Текст книги "Фантастика 1971"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Сергей Павлов,Роман Подольный,Илья Варшавский,Генрих Альтов,Юрий Тупицын,Виктор Колупаев,Сергей Жемайтис,Михаил Пухов,Всеволод Ревич,Борис Ляпунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

4

В большом полутемном помещении приятно пахло разогретой смазкой. Синевато светились круглые окна экранов, вспыхивали и гасли табло. Стен в зале не было: плотной стеной стояли приборы – двенадцать стендовых ярусов мудреной аппаратуры. Приборы даже на потолке. Жужжал, вращая длинную стрелу, и время от времени забавно клацал телескопический подъемник, а на конце стрелы ходила вдоль нижнего яруса кабина для операторов – прямоугольная площадка с пультами посредине, огражденная низкими бортами. За пультом, сгорбившись, сидел Ильмар – на бритой голове наушники – и что-то жевал, не отрывая лица от нарамника экспонира.

Глеб сбежал по трапу на нижний причал и оглушительно свистнул. Ильмар сбросил наушники, повертел головой. Глеб свистнул еще раз. Деловито клацнув, подъемник развернул стрелу и поднял кабину к причальному борту.

Ильмар рассеянно поздоровался, подождал, пока физик устроится в кресле напротив. Выложил перед ним на пульт бутерброд с сыром, показал глазами на кофейник. Бж-ж-ж-ж, клац-клац… – кабина плавно поехала к нижнему ярусу.

– Как дела? – спросил Глеб.

– А? – Ильмар приподнял чашечки наушников.

– Меня интересует твой озабоченный вид. Стряслось чтонибудь?

– Стряслось то, что должно было стрястись, когда вы устроили нам гравифлаттер. Гравитроны плохо переносят вибрацию. Один закашлялся насмерть. Два других на пределе. А гравитронов, да будет тебе известно, всего двенадцать. Это я так. Между прочим.

«Мне все известно, – подумал Глеб. – Между прочим, известно и то, что нам достаточно четырех. Для ТР-перелета в пределах орбиты Сатурна двенадцать совсем не нужны – в конце концов, достаточно трех, если точней подсчитать напряженность эр-поля. А для ТР-перелета даже к Ближайшей Центавра нам не хватит и трех на десять в двенадцатой степени».

Кабина остановилась. Ильмар снял наушники, ткнул пальцем в желтую кнопку на пульте и посмотрел вниз. Глеб тоже посмотрел. Лязгнул металл, в глубине открывшейся шахты вспыхнул синий огонь и осветил звездообразный торец гравитрона.

– Так я и думал, – пробормотал Ильмар.

– Из новых?

– Старый, но кому от этого легче? Вашему брату ведь ничего не стоит устроить еще один флаттер, верно?

Нашей сестре, мысленно поправил Глеб. Вчера на калькуляторе работала Квета. По этой причине нужно было менять тромбоголовку в блоке локального счета. Сменить, конечно, недолго, но вот когда на калькуляторе работал Захаров… Глеб вздохнул.

– Нам бы ваши проблемы, – сказал он, покачивая в руке пустой кофейник. – Кстати, ты не забыл записать, сколько добавил «Мираж» в прошлый раз к общей массе нашего грешного астероида?

– Это вряд ли вам пригодится, – ответил Ильмар.

– Почему?

– Связисты мне говорили, что сегодня «Мираж» покинул Меркурий и придет на «Зенит» часа через два. Но как только «Мираж» пришвартуется, я постараюсь успеть подсчитать общую массу и передам результат прямо на ваш калькулятор. Может быть, это поможет нам избавиться от гравифлаттера?

– Может быть, – не совсем уверенно ответил Глеб. – Спасибо. И еще мне нужен декафазовый клайпер. Ну чего ты на меня уставился?

– Ничего… – Ильмар вздохнул. – Раньше мало кому нужен был клайпер. Пока на калькуляторе работал Захаров… Клайперы справа от кресла. Бери тот, который в футляре.

Бж-ж-ж-ж… – кабина поехала к трапу, – клац-клац… Глеб перепрыгнул на причальную площадку.

– Что нового у вас на «чердаке»? – спросил вдогонку Ильмар.

Глеб обернулся и пожал плечами:

– Что у нас может быть нового?… Настало время хоронить красивую мечту. Но почему-то шеф оттягивает похороны… А так все нормально.

– Все нормально? – зло удивился Ильмар. – Эх, вы… А ведь это не ваша мечта. Вернее, не только ваша. Это моя мечта и мечта всех, кто работает на «Зените». Мечта всего человечества. Слышите, вы!.. Человечества!

– Сегодня мы с тобой жевали сыр, – напомнил Глеб. – Не знаю, обратил ли ты внимание на его особенность?

– Гм… В каком это смысле?

– В физическом.

– Ну, сыр как сыр…

– Особенность та, что в сыре есть дырки. Наша мечта – сыр. А результат ее воплощения – дырки. И человечеству – хочешь, не хочешь – придется это переварить. И тебе заодно с человечеством.

Глеб взялся за поручень трапа и взбежал по гулким ступенькам наверх.

Только что он лежал здесь, этот роскошный семицветный карандаш в металлическом корпусе – подарок сокурсника Иорки. Лежал на самом краешке пульта… Облокотившись на пульт, Квета заглянула в шахтный ствол – четырехугольный колодец, выплавленный (она это знала) целиком из черного альфа-стекла на меркурианской базе «Аркад». «Хороший был карандаш», – подумала Квета. Далеко внизу поблескивали кольца эритронов…

Зашипела пневматика – в дверном проеме показался Глеб с треугольной сумкой клайпера через плечо.

– Доброе утро, – вежливо сказала Квета.

– Салют, – буркнул Глеб не особенно вежливо. Поставил клайпер у ног. Зеленоватые глаза, казалось, очень внимательно осматривали все вокруг, но только то, что находилось за пределами какого-то магического круга, центром которого Квета чувствовала себя, испытывая при этом странное неудобство.

– Вы рано сегодня, – сказал он. – Зачем?

– Вчера вы спрашивали то же самое.

– Ах да, приняли утреннее дежурство! Виноват… – Он оглядел черный купол диспетчерской с ярко святящимся кругом в зените и пояснил: – Однообразное существование – однообразные вопросы.

– Ну что вы! – робко улыбнулась Квета. – Здесь интересно. Совсем недавно какой-то мальчишка пытался узнать, не прячу ли я у себя сбежавшую гориллу!

Она мимолетным движением руки поправила над бровями колечки огненно-рыжих волос, покосилась на эмблему «Зенита» на рукаве и вдруг покраснела.

«Девочка, – подумал Глеб. – Восторженный птенец». Глеб с лязгом и грохотом убрал переднюю стенку пульта и заглянул внутрь.

Но скоро она поймет, как у нас «интересно». Привыкнет смотреть в эту квадратную яму без особых эмоций и считать с достаточной точностью напряженность эр-поля. И сутки, которых всегда слишком много до отпуска…

Глеб настроил клайперный щуп, присел на корточки перед распахнутым пультом. Клайпер тонко завыл.

Внезапно клайпер изменил тональность звучания. Глеб быстро отбросил щуп и, сунув руку в недра пульта по плечо, нашарил нужный ряд тромбоголовок. Квета, следившая за развитием ремонтных операций, спросила:

– Не знаете, кто еще сегодня дежурит?

– Ваал. И, как всегда, Туманов. Если, конечно, «Мираж» прибудет сюда без Калантарова. Что вполне вероятно.

– Давно хотела спросить… Почему Ваал?

– Валерий Алексеенко, – терпеливо пояснил Глеб. – Сокращенно – Ваал. Верно, это он царапается в дверь.

– В дверную щель плечом вперед протиснулся Валерий.

– Салют! – весело рявкнул он. В шахтном колодце откликнулось эхо.

– Доброе утро, – поздоровалась Квета.

– Утро!.. – Глеб обхватил колени и поднял глаза к потолку. – Пещера, туманное утро, следы на песке, в руках большая дубина из натурального дерева… Когда я слышу земное «доброе утро!», во мне просыпается питекантроп.

– Не надо паники, – сказал Валерий. – Быть может, это у тебя пройдет. И без особых последствий.

– Последствия будут, – Глеб выключил клайпер. – Если шеф задержит мне отпуск еще на неделю.

Валерий сочувственно покивал:

– Задержит. Мне предписано покинуть «Зенит» и удалиться в сторону Сатурна. И не делай большие глаза. Через час подойдет «Мираж», шеф не спеша направится к этому пульту и самолично запустит меня в гиперпространство… Я пришел вам сказать: до свидания.

– Я не буду делать большие глаза, – возразил Глеб. – Я буду делать большой и по возможности громкий скандал. Ты же умный человек, Ваал, ну пойми наконец: в океане научных идей есть идеи бесперспективные. Настолько бесперспективные, что даже молодые дерзкие энтузиасты науки, вроде меня, после энного количества лет бесперспективной научной работы становятся психами. Мне нужен отпуск.

– Всем нужен отпуск. Квета, вам нужен отпуск? Нет? Ничего, скоро понадобится. А что касается нашей идеи…

– Наша идея – это труба. Один конец трубы находится здесь, на «Зените», другой – на орбите Сатурна, где плавает станция с пышным глупым названием «Дипстар».[1]1
  «Дипстар» – «Звезда глубины» (англ.).


[Закрыть] Вот, кажется, и все, чего нам удалось добиться. – Носком ботинка Глеб отшвырнул тромбоголовку к стене.

Валерий сел в кресло. Задумчиво похлопал большими ладонями по подлокотникам. Сказал:

– Эн лет назад нам удалось передать на «Дипстар» через гиперпространство белую мышь… Я помню тумак, которым ты меня наградил в припадке восторга. Эн плюс два года назад мы передали собаку, макаку и трех шимпанзе. Потом человека…

– И ты воспользовался этим, чтобы вернуть мне удар. Удар пришелся по шее.

– Но больше всех тогда, по-моему, досталось шефу, его закачали. Качали меня и тебя. Качали всех, кто был на «Зените». Было больно – здесь очень низкие потолки. Н-да… Одного за другим передали еще пятерых.

– На «Зените» уже никого не качали.

– Помнили про потолки.

– Нет, – сказал Глеб. – Просто из наших буйных голов улетучились флюиды восторга. Наступила пора двоевластия. С одной стороны, успехи ТР-передачи и комплекс идей Калантарова – наших идей! С другой – теорема Топаллера. Великолепная и жуткая в ореоле своей беспристрастности.

– Н-да… Топаллер нанес нам крепкий удар. Прямой и точный…

– А Земля ликует вовсю. Ей пока нет никакого дела до Топаллера и его теоремы. «На пыльных тропинках сверхдальних планет»… «Новая эра! Земля гордится вами, покорители Пространства и Времени!» – «Ты и я – сто двадцать парсеков, ты и я – времени даль…» – Вот-вот. А покорители скромно помалкивают. Потому что «сто двадцать парсеков» целиком умещаются в пределах орбиты Сатурна. Можно было, конечно, забросить «Дипстар» и на орбиту Плутона. А дальше что? Тупик, теорема Топаллера. Те, кто бредил о транспозитации к звездам, успешно и быстро прошли курс лечения, выверяя правильность неуязвимой теоремы. Лишь на Меркурии, на «Зените» и там, на «Дипстаре», осталась кучка маньяков, которым до смерти хочется пробить головой неприступную стену. Она неприступная, эта стена, понимаешь?! И мне почему-то становится жаль свою голову.

– Понятно, – произнес Валерий и медленно поднялся. – Внимательно слушайте, Квета. Это очень серьезно, мы присутствуем на творческом отчете дезертира.

Опустив голову, Квета что-то выводила пальчиком между клавишами на блестящей поверхности пульта.

– Ваал, – сказал Глеб. – Я нехороший, я дезертир. Но все равно мы бессильны. Ваал, и я, и Туманов, и сам Калантаров. Оскорбляя меня, нельзя опровергнуть Топаллера. ТР-передатчик – приемник надо иметь не только у Солнца, но и возле далекой звезды, иначе… Каждый осел понимает, что иначе. Ну еще год, другой погоняем ТР-перелетчиков из центра Системы на периферию. А дальше? В конце концов эта однообразная цирковая программа нам надоест. Мне уже надоела… вот так! – Глеб провел ребром ладони под подбородком.

– Ну, мне пора, – сказал Валерий. – Вместо меня будет Гога.

Валерий столкнулся с Гогой в дверях. Гога посторонился, проводил Валерия недоумевающим взглядом.

– Говорят, одна из горилл сбежала в вакуум-створ, – сообщил он. – Говорят, есть человеческие жертвы… Признавайся, что вы тут с Ваалом не поделили?

– Ваал обозвал меня дезертиром.

– Ну?! – Гога опустился в кресло. – Впрочем, Ваал напрасно не скажет.

– Ты уверен?

– И ты, мой друг, тоже.

– Напрасно ты так. Ведь разговор не только обо мне. Я давно пытаюсь понять: чего мы ждем? Чуда? Его не будет. Все элементарно просто. Эр-поле функционально связано с массой ТР-передатчика. Пока мы ведем ТР-передачу на «Дипстар», нас вполне устраивает масса нашего астероида. Но замахнись мы хотя бы на альфу Центавра, нам понадобится иметь в своем распоряжении общую массу шестидесяти таких планет, как Юпитер! Или поместить возле альфы Центавра ТР-приемник типа «Дипстар». У нас нет ни того, ни другого. Понимание этого называется дезертирством?

– Чего ты хочешь от меня? – Гога заерзал в кресле.

– Ничего особенного… Через несколько минут мы проведем еще один эксперимент. Мы будем сидеть за пультами, по одному с каждой из четырех сторон квадратной ямы: ты против Кветы или Туманова, я против Калантарова. Как за столом дипломатических переговоров. Мы будем смотреть на приборы и подавать команды, нажимая кнопки и клавиши. Так вот, мне хотелось бы знать, крепка ли вера участников этого таинства в то, что наша работа приблизит звездный час человечества… – Глеб показал половину мизинца, – хоть на полстолько?

Гога тяжело и шумно вздохнул.

– Квета, – сказал он, – объясните этому субъекту, что наука имеет свои негативные стороны. Что науку нельзя принимать за карнавальное шествие по случаю Праздника урожая.

– Какие вы все у-умные!.. – покачав головой, сказала Квета. Ее голос звучал в незнакомой тональности. – Слушаю вас и удивляюсь, как успешно вы стараетесь не понимать друг друга! Самоанализ – это хорошо, это психологически оправдано. А самобичевание – плохо, потому что больно и унизительно, стыдно… Я знаю, никто из вас не верит всерьез, что злополучная теорема – последнее слово в ТР-проблематике. Простите, если я сказала что-нибудь не так…

– Так, Квета, так. Здравствуйте. Прошу простить за опоздание, меня задержала связь с «Миражем». – Туманов, пощелкивая пальцами (за ним водилась эта странная привычка), приблизился к пульту.

Он всегда был изящным, от самой макушки до пят. От тщательно прилизанных светлых волос до мягких ботинок из кожи полинезийских коралловых змей – очень красивых ботинок и очень редких в космической практике.

– Турнир идей? – спросил он Глеба и Гогу, глядевших в разные стороны. – Или контрольная дуэль эмоций?

– Кир, – сказал Глеб, – пожалуйста, не делай вид, будто тебе интересно.

Туманов пропустил пожелание Глеба мимо ушей. Он стоял, опираясь руками о пульт, в позе пловца, который раздумывает, стоит ли прыгать в холодную воду. Эта его озабоченность насторожила остальных. Глеб и Гога переглянулись. Квета подумала про карандаш. Карандаш, конечно, не собьет настройку эритронов, однако… В чем заключается это «однако» она не успела сообразить, потому что Туманов неожиданно спросил:

– Какое сегодня число?

Гога скороговоркой назвал день недели, число, месяц, год.

Немного поколебавшись, добавил название эры.

– Коллеги! – Туманов солидно откашлялся. – Этот день войдет в анналы истории. – Будем готовить ТР-передатчик к работе. Шеф решился отправить в гиперпространство двух ТР-летчиков. Первый в истории групповой ТРперелет.

– Шутишь!.. – выдохнул Гога.

– Сегодня нам не до шуток, коллеги.

Сон в руку, подумал Глеб. Туманов прав, сегодня будет не до шуток. Бедные гравитроны, бедный Ильмар, несчастная Квета, разнесчастный тромботестерный блок. Великий космос, до чего же все надоело!

Из коридора послышалось дребезжание зуммера. Это был сигнал службы вакуум-створа; к астероиду причалил «Мираж».

– Калантаров, – подняв бровь, сказал Гога.

– И сопровождающие его лица, – добавил Глеб.

– Угум… А известно, кто второй ТР-летчик?

– Известно, – ответил Туманов. – Второй ТР-летчик – Астра Ротанова.

Глеб наклонился, чтобы взять на плечо клайпер. Но так и не взял. Медленно выпрямился.

5

Работали сосредоточенно, молча. Готовить станцию к ТР-передаче молчаливо, без суеты почиталось правилом хорошего тона.

Совсем еще недавно, пока ощущение значительности этого действа должным образом влияло на работоспособность Глеба, процесс настройки ТР-передатчика очень его занимал, сложностью и быстротою своей напоминая шахматную партию блицтурнирного состязания. Туманов щелкал главным включателем: d2-d4. Мгновенно следовал ответный ход: Глеб включал калибратор пульсации.

Стремительно разыгрывался ферзевый гамбит – кнопки, клавиши, световые сигналы, – на обдумывание быстро меняющихся ситуаций в распоряжении оператора считанные секунды. Ассистенты фиксировали игровой момент на пультах контроля и регистрации…

Переключая клавиши с бесстрастием автомата, почти с таким же бесстрастием Глеб незаметно поглядывал на внимательные лица товарищей. Ему было как-то очень уж безразлично то, что он делал, но работал он, как и прежде, точнее и быстрее других.

У Кветы и Гоги сначала что-то не ладилось, однако вмешался Туманов, и все вдруг пошло.

В глубине шахты по-шмелиному густо и нудно зажужжали эритроны. Глеб машинально отстучал на клавишах программу стабилизации, покосился на экраны экспресс-информаторов, откинулся в кресле. Восемь минут, пока прогреваются эритроны, он со спокойной совестью мог разглядывать потолок. Или дверь. В эту дверь скоро войдет Астра.

Вместе с Астрой появится и надолго останется здесь сладковатый запах белой акации. Астра войдет и уйдет, а сладковатый незабываемый запах останется. И непонятная боль…

Если уж честно во всем разобраться, никаких таких сложностей между ними и не было. Не было пылких признаний и сентиментально-космических клятв.

Только однажды был берег лагуны теплого моря, широкой темной лагуны, полной отраженных звезд.

Вниз и вверх – звездная бесконечность.

– О, далеко как до них!

Он ответил, что далеко. Что трудно даже представить, как далеко. Но сделаем ближе. Сделаем – рукой подать. Ну вот как здесь, зачерпнул пригоршней – и готово. Миры на ладонях.

Тогда они были рядом. И казалось, так будет всегда. Но это только казалось… Дважды она появлялась на станции и дарила ему – как, впрочем, и всем остальным – шершавую колкую ветку акации: мелкие листья и пышные гроздья белых пахучих цветов. И говорила много о звездах. Миры на ладонях. А он молчал. Потому что до звезд по-прежнему было еще далеко.

Когда она улетала с «Зенита» на «Дипстар», он чувствовал странное облегчение. А потом опять начинал ее ждать. Ожидание тянулось месяцами, потому что ТР-перелет на «Дипстар» – девять секунд, а на обратный рейс фотонно-ракетной тягой уходили недели и месяцы (создавать обратный ТР-передатчик на «Дипстаре» не было особой необходимости). Потом для нее – а значит, и для него – все начиналось сначала: «Зенит» – «Дипстар» – Диона – Земля – Меркурий – «Зенит» – ветка белой акации.

Карусель! И он ничего не мог с этим поделать. И, как доказал Топаллер, не сможет.

Зашипел дверной механизм – дверные створки уехали в стены.

Глеб повернулся к пульту спиной. Покорно принял ветку белой акации, поцелуй и упрек, смысла которого не уловил. Подошел незнакомец с аккуратненькой черной бородкой. Он сказал: «Казура. Можете называть меня просто Федотом», – и протянул руку.

У незнакомца было молодое белое лицо, и одет он был в черный парадный костюм, словно минуту назад покинул зал заседаний парламента. Вошли Калантаров и Дюринг – глава медицинского сектора базы «Аркад», известный среди ТР-физиков под негласным прозвищем Фортепиано; вернулся Валерий. В диспетчерской стало шумно и тесно. Кто-то с кем-то знакомился, Дюринг острил. Валерий помалкивал. Калантаров рассеянно слушал рапорт Туманова.

Чернобородый сиял и смущался.

– Вот, собственно, и все… – закончил Туманов, раздумывая, не пропустил ли он чего-нибудь существенного. Пощелкал пальцами. – Результаты, кроме сегодняшних, разумеется, задокументированы, приведены в порядок по халифмановской системе. Вы сможете ознакомиться с ними в зале большой кинотеки.

– Спасибо, я посмотрю, – сказал Калантаров. – Сами-то вы смотрели?

– Мы провели сравнительный анализ двенадцати последних эр-позитаций…

– Превосходно! Каков результат?

– Я говорю об эффекте Неделина, – осторожно пояснил Туманов.

– Я понял.

– За последний месяц работы эр-эффект стал проявлять себя… э-э… несколько чаще. Однако найти причину перерасхода энергии на малой тяге мы пока не смогли.

– Только на малой? – быстро спросил Калантаров.

– Да. На стартовой тяге все было в норме и никаких спорадических…

– Ну хорошо, – вздохнул Калантаров. – Вернемся к обсуждению эффекта. Продолжайте, слушаю вас.

– Я не совсем понимаю, – Туманов развел руками. – Если вас интересуют причины перерасхода энергии…

– Нет, дорогой мой Кирилл Всеволодович, – мягко остановил его Калантаров. – Идеи ваши меня интересуют. Мысли, гипотезы, предположения… все, что угодно, вплоть до фантастики. А?

– Ну… – Туманов пожал плечами, – я запросил бы «Дипстар». На малой тяге, дескать, подозрительный эффект…

– Сделано. Дипстаровцы в недоумении. Дальше?

– Это очень важно?

– Да – Но почему?

Калантаров помедлил с ответом.

– Потому что геноссе Топаллер прав, – тихо сказал он. – К сожалению… Но ближе к делу. Первый наивный вопрос: можно ли объяснить перерасход энергии на целый порядок – на целый порядок! – за счет неточности фокусировки эр-поля?

Туманов слегка растерялся, но быстро взял себя в руки.

– Нет, – сказал он. – При переходе на стартовую тягу такая ошибка привела бы к печальным последствиям. Впрочем, вы это знаете лучше меня.

– Второй наивный вопрос: каков характер возникновения эффекта?

– Спорадический.

– Ситуация занятная, не правда ли? – В глазах Калантарова появилась гипнотизирующая задумчивость. – После многих лет работы с ТР-установкой вдруг ни с того ни с сего открываем новый эффект. И платим за это рекордным перерасходом энергии. Но с облегчением узнаем, что этот эффект проявляет себя только на малой тяге. Да и то не всегда. Так сказать, спорадически. То он есть, то его нет. И ни техника, ни операторы в этом не виноваты. Эффектом пренебрегают, потому что он не мешает стартовой тяге, И еще главным образом потому, что никто не может найти причину его появления. Но разве можно что-нибудь найти, не думая?

– Одна из особенностей гиперпространства, – высказал предположение Туманов.

– К примеру?

– Ну… назовем эту особенность «вязкостью».

– Не было ни гроша, да вдруг алтын. Сколько лет работаем с гиперпространством, а вот его «вязкость» только сейчас пришлось помянуть… Вы верите в чудеса? Нет? Я тоже. Думайте, коллега, думайте.

Туманов молчал. Калантаров зорко оглядел присутствующих и направился к Гоге.

Гога, словно бы нехотя, привстал и вяло ответил на приветствие.

– Ты нездоров? – спросил Калантаров.

– Нет, у меня все нормально. – Гога показал глазами на Глеба: – А вот ему плохо. Очень плохо…

Глеб уловил, что разговор о нем, бросил ветку акации в кресло и, упрятав кулаки в карманы, побрел к выходу.

Астра внезапно утратила к беседе всякий интерес. Чернобородый Казура подобную перемену не мог не заметить и, как это иногда случается с застенчивыми людьми, обиделся и перестал смущаться.

Квета слушала его с возрастающим удивлением и симпатией. Федот Казура был действительно великолепен и чем-то поражал воображение.

Гога чувствовал себя очень несчастным.

Калантаров подошел к Туманову и тихо сказал:

– Давайте сверим часы… Совпадает? Отлично. Ровно через час проведете цикл эр-позитации на малой тяге. Я, вероятно, буду отсутствовать.