Текст книги "Миллион миров с тобой (ЛП)"

Автор книги: Клаудия Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Мы разные, – отвечает Пол.

– Нет. Вы не совсем разные, – я хочу сказать, что не все события той ночи в Чайнатауне были фальшивыми, но я знаю, что это не так. – Пожалуйста. Мы ему нужны.

Стоическое лицо Пола ничего не выражает, но он садится на край моей кровати. Его поза остаётся такой напряжённой, что он с таким же успехом мог бы сидеть на церковной скамье.

Я почти так же голодна, как и любопытна, поэтому сажусь за стол, чтобы съесть сэндвич, который он мне принёс. Хотя я и голодна, но могу съесть только пару кусочков. Хлеб в Военной вселенной на вкус как картон. Учитывая суровость здешнего рациона, это может быть действительно картон.

– Хорошо, – говорю я, кладя сэндвич на стол на стол. – Ты помнишь, как Пол был расколот раньше. Как часть его души была спрятана внутри тебя.

– Я полагаю, ты смогла найти и воссоединить все четыре осколка его души. Иначе у нас не было бы этого разговора.

– Да, но этого было недостаточно, – я должна была сделать снимок этого ужасного сканирования мозга из Космической вселенной. Если бы я могла указать на это сейчас, ущерб был бы неоспорим. – Пол запутался. Все эти тёмные импульсы, весьма сильные импульсы, он едва может контролировать их. Он не доверяет себе рядом со мной или с кем-то ещё, и он не верит, что ему станет лучше.

– Он не исцелится от раны, – тон Пола так холоден, что он мог бы обсуждать незнакомца, а не другую версию самого себя. – Если осколки не синтезировались правильно, будучи восстановленными, он никогда не исцелится.

Я откидываюсь на спинку стула.

– Ты не можешь этого знать.

– Травмы души не похожи на травмы тела. Расщепление – это не то же самое, что разрезание кожи. Это больше похоже на разбитый фарфор, – руки Пола очерчивают в воздухе неясную фигуру, какую-то сломанную вещь, которую он вообразил. – Ты можешь снова собрать его, даже склеить так хорошо, что трещины едва заметны. Но трещины будут всегда. Они не заживут.

Тогда мы с Полом никогда больше не будем вместе. Я кладу локти на стол и закрываю лицо руками. Все остальные эмоции, которые я могла бы почувствовать, утонули в ужасной, окончательной потере.

Через мгновение, однако, Пол произносит:

– Но, если что-то было повреждено, это ещё не значит, что оно разрушено, – когда я поднимаю на него глаза, он продолжает. – Я, эм, справляюсь с собственными импульсами насилия. Я никогда не терял контроль. Это выбор, который я сделал. Дисциплине я научился. Твой Пол тоже мог бы этому научиться.

Сможет ли он? Я не знаю. Но мы никогда не узнаем, если мой Пол даже не попытается. Чтобы попытаться, он должен поверить.

– Импульсы насилия, – начинаю я. – Они достались тебе от родителей, не так ли?

Он всегда становится таким жёстким, когда кто-нибудь даже упоминает о них.

– Это очевидно. Но я не обязан быть таким, как мой отец.

– Нет. Но трещины всё ещё остаются, не так ли?

Пол тяжело выдыхает.

– Если этот разговор не будет конструктивным, тогда...

– Подожди. Нет. Просто я кое– что думаю о том, как ты рос, убеждал себя ... заставлял сомневаться... – наконец я нахожу нужные слова. – Это заставило тебя думать, что никто никогда не сможет полюбить тебя таким какой ты есть на самом деле.

Как бы сильно мне ни хотелось это сказать, я почти жалею об этом, потому что вздрогнувший Пол говорит мне, что это поразило его, как пуля.

Он не отвечает сразу, но я позволяю тишине затянуться. С этого момента у нас нет времени ни на что, кроме правды.

Наконец Пол говорит:

– Мои родители... ты же знаешь, что они продажные люди.

– В моём мире и в некоторых других они бандиты. Гангстеры? Какое бы слово ты здесь ни употребил.

– Бандиты, – он приваливается спиной к стене, усталость сменяет его формальную жесткость. – Это меня не удивляет. Здесь они наживаются на чёрном рынке. Они перепродают продовольствие, оборудование, даже лекарства по непомерным ценам, и всё это потому, что они подкупили нужных людей, чтобы убедиться, что они получили эти поставки, в то время как продовольственные склады остаются пустыми.

– Они хотели, чтобы ты стал частью этого?

– Меня от этого тошнит, и они всегда это знали. Всегда смеялись надо мной за это. Сказали, что я "слишком хорош", чтобы бороться за своё место в мире. Мама и папа не считают это войной против южного альянса. Для них каждый сам за себя, всегда, навсегда.

Может быть, это их константа – единственное, что верно для Марковых в любом мире. Я уверена, что в моём случае это правда.

– В моём мире родители Пола даже не разговаривают с ним больше. Они не дают ему никаких денег. И всё потому, что он стал учёным, – я всегда знала, что что-то серьёзно не так с матерью и отцом, которые злятся, что их ребёнок поступил в колледж в возрасте двенадцати лет.

– Мои более понятливы, – говорит Пол. – Потому что военная служба обязательна, и потому что они надеются, что когда-нибудь я достигну высокого ранга и смогу переправлять краденое в их направлении. Они уверены, что рано или поздно я это сделаю. В этом я вижу смысл. Такие люди, как они, не понимают понятия добра и зла. Они просто убеждают себя, что они правы. Похоже, что выбор твоего Пола заставляет его родителей знать, насколько они эгоистичны и ничтожны, – его улыбка тонка, как линия шрама. – Люди могут простить всё, что угодно, только не то, что они ошибаются.

Я думаю о голой комнате моего Пола в общежитии, где он не может позволить себе ничего, кроме одного комплекта колючих простыней, которые он купил в Гудвилле. У него есть две пары одинаково потрёпанных синих Джинс и несколько неновых футболок, его единственная большая трата – это пара хороших ботинок для его скалолазных приключений, которые он получил из вторых рук. Мои родители купили ему новое зимнее пальто и когда они испекли ему торт ко дню рождения, он был так удивлён. Так благодарен. По-моему, он уже много лет не ел праздничного торта.

Может быть, его отец, Леонид, был не просто злым. Возможно, он пытался пробудить в Поле что-то злое и жестокое. Если бы Пол досадовал на свою бедность, если бы он хоть раз подумал, что не должен так жить. Было бы так легко отделить идиотов вокруг меня от их денег, тогда всё бы изменилось. Если бы он обратил свой гений на кражу личных данных или взлом банков, он мог бы стать миллионером в течение нескольких недель. Даже нескольких дней. Проект Жар-птица мог бы рухнуть без него, а Пол стал бы именно тем человеком, каким хотел видеть его отец.

Но он даже не засомневался. Ни разу.

– Мне было трудно смириться с тем, что мы с Полом не всегда оказываемся вместе, – говорю я. – Всё ещё сложно. Но я знаю, что люблю его, и что-то, между нами, во многих мирах выходит за рамки случайности. Для Пола всё по-другому. Как будто теперь, когда он раскололся, он думает, что мы никогда не будем вместе.

Пол обдумывает это, его взгляд устремлён глубоко внутрь. Узнавать о другой версии себя, о множестве людей, которыми ты мог бы быть, которые всё ещё были бы тобой, это опьяняет. Несмотря на моё отчаяние, я зачарованно смотрю, как кто-то другой проходит через это тоже.

– Ты всегда казалась такой недосягаемой, – наконец говорит он. – И не только из-за этого. Потому что так трудно поверить, что кто-то может любить меня в ответ, не желая ничего взамен.

Хотя я уже знала, как сильно моё предательство здесь, должно быть, ранило его, теперь я понимаю, насколько глубже должна быть эта рана.

– Прости, – шепчу я.

Но Пол не слушает. Он больше не нуждается в извинениях. Он хочет понять.

– Если для меня это трудно, то для твоего Пола Маркова почти невозможно. Мысль о судьбе давала ему надежду. А потом, когда эта судьба была разорвана, он уже не мог в это поверить.

– Он знает, что мои родители любят его, – говорю я. – И мой Тео тоже. Но он, наверное, думает, что всё дело в науке. В том, что он может помочь им сделать.

– Даже не знаю. Я не он. Но... Я мог поверить, что это правда.

Мы с Полом несколько минут сидим молча. Я откусываю ещё пару кусочков бутерброда, но уже на автопилоте, почти не ощущая вкуса пресной пищи. Как я вообще могу исправить такой ущерб? Как я могу заставить Пола поверить в нас, когда вся его жизнь и все эти другие вселенные говорят ему, что мы невозможны?

Когда-то я думала о том, чтобы бегать от мира к миру, пытаясь найти тот, где мы с Полом любим друг друга идеально. Теперь я не знаю, может ли вообще существовать такой мир.

– Почему Тео? – спрашивает Пол, нарушая молчание, между нами. – Как ты думаешь, почему ты выбрала его, а не меня?

– Наверное он обладает шармом. Дома он работает с тобой, мои родители – его руководители по диссертациям, и поэтому, возможно, он сдерживался, потому что не хотел наступать им на пятки. Потом я влюбилась в Пола, а Тео из вселенной Триады пришёл и всё испортил. Это мир, где у него не было никаких причин идти на это... ну, я думаю, что один из миров точно.

– Так значит, что между нами нет никакой реальной разницы, мы оба вызываем те же чувства, – Пол старается, чтобы это звучало разумно, но я слышу боль, которую он всё ещё не сумел похоронить.

– Я знаю, что Маргарет этого мира любит этого Тео. Но когда мы с Полом были вместе, в России, в Риме... – мой голос срывается. – Я даже не знала, что ты можешь так любить, пока не полюбила тебя. Я имею в виду... его.

– Я знаю, что ты имеешь в виду.

На этот раз голос Пола звучит мягко. Теперь он мне верит.

– Может быть, если я, наконец, нашла достаточно слов, чтобы сложить все кусочки вместе, тогда, возможно, я смогу всё исправить. Может быть, я наконец по-настоящему пойму его.

– Это не имело бы значения, даже если бы ты посетила миллион миров. Ты никогда не узнаешь всего о другом человеке, даже о том, кого любишь. Ты не сможешь, да и не захочешь, – к моему удивлению, Пол улыбается с таким же тёплым и обожающим выражением лица, как и в тот вечер в Чайнатауне. – Ты должна любить эту тайну. Ты должна рискнуть.

Визг динамика пугает нас обоих. Только теперь я вижу маленький перфорированный экран в углу с тумблером, который, должно быть, служит для связи с остальной частью корабля.

– Маргарет, у нас есть подтверждение...эм... передвижения Ведьмы. Она снова покинула вселенную.

Я встаю из-за стола и нажимаю кнопку, которая позволяет мне ответить.

– Мне нужно идти, прямо сейчас. Маргарет, которую она только что покинула, в опасности.

– Понимаем, – говорит Папа. – Счастливого пути, и знай, что мы следим за тобой. Мы поможем, если сможем.

– Спасибо. Люблю тебя, люблю маму, – что довольно глупо, когда их собственная Маргарет собирается вернуть себе контроль над собственным существованием. Но это кажется правильным, особенно когда приходит ответ.

– Мы тоже тебя любим.

Пол встаёт, и мы оказываемся лицом к лицу. Всего неделю назад я надеялась, что мне никогда больше не придётся с ним встречаться. А теперь так тяжело прощаться.

– Я бы хотела поцеловать тебя, – сказала я. – Плохая идея?

– Возможно. Эта Маргарет не была в восторге от того, что произошло, – говорит он, имея в виду нашу встречу в Чайнатауне. – Она не винила меня. После того, как мы узнали всю правду, она даже не винила тебя. Но я не собираюсь использовать ситуацию в своих интересах.

– Я знаю, что она это запомнит. Но я надеюсь, что она также запомнит, как сильно ты мне помог. Каким хорошим ты можешь быть.

Его глаза впиваются в меня. Возможно, это последний раз, когда он видит, как я смотрю на него с любовью.

– Я тоже на это надеюсь. И удачи тебе.

– Спасибо, – она мне понадобится. Что Ведьма запланировала для меня на этот раз? Всё, что я знаю, это то, что всё будет плохо. Я снова смотрю на Пола, набираюсь храбрости с его лица, нажимаю кнопку управления Жар-птицей.

... и плюхаюсь обратно в кресло, да так сильно, что оно раскачивается. Я слышу, как кто-то ворчит у меня за спиной. По-моему, я сбила их выпивку с подноса.

Стюардесса стоит в проходе рядом со мной, насмешливое выражение лица омрачает её отборную улыбку.

– Мисс? С вами всё в порядке?

– Хорошо. Да. Определённо.

– Могу я предложить вам ещё что-нибудь выпить? Это последнее обслуживание в полете, – в её голосе слышится лёгкий акцент-по-моему, она латиноамериканка. – Кофе, чай, воды?

– Всё хорошо. Спасибо.

Когда стюардесса уходит, я думаю, что Ведьма посадила меня в самолёт. Мой разум наполняется кошмарными образами взрывающихся реактивных лайнеров, огненных аварий на взлетно-посадочной полосе или какого-то ужасного исчезновения в океане, которое не будет раскрыто до конца года. Я хватаюсь за подлокотники, потому что если это то, что сделала Ведьма, то у меня нет ни единого шанса спастись.

Но сможет ли Ведьма протащить эту теоретическую бомбу мимо охраны? И где она купит взрывчатку? Я понятия не имею, и она из мира, настолько отличного от моего собственного, что я сомневаюсь, что у неё есть возможности здесь. Этот мир довольно очевидно близок к моему, все в самолёте выглядят совершенно нормально, плюс я ношу леггинсы и кружевной топ от Anthropologie, который я жаждала, но по крайней мере, дома, никогда не могла накопить достаточно денег на карманные расходы. Кроме того, если это заключительные часы полёта, Ведьма летела на этом самолёте по крайней мере час или два, возможно, гораздо дольше. Она не стала бы ждать так долго, если бы бомба взорвалась в середине полёта. Я бы всё равно оказалась здесь в ловушке.

Может быть, опасность не на борту этого самолёта. Может быть, опасность поджидает меня в пункте назначения.

Мои внутренние уши напрягаются. Я с трудом сглатываю и чувствую, как всё рушится, когда голос пилота говорит:

– Мы начинаем снижение, идём на посадку в Кито, Эквадор...

Эквадор? Теперь я знаю, в какой вселенной нахожусь и кто будет ждать меня на другой стороне. Это было то место, куда сбежал Пол из вселенной Триады, после того как он пошёл против Триады, когда хотел меня защитить. Должно быть, он до сих пор живёт здесь, прячась от головорезов Ватта Конли.

Зачем Ведьме ехать в Эквадор? Она ненавидит Пола или, по крайней мере, не возражает против причинения ему боли. Но потом я понимаю, что у неё могла быть только одна причина. Если она договорилась о встрече с Полом в аэропорту, то могла бы попросить и других людей встретить его там. Скажем, людей, которые работают на Ватта Конли.

Мое сердце замирает, когда я понимаю, что Ведьма устроила ловушку для Пола... а я-приманка.

ГЛАВА 16

Единственный план, который я могу придумать во время нашей посадки – это как попытаться выбраться из аэропорта так, чтобы Пол меня не увидел. Ведьма, должно быть, позвонила ему или написала по электронной почте, попросив, чтобы он встретил мой рейс, но если люди Триады ждут нашу встречу как сигнал к началу действий, то это воссоединение не должно состояться. Конечно, они могут начать высматривать его за пределами аэропорта, и в этом случае я ничем не смогу помочь. Но если теперь, избегая Пола, у меня есть хоть какой-то шанс помочь ему, то именно это я и собираюсь сделать.

Я сдам багаж, посмотрю, смогу ли я попасть в другой терминал или что-то подобное, прежде чем выйду, и надеюсь, что кредитные карты, которые я нашла в своём кошельке, будут работать в Эквадоре. Если мой телефон тоже работает, я позвоню маме и папе домой и узнаю, что они могут мне сказать.

А потом... ладно, я разберусь с этим по ходу дела. Может быть, я просто вернусь к кассам и куплю билет на ближайший рейс обратно в Соединённые Штаты. Надеюсь, я смогу себе это позволить.

Аэропорты все в значительной степени похожи. Я иду рядом с другими пассажирами, с зелёной сумкой, перекинутой через руку, и не поднимаю головы. Я не хочу, чтобы Пол меня видел… но я хочу увидеть Пола, поэтому не могу удержаться, чтобы не взглянуть на толпу, ожидающую за пределами зоны безопасности.

Через несколько мгновений я вижу знакомое лицо, потом ещё одно и замираю.

Пол не пришёл меня встречать.

Вместо этого Тео и Ватт Конли стоят прямо за ограждением. На Тео тёмные очки, которые скрывают выражение его глаз, но Конли улыбается, даже ухмыляется, поднимая руку, чтобы помахать мне.

В другой руке Конли держит табличку с надписью "Добро пожаловать домой".

Я резко останавливаюсь. Другой пассажир врезается в меня сзади, затем бормочет что-то по-испански, что, вероятно, означает "идиотка", в то время как другие люди обходят меня. Мои руки крепче сжимают ремешок сумки. Одна мысль в моей голове разрастается, пока не вытесняет все остальные: Триада нашла Пола.

– Привет, Маргарет, – говорит Конли, как будто он мой старый друг, которого я приехала навестить. – Рад, что ты наконец добралась. Нам есть куда пойти и о чём поговорить. Но прежде всего, боюсь, придется сначала спросить у тебя паспорт.

У меня такое ощущение, что лёгкие не вдыхают достаточно воздуха. Головокружение вынуждает меня покачнуться. Но я стою на своём месте и смотрю на Конли, спрашивая:

– Ты под кайфом?

– Просто ответь, – говорит Конли. – Какого цвета была подводная лодка "Битлз"?

Это похоже на уловку, ловушку. Мой первый порыв начать кричать, что Конли и Тео – террористы, что их надо немедленно расстрелять. Но теперь я знаю, что редко бывает так легко выйти из игры Ватта Конли. А пока мне придётся подыграть. Так что я помню тот момент, когда убедила толпу бросить его, вопящего, в ад. Затем я улыбаюсь со всей теплотой этого воспоминания и даю правильный ответ:

– Фиолетовая.

– А вот и наш идеальный путешественник, вернулась наконец, – Конли жестом приглашает меня присоединиться к ним по другую сторону ограждения. Тео повернул голову, потому что, очевидно, его солнцезащитные очки не являются достаточным щитом.

Находиться рядом с этим Тео ужасает меня на всех уровнях. Я могу вынести это только потому, что быть рядом с Конли ещё хуже. Моя ненависть к Ватту Конли может затмить все остальное, даже моего убийцу.

Я продолжаю спокойно играть.

– Я почти уверена, что не единственная, кто знает ответ на этот вопрос, – говорю я, оборачиваясь, хотя держу между нами расстояние в несколько шагов. – "Битлз" не совсем безызвестны.

– Нет, это не так, – отвечает Конли. – Однако творчество может изменяться. Только в твоём измерении Битлз пели о фиолетовой подводной лодке. В Мультивселенной есть пара "больших зелёных подводных лодок", но обычно они жёлтые.

– Жёлтая подводная лодка? – странно. Даже близко не так весело. Я помню, как папа держал меня за руки и танцевал со мной перед мультфильмом, когда я была совсем крошечной, едва ли малышкой. Мы вместе пели о фиолетовой подводной лодке. Внезапно мне захотелось снова оказаться там, просто маленьким ребёнком, смеющимся вместе с родителями, любимым, защищённым и уверенным, что ничто в мире не будет страшнее зелёных злючек.

Не обращая внимания на мою реакцию, Конли продолжает:

– Интересно, не правда ли, как много вещей, которые мы считаем универсальными, на самом деле уникальны для одной очень конкретной точки пространства и времени?

– Да, это очень интересно, – у меня не осталось терпения выслушивать грандиозные рассуждения Конли. – Зачем ты привёл меня сюда?

К моему удивлению, ответил Тео.

– Нам нужно было выяснить, жива ли ты ещё.

– Не благодаря вам, ребята, – я кладу руку на Жар-птицу и поднимаю бровь. – Пожалуй, я пойду.

Я не могу. Я бы не бросила Маргарет в такой ситуации. Я уже подвела слишком многих из моих других "я". Но я не собираюсь больше терпеть никакого дерьма от Ватта Конли.

– Оставайся здесь, – тепло говорит Конли. Он передает табличку Тео, затем засовывает руки в карманы своих дизайнерских джинсов. С его нарочито небрежным выражением и длинным, покрытым веснушками лицом, он легко бы сошёлся в колледже с Тео и Полом, будучи аспирантом, он казалось был, таким же ленивым, небрежным, как и другие, но немного более утончённым, с лёгким блеском уверенности и богатства. Без сомнения, Конли считает, что он не представляет угрозы, и его поступок может сработать на людях, которые его не знают. – Нам нужно поговорить, не так ли, Маргарет? Теперь ты знаешь больше. Ты видела больше. И я думаю, что ты почти готова выслушать меня.

Нет.

– Ты сейчас подвергаешь опасности какую-то другую Маргарет. В эту самую секунду! Ты не можешь говорить мне, какими большими друзьями мы должны быть, пока ты убиваешь другую меня в одной вселенной отсюда.

Он поднимает руки, словно сдаваясь.

– В знак доброй воли я отправил твою коллегу из Домашнего Офиса в "нейтральную" вселенную, ту, которая не предназначена для уничтожения, без технологии Жар-птицы, полностью вне сети. Это мирные переговоры, ясно? И это означает прекращение огня. Может быть, мы даже сможем превратить это в перемирие.

– У меня есть только твоё слово, – говорю я. Будет ли Ведьма действительно следовать его приказам?

– Верно, – соглашается Конли. – Ты не можешь проверить то, что я тебе только что сказал. Так что у тебя есть два варианта. Ты можешь доверять мне, или можешь уйти отсюда такой же невежественной, как и пришла, и попытаться напасть на след своего двойника. Я не думаю, что тебе будет легко это сделать. А ты как думаешь?

У меня уже есть её след, благодаря информации, которую я получила из Военной вселенной. Но Конли не может этого знать. Если он узнает, что Военная вселенная не была саботирована, а вместо этого возглавляет контрразведку нескольких альтернативных измерений, мы потеряем все преимущества, которые нам удалось получить. Так что сейчас мне просто нужно разобраться.

– Хорошо, – говорю я ему. – Я останусь и выслушаю тебя при одном условии. Расскажи мне, что ты сделал с Полом.

Улыбка Конли становится шире.

– Абсолютно ничего.

– Врёшь. Вы охотились за ним до Эквадора...

– Мы прекратили это через два дня, – отрезает Тео. Он смотрит на свои красные кроссовки, один из которых всё время скользит вперед и назад по кафельному полу. – Но никто не причинит ему вреда, Мэг. Я тебе это обещаю.

– Мэг, – говорю я. – В последний раз, когда ты меня так называл, ты задушил меня до смерти. Прости, если я не поверю тебе на слово.

Тео вздрагивает и больше ничего не говорит.

Но Конли добавляет:

– Возможно, мне следовало быть более точным. Мы ничего не сделали Полу... пока.

Я думала, что была приманкой на крючке для Пола. Оказывается, он – приманка для меня.

Один шаг, и я оказываюсь прямо перед лицом Конли. Он ненамного выше меня.

– Покажи мне, что с ним всё в порядке. Дай мне взглянуть на Пола. А потом, ладно, поговорим.

– Видишь? Я знал, что ты можешь быть благоразумной, Конли хлопает в ладоши. – Так ты взяла с собой багаж?

– Откуда мне знать? – огрызаюсь я. Но, когда я направляюсь к месту получения багажа, у меня кружится голова, и я снова с трудом перевожу дыхание. Я чувствовала себя примерно так же, когда Ведьма прыгнула в меня, но, когда я приложила руку к груди, там висела только одна Жар-птица.

– Высотная болезнь, – бормочет Тео. – Кито находится на высоте более девяти тысяч футов над уровнем моря. Некоторым людям требуется время, чтобы приспособиться.

– И не похоже, чтобы ты хоть глаз сомкнула в самолёте, – Конли кладет руку мне на плечо, чтобы направлять меня, отчего по телу пробегает холодок. – Знаешь, что? Давай заскочим к Полу и дадим тебе возможность отдохнуть. После того, как ты немного поспишь, мы сможем поговорить по-настоящему. Тогда у нас будет всё время мира.

Оказывается, я взяла свою цветастую спортивную сумку, которую Тео пришлось тащить к лимузину, ожидающему у входа. Надеюсь, она тяжёлая. Надеюсь, я упаковала книги в твёрдом переплете, дюжину книг. В лимузине Конли сидит лицом вперёд, а это значит, что мне придётся ехать задом наперёд. Моя тошнота усиливается, когда мы ныряем в холмистый, хаотичный поток транспорта в Кито.

И когда я говорю хаотично, я имею в виду именно то, что говорю. Люди здесь, похоже, рассматривают полосы движения в лучшем случае как неопределённые предписания. Легковые и грузовые автомобили сворачивают и заносятся, игнорируют знаки, проносятся на любые сигналы. Несмотря на то, что мой желудок сжимается, я рада, что не вижу того, что нас ждёт впереди, иначе у меня, вероятно, случился бы сердечный приступ.

Я стараюсь не видеть того, что передо мной, то есть Конли и Тео. Мой шантажист и мой убийца, оба так близко, что я слышу их дыхание. Моя тошнота усиливается при мысли об этом, и я делаю всё, что могу, чтобы сдержаться.

Тошнота на мгновение напоминает мне утреннюю тошноту, которую я испытала во время моего последнего путешествия в Русскую вселенную. Почти не думая, я провожу рукой по животу и пытаюсь вспомнить странную, водянистую тяжесть ранней беременности. Я только один раз почувствовала, как шевельнулся ребёнок, и даже это было больше похоже на шевеление золотой рыбки, потому что не прошло и четырёх месяцев с той ночи на даче.

Ребенок Пола, и мой, всё ещё в Русской вселенной, ждущий своего рождения. Я сражаюсь за всех людей, которых Триада подвергла риску, но в глубине души я думаю, что больше всего я сражаюсь за этого ребёнка.

– Тебя сейчас стошнит? – это первые слова, которые Тео произнёс после аэропорта. Он говорит угрюмо, даже раздражённо, и всё же каждый слог режет меня, как нож. – Если так, то не могла бы ты сначала открыть окно?

– Если меня вырвет, это всё будет у тебя на коленях, – я скрещиваю руки на груди и смотрю в окно. Лучше смотреть на это безумное движение, чем на лицо Тео.

Когда мы, наконец, сворачиваем с загруженных шоссе в один из районов, я поражаюсь тому, как, обыкновенно всё выглядит. Все вывески могут быть на испанском языке, и магазины и транспортные средства могут быть меньше, чем они были бы дома, но в остальном этот город похож на другие. Лимузин замедляет ход, когда мы проезжаем мимо кофейни Хуана Вальдеса, и Ватт тихонько стучит в окно.

– Приехали.

Моё сердце подпрыгивает, когда я узнаю Пола, Пола из вселенной Триады, настолько похожего на моего, что только несколько нюансов разделяют их. Он сидит за круглым каменным столом и печатает на своём старом ноутбуке, панель которого заклеена скотчем. Интересно, почему он хмурится? Так бывает, когда мы обычно болтаем, а я долго не отвечаю? Поскольку он оказался “приманкой” в этой конкретной ловушке, Ведьма не дала бы ему никакого намёка на то, что она сядет на рейс в Эквадор.

Было бы так легко просто открыть дверь и выпрыгнуть. Лимузин не преодолевает и пяти миль в час. Я хочу броситься к Полу, показать ему эту Жар-птицу и объяснить про контрзаговор, про всё это. В этот момент я больше ничего не хочу.

Я не двигаюсь. Я должна выяснить, как много знает Конли. Поэтому я продолжаю притворяться, что хочу играть в мяч.

Широкие руки Пола продолжают работать на клавиатуре, пока он тщетно ищет что-то или кого-то. Как иронично, что мы рассматриваем людей, с которыми хотим быть рядом, только тогда, когда отдаляемся или когда они отдаляются.

Неужели я должна была потерять Пола, чтобы полностью понять его?

– Что он здесь делает? – бормочу я. – Я знаю, что ты знаешь.

– Не всё, – признается Конли, удивляя меня. – Марков достаточно опытен, чтобы замести следы. Он, кажется, подхватил какую-то программистскую работу и даже немного халтурил переводами. Живёт в молодёжном общежитии недалеко от исторического колониального района города. Иногда заводит друзей из других студентов, находящихся проездом, но не волнуйся, Маргарет. Ни одна из приезжих девушек не соблазнила его... по крайней мере, насколько нам известно.

Он пытается заставить меня ревновать. Какая пустая трата времени. Я достаточно хорошо знаю Пола, чтобы понять, что он не целовался ни с одной девушкой, кроме меня, и он слишком застенчив, чтобы превратиться в бабника.

Даже если бы он не был застенчивым, Пол никогда бы не стал изменять. Даже мысль о том, что я буду с другим Полом, была почти невыносима для него. Его верность – это то, в чём я никогда не сомневаюсь.

– Хорошо, – говорю я. – С Полом всё в порядке. Спасибо.

– Пожалуйста, – Ватт Конли улыбается, словно оказал мне огромную услугу.

– Ему лучше остаться в порядке, – я позволяю себе смотреть на Конли с некоторой долей ненависти, которую действительно чувствую.

Его улыбка становится жёстче. Мы оба знаем реальность этой игры.

– Это зависит от тебя.

После этого лимузин подъезжает прямо к роскошному отелю и высаживает меня с Тео прямо позади него.

– Засели её, – говорит ему Конли. – Убедись, что она в безопасности и под контролем.

То, как он произносит "под контролем", безошибочно указывает на кружевной шарф, которым Тео меня душил. Может быть, такие дешёвые, очевидные трюки и не должны быть такими эффективными, но я не могу не чувствовать волну нового страха и неприятный комок в горле.

Конечно, в этом отеле меня ждёт номер, достаточно шикарный, чтобы иметь мраморные кафельные полы и водопад в вестибюле. Даже пентхаус, потому что Ватт Конли ничего не делает наполовину. Мы с Тео поднимаемся в лифте вместе в гробовом молчании. Один раз он протягивает руку, чтобы взять мою сумку, но я только крепче сжимаю ручку. Я не хочу, чтобы эта мразь трогала меня или мои вещи. Хватит с меня его “помощи”.

Именно поэтому Конли и заставил Тео сопровождать меня. Учитывая, что я нахожусь в чужой стране, без больших денег, с головокружением и тошнотой, шансы на то, что я сбегу, минимальны. Но он хочет, чтобы Тео был там, как напоминание о том, как плохо всё может быть. Несмотря на все свои обещания безопасности и сотрудничества, Конли всё ещё хочет, чтобы я боялась за свою жизнь.

Но дело в том, что теперь, когда я действительно смотрю на Тео, я вижу, что вина лежит на нём так тяжело, что его плечи опускаются. Его обычная напускная развязность была сведена к шарканью, и всё же, больше, чем через час после приземления, он всё ещё не встретился со мной взглядом.

Тео убил меня, и Тео ненавидел это. Я помню, как он плакал, как умолял меня выпрыгнуть, чтобы убить хотя бы одну из нас. Если Тео или Конли думали, что после этого убивать будет легче, то они ошибались.

Сама мысль о встрече с ним приводит меня в ужас. Но оказалось, что я влияю на Тео даже глубже, чем он на меня.

Тео постукивает ключом-картой по замку, прежде чем отступить назад, чтобы пропустить меня. Я плечом открываю дверь, чтобы войти в чистую элегантность. В гостиной с панорамным видом на город установлены шикарные, современные кожаные кресла и диваны, даже стеклянный обеденный стол, окружённый позолоченными тростниковыми стульями. В углу стоит зеркальная барная стойка на случай, если я вдруг начну предпочитать виски. Пышные ковры покрывают мраморный пол, а картины, висящие на стенах, действительно выглядят как произведения искусства. Я прохожу достаточно далеко, чтобы заглянуть в спальню, где огромная кровать с балдахином задрапирована мягкими сетчатыми покрывалами. Это не Ритц, но всё же – это похоже на тот гостиничный номер, который получила бы Джей Ло.