Текст книги "В водовороте века. Мемуары. Том 2"

Автор книги: Ким Сен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Только такое насилие, которое применяется для достижения правых целей, такое справедливое, разумное и уместное по времени насилие может обеспечить победу тем, в чьих руках держится насилие. Только такое насилие может по-настоящему служить делу перестройки общества и прогресса истории. Именно такое насилие мы поддерживаем.

Дело зависело от того, как мобилизовать, организовать и ориентировать массы. В таком смысле коммунисты нового поколения создали яркий образец борьбы. Выступления за «осенний урожай» были оригинальной формой борьбы. Дело в том, что ее участники, тесно сочетая экономическую и политическую формы борьбы и оптимально соединяя мирные и насильственные методы, неизменно крепко держали в своих руках инициативу и загоняли противника в пассивное положение. Можно сказать, что и выступления периода весеннего голода, имевшие место весной следующего года, являлись такой же формой борьбы.

Борьба за «осенний урожай» укрепляла сплоченность народов Кореи и Китая, крепила революционные узы коммунистов обеих стран.

Она стала знаменательным моментом идеологического пробуждения и закалки народных масс. В боевом строю обыкновенные, простые люди выросли борцами, революционерами. Революционные организации Восточной Маньчжурии сумели укрепить свои ряды за счет многочисленных активистов, закаленных в борьбе за «осенний урожай». Подготовка такого ядра создала благоприятные условия и для предстоящей вооруженной борьбы.

Многочисленные молодые революционеры, выкованные в вихрях борьбы за «осенний урожай», стали костяком партизанских отрядов, которые впоследствии были организованы в различных уездах Восточной Маньчжурии.

Направляя эти выступления, я без устали размышлял о вооруженной борьбе. Массовый героизм и несгибаемый боевой дух жителей Восточной Маньчжурии послужили безграничным вдохновением для меня в поиске революционной линии нового этапа, глубоко убедили меня в том, что если мы с оружием в руках встанем на решительные схватки с японскими империалистами, то массы непременно будут поддерживать нас.

В октябре 1931 года, когда еще пламя борьбы за «осенний урожай» охватывало всю Восточную Маньчжурию, я кратковременно был в районе Чонсона провинции Северный Хамген. Я пошел туда для того, чтобы обсудить с товарищами в Корее вопросы вооруженной борьбы, вызвать наших подпольщиков из района шести уездных городков и поручить им важнейшие задачи, связанные с вооруженной борьбой. До Чонсона меня сопровождали Чхэ Су Хан и О Бин.

Чонсон был родным краем Чхэ Су Хана, там была семья его жены. Здесь жили его родители до последнего периода Старой Кореи. Прадед его был советником уездной администрации. Семья Чхэ Су Хана покинула Родину и переселилась в Цзиньгу уезда Хэлун сразу же после «аннексии Кореи Японией».

Чхэ Су Хан рос и мужал в Цзяньдао, но всегда тосковал по родной стороне, где прошли незабываемые детские годы. Каждый раз, когда ему доводилось со мной переправиться через реку в Чонсон, он волновался от неудержимой радости.

Но на этот раз он почему-то помрачнел.

Думалось, что лавина борьбы за «осенний урожай» снесла и хлебные скирды его дома. И я, как ни в чем не бывало, спрашиваю своего дорогого спутника:

– Скажи, дружок, и твой дом, может быть, экспроприируют?

Он был родом из семьи богатого помещика. Его отец занимал должность директора какого-то общества, именуемого «Токсинса», на которое бедняки смотрели искоса.

– Какая там экспроприация? Мы же, прежде чем потребовали крестьяне, прямо на поле роздали им хлеба в размере 3:7.

– Молодцы! Вот какая семья у секретаря укома! А почему же у тебя личико-то такое мрачное?

– Знаешь, некоторые люди просили меня: уговори отца бросить должность директора. А вот мой отец со мной никак не согласен.

Чхэ Су Хан не знал, что его отец занимает эту должность по поручению революционной организации. Дисциплина есть дисциплина, и отцу его было не позволено открывать душу сыну. И, естественно, сын недоволен был отцом за отказ от его просьбы.

Дело складывалось так скверно, что у него на душе заскребли кошки. В то время среди руководителей вышестоящих партийных органов оказались и леваки, которые огульно навязывали низам экстремистские требования в ущерб интересам революции. Это порой ставило нижестоящих работников в затруднительное положение. Эти леваки даже сняли Чхэ Су Хана с должности секретаря укома за «ошибки», что, мол, не сумел разграничить себя с отцом классовой «линией». Но потом эту должность ему снова восстановили.

Чтобы как-то ослабить его мрачные настроения, я переменил тему разговора в сторону вооруженной борьбы. Чхэ Су Хан в шутку сказал:

– При создании наших войск я первым вступлю в армию и стану пулеметчиком.

– Тебе, дружок мой, не к лицу военное дело. Тебе суждено быть гражданским чиновником, – пошутил я, улыбаясь.

Но в моей шутке была и крупица правды. Я видел его врожденным политработником. Если бы он был жив и вступил в революционную армию, то, я уверен, он несомненно стал бы политработником полка или дивизии.

Когда мы, создав в Аньту партизанский отряд, во всю ширь развернули вооруженную борьбу, его убили японские каратели под Далацзы…

О Бин еще в Тонхынской средней школе в Лунцзине показал себя ловким спортсменом. Так, на Хуньчуньской уездной спартакиаде он занял первое место на соревновании по национальной борьбе сирым, за что в награду получил живого быка. Он был скромен, прост, весел и лих.

Я думал, что именно О Бин уместен как человек воинского склада, который стал бы лихим командиром революционной армии. При знакомстве с тем или иным человеком я взвешивал, какие должности годятся ему в революционной армии. Именно в те дни, могу сказать, зародилась у меня такая привычка. Злободневность ситуации в преддверии антияпонской войны, пожалуй, сделала меня таким «расчетливым» человеком.

С бухты Шицзяньпин мы на лодке переправились через реку Туман. В Тонгванчжине мы зашли на Турянское хозяйство, где была площадка по сортировке соевых бобов. Здесь по сортам взвешивали на весах бобы, привезенные японцами из Маньчжурии, заполняли мешки зерном и отправляли готовые в Японию.

Мы, притворяясь чернорабочими-поденщиками из Цзяньдао, помогали местным рабочим и беседовали с ними.

Узнав, что мы приехали из Цзяньдао, рабочие начали говорить нам о выступлениях по случаю осеннего урожая. В общем-то у них взгляд на эти выступления был пессимистичен.

И прежде, до японской оккупации Маньчжурии, вспыхивало в Цзяньдао много восстаний, но все они провалились. А теперь самураи начали агрессию в Маньчжурии. Так к чему приведет такое выступление, как борьба за «осенний урожай»? И эта затея в конце концов не избежит той участи, что и с восстанием 30 мая. Сейчас любые выступления бесполезны. Поглядите-ка, японские войска вон как торжествуют. К тому же на их стороне стоит и международная организация, в которую вошли великие державы. Значит, слабой и малой нации взирать больше не на что… Таков был общий взгляд этих рабочих.

Эти слова рабочих дали нам ощутимые толчки с трех сторон. Во-первых, чтобы вникнуть в душу народа, революционер всегда должен быть в гуще масс. Во-вторых, начало вооруженной борьбы предполагает прежде всего ускорить работу по политическому пробуждению масс и объединению их в организации. В-третьих, любая форма борьбы не принесет желаемого успеха, пока не полностью осмыслят массы ее значение и не будут приведены в активное действие.

Слушая такие нигилистические, пораженческие мнения рабочих, я еще острее ощутил актуальность нашего дела – корейские коммунисты должны как можно скорее начать вооруженную борьбу и принести соотечественникам надежду на возрождение и независимость страны.

В тот день мы в доме Чвэ Сон Хуна, председателя Кванменчхонского общества молодежи, провели совещание политработников, посланных в Корею, и руководителей подпольных организаций. На нем шли разговоры о задачах революционных организаций внутри страны, связанных с вооруженной борьбой.

Я обратил внимание участников совещания на то, что резкие перемены ситуации, происшедшие после события 18 сентября, и исторический урок антияпонского национально-освободительного движения в нашей стране актуально требуют организованной вооруженной борьбы. Я подчеркнул: начало вооруженной борьбы является закономерным требованием нашей революционной борьбы и станет ее качественным скачком. Две крупные задачи были поставлены мною: первая – провести полную военную подготовку, вторая – заложить прочную основу вооруженной борьбы в массах.

Перед предстоящим волнующим событием, имя которого – организованная вооруженная борьба, участники совещания не скрывали своего душевного подъема, выступали с пламенными речами, творческими предложениями о содействии созданию вооруженных отрядов.

Вопрос о подготовке революционных сил, нужных для организации и развертывания вооруженной борьбы, уже был обсужден и уточнен на Консудокском совещании, состоявшемся в мае 1931 года. На этой основе Кванменчхонское совещание обсудило практические задачи, стоящие перед революционными организациями внутри страны в преддверии нового события – вооруженной борьбы. Совещание стало как бы предварительной командой, предварительным сигналом о начале вооруженной борьбы для революционеров и всего народа внутри страны. На нем революционеры, действовавшие в Корее, выразили активную поддержку вооруженной борьбы. Это придало мне большую силу.

Переночевав одну ночь в Чонсоне, я немедленно вернулся в Цзяньдао и расстался с Чхэ Су Ханом и О Бином. Мы решили встретиться опять в Минюегоу в середине декабря. Мы обещали там подвести итоги хода подготовки к вооруженной борьбе, обсудить конкретные меры и тактико-стратегические вопросы вооруженной борьбы.

После этого все мои дела и помыслы были посвящены подготовке к совещанию в Минюегоу.

Когда я говорю о подготовке собрания, всякий может иметь в виду прежде всего доклад, резолюцию и другие документы. Но надо сказать, что в то время подготовка собрания означала процесс поиска, то есть процесс мышления о линии действий и определения нашей стратегии и тактики. Письменное изложение мысли было процессом второстепенным.

Особенно много времени я уделял размышлению о выборе формы вооруженной борьбы.

Общеизвестно, что в теории марксизма-ленинизма особо подчеркивается значение вооруженной борьбы. Однако, в какой форме надо вести ее, – об этом сформулированных правил не было. Да это и понятно: не может быть такого рецепта, который соответствовал бы любому периоду и мог бы применяться в любой стране. И в поиске нашей формы вооруженной борьбы я старался избежать догмы.

Решив более углубленно обсуждать проблему вооруженной борьбы и советоваться с товарищами о задачах перед лицом новой ситуации, я пошел в Восточноманьчжурский Особый комитет повстречаться с Тун Чанжуном. Поскольку мы на маньчжурской земле создадим свои вооруженные силы и начнем антияпонскую войну, то нам нельзя игнорировать сотрудничество с коммунистами Китая.

Проблема вооруженной борьбы ставилась на повестку дня и у китайских коммунистов Маньчжурии. После события 18 сентября Компартия Китая и Рабоче-крестьянская красная армия Китая выступили с призывом: мобилизовать организованные массы на сопротивление агрессии японских империалистов и, взяв в руки оружие, нанести непосредственные удары захватчикам.

Перед коммунистами Кореи и Китая, призванными сообща повернуть дула винтовок в одну и ту же мишень, встала актуальная задача: сформировать нерушимый никаким железным кулаком прочный совместный фронт, укреплять взаимное сотрудничество, поддерживать друг друга.

Тун Чанжун, назначенный секретарем Восточноманьчжурского Особого комитета, чудом спасся от смертельной опасности в вихрях карательных операций японских войск. И он, находясь в городе Лунцзине, пожелал встретиться со мной.

Но войти в город Лунцзин, где кишмя кишели шпики, было опасно, и я пригласил его в Минюегоу.

А тут Восточноманьчжурский Особый комитет передал мне сообщение о том, что Тун Чанжун, пока не сведущий в обстановке в Цзяньдао и не знающий о перемещении Особого комитета, бродил в поисках его и попал в лапы лазутчиков и что его бросили за решетку. Неожиданная эта весть больно ударила по мне. А секретарь Маньчжурского провинциального комитета партии Ло Дэнсянь и секретарь его военной комиссии Ян Рим после события 18 сентября покинули Шэньян и скрылись. Ян Цзинюй пока страдал в тюрьме. Словом, мне советоваться было не с кем.

Я решил во что бы то ни стало спасти Тун Чанжуна и советовался об этом с товарищами.

В это самое время человек, именуемый Ко Бо Бэ (Бо Бэ – прозвище), высказался спасти мученика. Он, как фокусник, был чрезвычайно ловок движением рук, слыл «отчаянным карманником». Так, сидя напротив собеседника, он буквально в мгновение ока выхватил у него авторучку из кармана. Ко Бо Бэ любил такую игру, и там, где бывал этот «карманник», поднималась шумиха с «потерей» вещей.

На улице Лунцзина этот «карманник» воровал и нарочно попался в руки полицейского. Потом, попав в тюрьму, он встретился там с Тун Чанжуном. В тюрьме он так изощренно «обработал» блюстителей порядка, что секретаря Особого комитета сразу же выпустили на волю. Так он и получил возможность принять участие в совещании в Минюегоу.

В середине декабря 1931 года мы созвали в Минюегоу совещание партийных и комсомольских руководящих кадров. Для удобства мы называли его «зимним совещанием в Минюегоу».

На совещании присутствовали Чха Гван Су, Ли Гван, Чхэ Су Хан, Ким Иль Хван, Рян Сон Рён, О Бин, О Чжун Хва, О Чжун Сон, Ку Бон Ун, Ким Чхор, Ким Чжун Гвон, Ли Чхон Сан, Ким Иль Рён, Ким Чжон Рён, Хан Иль Гван, Ким Хэ Сан, всего более 40 молодых борцов, которые своей самоотверженной деятельностью снискали себе любовь и доверие масс.

В Минюегоу я в первый раз попробовал соленую зелень, что местные называли енчхэским кимчхи. Вечером того же дня, когда я прибыл в ущелье под Минюегоу, семья Ли Чхон Сана угощала меня похлебкой из кукурузы с фасолью и этим енчхэ-ским кимчхи. Очень вкусным было это блюдо из соленых овощей. Такое кимчхи мастерски приготавливают люди Кильчжу и Менчхона провинции Северный Хамген. Теперь это овощное блюдо входит в меню правительственного банкета.

В один из дней, когда проходило совещание, Ли Гван откуда-то достал пять фазанов. Ему было жаль, что делегаты совещания питаются одними кукурузной похлебкой и кашей из чумизы. И он, по-видимому, с активом комсомола пошел на охоту на фазанов.

«Нашлось хорошее мясо на куксу!» – так думал хозяин Ли Чхон Сан и вечером приготовил корейскую лапшу куксу. В Минюегоу редко бывал очищенный рис, зато была картофельная мука.

А тут Чха Гван Су, страшный любитель куксу, шумливо совался в дела и балагурил:

– Эй, Ли Гван, дяденька Ванцина! Скажи-ка, в чей рот попадет дичь – пять фазанов! Мало!..

Чха сильно страдал болезнью желудка и за столом почти не прикасался к каше. Но там, где много молодежи, любил выдавать себя за ненасытного обжору, смертельно голодающего.

– Слушай ты, барин из Гирина, ты же не справишься даже и с одной миской кукурузной похлебки. А мелешь – есть в три горла! Знаешь, Чха-шумливый, я нес на плече мешок с зерном, да еще этакую тяжесть – пять штук дичи. Устал до смерти! – ответил балагуру Ли Гван в шутку.

Чха Гван Су зашумел: мол, из пяти фазанов мало мяса, так что посадить делегатов в двух комнатах: в одной угощать куксу с фазаниной, а в другой – с курицей.

Но делегаты все – «против». Для куксу смешивали фазанину с куриным мясом. Мы сидели в одной комнате и дружно лакомились лапшой. Пак Хун, парень здорового аппетита, мгновенно справился с тремя порциями, за что заслужил прозвище «король куксу».

Чтобы провести совещание результативно, мы перед ним проводили в доме Ли Чхон Сана предварительное заседание, на котором обсудили повестку дня, вопрос о мандате участников и о порядке работы совещания.

После этого заседания совещание шло 10 дней. В фокусе обсуждения была проблема вооруженной борьбы, особенно вопрос: в какой форме вести ее. Только решив это, мы могли бы одновременно решить и другие проблемы, такие, как форма военной организации и форма опорной базы.

У нас не было государства. Значит, нечего было надеяться на сопротивление регулярных войск. Вместе с тем пока еще не созрели условия, которые позволили бы всему народу немедленно подняться на вооруженное восстание. В такой обстановке меня, естественно, тянуло к партизанской войне.

Ленин определил партизанскую войну как вспомогательную форму борьбы, которая неизбежно применяется в случае, когда или массовое движение уже фактически достигло стадии восстания, или в гражданской войне наступает более или менее промежуточный период между крупными боями. Мне было очень жаль, что Ленин рассматривал партизанскую войну не как основную форму боевых действий, а как временную и вспомогательную форму борьбы. Ибо в то время я с большим интересом изучал и изучал изо дня в день не регулярную, а именно партизанскую войну.

Если мы берем партизанскую войну, проводимую постоянными революционными вооруженными силами, за основную форму нашей предстоящей вооруженной борьбы, то такая форма соответствует ли реальным условиям нашей страны или нет? – об этом вопросе я много думал и размышлял. В ходе такого поиска я изучал «Суньцзыские методы ведения боя»[18]18
  «Суньцзыские методы ведения боя» – самая древняя военная книга в Китае. Известно, что ее автор – Сунь У из царства У. – 288.


[Закрыть], еще раз читал «Историю троецарствия»[19]19
  «История троецарствия» – древние исторические записи о трех царствах в Китае. Составил Чэнь Шоу из царства Сицзинь. – 288.


[Закрыть]. Из военных книг Кореи я читал «Тонгукпенгам»[20]20
  Имеется в виду военная книга Кореи, составленная в 1451 г. В ней изложены главным образом меры обороны государства. – 288.


[Закрыть] и «Пенхакчжинам»[21]21
  «Пенхакчжинам» – военная книга Кореи, составленная в 1787 г. В ней изложены главным образом методы боевой подготовки воинов. – 288.


[Закрыть].

Иные люди говорили, что партизанская война берет свой исток с 400-х годов нашей эры. Но нам было неизвестно, конкретно в какой стране и как велась эта война.

Маркс и Энгельс с большим интересом изучали партизанские действия русско-французской войны 1812 года – практику крестьянских ополчений России. Рассказы о партизанском герое русско-французской войны Денисе Давыдове и о полководце Кутузове, умело командовавшем совместными операциями регулярных войск и партизанских отрядов, еще больше умножали мой интерес к партизанской войне.

История Имчжинской отечественной войны[22]22
  Имеется в виду война против японской агрессии в Корее (1592–1598). Она называется и «Самурайским нашествием года Имчжин». Самурайский главарь Тоётоми Хидэёси поднял на ноги 250-тысячные японские полчища. Война кончилась великой победой корейцев над японскими агрессорами. – 288.


[Закрыть] многое подсказала мне в определении партизанской войны как основной формы борьбы. Я считал, что борьба Армии справедливости, увенчавшей эту войну победой, особо яркой страницей войдет в летопись партизанской войны. Меня совсем очаровали образцы мужества и разнообразия боевых действий, показанные известными предводителями Армии справедливости: Квак Чжэ У, Син Доль Соком, Ким Ын Со, Чон Мун Бу, монахом Сосан, Чвэ Ик Хеном, Рю Рин Соком и другими. Сам термин «партизанская война» овладел всем моим существом – ведь мы стояли в преддверии великой войны с вооруженными до зубов японскими империалистами.

Беда в том, что зафиксировано: партизанская война возможна лишь при наличии государственного тыла или поддержки регулярных войск. Эти условия, указанные классиками марксизма-ленинизма, вынуждали меня проходить сложный процесс поиска в выборе формы вооруженной борьбы. Возможна ли партизанская война в условиях Кореи, где нет ни обеспеченного государственного тыла, ни регулярных войск? На этот вопрос никто не мог дать ответа. Это оставалось для нас как бы «искомым числом» в математике. Вокруг этого вопроса у нас шли серьезные дискуссии.

Вокруг нас одно за другим происходили драматические события, стимулирующие революцию. Среди патриотических солдат старой Северо-Восточной армии, недовольных капитулянтством Чан Кайши и Чжан Сюэляна, непрерывно поднимались военные бунты. Ван Дэлинь, Тан Цзюйу, Ли Ду не следовали за Чжан Сюэляном. Все они, подняв мятежи, отделились от старой Северо-Восточной армии. Генерал Ма Чжаньшань тоже поднял военный бунт и, взяв в руки оружие, призвал к сопротивлению Японии. Эти люди стали главной опорой антияпонских отрядов, которые создались в различных районах Маньчжурии. Началось движение Армии спасения отечества.

События эти создали очень благоприятные условия для нас, стремившихся к вооруженной борьбе.

Я подчеркивал: в истории имеются формы вооруженной борьбы – регулярная и партизанская войны. Первая считалась главенствующей формой, вторая – вспомогательной. Нам придется из двух форм выбирать одну. Партизанская война, по моему личному мнению, кажется, более подходящая в условиях нашей страны. У нас в стране, где невозможна регулярная война, главенствующей формой борьбы должна быть партизанская война независимо от готовых «рецептов».

– Необыкновенно разнообразная партизанская война является основной формой вооруженной борьбы, которую нам следует выбрать. В условиях нашей страны, где нет собственного государства, невозможно сопротивляться японским империалистам путем регулярной войны. Нам предстоит, имея слабые в военно-техническом и количественном отношениях силы, бороться с сильными врагами – агрессивными войсками японского империализма. Поэтому важно вести необыкновенно разнообразную партизанскую войну. Кроме этого, другого выхода у нас быть не может. – Так я говорил людям.

У молодежи, которая видела только войска военщины Чжан Сюэляна, Армию независимости и японские войска, совсем не было представления о партизанской армии.

Я разъяснял различие между регулярной и партизанской армиями. Чтобы победить сильные японские захватнические войска, продолжал я, нужно провести непревзойденные совместные действия больших и малых отрядов, бои с налетами и из засады, политическую, подпольную и производственную деятельность, словом, охватить все звенья военного дела, политики и экономики, а для этого следует организовать партизанскую армию, которая могла бы вести войну, продолжая свободное рассредоточение и сосредоточение сил.

Выслушав меня, некоторые товарищи выразили сомнение: «Можно ли победить противника, взяв такую форму вооруженной борьбы? У нас нет государственного тыла, нет поддержки регулярных войск, к тому же мы действуем на территории чужой страны. Так, одними нерегулярными вооруженными силами, такими, как партизанская армия, можно ли победить многомил лионные полчища, оснащенные танками, пушками, самолетами, современными видами лучшего оружия?»

Сомневались они не без основания.

Да и я сам, честное слово, не раз взвешивал возможности на это. Не станем ли мы предметом насмешек, когда осмелимся с несколькими винтовками пойти на сопротивление такой военной державы, как Япония? Армия справедливости, Армия независимости, трехсоттысячные войска Чжан Сюэляна – все они не избежали перед могучими силами японских войск той участи, что тлеющий огонек коптилки перед ветром. Во что мы хотим верить, чтобы победить их? Есть ли у нас государственная власть? Есть ли территория? Есть ли богатства?

– Мы – сыны народа, лишенного всего – и государственной власти, и территории, и природных богатств, – сказал я им. – Сейчас мы, молодежь, ничего не имеем, у нас одни только голые руки, да и живем мы на чужбине, как говорится, ютимся в соседней комнате чужого дома. Но мы без колебания бросили вызов японским империалистам. Во что мы верили? В народ! С такой верой и решили начать антияпонскую войну. Народ есть государство, народ – тыл, народ – регулярная армия! Разразится схватка – весь народ станет солдатом. Вот почему партизанская война, которую мы будем вести, можно сказать, война народная!

Так у нас много часов шли дискуссии. И, наконец, мы пришли к полному единству мнений по вопросу организации и развертывания вооруженной борьбы, основной формой которой является партизанская война.

Партизанская война – это такой метод вооруженной борьбы, который позволял бы при сохранении собственных сил нанести противнику большие политические и военные удары, небольшими силами уничтожить врага, превосходящего в количественном и техническом отношениях. Мы глубоко верили, что сумеем окончательно победить противника, если организуем и развернем вооруженную борьбу путем партизанских боев при активной поддержке народных масс, используя благоприятные природно-географические условия.

Когда многие рассматривали партизанскую войну как вспомогательное средство регулярной войны, мы уточнили ее как основную форму борьбы, как боевой курс. Это была научно обоснованная и в то же время творческая мера, соответствующая нашим реальным условиям.

Когда кончилось обсуждение вопроса о развертывании организованной вооруженной борьбы с ее основой – партизанской войной, мы приступили к обсуждению мер для осуществления намеченного курса.

Первый вопрос на повестке дня – строительство революционных вооруженных сил. Во время этого обсуждения мы договорились: для начала в каждой местности создать небольшой партизанский отряд и вооружить его, а затем постепенно превращать его в крупные революционные вооруженные силы, на первом этапе – в батальон, а потом постепенно укрупнять его вплоть до Народно-революционной армии. Затем шли разговоры о приобретении оружия.

Обсуждение проблемы организации армии уступило место разговору об опорных базах. Где базироваться будущей антияпонской партизанской армии – в горах или в городах, или в сельских поселениях? Где создавать базы партизанских действий – в Корее или в Маньчжурии? Ведь все эти регионы были оккупированы японскими империалистами. По всем этим вопросам шел весьма серьезный обмен мнениями.

Любая армия должна иметь свой опорный пункт. Это простейшая вещь, понятная даже ученику начальной школы.

Наши вооруженные силы будут бороться без обеспеченного государственного тыла, без поддержки регулярных войск. Поэтому им нужны опорные базы, на которых бы после боев люди безопасно отдыхали, приводили в порядок боевые ряды, запасались оружием и боеприпасами, проводили военные обучения и лечили раненых. Только так мы могли бы вести партизанскую войну долгосрочно и неустанно. Поэтому при организации партизанской армии мы должны были одновременно создать собственными силами и опорные базы.

После оживленных дискуссий мы пришли к выводу: опорные партизанские базы создать в горных районах Цзяньдао, где имеются надежная массовая основа, определенные условия для материального обеспечения и благоприятные рельефные условия. В обширной Маньчжурии интенсивность вражеского правления была слабее, чем в Корее. И поэтому мы решили сейчас же базироваться в Цзяньдао, а потом, когда настанет подходящее время, выйти внутрь Кореи и обосноваться в дремучих лесах горы Пэкту и Ранримского горного хребта.

Опорные базы должны создаваться в основном в форме освобожденных районов, куда не доходил бы аппарат вражеского правления. Они непременно должны быть расположены в горных районах в бассейнах реки Туман, благоприятных как для проведения военных операций в Корее, так и для получения поддержки народа Родины. В притуманганских зонах было немало горных поселений, которые имеют хорошие условия материального обеспечения. Эти села неблагоприятны врагу для нападения и удобны нам для обороны.

Когда начали выбирать конкретные места для будущих опорных баз, Ли Гван, О Бин, Ким Иль Хван и многие другие товарищи наперебой высказывали немало хороших мнений. По их предложениям было решено создать опорные базы в труднодоступных районах с природными крепостями, в таких, как Юйланцунь, Нюфудун, Ванъюйгоу, Хайланьцюй, Шижэньгоу, Саньдаовань, Сяованцин, Гаяхэ, Яоингоу, Дахуангоу, Яньтунлацзы. Здесь были сосредоточены революционные массы, которые переселились сюда во избежание карательных операций японских войск после борьбы за «осенний урожай». Здесь уже было создано Красное ополчение, которое охраняло революционные организации и жителей.

Чем глубже и подробнее стало обсуждение проблем, тем больше выдвигалось сложных практических вопросов, связанных с долгосрочной работой и сохранением опорных баз. Так, были поставлены вопросы: как организовать сельскохозяйственное производство и другую хозяйственную деятельность, как создать мастерские по ремонту оружия и больницы, кому поручить задание вести работу по актам гражданского состояния и т. д.

На совещании мы обсудили и другие вопросы: о закладке в массах основы для вооруженной борьбы, о сформировании совместного антияпонского фронта народов Кореи и Китая, об активизации организационно-партийной и комсомольской работы.

Все эти важные вопросы непременно должны быть решены для развертывания вооруженной борьбы с ее основой – партизанской войной. На совещании все вопросы были сформулированы как руководящие установки.

Да, это было действительно гигантским, серьезным творческим делом. История партизанской войны любой страны, любого периода не дала нам такого образца, который применялся бы, как он есть, на практике революции в нашей стране. И нам пришлось мыслить обо всем своим умом и создавать опорную базу собственными силами. Это было неизбежной, я бы сказал, роковой задачей корейских коммунистов, которые были вынуждены вести партизанскую войну в беспрецедентных в истории _трудных условиях, когда не было обеспеченного государственного тыла и поддержки регулярных войск.

Если мы при решении этой задачи догматически подражали бы чужому опыту, – кстати, в других странах партизанские бои предполагали поддержку со стороны регулярных войск и совместные действия с ними, – то мы не избежали бы непоправимых серьезных поражений.

В каком-то году, точно не помню, приехал к нам из Латинской Америки один руководитель движения сопротивления и попросил меня рассказать ему об опыте партизанской войны.

Ознакомив собеседника с некоторыми аспектами практики антияпонской войны, я отметил:

– В партизанской войне универсальных формул быть не может. Это гигантская творческая борьба, которая требует полного выявления творческого ума человека. Наш опыт, пожалуй, мог бы послужить для вас определенной подмогой, но вам нельзя абсолютизировать и механически копировать его. Каждая страна имеет присущие ей условия. Так что и вам рекомендую создать и практиковать свои методы и формы борьбы, которые соответствовали бы условиям вашей страны. Вот в чем секрет победы.

Выслушав меня, он о чем-то долго размышлял и сказал:

– В моей стране много горных районов, но мы до сих пор не учли этих особенностей, опирались на партизанские действия в городах. Оттого, думается, у нас и мало было успехов, зато потерь было много. Впредь учтем реальные условия и проведем движение сопротивления главным образом путем партизанских боев в горных деревнях.

Обсуждение на совещании кончилось. Все мы договорились по возвращении с совещания немедленно организовать в своих районах партизанские отряды. На пороге – рождение нашей армии, наших вооруженных сил.

Как жаждали этого молодые люди, ударяя себя в грудь кулаками, когда погибали родные и товарищи в кровавых репрессиях и карательных операциях японских империалистических агрессоров! Теперь создание родной армии стало делом недалекого будущего, делом завтрашнего дня. Молодые участники совещания все встали и во весь голос пели «Гимн революции» и «Интернационал». Торжественно и громко звучала мелодия – это было присягой перед любимой Отчизной и революцией.