Текст книги "Голос крови (СИ)"

Автор книги: Клаудия Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Глава вторая

Хан сказал:

– Ну, это я уже слышал.

Связь между Хосниан-Прайм и Тероном тем вечером была на редкость хорошей – ни помех, ни задержек. Лея четко видела мужа и широкое окно его временного жилья на Тероне на заднем плане. На стуле рядом валялась серая куртка, в тонкостенном стакане на столе поблескивал золотистого цвета напиток – вероятнее всего, кореллианский бренди. В окне за спиной Хана мелькали огни – гонщики на карах готовились к соревнованиям, отрабатывая маневры среди закрученных спиралью пиков, которыми славился Терон.

Но все это было совершенно не важно, для Леи значение имела только улыбка Хана. Несмотря на недоверие в голосе, глаза у него загорелись, когда он услышал новость.

– Сенат превратился в политическое болото. – Она устроилась на диване, поджав ноги, и стала расплетать косу. Это было долгое и кропотливое занятие, но оно помогало ей успокоиться. – Мы сами виноваты. Со времен Палпатина никто не хочет, чтобы все полномочия были сосредоточены в руках кого-то одного, поэтому у нас нет исполнительной власти, только канцлер, фигура большей частью декоративная. Мон Мотма умела вершить дела благодаря своей выдающейся харизме, но все, кто занимал пост канцлера после нее, оказывались…

– Совершенно никчемными, – подсказал Хан.

– В целом, да.

В свое время Лея радовалась тому, как Мон Мотме удавалось вести за собой Новую Республику, но теперь пришло понимание: уникальные способности бывшего лидера Альянса не позволяли увидеть глубинные проблемы политической системы. Возможно, если бы Мон Мотма ушла с поста раньше, они сумели бы вовремя осознать свои ошибки? Кто знает? Теперь уже слишком поздно, чтобы судить об этом.

– Противоречия между партиями обостряются день ото дня. Большинство центристов и популистов пока еще вежливы с оппонентами, но лишь на грани приличия. Дебаты в сенате всякий раз вырождаются в бесконечные споры о том, верный ли был выбран тон, подобающая ли форма. А о деле никто уже не вспоминает…

Хан кивал в нужных местах, но взгляд его постепенно становился отсутствующим. Они были женаты так долго, что Лея могла с точностью до наносекунды предсказать, сколько времени он еще вытерпит разговоры о политике.

А теперь и ее саму уже тошнило от всего этого не меньше, чем его.

– Так зачем мне оставаться в сенате? – Лея окончательно распустила волосы, и они упали тяжелой волной ей до талии. – Ничто не мешает мне подать в отставку, не дожидаясь окончания срока, на который меня избрали. Я могу объявить о своем уходе и успеть закончить все начатое до того, как будут назначены промежуточные выборы. Грир уже согласилась набросать черновик публичного заявления об уходе. Правда, она упорно говорит «о предположительном уходе» – не верит, что я намерена пойти до конца.

– Я тоже не верю, – отозвался Хан, но в его голосе притаились теплые нотки. – Послушай, Лея, лично я никогда не понимал, зачем тебе приспичило заниматься политикой, но, видно, тебе оно зачем-то надо, раз уж ты занимаешься ей всю жизнь.

– С четырнадцати лет…

Тогда она так гордилась тем, что представляла Алдераан в сенате. Ей не терпелось совершить что-нибудь важное, значительное. Что ей стоило отложить это хоть ненадолго и еще немного побыть ребенком? Даже в жизни принцессы есть свои маленькие радости – мать иногда пыталась донести до нее эту мысль, но Лея не прислушивалась к ее словам…

Хан заговорил снова:

– Я уже слышал, что ты сыта сенатом по горло. Ты тысячу раз говорила мне о фракциях и тупике. Но не опускала руки.

– А я и не опускаю руки. Я просто… смотрю правде в лицо. – Лея вздохнула и взялась за расческу. В волосах уже появились седые пряди. – Я не могу заниматься политикой вечно, Хан. Рано или поздно мне придется оставить сенат. Так почему бы не теперь?

Хан подался вперед, возможно, чтобы лучше разглядеть ее, и его лицо заслонило почти все остальное на экране. И хотя сомнения пока не оставили его, было ясно, что он начал обдумывать новые перспективы.

– Не пойми меня неправильно, но… куда ты собираешься податься?

Хороший вопрос. Лея столько сил вложила в Альянс, а потом в Новую Республику, что и сама порой гадала, а осталось ли у нее в жизни что-то еще?

Конечно осталось.

– Я тут подумала… – Она притворилась, будто размышляет над вопросом. – Что ты скажешь, если мне вздумается отправиться бродяжничать по Галактике с каким-нибудь негодяем?

Хан вопросительно поднял брови и ткнул себя пальцем в грудь.

Лея рассмеялась:

– Если только у тебя нет другого негодяя на примете!

– Эй, эй! Никакой другой негодяй, кроме меня, для этого дела не годится! – Он покачал головой то ли удивленно, то ли недоверчиво – для Леи это было не важно. Главное, он улыбнулся ей с искренней радостью.

Может, Хан и не верил, что она оставит политику, но сама идея ему нравилась. А ведь в глубине души, там, где хранятся самые потаенные страхи, Лея в этом сомневалась.

Слишком уж часто после свадьбы они разлучались. Слишком много времени проводили вдали друг от друга. Отчасти причиной тому была неспособность Хана подолгу оставаться на одном месте, но дело не только в нем. Лея застряла на Хосниан-Прайм, увязнув в политической трясине. И теперь она наконец-то собиралась это исправить.

– Ты уверена, что тебе придется по душе жизнь гонщика? – спросил Хан. – Когда постоянно скачешь из системы в систему, ремонтируешь и усовершенствуешь корабли, никогда не знаешь, куда тебя занесет завтра?

– По-моему, это не слишком-то отличается от жизни повстанца.

– Может, и так. – Хан слегка наклонил голову к плечу. – Однако помотаться придется изрядно. Ты точно готова?

Он немного преувеличивал. Хан часто не требовал гонораров за участие в гонках и выступал спонсором не меньше, чем гонщиком. На Терон он отправился в качестве наблюдателя за престижным чемпионатом под названием «Пять мечей», в котором пилоты должны были показать себя во всех видах испытаний, от гонок на истребителях в атмосфере до гиперпространственного ориентирования. Другими словами, присутствие Хана гарантировало, что все будут соблюдать правила. При этом он продолжал управлять своей транспортной компанией и был куда более ответственным владельцем, чем пытался показать. И хотя ему приходилось носиться по всей Галактике, его нынешняя жизнь далеко не так изобиловала опасностями, как в те времена, когда он возил контрабанду.

А по сравнению с бесконечным застоем сената, она была и вовсе раем.

– Свобода и приключения… – Лея вздохнула. – Да. Я готова.

Хан несколько мгновений испытующе смотрел на нее, потом на его лице появилась ухмылка.

– Но ты же понимаешь, что через три месяца жизни вдвоем на тесном корабле мы наверняка прикончим друг дружку?

Лея наклонилась ближе к коммуникатору, чтобы муж увидел ее иронию:

– Но ведь эти три месяца нам будет весело, правда?

Вскоре после свадьбы они отправились в путешествие на досветовых скоростях. Поначалу между ними то и дело вспыхивали перепалки, но время, проведенное вдвоем, когда никто им не мешал, принесло свои плоды. Одним из этих плодов был Бен, появившийся на свет несколько месяцев спустя.

– Еще как весело! – Хан протянул руку к голокамере, словно хотел погладить Лею по щеке. – Уж не сомневайся.

* * *

На следующий день на заседании сената Лея то и дело погружалась в воспоминания об этом разговоре, вновь и вновь перебирала в голове слова Хана, словно юная девушка, утонувшая в грезах. Разумеется, это было глупо – раньше она никогда не позволяла себе так отвлекаться на заседаниях.

Но с другой стороны, в последнее время мало что на этих заседаниях заслуживало напряженного внимания.

Дружные аплодисменты центристов заставили ее вернуться к реальности. Над ее рабочим терминалом парило изображение Рэнсольма Кастерфо – молодой политик кивал в ответ на одобрение своих соратников и игнорировал упорное молчание популистов. О чем он там говорил только что? Ах да, жаловался, что во время вчерашней церемонии выступало слишком много популистов. То есть повторил все то же, что и остальные центристы, выступавшие до него, разве что выразился более красноречиво. Их аплодисменты не означали воодушевления – все происходящее было центристам столь же безразлично, как и популистам. Они хлопали просто по привычке. Оглядев просторный, до тошноты опротивевший ей зал и собравшихся в нем представителей множества миров, Лея подумала, что они похожи на зрителей в театре, которые мучительно высиживают последний акт скучной пьесы.

– Сколько центристов уже успело выступить? – негромко спросила она C-3PO, который сегодня отправился на заседание вместе с ней.

Он время от времени сопровождал ее в зале, чтобы вести записи заседаний. Хотя вряд ли они того заслуживали.

C-3PO, как всегда, обрадовался возможности подробно отчитаться:

– Семнадцать, и все они указывали на нарушение протокола во время открытия памятника. Должен сказать, что их внимание к данным вопросам представляется… излишним.

Лея едва сдержалась, чтобы не застонать. Если уж C-3PO считает, что они слишком увлеклись протоколом, то дальше падать некуда…

Она коснулась небольшого экрана на терминале, чтобы изучить повестку дня, и встрепенулась. Кажется, на сей раз сенаторам придется для разнообразия помолчать и послушать.

Дроиды-модераторы объявили в унисон:

– Слово предоставляется эмиссару планеты Рилот Йендору.

Йендор вошел в зал, и Лея выпрямилась в кресле, приготовившись слушать. Выглядел он внушительно: рослый тви'лек, выше других представителей этой расы, длинные голубые щупальца-лекку падают за спину, на плечи наброшен темно-коричневый плащ. Хотя трибуна сената была в сотне метров от Леи, на нижнем уровне зала, многочисленные голокамеры транслировали его изображение на терминал, позволяя разглядеть выступающего во всех подробностях. Причем некоторые устройства переводили изображение в диапазон, недоступный человеческому глазу, чтобы его могли видеть представители тех рас, чьи органы зрения были устроены совсем иначе. Лея была немного знакома с Йендором в далеком прошлом – во время войны он был пилотом истребителя типа X. И хотя они встречались всего лишь десяток-другой раз, Лее было приятно просто увидеть кого-то из тех старых недобрых времен.

– Приветствую вас, почтенные представители миров в Галактическом сенате. – Йендор держался очень прямо, несмотря на солидный возраст и посох, на который вынужден был опираться. – История моей планеты и моего народа хорошо известна. Веками мы страдали под игом хаттов с их преступными корпорациями. Когда власть захватила Империя, наша жизнь стала вдвое тяжелее. И только в последние десятилетия, после прихода Новой Республики, мы смогли заявить о своей независимости и установить на планете собственные законы. Мы не присоединились к вам, однако мы приветствуем Новую Республику и благодарны ей за то, что она принесла мир в Галактику.

Лея зааплодировала, и вместе с ней захлопали многие сенаторы, как популисты, так и центристы. Рилот был независимым миром, вне Новой Республики, а значит, не принадлежал ни той ни другой стороне. Кроме того, обе партии в равной мере питали отвращение к хаттам.

Йендор коротким кивком поблагодарил сенат за поддержку и продолжил:

– Однако теперь над нашей независимостью вновь нависла опасность. С тех пор как хатты потеряли влияние, другие преступники пытаются занять их место. И наибольшую угрозу представляют синдикаты во главе с никто.

– Никто много веков были в услужении у хаттов, – негромко пояснил C-3PO. Лея отлично это знала и без него, но она промолчала, понимая: ничто не способно остановить этого дроида, если уж он решил поделиться информацией. – У них никогда не было собственного правительства. На самом деле, вряд ли у них когда-нибудь была даже собственная планета.

Посланник Йендор заговорил жестче:

– Когда Палпатин пал и Новая Республика пришла к власти, она, в числе прочего, обещала положить конец процветанию организованной преступности, которое явилось следствием имперского правления. Финансовое регулирование, с одной стороны, и постоянное патрулирование космических трасс – с другой, призваны были защитить Рилот и все планеты Галактики от произвола криминальных картелей. Однако регулирование применяется лишь от случая к случаю, а патрули так и остались в планах, хотя прошло уже больше двух десятилетий. Тем временем преступные организации снова набирают былую силу.

Лее стало мучительно стыдно за то, что она не смогла этому помешать. Оставалось только надеяться, что и остальные члены сената почувствовали укол совести. За бесконечными спорами из-за мелочей – кто чем, когда и как будет заниматься – сенат опять умудрился упустить из виду общую картину. А расплачиваться за его бездействие приходится не кому-нибудь, а самым незащищенным и бедным планетам, таким как Рилот.

– В частности, один из криминальных картелей в настоящее время стал серьезной угрозой для транспортных перевозок в нашем секторе, – продолжал Йендор. – Хотя мы не обладаем всей полнотой информации, у нас есть веские основания полагать, что эта организация уже сравнима по мощи и размаху с наиболее могущественными картелями хаттов во времена их расцвета. Нам известно лишь, что наши корабли постоянно подвергаются нападениям, наших торговцев заставляют платить за то, что преступники не будут их атаковать, а возглавляет картель каджайн'са'никто по имени Риннривин Ди, и база его организации или, по крайней мере, одна из баз находится на планете Бастаза.

По рядам обеих фракций побежал шепоток, но лишь по отдельным рядам. «Стыдно, что большинство из нас впервые слышат об этом типе, – подумала Лея, приготовившись ловить каждое слово посланника. – Если этот картель такой крупный, нам следовало забить тревогу давным-давно…»

Йендор вскинул руку, призывая к тишине и одновременно показывая, что его обращение подошло к концу:

– Сегодня картель Риннривина Ди угрожает будущему Рилота и свободной торговле в нашей части Галактики. Однако завтра он может стать угрозой для всей Новой Республики и ее порядка, как в свое время хатты подрывали закон и порядок в Старой Республике, а потом и Империи. И потому я прошу сенат изучить силу и границы влияния картеля Риннривина Ди и принять меры, необходимые для восстановления порядка. Я прошу об этом от имени тви'леков Рилота и ради общего блага.

Несколько секунд в зале висела тишина… а потом сенат взорвался. Все говорили наперебой, и почти никто никого не слушал. Сенаторы отрывисто выкрикивали команды в микрофоны своих терминалов, и дроиды-распределители, запрограммированные так, чтобы в равной мере передавать мнение обеих партий, на несколько секунд выводили на главные экраны их изображения, лица так и мелькали.

Какой-то оттеганец через вокодер, который преобразовал его речь в подобие человеческой:

– Где гарантии, что информация эмиссара точна?

Сенатор Гиллер, центрист с пышными усами, никогда не появлявшийся на публике без медалей, полученных на войне:

– По слухам, в Галактике действуют и преступные сообщества тви'леков. Возможно, тви'леки пытаются нашими руками устранить соперников!

Леди Кариса Синдиан, сверкая драгоценными камнями в прическе:

– Сенаторы не могут расследовать каждое мелкое нарушение закона, это дело нижних чинов планетарной полиции. Мы должны блюсти достоинство высшей власти. Разве допустимо нам опускаться до положения простых следователей?

Сенатор Вариш Вицли, тряхнув золотистой гривой:

– Это внутреннее дело двух систем. Даже если бы Рилот и Бастаза входили в Новую Республику, вмешательство было бы превышением полномочий сената.

Лея вспомнила тяжелый смрад во дворце Джаббы Хатта, где с каждым вдохом легкие заполнялись сажей и дымом от полудюжины запрещенных веществ. Застывший в карбоните Хан, гримаса боли на его лице, хриплый гогот зрителей, наблюдавших за смертельной схваткой Люка с ранкором… и тяжесть металлического ошейника на шее.

Под конец Лея возненавидела Джаббу Хатта с той же силой, с какой ненавидела Палпатина. Но в случае с Джаббой ей удалось найти отличный выход для ненависти.

Лея посмотрела на Йендора. Он тяжело опирался на посох, и она вдруг поняла, что старый тви'лек пытается скрыть страшную усталость. Он пересек всю Галактику, чтобы обратиться к высшему органу власти, которой большинство его соплеменников по-прежнему не доверяло, потому что надеялся принести пользу своему народу. А в ответ сенат обрушил на него очередную мелочную перепалку.

Лея поняла, что нужно делать, и словно электрические искры побежали по ее жилам. У нее снова появилась цель. Возможно, прежде чем уйти из политики навсегда, она сможет принести еще немного пользы.

Она встала – это был сигнал дроидам-модераторам, что сенатор срочно требует слова. Злоупотреблять этой возможностью не разрешалось, но Лея не пользовалась ею уже несколько месяцев. Дроиды-голокамеры метнулись к ней по воздуху. Краем глаза она увидела собственное изображение: длинное белое платье ниспадает складками, седеющие волосы заплетены в косу. Она выглядела величественно, даже царственно. И очень официально. Никто не заподозрит ее в том, что она собирается сказать что-то вразрез с линией партии.

И с глубоким удовлетворением Лея обрушила на них свой сюрприз:

– Достопочтенные сенаторы, я считаю, что эмиссар Рилота предоставил нам важную информацию, требующую дальнейшего изучения. Поэтому я готова лично возглавить расследование… и отправляюсь на Бастазу безотлагательно.

Повисла гробовая тишина – сенаторы, подозревала Лея, от неожиданности впали в ступор. Когда в последний раз кто-то брал слово, чтобы вызваться заняться конкретным и полезным делом?

«Слишком давно, – подумала она. – Но как же, будь оно все проклято, здорово получилось!»

Глава третья

Лея знала: ее предложение отправиться на Бастазу – разумное, выгодное для всех сторон и конкретное.

Сенат, похоже, не растерялся.

– Мы не можем гарантировать вашу безопасность, принцесса Лея, – заявила Кариса Синдиан, одна из немногих, кто даже на заседаниях обращался к ней как к королевской дочери, а не как к сенатору. – Недопустимо подвергать вас такому риску.

– Неужели вы не верите в армию Новой Республики, сенатор Синдиан? – возразил еще один центрист, сенатор от Корусанта Арбо, известный своими милитаристскими взглядами. – Сенатора Органу будет сопровождать эскадрилья истребителей в полном составе, обеспечивая круглосуточную защиту. И не вздумайте ставить под сомнение их выучку или отвагу!

Тай-Лин Гарр покачал головой:

– Если сенатор Органа приведет на Бастазу такую военную мощь, она столкнется с большими трудностями в расследовании. Население Бастазы увидит в ее визите попытку военного вмешательства, возможно даже вторжения.

Это было первое разумное соображение, высказанное после того, как Лея вызвалась возглавить расследование. Поскольку обсуждение сосредоточилось на том, как гарантировать ей безопасность в миссии на Бастазу, а саму миссию никто под сомнение не ставил, Лея осмелилась поверить в успех.

Если бы она раньше поняла, как вдохновит ее сама идея покинуть сенат и поработать с обычными людьми, а не с политиками, снова получить возможность принимать решения самой, без участия множества комитетов, она бы придумала себе какое-нибудь дело за пределами сената гораздо раньше. Миссия на Бастазу может стать отличным завершением ее карьеры: наконец-то снова заняться полезным и серьезным делом, а потом уйти со спокойной душой, зная, что напоследок все же смогла сделать что-то хорошее.

«Бросить вызов одному из могущественных преступных картелей… – подумала она. – Кто знает, может, меня ждут приключения не хуже, чем некоторые из тех, о которых любит рассказывать Хан». Ей уже не терпелось поделиться с ним новостями.

Однако леди Кариса снова решила высказаться:

– Остается еще вопрос о том, стоит ли вообще предпринимать эту миссию. Как уже говорили коллеги, единственное основание, которое у нас есть, – это заявление эмиссара Рилота. То, что нам преподнесли как преступную деятельность, может оказаться всего лишь попытками никто восстановить свою экономику, долгое время пребывавшую в упадке из-за действий хаттов. Более того, – прошу прощения, но я не могу не затронуть этот вопрос – мы не можем доверить расследование исключительно сенатору из числа популистов. Хотя принцессу Лею нельзя упрекнуть в приверженности к теориям заговоров, в рядах популистов много таких, кто склонен подозревать в преступных намерениях любую более или менее крупную организацию – правительственную, военную или экономическую.

– Я могу развеять эти опасения… – начала было Лея, но ее слова утонули в шуме, который подняли популисты.

Она едва сдержалась, чтобы не застонать, – теперь еще и собственные однопартийцы не дают ей высказаться.

C-3PO вертел золотистой головой из стороны в сторону, пытаясь записать каждую реплику.

– Я полагал, что сенат с благодарностью примет ваше великодушное предложение, – сказал он. – О небо…

– Вот именно, о небо. – Лея стояла, держа голову высоко, твердо намеренная дождаться, когда шум стихнет.

Теперь, когда она поняла, каким счастьем будет снова заняться реальным делом, в ней вспыхнула надежда. И она не собиралась сдаваться без боя.

Дроид-модератор провозгласил:

– Слово предоставляется сенатору от Риосы Рэнсольму Кастерфо.

Рэнсольм Кастерфо уже успел встать и принять позу, чтобы как можно более выигрышно смотреться перед голокамерами. Темно-зеленый плащ подчеркивал его богатство и высокое положение. Лея с тоской подумала: интересно, Кастерфо оделся так в попытке сделать вид, будто происходит из более богатого и влиятельного мира, чем Риоса, или просто потому, что цвет ему к лицу? Он всегда немного рисовался, как звезда голосети… Впрочем, как и многие другие из младших сенаторов. Для них быть у власти означало в первую очередь славу и влияние, но не ответственность.

– Достопочтенные сенаторы, – провозгласил Кастерфо. Его вытянутое аристократичное лицо уставилось на собравшихся с экранов и голограмм. Он уже успел овладеть любимым фокусом политиков: всем зрителям казалось, будто он смотрит им прямо в глаза. – Сенатор Синдиан подняла важный вопрос. В миссии должны участвовать представители обеих партий. Мне даже стыдно за своих однопартийцев: почему ни один из нас не вызвался возглавить расследование первым? Ведь мы, центристы, всегда отстаиваем закон и порядок, не правда ли?

Центристы согласно зашумели.

Кастерфо заговорил снова:

– Дело не только в том, что расследование деятельности картелей никто необходимо вести силами как центристов, так и популистов. Сенатор Органа проявила отвагу и благородство, согласившись взять на себя все трудности, которые могут возникнуть в миссии. И мы, центристы, должны проявить ответное благородство.

«Ловко», – отметила про себя Лея, а Кастерфо продолжил:

– Поэтому я готов присоединиться к сенатору Органе в миссии на Бастазе. Мы будем работать вместе, чтобы по возвращении представить сенату полный и беспристрастный доклад о том, что нам удастся обнаружить.

Лея почувствовала себя так, будто летела на всех парусах и вдруг якорная цепь натянулась и ее корабль рывком встал посреди урагана. Вместо того чтобы отправиться навстречу великому прощальному приключению, ей придется… нянчиться с этим несмышленышем.

– Так я и знала. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, – пробормотала она.

– Прошу прощения, принцесса Лея? – C-3PO указал на экраны, где красовался Кастерфо. – Боюсь, я пропустил ваше последнее замечание. Если вы хотите, чтобы я присовокупил его к записи…

– Ничего важного, C-3PO. Забудь.

Сенаторы принялись бурно обсуждать оставшиеся тонкости протокола, но Лея хорошо знала, как устроен парламент Новой Республики, и понимала, чем все закончится. Она все-таки полетит на Бастазу, но с Рэнсольмом Кастерфо в качестве обузы.

* * *

– Вы могли бы предупредить нас о ваших планах заранее, – сказала Грир, когда Лея вернулась в офис.

– Я бы и предупредила, если бы сама знала, что вызовусь добровольцем.

– Вы собираетесь лететь на «Лунном свете»? – спросила Грир будто бы равнодушно, склонившись над планшетом, но это не помогло ей скрыть легкую улыбку на полных губах.

– Вот тебе ответ на вопрос, который ты на самом деле хотела задать, Грир. Да, тебе придется вести мой корабль. – Лея вдруг засомневалась. Расследование на Бастазе было делом рискованным. И пусть опасность невелика, зато вполне реальна. – Если ты точно этого хочешь…

– Конечно хочу, – просияла Грир.

Она успела стать прекрасным офисным сотрудником, но любовь к полетам была по-прежнему жива в ней. «Какая жалось, что Грир пришлось бросить гонки…» – далеко не в первый раз подумала Лея.

Теперь ей предстояло заверить множество инфопланшетов, содержащих записи изображения, звука или показаний датчиков с сегодняшнего заседания. Еще одно бюрократическое болото Новой Республики, которое нужно перейти вброд.

– Давайте покончим с этим делом как можно скорее, – сказала она. – Я хочу нанести визит Кастерфо сегодня же.

– Но… – Корри застыла со стопкой планшетов в руках и растерянно посмотрела на Лею, потом на Грир и снова на Лею. – Разве это не ему положено явиться к вам?

– Именно так! – C-3PO был рад-радехонек внести свою лепту. – Протокол, принятый в сенате, требует, чтобы младший сенатор являлся с визитом к старшему, и никак иначе. Вне всякого сомнения, сенатор Кастерфо придет сюда завтра с самого утра…

– Вне всякого сомнения, – согласилась Лея. – Вот поэтому я и хочу навестить его сегодня, пока он не ушел из офиса. Хочу дать ему понять, что нам будет не до тонкостей протокола в ходе нашего расследования, и заодно застать его врасплох.

Грир все поняла мгновенно. Она вообще была умница.

– Он удивится. Растеряется. И вы сможете оценить, на что он способен, когда у него под рукой нет расписанного центристами сценария.

– Точно.

Лея принялась заверять инфопланшеты – где-то требовался отпечаток большого пальца, где-то – скан сетчатки. Корри быстренько отбросила растерянность и принялась забирать у нее заверенные планшеты и подавать следующие.

– Кроме того, – добавила Лея, – тогда мы сможем немедленно начать приготовления к отлету. Чем скорее я покину Хосниан-Прайм, тем лучше.

Она сделала вид, что не заметила, как переглянулись Грир и Корри.

Вскоре Лея смогла выбраться из офиса и отправиться в офис Кастерфо. C-3PO, конечно, возражал, но она не взяла с собой никого из служащих. Так она могла, не нарушая приличий, попросить Кастерфо, чтобы и его помощники не присутствовали при разговоре. Ей удастся составить гораздо более верное мнение о нем, если ему придется отвечать на вопросы самому, без подсказок и опоры на свиту.

Помещения сената на Хосниан-Прайм располагались в единственном огромном здании. Там был всего один этаж, чтобы ни у кого не возникло искушения ранжировать офисы на более и менее почетные в зависимости от высоты расположения. Когда-то это решение казалось очень логичным, но оно также означало, что от кабинета Леи до офиса Кастерфо было добрых полтора километра. Лея накинула на голову белый капюшон и ступила на движущуюся дорожку. Не то чтобы она хотела остаться неузнанной, будет достаточно, если ее просто узнают не сразу и не успеют навязать пустой разговор, который задержит ее.

Через равные промежутки в потолке были сделаны огромные световые окна. Лея подняла голову и взглянула на изваяние Бейла Органы, белеющее на фоне предзакатного неба. Казалось, отец смотрит на нее. Вокруг в коридорах толпились представители разных миров, кто-то пользовался дорожками-траспортерами, кто-то шел так: вот группка ботанов перерыкивается под дверью чьего-то кабинета, вон гунган оживленно говорит по комлинку, вон впереди едут два вуки, и транспортер несет их мимо политиков, рабочих, лоббистов, избирателей, явившихся с визитом к своим представителям… Среди всей этой пестроты Лее согрели сердце только вуки.

Интересно, как поживает Чубакка? Старый напарник Хана вернулся на родной Кашиик и зажил там мирной жизнью. И как ни трудно было Лее представить Чубакку примерным домоседом, он давно не покидал родной мир, а значит, такая жизнь ему нравилась. «Хан ни разу не присылал голограмм Чубакки, – подумала Лея. – Надо будет наверстать упущенное, и поскорее».

Когда-то Риоса была крупным промышленным центром во Внутреннем кольце, но пришла в упадок во время владычества Империи и до сих пор пыталась восстановить экономику. Соответственно, офис Кастерфо располагался в самом конце дальнего крыла. Вот вам и никакого ранжирования офисов на престижные и не очень. Иерархическую пирамиду можно построить из чего угодно, были бы желающие. А желающие, подсказывал Лее горький опыт, обязательно найдутся. Но благодаря этому почти никто не видел, как она переступила порог офиса Кастерфо. Его ассистенты, заметив ее, остолбенели.

– Как я понимаю, сенатор Кастерфо еще не ушел? – вежливо спросила Лея, сложив руки перед собой и спрятав кисти в широких рукавах платья. – Вы не могли бы спросить, не найдется ли у него минута побеседовать с сенатором Органой?

К чести Кастерфо, он выскочил из кабинета почти мгновенно:

– Сенатор Органа? – Юноша улыбнулся и передернул плечами, поправляя темно-зеленый плащ. Похоже, он уже начал разоблачаться, чтобы уйти со службы. – Я планировал сам нанести вам визит завтра утром.

– Нам предстоит большая работа, так к чему же откладывать? – Лея улыбнулась ему в ответ со всей возможной любезностью.

– Полностью с вами согласен.

У Кастерфо был точно такой же аристократический акцент, как и у гранд-моффа Таркина, одного из многих высших имперских служащих, не переживших войну. Гранд-моффа Таркина, которому Лея когда-то смеялась в лицо. Она постаралась отбросить эти мысли: надо сохранять спокойствие.

– Пожалуйста, проходите, садитесь, – пригласил Кастерфо. – Хотите чая? Воды? Чего-нибудь еще?

Лея, жестом отказавшись от напитков, прошла вслед за юным сенатором в его кабинет… и застыла как громом пораженная.

По стенам кабинета красовались символы Империи.

Шлем штурмовика. Черный блок управления от скафандра пилота СИД-истребителя. Флаги и знамена Империи, знамена отдельных легионов и среди них – поблекшее, слегка рваное, но все равно оскорбительное для глаз Леи – личное знамя Палпатина.

Одно дело – увидеть такое в музее. Вряд ли Лее вздумалось бы отправиться осматривать подобную экспозицию, но она понимала, что эти вещи необходимо сохранить для истории. Однако здесь, в этом кабинете, им было отведено слишком почетное место.

– Сенатор Органа? – Кастерфо уставился на Лею, явно не понимая, что ее смущает. – Вы хорошо себя чувствуете? Вы так побледнели… Наверное, вам лучше присесть.