Текст книги "Эпидемия FV (СИ)"

Автор книги: Кирилл Кудряшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Аня расплакалась, уткнувшись в свитер обнявшей ее Даши. Сквозь слезы она услышала Лехин голос:

– Какая еще Настя? Что ты несешь?

– Просто Настя. Я обещал, что приду за ней, если случится что-то страшное. И я приду!

– А как же… как же Аня?

– Ты позаботишься о ней.

– Жень, ты рехнулся?

– Очень может быть…

Ане захотелось умереть!

Весь этот год он был рядом с ней. Она принимала как должное его ухаживания, его улыбку, его ласковые руки. Легко мирилась с множеством его недостатков – с излишней принципиальностью, порою граничащей с глупостью, с упрямством, с равнодушием, которое порою казалось ей напускным, а порою и настоящим. Мирилась, говоря себе: «Мы просто пара»… Никаких обязательств, никаких оков. Свободная любовь…

Вспомнила свои мысли, пришедшие в голову всего шесть дней назад, теперь кажущиеся вечностью – «Поеду хоть на край света, если он будет рядом. Но не „для того, чтобы быть рядом с ним“… Просто „Если он будет рядом“»…

Сейчас она готова была поехать с ним в Медянск, навстречу неизвестности, навстречу этим зубастым детям с красноватой кожей, навстречу FV. Только чтобы быть рядом с ним.

Даша, вдруг, отстранилась, и Аня почувствовала у себя на плечах Женины руки. Он легонько встряхнул ее, заставив поднять на него взгляд.

– Это не любовь, – тихо, так что его слова слышала одна лишь Аня, сказал он. – Ты просто боишься. Боишься что-то менять. Боишься отпускать меня. А ведь я вернусь!

Она больше не пугалась и не удивлялась. Да, Женя читает ее мысли. Ну и что? В мире, в котором Марина могла родить маленькое краснокожее чудовище, это нормально.

– Ты не вернешься! – ответила она, и ее сердце сжалось в маленький трепыхающийся комочек. Стало страшно! Страшно, как никогда в жизни! Как ей не было страшно даже в тот момент, когда Женя посмотрел на нее чужими глазами, и кто-то стал резать ее изнутри, не давая пошевелиться.

Пришел на ум приснившийся в понедельник сон о выпавших ночью зубах. Выпавший зуб – к покойнику. Выпавшие зубы – к покойникам. К концу жизни! К концу ее жизни! К гибели всего, что она любила.

И когда за открытым окном раздался приглушенный расстоянием рев моторов, Аня, в отличие от остальных, даже не повернула в ту сторону головы. Она знала, кто едет в одной из этих машин. Старуха с длинными когтями! И на этот раз она не ошибется дверью! На этот раз она едет именно к ней!

Бежать? Прятаться? Чтобы вместо нее снова умер кто-то дугой? Нет уж, довольно! Она встретит Смерть, глядя прямо ей в глаза. Смерть заслужила это, ведь она так долго охотилась за ней, и почему-то не могла поймать.

Женя

У него не было ни малейшего желания говорить. Отвечать на вопросы, решать что-то за них – за друзей, таких родных, таких близких, но таких беспомощных и глупых. Ему хотелось лишь лежать, забывшись, отключившись от внешнего мира, и слушать. Впитывать то, что говорила ему Настя.

Это не было разговором в прямом смысле слова. Это не было чтением мыслей, как тогда, в автобусе, когда он слышал мысленно произнесенные ей слова. Сейчас, через разделявшее их расстояние, да через неведомые силовые поля, блокирующие всякую связь, это было как… Как стоять на лугу, принюхиваясь к приносимым легким ветерком запахам. Вот до его сознания долетела толика страха, вот примчалось немного одиночества, а вот в эти ароматы вкралось запустение, царившее в Медянске.

Поэтому он и не участвовал в разговорах. Настя говорила с ним, навевала какие-то мысли, и звала… Звала на помощь. Ни разу она не упомянула о его обещании, ни разу не попросила приехать и забрать ее из этого ада, из которого она не могла выбраться одна. Она просто слала и слава в сторону «Дзержинского» ветерок своих мыслей, адресованных ему…

Ее родители погибли. Деталей Женя не уловил, знал лишь, что это сделали не пришельцы. Несчастный случай – последствия FV с его потерей сознания? Или они просто оказались более восприимчивыми к волнам, основной задачей которых была перестройка организма нерожденных детей, но которые имели и побочное действие – изменяли психику людей?

Он чувствовал эти изменения в Сергее, в Ане, в Лехе… Они были не сильными – едва заметными, и невозможно было понять, в чем они заключались. Они с Бабаем воспринимали эти изменения подобно треску тонкого льда на озере. Трещит, прогибается, но держит. И вроде бы должен выдержать, должен дать перейти на другой берег, но одно неосторожное движение, и лед проломится!

И нет возможности определить, где именно он проломится, где даст слабину. Так же было и с разумом его друзей, которых так или иначе коснулось «голое безумие». Он казался надежным, но на деле достаточно было одного неверного движения – одной неверной мысли, чтобы разум начал осыпаться, скатываться, подобно лавине.

Теперь он знал, почему сошел с ума Сергей. Дело было не в шоке от гибели Марины, не в том, что он видел, как пришелец выбирался из ее живота. Во всем вместе… Какая-то мысль, какой-то образ стал той точкой на льду, на которую наступать было ни в коем случае нельзя. И FV оставило такие точки практически в каждой голове – во всех, кто «голое безумие» накрыло хоть на секунду. И какая это точка – о чем именно нельзя думать, предугадать было невозможно.

Все это он узнал от Насти. Она каким-то образом отчетливее него чувствовала эти изменения, и понимала их суть. Наверное, их с Бабаем способности имели какие-то общие корни, и не потому ли на те мгновения, когда «ветер» доносил до него «запах» ее мыслей, Бабай исчезал? Пропадал полностью, растворялся в нем.

Бабай не улавливал Настиных мыслей. Он шарахался от них, как муравей от сигаретного дыма. При чем шарахался неосознанно, сам не понимая этого. И от того он бесновался, негодуя по поводу минут, полностью выпадавших из его памяти.

Он не чувствовал изменений лишь в себе самом, да в Даше. Ее сознание оказалось наименее восприимчивым к FV. Ну а его, пожалуй, не накрыло из-за Бабая. FV не было рассчитано на людей, в голове которых живут два самостоятельных «Я»…

Даже смерть Сергея он ощутил не сразу – настолько хорошо он заблокировался от внешнего мира, настроившись только на ветер Настиных мыслей, собирая из разрозненных кусочков некое подобие полной картины.

Медянск обезлюдел… Люди с измененным сознанием разъехались по всей стране, и теперь неизвестно в какой момент их разум даст трещину. Это может случиться завтра, через год или никогда – никаких гарантий… В самом городе остались лишь несколько сотен людей. Либо те, кого безумие, спровоцированное FV, уже коснулось, и чей разум уже не станет прежним, либо мародеры, надеющиеся поживиться в умершем городе.

Среди всего этого сами пришельцы были наименьшим злом. Они были хищниками, но очень редко нападали на людей, то ли считая их не вкусными, то ли уважая их право на жизнь, а может быть и просто опасаясь. Людей в Медянске убивало либо безумие, либо другие люди. Пришельцы же, сбиваясь в стаи, обживали брошенный город.

Эвакуировать полуторамиллионный город за двенадцать часов – дело не простое, но вполне выполнимое, особенно когда добрая половина жителей к моменту эвакуации уже разъехалась сама. Эвакуация началась ночью, когда стала понятна истинная природа FV – когда из утроб матерей стали выбираться на свет пришельцы, когда стало ясно, что катастрофа не только не закончилась, а как раз наоборот, перешла в свою основную фазу. Людей вывозили по Медянке – на теплоходах, по воздуху – вертолетами, стартуя с площадей, и самолетами – свозя людей в аэропорт. Непрерывно тек поток машин, автобусов и грузовиков и по шоссе…

Число жертв давно никто не подсчитывал. Всех женщин в обязательном порядке отправляли на УЗИ, но уж выявляло ли оно что-то, или нет – Настя не знала. Знала, что FV превращало в чужаков нерожденных детей, начиная от пятой недели беременности. Но остались ли людьми дети, не доросшие на момент FV до пяти недель – могла лишь догадываться. Может быть FV оставалось в них, словно вирус, и ждало удобного момента чтобы пробудиться. И когда ребенок достаточно подрастал – FV пробуждало в нем пришельца…

Если да, то сколько еще таких существ появится на свет по всей стране, убив вынашивавших их женщин?

Настя пряталась в своей квартире – это он тоже видел четко. Боялась выйти. Боялась даже выглянуть в окно, а потому крепко завесила шторы и провела весь день в уголке, как можно дальше от дверей. Что-то было в самой квартире, что пугало ее, но что – Женя не мог уловить в ее отрывочных мыслях. Не чужак… Просто какой-то предмет, который не представлял опасности, но был напоминанием о пережитом ужасе.

Она не ела весь день… Время от времени за окном ревели двигатели машин, пару раз прогрохотал по асфальту танк, а иногда издалека доносилась стрельба. Кто это был – солдаты, убивающие пришельцев, или мародеры, подравшиеся из-за добычи?

И чем была эта тишина, нарушаемая лишь редкими выстрелами? Затишьем перед бурей, или последним вздохом умирающего города. Какова будет реакция властей на поразившую третий по величине город страны эпидемию FV? Нет, не на эпидемию – на вторжение пришельцев. Вот каким оно оказалось – ни ревущих звездолетов, опускающихся прямо на жилые кварталы, ни окон в параллельные миры, открывающихся на центральных площадях. «Голое безумие», страх, а затем превращение детей в чудовищ – метод путешествия в межпланетном пространстве, превосходящий всякую телепортацию. Чужаки телепортировали не себя – они лишь отправили на Землю свой разум, каким-то образом вселив его в тела эмбрионов, и изменив сами эмбрионы, превратив их в сильных и быстрых существ. В пришельцев!

Да, это вторжение. Непонятно, с какой целью – накатит ли FV на другие города, или теперь чужаки станут размножаться в Медянске, захватывая все новые и новые территории. Или они окажутся относительно мирными, и будут довольствоваться захватом одного лишь Медянска? По крайней мере, Настя ни разу не видела, чтобы пришелец без причины напал на человека, а выбравшийся из Марины вполне мог оказаться каким-нибудь недоношенным – ведь они выехали за пределы Медянска за несколько часов до того, как трансформация была завершена, или просто испугаться, едва появившись на свет и увидев вокруг себя далеко не дружелюбно настроенных людей. В конце концов, получив отпор он предпочел убежать, да и на Сергея напал потом только потому, что Сергей попытался убить его первым.

И вообще, это казалось странным, и Женя списывал это на разделявшее их расстояние, на то, что Настины мысли доходили до него обрывочными, а может быть даже и искаженными, но ему казалось что Настя испытывала к чужакам какие-то теплые чувства. Благодарность за что-то?

А понимают ли вообще наверху, что имеют дело со вторжением иной расы? Может быть они считают FV – результатом облучения какой-нибудь космической энергией, а всех родившихся чужаков – мутантами, появившихся на свет благодаря этому самому излучению? Или считают FV эпидемией, очаг которой нужно локализовать любой ценой? Может быть уже сейчас к Медянску подлетает бомбардировщик с термоядерной ракетой на борту?

Если так, то он, по логике, должен был немедленно срываться с места, бросать все, и нестись сломя голову в Медянск, вытаскивать оттуда Настю. В том, что он найдет ее, он ничуть не сомневался. Если здесь, в «Дзержинском», через разделяющие их три сотни километров, ее мысли долетали до него, то в городе они будут отчетливыми как указатели на дороге.

Но сделать это мешал Бабай. Он бесновался в его голове, злясь от того, что не просто не слышит Настиных мыслей, но еще и пропадает, выключаясь словно лампочка, в те мгновения, когда они касались его сознания. И естественно, Бабай не понимал, да и вообще отказывался понимать его стремления рискуя жизнь забрать из захваченного чужаками города совершенно незнакомую ему девочку.

«Кто она тебе? Ты ее и видел-то всего раз!»

«Друг! Но дело даже и не в этом!»

«А в чем же тогда?»

Этого Женя не смог бы внятно объяснить, тем более Бабаю, ставившему во главу угла их безопасность, а не какие-то абстрактные чувства.

За Настю можно было отдать жизнь. Нет, не «можно» – «нужно». Как в заглавии одного из романов Лукьяненко: «Принцесса стоит смерти!», хотя Лукьяненко и вкладывал в эту фразу несколько иной смысл.

Простое есть на Земле люди, на которых эта Земля, собственно, и держится. При чем держится, сама не понимая этого. И, слава Богу, не понимают этого и они. Люди безграничной доброты, умеющие утешить одним лишь словом, согреть одним лишь взглядом. Талантливые поэты, певцы или писатели, творчество которых хоть немного, но меняет жизнь в лучшую сторону, заставляет мир стать хоть чуточку, но лучше. Когда Настя повзрослеет, она обязательно станет одной из них!

Наверное, именно это Бабай называл способностью заглядывать в душу. Посмотрев в ее глаза всего один раз Женя увидел ее насквозь. Почувствовал ее доброту, ее стремление помочь всем и сразу, и тоску от того, что сделать счастливыми всех не сможет ни она, ни кто-либо другой.

Может быть она станет пророком, который предскажет глобальное бедствие и спасет сотни тысяч жизней. А может быть, подобно герою одного кинговского романа, заглянет в глаза кандидату в президенты, и увидит в них отблески ядерного пожара, охватившего всю землю. Увидит, и сможет это предотвратить!

Поэтому она должна жить! Поэтому он должен спасти ее любой ценой…

В конце концов сдался даже Бабай. Не понял, но признал за Женей право сильного, право главного в их тандеме, и обещал помочь. Просил он только об одном – не торопиться, а впитать как можно больше Настиных мыслей, понять. Что ждет их в Медянске, чтобы быть готовым ко всему.

Смерть Сергея заставила Женю проснуться. Прервала контакт с Настей, вернула к реальности. Нужно было вновь брать в свои руки нити жизни друзей – направить их по нужному пути, не позволив совершить ошибки. Он сделал это достаточно легко – Леха, хоть и был всю жизнь порядочным раздолбаем, но остатки логического мышления не утратил. Прислушался к его доводам, и понял, что месть за Серегу не даст ему ничего, кроме, возможно, собственной гибели. С этим все было в порядке – они втроем сядут в Серегин джип, заберут с собой и главврачиху с ее сыном, и укатят в сторону Омска – до первого патруля, до первой базы МЧС. Благо, водить Леха умеет, пусть так и не удосужился получить, или купить права. Не оштрафуют же его сейчас, в самом деле?

Сложнее всего было с Аней. В первую очередь – потому, что она была женщиной, а значит куда меньше внимания уделяла логике, больше прислушиваясь к голосу сердца, а точнее – к тому, что она считала голосом сердца, но что на самом деле являлось просто глупыми мыслями. А во вторую – еще и потому, что ему самому было трудно прислушаться к голосу разума, и отпустить Аню, оставить ее одну.

«Да ответь же ты, наконец, самому себе, – как всегда незваным, пришел на помощь Бабай. – Любишь ты ее, или нет? Если любишь – оставайся с ней, не езди ни в какой Медянск. Если любишь – даже я тебе больше слова поперек не скажу. Живи с ней, люби ее, пусть и она и пустая как дупло! Только пойми, наконец, сам, любишь ли ты ее?»

«Не знаю!» – в отчаянии крикнул ему Женя, и тогда Бабай ринулся вперед, заслоняя его сознание.

«Тогда смотри!»

И Бабай показал ему, как это, заглядывать в душу. На несколько секунд Аня стала для него открытой книгой, и все ее чувства, все ее страхи хлынули в него, словно вода из прорвавшейся плотины. Это невозможно было описать словами, невозможно объяснить даже самому себе. Самой близкой ассоциацией к взгляду в душу был именно взгляд в книгу. Некоторые люди были многотомными справочниками, некоторые – приключенческими, или любовными романами, яркими, полными впечатлений. Аня же была детской книжкой с картинками. Простой, понятной, с обязательной моралью «Сказка ложь, да в ней намек», и пустой как сказка о репке.

Как повесть о том, как бабка тянула дедку, могла показаться интересной разве что пятилетнему ребенку, и как только малыш мог извлечь из нее мораль о дружбе и взаимопомощи, так и Аня могла быть интересной только малышу. Да, Бабай был прав – она была пустой. Если бы она была сказкой, то именно о репке или курочке Рябе. Доброй-доброй, но пустой-пустой! Вся мораль – на поверхности, все герои – предсказуемы и просты.

«Наконец-то ты увидел! – довольно пробухтел Бабай, прячь в свой уголок разума. – Теперь-то ты понял?»

Да, теперь он понял. Это не могло быть любовью!

– … А я, ведь, вернусь! – сказал он Ане, и тут она на секунду превратилась из сказки о репке в фильм Джармуша, и посмотрела на него так, как несколько секунд назад смотрел на нее он сам. Заглядывая в душу!

– Ты не вернешься! – ответила она, и он понял, что это правда.

Он не вернется.

FV коснулось и его, разрушив всю прежнюю жизнь. FV отняло у него родных и друзей, изменило его самого, заставило показаться Бабая. Прежнего Жени Аникина уже не было, а новый еще только-только появился на свет, делая свои первые, робкие шаги. И жестокая новая жизнь уже заставляла его принимать решения, брать ответственность не только за себя, но и за других.

Это было жестоко…

И когда за окном раздался гул двигателей нескольких машин, Женя повернулся к окну, понимая, что секунду назад последний раз смотрел на нее как на свою девушку. Аня была частью прошлой жизни – жизни, которая рухнула. Нет смысла оглядываться на руины, когда тебе нужно идти вперед.

Со стороны озера к санаторию приближались три машины. Два свирепо рычащих «УРАЛа» с кузовами-будками, и казавшийся малышом в сравнении с ними, «УАЗик», который, тем не менее, возглавлял колонну.

Первой Жениной мыслью было, что это – военные, или спасатели, эвакуирующие не только Медянск, но и близлежащие районы. Означать это могло все что угодно – от того, что «верхи» осознали опасность FV, и до того, что решение о ядерном ударе по Медянску уже принято, и теперь во избежании жертв, будут вывозить за пределы опасной зоны всех, кто может оказаться под ударом.

Но машины не производили впечатления военных. Ни камуфляжной раскраски, ни эмблем… Более того, «УРАЛы» выглядели основательно потрепанными, и какими-то… разными! Точно, один явно был поновее, а второй, кажется, исколесил все дороги России. Нет, в армии таких машин быть не могло. Военные грузовики могли быть побитыми, могли быть едва-едва ползающими, но хотя бы внешне они бы выглядели одинаково! На то она и армия – место, где равны все. Где левшей за считанные дни переучивают в правшей, где хиппи и скинхеды неотличимы друг от друга, ибо стрижены под ноль.

Значит, гости… Интересно, кто?

Он направился к двери – встречать гостей, кем бы они ни были. Может быть все же МЧСовцы, которым можно сбыть на руки друзей, а самому налегке и на Серегиной машине отправится в Медянск.

«Будь наготове! – шепнул Бабай. – У меня дурное предчувствие».

Женя лишь пожал плечами. Каким еще может быть предчувствие, когда вокруг творится FV? Только дурным!

Леха и Даша шли за ним. А где же Аня? Бабай тут же отозвался на его невысказанный вопрос – «Она уже внизу, с нашими гостями».

«Что ты еще видишь?»

«Они вошли. Четверо парней. Рослые, крепкие, с оружием. У каждого по автомату в руках, и по пистолету за поясом».

Дурное предчувствие передалось и Жене. Он перешел на бег, и слетел с лестницы порывом ветра, перепрыгивая не через ступеньки, а через целые пролеты.

«Зря!» – спокойно и отрешенно прокомментировал это Бабай, когда он, вылетев в коридор первого этажа, встретился взглядом с оценивающими взглядами гостей, и с черными зрачками автоматов, направленных на него. Дурное предчувствие усилилось… Конечно, это ни о чем не говорило – занервничать, услышав его топот по лестнице, и вскинуть автоматы могли и пришедшие с мирными намерениями. Но интуиция говорила обратное.

– Стоять! – скомандовал один из гостей. – Ишь, прыткий какой! Не двигайся!

– Стою! – Женя замер в дверном проеме, подняв правую руку над головой, а левой, за косяком, делая предупреждающий жест бежавшим следом за ним Лехе и Даше. Это его движение, равно как и топот еще двоих на лестнице, не укрылись от внимания приезжего.

– Руки подними! – крикнул он. – Остальные, кто там еще? Выходите!

Леха замер в нерешительности, удерживая за руку Дашу.

– Выходите, я сказал! – повторил гость. – Мы никому не причиним вреда!

«Можешь заглянуть в его душу? Узнать, что он собирается делать? Зачем они приехали?»

«В душу уже заглянул, но это не чтение мыслей. Душа у него такая же, как и у тебя – немного белого, много черного. Своя правда, свои мечты… А зачем они приехали – и так понятно. За деньгами, или продуктами. Время военное, значит пора появится и мародерам. Куда ж без них-то?»

Гость поманил пальцем Аню, и она подошла к нему и встала рядом. Неужели она не чувствует? Неужели не понимает опасности?

«Она уже ничего не понимает! Ты сам не видишь, что ли? У нее в голове обвал! Разум осыпается!»

Черт! Снова последствия FV… Аня наступила на лед в том месте, откуда он начинал трескаться, и процесс этот уже нельзя было остановить. Какой же была для нее мысль, которую нельзя было пускать в свою голову? Мысль, которая стала биться в сознании, разрушая его, вызывая обвал. Может быть мысль о нем? Может быть он спровоцировал ее безумие своей жесткостью, своим уходом?

«Да не ты это, успокойся! FV срабатывает от страха… Сергей боялся за жену и ребенка. Аня – за себя. Ее страх – сама Смерть, она ей видится как мистическое создание, охотящееся за ней…»

«Значит причина обвала сознания – страх?»

«Я точно не уверен. Два случая – совпадение, нужно дождаться третьего, чтобы говорить уверенно».

Этот мысленный диалог занял меньше секунды. Картина не изменилась: Леха с Дашей – на лестнице и пока что в безопасности. Он – прямо на линии огня автоматов, но зная способности Бабая – тоже в безопасности. А вот Аня…

Еще раз обернувшись к Лехе. И одними губами прошептав «Не высовывайтесь», Женя, не опуская рук, направился к приезжим.

– Мужики, – как можно непринужденнее заговорил он. – Оружие опустите, а? Мы тоже зла никому не желаем… Если вам нужны продукты – пойдемте, я вас провожу к морозильнику. Санаторию они все равно больше не потребуются. А хотите – вообще останьтесь здесь на пару дней, передохните, отоспитесь. Здесь безопасно! Вы, ведь, из Медянска приехали?

– Да…

Раз заговорил – это хорошо. Значит и в самом деле не собирается никого убивать, иначе уже пальнул бы.

– Как там?

– Разгром, – коротко ответил человек, опуская автомат. Остальные трое, однако, не последовали его примеру. – Говоришь, здесь безопасно? Эти твари здесь не появлялись?

– Одна была, но она сейчас далеко. Думаю, будет добираться к своим, в город. А у вас какие планы?

Он опустил руки. Претензий по этому поводу от остальных троих не последовало – это тоже было хорошо, но все же соседство с четырьмя вооруженными людьми оптимизма не вызывало. Бабай тоже был начеку – он продолжал осматривать незваных гостей своим зрением, пытаясь понять их намерения.

– Пока не знаем, – ответил тем временем Женин собеседник, который, судя по всему, и был в этой команде главным. – Новостей никаких, что в других городах происходит – не знаем. Сначала хотели ехать в Омск, а потом подумали, не получится ли так, что мы приедет, а они уже и там? Вот и решили запастись где-нибудь продуктами… Быть может, потом придется долго прятаться по лесам, подальше от этих бестий, пока все не закончится.

– В Омске пока все нормально. FV распространялось только на Медянск и его окрестности, примерно в сотню километров вокруг города.

– А ты откуда знаешь? – зло спросил один из молчавшей до этого троицы.

Женя лишь пожал плечами. Мол, знаю, и все.

В душе ворохнулся Бабай… «Не с тем мы разговариваем! Главный здесь тот, который только что задал тебе вопрос! Ну, точнее – еще не главный, но скоро таковым станет!»

И тут же в Женино сознание влилась череда образов – рассказ об этой четверке, сотканный из их воспоминаний и снов. Фильм, срежиссированный Бабаем…

Армейская дружба, жестокие драки с «дедами», после которых все четверо оказались в больнице. Чечня. Высота, которую нужно занять любой ценой, и ошибка в радиограмме, в результате которой высоту, с которой уже почти выбили боевиков, накрывают залпами из «Градов».

Дембель. Безысходность. Предложение работать в милиции. Отказ. Безденежье. Наезд на одного из них местного авторитета, с которым он не поделили девушку. Драка, поножовщина, тело… Машина, дорога, лес. Безымянная могила, которой никто и никогда не найдет. Осознание того, с какой легкостью можно убивать.

Банда! Работа в милиции – не ради денег, а ради прикрытия. Все четверо – в одном отделении. Новое убийство – вор-домушник, на квартире которого нашлась заначка в пять тысяч долларов. Еще одна безымянная могила и никаких следов.

Раскол внутри группы. Артемий – старший, и по возрасту и по званию, против убийств. Предлагает заняться рэкетом – грабить воров и других рэкетиров. Грабить награбленное! Экспроприировать экспроприаторов! Коля, которого поддерживают и остальные, предлагает убивать. Не вымогать деньги, а убивать, и брать себе все. Убивать воров, рэкетиров и убийц – для него в этом нет ничего аморального.

Артемий тоже не святой, он соглашается с тем, что убийство – дело более прибыльное, но и более заметное. Он предлагает держаться в тени, не высовываться, не брать слишком много!

Недовольство команды своим лидеров. Несколько тайных встреч втроем, без Артемия. Коля предлагает провернуть одно дело без него, раз он такой трус. Дело оказывается прибыльным – загородный дом крупного бизнесмена. Пять трупов – охранники, слишком давно дембельнувшиеся и уже разучившиеся предчувствовать опасность, сам бизнесмен, его жена, и двенадцатилетняя дочь.

Закон джунглей – выживает сильнейший. Легкие угрызения совести, тут же задавленные мыслями о «проклятых капиталистах», захвативших все и вся. Десять тысяч долларов на каждого – хороший результат. Эти деньги стоят чужих смертей. Стоят того, чтобы взять на душу грех.

Артемий в ярости. Драка, шрам от Артемьевского ножа у Коли на груди. Решение разойтись по-хорошему, написанное Артемием заявление о переводе в другое отделение.

FV, которое меняет все. Забыв о распре бывшие друзья стараются держаться вместе – еще один закон джунглей: в стае легче выжить. Сотни смертей вокруг, появление пришельцев. Бегство из Медянска, военный совет «Что делать дальше». Артемий опасается что Медянский кошмар может повториться в любом другом городе, а потому предлагает запастись продуктами и переждать хотя бы неделю вдали от цивилизации. Коля видит в FV возможность наживы – в мертвом городе найдется чем поживиться! А потом можно и выбраться в Омск или Новосибирск – с полными карманами денег, с коробкой драгоценностей под мышкой. Риск есть – эти маленькие краснокожие твари. Он видел, как они двигаются, с какой легкостью убивают. Но кто не рискует, тот не пьет!

А теперь еще этот парень говорит, что в Омске все спокойно, и мерзкие краснокожие создания оккупировали только Медянск! Как раз то, что надо! Осталось только убрать Артемия – остальные пойдут за ним!

Коля еще поворачивался к Артемию, когда Женя с Бабаем уже знали, что сейчас произойдет. Знали, и были готовы действовать!

«Не мешай мне, – велел Бабай. – Просто доверься мне и не пытайся даже шевельнуться. Ближайшую минуту тебя здесь нет! Есть только я!»

Короткая очередь вошла Артемию в грудь, отшвырнув к стене. Коля собирался убить и невольных свидетелей смены власти в их банде, но не успел. Тело, почему-то, отказалось ему повиноваться, и даже палец замер на спусковом крючке, как он не старался надавить на него. И это не было параличом – мышцы продолжали подчиняться ему, просто они сталкивались с каким-то противодействием, невероятно сильным, не дающим даже пошевелиться.

Остальные двое испытывали то же самое… Разве что только еще больший ужас, когда Колина голова смялась, точно лимон в сильной руке. Затрещали кости, лицо вмялось внутрь, глаза синхронно упали на пол и покатились к их ногам… Тело Артемия еще оседало на пол, когда у Коли подломились ноги, и он упал, забившись на полу в агонии – Бабай больше не удерживал его, занявшись остальными.

Они пытались кричать, но могли издавать лишь похожий на мычание звук – намертво сжатые зубы, прикусившие языки, не раздвигались ни на миллиметр, не позволяя предсмертному крику вырваться на волю. Их тела поднялись в воздух – совсем чуть-чуть, на несколько сантиметров, которых было достаточно чтобы трижды прокрутить по часовой стрелке их ступни – так, чтобы они держались только на лоскутах кожи.

Женя не мог на это смотреть. Да, не вмешайся Бабай – и он, и Аня уже были мертвы, а минуту спустя погибли бы и Леха с Дашей. Но убивать их так…

Он пошевелился, прогоняя оцепенение, пытаясь вытеснить разошедшегося Бабая прочь, и висящие в воздухе тела упали на пол. Их колени подогнулись, но в обратную сторону, и парни ткнулись лицами в пол, обретя, наконец, способность кричать. И они закричали…

Аня метнулась прочь, к лестнице. Леха с Дашей – наоборот, навстречу ей, и они столкнулись у самого пролета, и там и остались. Аня – разрыдавшись у Лехи на груди, а он сам и Даша – будучи парализованными от страха.

Бабай не сдавался. С остервенением почувствовавшего вкус крови пса, он не позволял оттащить себя, продолжая кромсать извивающихся от боли парней. Ноги одного раздвинулись в стороны, образовав сначала угол в 180 градусов, а затем – подавшись еще выше, выворачиваясь из тазобедренных суставов. Рука второго, против его воли, все глубже и глубже влезала ему в рот. Женя отчетливо видел, как вздувается его шея, там, где кулак проходил по пищеводу…

– Прекрати! – закричал он. – Добей их и оставь!

И Бабай, наконец-то, послушался. Оба бьющихся на полу тела одновременно замерли в жутких позах, с оторванными ступнями, с вывернутыми ногами, и пальцами, торчащими из шеи чуть ниже кадыка. Бабай сжалился, и просто остановил им сердца.

«Зачем ты их так? Я думал, ты их просто убьешь?»

«Просто – было бы неинтересно!»

Женя задвинул его подальше, привычно отгородив от себя мысленной кирпичной стеной, но голос Бабая доносился и оттуда.

«Я уже устал тебе говорить, что я – это ты! Я – твои сокровенные желания! Как импотент мечтает об оргии сразу с тремя женщинами, так и ты, не способный изменить ненавистный тебе мир, мечтал обо мне. О том, кто сможет это сделать!

Считаешь меня жестоким? Считаешь, что я должен был убить, но не так? Ты даже не догадываешься, какую услугу я оказываю миру, и этим троим в частности!»

Женя мотнул головой, и направился к друзьям. Аня, то ли услышав его шаги, то ли почувствовав его приближение, попыталась убежать, но Леха удержал ее. Она поняла… не смотря на обрушение сознания, она поняла что это сделал он!