Текст книги "Эпидемия FV (СИ)"

Автор книги: Кирилл Кудряшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Сергей

Он почти не помнил происшедшего. Смутно-смутно, когда он пытался вспомнить, как именно умерла Марина, в памяти всплывал уже знакомый образ ребенка с красноватой кожей, и когтями на рукам и ногах. Существо, присутствовавшее в его галлюцинациях в день пожара на ГЭС, целую вечность назад. Наверное, о нем же говорила и Марина. Наверное, это оно ходило вокруг машины, выжидая удобный для нападения момент. И вот, дождалось.

Оно убило ее. Марина умерла.

Они допоздна говорили в тот вечер. Было страшно, на сердце давил груз неизвестности и безысходности. Что там происходит в Медянске, и во всем мире? Оба звонили родителям, и оба убеждались что с ними все в порядке. Медянск возвращался к жизни, и казалось, что все будет хорошо… Казалось, но уверенности в этом не было.

Они говорили о будущем. Об их будущем, и будущем их ребенка. О том, в какую школу отдадут дочку, когда придет пора это сделать, как будут воспитывать ее, на что делать упор…

Занимались любовью… Сначала ласково, а потом исступленно, как в последний раз. Да, эту фразу произнес именно он. «Как в последний раз»… только имел в виду он совсем другое! Что, быть может, это последний секс до самых родов, потому как он боится потревожить ребенка…

Марина смеялась, и шептала ему на ухо, что заниматься любовью они спокойно могут месяца еще как минимум месяца два, а то и три… Смеялся и он…

«Как в последний раз…»

Когда она заснула, он ушел на свою кровать. Кровати в «Дзержинском» совершенно не были рассчитаны на молодоженов и просто влюбленных. Спать на них можно было, конечно, и втроем, но только штабелями… Чувствовалось, что санаторий строили в годы СССР, в котором, как известно, секса не было… Он уснул практически мгновенно, и даже видел какой-то сон. Скорее всего кошмар, вот только какой – уже вспомнить не мог. Кошмар реальности затмил собой все!

Он даже не сразу проснулся, когда Марина начала кричать… Сначала ему казалось, что ее крики – тоже часть сна… Но когда он открыл глаза…

Все остальное было как в тумане. Крики Марины, кровь на полу, на белых простынях, на стенах… на нем. И ребенок! Тот ребенок из галлюцинации. Тот, именно тот, хотя был и отличия. Он явственно помнил клыки во рту у того, виденного в собственном офисе, у этого же зубы были маленькими, но, судя по всему, очень острыми. И клеймо «FV» на лбу у его галлюцинации… У существа из реальности его, естественно, не было.

Марина умерла…

Эта мысль отрезвляла, заставляла бороться.

Марина умерла!

Так он заставил себя открыть глаза. Потолок. Стены. Комната? Точно такая же, как та, в которой умерла Марина, но не она.

– Сережа… – Дашин голос. А, вот и она сама, в глазах забота, доброта… впрочем, доброта в глазах Даши светилась всегда, стоило ей их открыть. Но сейчас в них был еще и страх. – Сережа, это я…

– Знаю…

Боже, какой странный у него теперь голос. Какой-то сухой, безжизненный!

– Серега, ты как? – а вот и Леха. Куда ж без него!

– Нормально я! Где Марина?

– Ты… – Даша опустила глаза. – Ты не помнишь?

– Черт! Все я помню! Где Марина?

Он не мог заставить себя сказать «тело Марины»! Не мог даже мысленно произнести этих двух слов… Она умерла, но только здесь, в этом мире. В его душе она все еще жила, и будет жить всегда!

– Я не думаю, что тебе сейчас стоит ее видеть!

– А ты не думай! – он взлетел с кровати, и схватил Леху за грудки, параллельно делая еще одно открытие – он одет. Пока он спал (был без сознания?) они одели его… – Я тебя не об этом прошу! Где Марина?!!

– В холодильнике!

– Где?!!

– В холодильнике! Не в комнате же ее было оставлять? Когда все закончится мы отвезем ее в город и похороним.

– Когда все закончится? – передразнил его Сергея, отступая на шаг назад. – Да все уже закончилось!

Новое открытие, за окнами светло. Сколько же он проспал? Судя по всему, сейчас часов десять утра.

– Вы еще не поняли? Все уже закончилось! Вот скажите мне, телефоны работают? Нет… Так я и думал. Отвезем ее в Медянск, говоришь? Да некуда везти! Скорее всего Медянска уже нет! Вы видели тварь, которая уби… напала на Марину? – он больше не мог произнести этого слова. Он знал, что Марины больше нет, и в то же время отказывался в это верить. – Это же то самое существо, о котором она говорила! То самое, которое и она и я видели в своих кошмарах! Оно не из нашего мира. Они выломали дверь, и теперь толпой валят сюда. И дверь эта – в Медянске, чувствую!

– Пожалуйста, успокойся! – Даша попыталась взять его за руку, но он вырвался.

– Да я спокоен! Со мной все нормально, кроме того что…

«Что Марины больше нет! Марины, и нашей дочки!»

… что вы положили Марину в холодильник! Я хочу похоронить ее! Сейчас же!

– Сережа…

– Что, «Сережа»? Опять скажешь, что мне не стоит ее видеть? Я видел, как эта тварь… как она набросилась на нее! Думаешь, это менее страшно, чем увидеть… Маришку сейчас…

Ему казалось, что он сейчас заплачет. В голосе появились те надрывные интонации, что свойственны людям, готовым разрыдаться. И он хотел этого, хотел выплеснуть боль, но… Но не мог. Что-то перегорело внутри него, ушло вместе с Мариной.

– Я хочу видеть ее! Мы похороним ее, понятно?

– Хорошо, пошли! – сдался Леха. – Но Серж, постарайся успокоиться, ладно?

Сергей лишь покачал головой, следуя за другом по пустым коридорам «Дзержинского». Судя по всему, после происшедшего, весь персонал разбежался по домам, то ли боясь что та тварь, что уби… что напала на Марину, прикончит и их, то ли поспешив защищать свой дом, чтобы подобные ей не напали на их родных и близких.

А где, собственно, та тварь? Сколько он не старался – так и не мог вспомнить, прикончил ли ее Женька. Он потянулся почесать голову, и обнаружил у себя на макушке приличных размеров шишку… Ощупал ее, пытаясь вспомнить, где мог ее заработать. Что-то мелькнуло в памяти. Настольная лампа! Точно, на него упала настольная лампа. А что она делала над ним? Покопавшись в размытых обломках памяти он вспомнил что именно этой лампой кто-то швырял в напавшую на Марину тварь… Но кто? Наверное, Женька… Он прибежал первым… Он еще что-то сказал Марине, перед тем как она перестала кричать. Подошел к ней, обнял, шепнул что-то на ухо, и она уме… и она больше не кричала.

«Она умерла! Умерла! Умерла!»

Он стиснул зубы, прогоняя эту мысль. Нет, хватит! Больше не думать об этом! Эта мысль отрезвила, помогла открыть глаза, вернуться в реальный мир – спасибо ей за это. Но теперь хватит! Он больше не хочет знать, что его жены больше нет!

Они спустились в подвал, и Леха открыл дверь холодильника. По ногам дохнуло холодом, заставив Сергея отшатнуться. В детстве, лет в семь, когда он отдыхал в лагере, именовавшемся тогда еще пионерским, повариха отправила его, и других ребят в такой, вот, холодильник, принести оттуда какие-то продукты. Один из мальчишек из их компании был ее сыном, и потому она легко дала ему ключ… Сначала холодильник впечатлил. Целая комната, примерно десять на десять метров, в которой, посреди жаркого лета, можно было попасть в зиму. Там было настолько холодно, что все без исключения пожалели о том, что не послушались доброго совета взрослых, рекомендовавших одеть теплые свитера. Но когда это дети прислушивались к подобным советам?

Там висели на крюках тушки кур, лежали в углу несколько бараньих ног… Там было много всего, и где-то там пережидала лето зима… И почему-то Сергею стало страшно. Страшно находиться там, чувствуя дыхание зимы. Пока остальные мальчишки набирали того, за чем их отправили, он настороженно озирался по сторонам, ища ее. Зиму! Быть может, она явится ему в облике Снежной Королевы, и заморозит его сердце? Из холодильника он выскочил первым, опасаясь, как бы ребята шутки ради не закрыли его там. Он понимал, что если они и пошутят так, то оставят его на холоде не более чем на пару минут… Но Зиме может хватить и этого времени чтобы превратить в ледяную скульптуру того, кто осмелился нарушить ее покой.

Теперь он понимал, чего испугался тогда. Не Зима жила в таких холодильниках, Смерть. Смерть, жившая в выпотрошенных тушах свиней и коров, в замороженной заживо рыбе… В обжигающем холоде, взбирающемся по ногам. А теперь где-то здесь лежала Марина. Нет, ее оболочка! Ее душа живет в его сердце. Она останется с ним! Навсегда! И никто, будь он из этого, или иного мира, не сможет отнять ее у него! И даже ее тело он не оставит Зиме!

Он увидел ее почти сразу, как только нашел в себе силы перешагнуть порог холодильника. Белый сверток с бардовыми пятнами, лежавший у стены. Как же страшно было к нему прикоснуться… Но он сумел заставить себя. Отогнул угол покрывала, и взглянул в лицо Марины… Кто-то умыл ее, но недостаточно тщательно – на мертв… на бледном как снег лице остались следы алого и бардового. Ее глаза были закрыты – спасибо и на этом, Сергей не знал, как смог бы посмотреть в ее глаза, в которых читался бы вопрос, почему он не сумел ее уберечь. Ее, и их дочку…

Дочку… Снова проклятая память подбросила кусочки событий прошлой ночи. Тварь, бросающаяся на него. Тварь, бросающаяся на Женьку. Она знала, куда бить, знала, что горло – самое уязвимое место человека. Почему же Марине она вцепилась в живот? Ведь ей достаточно было лишь подкрасться, и впиться зубами в горло… Почему? Тварь почему-то хотела убить их ребенка?

– Серега, – позвал Леха. – Ты в порядке?

– Да, коротко ответил он, и, подхватив Марину на руки, двинулся к выходу.

– Куда ты?

– Я же сказал, мы должны похоронить ее! Сейчас!

– Но…

– Если не хочешь, я сделаю все сам! Найди, по крайней мере, лопату! Я не хочу ходить с Маришей по всему санаторию, а ее я одну больше не оставлю. Ни на минуту, пока не предам земле.

Леха отшатнулся от него, когда он проходил мимо…

– Что? Марина сегодня не так хорошо выглядит, как обычно? Интересно, кто перенес ее сюда? Помогал ли им ты? Или также боялся даже посмотреть на нее?

Леха промолчал, опустив глаза. Не важно… Сейчас важно только одно, предать Марину земле. Там ей будет хорошо… Он похоронит ее на самом берегу Балаха, ведь она хотела жить там… Теперь каждое она будет встречать рассвет, и провожать закат, как и мечтала. И воды озера будут петь ей колыбельную… Навевать ей и малышке приятные сны.

И он останется здесь! Действительно, ведь ему больше некуда возвращаться, Медянска больше нет! Он построит дом у озера. Нет, прямо на могиле Марины. Он будет защищать ее! Защищать от этих созданий, пришедших из-за двери, пришедших за их малышкой.

Точно, поэтому она и чувствовала их приближение! Потому что им зачем-то нужна их дочь! И они вернутся за ней, попытаются вернуться. Но он будет рядом! Он встретит их!

Прохладный свежий ветер дохнул ему в лицо, как только он спустился с крыльца. Дохнул ободряюще, взъерошив ему волосы, и легонько пошевелив слипшиеся от крови волосы Марины. «Все будет в порядке, – сказал ветер. – Все будет хорошо, ты только держись!» Или эти слова лишь послышались ему? Нет, не померещились, ведь в мире, где могут открываться двери в потусторонние миры, из которых приходят маленькие хищные твари, ветер может говорить! И ветер на его стороне!

Сергей дошел до берега Балаха, и опустил Марину на траву. Опустил мягко и нежно, как живую, заботливо поддерживая неестественно повернутую голову. Сколько раз он раньше носил ее на руках… Подхватывал, кружил по комнате, пока у них обоих не начинала кружиться голова, а потом бережно опускал на диван, ложась рядом с нею. Она была легкой, словно пушинка… Не он поднимал ее – она сама взлетала в воздух, к нему на руки. Но теперь… Теперь Марина была непривычно тяжела. Как будто он держал на руках не любимую жену, а тяжелый камень, статую.

С крыльца санатория спустился Леха с лопатой в руке. Молча подошел к нему, и протянул ее, словно боялся подойти ближе.

– Серега, я не знаю, что тебе сказать… Я не представляю, каково тебе сейчас. Но может быть все-таки унесем Марину назад? Похороним ее в городе, когда вернемся, а? Ей там будет лучше!

– Она хотела жить здесь, на берегу озера.

Как-то незаметно рядом оказалась Даша.

– Сережа… Нельзя хоронить ее здесь, пойми! Она должна лежать на кладбище, а не…

– Она хотела жить здесь! – упрямо повторил Сергей, чувствуя, как в грузи поднимается злость.

– Но… – Даша не знала, куда деть руки. То скрещивала их на груди, то опускала вдоль туловища, то прятала за спину. – Здесь же земля влажная. В могилу будет просачиваться вода… Ей… Ей будет холодно!

– А в холодильнике, куда вы ее запихнули, ей холодно не было?!! – он сорвался на крик, и Даша отшатнулась, схватив мужа за руку. – Не хотите помогать – не помогайте! Но хотя бы не мешайте мне!

– Сережа…

Раньше, чем он успел понять, что делает, он замахнулся на нее лопатой.

– Я сказал, не мешайте мне! Не подходите! Я похороню ее здесь, и точка! А потом построю на этом месте дом, понятно вам? Я останусь с ней, слышите?! Они больше не тронут ее!

Они пошли прочь, к санаторию, время от времени оглядываясь назад, на него. А как они смотрели на него… С сожалением, с жалостью! Он не нуждался в их жалости! Не нуждался в них! Он сам выкопает могилу, сам построит здесь дом, и сам защитит тех, кого любит!

Даже не смотря на то, что их уже нет в живых…

Женя

Он видел во сне Настю. Того прелестного маленького медиума, рассказавшую ему о Бабае. Они снова ехали в автобусе, только на этот раз не с людьми. Все сиденья, кроме того, на котором сидели они с Настей, были заняты малышами с кожей красноватого отлива, и все они улыбались им своими зубастыми ртами. Дети-убийцы, кошмарные создания из иного мира.

– Внутри вас зло, – напомнила Настя.

– Да какое это зло, – отмахнулся Женя. – Всего лишь Бабай. Он безвреден, если его контролировать.

Дети-убийцы не обращали на них никакого внимания. Глазели в окна, наблюдая как мимо проносятся деревья и фонарные столбы, и лишь время от времени поворачивались к ним, улыбаясь своей кровожадной улыбкой.

– Вот об этом я и говорю, зло есть внутри каждого из нас, но обычно оно сидит под замком. Ваше же достаточно сильно, чтобы сломать любые замки.

– Он не станет этого делать. Он – это я. Нам друг без друга не выжить.

– Тогда стоит ли жить вообще?

– Жить стоит всегда!

– И всем? – спросила Настя, заглядывая ему в глаза.

– Нет. Вот им, – он обвел взглядом автобус. – Жить не стоит!

– А почему? – допытывалась она.

– Они – чудовища! Одно из них убило Марину.

– А если у него не было выбора? Оно всего лишь хотело жить. Что будете делать вы, встреться на вашем пути гадюка?

– Обойду ее стороной.

– А если не получится? Если она лежит на узеньком мосту через бурную реку?

– К чему ты клонишь?

– Да так, ни к чему… – погрустнела она. – Я и сама не понимаю. Мы их не звали, а они пришли. Но у них не было выбора… Они даже не задумывались о том, кто мы, чего мы хотим, и зачем живем. Они просто пришли, сочтя, что на эти вопросы нет ответа и у нас самих. А в самом деле, есть ли они у нас?

– Кто они такие? Откуда они взялись?

– Я называла их злом… – еще тише сказала Настя. – Помните, я сказала, что зло пришло сверху. Вы говорите, что я ошиблась с вашим злом, что оно вовсе и не зло, просто… Просто это Бабай, как вы говорите. Так может быть я ошиблась и с ними? Может быть они вовсе и не зло, просто они такие, какие есть. И когда они будут убивать меня, я буду думать о них как о животных, которые тоже заслуживаю права на жизнь. А они будут думать обо мне… Что я – животное, пригодное в пищу, и все! Или что я – опасный зверь, который мог убить кого-нибудь из них. Я, ведь, вообще не знаю, какими они видят нас.

– Да о чем ты! Что это значит: «Оно пришло сверху!» Эта тварь на моих глазах выбралась из моей близкой подруги! Как она попала в нее?

– Все, что я знаю – это то, что они пришли со звезд, и что они так передвигаются между планетами и галактиками. Они создают себя заново, и рождаются, помня все, что с ними было ранее. Это как… как телепортация, только намного надежнее и сложнее. То, что вы видели, когда-то было ребенком вашей подруги. Они перестроили его, превратили в себя.

– Как?

Настя не ответила, и Женя повернулся к ней. Рядом с ним сидело одно из этих существ, только в отличие от остальных, у этой твари были не пустые черные глаза, а вполне человеческие, голубые. Настины глаза!

– ТЫ ОБЕЩАЛ НАЙТИ МЕНЯ! – провизжала тварь, и бросилась ему в лицо. – ТЫ СОЛГАЛ! ТЫ ОСТАВИЛ МЕНЯ УМИРАТЬ!

Острые когти вонзились ему в глаз, зубы впились в щеку, прокусив ее насквозь. Он закричал, нелепо замахал руками, пытаясь отбиться, и уцелевшим глазом увидел как оборачиваются на него остальные пассажиры – краснокожие малыши-убицы, и как все они бросаются на него, распластавшись по воздуху в стремительном прыжке.

Он забился, рванулся вперед, пытаясь вырваться из удерживающих его рук, и… и услышал испуганный голос Ани, кричавшей где-то на заднем плане, звавшей его по имени.

Он открыл глаза, и в них ударил яркий свет, отраженный от белого потолка. Он в «Дзержинском»! Нет никакого автобуса, никаких малышей-убийц…

– Женя! Женя! Ты меня слышишь?

– Слышу, и вижу, – он сел на кровати. – Я в порядке. Просто кошмар приснился. Как будто…

Стоп, а что из этого было кошмаром? Автобус с маленькими монстрами? Настя? Смерть Марины?.. Кошмаром было все, но последнее, помимо этого, было еще и правдой. Женя застонал, закрыв руками глаза.

– Я так надеялся, что мне это приснилось! – сказал он севшей рядом с ним Ане. – Но это правда…

– Ты сам-то как? Ночью я подумала, что…

Что же он сделал ночью? Ах да, принял душ из кипятка… Вот почему болит все тело. А потом? Потом, кажется, просто потерял сознание.

– Нет, я в порядке. А как остальные? Как Серега?

– остальные – нормально. А вот Сережа… Копает могилу у нас под окнами. Даша с Лешей не смогли его переубедить.

Женя встал, только тут заметив что не одет. Почему-то этот факт его изрядно смутил, и заставил вновь накрыться одеялом.

– Анют, ты не передашь мне мою одежду?

Она подала ему ее без тени улыбки, хотя в другое время наверняка поиронизировала бы на тему «Что это ты такой застенчивый?» Он оделся и подошел к окну… Сергей действительно копал могилу, всего в паре метров от берега озера. Копал с остервенением, без устали швыряя комья влажной земли, углубившись уже на добрые пол метра.

– Давно он там?

– Около часа…

Рядом с Сергеем лежало завернутое то ли в простыню, то ли в одеяло, тело Марины. Лицо ее было открыто, и на Жене показалось, что она смотрит на него, и в ее взгляде читается благодарность. Нет, глупости. Не мог он увидеть этого с высоты третьего этажа!

– Я долго спал… Что вообще происходит? Больше никто от этой твари не пострадал?

– Никто… Ты понял, что это было?

– Ребенок Марины. Точнее, то, что заменило его в ее утробе. В этом была цель FV! Все случаи «Голого безумия», все эти надписи на телефонах, все – побочные эффекты. Я не знаю, как они это делали, не знаю, кто они… Единственное что знаю – задачей сигнала, который они передавали с помощью оборудования «МедСоты» – перестройка организма еще не рожденных детей.

– Откуда ты это… В общем, почему ты так считаешь?

Он пожал плечами. Не сознаваться же, что видел это во сне, и что он уверен в том, что сон этот навеяла ему виденная единственный раз в жизни девочка-медиум. Быть может, она рассказала бы ему еще многое, если бы в их сон не вторгся кто-то еще. При чем скорее всего этим «кем-то еще» была его собственная советь. Ведь он обещал найти ее… И до этого момента так легко данное обещание просто вылетело у него из головы.

– Просто знаю. Считай это еще одной теорией. Но согласись, все говорит «за» ее правдоподобность. Или тебе ближе теория что Марина изменила Сереге с каким-то демоном из антимира?

– Не говори так! Она же…

– Прости…

Он и сам пожалел о своих словах, оставивших в душе какой-то неприятный, темный осадок. Нельзя так говорить об ушедших, тем более о своих друзьях. О тех, кого любил.

«И ты меня прости, Мариша… – мысленно произнес он. – С языка сорвалось. Глупость какая, да?»

– Пойду, говорю с ним, – он кивком указал на окно, на Сергея.

– Будь осторожен, он не в себе. Леша уже пытался, так он чуть не ударил его.

Последний вопрос застал его уже в дверях.

– То есть, по твоей теории выходит что эта тварь была не одна?

– Думаю, что в Медянске их тысячи. По числу беременных… Хотя, может быть им для переселения подходили только женщины на определенном месяце беременности. Не знаю, но скоро выясню.

– Как?

На этот вопрос он уже не ответил.

Сергей копал могилу… Под его ногами вода еще не хлюпала, но земля уже была влажной, и не вызывало сомнений что еще через час он будет стоять по щиколотку в воде. Женю передернуло при мысли о том, что туда, в эту мокрую могилу, он собирается опустить Марину. Нет, не такой участи она заслуживала… Увидев его, Сергей встал, опершись на черенок лопаты.

– Что? – с вызовом спросил он.

– Да нет, ничего. Просто вышел прогуляться, посмотреть на озеро. С тобой поговорить.

– Помог бы лучше!

– Помочь я тебе могу только отнести Маришу обратно. Нельзя ее здесь хоронить, понимаешь?

– Это наше дело!

«Да ты ему в глаза посмотри» – проснулся Бабай. – «Он же умом тронулся!»

«Без тебя вижу!» – зло ответил ему Женя. Он никак не мог простить ему бездействия ночью, когда чертова тварь убивала Марину.

В том, что Сергей повредился рассудком, он не сомневался. И дело было не в «Голом безумии» – теперь оно ушло окончательно. Та волна, пришедшая ночью, была последней, и, скорее всего давала команду пришельцам появиться на свет. Странно только, что она докатилась до «Дзержинского», ведь последние проявления FV до них не добирались. С тех пор, как они покинули Медянск, «Голое безумие» не касалось ни кого из них. Хотя, может быть, последний сигнал просто-напросто был самым мощным, чтобы его услышали все эти создания…

Вопрос был в другом, что теперь делать… Не связывать же его, и не держать в таком состоянии до тех пор, пока в Медянске не наведут порядок? Особенно учитывая то, что он очень сомневался что порядок теперь когда-нибудь вообще наведут. Сколько пришельцев появилось на свет в самом Медянске? Сколько беременных женщин уехали в другие города, и как далеко докатился сигнал, дававший команду на пробуждение? При том что всякая связь отсутствовала полностью, страшно было предположить, какие масштабы могла принять эпидемия FV.

Но вслух он сказал лишь:

– Ладно, ваше, так ваше. Я все равно просто прогуляться вышел…

Сергей проводил его напряженным, подозрительным взглядом, словно ожидая что сейчас он бросится к Марине, подхватит ее с земли, и бросится бежать. И только когда Женя удалился на достаточное расстояние, он вновь вернулся к прерванному занятию…

«Что будем с ним делать?» – спросил Бабай. – «Нельзя же позволить ему похоронить ее здесь!»

«А тебе-то что?» – зло ответил Женя. – «Если бы ты вчера в штаны не наложил, мы, может быть, смогли бы ее спасти!»

«Хочу тебе напомнить, что это ты свернул ей шею!»

«У меня не было выбора! Ты мог бы сделать это безболезненно, а еще лучше – мгновенно убить ту тварь, что вылезала у нее из живота».

«Да не мог я! Потому и испугался, что не мог! Я не знаю, как тебе объяснить…»

«То мы – единое целое, а то ты мне чего-то объяснить не можешь!»

«Да пойми ты, мы – разные половинки одного и того же! Мы шли разными путями, жили разными жизнями, а потому и мыслим разными категориями. У тебя всю жизнь было тело. У меня – только дух, только разум. Что увидел ты, когда вбежал в комнату? Какую-то дрянь, которая рвет твою подругу на куски? А сказать тебе, что увидел я? Я, если ты до сих пор не понял, вижу не глазами! Когда мы вбежали в комнату, я увидел только Марину, которую что-то разрывало изнутри на куски. А что – я не видел! Я чувствую предметы и людей… Это сродни зрению, но немного другое. Я их как бы мысленно ощупываю. Поэтому я и могу сделать с ними все, что угодно. Могу сжать человеку сердце, смять трахею так, чтобы она закупорила саму себя. С неодушевленными предметами, почему-то, сложнее, но и тут мои, то есть наши с тобой возможности, очень велики. Я тебя всему этому научу, это просто… В общем, если я чувствую предмет, я могу с ним многое сделать. А этой твари для меня попросту не было, понимаешь? Она не отсюда, не из нашего мира!»

«Начинаю понимать. Но ведь иногда тебе должен встречаться предмет, которого ты не видел раньше?»

«Бывает… Тогда эта вещь будет для меня размытой, не четкой. И мои возможности по воздействию на нее несколько ограничены. Но я все равно буду ее видеть. Любой новый для предмет все равно состоит из совокупности старых. А в этом существе не было ничего знакомого, ничего земного, привычного мне. Для меня он был полностью невидим! Неужели ты бы не испугался, впервые в жизни столкнувшись с невидимкой? Да к тому же если бы увидел этого невидимку в деле…»

«Все равно ты… Мог бы хоть чем-нибудь помочь!»

«Да испугался я, понимаешь? Никогда в жизни не было так страшно!»

«Ладно, проехали… Но ведь ты потом как-то научился видеть этого невидимку? Ты же лампой в него швырял… Не попал, правда».

«Потому и не попал, что не видел. Опять же, этого я тебе объяснить не смогу, пока сам не попробуешь. Мне пришлось заглянуть в твои глаза, чтобы увидеть его. Я должен был одновременно смотреть в твои глаза, держа его в поле зрения, и смотреть своими, удерживая то, что я хотел бросить. Шанс попасть в него был мизерным… Ну и, естественно, я не попал. Уж извини…»

Удивительно, но раскаяние Бабая было искренним. До чего же это было странно чувствовать кого-то внутри себя! Говорить с ним, злиться на него, а потом проникаться его чувствами и начинать ему сопереживать.

«Так что с другом твоим будем делать? Он сейчас, мягко говоря, не в себе. Кто знает, не опасен ли он? Если только для себя, то это еще ладно, но ведь может быть что и для других!»

«Какой ты все же циник! Он, ведь, жену потерял!»

«Я не циник, я реалист! Давай трезво смотреть на вещи, ладно? Ему нельзя позволить похоронить ее здесь, и вообще, нужно как-то привести его в чувства».

«Есть предложения как это сделать?»

«Только связать его, или отключить на пару часов. Может поможет!»

«Даже не думай! Можешь заглянуть ему в душу? О чем он сейчас думает?»

«Ты это и сам можешь сделать. Он весь погружен в себя, заблокирован со всех сторон, и думает только о Марине. О том, что если он ее похоронит здесь, на берегу озера, ей будет хорошо и спокойно».

«Да, это и я чувствую…»

Говорить с Сергеем сейчас было бесполезно, и для того чтобы понять это вовсе не обязательно было обладать их с Бабаем способностями. Выражение «убит горем» больше не было гиперболой – Сергей был именно убит. Раздавлен и изничтожен. Или… Раз уж все летит в тартарары, раз по Медянску разгуливают эти хищные коротышки… Быть может, Марина действительно хотела бы быть похороненной на берегу так понравившегося ей Балаха?

Марина… Как странно было видеть сейчас белый сверток на земле, и знать, что это – она. Та сама Марина, не раз звонившая ему домой, и, пытаясь говорить серьезно и гневно, но с трудом сдерживавшая смех, спрашивала, где шляется ее муж, и когда он намеревается вернуться домой. А за его спиной в это время размахивал руками Сергей, подавая знаки что ни в коем случае нельзя говорить ей, что он сейчас здесь, потому что он обещал ей выпить не больше бокала пива, но сейчас уже с трудом может внятно изъясняться… И он сам, не многим трезвее друга, смеясь, врал ей, прекрасно понимая что она прекрасно понимает что он врет. Говорил, что они с Лехой только что вышли из дома, и скоро он уже будет дома… Чтобы потом Сергей, немного протрезвев, позвонил бы ей сам, и сказал что автобусы из Сосновки уже не ходят, и что он вынужден (хотя больше всего на свете он сейчас хочет быть рядом с ней!) остаться у Жени с ночевкой.

Марина, которая отродясь не сидела на диете и могла уплетать пельмени тарелками, но при этом всегда могла похвастаться идеальной фигурой… Марина, на которую он сам однажды залюбовался, увидев ее в вечернем платье, позабыв о том, что она – его друг, да еще и жена его друга!

Марина, постоянно терявшая свои очки, забытые у себя же на носу!

Раньше он никогда не задумывался о том, что она для него значила. Она была просто Мариной, чаще – Маришкой или Маришей. Близким другом, которого, как это всегда и бывает, не ценишь, покуда он рядом. А Марина была рядом всегда… Всегда радушно принимала его у себя, даже когда он, в основательном подпитии после разрыва с Леной, ввалился к ним домой, излить душу. Хотелось мужского разговора с Серегой, под пивом, с обсуждением того, какие бабы все-таки сволочи, а получилась задушевная беседа втроем. Беседа о счастье, о справедливости, доброте… И о том, что счастье рано или поздно приходит к каждому, кто его заслуживает. А значит, если сейчас оно ему не улыбнулось, то либо было вовсе и не счастье, либо… либо он его попросту не заслужил…

Марина… В тот день он завидовал Сереге, заполучившему такую прекрасную жену. Впрочем, кажется, он завидовал всем. Лехе – потому, что у него есть Даша. Сереге – потому что у него есть Марина. Даже Лене, с которой едва не пошел в ЗАГС – потому, что у нее хватило сил бросить его и забыть, а у него… У него сил так и не хватило!

В тот момент, когда Аня, в ответ на его предложение обещала лишь подумать, он снова задумался: а заслужил ли он свое счастье, или оно снова минует его стороной?

И даже сейчас он завидовал Сергею! Где-то в глубине души, прекрасно осознавая всю абсурдность этого чувства. Завидовал его горю – тому, что у него было о ком горевать.

«Может быть ты просто не умеешь любить?» – ядовито спросил Бабай, и Женя мысленно кинул в него воображаемой вареной картофелиной!

«Исчезни!»

«То спрашиваешь, почему я не показываюсь, то прогоняешь! Ты уж определись!»

К черту Бабая… К черту все! Пусть Сергей хоронит Марину прямо здесь, ведь действительно, более красивого места не найти! Ну и что, что могила будет влажной – не все ли равно мертвому телу, где лежать. Похороны, они, ведь, не для тела… Телу уже все равно, оно мертво. Могильный холмик, памятник и оградка – они для души… Она будет время от времени возвращаться сюда, чтобы встретиться с теми, кто ее помнит и любит.

Пусть!

Он поднялся, в последний раз окинув взглядом гладь Балаха. Красиво… Невероятно красиво… Он направился к санаторию, успев краем глаза увидеть мелькнувшее в окне лицо Ани. Наблюдает… Интересно, просто так смотрит? Ждет, сможет ли он убедить Серегу оставить Марину в холодильнике до тех пор, пока они не смогут вернуться в город и похоронить ее там, как подобает? Или волнуется за него? Скорее все же первое.

– Эй! – окликнул его Сергей. – Может поможешь? У меня уже руки отваливаются.