Текст книги "Эпидемия FV (СИ)"

Автор книги: Кирилл Кудряшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Все теперь будет хорошо! – как заклинание произнесла Настя, и неуверенность и страх куда-то исчезли.

Он провел рукой по ее волосам, и поднял голову, почувствовав на себе чей-то взгляд.

Чужак выглядывал из-за косяка, не сводя с него своих черных глаз. Гораздо более крупный, чем тот, что жил в чреве Марины, размером уже значительно крупнее новорожденного ребенка, и уж тем более – того недоношенного, которого произвела на свет Марина. Пришелец сделал медленный, плавный шаг, и вышел в коридор, напряженно глядя на Женю своим немигающим взглядом. Из-за двери кухни выглядывал еще один. За теневой шторой на окне виднелись ноги третьего…

Сколько же их?

Женя отстранил Настю, прикидывая свои шансы, и проклиная себя за то, что оставил в машине автомат. Впрочем, при стремительности этих существ он, пожалуй, не успел бы даже вскинуть автомат – они вцепились бы ему в горло раньше. Не помог бы и Бабай, даже будь он сейчас здесь… Хотя, пусть даже он не мог схватить эту тварь и выдавить из нее жизнь – мог бы хотя бы отвлечь их чем-нибудь, сорвать с косяка дверь в кухню, напугать, дав несколько секунд на то, чтобы захлопнуть входную дверь и выскочить в коридор, увлекая за собой Настю.

Ближайший из чужаков, самый крупный, сделал еще один шаг к нему. Такой же плавный, будто бы перетек с одного места на другое. В каждом его движении ощущалась сила, кажущаяся немыслимой для такого крохотного тела. Но Женя уже видел, как эти создания могут двигаться, и как умеют убивать.

Бабай говорил, что теоретически он может научиться всему тому, что умеет его второе «Я», и даже что в детстве он и сам передвигал предметы усилием мысли. Жаль, нет времени на тренировки и эксперименты, есть всего несколько секунд…

В голове потемнело, когда он сконцентрировался на двери в ту комнату, из которой появился первый пришелец. Секунда, и она сорвалась с петель, пролетела по коридору и ударилась об стену, промчавшись по тому месту, где мгновение назад стояла тварь. Пришелец двигался быстрее пули – метнулся в сторону за доли секунду до того, как его размазало бы по стене махиной двери. Впрочем, Женя и не рассчитывал, что у него получится убить его – довольно было и того, что удалось выиграть как минимум секунду.

Он вытолкал Настю в коридор, не думая о том, что не рассчитает сил и собьет ее с ног, захлопнул входную дверь и вжался в нее спиной, пытаясь приспособить глаза к темноте подъезда. В дверь что-то ударило с той стороны. Сильно, но не достаточно сильно чтобы открыть ее – пришельцы были молниеносны и опасны, но по крайней мере по силе не могли тягаться с человеком. Теперь у него было время чтобы отдышаться и прикинуть, что делать дальше – пока он держит дверь, чужаки останутся в Настиной квартире, но стоит ему отпустить ее… Кстати, хороший вопрос, а как они вообще туда попали?

Он скорее услышал, чем увидел, как Настя поднимается на ноги. Он все же толкнул ее слишком сильно. Ну и ладно, заработала пару синяков, зато жива осталась!

– Ты цела?

– Цела, – ответила она. – Прости, я не успела тебе объяснить… так обрадовалась, когда ты приехал, что не успела сказать тебе о них. Они нас не тронут!

– Они? Не тронут? – удивленно воскликнул Женя. – Да они нас загрызут тут же, стоит мне отпустить дверь!

– Женя, поверь мне… – она впервые обратилась к нему по имени, и он тут же ощутил, что легенды о магии имени и романы Урсулы Ле Гуин не врали. В имени есть своя магия… Назови человека по имени, и получишь толику власти над ним, прикуешь к себе его внимание, отрезвишь и заставишь слушать себя. – Они не тронут нас. Они давно со мной, весь сегодняшний день. Если бы не они, меня бы уже не было…

Подчиняясь гипнотическому воздействию ее слов, Женя сделал шаг прочь от двери, и она распахнулась в ту же секунду. Трое пришельцев буквально вылетели в коридор, и замерли в неестественных позах в полосе света из квартиры. Впрочем, неестественными они были бы для человека – для этих созданий это наверняка были боевые стойки, из которых можно максимально эффективно броситься на врага. Но они не спешили нападать. Огляделись, скользнули взглядом по Жене, от чего его сердце на несколько секунд перестало биться, и обернулись к Насте.

– Все в порядке, – сказала она. – Это друг…

Этого не могло быть просто потому, что этого быть не могло. Порождения FV, пришельцы черт знает из каких космических далей, вняли словам маленькой девочки и, развернувшись, шагнули обратно в квартиру.

– Они понимают, что ты им говоришь? – выдохнул Женя, когда его сердце вспомнило о своей прямой обязанности и вновь начало биться.

– Понимают, но не слова, – она взяла его за руку и повела за собой в квартиру. – Дверь не закрывай, им может понадобиться уйти, или придти новым. А плохие люди сюда не заглянут, пока они здесь…

Ничего не понимающий Женя безвольно проследовал за ней на кухню, опасливо косясь на провожающих его взглядом, но не предпринимающих никаких действий чужаков.

– Давай чаю попьем? – совсем по-взрослому предложила Настя. – Или кофе? Думаю, нам не следует никуда ехать ночью. Ты устал, можем попасть в аварию…. Может быть тебе стоит даже поспать. Здесь безопасно. Поедем утром…

– Почему они…

– Почему они слушаются меня? – закончила его мысль Настя, включая чайник и доставая из шкафа банку кофе. – Сама не знаю. Я еще не до конца понимаю их, и, наверное, не пойму никогда, слишком они чужие. Но они не желают мне зла, и потому весь сегодняшний день защищали меня. Думаю, для них я – возможность лучше понять нас, людей. Ведь им теперь жить вместе с нами…

– Они убили твою маму? – спросил Женя, и тут же едва не зажал себе рот рукой. Как он может говорить так прямо? Она, ведь, ребенок, пусть не по годам развитый, пусть наделенный невероятными способностями, но все равно всего лишь ребенок, который, к тому же, пережил за последние несколько дней такой ужас, который вынесет и не всякий взрослый.

– Все в порядке, – ответила Настя, почувствовав его смятение. – Я больше не боюсь смерти, я видела ее за последние дни слишком много. Наверное, привыкла…

Пожалуй, это было самым страшным из того, что сделала с Медянском эпидемия FV. То, что семилетняя девочка привыкла к смерти, было страшнее чем пришелец, прогрызающий дыру в животе Марины, страшнее чем горящий поезд, страшнее обрушения сознания.

– Ясно… Так что, твою маму убили эти…

– Нет, ее убили не фэвята.

– Кто? – переспросил Женя.

– Фэвята. Должна же я их как-то называть?

Только сейчас Женя задумался о том, что все эти дни весь Медянск, да и, наверное, все Россия, называли происходящее в городе «ФэВэ», а не «ЭфВи», как следовало бы исходя из английской грамматики. Наверное, потому большинство до сих пор читает надписи на продуктах не «Мэйд ин Чайна», а «Маде ин Чина» – этакий русифицированный вариант произношения. Неправильный, но именно за счет своей неправильности, становящийся нашим, русским.

Так и пришельцы стали для Насти «фэвятами». А что, название для детей FV, ни хуже и не лучше любых других, которыми их наверняка называют сейчас в штабах, где сейчас решают вопрос, что же делать с захваченным Медянском. Хорошо, фэвята, так фэвята, хотя это название, отдающее чем-то детским (ребята-зверята-фэвята), никак не вязалось с образом чужаков, с такой легкостью убивающих людей. Приняв это название он словно бы примирился с их существованием, и не просто примирился, а даже допустил, что и они, незваные гости на его планете, захватившие его родной город и убившие его друзей, тоже имеют право на жизнь. Как зверята, как тигрята, как котята…

Фэвята… Дурацкое название. Но раз они не только не тронули Настю, но и защищали ее – пусть остаются фэвятами…

– Когда все это началось, – продолжила Настя. – Когда все стали терять сознание, папа был на дежурстве. Он так и не вернулся, и мы не знали, что с ним. Поэтому не уезжали из города, ждали его, ждали хоть каких-нибудь вестей от него. Но так ничего и не дождались… А следующей же ночью появились фэвята, и людей стали вывозить из города.

– Эвакуировать… – машинально подсказал Женя.

Слушать ее было страшно… наверное это же чувство испытывали солдаты на полях сражений Великой Отечественной, когда в окопах рядом ними оказывались совсем еще мальчишки, лет пятнадцати отроду, с автоматами в руках и пустотой в глазах. Но то были мальчишки, и все же хотя бы пятнадцати лет. А Насте было семь, и она была даже не девочкой – она была ангелом! И этот ангел так спокойно, отрешенно, говорил о смерти своего отца… Да, она не лгала, говоря о том, что привыкла к смерти.

– Эвакуировать… Мама отказалась уезжать, все ждала, что папа вернется. А я знала, что он умер – чувствовала это, но не могла сказать ей. Она бы не вынесла этого… И мы остались. Занавесили окна, заперли двери, и не открывали на стук, когда дом обходили солдаты, собирая всех чтобы отвезти на вокзал, или аэропорт. Мы слышали, как по всему городу стреляют – это солдаты пытались убивать фэвят. Кажется, безрезультатно… Они умеют очень быстро двигаться, в них очень сложно попасть.

– Да уж, я заметил… – хмыкнул Женя.

Чайник закипел, и как раз в тот момент, когда Настя наливала кипяток в его кружку, погас свет. Он рефлекторно вскочил, готовый бежать или драться, защищая ее, но Настя, невесть как оказавшаяся рядом, мягко коснулась его руки.

– Все в порядке, просто свет отключился. Мы здесь в безопасности, фэвята нас защитят… Пойду, принесу свечку.

Спустя минуту они уже пили кофе с сушками и с вареньем при свете свечи, мягкий свет которой создавал иллюзию покоя и безопасности, иллюзия того, что они просто сидят в темноте, решив поговорить или просто помечтать при свете свечи, что за окном Медянск сияет огнями, отстреливаясь от накрывшей его ночи, что по улицам прогуливаются влюбленные парочки… Что все как раньше!

А может быть это чувство безопасности и не было таким уж иллюзорным? Пусть пришельцы изучают их, пытаются понять тех, на чью планету они вторглись, и пусть никому не дают в обиду объекты своего изучения… Ни друг другу, ни кому-то еще.

– Было страшно, – немного помолчав, продолжила Настя. – Мама все время плакала. Утыкалась в подушку и плакала, потому что боялась что ее всхлипы услышат фэвята… Мы с ней видели из окна, как один из них расправился с пытавшимся застрелить его солдатом. Мама боялась их, и я тоже – я, ведь, еще не знала, какие они на самом деле. А потом пришли люди. Мы слышали их с первого этажа – слышали их голоса, слышали, как они выламывают двери, но ничего сделать не могли. Всех людей уже вывезли, Медянск опустел, солдаты ушли, а они остались… Они ходили по квартирам и забирали все. Деньги, украшения… Я сразу почувствовала, что это страшные люди…

– Можешь не рассказывать, – перебил ее Женя. – Я и так все понял.

Настя кивнула, и шмыгнула носом, украдкой вытирая набежавшую слезу.

Женя не хотел знать, что произошло здесь. Может быть, Настина мама не пожелала отдавать мародерам деньги, и они убили ее. Быть может это вышло случайно – хотели легонько придушить, чтобы стала сговорчивее, но сжали горло слишком сильно. А может быть они позарились не только на деньги и драгоценности, но и на нее саму. Или даже не на нее саму, а на Настю… Может быть мама умерла, защищая свою дочь?

Он не хотел этого знать, и уж точно не хотел, чтобы об этом рассказывала ему Настя. Довольно и того, что все это происходило у нее на глазах…

– Они наверняка убили бы и меня, но…

– Но тут появились пришельцы? – закончил за нее Женя. Существовавшая между ними связь позволяла видеть то, что Настя только собиралась произнести вслух. Шестеро этих маленьких бестий влетели в квартиру ураганом, и не теряя ни секунды бросились на мародеров. Те даже не успели схватиться за оружие. Да никто бы не успел, ни один боксер, привыкший отвечать на удар противника еще до того, как тот начнет замах, ни один спецнзовец, навскидку простреливающий подброшенную монету. Чужаки были быстрее всего, что Жене доводилось видеть, и они точно знали, куда нужно наносить удар. Они впивались людям в шеи – один молниеносный укус, и никакой врач уже не смог бы зашить этой страшной раны. Одним броском они вырывали клок мяса, вместе с артерией – настолько быстро, что человек даже не успевал понять, что произошло.

Несколько секунд, и четверо мародеров лежат на полу, залитые собственной кровью. Настя кричит, бросается бежать, хочет выскочить из квартиры, но один из пришельцев уже стоит возле входной двери, загораживая ей дорогу. Она ждет смерти – такой же быстрой и жестокой, но существо не торопится нападать, оно просто преграждает ей путь и совсем по-человечески качает головой.

– …И я поняла, что он хочет мне сказать. Не выходи отсюда, там опасно. Здесь мы сможем тебя защитить.

Это было невероятно. Чужаки, которых Женя до сих пор воспринимал максимум как хищных животных, оказались вполне разумными и даже в большей степени человечными, чем многие представители вида Homo sapiens. Почувствовали ли они в Насте то, что чувствовал он, и потому решили защитить ее? Или же, пусть они и были захватчиками, вторгшимися на его планету и принесшими с собой смерть и разрушения, но даже по их понятиям семилетняя девочка не заслуживала той участи, что уготовили ей четверо людей, мародерствовавших в покинутом городе?

А может быть Настя права, и она спасли ее только для того, чтобы понаблюдать за ней, понять логику существ, на планете которых они оказались?

В любом случае пришельцы были разумными. Становилось ли от этого легче, или наоборот только хуже? Означало ли это, что они смогут найти общий язык с человечеством, или же наоборот, что люди столкнулись не просто с хищными чужаками, а с высокоразвитой расой, целенаправленно вторгшейся на их планету?

– А ты не думаешь, что они, вдоволь насмотревшись на нас с тобой, просто убьют нас, когда мы больше не будем им нужны? – прямо спросил Женя.

– Нет. Я чувствую, что все будет хорошо. Что завтра утром мы уедем из города…

– Как это, «чувствуешь»?

– Также, как ты чувствовал смерть своих друзей. Также, как я почувствовала, что папа не вернется. У меня иногда это бывает… Мама иногда злилась, когда я рассказывала ей о том, что произойдет. Говорила, что я должна бороться с этим, не прислушиваться к этому чувству. Это как затыкать уши, когда рядом с тобой говорят о том, чего тебе знать не положено. Но я не могла… Я просто перестала говорить об этом маме.

В кухню вошел один из пришельцев. Тот, самый крупный фэвенок, которого Женя увидел первым. Вошел спокойно, как к себе домой, подошел к столу, вопросительно посмотрел на Настю и, получив ее утвердительный кивок, неуловимым движением ухватил со стола несколько сушек печенья, и исчез за дверью.

Женя потряс головой, с трудом подавляя желание ущипнуть себя. Нет, это был не сон. Пришелец действительно попросил разрешения попробовать их пищу, и получив его, взял несколько кусочков на пробу. Не было произнесено ни слова, но Женя отчетливо уловил повисший в воздухе опрос, и данный на него ответ.

Настя лишь улыбнулась…

– Видишь, они совсем не страшные. Я сначала тоже боялась, но потом поняла. Они не желают нам вреда… Я уже говорила тебе… Пыталась сказать, во сне, но не успела сказать всего, что хотела. Я ошиблась, когда чувствовала их приближение. Они не зло… То есть, они принесли с собой зло, но они не хотели этого. К тому же, у них не было выбора. Я, пока что, не понимаю всего, но по обрывкам ощущений вижу, что в их мире произошло что-то страшное, и они вынуждены были бежать оттуда. Другого способа бегства у них просто нет, и они перенесли себя сюда, к нам.

– И что же нам с ними теперь делать? – это был риторический вопрос, заданный самому себе. Но Настя все же ответила на него.

– Не знаю. Наверное, простить их за все, и учиться жить вместе с ними. Поверить, что они – не зло.

– Может быть тогда ты ошиблась и говоря, что зло есть внутри меня?

– Нет, с тобой я не ошиблась. Внутри тебя зло есть.

– Знаешь, если бы не Бабай, меня бы уже не было в живых. Он, конечно, по-своему смотрит на мир, но…

– Бабай? – переспросила Настя. – А, ты так называешь того, кто живет внутри тебя? Нет, я говорила не о нем. Когда мы с тобой встретились в первый раз, я даже и не думала, что ты не знаешь о его существовании. Я говорила о другом.

И снова, как тогда в автобусе, у Жени сперло дыхание. Если она говорила не о Бабае, то какое же зло скрывается в его душе?

– И что же мне делать? – глупо повторил он свой вопрос, заданный еще тогда, в автобусе. Произнес эти слова, и уже знал ответ…

– Не знаю, – пожала плечами Настя. – Я не всегда видела ответы на те вопросы, которые мне задавали. Не всегда видела решения… Поэтому мама и не любила, когда к нам приходили люди, даже если они приходили с деньгами. Они часто уходили расстроенными, злыми. Называли нас с мамой шарлатанами. А я всего лишь не всегда могла им помочь.

И снова Женин разум раскрылся навстречу тому, что Настя хотела ему рассказать. Так было быстрее, чем облекать мысли и образы в слова, и ветер ее мыслей превратился в ураган, вметающий все блоки и пробивающий себе дорогу напрямую в сознание.

Молва медиума потянулась за ней, когда Насте было всего четыре года. Родители знали о ее способностях, но боялись их, старались научить дочь, как закрываться от них, не вслушиваться в то, что подсказывает ей шестое чувство. Получалось у нее плохо, а вернее сказать – совсем не получалось. Да и не хотелось отказываться от своего дара – ведь поначалу это было просто весело, иногда знать, что мама приготовит на завтрак еще до того, как на столе появится ужин. Знать, что сегодня выйдет на работу любимая воспитательница, вот уже две недели лежащая дома с гриппом.

Сначала это было просто забавно и весело. Потом – страшно. Страшно, когда они гуляли с мамой возле дома, и Настя отчетливо увидела, как спустя пару минут они заворачивают за угол, и там нос к носу сталкиваются с собакой. Собака не была злой или кусачей – она просто была больна, и от этой болезни не понимала, что перед ней люди, ее друзья, которых следует защищать, а не обижать. Увидела, как мама пугается, видя хлопья слюны, падающие из пасти рослой дворняги. Как рефлекторно заслоняет Настю собой, и собака воспринимает этот жест как угрожающий…

Настя тогда испугалась, как никогда в жизни, и разревелась на весь двор, заставив тем самым маму отвести ее обратно домой. Дома она, конечно, рассказала все, что видела – как собака заваливала маму на землю, как вцеплялась зубами ей в лицо. И тогда уже плакала мама, испугавшись ничуть не меньше, чем она сама.

Иногда она видела то, что произошло. Иногда – то, что должно произойти. Но чаще – просто чувствовала. Сегодня в детском саду на обед будет что-то вкусное. Если мама возьмет в руки вот этот нож – она обязательно порежется. Сегодня папе дадут на работе премию, а вот там, за поворотом, может случится что-то страшное.

А еще она чувствовала людей. Безошибочно определяла их настроение, а иногда – их намерения. Вот этот дяденька пришел на папин день рождения, но поздравляет его совершенно не искренне. Он просто хочет попросить денег в долг, но не знает, как начать. А вот этот – и вовсе ненавидит папу, желает, чтобы с ним произошло что-нибудь плохое, чтобы папы не стало. А на его день рождения он пришел просто чтобы увидеть маму, в которую влюблен последние десять лет.

Обо всем этом она, естественно, уже не говорила родителям – знала, как их пугают ее откровения.

А однажды, в четыре года, она вдруг почувствовала что идущему навстречу мужчине – плохо, и более того, поняла, почему именно ему плохо. Скоро он должен был умереть. Настя тогда еще плохо понимала значения слова «смерть», но знала одно, умирая человек огорчал многих. Он уходил, оставлял тех, кого любит, и они долго плакали, потому что тоже любили его.

Скоро, всего через несколько недель, должен был уйти и этот мужчина. Уйти, и страшно огорчить этим свою жену и дочь, которая была всего на год старше самой Насти. Она потянулась к нему, и ощутила, что именно заставляет его уйти. Плотный комок чего-то чужого, незвано поселившегося в его голове. Опухоль…

Настя подошла к этому мужчине, встала у него на пути, и когда он посмотрел на нее – поманила его пальцем.

– Наклонитесь, пожалуйста!

Он наклонился, умиляясь этой общительно маленькой девчушке, этому прелестному ангелу, и она положила ладонь ему на висок – туда. Где ощущала пульсацию опухоли. Положила, и просто мысленно велела этому чуждому кусочку плоти уходить. И тут же услышала отклик – повинуясь ее приказу опухоль распадалась.

– У вас больше не будет болеть голова! – сказала она мужчине, и вернулась к маме, совершенно не думая о том, что только что совершила чудо.

Этот человек нашел ее потом, спустя месяц. Он три дня дежурил на том месте, где встретил ее, надеясь что исцеливший его ангел пройдет здесь еще раз. Встретил, расплылся в улыбке, и обнял ее так искренне, как обнимал до сих пор только папа. И рассказал все маме… О том, как пол года назад у него нашли опухоль, оказавшуюся запущенной и неоперабельной. О все усиливающихся головных болях, и о том, что согласно диагнозу врачей ему оставалось жить не больше месяца.

– Ваша дочь спасла мне жизнь! – сказал он. – Я не знаю, как она сделала это, но знаю одно, она ангел!

Мама смущалась, улыбалась, отнекивалась. Говорила, что это случайность, что чудес не бывает, и, скорее всего, врачи просто ошиблись, ведь они ошибаются очень часто!

Вернувшись домой, Настя чувствовала, что мама хочет ей что-то сказать, но не может заставить себя сделать это. Она даже чувствовала, что именно, пусть и не могла этого понять. Мама хотела сказать ей, чтобы она больше не смела вот так запросто лечить людей. Потому что… дальше ее мысли были спутанными не понятными. Мама намертво заблудилась среди множества «за» и «против». Между радостью за мужчину, избавленного от рака, гордостью за свою необыкновенную дочь, и страхом… Страхом за нее, за себя…

Но гордости все же было больше.

Настя еще несколько раз лечила случайных людей, которых встречала на улице. Она лечила немногих – просто чувствовала, что некоторым может помочь, не смотря на то, что врачи давно поставили на них крест, а некоторым – нет, как бы не хотела. Хотя слово «хотела» теперь имело другой смысл. Бывало, что она и хотела, и не хотела одновременно. Хотела помочь человеку, медленно умирающему от цироза печени (она не знала этого мудреного диагноза – просто чувствовала, что именно не в порядке у него внутри), но не могла заставить себя сделать этого, потому что какая-то ее часть не просто не хотела ей помогать, она была категорически против этого. Потому что Настя знала, и как именно он заработал эту болезнь. Как бил жену и сына, возвращаясь домой пьяным. Знала много чего…

Одновременно хотеть и не хотеть – было самым страшным чувством, которое испытывала Настя, и с каждым годом она испытывала его все чаще. К ней стали приходить люди. Незнакомые люди, стоявшие под дверью их квартиры, и терпеливо ожидавшие, когда же ребенок, наделенный даром исцелять, вернется домой со школы. Иногда они приносили деньги, неловко совали их маме в руки, и просили только одного, чтобы ее дочь просто прикоснулась к ним.

Иногда они были здоровы, и их просто грызла тоска или мучила совесть. Такие приходили не за лечением, они задавали вопросы. Странные, непонятные вопросы, смысл которых Настя не всегда понимала, и даже не запоминала их. Чаще всего она говорила таким людям, что им лучше уйти, и иногда они уходили, а иногда начинали кричать и чего-то требовать.

Многие просили совета. Во что лучше вкладывать деньги, в доллары или евро? Спрашивали, честен ли на руку строительный трест, в который они хотят инвестироваться. Иногда Настя искренне хотела им помочь, то есть, хотели этого обе ее половинки. Как, например, когда к ней пришла молодая и счастливая пара – они только что поженились, и хотели купить себе квартиру в новостройке, но боялись, что окажутся жертвами махинаций. Слишком уж дешевыми были квартиры в этом строящемся доме! Они спрашивали, не окажется ли так, что строительная компания забьет сваи, а потом исчезнет вместе с их деньгами? Настя хотела помочь им, но не могла – ее дар предвиденья далеко не всегда подчинялся ей.

Приходил даже политик, просивший благословить его перед выборами! Его смог выдворить только папа, да и то лишь после того, как взял в руки лом.

Порою Настя и сама жалела о том, что когда-то открыла другим свой дар. Но чаще все же радовалась, что может хоть как-то помочь людям. Например когда к ней пришла старушка, которая тоже вскоре должна была уйти – уйти не потому, что что-то разладилось в ее организме, а просто потому, что так было надо. Что редко кто доживает до ста двух лет, сохранив при этом здравый рассудок. Настя всем сердцем хотела бы продлить ее век, но знала, что не может – знала, что бабушке пора уходить. Да и пришла она не за этим – пришла спросить, жив ли ее внук, без вести пропавший в Чечне. И потянувшись к ней, нащупав в ее сознании образ внука, Настя увидела его. Уставшего, голодного, но зато совсем рядом – в Омске, добирающегося домой.

Ради таких моментов она готова была вытерпеть все, даже десятки приходящих к ней алкоголиков, умолявших «закодировать» их от пьянства, хотя в действительности ни один из них не хотел всерьез излучиться от своего недуга. Настя твердо знала, что если бы они хотели – ее помочь им бы не потребовалась.

И так было последние три года. Все нарастающая волна страдальцев, до которых докатился слух и необычном ребенке, исцеляющем прикосновением. Сначала приходило два – три человека в месяц. Потом – два-три в неделю.

– Рано или поздно к тебе придут из ФСБ. – сказал Женя, когда ураганный порыв Настиных мыслей пронесся через него.

– ФСБ – это те, кто охраняет всю страну целиком?

– Емкое определение, – хмыкнул он. – Пожалуй, что так.

– Тогда я буду им только рада.

– Думаю, что и среди них есть много тех, кому ты и хочешь помочь, и одновременно не хочешь. Думаю, что их там очень много.

– Придут – увидим, – совсем по-взрослому резюмировала Настя.

– А ты можешь помочь мне? Рассказать, что за зло живет внутри меня? Помочь справиться с ним?

– Нет, не могу… – вздохнула она. – Не знаю, как тебе объяснить…

– Не объясняй. Я и так понимаю. Опять то же самое, я из тех, кому вроде бы и хочется помочь, а вроде бы и не хочется, да? Ты, ведь, видела, что творило это мое зло? Видишь, какой след за мной тянется?

– Не в том дело. Я не совсем верно объяснила, почему мне приходилось отказывать многим из тех, кто приходил ко мне. Дело не в моем желании, хотя и оно тоже важно. Просто часто я чувствую, что не должна исцелять некоторых людей. Я не могу себя заставить сделать это! Иногда их болезни, физические, или душевные – их испытание или наказание. Они должны сами справиться с ними, и я просто не могу вмешаться. Мне нельзя, понимаешь?

– Понимать-то понимаю, но… В таком случае, кто источник этих бед? Испытания, наказания, просто болезни? Бог?

Настя покачала головой.

– Не знаю. Если Бог и существует – он непостижим. Нам с тобой никогда его не почувствовать, и не понять. Просто есть какая-то сила, которая уравновешивает чаши весов. Если человек совершил много зла – он получит свое наказание. Если много зла приключилось с ним, или же если он сделал много хорошего – будет награжден чем-то.

– Тогда получается, что ты не должна ничего менять никогда и ни в ком.

– Нет, Женя. Ты еще не понял… Я – тоже часть этого равновесия. И ты – тоже. Нужно просто открыться, просто научится чувствовать.

Голова пошла кругом. Все отошло на задний план – пришельцы, опасность, ночь за окном. Все стало четко и кристально ясно. Он – тоже часть равновесия! Как жаль, что Бабай не слышит этих слов.

Часть равновесия – вот кто он. Настя – это награда. Он – наказание. Она исцеляет тех, кто должен получить свой приз. Они с Бабаем – убивают тех, кто должен быть наказан. – Нет, ты не понял! – небесно голубые глаза смотрели на него осуждающе. – Ты пытаешься оправдать себя, а не понять. Я не могу подсказать тебе! Ты должен понять все сам!

– Это как лечить алкоголика, да? – спросил Женя. – Или он захочет сам помочь себе, и тогда ты ему уже не нужна, или он так ничего и не сможет сделать.

– Примерно так…

В кухню вошли двое чужаков, встали по разные стороны стола, и переводили взгляд с одного человека на другого. Женя не замечал их. Настя, кажется, тоже.

Чего он не понимает? Что она пытается ему сказать?

Ладно, с оправданием – все понятно. Он действительно искал какую-то мысль, идею, которая оправдала бы ту кровь, в которой по локоть перепачканы его руки. Жестокость Бабая, его безграничную радость от чужих страданий, и тот факт, что сам он частично одобрял его действия. Заставлял себя осуждать эти убийства, но не мог сделать этого!

Равновесие.

Каждому воздастся по его заслугам…

Строки из Библии сами всплывали в голове. Но нет, Библия тут не при чем, Настя абсолютно права, говоря, что Бог непостижим. Есть он, или нет – никто не может этого знать. Впрочем, нет, этот голубоглазый ангел – может, но все равно ничего не скажет.

Равновесие.

Зло внутри него… Но это не Бабай. Настя сказала четко и не двусмысленно, что увидев их в первый раз, она даже не догадывалась что Женя не знает о существовании своего брата по разуму. Что же тогда?

А что, собственно, такое равновесие? Каждому воздастся… Но воздаст не Бог – он непостижим, и даже если допустить что он есть – ему просто по статусу не положено снисходить до тварей земных, коими являются люди. Тогда кто воздаст?

Ответ очевиден – равновесие. Равновесие, которое поддерживают сами люди! Человек, подаривший людям счастье, будет вознагражден любовью той, которая полюбит его. А она в свою очередь получит в награду ребенка, отцом которого будет ее избранник.

– Видишь, как все просто? – спросила Настя. Не только он ощущал дуновение ее мыслей, эта связь работала и в обратном направлении.

Да, все было просто. И в то же время так сложно. Люди не могли регулировать равновесие целиком и полностью. Должна существовать еще какая-то сила, которая направит влюбленных навстречу друг другу, которая наградит язвой стервеца, и раком мозга – убийцу.

– Она существует, – прокомментировала его мысли Настя. – Неужели ты никогда об этом не задумывался? Я поняла это еще в шесть лет!

Она говорила об этом так, как будто ее шесть лет были не год назад, а целую вечность! Впрочем, нет. Все, что было до FV – было вечность назад.

Сила, поддерживающая равновесие и справедливость. Не Бог, ведь Бог непостижим. Просто сила. Но и она не справится в одиночку. Все взаимосвязано. Ни люди, ни эта сила не могут существовать по одиночке. Быть может даже эта сила – плод коллективного сознания целой планеты, как Ноосфера Вернадского. Сфера разума!