Текст книги "Эпидемия FV (СИ)"

Автор книги: Кирилл Кудряшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Аня

«…Почему бы и нет!» – написала она, и вновь вернулась к созерцанию монитора. Работы пока не было – с утра в «Фотомаркете» было затишье, а потому ни приходовать, ни списывать было нечего. От скуки Аня выстукивала пальцами какой-то мотив на столе, сама не отдавая отчета в том, что именно за музыка засела у нее в голове.

Похоронный марш?

Она вздрогнула всем телом, и встряхнула рукой, отгоняя прилипшую мелодию. И с чего бы, интересно, это? Почему не какой-нибудь попсовый мотивчик, а именно похоронный марш? Дурная примета…

– Чего грустишь, Анют? – улыбнулся ей Андрей, продавец, принятый на работу с месяц назад, зачем-то пожаловавший в бухгалтерию.

– Да так, взгрустнулось! – Аня улыбнулась ему в ответ, продемонстрировав безупречно белые зубы – хоть в рекламе какого-нибудь «Колгейта» снимайся. Она давно усвоила, что ее улыбка производит на мужчин магическое, привораживающее действие. Идеальные зубы на фоне смуглого лица. Восточная таинственность сочеталась в ней с русской красотой и большими голубыми глазами…

– Вот, улыбнулась, и от улыбки стало всем светлей. А можно еще разок?

Она улыбнулась вновь. На этот раз не широко и открыто, а чуть кокетливо, опустив ресницы. От такой улыбки должно было стать светлей только тому человеку, которому она предназначалась.

Андрей подмигнул ей, и исчез за дверью, не то забыв, зачем приходил, не то забежав только для того, чтобы сделать ей комплимент. Лена, сидевшая напротив нее, кажется, подумала о том же.

– Что-то он тебе глазки строит…

Не смотря на то, что Лена была старше нее, но формально находилось в Анином подчинении (Аня числилась главбухом, в то время как Лена в свои тридцать шесть – лишь простым бухгалтером), между ними установились теплые дружеские отношения практически на равных. А потому подчиненная могла в шутку поддеть свою начальницу, а более молодая вполне могла также в шутку отпустить шпильку в адрес старшего товарища.

– Пусть строит, – улыбнулась в ответ Аня. – А я буду стоически терпеть его ухаживания. Мы с тобой будем есть подаренные мне шоколадки и втихомолку хихикать над влюбчивостью наших мужчин.

У самой Лены был сын, который в этом году пошел в девятый класс, и ей, не смотря на то, что выглядела она от силы на тридцать, глазки уже никто не строил. Кадровый состав «Фотомаркета» постепенно омолаживался, и едва закончивших институт менеджеров вряд ли могла заинтересовать разменявшая третий десяток замужняя женщина с ребенком. За Аней же все мужчины фирмы ухаживали, можно сказать, рефлекторно.

– Как у тебя с Женей? – спросила Лена, откладывая в сторону какой-то бизнес-журнал. Работы у нее также не было, а потому она не прочь была поболтать.

– Да как… Нормально. Зовет, вон, меня в санаторий на следующие выходные. Природа, свежий воздух, шашлычки…

– Это дело хорошее. Соглашайся!

– А я уже согласилась…

– А чего ж кислая такая сидишь? Радоваться надо!

– Радоваться буду, когда там окажусь. А сейчас… Утро понедельника, чего ты от меня хочешь. Выходные были веселыми, спать хочется, а тут еще и работы нет совсем. Да еще ночью сон видела какой-то дурацкий…

– Что-нибудь страшное?

– Да как тебе сказать…

Кровь… Бардовая запекшаяся кровь, пятнами которой покрыта ее подушка. Кажется, она даже чувствует ее запах – едва заметный, практически полностью выветрившийся запах крови. В окно светит полная луна, и в ее тусклом свете она видит несколько мелких камешков, лежащих на ее подушке. Один из них прилип к ее щеке, и, проведя по ней рукой, она чувствует не только этот камешек, покорно перекочевывающий в ее ладонь, но и что-то вязкое, липкое. Кровь… Кровь у нее на губах… Кровью перепачкана все ее лицо, и даже волосы. Вкус крови во рту…

Во рту… Это никакие не камешки, это…

– Приснилось что у меня все зубы выпали, представляешь! Приснилось что я просыпаюсь, а у меня все постель в крови, и все мои зубы на подушке…

Не все… Она ощупывает десны языком, и понимает, что этой ночью она лишилась всех зубов. Всех до единого! К горлу подкатывает страх, но он тут же сменяется ужасом, когда она понимает, что на подушке рассыпан от силы десяток зубов. Остальные… остальные она проглотила во сне…

– Как будто я – в Чернобыле! – заставив себя улыбнуться, закончила Аня.

– Выпавший зуб – это к покойнику, – будто бы сама себе сказала Лена, и, увидев, как вытягивается Анино лицо, тут же спохватилась. – Ой, прости, пожалуйста! Я не подумала… Суеверия все это…

А выпавшие ЗУБЫ – это к чему? Выпавшие и проглоченные… Когда ты чувствуешь их в своем желудке!

– Да знаю я, что суеверия… – поморщившись, согласилась Аня. – Просто сон такой яркий был, и страшный. Когда тебе снится, что ты проснулась, это уже само по себе странно…

– Переработалась, – вынесла вердикт Лена. – Но ничего, скоро выходные. Съездишь со своим Женькой, отдохнешь…

– Скоро? Вся неделя впереди! Скорей бы уж…

Об их знакомстве с Женей можно было бы написать книгу. Учитывая, что оба они работали бухгалтерами, пусть и учились в разных институтах, вполне логично было предположить, что они познакомились как-нибудь на почве своей работы. Встретились на семинаре для экономистов, сидели рядом на каком-нибудь тренинге… Но нет! Все было гораздо проще, и в то же время сложнее. Они учились вместе в начальной школе, а потом встретились спустя 13 лет! Назвать это иначе как судьбой было сложно…

Чуть больше года назад она, интереса ради, забралась на какой-то сайт, вовсю рекламировавшийся в сети и предлагавший помочь в поиске одноклассников. Таковых систем, в принципе, и так было с избытком, и на паре из них Аня даже была зарегистрирована… Вносишь свои данные, в какой школеинституте училась, и смотришь, кто еще из зарегистрированных пользователей также грыз гранит науки в этом учебном заведении. Ну а найдя его – остается лишь отправить ему сообщение…

Большинство сайтов поражало свой тупостью. Ну, точнее говоря, сайты поражали полным отсутствием «болваноустойчивости» системы, а уж люди – своей непроходимой тупостью. Например на сайте сначала нужно было выбрать свой город из списка, а если вы его там не нашли (мало ли, вдруг вы живете в городе имени 30 лет пионерии Урюпинской области) – введите свой город вручную. Здесь начинались сюрпризы… Народ искал в списке, допустим, Медянск, по каким-то причинам не находил, будучи или близоруким, или поддатым, или просто не слишком умным, и тогда вводил его вручную. Таким образом на сервисе присутствовали

Медянск, с зарегистрированными тремя тысячами пользователей,

Медянск с сотней пользователей,

Медянск с тремя пользователями,

А также Medyansk, медянск, medansk и другие варианты названий города, написанных безграмотно, на латинице и другими возможными способами.

Дальше было еще интереснее. Этот сайт позволял искать одноклассников, однокурсников, коллег и даже товарищей по пионерскому лагерю, в котором вы отдыхали в те годы, когда лагеря еще были пионерскими. Увы, даже в начале 21-го века еще далеко не все научились грамотно пользоваться Интернетом, а многие – попросту не умели нормально читать. Поэтому в раздел «Школы» (в которых, если вы не нашли свою школу в списке, также можно было внести ее вручную), помимо «Школы № 8», «Школы 8» и даже «Восьмой школы», могли присутствовать «Пионерский лагерь „Дубинушка“», и даже «Ispravitelnaya koloniya № 18»… Удивительным было лишь то, что люди, видимо не слишком давно покинувшие стену этой самой исправительной колонии, не могли толком прочесть правила сайта и разобраться, в каком разделе искать своих товарищей по зоне (а ведь был и такой!), но умели писать на латинице…

В общем, поиск своих одноклассников в пяти Медянсках, в каждом из которых было по три-четыре школы № 8, на таких сайтах превращался в сущее наказание. И найдя сайт, на котором Медянск был всего один, Аня возликовала душой, и, как оказалось, не зря! Одноклассник там и в самом деле обнаружился, пусть он и не принадлежал к числу тех, кого Аня действительно хотела бы разыскать…

Есть мнение, что гении помнят себя с трех лет. Обычные люди помнят себя с пяти, а отдельные особи не помнят, что они делали вчера. Теорию эту, кажется, активно пропагандировал граф Толстой, вероятно в первую очередь чтобы доказать всем свою гениальность. Но, согласитесь, далеко не каждый помнит всех тех, с кем учился в первом классе…

Аня помнила многое из своего трехгодовалого детства, и почти все из того, что произошло с ней в семь лет, в первом классе, не говоря уж о втором и третьем. И, пожалуй, отчетливее всего она помнила своего соседа по парте, с которым просидела целый год, и которого просто терпеть не могла! Звали его Женя Аникин…

У всех в детстве были свои «тараканы» и свои заскоки. Все дети развиваются по-разному, но в целом к семи годам они выравниваются и, в общем и целом, становятся похожими друг на друга. Ну а тот, кто по каким-то причинам выбивается из этой общности, автоматически становится или посмешищем в глазах остальных, или просто изгоем, с которым никто не хочет водиться… Кому-то родители не объяснили, что не вежливо ковыряться в носу, и он, начав делать это на перемене, вызывает дружный смех, за которым следуют неизбежные тычки и подножки. Кого-то родители забирают из школы, и он через пол года зарабатывает репутацию маменькиного сыночка… Кто-то наоборот щелкает примеры из учебника математики как орешки, и становится «самым умным», которому завидуют, а потому недолюбливают…

Женя был чем-то средним между всеми этими понятиями и ситуациями, ну а кроме того – еще и ужасно вредным и нахальным. Из школы его каждый день забирала мама, при этом он был не по годам развит, без особой радости вливался в игры со сверстниками, и всегда носил с собой в портфеле помимо обязательных учебников, еще и какую-нибудь книжку. Чтобы почитать ее на перемене, а то и на уроке. Книжки эти по единогласно высказанному мнению класса, были «взрослыми», что делало Женю в их глазах еще более странным.

Ко взрослым книжкам причислялись, например, Толкиеновский «Хоббит», «Капитан Сорвиголова» Буссенара и «Пленники черного метеорита» Бачило. Иными словами то, до чего остальные доросли спустя всего пару лет… Ну, точнее – кто-то – дорос до этих книг, а кто-то – до сигарет, которые впоследствии сменятся «косячками».

Если бы среди Жениных недостатков были только эти – наверное, уже к третьему классу Аня вполне могла дорасти до его увлечений, и они имели бы шансы стать хорошими друзьями. Но увы, главным его недостатком была патологическая вредность и озлобленность чуть ли не на весь мир. Откуда у него взялось такое отношение к миру, да еще и в раннем детстве, она не могла понять до сих пор, даже после года достаточно близкого знакомства с этим человеком.

В детстве сидеть с ним за одной партой было сущим кошмаром. Он был подобен самцу, оберегающему свои границы от посягательств любых других существ, и требовал, чтобы Анин локоть, не приведи Господь, не оказался на его половине парты! Если кто-то забывал дома учебник, его сосед с готовностью протягивал ему свой. Но не Женя! Если Аня забывала свой учебник, то это было сугубо ее проблемой, ибо сам Женя не забывал никогда и ничего. И заставить его позволить ей списать из учебника задание можно было только посредством вмешательства учительницы. В этом случае он получал втык «за то, что жадина», а сама Аня – замечание в дневнике, за то что забывает дома школьные принадлежности, так что такой вариант подходил только в том случае, если иначе Аня светила двойка за невыполненное задание.

Разумеется, она не оставалась в долгу… Женя сидел слева от нее, а значит один элегантный толчок левой рукой приводил к тому, что в Женина ручка срывалась со строчки, и описывала не слишком изящную дугу по всей тетради. А что такое неаккуратная тетрадь для первоклассника? Правильно, замечание от учительницы, а то и снижение оценки на балл, «за грязь»!

Такая месть сработала раза два или три, и каждый раз Аня делал добрые-добрые глаза и искренне просила у него прощения за то, что не только влезла локтем на его половину, но и из-за нее ему теперь переписывать целое предложение, а то и больше… Но однажды, также якобы ненароком резко двинув локтем, Аня напоролась на вытащенную на всю длину иголку от циркуля. Было ужасно больно, но еще больше – обидно!

Со злости Аня начиркала в его дневнике, и тем же днем обнаружила, что завязочки ее куртки на двадцать один узел привязаны к ножкам стула. Привязаны так, что проще их отрезать, чем развязывать…

Это была уже война, а значит пора было вводить тяжелую артиллерию. В этом качестве выступила кнопка, подложенная на стул. Разочарование было безграничным – дело было зимой, и Женя ходил в двух штанах, через которые укола кнопкой он просто не ощутил. Зато когда обнаружил ее, воткнувшейся в его невероятно толстые штаны – месть была скорой и страшной. На перемене Аня, вдруг, села мимо стула, который (она была точно в этом уверена!!!) должен был находиться в тот момент прямо под ней, но почему-то сместился на пол метра назад.

И снова она горько плакала, от боли и от обиды…

В общем, учитывая их взаимоотношения в детстве, было бы вовсе не удивительно, если бы Аня тут же забыла о его существовании. Скорее наоборот, было удивительно, что она ему написала. Правда написала-то просто так, интереса ради. «А я тебя знаю!» Коротко, ясно и по существу. Никаких «Помнишь, мы с тобой за одной партой сидели? Может встретимся, вспомним молодость?» – эту «молодость» она не имела ни малейшего желания вспоминать.

Просто написала и все тут, сама толком не понимая, зачем. Из любопытства, из интереса…

А он также из интереса ответил. Взял из контактов на сайте ее «Аську», и написал ей, при чем не коротко, а всерьез, действительно собираясь вспомнить молодость.

Сначала беседа шла вяло. Оба работали, и отвечали на сообщения друг друга в промежутках между разгребанием счетов на своем столе. Аня с первых же слов дала понять, что помнит его маленьким поганцем, здорово подпортившим ей жизнь, а он сразу с ходу дал понять что такое отношение его оскорбляет, что в детстве он действительно был изрядным поганцем, но время идет, люди меняются, и теперь он – респектабельный и перспективный молодой человек, который не дергает девушек за косички и не выдергивает из-под них стульев.

В общем, слово за слово, и они оба обнаружили в другом приятного и интересного собеседника, а к концу недели решили, что, пожалуй, было бы неплохо встретиться, посидеть в кафе и действительно вспомнить молодость. Детские обиды вроде исчирканной тетрадки и отбитой задницы оба теперь вспоминали с улыбкой.

Они посидели в кафе в субботу, сходили в кино в воскресенье, в понедельник Аня после работы отправилась к нему домой (Женя жил один, в подаренной родителями двухкомнатной квартире), а во вторник – он заночевал у нее, оставив у ее родителей только положительные впечатления.

Впрочем, многое в нем осталось от того восьмилетнего мальчика, не такого, как все. Патологическое (если не сказать параноидальное) стремление к порядку – к тому, чтобы все вокруг делалось по правилам и никак иначе. Увлечение «взрослыми» книжками, которых Аня никогда в жизни не купила бы. Прочитанный в детстве «Хоббит» повлек за собой «Властелина колец», которого Женя сейчас перечитывал раз на шестой (уверяя, что каждый раз открывает в этой книге что-то новое). А уж стоящих у него на полке книг Ломброзо, Фрейда и Хаббарда, по ее мнению и вовсе не должно быть в домашней библиотеке экономиста. Но нет, были…

Насколько она знала, Женя зарабатывал достаточно для того, чтобы купить себе машину, но не делал этого, можно сказать, из принципа. Дороги, начисто забитые пробками, сидящие в кустах ГАИшники, выскакивающие перед тобой на дорогу с радаром, блондинки за рулем, перестраивающиеся из третьего ряда прямо в первый, и даже не удосуживающиеся включить поворотник…

«Пока все это не исчезнет, – говорил он. – Я буду ездить на автобусе, или на электричке. Безопаснее… Да и нервы целее».

И вообще, кажется, нелюбовь ко всему человечеству, за исключением его близких друзей, ничуть не уменьшилась со школьной скамьи. Хотя теперь, Аня во многом понимала его отношение к миру, ибо сама нередко поражалась людской глупости и бессердечию. Разве что не принимала его настолько близко к сердцу…

В общем, спустя две недели после вторичного знакомства, они официально признались друг-другу в том, что теперь могут именоваться не просто знакомыми или даже друзьями, а… парой. Не «Влюбленной парочкой», как окрестил их Алексей (которого, впрочем, иначе как Лехой никто и никогда не называл), ближайший друг и товарищ Жени, а просто парой. Даже не «парочкой» – «парой». «Так солиднее звучит», – в шутку заявила она. Так и повелось. Все вокруг – парочки, а они с Женей – пара.

А почему она, пусть и также в шутку, воспротивилась против «влюбленной» («Это нынешнее молодое поколение – влюбленные, а мы с Женей – любящие, а „Любящая пара“ – не звучит»), она не знала и сама. Уверенности в том, что это любовь не было.

Как правило, периоду влюбленности или любви предшествует период увлеченности. У кого-то он выражен ярче, у кого-то – практически незаметен для посторонних взглядов, но он есть у всех, и, естественно, был и у нее. Со всеми, кроме Жени. С ним было хорошо и интересно. Его рука на ее плече или талии вызывала чувство защищенности, чувство, что рядом с ней находится мужчина. Ее мужчина! Но вот было ли это чувство любовью – она не знала. Да, впрочем, и не задумывалась.

От добра – добра не ищут. Уж коли тебе хорошо с кем-либо, то не выпендривайся, и не пытайся дать определение тому, насколько тебе с ним хорошо, и уж тем более – почему чувства, возникающие когда он рядом, не идентичны тем, которые ты испытала, когда рядом был кто-то другой. Просто прими это как данность!

И Аня приняла…

И потому сейчас она с радостью согласилась ехать с ним в этот санаторий, о котором она не знала ничего, даже названия. Она бы согласилась ехать и еще дальше, хоть пересекать границу Казахстана, если он будет рядом. Но в то же время она четко разграничивала это выражение с другим. Именно «Если он будет рядом», но не «Ради того, чтобы быть рядом с ним».

Леха

– Отель «Оверлук», Джек Торренс слушает! – раздался в телефоне звонкий мальчишеский голос, который Джеку Торренсу мог принадлежать примерно с той же вероятностью, с какой «Оверлук» мог оказаться не в горах Колорадо, а в Медянской области.

– Ну и шуточки у вас, молодой человек! – улыбнулся телефонной трубке Леха. Конечно, идеально было бы ответить этому сорванцу, тоже представившись кем-нибудь из героев Кинговского «Сияния», но вот незадача, он не помнил ни одного из них! – В таком случае, мне бы управляющего отелем!

– Ой, мама! Кажется это тебя!

В этом «отеле» управляющий именовался главврачом.

– Алле! Кто это?

– Это Алексей. Мы, помнится, с вами разговаривали на прошлой неделе…

– Алексей?… А, точно! Простите меня, пожалуйста, за сына… Он у меня с юмором, как что ответит-ответит…

Интересно, знала ли она, что ее сорванец только что переименовал затерянный в глуши санаторий «Дзержинский» в фешенебельный американский отель, поселиться в котором было равносильно самоубийству? Вряд ли… Впрочем, с чувством юмора у самого Лехи все было в полном порядке. Его автоответчик представлялся то холодильником, то пылесосом, а то и вовсе штабом противоракетной обороны страны. Сам же Леха, беря трубку, нередко представлялся коротко и лаконично: «Крематорий…» После чего распространители и прочие нежелательные личности почему-то отсеивались сами.

– Да ничего страшно, – успокоил он ее. – Когда дети растут с чувством юмором, это хорошо… Но, собственно, я ж по делу. Мы определились, нас будет шестеро.

– Шестеро… – пробормотала себе под нос женщина на том конце провода, видимо что-то записывая или прикидывая. – Значит шестеро. И заедете вы шестнадцатого, так?

– Пятнадцатого вечером, в пятницу.

– В пятницу. А уедете в воскресенье вечером?

– Да.

– Вы без путевок, без направлений? Просто отдохнуть?

– И снова да.

– Тогда ждем вас, приезжайте!

Попрощавшись, Леха повесил трубку, радостно потирая руки. Выходные предстояли интересные…

Про санаторий «Дзержинский» он узнал абсолютно случайно, от одного приятеля, который, возвращаясь с фестиваля в Алтае, решил ехать домой не прямой дорогой, а взять немного западнее Медянска, чтобы во-первых избежать затора на дороге (по радио передали, что на подъездах к Медянску произошла крупная авария), ну а во-вторых, чтобы как можно дольше возвращаться в людный город, больше походящий на муравейник. В итоге он и совершил ознакомительную поездку по западу Медянской области, поразившись тому, что Алтай постепенно превращается в туристическую Мекку, в то время как Медянская область, лишь незначительно уступавшая Алтаю, совершенно забыта и заброшена.

Ближе к югу области равнинные речушки превращались в шумные горные, а зеленые луга перетекали в тайгу. Расстилавшаяся на западе степь изобиловала солеными и пресными озерами, при чем зачастую соленое находилось в паре метров от пресного. Искупался, обмазался целебной грязью, и можешь идти смывать ее в соседнее озеро, надо лишь перейти разделяющую их естественную дамбу. И даже про пресные озера среди окрестных жителей ходила добрая молва – об их лечебных свойствах и, естественно, о романтических (а иногда и трагичных) историях любви, происшедших на берегах этих озер…

Одним из таких озер было озеро Балах, на берегу которого и расположился санаторий «Дзержинский», который был назван так не то в честь поселка Дзержинец, располагавшегося неподалеку, не то наоборот поселок был назван в честь санатория. Собственно говоря, кто из них появился первым, Леху волновало достаточно мало. Гораздо больший интерес вызывало то, что его приятель, рассказавший ему про «Дзержинский», останавливался там на ночь и остался в полнейшем восторге как от санатория и его окрестностей, так и от цены, которую он заплатил за ночь в этом раю.

«Дзержинский» был пережитком Советской эпохи… В горы расцвета СССР туда ездила отдыхать вся партийная номенклатура Медянска, а легенды гласили что во время Второй Мировой в эти края заглянул сам Иосиф Виссарионович, не то чтобы подлечить порядком расшатавшиеся нервы, не то чтобы быть подальше от Москвы, на случай если немецкий «Блицкриг» завершится успешно.

Однако с развалом Советского Союза, когда партийцы обрели возможность выбираться за пределы оборвавшегося «Железного занавеса», то есть не только в окрестные санатории, или, если повезет, в Сочи, а хоть на пляжи Санта-Барбары, «Джержинский» стал понемногу хиреть. Все финансирование он получал исключительно «сверху», так и не став акционерным обществом и не начав работать сам на себя. А что в России творилось «наверху» в 90-е годы, известно каждому.

Так знаменитый, некогда, санаторий, постепенно был предан анафеме, и теперь его вспоминали лишь бабушки с дедушками, да такие, вот, счастливчики, наткнувшиеся на него по чистой случайности.

Летом «Дзержинский», рассчитанный на четыре сотни человек, принимал не более двухсот. К осени это число сокращалось до пятидесяти, ну а зимой жизнь в занесенном снегом санатории, останавливалась полностью и бесповоротно. Сейчас, в середине сентября, санаторий почти наверняка пустовал, и для главврача приезд шестерых отдыхающих, пусть и всего на пару дней, но зато не обремененных путевками, был бальзамом на душу. В «Дзержинский» попадали в основном по путевкам, выданным центрами соцзащиты, или какими-нибудь фондами здоровья. Деньги за эти путевки государство возвращало неохотно, если повезет – через пол годика, так что приезд «случайных» отдыхающих не мог не радовать персонал. Это означало, что деньги от них будут получены и оприходованы тут же! Быть может, пойдут на выплату зарплаты, которую задерживают на несколько месяцев…

В общем, резюмируя все, что он знал о «Дзержинском», можно было сказать что это – основательная глухомань с красивейшими местами и минимальной плотностью населения. Жалко было лишь, что узнал он об этом месте лишь осенью. Туда бы съездить летом, покупаться в тамошнем озере, посидеть на берегу у костра… Но по большому счету и в сентябре там будет неплохо…

Леха набрал на своем телефоне номер мобильного Сергея.

– Договорился? – спросил тот, едва взяв трубку.

– Конечно. В пятницу стартуем. Женька с нами, и почти наверняка – вместе с Анютой. С тебя машина, с нас все остальное.

– Как обычно! – с напускной серьезности возмутился Сергей. – Вы это «все остальное» выпьете, а я буду сидеть за рулем и облизываться!

– Так давай я поведу?

– У тебя ж прав нет!

– Ну и что? Водить-то я умею…

– Нет уж! Я вашим «всем остальным» заправлюсь там, на природе. Значит решено! Все, иди работать, халявщик! Совсем от рук отбился.

Леха повесил трубку, и перевел взгляд на монитор, на котором была открыта карта Медянской области, увеличенная в районе поселка Дзержинец. На секунду, только на секунду, у него появилось странное и необъяснимое желание вновь позвонить сейчас друзьям и сказать, что ему перезвонили из санатория, сообщив что он закрывается на ремонт, что его взорвали неизвестные террористы, или что-нибудь еще. В общем, отказаться от этой затеи, и вновь предложить пеший поход в Казахстан, или отправиться на поезде в Красноярск, полазить по тамошним знаменитым Столбам. Почему? – Он не знал и сам…

А тут вдруг подало голос и какое-то внутреннее «Я», уже не раз нашептывавшее ему: «Одумайся, Ермолов! Хватит маяться дурью и искать приключения на свою задницу! Может пора бы уже из души компании превратиться в нормального главу семьи? Побыть в выходные с женой, ТОЛЬКО с женой, и ни с кем другим? Или даже перестать открещиваться от мыслей о том, чтобы завести ребенка?»

Может быть, – ответил он самому себе. – Может быть, но со временем…

Он всегда шел по жизни смеясь, и, по крайней мере, пока, не собирался становиться серьезным.