодование.

От этого мое сердце ухает в пятки.

– Мне очень жаль, Фэйт. Прости, что я такая жалкая. Я правда пытаюсь взять себя в руки. Я могу уйти в любой момент, если нужно, – единственное место, куда я могу отправиться – это хижина Кэла. Я уверена, что его самого там нет, поскольку это самое очевидное место для его поисков. Так что я могу поехать туда. Жить там одна.

Это звучит как абсолютный кошмар.

Она хмурится, сводя брови.

– О чем ты говоришь?

– Ты выглядела так, будто раздражена на меня.

– Что? Ни в коем случае! – она делает паузу, явно перебирая в мозгу, что вызвало ее комментарий. – О нет, Рэйчел. Я сейчас думала не о тебе. Я не на тебя злюсь.

– Тогда на кого…

Она награждает меня красноречивым взглядом.

– О.

Кэл. Она зла на Кэла. По какой-то причине это расстраивает меня еще сильнее.

– Это правда не его…

– О нет, это его вина. Целиком и полностью его вина. Я знаю, ты любишь его и все равно хочешь защитить, но я надеюсь, что ты видишь хотя бы это. Он сделал это с тобой.

– Он думал, что…

– Мне плевать, что он там думал. Мне похер, если он считает себя каким-то бескорыстным мучеником, отказывающимся от любимой женщины ради ее же блага, – ее голос холоден как лед. Я никогда не слышала от нее такого жесткого тона. – Бросить тебя вот так – это самое худшее, что он мог сделать. Бл*дский эгоистичный засранец.

– Он правда не такой, – мой голос надламывается. Глаза жжет от слез. – Он хороший…

– Нет, неправда. Не хороший, – она смотрит мне в глаза и не отворачивается. – Хороший мужчина не уходит от людей, которые его любят. Людей, которые ему доверяют. Людей, которые на него полагаются. Людей, которых он должен защищать и о которых должен заботиться. Хороший мужчина так не поступает… ни по какой причине. Хороший мужчина никогда бы тебя не бросил.

Это слишком. Перебор. Мои плечи трясутся от сдавленных рыданий.

– Я не стану прощать его за это. Никто из нас не станет. Ему никогда не разрешат войти в наши ворота. Больше никогда.

По какой-то причине ее резкое объявление делает все реальнее и суровее. Я вытираю лицо ладонями.

– Я уверена, ты до сих пор любишь его. Я знаю, что это не уходит за одну ночь. Но ты также должна злиться на него. Я надеюсь, что ты не лежишь здесь и не перебираешь все, что ты могла сделать иначе, как могла не допустить этого. Потому что все это – не твоя вина. Он поступил с тобой нехорошо, Рэйчел, и ты не должна с этим мириться.

Я до сих пор плачу, но теперь нечто другое сломалось во мне. Нечто, что позволяет мне признать – она права.

Я не мирюсь с таким.

Кэл был неправ.

Он думал, что поступает как лучше для меня, даже переча собственному сердцу (я абсолютно уверена, что так и есть), но он все равно не должен был меня бросать.

Когда я думаю об этом в таком свете, мне очень хочется свернуть шею этому упрямому засранцу.

***

Именно злость вытаскивает меня из кровати на следующее утро, и именно злость движет мной в следующие несколько недель. Я остаюсь в Новой Гавани, потому что не могу вынести мысли о возвращении в хижину. Здесь у меня хотя бы полно дел. И другие люди отвлекают меня.

Дни проходят тяжело. Я ухожу в работу и стараюсь вести себя как часть сообщества. Я стараюсь как можно меньше думать о Кэле, поскольку всякий раз, когда он всплывает в моих мыслях, мной одолевает раскаленная докрасна дымка ярости. Все особенно добры ко мне, и это заставляет меня чувствовать себя слабой.

Мне не нравится чувствовать себя слабой. Мне не нравится злиться. Я не хочу такой жизни. Я хочу ту жизнь, которая была у меня раньше с Кэлом.

И он отнял это у меня.

Однажды после обеда я не могу перестать думать о нем. Обо всем, что он сделал не так. Обо всем, что он сделал, чтобы причинить мне боль, хотя у него была масса других вариантов. И я наконец-то так зла, что вынуждена что-то сделать с этим. Я не могу причинить боль ему в лицо (хотя мне очень хочется), так что мне остается причинять ему боль косвенно.

Ему было бы больно, если бы я трахнула кого-то другого. Я это знаю. Это сломало бы его в той же манере, в какой сломало бы меня, если бы я узнала, что он трахает другую женщину. Так что я решаю сделать это.

Это поразительно просто. Тут есть парень по имени Винс, который последние пару недель вел себя так, будто я ему нравлюсь. Так что я ловлю его наедине за амбаром и делаю первый шаг.

Он хватается за возможность и вскоре уже целует меня. Трогает меня везде.

Я пытаюсь хотеть этого. Я пытаюсь сделать так, чтобы мне понравилось… даже если все происходит в горькой дымке ярости. Я пытаюсь представить лицо Кэла, если бы он видел меня сейчас.

В конце концов, он всегда говорил, что хотел этого. Чтобы я нашла хорошего мальчика. Вот и найду.

Винс – хороший мальчик. И сейчас он целует и трогает меня везде… как раньше это делал Кэл.

Давайте посмотрим, хочет ли Кэл этого теперь.

Мне все это не нравится, но я умудряюсь терпеть до тех пор, пока Винс не начинает запускать руку под пояс моих штанов.

Мой желудок начинает бунтовать. Меня накрывает волной тошноты.

Потому что неважно, как бы Кэл ни заслуживал, чтобы это случилось. Я не заслуживаю, чтобы это случилось. Я этого не хочу. В том смысле, который реально важен. Так что на деле я не причиняю боль Кэлу.

Я причиняю боль лишь самой себе.

Так что я отталкиваю Винса и лепечу про то, что я сожалею, и на самом деле я не хочу этим заниматься. Он сбит с толку, раздражен и явно удивлен, но не настаивает. Он оставляет меня в покое.

Я сползаю на землю, спиной прислоняясь к амбару, и плачу.

Через полчаса меня находит Фэйт. Она присаживается на землю рядом со мной.

– Я в порядке, – выдавливаю я.

Фэйт, похоже, мне не верит, но и не спорит.

– Винс сказал, ему показалось, что у тебя может быть нервный срыв.

Я смеюсь, сухо и горько фыркая.

– Наверное, можно сказать и так.

Она не отвечает сразу же. Просто сидит рядом.

Неважно, что она сейчас говорит. Но для меня важно, что она рядом.

Через несколько минут Фэйт тихо произносит:

– Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Навсегда. Мы были бы рады видеть тебя с нами.

– Спасибо.

– Но я гадаю… – она прочищает горло. – Может, тебе помогло бы на какое-то время уехать.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю.

– Я думала об этом, но мне некуда идти. Ну то есть, обычно я могу о себе позаботиться, но я не думаю, что в одиночестве будет безопасно.

– Знаю. Это не будет безопасно. Но я тоже думала. Мак говорит, что Мария и ее команда на следующей неделе будут проходить здесь. Она бы с радостью тебя приняла. И это перемена. Ты увидишь новые вещи, будешь заниматься разными делами, общаться с новыми людьми. И ты могла бы просто временно отложить саму идею мужчин и просто… исцелиться.

Я облизываю губы. Смотрю на нее.

– Я не пытаюсь от тебя избавиться. Обещаю. Но я думаю, тебе будет проще, если ты на время уедешь. И присоединиться к Марии и ее команде, даже временно – это способ уехать отсюда.

Я не хочу присоединяться к Марии. Часть меня до сих пор винит ее за то, что она подтвердила убеждения Кэла. Но я также не хочу оставаться здесь, видеть столько мест и делать столько дел, которые я раньше видела и делала с Кэлом. И я определенно не хочу отправляться домой.

Я даже не знаю, чего я хочу. Я хочу только вернуть Кэла, но не могу.

Так что я отвечаю:

– Это неплохая идея. Я подумаю, – я сглатываю сквозь напряжение в горле. – Спасибо.

– За что?

– За все. Я не уверена, что пережила бы последние несколько недель без тебя.

Фэйт не отвечает. Как и я, она не любит открытые выражения чувств. Но она протягивает руку и сжимает мое колено.

Этого достаточно.

***

Два с половиной месяца спустя я занимаю позицию позади трех других женщин, пока мы приближаемся к старому бару.

Время примерно три часа утра, если судить по положению луны, и голоса и активность внутри здания наконец-то утихли.

Мы в горах того, что раньше было Западной Вирджинией. До нас уже давненько доходили слухи о банде, которая обосновалась тут. Они бродят по округе, хватают женщин и детей. Используют и насилуют их, пока ничего не остается.

Большинство достойных людей ушло из этого района из-за угрозы, представляемой бандой, и пока что никто не мог их остановить.

Когда в нашу сторону дошло достаточно слухов, Мария поняла, что тут наверняка есть элемент правды. Так что мы уже две недели выслеживали это место и вчера наконец-то нашли.

Этой ночью мы с ними разделаемся.

Мария постоянно тренирует и муштрует нас, так что женщины в моей команде не колеблются и не допускают ошибок. Мы беззвучно передвигаемся через разросшийся бурьян с задней стороны здания. У черного хода стоит охранник. Он прислоняется к стене, дробовик небрежно прислонен к его ноге. Они явно не ожидают никакого нападения.

Охранник нас не видит, даже когда мы оказываемся в пределах выстрела. Я легко подстреливаю его. Поскольку я прикрепила к дулу пистолета самодельный глушитель, раздается лишь едва слышный звук. Охранник мгновенно падает, и мы идем вперед и располагаемся у задней двери.

Мы ждем две минуты, а потом я слышу сигнал. Он схож с уханьем совы.

Затем Келли, самая крупная из нас четверых, пинком выбивает дверь, и мы все входим внутрь.

Две другие команды одновременно зашли с двух других входов. Мы разом нападаем на банду.

Вчера мы пересчитали их численность. Их всего четырнадцать. Я пристреливаю двоих еще до того, как они успевают оторвать жопы и встать, а остальные убиты другими женщинами.

Все должно быть просто. Вот так просто. В углу съежились пара чумазых женщин и мальчик-подросток, и они выпрямляются, шокированные нашим ожесточенным прибытием.

Но один из банды был в задней комнате с другой женщиной, и он выходит после того, как остальные мужчины были нейтрализованы.

Анна была частью одной из других команд. Она отлично справлялась, насколько я могу сказать, но она слишком рано расслабилась. Она не знала, что из той двери выйдет мужчина, так что она не готова, когда он хватает ее и приставляет пистолет к ее голове.

Он отчаялся. Он один против нас. Так что логично, что заложница – его единственный путь к отступлению.

Анна напугана. Я явно это вижу, когда она не издает ни звука и не теряет контроль.

– Отпусти ее, – говорит Мария, заходя через парадную дверь. – Если убьешь ее, у тебя не останется выхода.

Выхода уже нет. Мария никогда не позволит этому мужчине жить… только не после всего, что он натворил, вредя другим людям. Но полагаю, есть шанс, что он ей поверит.

Не верит.

– Вы меня все равно убьете. Что мне терять?

Мария продолжает с ним говорить. Не потому что считает, будто переговоры к чему-то приведут, а чтобы дать остальным из нас время среагировать.

Анна косится на меня. Я встречаюсь с ней взглядом, склоняю голову вправо, надеясь, что она поймет. Затем я поднимаю руку, будто собралась почесать голову. На пальцах отсчитываю от трех до одного.

Она наблюдает за мной. Она понимает. Я вижу по ее глазам. А ее захватчик отвлекся на Марию.

Когда мои пальцы доходят до единицы, Анна резко дергается вправо, пытаясь высвободиться из хватки мужчины.

Он ее не отпускает, но это неважно. Она достаточно отвела голову от его пистолета.

Я стреляю мужчине в голову.

Это одна из вещей, которым научил меня Кэл. Всегда стрелять в голову, чтобы противник не имел шанса подняться и выстрелить в ответ.

Анна издает жалобный звук, отшатываясь от упавшего тела.

– Отлично, – говорит мне Мария. Затем окидывает взглядом Анну. – Ты как, хорошо?

– Хорошо, – светлая кожа Анны еще бледнее обычного, но она натягивает храбрую улыбку. Я знаю, что она потрясена, но не показывает этого.

– Ладно, – Мария оглядывается по сторонам, и ее взгляд падает на женщин и мальчика в углу. – Теперь вы свободны. Мы поможем вам добраться туда, куда вы захотите отправиться.

***

Мы тратим несколько часов, чтобы обо всех позаботиться и забрать провизию из бара. Для данной миссии Мария заручилась помощью, потому что ей не нравится путешествовать на транспортных средствах. Мак, Оливия и Грант ехали за нами на грузовике. Они упаковывают еду и припасы, которые мы находим в баре и потом планируем распределить между людьми в окрестностях. У одной из женщины поблизости живет семья, так что они отвозят ее домой, но остальным некуда идти. После обсуждения они решают отправиться с Грантом и Оливией в бункерное сообщество, где полно свободных комнат.

Благодаря присутствию других людей, завершение миссии проходит быстрее обычного. К полудню мы уже разбиваем лагерь на поляне примерно в миле отсюда. Это хорошая позиция. На высокой местности, с хорошим обзором во все стороны. Мария назначает охранников и позволяет остальным заниматься чем угодно, пока мы не тронемся в путь завтра утром.

Мы шли два дня, чтобы добраться сюда, так что многим из нас не терпится отдохнуть. Многие разбредаются, чтобы вздремнуть, пообщаться или уделить время досугу.

Я же, напротив, понятия не имею, что делать.

Фэйт была права. В последние пару месяцев, что я присоединилась к команде Марии, мне было намного лучше. Мне нравится работа, которую я выполняю. Я хороша в этом, и мой труд приносит осязаемые результаты. Результаты, которые меняют к лучшему жизни многих людей.

Мне также нравится здешнее чувство общности. Ощущение дома с другими женщинами, многие из которых пережили вещи похуже, чем я.

Я проработала большую часть своей злости и горя. Я лучше справляюсь. Намного лучше. Я почти чувствую себя свободной.

Но до сих пор ненавижу такое время отдыха. Дни, проведенные без настоящей работы. Я не хочу свободное время.

Оно дает мне возможность скучать по Кэлу.

Я не хочу до сих пор скучать по нему. В конце концов, прошло больше трех месяцев с тех пор, как он ушел от меня. Я не должна до сих пор зацикливаться на нем, гадать, как у него дела, мечтать увидеть его лицо, ощутить его большую ладонь на моей спине, щеке.

Я должна быть сильнее этого. Я должна или ненавидеть его, или суметь полностью выбросить его из головы.

Но не могу. И в такие дни мысли о нем бомбардируют меня активнее всего.

Я стараюсь подумать о чем-то и отвлечься, и тут подходит Анна.

– Эй, ты правда в порядке? – я всматриваюсь в ее лицо в поисках признаков подавляемого стресса.

Анна определенно проделала долгий путь (даже за те месяцы, что я примкнула к каравану), но у нее нет инстинктов для такой работы, и ей до сих пор не совсем комфортно.

До Падения она была учителем английского, и у нее нет ни малейшей склонности к агрессии. Она хорошо справляется с нами. Мария не ждет, что все будут одинаково умелыми. Но Анна реально не сложена для физических конфронтаций. Даже по сравнению со мной.

– Да. Наверное. Насколько плохо я облажалась?

– Да ничего страшного. Такое могло случиться с любой. Просто, возможно, в подобной ситуации стоит остерегаться дверей.

Она кивает. Ее кудрявые волосы убраны в небрежный узел на затылке. Они вечно не хотят держаться на месте.

– Да уж. Это было глупо.

– Не было…

– Я уверена, что это не прям ужасно, но я пробыла с Марией больше года. Само собой, к этому времени я должна стать лучше.

– Ты отлично справляешься.

– Я справляюсь нормально. Я бы не назвала свои действия отличными. Но я хочу стать лучше. Как думаешь, ты можешь научить меня каким-то приемам, которые я могла бы применить, если меня опять так схватят?

– Конечно! Я с радостью. Можем начать прямо сейчас, – я действительно обрадована, потому что именно такого отвлечения я и хотела на день.

– Я не хочу занимать все твое свободное время.

– Если честно, я не хочу свободного времени. Я бы предпочла, чтобы его у меня не было. Так что давай поработаем над этим прямо сейчас, если ты не против.

Голубые глаза Анны выражают беспокойство, изучая мое лицо. Я вижу там своего рода нежную тревогу. С ней я сблизилась сильнее, чем с большинством женщин в этой группе, и она прекрасно знает, что контролируемый фасад, который я показываю миру – это не то, что на самом деле происходит во мне. К моему облегчению, она не задает вопросов. Она говорит:

– Ладно. Давай сделаем это.

***

Пару часов мы работаем, практикуя приемы и отрабатывая их, чтобы улучшить время реагирования Анны. Неидеально то, что мне приходится играть роль ее нападающего, поскольку я такая миниатюрная, но я уверена, что кто-нибудь из женщин покрупнее не откажется помочь нам попозже.

Кэл проделывал это со мной годами, так что я делюсь с ней своим обучением.

Похоже, она довольна результатами. Ценит это. И наверняка она была бы готова продолжать весь остаток дня, но одна из охранниц окликает ее и говорит, что Мак ждет на периметре лагеря.

Анна заметно оживляется от этих новостей, но виновато поворачивается ко мне.

Прежде чем она успевает что-нибудь сказать, я говорю ей:

– Иди. Мы сделали достаточно на сегодня.

– Ты уверена?

– Да. Я уверена. Иди повеселись. Потом можно будет еще попрактиковаться.

Она начинает идти в направлении, где ждет ее Мак, но потом оборачивается через плечо.

– Ты точно в порядке?

Я смеюсь.

– Со мной все нормально, Анна. Спасибо за заботу, но тебе дозволяется хорошо провести время. Увидимся позже.

Ее улыбка согревает все ее лицо, и она прибавляет скорость.

Я качаю головой, провожая ее взглядом. У нее с Маком что-то происходит. Они видятся всякий раз, когда их пути пересекаются. Но у меня нет ни малейшего представления, что это за отношения. Наверное, не слишком серьезные, иначе Анна непременно покинула бы нашу группу, чтобы почаще бывать с Маком.

Может, это просто секс.

Это нормально. Совершенно естественно.

Было бы здорово. Иметь мужчину, даже просто для секса. Но у меня все равно нет такой возможности.

В последние месяцы я добилась большого прогресса. Я даже почти не плачу. Я способна смеяться, разговаривать, работать и проводить свои дни так, чтобы их не омрачала тень Кэла.

Но я все равно не хочу быть с каким-то мужчиной, кроме него. Я не могу даже рассматривать такую возможность.

Может, в итоге это изменится. Само собой, изменится.

Мне лишь нужно еще немножко времени.

***

Раз мне надо чем-то заняться на остаток дня, я вызываюсь в охрану на вечерние часы. Когда моя смена заканчивается, уже полночь, и я достаточно устала, чтобы заснуть.

Я выбираю место достаточно далеко от огня, чтобы не было слишком тесно, поскольку мне нравится иметь личное пространство во сне, и забираюсь в спальник. День был очень долгим. Прошлой ночью мне удалось поспать лишь несколько часов, после чего мы встали, чтобы напасть на банду. Сегодня я сумею закрыть глаза и без проблем погрузиться в сон.

Я пытаюсь убедить себя. Я пытаюсь убедить свое тело.

Но сегодня мысли и воспоминания меня не отпускают.

Я думаю об Анне и о том, что она делает с Маком. Это наводит меня на мысли о сексе. И естественно, секс заставляет меня подумать о Кэле.

Я нечасто позволяю себе это, но сегодня просто не могу себя остановить. Я пытаюсь вообразить, что он делает прямо сейчас.

За все эти месяцы никто ничего от него не слышал. Уехав, он явно постарался держаться подальше от меня. В его понимании мне так было бы проще. Он не хотел маячить там, где я увижу его и буду думать о нем. Но я понятия не имею, куда он подевался.

Может, он путешествует и выполняет работы там, где удается их найти. А может, он нашел какое-то место, куда можно забуриться.

Ему придется найти способ жить свою жизнь без меня, как и я живу без него.

Может, он нашел себе другую женщину для траха. Может, она заботится о нем так, как заботилась я.

Я знаю, что Кэл наверняка развлекался с женщинами, когда был моложе. Он определенно не был однолюбом. Так что он мог вернуться к этому стилю жизни.

Мне больно даже думать об этом, но я заставляю себя вообразить его. Как он натыкается на сексуальную блондинку на дороге. Она ему нравится. Он нагибает ее через край стола и жестко трахает сзади.

Он иногда брал меня так. Почти грубо, но не настолько, чтобы причинить боль. Он говорил на протяжении всего процесса. Бормотал о том, как я любила трахаться в такой позе, как хорошо я его принимала, как сильно я кончу. От этого я чувствовала себя такой горячей, такой дикой, такой свободной. Иногда я кричала до хрипоты, потому что от криков весь процесс становился еще сексуальнее.

Так что я представляю его с воображаемой блондинкой. Как он сильно берет ее. Заставляет кончать раз за разом, как делал это со мной. Заставляет ее кричать от удовольствия.

Он может делать это.

Он может делать это прямо сейчас.

Я ненавижу эту фантазию, но не могу от нее отказаться и в итоге мысленно сужаю все до образа его лица. Представляю, как он выглядит, пока трахает эту другую женщину. Удовольствие на его лице. Доминирование. Жар, сосредоточенность, напряжение.

Образ слегка возбуждает меня (выражение его лица, пока он трахается), но в то же время вызывает тошноту. Это часть Кэла, но не весь он. Потому что он никогда не выглядел так, когда занимался сексом со мной. На его лице всегда было нечто большее.

Нежность. Мягкое собственничество. Нечто сродни благоговению.

На его лице была любовь, пока он трахал меня. Каждый раз. Так что моя темная фантазия, в которой Кэл трахает незнакомку, меняется. Искажается. Теперь он трахает ее так, будто любит. Эту блондинку, которую я выдумала в своей голове.

Потому что, может, он забыл меня. Забыл, что между нами было. И возможно, теперь он хочет другую и нуждается в другой.

Я пытаюсь заставить себя увидеть это. Я хочу сделать это реальным, надеясь, что это разрушит те узы с ним, которые я не могу разорвать. Но мне это не удается. Я пытаюсь, но это не работает. Потому что как бы я ни пыталась внушить образ незнакомки, в моем разуме женщина, которую он трахает, на которую смотрит с благоговейной нежностью, вечно превращается в меня.

Это всегда, неизменно, навечно буду я.

Правда в том, что с момента, как я начала создавать это мучительное видение, я знала, что это не правда и никогда ей не будет. Кэл не найдет другую женщину. Он не влюбится вновь и не начнет новую жизнь. Может, он позволит себе потрахаться разок-другой со скуки или отчаяния, но даже в этом я сомневаюсь. И он совершенно точно не позволит кому-то заботиться о нем так, как это делала я.

Он проживет каждый день своей жизни в одиночестве.

Ненавидя себя.

И скучая по мне.

Любя меня.

В последние несколько месяцев у меня бывали целые недели, когда я пыталась убедить себя, что я дура. Слишком молодая. Слишком наивная. Слишком доверчивая. И что мне не стоило влюбляться в него.

Но я была права, когда поверила, что Кэл любит меня, и я права в данный момент, когда прихожу к неизбежному заключению, что он всегда будет меня любить.

Все, что он делал, совершалось потому, что он любит меня. Просто он отказывался позволить мне любить его.

От этого все равно разрывается сердце. Ничуть не меньше, чем в момент, когда он только-только ушел. Но я больше не могу исключительно злиться на него, и я не могу вообразить его в некой удовлетворенной, мирной жизни. Он сегодня пытается заснуть, как и я. Где-то там, в темноте. И он думает обо мне. Скучает по мне. Умирает от желания снова оказаться рядом со мной.

Слезы, которые жгут мои глаза – это плач и о нем, и обо мне. Мои плечи трясутся, пока я подавляю рыдания. Если я заплачу в голос, кто-нибудь подойдет утешить меня, но я не хочу, чтобы кто-то знал, что я настолько слаба.

Я до сих пор влюблена в мужчину, который причинил мне боль, ушел от меня, предал мое доверие. Сегодня я люблю его не меньше, чем три месяца назад.

Мои попытки сдержать плач почти болезненны, но мне удается не издать ни звука. Однако через несколько минут я чувствую на своем плече ладонь. Она просто лежит там. Успокаивает.

Я поворачиваю голову и вижу Анну. Она расстелила свой спальный мешок рядом с моим и сейчас сидит рядом. Она ничего не говорит. Просто держит ладонь на моем плече, пока моя дрожь не унимается.

Только тогда я переворачиваюсь на бок. Хрипло бормочу в темноте:

– Как заставить себя перестать любить кого-то?

Ее лицо на мгновение искажается.

– Не знаю. Хотелось бы мне знать.

Я вытираю остатки слез. Мне больше не нужно говорить. Анна уже знает, почему я плачу. Затем я сажусь, потому что мне на самом деле немного лучше. Шмыгнув носом, я тихо спрашиваю:

– Мак уехал?

– Да. Он с остальными утром направились в бункер.

Несмотря на свои внутренние муки, я испытываю щекотание любопытства.

– Разве ты не хочешь, чтобы он был твоим мужчиной?

Ее губы снова кривятся, но я не уверена, то ли она расстроена, то ли испытывает смятение или дискомфорт.

– Любая захотела бы Мака. Он лучший парень из всех, что я знала.

– Да. Определенно. Не думаю, что я встречала кого-то лучше, – я делаю паузу. Затем решаю, что нет причин не спрашивать. – Так в чем проблема?

– У меня был мужчина. До Падения, – Анна отворачивается, сосредоточив взгляд на чем-то в темной дали. – Он лишь причинял мне боль.

– Черт. Мне жаль это слышать, – это не необычная история. Больше половины женщин, примкнувших к Марии, сильно пострадали из-за мужчин.

Она прочищает горло и слегка качает головой.

– Это звучит ужасно. И я чувствую себя такой виноватой, когда признаю это. Но сейчас… пережив апокалипсис, от которого погибло столько людей… я намного счастливее, чем была тогда.

– Я не думаю, что это ужасно. В этом есть смысл. Теперь ты хотя бы свободна.

– Да. И я хочу такой оставаться. Я боюсь снова привязывать себя к мужчине, даже к такому хорошему, как Мак.

– Что ж, это нормально. Люди хотят и нуждаются в разных вещах. Ты не обязана иметь мужчину, – я улыбаюсь, чувствуя с ней такое родство, которое долгое время могла чувствовать лишь к одному человеку за раз. В этом я ошибалась. Мое сердце больше, чем я думала. Я могу заботиться о многих людях, и они могут заботиться обо мне. – Наверное, в этом я тебя поддержу.

Она хмурится.

– Ты правда не хочешь мужчину?

– Думаю, мне уже слишком поздно. У меня был мужчина, и я до сих пор не могу заставить себя хотеть кого-то другого.

– Это может измениться, но если не изменится, то тоже ничего страшного. Мы можем позаботиться о себе. И друг о друге.

Моя улыбка получается слегка дрожащей.

– Верно. Мы на это способны. С нами все будет хорошо.

Глава 12

Год Шестой после Падения, весна

Три месяца спустя я снова на ферме Новая Гавань. Несколько недель назад я попрощалась с Марией и остальными, смирившись с фактом, что постоянные путешествия – это не для меня. Я не хочу никогда не пускать корни.

Я буду очень сильно скучать по Марии и ее женщинам (особенно по Анне), но я также скучала по своим друзьям здесь, в Новой Гавани. Приятно вернуться сюда. Это место не ощущается как дом. Домом всегда будет наша хижина на горе. Но ферма близка по ощущению к дому, и мне это нравится.

С тех пор, как я вернулась, у меня есть койка в одной из общих спален основного дома. Раньше эти места считались лучшими, но с тех пор, как в пристройках сделали уединенные комнаты, эти общие спальни отведены для новоприбывших.

Меня это устраивает. Мне не нужна приватная комната, поскольку я не занимаюсь сексом и привыкла спать возле других людей. Мне нравится быть частью большого дома. Сообщества с остальными, кто тут живет. Я могла бы даже обрести счастье здесь… если останусь тут до конца своих дней.

Может, мне опять будет не сидеться на месте, и я потом опять примкну к Марии на какое-то время. А может, для меня откроется нечто иное. Может, однажды я забуду Кэла и решу, что хочу сойтись с другим мужчиной, хотя сейчас я решила жить так, будто этого никогда не будет, поскольку так я смогла не томиться по тому, чего не могу получиться.

Как бы то ни было, у меня теперь есть варианты.

Если уход Кэла не принес ничего другого, хотя бы он дал мне это.

Утром пятницы я выбираюсь с нижнего места на двухэтажной кровати, пока еще темно. Остальные обитатели комнаты до сих пор спят, но у меня ранние обязанности в курятнике, и я годами сама просыпаюсь в это время, потому что Кэл всегда вставал в это время.

Я надеваю джинсы и футболку, заплетаю волосы и иду к сараю, по дороге помахав Джексону и Фэйт, которые как всегда встали раньше меня.

Когда я заканчиваю со своими обязанностями, народ уже собрался на завтрак. Сейчас у нас большая группа, потому что на ферму с окрестностей приехали волонтеры, чтобы помочь с приближающейся миссией. Некоторые люди даже едят на крыльце.

Я беру свой бутерброд на завтрак и сажусь с ними. Оливия, моя подруга, которая живет в бункере примерно в часе езды отсюда, подвигается, чтобы дать мне место на лавочке.

Группа разговаривает о приближающейся миссии. Это слово использует Мак – «миссия» – и мне нравится, какую важность это придает грядущей поездке. К востоку отсюда есть город, по большей части состоящий из пожилого населения, которое не в состоянии мигрировать, и у них совершенно закончились ресурсы. Им нужна помощь, так что люди жертвовали еду и припасы, чтобы мы могли доставить все это им.

Путешествовать в любом случае опасно. Поэтому лишь немногие люди до сих пор это делают. Но путешествовать с таким количеством припасов особенно опасно. Это превращает нас в такую заманчивую мишень, и путь займет два дня, если мы будем выбирать более безопасные маршруты. Так что вдобавок к приему пожертвований мы пригласили как можно больше волонтеров для охраны автомобилей.