Текст книги "Танец с дьяволом"

Автор книги: Кирк Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Она взбила подушку, закрыла глаза. Дэнни осторожно, чтобы не потревожить ее, поднялся, подошел к окну, постоял, глядя, как хлещут за стеклом струи дождя, как воет ветер в Гайд-парке. Ему отчаянно хотелось, чтобы по ту сторону Атлантического океана Патриция почувствовала сейчас: что бы ни случилось, он не предаст ее.

Потом он оглянулся на мирно спящую Любу. Теплая волна прошла по всему телу. Он испугался этой внезапной нежности. Только не хватало влюбиться в нее – мало у него проблем? Все душевные силы нужны ему будут, чтобы отвоевать Патрицию. Он снова взглянул на Любу. Нежность не исчезала. Дэнни отвернулся.

* * *

Люба выпроводила Магду из квартиры, чтобы без помехи заняться живописью, но сегодня дело не шло. Они трижды раскладывала на полу газеты со всем своим живописным скарбом – и каждый раз убеждалась, что ей неудобно. Наконец поставила этюдник на ковер, а тюбики с красками – на телевизор. Теперь должно было получиться. Модель терпеливо лежала на подоконнике, время от времени тихо мяукая.

Нет, что-то ей мешало! И это «что-то» были мысли о Дэнни. Не стряслось ли с ним чего-нибудь? Двое суток как он ни звонил, а ведь до этого несколько недель они виделись каждый вечер.

Встреча с этим человеком преобразила ее жизнь. Она перестала отвечать на звонки из «эскорт-сервис», хотя, видит Бог, с деньгами было туго. Но Люба хотела проводить ночи с ним, понимая, впрочем, что ведет себя глупо. В понедельник он улетает в Португалию, а о том, чтобы взять ее с собой, и речи не было. Потом, через несколько недель съемки будут окончены. Ей больно будет расставаться с ним: он глубоко проник ей в душу, заняв место, которое раньше безраздельно принадлежало Валентину. Дэнни был первым, кто вправду хотел знать о ее жизни все, хотел знать и понять ее. Может, она и дура, но, кажется, она влюбилась.

Потому она с таким жаром и взялась за кисти, что ей хотелось сегодня отделаться от этих дум. И, наконец, она втянулась в работу. В это время пришла Магда с двумя большими сумками, наполненными всякой всячиной. Люба сделала вид, что не слышит, – очень уж не хотелось выныривать из того блаженства, которое дарила ей живопись.

– Люба, ты не могла бы оторваться на минутку?

– В чем дело?

– Дело в том, что денег нет. Масло пришлось оставить в магазине. Ты мало даешь мне на расходы.

– Даю, сколько есть.

– Этого мало.

– Я заплатила за квартиру, и пока не позвонит Дороти из агентства, больше мне взять негде.

– Она уже дважды звонила, а ты и не подумала связаться с ней.

Люба резко обернулась к матери – чашечка со скипидаром, в котором она отмывала кисти, перевернулась.

– Ай, Люба!.. Что ты наделала!

– Я вижу!

Магда схватила тряпку и, став на колени, принялась оттирать пятно.

– Это никогда не отойдет! Такой чудный ковер… Это все твое рисование!..

– А я хочу рисовать!

– Но не в гостиной же!

– Раньше у меня была мастерская, но теперь там живешь ты.

Магда бросила тряпку и подняла на дочь расширенные от страдания глаза.

– Извини, – дрожащим голосом произнесла она.

Вся злость Любы мгновенно улетучилась. Она обняла мать.

– Это ты меня прости. Магда, Магда, не плачь… У меня эти дни нервы шалят. И за тебя мне тревожно: ты ничего не хочешь делать, боишься выйти из дому, сегодня я тебя чуть не силой погнала за продуктами. Тебе надо устроиться на работу – хоть на неполный день…

– Не могу.

– В ресторанах постоянно требуются люди…

– Не могу, не могу… – и она разрыдалась на плече дочери.

– Но ведь у тебя так вкусно все получается…

– Не надо говорить об этом, Люба… Я не могу!

Люба замолчала. Разговор этот слово в слово повторялся уже несколько раз с тех пор, как мать приехала из Брайтона. Что там случилось, Магда не рассказывала, а Люба не решалась расспросить. И сейчас она лишь крепче прижала ее к себе, чуть покачивая из стороны в сторону, словно убаюкивала дочь.

* * *

Накануне отлета в Португалию Дэнни не выдержал и позвонил Любе. Он пригласил ее поужинать в китайском ресторане – что еще он мог сделать? Любе понравилась китайская кухня, она довольно ловко справлялась с палочками (Дэнни ел вилкой) и отважно пробовала самые экзотические кушанья – утку по-пекински и черную сычуаньскую фасоль, тогда как Дэнни ограничился жареным рисом, супом из акульих плавников и свининой.

За обедом Дэнни вопреки своему обыкновению был молчалив и ни о чем ее не расспрашивал.

– Как прошел день? – наконец спросила Люба, но Дэнни усердно жевал. – Хорошо, что ты спросила, – заговорила она, подражая его густому баритону. – День просто великолепный. Брюс Райан преподнес мне букет цветов.

– Что?

– Ну, ты же молчишь, вот я и ответила вместо тебя.

– Извини. День был чудовищный.

– Расскажи.

– Неохота.

– Хорошо, тогда я расскажу тебе очередную историю.

– Сейчас не надо: у меня от собственных историй голова кругом, – он поднялся и пошел к кассе, понимая, что слова его звучат грубо, но слишком трудно было ему прощаться с нею.

А Любу потрясла его раздражительная отчужденность. Что случилось? Обычно он с таким жадным любопытством расспрашивал о ее жизни.

– Давай погуляем немного, – предложила она, когда они вышли из ресторана: ей не хотелось, чтобы вечер кончался так.

Едва увернувшись от большого туристского автобуса, они перебежали на другую сторону.

Люба засмеялась.

– Наверно, Стах за рулем.

– Кто?

– Гид из краковского турбюро. Один из тех, кого мы с Магдой делили поровну.

– Что?

– Разве я тебе не рассказывала?

– Нет. Ну-ка, ну-ка.

Наконец-то ей удалось пробудить в нем хоть искру интереса. Пока они гуляли в парке, Люба рассказывала ему эту историю. Вдруг Дэнни остановил ее, сел на скамейку и усадил Любу рядом.

– Но как же это вышло в первый раз?

– Ну, как? Я просто прыгнула к ним в постель.

– Да неужели?

– Да. Магда рассердилась, стала говорить, чтобы я ушла, а не то она уйдет… В общем, сопротивлялась, но потом сдалась. И – ничего. Можешь мне поверить, Стах давно мечтал об этом, вот его мечта и сбылись. Это было прекрасно. – Она сжала его руку. – А ты бы не хотел попробовать?

– Что попробовать?

– Чтобы у стеночки Магда, с краешка – я, а ты посерединке?

– Да ты просто извращенка! – воскликнул Дэнни, почувствовав холодок под ложечкой.

Люба снова рассмеялась: она отлично видела, что ее слова возбуждают его.

Он резко встал, пряча за этой резкостью смущение:

– Пойдем! – он надеялся, что в полумраке Люба не видит его лица.

Выйдя из парка, они пошли по улице, такой оживленной днем, а сейчас безлюдной.

– Ой, смотри, какая прелесть! – вдруг закричала Люба. Она прижалась лбом к витрине магазина и разглядывала выставленного там карликового пуделя. – Шерстка как шелковая.

– Я тебе куплю его.

– Ну, что ты, они страшно дорогие: чем собачка меньше, тем больше стоит.

– Ничего, мой бюджет выдержит.

– Не надо.

– Но он же тебе нравится.

– Все равно не хочу.

– Возьми на память обо мне – может, тогда не так скоро забудешь.

Она ничего не ответила.

Глава X

1987.

ЛОНДОН.

Люба уже привыкла к постоянно моросящему дождику. Но в этот вечер за окном бушевала настоящая буря: с черного неба, разрываемого ослепительными сполохами молний, низвергались потоки воды. Чтобы добраться до дома, пришлось взять такси, хоть это стало ей теперь совсем не по карману. Роль ей опять не дали – второй отказ за два дня. Да ей и самой не хотелось ни сниматься, ни играть – гораздо лучше сидеть дома перед мольбертом. Денег хватило только-только, и она поспешно выскочила из машины, стараясь не видеть мрачного лица водителя, – на чай он получил пять пенсов. Подъезд оказался заперт – кто это, интересно знать, додумался? Она стояла под проливным дождем, роясь в сумке в поисках ключа, и злилась все сильней – в туфлях хлюпала вода, одежда вымокла насквозь. Люба сердито нажала кнопку звонка.

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем из «интеркома» не прозвучал голос Магды:

– Кто там?

– Да я, я! Открывай, черт побери!

Щелкнул замок, и она взбежала по ступенькам, на ходу сдирая с себя мокрый жакетик. В прихожей сбросила с ног туфли.

– Умоляю – чашку горячего чаю!

– Законное желание, – ответил низкий мужской голос. – Милости просим.

Люба шагнула в гостиную и оцепенела.

Происходило очень странное чаепитие. За столом сидели Магда и двое мужчин. Тот, что был постарше, с густыми висячими усами, по всей видимости, давным-давно перестал заботиться о своей талии. Его спутник был молод, высок и строен, и усики у него были соответственно тоненькие и изящные. Он поднялся с места, когда появилась Люба, и сказал:

– Мы с вами всегда встречаемся в дождь, – лицо его показалось ей знакомым. Да ведь это тот самый полицейский из Брайтона, предлагавший ей выпить чая, когда она прибежала в участок звать на помощь!

– Ты мокрая, – с трудом выговаривая английские слова, произнесла Магда.

– Да, вы совсем вымокли, и вам в самый раз будет выпить горячего крепкого чая, – когда полицейский улыбался, верхняя губа у него задиралась, показывая десны.

Второй гость, без остатка заполнивший собой самое большое кресло, молча кивнул Любе. Оба полицейских были в штатском, но профессия их угадывалась с первого взгляда. Господи, до чего ж похожи на польских милиционеров из Бродков – даже усы такие же! Магда поставила перед Любой чашку, поцеловала дочь в щеку и ровным голосом, тщательно выговаривая каждое слово, сказала:

– Они думают, что кто-то убил полковника Джонсона.

«Упал с лестницы… ударился головой», – замелькали мысли. Очевидно, мать сказала ей не все.

– О, нет-нет, – возразил толстяк. – Мы ничего не думаем, мы просто хотели бы задать вам несколько вопросов, не более того. Позвольте представиться. Капитан Фергюсон, брайтонская полиция. Сержант Суинни.

– Я уже имел честь познакомиться с юной леди, – слегка поклонился сержант.

– Что все это значит? – Люба переводила взгляд с одного на другого.

Капитан прокашлялся.

– Мы расследуем обстоятельства, при которых скончался ваш отец…

– Отчим.

– Да-да, конечно. Не скажете ли, где вы находились в момент смерти вашего отчи… э-э… полковника Джонсона?

– Здесь, в Лондоне.

Сержант чуть подался вперед:

– Вы помните тот вечер, когда пришли к нам в участок?

– Помню… – ответила она и добавила, стараясь, чтобы это прозвучало светски: – Вы еще предложили мне чая.

– Верно, – сказал сержант, заглядывая в раскрытый на коленях блокнот. – И, если мне не изменяет память, сказали буквально следующее: «Он убивает ее». – Сержант положил ногу на ногу, чуть сощурился. – Речь шла о вашем отчиме и вашей матери?

– Да.

– Люба – хорошая, – с принужденным смехом заговорила Магда. – Она всегда заботится о маме. Мы с мужем немного повздорили тогда. Семья – сами понимаете. Всякое бывает. Иногда и голос повысишь. Дочь испугалась.

– То есть, иными словами, он не покушался на вашу жизнь?

– Нет-нет, что вы? Ха-ха-ха! Он был так добр. Он просто переживал… как это сказать?.. за отель. Новый бизнес. Хотел, чтобы все шло хорошо.

– И все-таки я не совсем понимаю, – сказала Люба, чувствуя, как нарастает в душе тревога, – зачем вы пришли?

– Мы обязаны допросить вас перед тем, как сдать дело в архив, – сказал капитан. – А в деле этом есть… ну, неясности, что ли. Мы уже сообщили вашей матери, что травма, оказавшаяся причиной смерти, слишком серьезна для простого падения с лестницы. Таково мнение прокурора.

Люба уставилась на две крошечные капельки воды, поблескивавшие на носках его башмаков.

– А наша экспертиза установила, что голова погибшего ударилась о ступеньку посередине лестницы. – Он сделал паузу, как бы подчеркивая важность этих сведений.

– Ну, и что это значит? – спросила Люба.

Капитан поставил чашку на стол.

– Мы восстановили траекторию падения тела и пришли к выводу, что полковник Джонсон мог упасть в результате сильного толчка.

– И кто же это мог его толкнуть? – Люба чувствовала, что ей нечем дышать.

В наступившей тишине нестерпимо громко зашелестели страницы сержантского блокнота. Капитан спросил, обращаясь к Магде:

– Миссис Джонсон, вы видели, как ударился головой ваш покойный муж?

– Нет, я не была там, я не вижу… не видела. Я сказала все: мой муж погиб, я очень опечалена.

– Когда вы в последний раз видели полковника Джонсона живым?

– Я сказала: несла ящик на чердак. Он взял его у меня. Хотел мне помогать, то есть, помочь.

Люба держала чашку и слушала гулкие удары сердца. Капитан закашлялся и кивнул сержанту – продолжай, мол.

– И что было потом?

– Я сказала уже: я пошла за другим ящиком. Переносила его наверх и увидела его – полковника Джонсона.

– Вашего мужа?

– Да, своего мужа. Он лежал. Он был мертвый.

– Откуда вы знаете, что он был мертв?

– Я не была уверенная, я дотронулась, он не шевелился. Я испугалась, я зову… звала на помощь.

– Кто-нибудь еще был в гостинице?

– Да, в тот день приезжали новые постояльцы.

– Кто-нибудь видел, как вы поднимались по лестнице?

– Да, да! Миссис Генри видела. Она спрашивала меня, не очень ли тяжелый ящик? Я отвечала: нет-нет, я имею привычку.

Сержант опять полистал свой блокнот.

– Это совпадает с показаниями миссис Генри, – он повернул блокнот к Фергюсону, но тот не сводил глаз с Магды.

– После похорон вы довольно быстро покинули Брайтон? К чему такая спешка?

– Мой муж мертв. Отель взял банк. Я печальная, очень печальная. Поехала к дочери. Зачем вы спросили?

Капитан улыбнулся:

– Ну-ну, миссис Джонсон, не волнуйтесь. Вопросы задаем мы. А от вас требуется только правдиво на них отвечать.

– Но вы спросили опять и опять одно и то же. Я отвечала, я все отвечала!

– Мы отлично понимаем ваше состояние, миссис Джонсон, поверьте, понимаем, как тягостна для вас эта процедура. Но такая уж у нас работа. Еще несколько вопросов – и все.

Люба отпила остывшего чая и пытливо уставилась на мать.

Полицейские переглянулись, и капитан осведомился:

– Скажите, миссис Джонсон, вы были счастливы в браке?

– Да. Мы иногда поссоривались, как все другие люди. Это тяжелый бизнес – отель. Но мистер Джонсон был заботливый ко мне и Любе…

– Тем не менее ваша дочь уехала от вас? Почему?

Люба поспешила прийти на помощь:

– Наши отношения с полковником сложились не самым лучшим образом. Мы не ладили. Мне казалось, что я ему в тягость и что, если я уеду, и ему, и моей матери будет легче.

– Так и произошло?

– Да, – сказала Магда. – Мой муж никогда не имел детей и не мог понимать молодую девушку. Мы решали… нет, решили: Любе будет лучше в Лондоне.

Сержант, продолжавший листать блокнот, дошел до последней страницы, и Люба с облегчением перевела дух. Вдруг он вскинул на нее глаза:

– Еще один вопрос. В ту ночь, когда вы прибежали к нам в участок… Вы думали, что вашу мать убивают? – последнее слово он произнес с нажимом.

– Да. Я была просто в смятении – они никогда еще не ссорились так сильно… Я испугалась.

– Так, значит, это была ссора – не более того?

– Не более.

– Без… гм… физического воздействия?

– Разумеется, без!

Магда сидела молча. Дождь за окном зарядил, как видно, всерьез, и небо время от времени полосовали молнии. Потом слышался удар грома. Кот подошел к Любе, потерся о ее ноги, замяукал – время кормежки давно прошло, а ему так ничего и не дали. Молчание нарушил капитан:

– Много ли денег он вам оставил?

– Нет. Ничего не оставил. Все забрал банк, – слезы навернулись ей на глаза. – Зачем вы спрашиваете нас эти вопросы? Я в этой стране не очень долго. И замужем я не очень долго. Я любила моего мужа. Он хороший человек. Несчастный случай разрушил всю мою жизнь. Потом вы приходили сюда и спрашивали про то, как я убивала того, кого любила. – Она тихо заплакала.

Люба глядела на нее с тайным восхищением. Какая артистка пропадает! Ей бы в кино сниматься… Она и меня убедила.

Капитан выпростал из кресла свое громоздкое тело, перегнулся через стол к Магде и произнес:

– Благодарю вас и прошу прощения за беспокойство. Думаю, на этом наше расследование окончено.

Розовощекий сержант Суинни с улыбкой подошел к Любе:

– Было очень приятно встретиться с вами снова. Будете в Брайтоне – заходите, выпьем чая и поболтаем.

Люба промолчала.

– Надеюсь, у вас обеих все будет хорошо, – добавил он.

– Спасибо, – глядя в сторону, сказала Люба.

Как только за полицейскими захлопнулась дверь, она взяла на кухне тряпку, вернулась в гостиную – кот шел за нею по пятам – и тщательно вытерла пол, где остались влажные следы их башмаков. Потом накормила кота и только после этого села рядом с Магдой. Та не шевельнулась, не подняла головы, продолжая беззвучно плакать.

– Как это было на самом деле? – спросила Люба по-польски.

Магда закрыла лицо руками. Люба ждала. Магда с закрытыми глазами привалилась к спинке дивана, глубоко вздохнула и лишь потом заговорила очень тихо и медленно:

– Я больше не могла выносить все это… Еще немного, Люба, и я бы покончила с собой. Знаешь, он стоял на лестнице, на одной ноге, как тот черный злобный журавль, который напал на меня однажды в Бродках. Я поняла, что еще одной ночи с ним просто не переживу. – Она открыла глаза и посмотрела в потолок. – Люба… Люба, что я натворила… Бог меня накажет.

Ее плечи затряслись, по щекам покатились слезы. Люба опустилась перед нею на колени.

– Не плачь, мама, я бы должна была сделать это сама… Не плачь. Кроме нас, никто ничего не знает. Мы вместе, и это самое главное.

От звонка в дверь обе подскочили на месте, потом переглянулись.

– Они вернулись. Они пришли за мной, – прошептала Магда побелевшими губами.

– Не бойся, я их выставлю, – Люба похлопала ее по руке.

Но за дверью стоял промокший до нитки мальчик-посыльный с корзиной в руках.

– Мисс Джонсон? Это вам.

Из корзины слышалось какое-то попискиванье. На карточке было написано:

Люба, это чтобы ты меня не забыла. Д.

Она открыла корзину и увидела внутри комочек белой шерсти. Сунула карточку в карман и вошла в гостиную.

– Магда, тебе подарок.

Она поставила корзинку ей на колени, открыла крышку. Крошечный пуделек выскочил наружу и сразу же принялся лизать Магду в щеки.

ЛИССАБОН, ПОРТУГАЛИЯ.

Слим заранее представил в таможню сопроводительные документы, а потому когда съемочная группа «Лондон-рок» чартерным рейсом прибыла в аэропорт Лиссабона, формальности должны были занять очень мало времени, а группа почти сразу могла отправиться на «натуру». Дэнни всегда любил этот этап съемок: даже боль, возникавшая при каждой мысли о Патриции, казалась не такой острой. Где-то позади, в клочьях лондонского тумана остались Стефани, и Джи-Эл, и Люба. Он знал, что решив провести в Лиссабоне восемь дней без Любы, поступил правильно. Она становилась для него наваждением – нужно было убежать, улететь, скрыться от нее.

Дэнни ждал своей очереди на проход через пограничный и таможенный контроль, как вдруг с удивлением увидел вывернувшегося у него из-за спины Брюса, который вразвалку, как ковбой – в дверь салуна, прошел через металлическую раму детектора. За ним по очереди шагнули оба его прихлебателя, и в ту же минуту сработала сигнализация. Брюс обернулся и оцепенел. Пограничники, выразительно жестикулируя, уже скрутили обоих парней и оттащили их в сторону.

К старшему таможеннику подскочил Слим. После краткой беседы он отошел, растерянно почесывая лысую макушку, отвел Дэнни в угол.

– Брюсовы мальчики пытались провести кокаин, завернутый в фольгу. Что делать, босс? Их арестовали.

Ну, конечно, детектор среагировал на металлическую фольгу.

– Я свяжусь с нашим послом. Посмотрим, что можно будет предпринять, чтобы вытащить этих остолопов, – сказал Дэнни. – А ты глаз не спускай с Брюса. – Он показал на свою «звезду», стоявшую в одиночестве и растерянности. – Отвези его в отель, пока и его не обыскали. Если Брюса задержат, на картине можно поставить крест.

* * *

С помощью посла Дэнни удалось воздействовать на португальские власти: «мальчиков» Брюса освободят и отправят назад в Лондон, как только «ЭЙС-ФИЛМЗ» заплатит тридцать тысяч долларов штрафа. Арт Ганн, страшно матерясь по телефону, пообещал перевести деньги немедленно.

Когда инцидент был исчерпан, Дэнни в полном изнеможении откинулся на сиденьи лимузина, мчавшего его по широким, обсаженным деревьями проспектам португальской столицы мимо роскошных дворцов и особняков. Водитель показал на дом всемирно известного художника Нуно Адолфо, возведенный на одном из семи Лиссабонских холмов, и как ни утомлен был Дэнни, он не мог не восхититься этим дворцом в мавританском стиле, который придавал всему городу атмосферу «Тысячи и одной ночи». По узкой, замощенной булыжником улочке они въехали на площадь Террейро-до-пасо, знаменитую Площадь черного коня, где Слим снял для Дэнни очаровательный домик – его каменные ступени вели прямо на берег Тэжу. «Отличное место», – думал Дэнни, предвкушая, как выспится здесь.

Он вылез из автомобиля и увидел перед собой Брюса Райана.

– Марафет! – сказал он.

– О чем ты, Брюс?

– Марафет мой верните, чтоб вы все сдохли! Ну, кокаин, кокаин! Иначе не буду работать.

Потрясенный Дэнни невольно оглянулся, боясь, как бы этот разговор не услышали прохожие.

– Брюс, ты что – спятил? Как я его тебе достану?

– Как хочешь.

– Скажи спасибо, что выпутался…

– В задницу засунь свое «спасибо»! Короче, так: если к утру не будет – я отсюда уматываю.

– Ну ладно, сейчас позвоню на таможню, скажу, что обнаруженный кокаин принадлежит тебе и ты требуешь его вернуть.

По глазам Брюса он понял, что тот испугался.

– Кончай, Дэнни, мне не до шуток…

– Но что же я-то могу сделать?

– Ну, помоги мне, Дэнни, – робким, умоляющим тоном проговорил Брюс. – Я не могу без него, я пропаду, загнусь…

Понуро сгорбившись, он зашагал к своей машине. Он так и остался мальчуганом из пенсильванского захолустья. Бедняга. Дэнни было жаль его. Но неужели он будет заниматься добыванием наркотиков для Брюса?! Погоди-ка, а ведь все знают, что Нуно Адолфо экспериментировал с какими-то дьявольскими стимуляторами творческой активности… Вдруг он поможет? Господи, идти к художнику из первой десятки и клянчить у него эту пакость? Да мыслимо ли это? Мыслимо, раз другого выхода нет.

* * *

Особняк Адолфо – розовое здание причудливой архитектуры – был огорожен высокой каменной стеной и помещался на разных уровнях. Дворецкий встретил Дэнни и попросил его подождать у входа, откуда лестницы вели на крытые галереи, увитые какими-то диковинными алыми цветами.

Адолфо появился на ступенях, раскинув руки для объятия так, что широкие рукава его шелкового длиннополого одеяния мелькнули в воздухе, словно крылья большой птицы. Это был приземистый крепенький толстячок с гладким и румяным, как яблочко, херувимским личиком. Белоснежные волосы спадали на плечи.

– Дорогой сосед! – воскликнул он. – Как я рад, что вы меня навестили!

– Не хотелось отрывать вас от работы, маэстро, но я пришел засвидетельствовать вам свое почтение.

– Вы меня вовсе не оторвали, входите же, мой дом – ваш дом!

– Благодарю. Надеюсь, вы сумеете выкроить немного времени и побываете у нас на съемках.

– Непременно, мистер Деннисон, но с одним условием: все актеры после этого будут моими гостями.

При всей любезности Адолфо Дэнни долго не мог решиться заговорить о цели своего прихода. А когда все же отважился изложить дело, встретил полное понимание хозяина.

– У кого же одолжить ложечку сахарного песку как не у соседа?! – с непритворной сердечностью воскликнул он.

* * *

«Мне удалось выпутаться из очень больших неприятностей», – такова была первая мысль Дэнни, когда он проснулся в похожей на огромный челн кровати.

Ослепительное солнце заглядывало в окно. Дэнни улыбнулся, чувствуя себя полным энергии и сил, готовым свернуть горы.

Откуда-то снизу в спальню проникал аромат свежесваренного кофе. Дэнни соскочил с кровати, пружинисто сошел по лестнице.

На первом этаже помещалась огромная гостиная с примыкавшей к ней кухней. Именно там, у краснокирпичного очага, он увидел Слима с чашкой дымящегося кофе.

Вторую он протянул ему.

– За твой вчерашний подвиг, босс, я решил дать тебе выспаться.

– Ну что, все готово?

– Все готово. Увидишь эту арену – ахнешь. Это что-то вроде Колизея, только в мавританском стиле. Просто фантастика.

– А чем мы его заполним? Массовки хватит?

– О чем ты говоришь? Пол-Лиссабона уже стоит в очереди. Не так часто выпадает шанс увидеть, как снимают кино.

– А как Брюс?

– Брюс в кайфе. Можешь мне не рассказывать, как ты добыл кокаин, но если хватит на неделю, мы все отснимем.

– Хватит, не беспокойся, – никогда еще кофе не казался ему таким ароматным и вкусным.

– Ну и хорошо. Встречаемся через час на арене, – Слим поднялся, пошел к двери и уже на пороге вытащил из кармана конверт. – Чуть не забыл. Это тебе. Утром доставили.

Дэнни рассеянно вскрыл телеграмму:

Спасибо за песика. Он прелестен. Скучаю по тебе.

Позвони. Есть еще что рассказать.

Магда шлет тебе привет.

Люба

Дэнни почувствовал, как по спине пробежали мурашки предвкушения, и сам рассмеялся над своей чувствительностью. А почему бы не вызвать Любу сюда? Так или иначе, но через две недели он вернется в Калифорнию, и Люба навсегда уйдет из его жизни. «Скучаю по тебе», – написала она. Что ж, и ему ее недостает. Надо признать, что это существо единственное в своем роде – других таких нет. И в постели ей нет равных: настоящий виртуоз, она медленно и постепенно вводила его в мир утонченного секса, всякий раз припасая что-нибудь новое и небывалое и поднимая его на новую ступень. Дэнни не знал за собой таких дарований… Он хочет ее видеть! Интересно, а как выглядит Магда? Он столько слышал про нее от Любы, что как будто был с нею знаком. Повинуясь мгновенному и безотчетному побуждению, заглушившему робкий голос разума, Дэнни заказал два билета на ближайший рейс «Лондон – Лиссабон».

…Когда на следующий день он вернулся домой со съемки – все прошло как нельзя лучше, и даже Брюс вышел из своего кокаинового ступора – ноздри его сразу уловили струящийся из кухни аромат. Он шагнул в дверь и замер.

У плиты хлопотала, засыпая что-то из маленьких баночек в большую кастрюлю и одновременно помешивая в ней деревянной ложкой, женщина. Она была такого же роста, как Люба, и статная пышная фигура показывала, каким станет тело дочери, когда достигнет полного расцвета. Многообещающе… Густые темные волосы были заплетены в косу. Внезапно она почувствовала его взгляд и с улыбкой оглянулась.

– Вы – Дэнни, – не спросила, а утвердительно произнесла она.

– Именно. Добро пожаловать, Магда, – он протянул ей руку.

Не переставая помешивать в кастрюле, она переложила ложку в левую руку, а правой, обтерев ее о передник, ответила на рукопожатие.

– Люба мне много рассказала о вас.

– Надеюсь, хорошего? – улыбнулся Дэнни.

Дэнни следил за ее проворными движениями. Сколько ей лет? Сорок? Сорок пять? Очень привлекательна.

Из столовой, неся мартини и водку, появилась Люба.

– Ну, вот вы и встретились.

– Да, наконец-то, – Дэнни взял стакан, поцеловал Любу в лоб. Волосы ее были заплетены в две косички. – Вы больше похожи на сестер, чем на маму с дочкой.

– Сегодня вечером я вас буду угостить голубцами – наша вкусная польская еда, – просияв, Магда ловко подцепила ложкой из кастрюли что-то, завернутое в капустный лист, и с гордостью продемонстрировала им.

Это блюдо и вправду оказалось восхитительно на вкус, и обрадованная Магда в течение всего обеда без умолку говорила на своем ломаном английском, как ей нравится в Португалии, как приятно погреться наконец на солнце после промозглой лондонской сырости.

– Но я уже соскучивалась по своему маленькому пуделю!

– Да? – Дэнни с набитым ртом взглянул на Любу.

Она толкнула его под столом ногой.

– Магде очень понравился твой подарок.

– Что ж, я рад.

– Спасибо вам, Дэнни, большое спасибо, а без него мне очень одиноко.

– И что же, вы только прилетели – и намерены сразу вернуться?

– Нет-нет, но ведь он еще щенок, и он, наверно, грустный, если один все время.

– Не волнуйся, – сказала Люба, – миссис Маккивер за ним присмотрит.

– Как вы его назвали? – спросил Дэнни.

Магда вспыхнула и смущенно взглянула на дочь.

– Дэнни, – сказала та.

Все трое рассмеялись.

После обеда Магда сразу ушла, а Люба и Дэнни еще долго пили кофе.

– Я так рада, что ты ее пригласил. С тех пор, как умер ее муж, она сама не своя. Потому я и сказала, что собачка подарок ей. Надо было ее как-то развеселить.

– Думаешь, ей здесь хорошо?

– Думаю, да… Но лучше бы тебе спросить это у нее самой.

Дэнни почудился скрытый смысл в этих словах, однако Люба продолжала с безмятежным видом потягивать кофе. Он поднялся по лестнице и, чуть поколебавшись, постучал в дверь Магды.

Она была уже в ночной рубашке и слегка смутилась, увидев его перед собой.

– Вам удобно здесь? Все в порядке?

– Да! Все очень хорошо. И спасибо вам, что я приехала с Любой.

– Я рад, что вам тут нравится. – Дэнни не знал, о чем говорить с ней. – И что Дэнни вам пришелся по душе. Вы его любите?

Магда, широко раскрыв глаза, отступила на шаг. Дэнни понял, что она превратно истолковала его слова.

– Да нет, я про пуделя!

– Конечно, я очень ему люблю! Он мой настоящий дружок.

Сквозь тонкую ткань ночной сорочки Дэнни отчетливо видел очертания ее пышного тела. Именно такой он представлял себе эту женщину по рассказам Любы – женщину, которая в Кракове выходила на панель, женщину, которую вожделел каждый и мог получить любой. Под его взглядом Магда невольно прикрыла полуобнаженную грудь.

– Доброй ночи, – сказал он.

Потом, лежа в постели и слушая звуки «фадо», доносившиеся из кафе по соседству, Дэнни поймал себя на том, что представляет рядом с собой обеих – мать и дочь, Магду и Любу. Эта мысль одновременно и смутила, и возбудила его. Чтобы отогнать ее, он попросил Любу:

– Расскажи мне что-нибудь…

– «Расскажи мне что-нибудь…» – передразнила она. – Нашему мальчику нужна сказка на ночь, только не про Красную Шапочку, а про то, как и кто с кем спит.

– Взрослые мальчики обычно предпочитают сказочки такого рода.

– Иногда и не взрослые тоже.

– Кого ты имеешь в виду?

– Каждое воскресенье, – замурлыкала Люба, – ко мне приходит паренек из газеты, получить деньги за доставку… Он еще маленький, лет четырнадцать, не больше… Обычно это происходит утром, я в халате…

– Ну?

– И этот халат немного распахивается…

– И он смотрит?

– Еще как! И краснеет, как пион. И брючки – вот здесь – у него чуть не лопаются…

– И ты никогда не…

– Все тебе расскажи… – поддразнила она его.

– Как же это происходит?

Люба подняла голову с подушки:

– Вы задаете слишком много вопросов, сэр! Позвольте для разнообразия я вас кое о чем спрошу, Дэнни!

– Ну что?

– А ты никогда не пробовал… с мужчиной? Пососать ему член?

– Да ты что?! – воскликнул Дэнни с негодованием. – Как ты могла подумать?

– А что тут такого? Ты думаешь, твоей мужественности это повредило бы?