Текст книги "Угольки (ЛП)"

Автор книги: Клэр Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Так что я пытаюсь. Я наконец-то осознаю, что у меня есть веки, и работаю над тем, чтобы разлепить их.

Это тяжело. Они не хотят подчиняться. Я должна их контролировать, но не контролирую.

– Ты приходишь в себя, малышка? – голос теперь звучит иначе. – Ты справишься. Продолжай пытаться. Вернись ко мне.

Конечно, я делаю, как он говорит. Похоже, он нуждается во мне. Так что я снова борюсь со своими веками. Они все равно не хотят работать, и это страшно.

– Кэл!

– Я тут, малышка. Я рядом. Ты можешь это сделать. Открой глаза и посмотри на меня.

На сей раз мне это удается. Свет, с которым я сталкиваюсь, ослепляющий и режущий. Я скулю и моргаю несколько раз. Затем умудряюсь посмотреть прищуренными глазами и увидеть лицо Кэла, смотрящего на меня.

– Привет.

Он издает краткий, сдавленный звук.

– Привет, малышка.

Я шевелю своим телом, потому что теперь осознаю больше. Например, тот факт, что все части моего тела болят.

– Что происходит? Я в порядке?

– Ты ударилась головой о камень, когда мы упали. Тебе потребовалось много времени, чтобы очнуться, – его голос звучит кротко, но я узнаю боль в его глазах. Он боялся за меня.

– О. Думаю, я в порядке. Все как бы расплывается, и у меня болит голова.

Он наклонился ближе ко мне и напряженно всматривается в мои глаза.

Это нервирует. Я снова моргаю и спрашиваю:

– Ты собираешься меня поцеловать?

Он фыркает с сухим весельем.

– Не сейчас. Просто проверяю твои глаза. Практически уверен, что у тебя сотрясение.

– О. Надеюсь, не слишком сильное. Но моя лодыжка адски болит. И почему такое чувство, что весь мир трясется? Мы попали в землетрясение?

– Мы до сих пор едем, – Кэл почти улыбается, поглаживая мою щеку кончиками пальцев.

Я внезапно осознаю, что моя голова лежит на его коленях. Мы на заднем сиденье автомобиля. Должно быть, это джип, один из тех крупных внедорожников, потому что у пикапов нет такого заднего сиденья.

– О. Где мы?

– До города остался примерно час.

Я ахаю, вспомнив, что случилось перед тем, как я потеряла сознание. Я пытаюсь сесть, но Кэл мне не дает, и это хорошо, потому что мир вокруг начинает кружиться.

– Что там случилось? Как мы вообще выжили?

– Благодаря удаче. Или Богу. Или еще чему. У нападавших кончилось терпение, и они двинулись на нас. Как только они оставили свои защищенные позиции, мы начали подстреливать их по очереди. Но все равно. Нам крупно повезло. Мы не должны были отделаться так легко. Даже не потеряли машины, только один из мотоциклов.

– Ты в порядке? Пострадал? – меня накрывает воспоминания того, как он споткнулся. Летел к земле. Уронил меня вместе с ним. – Я думала, тебя подстрелили!

– Нет. Но было близко. Я пытался нырнуть за грузовик, но не совсем получилось. Так ты ударилась головой, – его губы кривятся.

– Вот даже не начинай винить себя за это, – все до сих пор как в тумане, но это я точно знаю. – Ты спас мне жизнь. Без тебя я бы погибла. Ты знаешь это не хуже меня.

Он смотрит на меня, и я клянусь, что его глаза отражают его сердце.

– Ты не должен был приходить за мной. Это было глупо.

Его глаза прищуриваются.

– Нет, бл*дь, должен был. Я сделал ровно то, что и должен был сделать. Забота о тебе всегда была моим приоритетом. Моя жизнь идет на втором месте, и то с большим отрывом.

Я давлюсь эмоциями и тяну руку к его спутанной бороде.

– Тебе надо ее подстричь. Ты совсем зарос.

Он улыбается мне. Все еще накрывает мою щеку ладонью.

Я резко втягиваю вдох, вспомнив, что мы не одни в мире.

– Что насчет всех остальных? Гейл ранили. Она в порядке? Кто-то еще пострадал?

– Гейл в порядке. Рана в плече, но жить будет. Оливию подстрелили.

– О нет!

– Она тоже в порядке. Ничего серьезного.

– У Гранта истерика?

– По сути, да. Я проследил, чтобы он был в другом автомобиле. Есть еще несколько мелких травм, но мы потеряли Питера.

Мое сердце уходит в пятки от таких новостей. Я не так уж хорошо знала Питера. Он пришел в Новую Гавань уже после того, как я присоединилась к Марии. Но он мне нравился, и он был одним из нас.

Он не должен был умирать вот так.

– Проклятье. Кем вообще были нападавшие? Я их даже мельком не увидела.

Кэл слегка пожимает плечом.

– Даже не знаю. Не похожи на банду или Волчью Стаю. Просто обычные люди. Понятия не имею, кем они были. Не знаю, то ли местные, которые использовали это место как регулярную западню, то ли они знали о нашей поездке и поджидали нас. Их было около десяти человек. Мужчины, женщины, пара подростков. Если бы они оставались на позиции, то перестреляли бы нас всех.

– Может, они просто отчаялись. И толком не знали, что делают.

– Может быть, – он снова гладит меня по волосам. Так нежно. И это ощущается лучше всего на свете.

– От этого все почти становится хуже.

– Знаю, малышка. Знаю.

Я закрываю глаза, поскольку веки внезапно становятся слишком тяжелыми.

– Ничего, если я еще немного отдохну?

– Конечно. Я буду время от времени будить тебя, чтобы убедиться, что ты в порядке, но ты можешь отдыхать, сколько захочешь.

Я вздыхаю и пытаюсь расслабиться. Но начинаю беспокоиться и снова кошусь на Кэла.

– Отдыхай, малышка. Я буду рядом. Я никуда не уйду.

***

После этого остается в основном приятная бессознательность и смутные отголоски того, как Кэл будил меня и разговаривал со мной. Затем много активности, которая ощущается трясущей, мешающей и раздражающей и награждает меня раскалывающей головной болью.

Затем еще больше блаженной черноты.

Когда я в следующий раз полностью прихожу в сознание, мир перестал трястись. Мне более комфортно. Тепло. Я под одеялом. Не на коленях Кэла и не в его объятиях.

Я ахаю и резко поднимаю голову.

– Кэл!

– Я тут, – голос раздается прямо возле меня, а не выше, как раньше. Он говорит слегка невнятно, будто сонно. – Я рядом, малышка.

Я расслабляюсь и на сей раз более легко открываю глаза. Здесь есть немного света, но он не слепит как раньше.

– Что… происходит?

– Мы добрались до города. Это комната в чьем-то доме.

Я осматриваюсь по сторонам, и мое зрение впервые по-настоящему проясняется. Эта простая, лишенная декора комната, но тут есть односпальная кровать, чистое постельное белье и стул, на котором должен сидеть Кэл.

Он на нем толком не сидит. Он едва примостился на краю и наклоняется на кровать.

– Ты спал? – я хмурюсь, пытаясь понять, почему он в таком положении.

– Нет, конечно. Просто отдыхал. День был долгим.

Я хихикаю. Толком не знаю, почему.

– Думаю, я чувствую себя получше. Голова до сих пор раскалывается, а лодыжка болит так, будто хочет меня убить, но все уже не ощущается таким расплывчатым.

– Хорошо, – он протягивает руку и гладит меня по щеке, как делал это ранее. – Ты напугала меня до усрачки.

Не спрашивайте меня, почему, но я опять хихикаю.

Он тоже улыбается. Склоняется в мою сторону. На мгновение я готова поклясться, что он меня поцелует.

Но он резко выпрямляется и отшатывается, нормально сев на стуле.

– Так мы реально справились? – я осматриваюсь по сторонам, чувствуя себя дезориентированной, потому что не знаю комнату и дом, в котором она находится. – Выбрались все, кроме Питера?

– Да. Гейл и Оливия хорошо себя чувствуют, а теперь, похоже, и ты тоже.

– Да. Думаю, я в порядке, – я выдыхаю и тру лицо. – Все это ощущается каким-то кошмаром.

– Неудивительно. Для меня все тоже ощущается так. Я то и дело чувствовал, что ты ускользаешь. Прямо из моих пальцев. Больше никогда не хочу такого испытывать.

Я прерывисто выдыхаю, тронутая, сбитая с толку и внезапно испуганная. Последние несколько часов как будто вернули нас с Кэлом к прошлым отношениям, но это не так.

Мы уже не такие.

Я понятия не имею, каковы теперь наши отношения.

– Все хорошо, – говорит Кэл. Мягко и хрипло. – Я ничего не ожидаю.

– Что?

– Я знаю, что между нами не все хорошо. Мы не… мы больше не вместе. И я знаю, что один кризис это не исправит.

– Да, – мое прежнее облечение будто тяжелеет, подавляется оседающим бременем, когда меня настигает реальность нашей с Кэлом ситуации.

– Но я хочу сказать одно, если ты мне позволишь.

Я моргаю. Киваю. Понятия не имею, чего ожидать.

Кэл прочищает горло и на мгновение опускает глаза, затем снова смотрит на меня.

– Я очень сожалею, мал… Рэйчел. Не уверен, хочешь ли ты, чтобы я называл тебя малышкой, и я пойму, если так. Я очень сожалею обо всем. О том, что не поверил тебе. Не поверил, когда ты говорила мне раз за разом, что любишь меня. Не принял, что вселенная дает мне подарок, которого я никогда не заслуживал. Прости, что я тебя оставил. Бросил. Разбил твое милое сердечко. Прости за все. Я очень сожалею, Рэйчел. И даже если ты больше не захочешь меня знать, я посвящу остаток своей жизни попыткам загладить то, что я сделал с тобой.

Когда он заканчивает, я почти задыхаюсь от эмоций. Все мое тело трясется от них.

– Я так застрял в чувстве вины (по многим причинам), что не мог принять все, что ты мне давала. Этот дар. Это… это благословение. Я просто не мог… не мог это впустить, – он слегка откашливается, возможно, прикрывая свои эмоции, и отводит взгляд.

– Спасибо, – выдавливаю я сквозь сдавленное горло. – Спасибо, что сказал это. Что… что заставило тебя передумать?

– Даже не знаю, – он тянется и берет мою руку, покоящуюся поверх одеяла. – Думаю, это просто медленно приходило ко мне. В последние месяцы. Разлука с тобой, такая сильная тоска по тебе заставили меня увидеть все более ясно. И наконец я остался с этим ужасным, болезненным осознанием. Что у меня в руках было все, что я только мог желать… и я просто выбросил это.

– Я тоже так думаю. То, что мы имели, было очень особенным, а твой поступок был неправильным. Причинение мне такой боли не могло быть правильным.

– Я знаю, что это было неправильно. Я знаю.

– Но я думаю… – эта часть такая сложная, что я не уверена, сумею ли это сказать. Возможно, я бы никогда не призналась в этом, если бы искреннее признание Кэла не вызвало такой натиск эмоций.

– Думаешь что, малышка? – он сжимает мою ладонь. До сих пор держит ее.

– Думаю, во многом это пошло мне на пользу, – я отвожу взгляд, потому что это почему-то постыдно. Позорнее тех моментов, когда я умоляла его о сексе. – Разлука с тобой. Не то, как ты ушел, но побыть одной пошло мне на пользу. Я… я теперь другая. Более… более самостоятельная личность. И я надеюсь, что в конечном счете я бы и без твоего ухода пришла к этому, но… я просто не знаю, – я делаю несколько прерывистых вдохов и осмеливаюсь встретиться с ним взглядом. – Не знаю, есть ли в этом смысл.

– Есть. Я это тоже вижу. И именно это наконец-то… наконец-то добило меня. Потому что теперь ты такая сильная, независимая, уверенная в себе и самодостаточная. Но все равно такая же щедрая, милая и мягкосердечная. Ты совмещаешь в себе все. Никто в мире не может говорить, что ты не самостоятельная личность, которая не может принимать свои решения. Но ты не нашла себе другого мужчину. Мужчину получше. Ты до сих пор… – он почти задыхается в конце этого предложения.

Так что я договариваю за него.

– Я до сих пор люблю тебя.

Он кивает, и его черты на мгновение искажаются, будто он пытается контролировать чувства, которые попросту слишком сильны.

– Я правда люблю тебя, Кэл. Насколько я могу сказать, я всегда буду тебя любить. Но это не означает, что это просто. Это не означает, что мы можем вернуться к тому, как все было раньше. Я просто не знаю…

– Я это понимаю, малышка. Я знаю, что мы не можем вернуться в прошлое. И знания, что ты меня любишь, для меня достаточно. Я все равно продолжу пытаться быть мужчиной, которого ты всегда видела во мне. Ты не обязана прощать меня за то, что я сделал. И если когда мы вернемся, ты захочешь, чтобы я уехал и больше никогда не показывался, я так и сделаю. Если ты хочешь, чтобы я остался и был в твоей жизни, но больше никогда тебя не трахал, то я и так могу сделать. Я сделаю все, что тебе от меня нужно. Скажи только слово.

Мне требуется минутка, чтобы взять себя в руки достаточно и ответить словами. Все мое тело трясется от беззвучных рыданий.

– Я не хочу ни того, ни другого, Кэл. И я думаю, что могу тебя простить. Может, уже простила. Но не знаю…

– Что?

– Смогу ли доверять, что ты больше не причинишь мне боли, – возможно, это самое сложное, в чем я когда-либо признавалась и произносила вслух.

Кэл до сих пор держит меня за руку. Он не отстранился, как делал это раньше. Он с минуту сидит молча, дышит прерывисто. Этот разговор явно влияет на него не меньше, чем на меня.

Затем он говорит тем мягким, будничным тоном, которым раньше постоянно говорил.

– Я думал об этом. И у меня есть идея, если ты хочешь ее услышать.

– Хочу. Что за идея?

– Может, мы могли бы… как бы начать с начала.

– Что?

– Начать с начала. Вернуться к истокам.

Я хмурюсь.

– Но сначала ты мне казался гадким и страшным. Нам реально надо возвращаться к этому?

Он усмехается. Он повернул мою руку в своих и гладит мою ладонь.

– Не к нашему началу. Скорее, к началу отношений в принципе. Мы можем не спешить. Проводить больше времени вместе. Ничего обязующего. Как будто мы только начинаем встречаться. Никакого давления, ожиданий или еще чего. Просто посмотрим, что получится.

Я почти задерживаю дыхание, слушая его.

– Ты… ты правда хочешь это сделать?

– Конечно. Именно этого я хочу. Ты можешь не спешить и разобраться, чего хочешь. А я могу обращаться с тобой особенно, как ты всегда заслуживала, но не имела возможности это получить, – он снова отводит взгляд, будто смущается. – Дай мне возможность как бы…

– Как бы что?

– Ухаживать за тобой, – он бросает на меня быстрый сухой взгляд.

У меня вырывается беспомощное хихиканье.

– Ухаживать за мной?

– Конечно. Почему нет? – он пару раз откашливается, но его глаза искренни и нежны, пока он снова удерживает мой взгляд. – Это и есть моя идея. Что думаешь? Стоит нам вернуться к началу и попробовать не спешить? Посмотреть, что случится? Хочешь, чтобы я за тобой ухаживал?

Я наполовину смеюсь, наполовину рыдаю и тянусь к нему обеими руками. Он подвигается на край кровати и обнимает меня. Позволяет мне трястись и льнуть к нему, пока мне не удается ответить.

– Да, хочу. Я хочу, чтобы ты за мной ухаживал.

Глава 14

Через несколько дней мы возвращаемся на ферму Новая Гавань, а через две недели мы с Кэлом идем на первое свидание.

Так мы решили это назвать. Другого слова для этого нет.

За несколько дней до этого он ловит меня после завтрака и спрашивает, свободна ли я вечером пятницы. Удивившись и странно смутившись, я говорю, что у меня нет никаких планов. Он спрашивает, может ли он сводить меня на свидание, и я говорю да. Он тепло и мягко улыбается.

Остаток недели я вся трепещу. Не тошнотворно и неспокойно, как у меня обычно проявляется тревога. А просто трепещу. Частично обрадованная, частично нервничающая, частично тронутая.

Я понятия не имею, каковы его планы на свидание, но похоже, он относится к этому серьезно, так что я одалживаю у одной из девушек сарафан. Он старый и немного выцветший, но все равно имеет приятный приглушенно-розовый цвет, простой верх, широкие лямки и длинную струящуюся юбку. Я мою волосы после обеда, чтобы они хорошо выглядели и были чистыми, и оставляю их распущенными, не заплетая. Я надеваю подвеску, которую Кэл подарил мне в прошлом году на день рождения – я сохранила ее, но не носила с тех пор, как он от меня ушел. После Падения я не наряжалась и едва узнаю себя, взглянув в зеркало.

Я выгляжу симпатично. Женственно. Как могла бы выглядеть любая молодая женщина в старом мире, когда наряжалась для человека, который ей нравится.

Все во мне трепещет еще сильнее, пока я тереблю волосы и лямки платья. Наконец, Фэйт заглядывает в комнату и говорит, что Кэл ждет на крыльце.

Так что я стараюсь унять трепет и иду на встречу с ним как нормальный взрослый человек.

Он стоит на нижних ступенях крыльца. Должно быть, он постирал свои джинсы, потому что они не покрыты грязью, как обычно, и я никогда не видела рубашку, которая сейчас на нем. Она не новая, но, должно быть, новая для него. Рубашка на пуговицах, в голубую клеточку, и он не заправил ее в джинсы. Он явно позаботился о внешнем виде. Даже его волосы и борода выглядят чистыми.

Несколько людей отдыхает на крыльце после ужина, и такое чувство, будто они тайком улыбаются, наблюдая, как я спускаюсь по ступеням к Кэлу. Я до сих пор прихрамываю на больную лодыжку, но мне уже гораздо лучше.

– Привет, – я снова чувствую себя абсурдно смущенной.

– Привет. Ты выглядишь очень красиво.

– Спасибо, – я не знаю, что еще сказать, и я бы предпочла обойтись без зрителей, так что спрашиваю: – Мы поедем на машине или пойдем пешком?

– Нам надо поехать на машине, но тут недалеко.

– Хорошо.

Жители Новой Гавани никогда не используют транспортные средства для личного развлечения, потому что бензин настолько ценен, но Кэл всегда сам ищет топливо для своего грузовика и поэтому может делать с ним все, что пожелает.

Мы пересекаем двор, проходим мимо хозяйственных построек, и я расслабляюсь, когда мы уже не в центре внимания любопытных наблюдателей.

– Ты все еще согласна на это? – спрашивает он, когда мы подходим к его грузовику, припаркованному на краю подъездной дорожки.

– Да. Все хорошо. Это ощущается как будто… новым. Но я согласна.

– Хорошо, – он улыбается, открывая передо мной пассажирскую дверцу.

– Ты реально выкладываешься на полную, да? – мое поддразнивание слетает с языка прежде, чем я вижу, что лежит на сиденье. Букет красивых желтых полевых цветов (в этом году впервые после Падения все так обильно цветет) и корзинка с изумительной клубникой. Я издаю писк.

Он усмехается.

– Я определенно не собираюсь халтурить. Я получил второй шанс с тобой и я собираюсь выложиться на максимум. Не то чтобы это означает давление на тебя. Но можешь готовиться. Я вложу в это все, что у меня есть. Чтобы вернуть тебя.

Ну и засудите меня. Я слегка таю.

Он везет меня в соседний город, находящийся примерно в двадцати минутах езды. Как и любой другой город, выживавший так долго, он укреплен и охраняется, но они уже пару лет знают меня и Кэла, так что впускают с дружелюбным приветствием.

Похоже, что за стенами происходит вечеринка.

– Они начали играть музыку по выходным, – объясняет Кл. – Видимо, у них достаточно музыкантов, сохранивших свои инструменты, так что они собираются и играют. Люди танцуют, проводят время вместе, развлекаются. Они много обсуждали и решили стараться больше наслаждаться жизнью, и это один из способов. Подумал, тебе может это понравиться.

Я прикрываю рот ладошкой, когда Кэл паркуется и подходит, чтобы помочь мне выйти. Звуки веселья напоминают эхо прошлого, когда мир был прежним, и когда для людей было нормально собраться… просто чтобы повеселиться.

Прошло так много времени с тех пор, как жизнь была такой.

Я ослепительно улыбаюсь, пока мы с Кэлом идем к городской площади. Там группа играет кантри-музыку – старые песни, которые я до сих пор помню. Два гитариста, барабанщик и скрипач. Многие люди танцуют, остальные сидят, разговаривают и смеются.

Это один из лучших вечеров на моей памяти. Мы подходим поздороваться со знакомыми людьми. Все рады видеть нас и еще сильнее радуются, понимая, что мы вместе. Мы какое-то время болтаем. Кэл приносит мне еду. Вкусная жареная свинина на шампуре и жареная картошка. Когда мы поели, он танцует со мной.

Я толком не умею танцевать. Я никогда не училась этому, да и возможности не было. Но Кэл, похоже, знает основы и показывает мне достаточно, чтобы мы двигались по танцполу без запинок.

Я это обожаю. Очень сильно. Несмотря на ноющую лодыжку, которая часто требует отдыха. Мне нравится находиться в объятиях Кэла. Нравится теплая улыбка в его глазах. Знакомые мелодии музыки. То, как мое тело хочет двигаться в ритме. Двигаться с ним. Через какое-то время я так ошеломлена, что начинаю хихикать и не могу остановиться.

Через несколько часов я все еще слишком много хихикаю, когда музыканты собирают инструменты, и пора уходить.

Уже стемнело, но Кэл не кажется слишком обеспокоенным, так что и я не волнуюсь. Мы близко к Новой Гавани, и эти окрестности безопасны, так что существует лишь очень малый шанс, что мы наткнемся на проблемы.

Я до сих пор не прекратила хихикать, когда мы добираемся до фермы, и Кэл паркует грузовик.

– Где ты достал клубнику? – спрашиваю я. Я еще не готова завершить вечер, так что беру большую ягоду и кусаю.

Сладость резко взрывается на языке. Я стону от удовольствия.

– Значит, вкусно? – спрашивает он.

– Угу. Лучшее, что я ела в жизни, – я еще раз кусаю, и сок течет по подбородку. – Где ты их достал?

– Там-сям.

Я щурюсь, но недовольный взгляд наверняка смягчается клубничным соком на моих губах.

Он мягко смеется.

– Дикерсоны выращивают ягоды. Помнишь их?

– Да. Конечно, – это большая семья с маленькой фермой примерно на середине пути между этим местом и нашей старой хижине. – Просто изумительно. Наверное, все начинает расти как раньше.

– Да. Похоже на то.

Я доедаю ягодку, затем выбираю еще одну и протягиваю ему.

– Это для тебя, – укоризненно говорит он.

– Что ж, если это мои ягоды, то мне дозволяется делать с ними что угодно, а я хочу разделить их с тобой, – я машу клубничкой перед его лицом. – Так что прекрати быть упрямым засранцем и ешь.

К моей радости он уступает без дальнейших споров. Он берет ягодку, съедает половину одним укусом, жует и мычит о том, как вкусно.

Мы вместе съедаем примерно половину клубники, и я опять беспомощно хихикаю. Я доедаю последнюю ягодку, которую планирую съесть, и говорю себе, что пора взять себя в руки, быть адекватным человеком, но тут замечаю определенное выражение в глазах Кэла.

Оно теплое и мягкое (он весь вечер был таким со мной), но это еще не все. Его взгляд голодным. Собственнический. Горячий. Томящийся.

Я сглатываю и смотрю на него, мои губы до сих пор влажные от клубники и слегка приоткрытые.

– Малышка, – бормочет он, поднимая руку, чтобы провести костяшками пальцев по моей щеке, а потом легонько скользнуть большим пальцем по линии моих губ. – Я буду действовать так медленно, как ты захочешь. Обещаю. Но если ты продолжишь так на меня смотреть, я буду испытывать очень сильное искушение поцеловать тебя.

– Правда? – шепчу я, подаваясь ему навстречу.

Он тоже сдвигается, встречая меня посередине и прижимаясь губами к моим губам. Он нежно скользит по ним, затем обхватывает губами мою верхнюю губу, приятно тянет ее и снова прижимается крепче.

Удовольствие и восторг пульсируют по всему моему телу. Я слышу, как хихикаю ему в губы.

Он трясется от расслабленного веселья и отстраняется. Он больше не пытается меня целовать. Он не спрашивает, хочу ли я большего. Должно быть, он понимает, что простой поцелуй идеально подходит для сегодняшнего вечера.

– Я не смеялась над тобой, – быстро говорю я, хотя он ни капельки не кажется обеспокоенным.

– Я знаю. Ты хорошо проводила время. Этого я и хочу для тебя, так что я счастлив видеть тебя такой.

Я краснею, но не знаю, почему. Я бросаю на него быстрый взгляд.

– Я хочу, чтобы ты тоже хорошо проводил время.

– Малышка, ты шутишь? Это, возможно, лучший вечер во всей моей жизни.

***

Мы ходим на одно большое свидание в неделю, поскольку это все, что допускает наше рабочее расписание, но на неделе мы видимся все чаще и чаще. Мы вместе завтракаем. Или прогуливаемся после ужина. У меня до сих пор место в одной из общих спален, а он спит в одном из старых амбаров, но мы много видимся днем, и с каждым разом становится чуточку легче. Естественнее.

Я все еще имею дело с сомнениями и колебаниями, которые закрадываются вопреки моим лучшим усилиям. Я до сих пор остро ощущаю, как чувствовала себя в то утро, когда проснулась, а Кэла не оказалось рядом.

Но теперь он другой. Не совсем. Он всегда будет самим собой. Но то затяжное чувство вины и внутренние противоречия больше не движут им. Я чувствую разницу. Не только в нем, но и в том, как я чувствую себя с ним.

Мне не нужно следить за словами или сомневаться в каждом действии, чтобы не отпугнуть его, как раньше.

Через три недели после нашего первого свидания Кэл вечером пятницы везет меня на пикник. Должно быть, он подготовился и нашел идеальное место, потому что он привозит меня в уединенную тенистую рощу, окруженную полевыми цветами и дающую вид на весело журчащий ручей.

Все идеально и становится еще лучше, когда Кэл расстилает одеяло и показывает, что у него в корзине.

Он откуда-то достал бутылку вина. Сладкое и фруктовое Москато, и это идеально, поскольку я так и не научилась ценить более сухие вина.

Мы пьем вино, едим сэндвичи с ветчиной и помидорами и морковные палочки. В роще прохладно, я чувствую себя расслабленной, пока мы лакомимся и болтаем.

Кэл прислоняется к дереву. Когда мы закончили с едой, он тянет ко мне руку в безмолвном зовущем жесте, и я инстинктивно подвигаюсь к нему. Он обвивает меня рукой, и я прижимаюсь к его боку.

Это ощущается так безопасно. Тепло. Как дома. Именно там, где я должна быть.

У меня еще остался глоточек вина, и я потягиваю его, поскольку слишком жалко тратить его впустую.

Мы говорили о легких, повседневных вещах. Что случилось за неделю. Планы Фэйт и Джексона по расширению Новой Гавани. Сойдутся ли Мак и Анна. Но теперь мы погружаемся в густое ленивое молчание.

Я допиваю вино, ставлю бокал и тянусь к левой руке Кэла. Не знаю, почему. Просто хочется поиграть с ней. Я потираю ладонь. Массирую каждый палец. Говорю ему, что пора подстричь ногти.

Растираю запястье, затем предплечье.

– Когда твои чувства ко мне начали меняться? – внезапно спрашиваю я. Вопрос, который возникал у меня уже давно.

Кэл немного колеблется.

– Ты имеешь в виду…?

– Да. Именно это я и имею в виду. Когда ты начал воспринимать меня не как девушку Дерека, а как твою… твою партнершу? – это лучшее слово, которое я могу подобрать для описания того, кем мы были друг другу раньше.

– Толком не знаю. Я не пытаюсь что-то от тебя скрыть. Все происходило так медленно и постепенно, что я не могу определить момент. Когда Дерек был жив, он был для меня самым важным на свете. Так что я практически не думал о тебе. Не то чтобы ты была пустым местом. Я видел, какая ты храбрая, сильная и умная. Но тогда мое сердце было едва открыто, и в нем не было место ни для кого, кроме Дерека. Затем, когда он умер, минимум год я всего лишь медленно узнавал тебя и начинал питать симпатию. Ты то и дело производила на меня впечатление. Ты делала мою жизнь лучше. Ты как будто… смягчила все для меня, – он сухо усмехается, будто посмеивается над самим собой. – Никто и никогда прежде не делал этого для меня.

Я почти не дышу, пока слушаю.

– Но тогда я тебя не привлекала?

– Нет, нет, нет, – он резко качает головой. – Ну то есть, я время от времени подмечал, какая ты красивая. Или мельком видел твое тело и чувствовал… что-то. Но я всегда сразу же отталкивал это, так что меня это не особо беспокоило. Так продолжалось два года, а потом эти мысли стали постоянными. И они становились сильнее. И я не мог их оттолкнуть. Бл*дь, я чувствовал себя таким гадким типом, возбуждаясь от твоей близости. Поэтому я продолжал отталкивать тебя.

– Я знаю, – я до сих пор легонько массирую его руку и запястье. – Теперь я знаю.

– Затем моя чертова спина покрылась болячками, и ты прикасалась ко мне, нанося лосьон, и дальше все уже было кончено.

Я мягко смеюсь, тронутая и заинтригованная этими откровениями.

– Примерно в то же время все начало меняться и для меня. Может, ты это улавливал. Поэтому не мог больше подавлять эти чувства.

– Может быть. Я знаю лишь то, что это поедало меня изнутри. Хотеть тебя так сильно, но верить, что я не могу тебя получить.

На несколько минут мы погружаемся в задумчивое молчание, и я сосредотачиваюсь на его ладони и руке, пока мои ладони движутся по ним. Его загорелую кожу пересекают шрамы, как всегда резко выделяющиеся. По какой-то причине они беспокоят меня. Я хочу их разгладить. Стереть их вместе с болью, которая их сопровождала.

– Что случилось, Кэл? – я провожу кончиками пальцев по одному из самых заметных шрамов. Он поймет, о чем я говорю, и как сменилась тема.

Но я не знаю, ответит ли он мне. Раньше я постоянно спрашивала, и он отказывался говорить.

Он притихает на долгое время. Так долго, что я испытываю мрачное смирение.

Но ничего страшного. Это не тест. Между нами все развивается хорошо, и этот момент не обязан все портить.

Наконец, он издает гортанный звук и как-то неспокойно разминает спину.

– Парни и я заскочили в бар, где в задней комнате проводили азартные игры. Ты знаешь, каких парней я имею в виду.

– Да, – конечно, я их знаю. Стая засранцев, с которыми он раньше якшался. Некоторые из них несколько лет назад вторглись в наш дом и на какое-то время разнесли всю мою жизнь.

– В баре всегда было много налички, и они держали ее в сейфе в заднем помещении. Так вот, мы об этом знали и решили, что можем их ограбить. Ты же знаешь, что я делал такие вещи, верно?

– Знаю.

– Так вот, мы были кучкой идиотов. Напились, и я понятия не имею, как мы собирались проникнуть в сейф. Мы пытались надавить на владельца, чтобы тот открыл его для нас, но он отказался.

– Ты причинил ему боль? – я все еще массирую его руку, тру пальцами натянутую кожу, крепкие мышцы, жесткие волоски и уродливые белые шрамы.

– Да. Я его бил. Тогда я причинял боль многим людям, – его голос звучит слегка хрипло, как это всегда бывает, когда он испытывает настоящие чувства, но он не колеблется, рассказывая мне. Он не утаивает себя, как делал это когда-то.

– Ты убивал кого-то?

– Пару раз был близок к этому. Но нет. Этого я никогда не делал.

Я выдыхаю с облегчением – облегчением скорее за него, чем за себя. Я не хотела, чтобы ему приходилось жить с этим.

– Но я навредил множеству людей. Необязательно убивать их, чтобы причинить боль.

– Знаю, – я переплетаю наши пальцы и сжимаю его ладонь. – Так что стало с сейфом?

– Ситуация вышла из-под контроля. Парни разозлились и начали громить вещи просто так. И один из парней начал набрасываться на владельца. Говорил, что в итоге он сдастся и скажет нам. Все было плохо. Он собирался убить этого мужчину. И… я не знаю. Я не думал, что тогда у меня была совесть, но что-то меня зацепило. Это… – он качает головой и прерывисто вздыхает. – Я до сих пор помню глаза того мужчины. Не знаю, почему. Но я до сих пор вижу их. Постоянно. Как будто в том, как он смотрел на меня, я видел, насколько я поганый и сколько грехов я совершил. Такое чувство, будто я превратился в моего отца. Избиваю беспомощных людей по причине того, что я сам несчастен.

– Что ты сделал? – шепчу я. То, чем он делится со мной, ощущается важным. Тяжелым. Серьезным. И я хочу именно так отнестись к этому.