Текст книги "Отважная новая любовь. Сборник (ЛП)"

Автор книги: Кира Касс

Соавторы: авторов Коллектив,Кэрри Вон,Керри Райан,Элизабет Бир,Джон Ширли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Эйм попросила перерыв после нескольких часов работы, чтобы проведать Двейна. Она хотела принести ему сливу, одну из тех, которые мы собрали на закуску. Я сидела рядом с инструментами и ждала её возвращения. Тень закрыла от меня теплое солнце, и я выглянула из-под навеса.

– Привет.

Голос какого-то парня. Всё, что мне было видно, это его силуэт. Словно затмение, золотое свечение обрамляет тьму.

– И тебе привет.

– Ты не Эми.

– Неа.

Он проворно сел рядом, скрестив ноги.

– Значит, ты, должно быть, Долорес. Я Роб.

Он протянул мне руку, и я пожала её.

Наконец-то я его увидела. Парень был даже красивее, чем рассказывала Эйм. Вот чёрт. Волосы словно медь, зачесанные назад, мягкие и блестящие, ниспадающие из-под широкополой соломенной шляпы. Глаза большие, странного бледно-голубого цвета. Веснушки, словно корица, рассыпались по всему его лицу, курносому носу и длинным рукам; одет он был в футболку с черно-белым принтом. Веснушек не было только на его шее, белой как мороженое, к которой хотелось...нет. Это же Эйм помешана на нём.

Его ладони были немного влажными. Пальцы – сильными и длинными. Хватит об этом думать.

– Эйм тут где-то неподалеку, вернется через несколько минут, думаю, если хочешь, можешь подождать.

– Конечно.

В уголке рта он держал маленькую веточку. Его губы были розовыми, какими-то слишком тонкими для белокожего парня. Вот чёрт.

– А где твоя гитара? – спросила я.

– Оставил дома, в бункере. "Цапли" присмотрят за ней, с ней слишком тяжело путешествовать. Но я взял губную гармошку.

Он убрал палочку и достал нечто длинное, блестящее, черно-серебряное. Он наиграл печальную песенку, довольно-таки медленную, только в некоторых моментах её темп убыстрялся, в то время как заканчивалась одна мелодия и начиналась другая. Затем он наиграл что-то быстрое и джазовое. Затем ещё одну песню, которую я узнала:

– Фейерверк.

Эйм тоже её узнала. Или его, в любом случае, она бежала где-то позади меня и кричала его имя:

– Роб! Роб!

Она заключила его в объятия.

– Я так рада! Я так рада!

Он обнял её в ответ. Они оба рассмеялись и посмотрели друг другу в глаза.

– Ох, как...

– А ты...

Они заговорили одновременно и замолчали тоже синхронно. Мило.

Вслед за Эйм показался Двейн. Он стоял, засунув руки в передние карманы и оглядывался по сторонам так же неловко, как чувствовала себя я.

Роб и Эйм выпустили друг друга из объятий.

– Кто это? – спросил он её, присаживаясь на корточки, чтобы его лицо было на одном уровне с лицом ребенка.

– Я Двейн. Я приехал сюда из Иссакуа.

Он произнес за один раз больше слов, чем я когда-либо от него слышала.

Может быть, ему нравились белые парни.

– Довольно далеко. Но я встречал тех, кто были из ещё более дальних мест.

– А ты кто?

– Я Роб. Я живу в Форт Ворден, это по другую сторону пролива.

– Иссакуа в двадцати двух милях от Сиэтла.

– Ну, а девчонка, о которой я как раз хотел тебе рассказать, переплыла океан до Форт Вордена из Лилона. Это на Филиппинах. Шесть тысяч миль.

– Не может быть!

– Да говорю тебе.

В это время Кёртис вернулся с детской площадки. Он поздоровался и потянул Двейна обратно, обещая, что тот сможет искупаться.

– Ну а вы сможете быстро собраться.

Гремучие хотели, чтобы мы уехали ещё вчера. Пока Роб был на собрании комитета и рассказывал новости из Лилона: большая часть Филиппин была недосягаема для электромагнитных импульсов и других техно-киллеров, которых запустили на первых порах всеобщей паники, Эйм собирала свои инструменты в чемодан, а я отправилась на поиски грузовика. В домике, в котором хранился бензин, мне указали на остатки служебной дороги. Двенадцатилетние парковались в самом её конце, они как раз заканчивали закапывать яму, которую недавно выкопали и утрамбовывали грязь лопатами. Пустые бочонки из-под Лайквайса валялись на боку в куче сосновых опавших иголок.

– Спасибо, – сказала я. – Мы как раз хотели сделать это.

– Всё в порядке, – сказала та, что постарше. – Быстро управились.

– Точно.

Её друг, кажется, был не из тех, кто врёт.

– Мы закончили, и никто ничего не выпил.

– А ты когда-нибудь...

Маленькая девочка стукнула старшую по голове.

– Прекрати! Я всего лишь хотела спросить!

Она снова повернулась ко мне.

– Ты сама когда-нибудь пробовала Лайквайс?

Всего один раз. Одна единственная доза – минимальный риск. Я слышала о взрослых, с той же историей, что и у меня: двадцать четыре, двадцать пять лет и всё еще не Иные.

– На вкус, как собачьи слюни, – сказала я. – Словно жуки в банке с клеем.

– Фуууу!

Они скривили лица и захихикали. Я думала о тех вопросах, которые они мне так и не задали, пока мы шли к грузовику. О том, какие ощущения были после Лайквайса, что случилось потом, когда он уже был внутри меня.

Это было похоже на сон. В нём моя мама никогда меня не била, а отец не напивался. Я жила в одном доме с Эйм. Наркотик действовал очень специфично: у нас был желтый дом с белой каймой, обнесенный частоколом. У нас была собака по имени Квинси Джонс и попугай по кличке Сэм.

Государства правили народом. У нас был ребенок и работа. Я помню, что ложилась спать, а затем просыпалась, немного скучала на работе, но в целом, я была счастлива. Очень счастлива.

Казалось, сон длился целую вечность. Я вырубилась на целых восемь часов.

* * *

Мы могли бы поехать напрямик в Форт Ворден, если бы Эйм не захотела посмотреть на Спейс-Нидл⁶.

– Да брось, когда нам ещё выпадет такой шанс?

Я закатила глаза.

– Ты можешь на нее полюбоваться с любого гребанного места, Эйм. Спроси их, видят ли они её.

Я указала на девочек на возвышенности в пятьдесят футов.

– Окей. А потрогать, я хотела её потрогать.

Наша первая ссора.

Конечно же, Роб был на её стороне.

– Да, конечно, грузовик не так-то легко вести, но нам нечего делать в Такоме. И в Олимпии тоже, даже не знаю, что или кого нам искать на юге. Я сказал капитану в Эдмондсе, что вернусь через неделю. Может он что-нибудь нам подкинет? Даже если мы вернемся рано, это лучший для нас вариант. Едем на север. А там и Спейс-Нидл недалеко.

Эйм посмотрела на меня.

– Вы, черт возьми, конечно же, правы! – сказала я.

Я снова села за руль. Эйм села посередине, и снова она не со мной.

Гремучие подсказали нам, какие места лучше объезжать стороной, и я старалась изо всех сил. От улицы Рейньер я ехала наугад, и иногда заезжала не туда. А иногда я выбирала совсем неплохой путь, если, конечно, на дороге не были ямы и слишком непреодолимые преграды для транспорта. Мы никого не встречали вокруг, кроме следов чьего-то присутствия: скрученные провода, связки дров – неудивительно, ведь любой, кто участвовал в вылазках, очень наблюдателен. Группы людей в основном базировались в парках, где можно было выращивать урожай, но мы старались объезжать их стороной.

Поздно вечером мы приехали в центр Сиэтла. У нас совсем не осталось времени, чтобы искать ночлег.

Тут тоже велись военные действия. Я вспомнила о недавних событиях, но в этом не было никакого смысла. Ни тогда, ни сейчас, и зачем вообще кому-то сражаться за подобное место, настолько удаленное от воды? Но танки уже проложили себе путь, смяв под себя деревья и памятники, стреляя направо и налево. Они оставили здесь шрамы, которые все еще были заметны: сожженные здания, кратеры, следы от пуль.

Спейс-Нидл стояла посреди высоченных кустов ежевики, проросших сквозь раздробленный асфальт, который раньше был площадью. Давнишняя копоть и рыжая ржавчина покрыла некогда белые балки Спейс-Нидл. Я проехала под бетонными столбами до мертвой монорельсовой дороги и аккуратно сдала назад, чтобы не повредить шины.

– Давай иди, – сказала я. – Трогай.

Прозвучало немного злобно, признаю.

Роб выбрался из машины через окно, не открывая двери, на крышу грузовика. Он засунул руку в кабину и потащил за собой Эйм. Я слышала, как они разговаривали о том, что могли бы прорубить себе тропу сквозь тернии, если бы только у них были мечи, о том как бы они их выковывали, а Эйм рассказала об инкрустации. Эйм процитировала пару фактов о высоте постройки, времени, затраченного на возведение и так далее.

Потом, какое-то время, я ничего не слышала. Затем, услышав её дыхание, я врубила радио, в надежде поймать что-то ещё помимо статичного шума, что-то, что могло бы заглушить звуки, который они как-раз собирались издать.

Кто-то из них зашевелился и металлическая крыша над моей головой запрыгала вверх и вниз. Я осмелилась стукнуть по вмятине, один короткий удар, словно это было случайно, и открыла дверь. Очень, очень медленно.

Я оказалась по колено в зарослях ежевики и стала отцеплять растения по одному от своих брюк, затем я взяла одеяло из коробки с припасами, с которой нас отправили Гремучие. Я не смогла удержаться и посмотрела. Они оба сидели прямо, вся одежда была при них. На данный момент. Эйм помахала мне рукой. Роб сделал вид, что поправлял несуществующую бородку и улыбнулся.

– Я на минуту, – сказала я, подразумевая, что сейчас вернусь обратно. В конце концов. Боже, дай мне сил, подумала я и тоже улыбнулась, затем осторожно побрела по следу, который оставил грузовик.

Она хотела быть с ним. Но я все равно её любила. На край земли. От начала до конца.

Я пойду за ней.

Но сегодня я уснула в одиночестве.

* * *

По крайней мере, таков был план. Но когда пришло время, я боялась даже просто закрыть глаза. Темнота наступала. Место было слишком открытым – плохой знак. У меня появилось плохое предчувствие сразу же, как я приглушила свою ревность. Я нашла мусорный бак, закатила его наверх по рампе у стены в месте, которое было похоже на гигантский опаленный кусок металлической жвачки. Я установила бак, забралась на него и, сохраняя равновесие, пробралась на невысокую крышу – единственную плоскую поверхность во всем здании, видимо, так было всегда, ещё до того, как гаубицы, гранатомёты и черт знает, что ещё, поработали здесь.

Мы с Вольтером устроились поудобнее, готовые нести вахту. Гремучие отдали магазин к нему, когда возвращали мне мой нож. В магазине было еще семь пуль.

Эйм и Роб находились где-то в пятидесяти футах к югу. Я всё ещё могла их четко слышать, и это помогало мне не уснуть до тех пор, пока я не заметила Клода и его дружков.

Видимо, чтобы показаться умными, парни с моста выключили фары машины, на которой они приехали. Звук мотора был каким-то знаком, так же, как и то, что они его приглушили. Эти пресмыкающиеся неслышно двигались в мою сторону.

При свете звезд многого не разглядишь. Я не могла сосчитать их точное количество, должно быть, там было четверо или пятеро парней, так же, как и вчера. Они нацелили оружие на Эйм и Роба, которые снова заговорили.

– Руки вверх! – отдал команду один из парней. И как только они их видят, удивилась я, но один из них открыл дверцу грузовика, и услужливый свет вырвался наружу. Я увидела взъерошенных Эйм и Роба. Жаль, что не они моя цель. Остальных очень трудно разобрать.

– Засуньте свои извинения себе в задницу, выметайтесь из моего грузовика.

Это сказал Клод.

– Папа? Где папа?

Это, должно быть, малыш Двейн? По возрасту он вовсе не годиться Дуайту в сыновья, но кто же еще мог там быть за коробкой с припасами, бледный в лучах искусственного света?

Малыш, судя по всему, незаметно забрался в грузовик. Он протянул руки, обо что-то споткнулся, и Клод вышел на свет, чтобы схватить и поднять его: сейчас у меня был отличный момент для выстрела. Лучше и не придумаешь. Но я не выстрелила.

В следующую минуту я пожалела об этом, когда парни с другой стороны схватили Эйм и Роба, оттаскивая их от дверей. Я услышала как она закричала, и кто-то ударил её по лицу.

Кто-то еще кричал, не я, я была занята тем, что пыталась сползти с крыши под прикрытием всеобщего шума.

– Нет! Не бей её! Нет! Отпусти меня!

Мылыш Двейн на нашей стороне?

Ослепляющая яркость. Кто-то включил фары грузовика. Я пригнулась. Эйм сильно кричала. Они прижали ее к земле. Роб не издавал ни звука. Когда они вывели его на свет, я увидела, что один из чуваков закрыл ему рот рукой и приставил сияющий металлический предмет к его уху. Нож или пистолет – разницы ноль. Мне нужно было быть потише.

Всего четверо. Плюс Двейн. Семь пуль было вполне достаточно, если, конечно, я не была против пожертвовать Робом.

Я не была против. Но точно не Эйм.

Бах! Бах! – Вольтер не самый шумный пистолет. Стекло и металл со звоном рассыпались по мостовой, разлетелись во внезапной темноте. Всего одна пуля на каждую фару. Я собой горжусь.

Свет все еще исходил из кабины грузовика. Неяркий. Я не могла никого увидеть.

Но я слышала, как они кричали, что нужно найти девчонку, слышала стрельбу. Надеюсь, стреляли куда попало. Никаких криков боли, значит Роб, возможно, выбрался.

Я сменила позицию, что прибавило мне трудностей, но это помогло оставить чуваков в неведении и не убить меня. Я двигалась в одну и ту же сторону, открытая дверь на водительском месте скрывала меня от глаз. Вольтер был наготове – я сжимала его двумя руками очень крепко.

Словно мы единое целое. Мы действовали слаженно. Вокруг была непроглядная ночь. Я плюхнулась на живот и скрючилась на какое-то время, мне нужно было убедиться, что у них нет фонариков, затем я поползла, потом встала на ноги и пошла. По звездам я поняла, где север и направилась туда, с собой у меня не было ничего, кроме Вольтера, моего ножа и бинокля. Еще одеяло. Даже бутылки под воду не было.

Ужасно было оставлять всю провизию, которую нам дали Гремучие. А еще было жаль, что я испортила такую отличную высоко-функциональную машину. Эйм меня убьёт, когда мы встретимся все вместе в Эдмондсе.

С Эйм всё будет хорошо. С ней всегда так. С Робом, скорее всего, тоже.

* * *

У меня ушла вся ночь и часть дня, чтобы добраться туда. Проще простого: двигайся по девяносто девятому шоссе. Звезды светили ярко, и, к тому же, мост Авроры не разрушен. Мне было интересно, что за факты мне бы рассказала о нем Эйм, если бы мы шли по нему с ней вместе. Всё, что я о нем знала: люди частенько прыгали с него и умирали. Разве у нас не самый высокий процент самоубийств?

Если Эйм не показалась бы в Эдмондсе через пару дней, может быть, я вернулась бы. Или нашла бы себе Лайквайса.

Я спряталась в тени, там, где раньше был зоопарк, озабоченная тем, что могла нарваться на какого-нибудь дикого хищника. Не нарвалась. Когда животные выбрались из клеток, они, должно быть, отправились к озеру по другую сторону дороги.

Небо светлело, и я стала приглядываться в поисках преследователей, а так же слушать внимательно. Никого не было. Магазины и рестораны вдоль шоссе уже давным-давно разграбили. Я была одна.

Эйм нигде не было видно.

Начался дождь. Я накинула на голову одеяло и стала похожа на Деву Марию. Из-за облаков мне было трудно понять, сколько времени, но я поняла, что свернула на сто четвертое шоссе пару часов назад, когда взошло солнце.

Я спустилась по высокому склону к воде. Роб говорил, что если мы вдруг разделимся, то встретимся около статуи морских львов на пляже.

Я впервые видела океан. Он был огромен, но я видела кусочек суши посреди него. Мне показалось, я могу туда доплыть.

Сто четвертый маршрут длился до самой воды. Статуя должна была быть где-то южнее. Песок сыпался, мягкий и ленивый, под моими влажными ногами. Я заметила группку детей, которые что-то копали около воды, их было пятеро или шестеро. Они не пытались меня остановить, и я шла дальше, не спросив направления. У некоторых из них были рогатки, но они не выглядели угрожающими, никто из них не направил их на меня.

Металлический тюлень расположился на ступеньках посреди заросшего участка земли. Я забралась по ступенькам за него. На верху оказался сад. Ну, его так можно было назвать, потому что там не было зарослей ежевики, хотя я не могла точно сказать, что за растения там росли. Они представляли собой растительный узор: круги и линии. Так же там были еще скульптуры, да, да, морских львов, которые выглядывали из цветов.

В точку. Я была на месте. Я укрылась под одной из статуй, и вскоре дождь закончился. Я уснула.

Меня разбудил шёпот.

– Ло!

Моё сердце взбудоражено забилось. Эйм? Открыв глаза, я увидела лишь Роба перед собой.

– Тебе нельзя меня так называть.

– Прости. Просто не хотел, чтобы ты меня ненароком пристрелила.

Я выпрямилась и поняла, что держу Вольтера в руках. По крайней мере, я не сглупила, когда засыпала.

На белоснежной шее Роба появился красный, длиной в пару сантиметров след от ножа, который приставили к его горлу парни с моста. Не смотря на это, с ним все было в порядке.

– Она где-то здесь? – спросил он. – Вы сюда вместе пришли?

Я покачала головой, и он сел по-турецки рядом со мной. Слишком близко. Я отодвинулась.

Мы долгое время молчали. Наверное, целый час. Мне хотелось пить. Хотелось есть. Я задумалась о том, что, возможно, смогу найти что-нибудь съестное в саду.

Роб протянул мне бутылку с водой, я взяла её и начала пить. Когда я ему её вернула, он даже не стал протирать горлышко.

Облака разошлись, и прекрасный оранжево-золотой свет просочился сквозь просвет. Солнце клонилось к закату. Я проспала весь день.

– Слушай, – сказал Роб. – Послушай. Я знаю, что ты и Эйм...

– Тебе нельзя её так называть.

– Нет, можно! Слушай меня. Ты была с ней ещё до того, как появился я, и я не хочу вмешиваться.

Как-будто он уже не вмешался.

– И что?

– А то, что мы просто с ней разговаривали.

Помимо всего прочего.

– И она сказала, что если бы мы поженились, точнее, если бы она решилась вступить в брак, она бы выбрала нас обоих.

Я пялилась на него, с трудом веря, что он всё это говорил всерьёз. Мы с Эйм дразнили друг друга женитьбой с тех пор, как встретились в тренажерном зале. Даже еще до того, когда люди после восемнадцати лет начали становиться Иными.

Несомненно, я была не единственной, с кем она так шутила.

– А ты бы хотела?

– Хотела что?

Но кажется, я догадывалась.

– Черт возьми, выйти за меня замуж! Хотела бы...

– Но я лесбиянка! А ты парень!

– Ах, ну да.

– И всё это ради того, чтобы подцепить мою девушку? Ая-я-яй.

– Ну, не только ради этого.

– Да ну?

Я встала. Он тоже встал.

– Что тогда? Влюбился в меня? Я же толстая, ем много, ботаничка..

– Ты очень умная! И смелая, а еще Эйм говорит, что ты чуть ли не богиня, которая спустилась на землю.

– А что, если это так?

Я хотела уйти. Но это было то место, куда она должна прийти. Мне нужно было быть здесь. Я завернулась в одеяло и плотно прижала ткань руками.

– Да. Что если это так? Что если она права? Я вот думаю...

Он замолчал на минуту и оглянулся, чтобы посмотреть на пляж.

– Я думаю, что она права. Ты такая и есть.

Если бы он попытался прикоснуться ко мне в этот момент, я бы точно потеряла сознание.

Вместо этого он снова оглянулся и посмотрел на пляж.

– Вот он, – сказал он. – Капитан Ли.

Он указал на ярко-желтый парусник, который направлялся к нам с запада.

– Мы прибыли раньше времени. Мне нужно встретиться с ним и сказать, что нам нужно подождать Эйм.

Он оставил меня в одиночестве, завернутую во влажное одеяло.

Уже почти совсем стемнело, когда он вернулся, притащив с собой ковшик.

– А вот и твой ужин.

Я была вовсе не против поесть. Внутри оказался свеже запеченный картофель, зелень и розовая рыба. Я закончила трапезу, выпив еще немного воды из бутылки Роба.

Мы по очереди дежурили у статуи. У Роба были связи с местными группами: Молотоголовыми и Ключниками. Он остался с ними, а я взошла на борт парусника Ли.

Три дня тянулись целую вечность. У меня в голове постоянно крутилась одна и та же мысль. Я всего однажды позволила ему меня обнять, когда мы встретились на лестнице. И еще раз, когда он представлял меня одному парню, который собирал травы в саду, они хороши в медицинских целях, но не для еды.

А потом еще раз. Мы были вместе, но я увидела её в бинокль первая. Я закричала, и он схватил меня в охапку. Сразу обеими руками. Я сорвалась с места и бежала, бежала, и да, это была Эйм! И Двейн вместе с ней, что многое объясняло, но я поняла это позже, в тот момент мне было не до этого.

– Эйм! Эйм!

Я подняла ее в воздух и закружила нас, и мы стали целовать друг друга словно одичалые. Я была с ней, и это реальность: её и моя, реальность для всех остальных, но не та, которую я сотворила лишь для себя. Я плакала и смеялась, кричала в голубое небо от счастья. Я была чертовски довольна.

Конечно, я не сомневалась, что она справилась.

Затем Роб догнал нас и поцеловал её тоже. Она все время держала меня за руку. Я просто не могла ревновать и убегать в такой момент.

Ну, могла, конечно. Но когда-нибудь все могло поменяться. Когда-нибудь все было бы по-иному.