Текст книги "Отважная новая любовь. Сборник (ЛП)"
Автор книги: Кира Касс
Соавторы: авторов Коллектив,Кэрри Вон,Керри Райан,Элизабет Бир,Джон Ширли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
– Спасибо тебе, Фелиция. Ещё бы секунда, и он бы убил меня.
– Но... что же нам теперь делать?
– Я точно знаю, что нужно сделать тебе, Фелиция. Ты должна найти безопасное место. Скажи своей крёстной, что ты согласна. Ты будешь жить под куполом в Бель Эйре.
* * *
Выбраться из Би-Пи Билдинг оказалось проще простого: Фелиция вышла и проверила коридоры. Банкир был в своей комнате, а охранник, который должен был нести вахту, сидел на полу в том месте, где пересекались коридоры, облокотившись на стену, и храпел.
Джорджио шёл за ней: он нёс рюкзак с вещами Фелиции, а его оружие было заткнуто за пояс. Вдвоём они незаметно проскользнули мимо храпящего толстяка в грязной футболке. Прошли через пожарный эвакуационный выход и отправились вниз по лестнице, чтобы через чёрный ход выйти на улицу. Им потребовалось много времени, чтобы спуститься на нулевой этаж. Пока они проделывали этот путь, они наткнулись на несколько общин: там ругались пьяные люди, джаг группы сочиняли свою тяжёлую музыку, играли дети, грязные и неопрятные. Косоглазый парень в бронежилете, один из людей Банкира, попытался остановить Джорджио, но они ринулись мимо него и помчались вниз по лестнице. Он же не стал утруждать себя погоней.
В конце-концов они выбрались на улицу через металлическую, исписанную граффитом дверь. Тяжёлый утренний воздух был вязким и едким, было трудно дышать, но им обоим уже приходилось испытывать на себе намного более тяжкие степени загрязнения. Джорджио взял на себя ведущую роль в этот раз и проверил местность на наличие бандитов из шайки Лимми. Они никого не обнаружили, вокруг было пусто, не считая роботов-уборщиков и стаи диких псов, которые доедали тело бездомного мужчины. Был шанс, что бандиты скорее всего всё ещё искали их наверху в Руфтауне.
Они осторожно пробирались мимо потрёпанных, костлявых собак, Джорджио с оружием наготове, но животные были полностью поглощены своей трапезой.
Джорджио и Фелиция добрались до угла, где как раз замедлял ход самоуправляемый грузовик. Казалось, он следовал по нужному им направлению, его открытый кузов был забит кучей старых унитазов, которые, судя по всему, вывезли из домов, которые снесли. Они запрыгнули в него до того, как он стал набирать скорость, Джорджио помог Фелиции забраться в него, и они оба уселись на унитазы, что их сильно рассмешило.
Проехав полтора километра, грузовик оказался около купола.
* * *
В центре купола находился Бель Эйр, но начинался он от самых ворот старой общины, покрывая большую часть территории Беверли Хиллс. Протяжённостью в десять квадратных километров, слегка мутная, но всё же прозрачная, прочная конструкция из пласгласса2, почти два километра в вышину, покрывала собой несколько холмов, на которых стояли добротные, хоть и старые дома, заселённые правящим классом купола. Не считая нескольких парков и объектов снабжения, остальная часть территории, которая не уходила под землю, была отдана под жилые кварталы в виде кондоминиумов.
Кислотные дожди оставили свой след на покрытии, а черные ветра притупили его нижние грани – раз в год покрытие обновлялось, но эффект длился не долго. В Калифорнии существовали десятки куполов подобных этому. Обычно в них селились обеспеченные семьи, у которых был свой бизнес в странах Третьего Мира. Обслуживающий их персонал жил в отдельных "пузырях", построенных из бетона и стали, что-то вроде грубо выполненных поселений на одной из сторон купола.
Джорджио сунул пистолет в рюкзак Фелиции и прислонил его к стеклянной стене, рядом с большими металлическими воротами, которые вели к переходному шлюзу.
– Ты написала своей крёстной?
– Ага. Она будет тут через минуту и скажет, чтобы меня впустили. Им нужно будет проверить мои персональные данные, затем они определят меня в один из домов... как-то так. Джорджио?
– Да?
– А что будешь делать ты?
– Недалеко отсюда есть новое убежище... потом эта работа. Ну, если я конечно её получу.
– А что, если ты наткнёшься на бандитов из шайки Лимми?
Она старалась не смотреть на него.
– Тебе лучше оставить мой пистолет у себя.
– Нет. Вдруг что-нибудь пойдёт не так, и тебе не позволят остаться, тогда он тебе пригодиться.
Он посмотрел наверх и увидел, что камера наблюдения следила за ними.
Из модулятора переговорного устройства раздался голос. Мужской голос, мягкий, но серьёзный, сказал:
– Представьтесь! Если вы не житель или служащий с правом доступа, отойдите от ворот.
Фелиция назвала своё имя и имя своего поручителя.
– Вы можете остаться. Вторая особь должна уйти от ворот.
– Ну... мне лучше уйти, – сказал Джорджио.
– Послушай, вернись сюда завтра, около часа, у меня будет время, чтобы... не знаю, может, я смогу узнать, есть ли для тебя работа под куполом. Может, тут ты получишь хорошую работу. Моя крёстная, возможно, сможет что-нибудь придумать, чтобы ты смог остаться...
– Серьёзно? – встрепенулся он. Но на самом-то деле его сердце чуть не выпрыгнуло из груди от мысли о том, что у него есть шанс увидеть Фелицию снова.
– Час дня?
– Да.
Ворота открывались, она повернулась, чтобы войти в них.
Но потом снова обернулась и поцеловала его, очень быстро, в губы, прежде чем схватить рюкзак, и в спешке скрыться в проёме шлюза.
* * *
Фелиция чувствовала себя крайне смущённой, пока шла по коридору в Приёмный Сад. Было такое ощущение, что цветочные кусты, посаженные по одну сторону сада, сияли в лучах солнечных отражателей. Элегантно одетые люди в солнцезащитных очках удивленно смотрели на её рваные джинсы и разные ботинки.
– Мэрилин, они все на меня пялятся.
– Не думай о них, – беззаботно промолвила Мэрилин.
Крёстная Фелиции была высокой, худощавой женщиной, которой было около шестидесяти лет, но выглядела она на тридцать пять. Она была блондинкой с серебряными прядями, волосы были уложены в искусную прическу, губы были накрашены темно-бордовой помадой, которая хорошо сочеталась с оттенком стекол солнцезащитных очков. На ней был надет белый костюм и кремовые туфли под него. Её идеальные ногти были того же цвета, что помада и стекла очков. Фелиция знала, что очки представляли собой систему "Умного зрения" и обеспечивали постоянную коммуникацию.
– А теперь, – сказала Мэрилин слащавым голосом, – нам нужно поподробнее поговорить о твоих генетических данных и ...ах, вот и наши сопровождающие.
Двое высоких, холодно улыбающихся, одетых с иголочки в серо-чёрную униформу мужчин приближались к ним по дороге из дроблённого кварца. Они тоже носили солнцезащитные очки с цветными стёклами, у одного из них они были жёлто-золотыми, у другого зелёно-голубыми. Пряди их волос были окрашены под цвет стёкол. У каждого из них было оружие на поясе, но Фелиция не смогла определить их разновидность.
Казалось, что от чистоты воздуха в куполе слегка болела голова, а свет был слишком резким. Следом за Приёмным Садом была стена из пласгласса, сверху усеянная камерами наблюдения, а позади неё виднелось огромное количество блестящих, разноцветных кондоминиумов, которые тянулись ввысь купола, почти достигая самой его высшей точки. Маленькие трамваи ездили по невидимым рельсам от одного здания к другому, механические птицы порхали среди имитаций деревьев.
– Мне тут как-то не по себе, – сказала Фелис. – А что ты там говорила про генетику?
Мэрилин поджала губы и стала говорить слегка в сторону, так как в нескольких шагах позади их поджидали сопровождающие.
– Фелиция... Когда твоя мама умирала, я пыталась забрать её сюда, но мне не выдали разрешение. Но им всегда нужны молодые люди с хорошей наследственностью и... твоя мать передала образец твоего ДНК для того, чтобы у тебя появился шанс. Пришлось долго ждать, прежде чем освободилось место для тебя.
– Для чего нужен образец ДНК?
– Говоря простыми словами: для продолжения рода. Ты сможешь выбрать себе пару: три или четыре мужчины на выбор. Нам нужна свежая кровь. Тебе всего лишь нужно будет родить нескольких детей. Начнёшь со следующего года. Ах, а вот и офицер Дэнфорд и офицер Мерсер. Джентльмены, ведите нас, моя дорогуша уже на месте!
* * *
Джорджио ощущал себя идиотом, пока стоял, прислонившись к двери старого склада через дорогу от купола, он чувствовал себя неуютно в часы ранней полуденной духоты. Похоже он просто тратил своё время впустую. Не было никакой надежды, что она смогла бы найти для него место внутри.
Но она поцеловала его. Он всё ещё ощущал прикосновение её губ.
На улице было жарко и Джорджио сильно потел, воздух был тяжёлым, пропитанный кислотными дождями. Он был рад, что захватил с собой кислотонепроницаемый дождевик, который ему дали в убежище.
Джорджио проверил время на своём инстаселле. Она опаздывала. Возможно, она вообще не придёт. По небу плыли уродливые облака. Автоматический мусоровоз выехал с подземной стоянки через дорогу и поехал вокруг купола. Как только он достиг улицы, он стал объектом внимания бесчисленного роя навозных мух, и это живое жужжащее облако следовало за мусоровозом, пока он катился дальше по своему пути.
Джорджио фыркнул. Он был тут наедине с отбросами, и похоже это было подходящее для него место.
Он ещё раз посмотрел на свой инстаселл. Она уже запаздывала на час. Не будь же придурком, приятель. Он пожал плечами и пошёл по тротуару прочь от купола совершенно в расстроенных чувствах. Ему было плевать, что он не получил место внутри, оно скорее всего и не подошло бы ему. Но он, возможно, больше никогда не увидел бы Фелицию. Именно это его очень беспокоило.
Он ускорил шаг, размышляя о том, посещали ли вообще эту часть города дружки Лимми. Возможно, ему стоило отправиться в Сан-Франциско, чтобы окончательно от них отделаться, если только удалось бы получить разрешение на выезд.
Джорджио услышал грохот и рёв двигателя позади, обернувшись он увидел петляющий по дороге грузовик, огромная машина неслась прямо на него. Было похоже, что грузовик потерял управление. Джорджио оглянулся в поисках убежища, куда можно было бы скрыться с его пути...
Раздался визг тормозов, и грузовик остановился в метре от него. Он посмотрел вверх и увидел, что за рулём на водительском месте сидела Фелиция.
Парень удивленно уставился на неё.
– Фелиция! Какого..?
– Привет! – с улыбкой закричала она, открывая окно машины.
– Смотри-ка, что я раздобыла! Грузовик! Быстро садись, я его угнала и нам нужно сваливать отсюда!
– Угнала? – Но он вовсе не намерен был читать ей мораль, подбежал к другой стороне грузовика и вскарабкался в кабину, сев рядом с ней. Она нажала на газ ещё до того, как он успел закрыть дверь и Джоржио чуть не вывалился обратно.
– Чёрт возьми, Фелиция!
– Прости. Ты в порядке?
Он закрыл дверь.
– Может, уже расскажешь мне, что происходит?
– Ах, ну да. Я пыталась понять, что же мне делать и как мне выбраться, было не похоже, что они меня отпустят так легко. Я стала наблюдать за грузовиками на автоматическом управлении. Они приезжают, и никто не обращает на них внимания. Я забралась в один из них на разгрузочной линии, внутри я поняла, что грузовик можно перевести на ручное управление! Просто вырубаешь компьютер и можешь ехать. Я, кстати, неплохой водитель, вся в папу и...
– Фелиция, тише, притормози. Что значит ты пыталась понять, что тебе делать? Что там произошло?
Она вздохнула.
– Я не хочу, чтобы меня использовали для программы продолжения рода. Вот для чего моя крёстная заманила меня туда! Мне нужно было подписать контакт с каким-то незнакомым подонком! Родить ему ребенка! Я ни под каким предлогом не стану жить с этими людьми! Они словно помешанные проводят всё своё время в виртуальной реальности, играют в какие-то дикие игры друг с другом. Они зациклены на своём мелком ненормальном мирке и обращаются с людьми, которые на них работают, как с роботами и... ну уж нет. Это не для меня. Но мне нужно было придумать, как вытащить нас из города, я увидела грузовик... и угнала его. Они его даже не разгрузили, поэтому не хватятся до завтрашнего утра. Он полон замороженных продуктов, которые невозможно производить под куполом. Мы можем поесть немного, остальное продадим...
– Но они же станут нас преследовать!
– Знаешь, этот грузовик не защищён никакими средствами безопасности, а никто из них не захочет покидать свой рай из пласгласса. Грузчики были как раз на обеде, я взяла их товарные накладные и кое-что изменила в них, в общем, теперь в них всё выглядит так, словно этот грузовик уже давно разгрузили. Им придётся долго разбираться, что к чему. А знаешь ещё что? Если мы уедем достаточно далеко, они даже не станут пытаться нас преследовать, просто потому, что это слишком дорого для них.
– Но... куда же ты хочешь поехать?
Фелиция усмехнулась.
– Сначала далеко-далеко на восток, затем далеко-далеко на север! Аккумулятор грузовика работает на водороде и солнечной энергии, друг мой! Он может проехать тысячи километров без какой-либо заправки! Сначала мы двинемся на восток: нам не потребуется разрешение на выезд, чтобы поехать в Неваду. Затем вверх на север до самой Монтаны!
– Монтана? Ты что, шутишь?
– Нет же! Я тебе уже рассказывала об этом месте: там прекрасная чистая земля, просто нужно знать, куда ехать...
Джорджио откинулся на спинку кресла, пораженный до глубины души. Но он чувствовал себя всё лучше и лучше с каждой секундой.
Он посмотрел на видео экран заднего вида: никто не пытался их догнать.
– Вау. Да у тебя стальные нервы, подруга.
– У меня есть ещё кое-что помимо них. Есть грузовик полный еды. Есть револьвер в рюкзаке под твоим сидением.
Она лихо завернула за угол и мельком взглянула на него.
– А ещё у меня есть кое-кто важный для меня.
Через долю секунды он осознал, что она имела в виду его. Джорджио подозревал, что если бы не он, не важно насколько сумасшедшие люди жили бы под куполом, она, возможно, и не стала бы красть грузовик. Ей было бы тяжело, но она, возможно, со временем смирилась бы с жизнью под куполом и родила бы пару малышей в качестве платы.
Он знал, что его подозрения были правдивыми. Он смог прочувствовать это сквозь ту самую скрытую ленту, которая сплела их жизни воедино.
Она глубоко вздохнула:
– Конечно, ты не обязан ехать со мной. – Она пожала плечами, словно ей не было до этого дела. – Без разницы. Ты не обязан.
– Ну, конечно же, черт возьми, я никому ничего не обязан. – Он улыбнулся, спрашивая: – А порулить дашь, Фелиция?
– Ну, не знаю. Я подумаю над этим...
Они выехали на трассу и направились на восток, и пока они ехали, Фелиция стала напевать слова песни той самой группы, которую они так любили. Через мгновение он подхватил мотив.
Джон Ширли
§ 2 . “Соленое море и небо”
Это было ясное, прохладное и чистое утро. В тот день я поняла, что разобью ей сердце. Лето было в самом разгаре, всего две недели до солнцестояния. Я встала рано под пение птиц, чтобы посмотреть на восход солнца. Я отдыхала от привычной суеты, стирала тексты сообщений и выключила свой дешевенький телефон модели Омни, подарок моего отца на семнадцатилетие.
Существовали только я, море, тихий городок и рассвет. Если бы не отсутствие машин, я бы представила, что вернулась в двадцатый век. Конечно, в те времена уровень моря был ниже, пляж не был защищён волноотбойными стенами, которые сдерживали океан.
Я встала, потому что не могла уснуть. Я была в кино с Шоной, но после того, как она ушла домой, мне было невыносимо думать о ещё одном таком походе. Небольшой таунхаус, в котором я жила вместе с отцом, сводной сестрой и её сыном, казался мне клеткой.
На часах было чуть больше четырёх утра, а на небе уже появились оранжевые и серебряные полосы, звёзды растворялись на свету. Было достаточно светло, поэтому я быстро спустилась вниз по скале, не рискуя разбиться насмерть. Я повернулась так, чтобы справа от меня была вода, а скалы и город – слева. Пальцы наступали на серо-черный базальт, покрытый травой и ракушками, разламывали песчаную поверхность. Низкие, медленные волны шипели у кромки спокойной, мягкой морской глади.
По мере того, как я продвигалась на восток вдоль берега Балбригган, прилив отступал. Моя одежда не подходила для прогулок по пляжу, на мне была юбка, в которой я гуляла вчера, и скользкая обувь, к тому же никакой защиты от солнца. Но юбка была достаточно свободной, чтобы я смогла карабкаться по скалам, особенно если придерживать подол. А полчаса, проведенных на солнце, не навредили бы даже такой бледнолицей рыжеволосой девушке, как я.
Я сняла туфли и привязала их к ремню на своём поясе за шнурки. Так они и висели, ударяясь о моё бедро каждый раз, когда я оставляла мокрый след на песке, пробираясь по ручьям, которые стекали в океан.
Идти нужно было осторожно, чтобы не наступить на камни, ракушки или водоросли, особенно если идешь в предрассветные часы туда, где их полно. Ракушки могли очень сильно изрезать стопу.
Но ничего не случилось бы, если я была бы осторожна. Солнечный свет уже начал освещать лик скалы, накинув алую мантию на её бежевую поверхность, местами покрытую растительностью. Так как я не смотрела прямо на солнце, оно не слепило глаза, но было достаточно светло, чтобы можно было разобрать дорогу.
Тюлени резвились вдоль каменистых рифов, и чем выше я поднималась, тем больше они походили на точки, извивающиеся в воде. Серая цапля летела вдоль морской глади, её медленный размах крыльев отбрасывал волнистую тень, в то время как солнце выглядывало из-за края мира. Вдали, в Ирландском море плыл корабль на полных парусах, сам он в тени, но паруса уже вспыхнули в сиянии солнца, я всё переиграла: я могла представить, что сейчас девятнадцатый век, век исследований и мореплавания, и что я отправлялась в Дублин, чтобы сесть на корабль, который отвез бы меня в Америку, Азию, к миру.
В гавани рыбацкие лодки ожидали прилива, их мачты голые, такелаж провисший. Они много раз уплывали и приплывали обратно. При хорошем ветре можно обойти Уэльс за ночь, но ни одна из них не плавала так далеко.
Они не воодушевляли меня так, как треугольные паруса грузовых суден.
Я не могу тут оставаться – думала я. Я умру, если останусь. Машинально я подумала, что стоило позвонить Шоне или, по крайней мере, написать ей. И так же машинально я подавила свой порыв. Я знала, что она мне сказала бы.
«Не глупи, Билли. Мы есть друг у друга, разве этого не достаточно?»
А должно быть достаточно?
Я повернулась спиной к кораблю и морю и стала взбираться ещё выше, чтобы запечатлеть в памяти прекрасный вид. Когда я добралась до вершины, то поняла, что плачу.
* * *
На вершине скалы не было камней, и я смогла аккуратно, чтобы не коснуться крапивы, сесть в травы, спиной к суше, лицом к морю. Солнце светило в глаза, хотя я старалась смотреть вниз. По ту сторону моря была Англия, Лондон, затем континент. Свобода.
Корабль, за которым я наблюдала, плыл на юг к Дублину, и я гадала, что за такой ценный груз решили отправить в долгое морское путешествие. Я знала из истории, что когда-то огромные грузовые судна – и даже авиация! – сжигали органическое топливо, чтобы доставить экзотические фрукты, алкоголь, игрушки со всего света. В те дни было дешевле производить вещи заграницей, а затем доставлять их, чем жить на то, что можно было получить у себя. "Дешёвые иностранные товары" – термин, который я только начала понимать, всё то, что доставлялось издалека, – считалось роскошным и ценным, но не для таких, как я. По крайней мере, не в это время и, впрочем, скорее всего, никогда.
Но путешествия привлекали меня не роскошью. В них была... свобода.
Я получила обязательное образование в прошлом месяце. Но у меня не было никаких шансов поступить в университет с моим-то статусом и способностями, если бы я только смогла получить хорошие оценки... И у меня не было никакого шанса на трудоустройство без высшего образования в университете. Я уже знала, как проведу остаток жизни: здесь в Балбрригане, выживая на минимальные средства, потребляя товары, которые мне бы выделяли. Я смогла бы сводить концы с концами, иметь крышу над головой, но не более. Почти никто не мог теперь позволить себе путешествовать.
Этому миру нужно было намного меньше рабочих рук, чем есть. Царила дефицитная экономика, отголосок прошлого, пришедший в нашу жизнь после законопроекта о нормализации экологической ситуации, который перекочевал в середину двадцать первого века. С таким положением дел большинство людей не могли позволить себе какие-либо излишки.
И я была одной из них.
Также, как мой отец и сестра.
Такой же была и Шона Меллор. По крайней мере, это всегда утешало. Она была в той же западне, что и я, несмотря на то, что её это волновало в меньшей степени. Мы были друг у друга. Так было всегда и будет.
Мы планировали жить вместе, когда нам исполниться восемнадцать, если сможем найти жильё. Мы могли бы подать запрос на пособие, как бездетная нетрадиционная пара, и тогда мы получили бы дополнительную финансовую поддержку, но нам пришлось бы придерживаться этого пути. Быть бездетными. Не давать жизнь ещё одному бесполезному рту, который нужно кормить.
Это было предсказуемо: Шона и я. Мы вместе росли в деревне, были не самыми лучшими друзьями, но мы понимали друг друга, и в пятнадцать лет мы стали парой. У неё была кожа цвета оливы, прямые тёмные волосы, которые развивались на ветру, а её глаза были тёмно-карими и искрились оттенками только на свету.
Никто не понимал меня лучше нее. Никто не любил меня сильнее. Наши семьи предполагали, что мы станем жить вместе, так же думали и мы.
Я никогда бы не поверила, что именно я разобью сердце Шоны Меллор. Но когда я смотрела, как корабль исчезал в солнечных лучах за горизонтом, я уже знала, что это случится.
Потому что я собиралась уехать из Балбриггана. Оставить её. Любым путём. Всё равно как. Я уеду в Дублин. Возможно, мои предки отправлялись в Лондон в поисках удачи: у моряков же тоже когда-то был дом, разве не так? Не могли же они быть космополитами3 с рождения. И без всякого сомнения, должен был быть кто-то на всех этих автоматизированных современных кораблях, кто поднял бы паруса, кто всё наладил бы в случае какой-либо неисправности.
Я вытащила свой Омни. Контактные линзы для интерфейса сушили глаза, но все уверяли меня, что со временем я привыкну. Но сейчас всё равно перед глазами стояла пелена из-за того, что я недавно плакала.
Как только я его включила, я услышала голос Шоны позади.
– Билли?
Я выключила Омни. Она, конечно же, писала мне, когда проснулась. Она забеспокоилась и пошла искать меня, точно зная, где сможет найти. Это показатель того, насколько хорошо мы друг друга знали.
К тому же, Балбригган не такой уж и большой городок.
Она спросила:
– Ты в порядке?
Трусость овладела мной.
– Всё прекрасно, любимая, – сказала я, протягивая руку, чтобы она села рядом. – Я думала о тебе.
Она устроилась рядом со мной и поцеловала меня, длинные пряди волос обрамляли её лицо.
Я была самым ужасным человеком на земле.
* * *
Мой отец уже проснулся, когда я пришла домой. Он всегда старался создать видимость пунктуальности, старался придерживаться графика, словно у нас была работа. Он говорил, что так легче распределить дела на день, и когда я сравнивала его с отцами и матерями моих друзей, которые весь день проводили в пабе или спали до обеда, я признавала, что он прав.
Мимо проплывали облака, вытянутые и изодранные, в воздухе пахло дождём. Я смотрела, как ветер скручивал листья ивы в саду, пока отец спускался по ступеням, чтобы встретить меня.
– Тебя искала Шона, – сказал он.
– Она меня нашла, – сказала я и поцеловала его в щёку. Он выносил мешок компоста. Я взяла мешок из его рук и отнесла в мусорный ящик на углу сада.
– Она волнуется за тебя, – сказал он. – Как и я.
Я замерла, одной рукой держась за крышку мусорного бака. Ленивое жужжание ветряной мельницы доносилось до моего уха. Бело-чёрная сорока прыгала вокруг, явно положив глаз на разноцветные съестные отходы. Я хлопнула крышкой мусорного ящика перед её клювом.
– Нет причин для беспокойства, – сказала я. – Можешь стереть эти мысли.
Он вздохнул. Я прекрасно знала, что моему отцу совсем не нужно было ничего стирать. Он был одним из самых стойких людей, которых я встречала в своей жизни, и он строго управлял своими эмоциями. Но в любом случае, эмоции начинали лучше поддаваться контролю только после двадцати лет и старше, я много слышала, что у подростков довольно трудно выровнять гормональный фон, и совершенно не важно, какую хирургию, исследования или химию пытались для этого применить.
Я подумала, что когда окончательно научились бы управлять мыслями, только тогда я смогла бы оставить свою мечту о путешествии по морю.
Но я решила, что мне бы не хотелось такого развития событий. Считалось, что моя психика тоже находилась под контролем, и судя по всему, именно поэтому я могла разумно разговаривать с отцом. Нам рассказывали в школе, что когда-то молодые люди то и дело проявляли эмоциональную неустойчивость.
– Ну же, Билли, – сказал он. – Ты же знаешь, я просто хочу, чтобы ты была довольна жизнью. А не как...
– Не как мама? – спросила я.
Его лицо побледнело.
Это было жестоко с моей стороны, подумала я. Возможно, контролировать свою психику было не так-то просто.
Но он смог разглядеть мою боль за этой жесткостью.
– Ты не твоя мама, Билл, – сказал он. – У меня и мысли такой не было. Ты бы не оставила того, кого любишь.
В его словах звучала нежность. Он коснулся моей руки.
Меня переполнил стыд, меня выворачивало наружу. Разве я не собиралась сделать как раз то, о чём он сказал?
* * *
Я поднялась наверх, чтобы лечь в кровать, моя сводная сестра Кэти только что встала, а значит, не пришлось бы терпеть крики её вечно недовольного ребенка в комнате, и проспала шесть часов, проснувшись к обеду. Когда я спустилась, папа и Кэти уже ушли. Я подумала, что отец, должно быть, пошёл на свои занятия по живописи (он просто ужасен) и, кажется, я смогла припомнить, что сын Кэти, Дэвид, сегодня должен был пройти обследование психики (ему два года). Я подумала о том, что могла бы принять душ, но вместо этого решила поработать в саду. Сидя в гостиной, я съела два тоста с маслом, обдумывала дела по дому и рассматривала пыльную гитару, которая висела над старым камином.
Мы жили в типичном доме в ирландском стиле с террасой и садом, площадь которого составляла шесть на пять метров. Дом был окружён серой высокой стеной, из-за которой трудно было что-либо увидеть. По обоим углам сада росли розы, а красные соцветия фасоли карабкались по их стеблям вверх на стену. У нас росли кабачки, кулинарные травы, подсолнухи, из которых мы добывали масло. Две коричневые курицы-несушки бродили по участку. Каждый раз приходя в сад, я первым делом отыскивала их свежие яйца коричневого цвета.
Мы построили дом ещё до закона об озеленении, но на нашей крыше уже был маленький огород, где росли зелёные травы, сладкие помидоры, картофель и листья салата. У нас росла яблоня и была мелиоративная система, которая работала от солнечной энергии.
У нас было всё, что нужно. То, что мы не могли вырастить, покупали в магазинах. Любой разумный, здравомыслящий человек был бы тут счастлив.
Но у нас не было иных целей, кроме как существовать.
Стремянка хранилась в общем сарае: никому из наших соседей не пришло бы в голову забрать её в такую рань, к тому же никто не собирался ею пользоваться до пяти вечера, судя по отсутствию записей в журнале. Я решила, что буду работать в саду на крыше, и вытащила лестницу, докатила её на колёсиках до дома, прочно установила и забралась наверх. Экран моего Омни помогал мне отличать сорняки, которые я вырывала, от ростков будущих растений. Розовые и белые соцветия валерианы могли заполнить всё, если их не прополоть. Они были красивыми, но как мне показалось, их запах понравился бы только кошкам. Я оставила цветы только в трещинках стены, где им и место.
Работая, я пыталась навести порядок в своих мыслях, но не получалось. Снова и снова я думала о том, почему ушла моя мама.
Первая жена папы, мама Кэти, умерла от рака, медицина была бессильна. Через какое-то время он встретил мою маму и женился на ней, но она исчезла после моего пятилетия, она никому не сказала, куда уехала, и не прислала ни одного письма, чтобы мы хотя бы знали, что она жива.
Долгое время меня не могли убедить ни люди, ни сеансы внушения, что я не была причиной её ухода. Позже я стала думать, что что-то произошло внутри неё, и это заставило её сбежать. Осознание пришло приблизительно в то же время, когда в моей голове стали возникать похожие мысли.
Я вырвала последний росток календулы среди помидор: я была настоящим борцом с вредителями, и спустилась вниз по лестнице. Я сложила её и отнесла обратно в общий сарай.
Я слишком много думала о прошлом, представляла себя в том времени. Я вообразила, что бы было, если бы у каждого из нас была своя лестница. Тогда не пришлось бы ждать своей очереди или записываться за месяц, чтобы просто поработать на крыше.
Я представила, что у каждого в доме есть своя стремянка. Своя газонокосилка. Свой секатор.
У меня даже голова закружилась. Много вещей. Где же их всех хранить?
Расточительство. Так же, как и самолёты, которые везли еду издалека, или использование двигателя внутреннего сгорания, чтобы просто прокатиться по улице. Теперь это можно было увидеть только в старых фильмах, которые люди покупали на дисках из полимерных материалов, в коробочках из тех же полимерных материалов, а затем это всё просто пылилось на полках.
Пусть лучше всё это оставалось бы в мыслях. Так было бы проще. Лучше использовать только то, что тебе нужно, а затем возвращать на место, где другие смогли тоже этим воспользоваться.
В чём смысл проживать комфортную, но никчёмную жизнь? Для чего люди в старых фильмах разъезжали на яхтах, которые волновали море, или летали на самолётах, которые гневали небо?
Они не были похожи на меня. Все они словно куда-то постоянно двигались.
Я отправилась в душ, думая о том, что заслужила эти литры растраченной воды. Тем более, если начался бы дождь, то ёмкость на крыше быстро заполнилась бы. У нас пока что всё ладилось.
Тем более, мне всегда было противно ощущение грязи и сальность на волосах.
* * *
Душ – хорошее место для принятия решений. Горячая вода словно оживляла клетки мозга, а если ты заплакал бы, никто не увидел бы. Даже ты сам. Я, кажется, превысила расход воды, но решила, что смогу восполнить его позже.
После душа я приготовила себе чашку чая, то, что следовало бы импортировать даже в наши дни, выключила все раздражители, кроме обязательного канала, который начинал вещать в случае чрезвычайной ситуации, и занялась интерфейсом телефона. Я собиралась серьёзно взяться за поиски.
