Текст книги "Голос крови (СИ)"

Автор книги: Клаудия Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава двадцать вторая

Чтобы стать пилотом звездного истребителя, одной любви к полетам мало. Надо любить все, что связано с твоей работой, от строгих правил взлета, посадки и перемещения космических судов до технического обслуживания корабля. Были такие, кто летал как птица, но в первый же год птицей вылетел из академии только потому, что, порхая в облаках, забывал позаботиться о своей машине.

Джоф Систрайкер обожал свой истребитель типа X до последнего болтика. Ему нравился запах смазки и эхо в ангаре, норовившее подхватить каждый лязг. Он даже любил зарываться по локоть в потроха истребителя, просто потому, что и это дело было неотъемлемой частью жизни пилота.

Он как раз лежал спиной на ремонтной тележке под носовой частью истребителя и вглядывался в переплетение проводов за снятой панелью. Где-то там была цепь, от которой зависела маневренность. Вот, кажется, контакты слегка подгорели… Не факт, что проблема именно в них, но лучше зачистить и посмотреть…

– Эй, Систрайкер, ты там как, жив еще? – окликнул его Ледени, работавший над собственным истребителем по соседству. – Или может, принести газировки и вентилятор?

По всему ангару эхом разнеслись смешки пилотов. Джоф совершил ошибку, рассказав о том, как попробовал «Девятый вал». Теперь до конца дня придется слушать насмешки от тех, кто этого пойла даже не нюхал.

– Я в порядке, Ледени! – крикнул он в ответ. – Сам-то как? Говорят, ты в последнее время кореллианским слишком увлекаешься.

На этот раз смех был громче. Любой со стороны подумал бы, что речь идет об известном сорте бренди, но все пилоты эскадрильи знали, что новый дружок Ледени родом с Кореллии.

Зари Бэнгель, шедшая мимо, остановилась возле Джофа, положив руки на пояс с инструментами, и сказала:

– Если помощники сенатора Органы так запросто тебе наливают, видно, ты здорово с ними сдружился. Да и немудрено, раз ты в последнее время с ними по всей Галактике мотаешься.

Джоф пожал плечами, но тут же понял, что в лежачем положении это глупо.

– Сама знаешь, как это бывает, Зари. Сенаторы отдают приказы, ты делаешь, что сказано, они к тебе понемногу привыкают, и ты оказываешься по уши в их делах.

– Да, обычно все именно так. – Зари прислонилась к его тележке, скрестив руки на груди. – Ты явно в курсе, что происходит.

– Спроси об этом сенатора Органу, – посоветовал Джоф, старательно изображая беззаботный тон, хотя сердце у него забилось чаще.

Если его товарищам-пилотам станет слишком уж любопытно, куда он летает, а главное, зачем, то поползут слухи и миссия на Сибенско провалится, не начавшись.

Тут снова вступил в разговор Ледени:

– Ну, чем бы ты там ни занимался, похоже, это интереснее, чем выступать на авиашоу.

Джоф уставился в электронные потроха истребителя. Может, если сделать вид, что он полностью погружен в работу, разговор сам собой сойдет на нет…

– Хм-м… – протянул он. – Это смотря что считать интересным.

– Странствовать по Галактике, выполнять задания, – с завистью произнесла Зари. – Это ведь означает заниматься серьезным делом.

– Уж точно посерьезнее, чем авиашоу, – звучным басом добавил Илло Эсти.

«Они не просто подозревают, – вдруг понял Джоф, – они знают: что-то затевается. И хотят участвовать».

Первым его побуждением было придумать какой-нибудь предлог, какой угодно, и срочно унести ноги из ангара. Но разве он сам на их месте отступился бы так легко? Если бы почуял, что где-то рядом ждут приключения и настоящее, нешуточное дело? Да ни за что!

Джоф не мог взять и позвать товарищей в команду, которая полетит на Сибенско. У него не было на это права, а кроме того, чем больше людей знает тайну, тем больше вероятность провала. Да и вообще, в этот подводный город даже четверым людям и одному дроиду будет непросто проникнуть, куда уж тащить туда целую толпу…

Но если воины-амаксины и правда так опасны и имеют таких щедрых спонсоров, как считают принцесса Лея и сенатор Кастерфо, однажды, чтобы противостоять им, понадобятся еще пилоты. И сейчас в ангаре находилось несколько возможных добровольцев.

– А мне нравится выступать на шоу, – сказал Джоф. Он продолжал ремонт, ни на кого не глядя. Кому надо, поймут все по его интонации. – Что может быть интереснее… верно?

– Не для меня, – тихо сказала Зари.

– И не для меня, – добавил Ледени.

Остальные поддержали разговор. Джоф поболтал с товарищами еще немного, мысленно составляя список. В ближайшее время надо будет обсудить этот список с принцессой Леей. Может пригодиться. Никогда ведь не знаешь, как дело повернется…

* * *

Вообще-то, стаж Рэнсольма Кастерфо в Галактическом сенате был слишком мал, чтобы инспектировать войска. При обычных обстоятельствах такая возможность появилась бы у него только спустя два срока. Однако ничто не запрещало сенатору более высокого ранга пригласить его принять участие в инспекции. Именно так и поступила Лея Органа, и вот они вдвоем уже шагают по белым коридорам транспортного корабля «Рикан». Вдоль стен стояли навытяжку офицеры, кто-то явно нервничал, кто-то имел деловитый вид, а кого-то инспекция слегка забавляла.

На корабле все было в полном порядке, все по уставу. Но на вкус Рэнсольма, картине в целом не хватало некоторой доли блеска. Форменные брюки и куртки выглядели слишком буднично, шлемы застегивались под подбородком обычным кожаным ремешком. Разве могут такие солдаты внушать священный трепет? Разве они могут защищать других, когда сами так беззащитны? Подобающая броня, как у имперских войск, выглядела бы более уместно. Штурмовики в своих белых шлемах, должно быть, чувствовали себя непобедимыми…

– Знаешь, Рэнсольм, – сказала Лея, когда они шли на мостик, – если подумать, кажется странным, что ты не выбрал карьеру военного.

– Я думал об этом. Но ограничился тем, что отслужил два года в силах планетарной безопасности Риосы, когда мне исполнилось восемнадцать. – Он улыбнулся, вспомнив свой юношеский восторг: его первый в жизни истребитель, первый бластер. – Я воображал, как буду каждый день преследовать контрабандистов и работорговцев, что меня ждут сплошные битвы, одна другой красочнее.

Лея заложила руки за спину и искоса взглянула на него:

– А на деле?

Рэнсольм вздохнул:

– На деле пришлось не столько воевать, сколько зачитывать правила выполнения посадки и стыковок.

Лея рассмеялась, но сказала:

– Перестань. И в силах планетарной безопасности порой случаются погони и перестрелки.

– Они случались, но не часто. После того как Империя выжала все возможное из фабрик Риосы, производство пришло в упадок. Природные ресурсы были истощены, карманы пусты. Никто не пытался ничего украсть в нашем мире, потому что воровать-то было и нечего.

Они дошли до поворота, за которым прямой коридор вел на мостик. За поворотом офицеров вдоль стен уже не было, и Рэнсольм вздохнул с облегчением. Хоть он и не стыдился бедственного положения своей планеты, ему было проще говорить об этом с Леей наедине.

– К тому времени, когда передо мной встал выбор подписать следующий контракт с силами безопасности или перейти в армию Новой Республики, я решил, что Риосе нужны не столько солдаты, сколько политическая и экономическая поддержка.

– Так ты отказался от мечты во имя долга, – мягко сказала Лея.

Рэнсольм посмотрел ей в лицо:

– А ты?

– Я – не отказывалась. Мне с детства говорили, что мой долг – служить людям, сначала в качестве члена королевской семьи, потом на посту сенатора. Когда мне исполнилось пятнадцать, уже зарождался Альянс Повстанцев и я знала, что хочу быть одной из них. – Ее улыбка была печальной, даже тоскливой. – Так что мне так и не довелось обзавестись мечтой, у меня всегда был только долг.

– А какой она могла бы быть, твоя мечта? – порывисто спросил он.

И впервые увидел, как Лея не может подобрать слова:

– Я… Кто знает? Тогда, в юности, все выглядело совсем иначе, чем я вижу теперь, оглядываясь назад.

– Попробуй все же представить. Или спроси себя, чем бы ты хотела заняться сейчас, если бы была свободна от своего долга?

Улыбка Леи стала искренней.

– Я бы летала с мужем по Галактике.

Рэнсольм, конечно, был наслышан о знаменитом Хане Соло, но ему было трудно представить себе Лею замужем за бывшим контрабандистом.

– Хочешь сказать, ты присоединилась бы к его гоночной команде?

– Может быть… – В ее карих глазах появилось проказливое выражение. – А может, мы стали бы профессиональными игроками. Нажили бы состояние игрой в сабакк.

– Охотно верю, памятуя, как ты сорвала банк на Бастазе. – Они рассмеялись, и Рэнсольм порадовался, что его вопрос не увел разговор в сторону слишком личных вещей, которые было бы неуместно обсуждать во время инспекции.

Но он знал, что Лея была не против такого поворота. Рэнсольм подумал, что их отношения, хоть и начались неудачно, наверняка переживут и расследование делишек Риннривина Ди, и воинов-амаксинов. Больше того, эти отношения уже переросли в настоящую дружбу. Рэнсольм с детства привык скрывать свои чувства. И пусть у него не было недостатка в знакомых, близко он мало кого подпускал.

Но перед Леей Органой не может устоять ни одна преграда.

– Нам пора попрощаться с капитаном и направляться к выходу, – сказала она. – Однако, с другой стороны, мы же еще не осмотрели машинное отделение.

– Если бы я знал тебя не так хорошо, подумал бы, что ты ищешь предлог, чтобы увильнуть от основной работы.

– И был бы прав. – Заметив удивление Рэнсольма, Лея пояснила: – Думаю, вечернее заседание сената станет точкой невозврата.

– Но ты же наверняка согласилась, чтобы популисты выдвинули тебя кандидатом на пост Первого сенатора, еще когда сенат решил провести выборы. Сегодняшнее официальное выдвижение в сенате – просто формальность.

Лея расправила плечи, словно шла на битву:

– Я согласилась, и ты прав: выдвижение – формальность. Но, как я уже говорила, я бы с радостью уступила кому-нибудь эту честь.

– Ты подходишь для этого поста больше, чем любой другой популист, – возразил Рэнсольм. Они стояли вдвоем в коридоре со сводчатым потолком, и казалось, будто они одни на всем корабле. – А учитывая, что центристы так и не договорились, кто будет кандидатом от них, ты можешь выиграть даже без голосования.

– Не напоминай.

Они снова двинулись в сторону мостика, и Рэнсольм продолжал успокаивающим тоном:

– Взгляни с другой стороны. До конца дня сенаторы только и будут делать, что восхвалять тебя. Припомнят каждую битву, каждое твое достижение. Разве не весело? Попробуй расслабиться и немного понежиться в лучах славы, а?

Лей вздохнула:

– Знаешь, мне уже легче. Спасибо.

– Рад помочь.

Рэнсольм все еще пребывал в задумчивом настроении, когда они завершили инспекцию, «Лунный свет» отстыковался от корабля и понес их назад, на поверхность Хосниан-Прайм. Лея отправилась к Вариш Вицли на званый обед в честь ее близкого выдвижения, а Рэнсольм сразу вернулся в здание сената, чтобы подготовиться к заседанию. Рассеянно размышляя о том, оставит ли Лея «Лунный свет» в качестве своего официального корабля после выборов, Рэнсольм вошел в свой кабинет…

…и остановился как вкопанный.

– Простите за вторжение, сенатор Кастерфо. – Леди Кариса Синдиан, в элегантном жемчужно-сером платье, поднялась из кресла для посетителей у его стола. – Но я слышала, что сегодня утром вы инспектировали войска вместе с принцессой Леей.

– И что с того? – Рэнсольма начали утомлять претензии леди Карисы. – Регламент мне этого не запрещает.

Леди Кариса скрестила руки на груди и посмотрела на него словно бы с сожалением:

– Вы слишком много с ней общаетесь. Оглядываетесь на нее.

– Я остаюсь всецело верен интересам своей партии, если вы об этом.

Несмотря ни на что, Рэнсольм собирался проголосовать против Леи на выборах. Если, конечно, центристы со своей стороны не выдвинут кого-то совершенно неприемлемого.

– Нет. Я не об этом. Меня пугает… огорчает… даже злит то, что принцесса Лея лжет вам. Она обманывает вас.

Искорка сомнений вспыхнула в его душе, а воспоминания о том, как презрительно разговаривала с ним Лея в начале знакомства, едва не раздули пламя. Однако оно сразу погасло.

– Простите за грубость, но я думаю, что вы явились сюда плести интриги. И уверен, что вы пытаетесь манипулировать мной. Я вынужден попросить вас уйти.

– Не сейчас, – почти с нежностью промурлыкала леди Кариса. – Я не могу оставить вас в неведении о том, как вас используют. Я долго мучилась сомнениями, не в силах решить, стоит ли открывать вам правду столь ужасную, что превыше всякого разумения. Но потом поняла, что нужно рассказать. Видите ли, вы кое-чего не знаете о принцессе Лее. Она скрывала эту тайну от сената, от вас и от меня десятилетиями. И тайна эта такова, что ясно доказывает: принцессе Лее нельзя доверять.

Рэнсольм никогда не любил мелодрам.

– Никакие ваши слова не убедят меня в этом.

Леди Кариса покачала головой:

– Всего одно, сенатор Кастерфо. И вы должны это услышать.

Она указала рукой на его стол, и только тут Рэнсольм заметил на нем посторонний предмет: небольшой деревянный сундучок, украшенный резьбой. Люди обычно хранят в таких всякие дорогие их сердцу вещицы.

– Что там?

Леди Кариса встала, посмотрела ему прямо в глаза и просто сказала:

– Правда.

* * *

– Когда Галактика еще пребывала в неведении о появлении чудовищного оружия Империи, первой «Звезды Смерти», в руки принцессе Леи попали планы этой космической станции. Те самые планы, которые позволили обнаружить ее уязвимость. – Стараниями дроидов-усилителей голос Вариш Вицли был отчетливо слышен по всему залу сената. – И когда стало ясно, что звездный разрушитель «Опустошитель» вот-вот захватит «Тантив-четыре», у принцессы Леи хватило присутствия духа, чтобы извлечь эти данные из компьютера корабля и спрятать их в дроида, который незамеченным эвакуировался на ближайшую планету в спасательной капсуле. Если бы не мужество и самообладание принцессы Леи, мы, без сомнения, и поныне страдали бы под властью Империи.

Популисты разразились бурными аплодисментами. Центристы из вежливости тоже похлопали. Лея сидела на своем месте и с отрепетированным выражением безмятежного смирения слушала легенду о своей жизни. В этой легенде она всегда принимала единственно верные решения; никогда не испытывала страха и отчаяния; отважно шла вперед, и только вперед, к победе. Нет, в рассказе, звучавшем с трибуны, не было ни слова лжи. Но там не было и ни слова о долгих промозглых ночах на Хоте, о море слез, выплаканных по Алдераану, о том, как часто она вступала в спор с кем-то из адмиралов или генералов и в конце концов понимала, что была не права. В официальных речах ничего не говорилось о горе, о минутах слабости, об изнанке войны. Словно всего этого и не было, одни сплошные подвиги.

«Не придирайся, – сказала себе Лея в попытке последовать совету Рэнсольма и получить удовольствие. – И вообще, кто догадался провернуть тот фокус с R2-D2? Вот то-то же».

Вариш все говорила и говорила. Она вещала о героизме и отваге Леи в ситуациях, которые сама Лея вспоминала как самые кошмарные минуты своей жизни. Но она с гордостью выслушала рассказ о подвигах Люка и Хана в битве при Явине, о собственной храбрости, проявленной на Врогас-Васе, и о том, как они с Ханом и Чуи захватили генератор щита на зеленой луне Эндора. Да, Лея всю жизнь только и делала, что выполняла свой долг, но, по крайней мере, все было не напрасно. У нее есть муж, брат, сын и множество друзей – нельзя сказать, что она отказалась от всех радостей в мире во имя служения. Ее усилиями Галактика стала более спокойным и счастливым местом во Вселенной. И если Лее удастся сделать ее еще лучше на новом посту, возможно, эта работа стоит жертв.

Вариш наконец подошла к заключительному и самому важному пункту своего выступления. Тряхнув шелковистой гривой, она провозгласила:

– Вот почему я без малейших колебаний и с огромной гордостью предлагаю кандидатуру сенатора Леи Органы, героини Альянса Повстанцев, на пост Первого сенатора Новой Республики!

Популисты по всему залу вскочили на ноги и приветствовали это предложение громкими криками. Лея ненадолго встала, так что все присутствующие смогли оценить наряд, выбранный ею по такому случаю, – белоснежное платье и тяжелое ожерелье. Поблагодарив коллег за поддержку кивком и улыбкой, она снова опустилась в свое кресло.

Дроид-модератор с механической невозмутимостью перешел к следующему пункту:

– Может ли кто-то из присутствующих сообщить какие-либо факты, препятствующие тому, чтобы сенатор Органа занимала более высокий пост, чем нынешний?

Никто, включая саму Лею, не обратил на него никакого внимания, пока чей-то голос не произнес:

– Прошу слова.

Лея удивленно подняла глаза и увидела, как Рэнсольм Кастерфо поднимается на ноги. Его изображение красовалось теперь на всех экранах. От потрясения ее бросило сначала в жар, потом в холод, но Лея быстро взяла себя в руки. Должно быть, он задумал какой-то трюк. Например, так хитро возразить против ее выдвижения, чтобы только подчеркнуть, насколько она соответствует будущей должности. Да, иначе и быть не может. Но как же невежливо, безвкусно, необдуманно…

– Чтобы вручить высшие полномочия Первому сенатору, мы, граждане Новой Республики, должны всецело доверять тому, кто займет этот пост…

Выглядел Рэнсольм ужасно. Он был бледен и цеплялся за свой терминал, словно ноги его не держали.

– К моему величайшему сожалению, мне стало известно, что принцесса Лея не заслуживает такого доверия.

В зале поднялся ропот. Тай-Лин приподнялся со своего кресла, грозно нахмурившись, мех Вариш встал дыбом. Лея не могла поверить своим ушам. К чему клонит Рэнсольм? Что могло такого произойти всего за несколько часов, с тех пор как они расстались, чтобы он так разозлился? И зачем, ради всех звезд Галактики, ему понадобилось оглашать свой гнев на весь сенат?

– Принцесса Лея долго скрывала правду о себе, – продолжал Рэнсольм. – Мы не можем допустить, чтобы судьба всей Галактики оказалась под угрозой из-за этой лжи. Если наши граждане готовы поддержать ее на выборах Первого сенатора, они должны знать, за кого отдают свои голоса.

В этот миг смутные догадки Леи обрели форму, словно кристалл льда вырос на песчинке ее самого потаенного страха: «Он знает!»

Нет. Не может быть. Правда известна только самой Лее, Люку и Хану. Кажется, Хан даже Чуи ничего не сказал. Даже с Беном они еще об этом не говорили. Нет, Рэнсольм никак не мог узнать самую ужасную правду о Лее. Ему неоткуда было узнать. Должно быть, он имеет в виду что-то другое…

Но что? Лее не приходило в голову ничего, кроме…

– Сенатор Лея Органа – не кто иная, как дочь самого Дарта Вейдера!

Глава двадцать третья

Лея замерла в центре урагана. Зал содрогался от возмущенного рева, сенаторы вопили, топали ногами, свистели и стучали кулаками, но она почти не слышала их – все заглушал стук крови в висках. Дышать было трудно, словно разоблачающие слова Рэнсольма Кастерфо обвились вокруг нее мощными щупальцами, перекрыв кислород.

– Это ложь! – прозвучал поверх бесноватых воплей голос Вариш Вицли. – Грязная, бессовестная ложь! Пусть сенатор Органа встанет и скажет это!

«А я смогу?» – как сквозь сон, подумала Лея. От потрясения ее охватила такая слабость, что встать, казалось, почти невозможно.

– Я не стал бы бросаться голословными обвинениями, – сказал Рэнсольм. – И сейчас я представлю здесь свое доказательство, чтобы все поняли: мы только что чуть не доверили высшую власть дочери повелителя Вейдера.

Доказательство? Какое еще доказательство? Лея смотрела на Рэнсольма в ужасе и замешательстве. Она должна была бы злиться на него, возмущаться его предательством, но чувствовала лишь растерянность.

И тогда Рэнсольм поднял перед камерами сундучок. Не просто какой-то деревянный ящичек, а памятный ларчик, какой был у каждого ребенка на Алдераане. Родители, бабушки и дедушки украшали ларчик резьбой, но что хранить в нем, ребенок решал сам. Положить туда что-то означало, что ты стал достаточно взрослым, чтобы больше не пользоваться этой вещицей, но она все равно важна для тебя. Потом, когда детство останется позади, можно будет заглянуть в ларец и увидеть, как ты сам слагал историю своей жизни.

Лее показалось, что ларчик похож на тот, что когда-то был у нее. Но она не видела его уже больше тридцати лет и была уверена, что ларец и все ее сокровища канули в небытие вместе с Алдерааном.

Памятный ларец никто не имел права открывать без разрешения хозяина. Но Рэнсольм открыл тот, что держал в руках. И достал оттуда музыкальную шкатулку. Лея узнала ее с первого взгляда, и воспоминания вспыхнули так пронзительно, что защемило сердце. Но Лея не успела задуматься о том, как вещица уцелела и попала в руки Кастерфо, потому что он открыл крышку и зазвучала музыка: «Лунный свет, прозрачный свет…»

А потом музыка смолкла, и заговорил Бейл Органа.

При звуке его голоса на глаза Леи навернулись слезы. Но этот голос открывал всем ее самую страшную тайну. «Они используют обоих моих отцов против меня», – в отчаянии подумала Лея.

Бейл Органа, так часто выступавший в сенате во времена Старой Республики и Империи, человек, у которого хватило мужества противостоять Палпатину, когда все прочие склонились перед Императором, держал свою последнюю речь через маленькую музыкальную шкатулку. Многочисленные громкоговорители подхватывали и воспроизводили его слова, а вскоре их будут крутить по всем новостным каналам.

– …Твой отец стал Дартом Вейдером.

В зале снова поднялся крик, громче прежнего. Лея стиснула зубы, пытаясь наскрести хоть немного самообладания. Отец – ее настоящий отец, – должно быть, спрятал эту шкатулку где-то за пределами родной планеты, потому что предвидел, что может погибнуть. Только так он мог открыть Лее правду. А сенат обратил его самоотверженность и любовь против его дочери. Лея на миг испытала облегчение, что Бейл никогда не узнает, как его послание использовали, чтобы втоптать ее в грязь.

Тай-Лин Гарр каким-то чудом сумел добиться слова. Его немалый рост, алая мантия и серьезный, властный вид заставили зал замолчать.

– У нас нет доказательств, что запись – не подделка. Никаких доказательств. Бейл Органа был известным государственным деятелем, сохранилось множество записей его выступлений. Любой дроид мог использовать их, чтобы синтезировать его голос и заставить говорить что угодно. Без сомнения, какая-то музыкальная шкатулка не может быть основанием, чтобы очернить репутацию одного из самых выдающихся членов Галактического сената.

– У меня есть все основания верить, что запись подлинная, – ответил Рэнсольм. – Но если я не прав, пусть сенатор Органа сама скажет, что это подделка.

Голос его дрожал от гнева, в глазах застыло отчаяние, но Лея видела – в глубине души он все еще надеется, что ошибся.

Она могла солгать. Могла встать, возмущенно объявить шкатулку подделкой и выйти из сената с гордо поднятой головой. В имперских банках образцов тканей так и не нашлось ни одной клетки, помеченной как принадлежавшей Энакину Скайуокеру или Дарту Вейдеру. Уж конечно, Палпатин позаботился, чтобы никто не мог создать клона его самого могущественного ученика. Поэтому теперь никто не сможет доказать, что Лея – дочь Дарта Вейдера.

Но подозрения останутся. Слухи будут преследовать ее до конца дней. Сколько ни отрицай, а обвинение столь сенсационное и тяжелое так просто не отринуть. Особенно если оно справедливо. Лея могла положить конец своей карьере и славе здесь и сейчас, как топором обрубить, или оставить их медленно гнить год за годом, сплетня за сплетней, пока вовсе ничего не останется.

Лея встала. Она боялась, что колени подогнутся, но смогла с достоинством выпрямиться и спокойно посмотреть в зал. Дроиды-усилители роились вокруг нее стаей мотыльков, готовые разнести на весь мир каждое слово.

– Обвинение сенатора Кастерфо справедливо, – сказала она. – Моим отцом был Дарт Вейдер.

* * *

– Как вы это узнали? – спросил сенатор Гиллер, один из множества центристов, увязавшихся за Рэнсольмом, когда он покинул зал сената.

После признания Леи зал быстро опустел, но Рэнсольма и не думали оставлять в покое.

– Это был выстрел точно в цель, говорю вам, точно в цель! – не унимался Гиллер.

– Ее даже сенатором больше не изберут, а то и вообще заставят уйти немедленно, – добавил сенатор Мэдмунд, усмехаясь, как будто Рэнсольм удачно пошутил. – Наконец-то нашлась управа на эту спесивую принцессу!

– И как вовремя! – подхватил чей-то секретарь. – Только представьте, а если бы ее выбрали? Мы бы оглянуться не успели, как нам всем пришлось бы склониться перед новым Дартом Вейдером!

Сенатор Гиллер хлопнул Рэнсольма по плечу широкой лапищей:

– Сегодня вы спасли нас всех, Кастерфо. Мы этого не забудем.

И верно, не забудут. Очевидно, карьера Рэнсольма отныне круто пошла вверх. Раз – и он уже одна из самых известных фигур в сенате, а то и самая известная, сразу после развенчанной Леи Органы. Его будут приглашать на все вечера, подходить и жать руку, звать в самые влиятельные комитеты. Нельзя даже исключить, что его попросят стать кандидатом в Первые сенаторы от центристов.

Но он не испытывал гордости. Живот крутило, Рэнсольм отвечал односложно и не по делу и хотел только одного – отделаться от толпы почитателей. С тех пор как он впервые услышал запись из музыкальной шкатулки, ему ни минуты не удалось побыть одному. Леди Кариса оставалась с ним постоянно, до самых дверей зала. У него не было ни мгновения, чтобы сжиться с мыслью, что его друг оказался врагом. Теперь ему надо было отдохнуть от всей этой суеты, посидеть и подумать.

Наконец Рэнсольм добрался до своего офиса, и его секретари и дроиды, раздувшись от важности, выпроводили всех вон: «У сенатора Кастерфо дела… Очень важные, сами понимаете… Да-да, мы немедленно начнем составлять расписание встреч…»

Рэнсольм вошел в свой кабинет. Захлопнул за собой дверь и запер на электронный замок. Потом упал на колени, схватил корзину для мусора, и его вывернуло наизнанку.

Дочь Дарта Вейдера. Он связался с дочерью самого Дарта Вейдера. Рассказывал ей свои секреты. Позволял прикасаться к себе. Выходить на связь поздно ночью и говорить по душам. Он полностью открылся дочери человека, которого ненавидел больше всех во вселенной…

Его снова вырвало, болезненно, с клокотанием. Желудок сжимался в судорогах при одной мысли о том, каким чудовищем на самом деле оказалась Лея. Рэнсольма тошнило и тошнило, пока в животе ничего не осталось.

Вытерев губы бархатным рукавом, Рэнсольм сел на пол и бессильно прислонился к стене. Имперские шлемы, развешанные по стенам, казалось, насмехались над ним, таращились пустыми глазницами. «Только представь, – подумал он с мрачным юмором, – живой осколок Империи стоял тут прямо перед тобой, а ты – ни сном ни духом».

Рэнсольм понимал, что до конца дней не простит себе то, как глупо он доверился дочери Дарта Вейдера. Только подумать, она ведь могла использовать откровенность Рэнсольма против него. Она и сейчас может попытаться сделать это, хоть у нее почти не осталось влияния. Но зачем, зачем он ей понадобился? Зачем она притворялась его другом? Рэнсольм искал ответы и не находил их.

Он чувствовал себя преданным, обида и ярость бушевали в его душе, но в оке этого урагана стоял образ, который никак не удавалось изгнать из памяти: лицо Леи в тот миг, когда Рэнсольм разоблачил ее.

Он взглянул ей прямо в глаза, когда произнес те слова. Раз уж посмотреть в глаза Вейдера ему так и не удалось, он решил, что сделает хотя бы это, чтобы доказать себе, что он не трус. Все время, пока ораторы из числа популистов превозносили героизм Леи, он представлял себе этот миг. Он воображал, как ее безмятежная улыбка сделается надменной, как дочь Дарта Вейдера гордо вскинет голову, неуязвимая под защитой тьмы, которой повелевает, и презрительно рассмеется им в лицо: «А ты и не знал, вы все так верили мне, глупцы!»

Но Лея сделалась маленькой и бледной. Она ведь совсем миниатюрная, хоть об этом и забываешь, ощутив силу ее личности. А теперь она стояла, белая как полотно, раздавленная горем и такая крошечная, что, казалось, разразившаяся в сенате буря того и гляди унесет ее, как осенний лист.

Внутренности Рэнсольма опять скрутило, но желудок был пуст. Когда тошнота отступила, он закрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Ничего не чувствовать. Сделать вид, будто ни Леи, ни Вейдера нет и никогда не было на свете.

* * *

Толпа не растерзала Лею на обратном пути в офис. Что ж, и на том спасибо, учитывая обстоятельства.

– Если будут входящие, я не могу разговаривать, – сказала она Грир, притворившись, что не заметила, как девушка избегает встречаться с ней взглядом. – И не впускай никого, кроме самых близких. Я знаю, ты разберешься. C-3PO…

– Да, ваше высочество? – Дроид подошел ближе, весь к ее услугам. Никогда еще Лея не была так рада видеть его золотистую физиономию, на которой физически не могло быть гримасы презрения или отвращения.

– Приготовь голокамеру, – велела она. – Мне надо отправить несколько очень срочных сообщений, и я хочу приступить к их записи как можно скорее.

– Сию минуту, ваше высочество. – И C-3PO поспешил выполнять.

Из дальней комнаты появилась заплаканная Корри.

– Ты не обязана оставаться здесь, если не хочешь, – мягко сказала ей Лея.

– Да. Не обязана. – Корри схватила сумку и принялась сгребать свои вещи со стола и запихивать их туда как попало. – И я ухожу.

У Леи перехватило дыхание от обиды. Вернувшись в офис, она надеялась, что будет тут пусть и не в безопасности – вряд ли где-то в Галактике осталось для нее безопасное место, – но хотя бы среди друзей, а не врагов. Однако и здесь те, кто был ей небезразличен, отворачивались от нее.

Но нельзя же расставаться на такой ужасной ноте.

– Не знаю, утешит ли это тебя, Корри, но мне правда жаль, что вы узнали об этом вот так.

– Нет. Вам жаль, что мы узнали, точка. – Она застегнула сумку, повесила ее на плечо и добавила: – И кстати, просто для порядка. Меня никто с детства не звал Корри. Меня зовут Корр. Вы могли бы обращаться ко мне по имени. – И с этим словами Корр Селла вылетела из офиса и растворилась в толпе, все еще бушевавшей и выкрикивавшей проклятия за дверью.

– О небо! – сказал C-3PO. – Если бы она указала предпочтительную форму имени, я бы проследил, чтобы в офисе к ней так и обращались.

Лея прижала руку к болезненно пульсирующему виску и заставила себя собраться. Надо было отправить несколько сообщений, причем одно из них чуть ли не самое важное в ее жизни. Она не имела права разваливаться на куски, пока не закончит с делами.

А что потом? Лея не представляла. Да и не собиралась представлять. Она будет просто идти дальше, шаг за шагом, не заглядывая слишком далеко вперед.