Текст книги "Тот самый парень (ЛП)"

Автор книги: Ким Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Она пахнет мамой.

– Джейк не хочет ничего серьезного, а я хочу большего, и я сбежала, думая, что он придет за мной, но он не пришел.

Клянусь, я слышу ее смешок, но когда отстраняюсь, вижу на ее лице лишь сочувствие.

– Ты рассказала ему о своих чувствах?

Я просто смотрю на нее.

Она вздыхает. Улыбается. Убирает волосы с моего лица и стряхивает крошки с моей футболки.

– Почему бы тебе не принять душ, а я тебе что-нибудь приготовлю.

– Я не голодная. Я уже наелась луковых колечек и вяленой говядины. – Я выпячиваю губку и дуюсь.

– И от тебя пахнет луковыми колечками и вяленой говядиной. Вот почему я предложила принять душ.

Позади мамы стоит Эмили и выразительно кивает. Даже заходит так далеко, что морщит свой милый маленький носик-пуговку и с отвращением кривит губы.

Я удивлена, что Эмили и мама не радуются моему возвращению. Мы все знаем, что без меня они бы не справились. Для кого тогда готовить маме? Кто заставит Эмили смеяться, когда все, что она делала в последнее время, – это плакала? Они должны делать все возможное, чтобы заставить меня ненавидеть Джейка – проклинать его. Устроить ему розыгрыш по телефону. Угрожать его жизни в социальных сетях. Или, по крайней мере, распускать злобные слухи.

Видимо, мне пора найти кого-то другого, кто мог бы меня утешить. Эти двое заинтересованы только в том, чтобы указывать на мои недостатки. Серьезно, любая девушка с разбитым сердцем заслуживает того, чтобы развалиться на части. Особенно та, кто сплочает этих двоих. Почему они не могут просто позволить мне какое-то время повонять?

– Отлично. Я приму душ.

– Вот это моя девочка, – одобряет мама в тот же момент, когда Эмили бормочет:

– Слава богу.

Проходя мимо, бросаю на нее уничтожающий взгляд. И только потому, что она выглядит идеально и соблюдала правила гигиены во время расставания, я не могу удержаться от того, чтобы не дыхнуть ей в лицо своим горячим, луково-мясным дыханием.

***

Вместо душа я приняла ванну с пеной. Но от этого мне стало только хреновее, потому что вызвало воспоминание о Джейке.

Поэтому я расплакалась.

Выйдя, я нацепила рубашку Джейка и его трусы – да, я украла его трусы. Но мне снова стало хреново, потому что они пахли Джейком и напоминали мне о его отсутствии.

Поэтому я расплакалась.

Я нашла маму и Эмили на кухне. Смеющихся. Поджаривающих маринованные огурцы с укропом. Одетых в одинаковые фартуки. С мукой на носах и щеках. Счастливая гребаная семейка. И это заставило меня задаться вопросом: возможно, я здесь не так нужна, как думала. Я чувствовала себя третьей лишней в доме родной матери. И это сделало мой уход от Джейка еще более горькой пилюлей.

Поэтому я расплакалась.

Уродливыми слезами.

Это, наконец, привлекло ко мне внимание, и вскоре моя голова лежала на коленях у мамы, а ноги – у Эмили, пока мы сидели на диване и смотрели викторину, ели соленые огурцы и пирог, не ответив правильно ни на один вопрос.

– Как у нас дела? – спрашивает мама тихим голосом, гладя меня по волосам.

На моих глазах появляются новые слезы.

– Кажется, я совершила ошибку. – Правдивость этих слов поразила меня прямо в грудь. Мой желудок скручивает. Сердце падает на колени. – Я такая дура.

– Милая, ты не дура.

Я поворачиваюсь всем телом, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Нет, дура. Он был таким идеальным, мама. Милым, добрым, забавным и хорош в постели…

– И богатым, – добавляет Эмили.

Я киваю.

– И богатым. Как Кристиан Грей.

Мама предпочитает проигнорировать легкомысленный комментарий про богатство.

– Так почему же ты ушла?

– Потому что подслушала, как он сказал своему другу, что у нас ничего серьезного. И что это идеально. И что он не хочет большего.

– Ты поговорила с ним об этом?

– Нет. – Я опускаю глаза. – Просто ушла.

– Пенелопа Лейн… ты говоришь как типичная героиня.

– Знаю! – кричу я, закрывая глаза ладонями. – Что мне теперь делать? Я не могу просто позвонить ему или вернуться. Это было бы странно. И это разрушило бы мою мечту, если бы он сделал ход Того Самого Парня, так отчаянно скучая по мне, что пришел бы за мной.

Зная, как сильно я в этом нуждаюсь, все соглашаются. Даже, несмотря на то, что я вижу их желание сказать мне, что в их глазах я веду себя глупо.

Мама встает и стаскивает меня с дивана.

– Сходи куда-нибудь с Эмили. Выпей немного и посмотри, сможешь ли выбросить его из головы.

Я смахиваю со щек слезы и киваю так резко, что у меня стреляет в шею.

– Ладно. Звучит забавно.

Я смотрю на Эмили, которая пожимает плечами.

– По-моему, звучит довольно типично для героини.

Ой, похрен.

Глава 30

Ик.

Прочистить горло.

Закрыть глаза.

Досчитать до трех.

– Des…per…ado…o…o…o…

Делаю глубокий вдох после своего убийственного вступления, готовая удивить этих людей своим ангельским голоском, который, без сомнения, заставит ангелов на небесах позеленеть от зависти и страха в тот день, когда я присоединюсь к их хору. Но как раз в тот момент, когда я собираюсь спеть следующую строчку, из толпы доносится слишком знакомая ворчливая фраза.

– Ох, ради всего святого…

Осматриваю караоке-бар площадью восемьсот квадратных футов, пытаясь отыскать источник мужского голоса, который использовал фирменную реплику Джейка и прервал мою песню. Почти лысый, краснолицый здоровяк в комбинезоне в углу выглядит как тот, кто способен разозлиться из-за чего угодно. Так что неудивительно, что он злится на меня, потому что я потрясающая.

Жестом приказываю парню за караоке-машиной остановить песню. Когда музыка смолкает, поворачиваюсь обратно к мужчине.

– Эм. Извините, сэр. Но у меня, вроде как, плохой день. – Ик. – Мужчина, которого я люблю, не хочет серьезных отношений. Так что я сейчас немного ранима, и мне нужно, чтобы вы не вели себя как мудак, хорошо?

Моя речь дарит мне полный сочувствующих лиц зал, три порции дешевого виски и аплодисменты, побуждающие закончить песню. Поэтому я позволяю всем пожалеть меня. Выпиваю виски. И киваю парню за караоке, чтобы он заново пустил песню Клинта Блэка «Desperado».

Глубокий вдох.

Ик.

Закрыть глаза.

Досчитать до трех.

– Des…per… – Ик. – аdo…o…o…o…

– У меня, бл*ть, кровь из ушей пошла.

Этот сукин…

– Сэр! – Все вздрагивают от свиста микрофона, когда я срываю его с подставки, чтобы посмотреть в лицо кретину, который явно не знает, что слышит легенду в процессе ее зарождения. – Не могли бы вы, нахрен, заткнуться и дать мне возможность насладиться моментом?

Ик.

– Конечно, сладкая. Наслаждайся моментом. Только не пой.

Я пристально смотрю на него.

– От пения я чувствую себя лучше.

– А мы чувствуем себя только хуже. – Его сволочной ответ вызывает в толпе из тринадцати человек несколько смешков. Смеясь вместе с ними, он поворачивается к Эмили, которая сидит одна в баре. – Она всегда была такой плохой певицей?

– Ага.

Гребаная Эмили.

Ик.

– Может у девушки быть разбито сердце? Пожалуйста? Могу я просто дерьмово спеть и выпить дешевое виски… – ик. – И… – ик. – И не слышать вашей критики?

– Можешь делать на этой сцене все, что захочешь, девочка. Но только не пой.

Еще один взрыв смеха.

Еще один «ик».

Еще один тост за мое молчание. Даже Эмили поднимает свой зеленый «эпплтини».

Она что? Школьница?

– Итак, позволь прояснить. – Ик. – Мне нельзя петь… на вечере караоке… чтобы справиться с тем, что, возможно, является худшим днем в моей жизни… но я могу делать, что угодно? Думаю, если бы я разделась для твоей извращенной задницы, тебя бы это устроило.

Краснолицый мудак поднимает свой бокал.

– Да, черт возьми!

– Этому не бывать.

В баре воцаряется тишина.

Все головы поворачиваются в сторону голоса.

Трусики падают.

Мужики сникают.

Я икаю.

Джейк Суэггер здесь. В костюме. Смотрит на меня так пристально… так пристально, что у меня подкашиваются колени, и мне приходится вцепиться в стойку микрофона, чтобы удержаться на ногах.

Он пришел.

Пришел!

Черт, он классно выглядит.

Так чертовски классно.

Веди себя спокойно.

Веди себя спокойно.

Скрещиваю руки на груди, вздергиваю подбородок и расправляю плечи, стараясь не рассыпаться при виде этих серо-сине-зеленых глаз, которые смотрят на меня сквозь разделяющее нас облако дыма.

– Могу я вам помочь?

– Возможно. Я ищу девушку.

– Да? – Не могу скрыть надежду в голосе.

– Да. – Эта его гребаная улыбка… – Ее мама сказала, что я могу найти ее здесь.

Оу… ну, спасибо, мам.

– Ясно. Хм. Что ж. Может, тебе стоило попробовать ей позвонить.

– Я звонил.

– Нет, не звонил, – невозмутимо отвечаю я.

– Звонил. Похоже, она забыла оплатить счет за мобильный.

Вы, должно быть, прикалываетесь надо мной…

– Нет. Не прикалываюсь.

Мысли! Молчать!

– Зачем ты ее ищешь?

– Она сбежала от меня сегодня утром, даже не попрощавшись.

– Типичная героиня романа. – Я бросаю на Эмили предупреждающий взгляд. – Что? Это правда.

Делаю глубокий вдох и становлюсь немного выше, когда снова обращаюсь к Джейку.

– Ну, ты, должно быть, что-то сделал, – ик, – раз она вот так просто взяла и ушла.

– Ты права. Возможно, она ушла, потому что я предложил купить ей вертолет.

Какая-то пьяная цыпочка ахает. Его глаза поворачиваются к ней, и он пожимает плечами, весь такой застенчивый и прочее дерьмо.

– Знаю. Это чересчур?

– Нет, черт возьми, совсем не чересчур. Можешь купить вертолет мне.

Все смеются. Даже Джейк усмехается. И мне приходится прочистить горло, чтобы снова привлечь к себе внимание. Это шоу Пенелопы, засранцы.

– Сомневаюсь, что из-за этого.

Ик.

– Ну, или, может, из-за того, что утром она подслушала мой разговор с другом.

Вот, черт.

– Кто-то должен сказать ей, что это невежливо, – предлагает пьяная цыпочка.

Джейк кивает.

– О, я согласен. И если мне не изменяет память… – он пристально смотрит на меня. – Кое-кто ей уже это говорил.

Ик.

– У тебя всё? Если да, я хотела бы вернуться к своей песне.

– Ради всего святого, продолжай говорить. – Красномордая сволочь в комбинезоне простирает в мольбе руки к Джейку.

Похрен.

– Итак, мой друг спрашивает, что у меня с этой девушкой. И я ему говорю, что у нас ничего серьезного.

Женский ропот в зале вызывает у меня желание вскинуть кулак в воздух. К счастью, меня отвлекает икота.

Джейк поднимает руку.

– Секундочку, дамы. В этой истории есть кое-что еще. Видите ли, единственная причина, по которой я так сказал, заключалась в том, что я думал, что этого хочет и она.

– Она этого не хотела! – рявкаю я, а затем быстро добавляю: – Вероятно. Я полагаю. Не знаю. То есть, почему ты так решил?

– Потому что она никогда не говорила, что хочет большего.

Я фыркаю.

– Ой. Так ты просто предположил, даже не потрудившись спросить ее?

– Ну, эта девушка… – он выдыхает смешок и проводит рукой по волосам. – Эта девушка известна тем, что говорит все, что думает. Все, что угодно. Мне никогда не приходилось задаваться вопросом о ее мыслях. Потому что, если ей что-то приходило в голову, это слетало с ее губ. Даже когда она этого не хотела.

Он улыбается мне.

– Звучит знакомо?

Воздух между нами сгущается, вызывая удушье. Я хочу покончить с этим дерьмовым подшучиванием, спрыгнуть с этой дерьмовой маленькой сцены и броситься в объятия Джейка. Хочу, чтобы он обнял меня, поцеловал и признался в любви. Но даже при том, что я понимаю, почему он сказал то, что сказал, и даже при том, что он здесь, часть меня все еще задается вопросом: возможно ли, что этот парень – мой Тот Самый Парень – любит… меня.

– Почему ты убежала, Пенелопа?

Весь зал затаил дыхание в ожидании моего ответа. Я подумываю солгать, но мои стены рушатся. Я устала. И напилась. И одеревенела от попыток держать осанку.

Опускаю плечи и хватаюсь за подставку для микрофона.

– Я не могу поддерживать свободные отношения, Джейк. – Тяжесть, о которой я и не подозревала, свалилась с моих плеч.

– Так скажи, чего ты хочешь, – говорит он просто. Но это ни хрена не просто.

– Я не знаю.

– Нет, знаешь. Чего ты хочешь, Пенелопа? Чего ты хочешь… чего ты хочешь?!

Ладно. Теперь я понимаю, почему та сцена из фильма показалась ему такой раздражающей.

Он спрашивает меня снова и снова, и я теряю самообладание и наполовину кричу, наполовину рыдаю:

– Я хочу спеть песню!

Джейк слегка склоняет голову набок, изучая меня.

– Свою лифтовую песню?

Икота. Сопение. Фырчание. Глубокий вдох.

– Да. Мне нужен парень, который пройдет ради меня пятьсот миль.

– Поднимаясь и спускаясь с тобой по гребаной лестнице, я пять раз прошел пятьсот миль.

Это правда.

– И еще я хочу парня, который будет просыпаться со мной каждое утро. И часть из них может быть не в его пентхаусе с видом на Чикаго. Они могут быть в Зажопье, штат Миссисипи, в квартире с одной спальней, над мастерской, с видом на задний двор моей мамы.

Он пожимает плечами.

– Ладно.

Это не может быть так просто.

– Мы живем в тысяче миль друг от друга.

– Мы что-нибудь придумаем.

– Я не всегда буду хотеть ходить на твои деловые встречи, чтобы завоевывать твоих клиентов.

Я хватаюсь за соломинку…

Он улыбается.

– Тогда можешь просто пойти выпить.

– Ты даже ничего обо мне не знаешь.

– Я знаю о тебе все. Проверил твою биографию, помнишь?

Дерьмо.

– Я ничего о тебе не знаю.

Он приподнимает бровь.

Ик.

– Чего ты так боишься, Пенелопа?

Ай, к черту.

– Я не хочу любить кого-то больше, чем любят меня.

– Это невозможно.

– Меня нелегко полюбить, Джейк.

Его глубокий, раскатистый смех ощущается в пальцах ног. Затем голосом, столь же искренним, как и его взгляд, он говорит мне правду, которая потрясает мою гребаную душу.

– Любить тебя – это самое легкое, что я когда-либо делал.

О. Мой. Бог.

В книге эта строка была бы выделена ярче остальных.

– Я люблю тебя, Пенелопа Лейн Харт. Ты – моя Та Самая Девушка.

Не уверена, как долго я стою, теряя сознание, чувствуя, как взрываются мои яичники, а сердце расширяется до такой степени, что вот-вот лопнет. Но этого достаточно, чтобы Джейка охватило раздражение.

– Ради всего святого, Пенелопа. Ты уже скажешь мне это в ответ или нет?

– Оу. Да. Точно. Я лю…

Ик.

– Дерьмо. Позволь начать сначала. – И так же легко, как дышу, я говорю: – Я тоже люблю тебя, Джейк Суэггер.

Он улыбается. Будто Бог только что преподнес ему величайший в мире дар. Ну, то есть, он, вроде как, это и сделал.

– Тащи сюда свою задницу и поцелуй меня.

Я слушаюсь. Чуть не сломав себе по пути шею, но он оказывается рядом. Потому что это то, что он делает.

Потом он целует меня.

И этот поцелуй точно такой же, как все наши поцелуи – горячий, сладкий, совершенный, такой, что подгибаются пальцы на ногах.

Я скучала по нему.

Я люблю его.

Он это знает.

И знаете, что?

Он тоже меня любит.

Джейк наклоняет голову и прижимается губами к моему уху, чтобы его было слышно сквозь ликующую толпу в баре.

– Так что же произошло после того, как он забрался и спас принцессу?

Вот засранец…

Я – не Вивиан. Он – не Эдвард. Это не «Красотка». Это история о писательнице, которая нашла свою музу. Своего Того Самого Парня. Которая, в конце концов, влюбилась. Сбежала от любви. И, конечно же, верила, что любовь последует за ней.

Абсолютная банальщина.

И настолько реальная, насколько может быть реальна любая история.

Но наша история не закончится словами – «и жили они долго и счастливо». И она уж точно не закончится какой-нибудь дурацкой репликой о том, как она спасла его. На самом деле, в ней вообще нет слов. Потому что слова не могут выразить ту любовь и прочее дерьмо, что мы испытываем друг к другу.

Так что я отстраняюсь и даю своему Тому Самому Парню то, что он хочет – начало нашего будущего и окончание этой истории в истинной манере Пенелопы.

Щелчок пальцами.

Пальчиковые пистолеты.

Риверданс.

Эпилог

Кэм

Любовь – это загадка.

Никогда не знаешь, когда она тебя настигнет. Никогда не знаешь, кто это будет. Никогда не знаешь, как это произойдет.

Она просто приходит.

Слава богу, что со мной такого никогда не случалось.

Не представляю себя прирученным, парящим в облаках и танцующим риверданс кастратом с вагиной, в которого превратился Джейк. Не поймите меня неправильно, я счастлив, что он счастлив. Но скучаю по тем временам, когда он уединялся во время звонков Пенелопы. Или, по крайней мере, прикрывал трубку, пытаясь оградить меня от их дерьмового сюсюканья: «Ты первая вешай трубку», «Нет, ты». Это давало мне надежду, что у моего друга все еще оставались яйца.

Но с момента его признания в любви своей женщине в каком-то баре Миссисипи прошло уже три месяца. Теперь он даже не пытается быть мужчиной. И я чертовски уверен, что если у него и остались яйца, то они не висят под его членом. Они аккуратно убраны в сумочку Пенелопы, чтобы та могла доставать их и сжимать, когда почувствует необходимость напомнить ему, кто здесь главный.

Дела стали настолько плохи, что я с нетерпением жду тех дней, когда они начнут ссориться.

Как сегодня.

– Пенелопа, ради всего святого. Я сказал «нет».

В тишине машины я отчетливо слышу ее ответ по телефону.

– У тебя куча денег. Ты не обеднеешь.

– Нет. Не обеднею. Потому что каждый день работаю. И у меня действительно много денег. Но я их лишусь, если ты продолжишь попытки раздать их.

– Если я не выполню обещание, данное Богу, и он умертвит меня ужасной смертью, это будет на твоей совести. А до тех пор я и моя вагина будем в комнате для гостей.

– Не говори «вагина»… – он смотрит на свой телефон. – Она, бл*ть, повесила трубку.

– Подумать только.

– Она утверждает, что заключила сделку с Богом и теперь должна отдавать деньги на благотворительность. Мои деньги. И благотворительным фондом она считает каждого человека. Сейчас она пытается всучить один из моих «Ролексов» Альфреду. Ты хоть представляешь, сколько я плачу старику? Поверь, он сам может купить себе гребаный «Ролекс».

– Так она отдала ему «Ролекс»?

Он вздыхает.

– Вероятно. Вечно она вытворяет всякое безумное дерьмо за моей спиной.

Я смеюсь. Как бы мне не хотелось иметь дело с такой девушкой, как Пенелопа, на регулярной основе, не могу отрицать, что она идеально подходит Джейку. Ему нужен был кто-то, кто бы держал его в узде. Ей нужен был кто-то, кто бы любил ее. Эти двое могли бы сыграть главные роли в экранизации какого-нибудь романа, где парень встречает девушку, и они влюбляются с первого взгляда.

– Я говорил тебе, что на прошлой неделе она с моим дедом ходили играть в лазертаг? В гребаный лазертаг. Со мной он никогда ничем подобным не занимался.

Я отвожу взгляд.

– Без понятия.

– Ты тоже ходил, да?

– Возможно…

– Сукин сын.

– Что? Это была идея Пенелопы. И говори, что хочешь, но с этой девушкой весело проводить время. Мы бы пригласили тебя, но ты слишком стремишься выиграть. Никто не хочет играть с тем, кто не умеет проигрывать, Джейк.

– Скажи еще, что ты поможешь ей уболтать меня взять ее в Африку?

Я качаю головой.

– Нихрена подобного. Ты прав. Пенелопа в Африке устроила бы апокалипсис.

– Хорошо. Потому что она не поедет. Здесь я занимаю твердую позицию.

Я фыркаю.

– Да. Ты – главный, очевидно.

Машина слишком быстро останавливается перед многоквартирным домом Джейка.

– И, к твоему сведению, я не жажду искать себе развлечение, пока ты следующие пять минут будешь собачиться с Пенелопой. А потом следующий час заниматься примирительным сексом. Вечером у нас дела, которые не могут ждать. Или же я отпущу тебя одного, а сам отправлюсь искать себе женщину, чтобы разозлить ее только для того, чтобы потом трахать, пока она не забудет, почему на меня злилась.

– У нас не будет примирительного секса.

– Ты всегда так говоришь.

– На этот раз я серьезно.

– Ну, конечно.

– Я собираюсь сделать предложение.

Моя рука застывает на ручке дверцы машины.

Этого я не ожидал.

Джейк достает что-то из кармана. Когда он открывает бархатную коробочку, мне приходится прищуриться от бликов, отражающихся от самого огромного гребаного бриллианта, который я когда-либо видел. Я приподнимаю бровь и встречаюсь с ним взглядом.

– Ты уверен?

– Как никогда в жизни.

Он не выглядит ни капельки встревоженным. В его глазах нет места неуверенности, потому что эти засранцы просто переполнены любовью. И как бы мне ни было больно это признавать, я горжусь им.

Наклонившись, обнимаю его одной рукой – настоящее мужское объятие.

– Поздравляю, чувак.

– Ты будешь моим шафером?

Я отстраняюсь и ухмыляюсь ему.

– Уже планируешь свадьбу, да? Что дальше? Попросишь у меня тампон или заплести тебе косичку?

– Пошел ты. – Ухмыляясь, как влюбленный мужчина, он закрывает коробочку и засовывает ее в карман пиджака.

– Да. Я буду твоим шафером. Если она скажет «да».

– Она скажет «да».

– Никогда не знаешь…

– Кэм. – Он смеривает меня взглядом. – Мы говорим о Пенелопе. Она планировала нашу свадьбу с того момента, как вломилась в мою квартиру. Я удивлен, что она до сих пор не сделала мне предложение.

Я все еще смеюсь, когда дверь открывается и нас приветствует Альфред. Мой взгляд падает на «Ролекс» на его запястье, и я смеюсь еще громче. Шум привлекает внимание выходящей из вестибюля женщины. Она хлопает ресницами, а я смотрю на нее.

Она – все, что я ищу в женщине. Блондинка. Высокая. Сексуальная. Кокетливая. Уверенная. Я одариваю ее кривой ухмылкой, которую дамы считают неотразимой. Она облизывает губки, и я знаю, что могу ее заполучить, если захочу. Но неодобрительный взгляд Джейка отвлекает меня, и прежде чем я успеваю взять у нее номерок, она исчезает.

– Что?

– Тебе пора остепениться.

Я пристально смотрю на него.

– Ты издеваешься что ли?

– Нет, Кэм. Не издеваюсь. Тебе двадцать семь. Время пришло.

– А тебе тридцать. – Я хлопаю его по плечу, когда мы заходим в лифт. – Что означает, у меня осталось три года, чтобы делать то, что хочу, прежде чем предложить свои яйца женщине. Одной женщине. На всю оставшуюся жизнь.

Он улыбается.

– Когда ты найдешь подходящую женщину, это будет того стоить.

– Насмотрелся Опры. Или доктора Фила. – Когда он не подтверждает и не отрицает, прищурившись, смотрю на него. – Ты смотрел, не так ли?

Он бормочет что-то, чего я не могу разобрать.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что не смотрю такое дерьмо.

– Даже Эллен? Черт, я смотрю Эллен (прим.: речь идет о развлекательном шоу Эллен Дедженерес).

Он бросает на меня озадаченный взгляд.

Я пожимаю плечами.

– Она забавная.

– Кто ты такой?

– Твой шафер. Если она скажет «да».

– Может, заткнешься? Она скажет «да».

– Кто скажет «да»?

Мы оба оборачиваемся и видим Пенелопу, стоящую у дверей лифта, в руках у нее, судя по всему, костюмы Джейка.

– Это мои?

– Скажет «да» чему?

– Пенелопа, это мои костюмы?

– Джейк, кого ты собираешься спросить?

– Ты выгоняешь меня из моего собственного дома?

– Ты просишь меня выйти за тебя замуж?

– Ради всего святого…

– Да! Да! Я выйду за тебя замуж!

Пенелопа бросает одежду и прыгает в объятия Джейка. Если он злился из-за того, что она сорвала его предложение, то смиряется с этим. Потому что целует ее в ответ с таким же пылом и страстью, как и она. Так смачно, что я отворачиваюсь, предоставляя им немного уединения.

И вот тогда вижу ее.

Черные волнистые волосы. Фарфоровая кожа. Невысокая. Фигуристая. Застенчивая. И из-под длинных темных ресниц на меня смотрят кристально чистые серо-голубые глаза, от которых член бьется в джинсах так же сильно, как и сердце в груди.

В ней есть все, чего я не ищу в женщине.

Все идеальное, чего я никогда не замечал.

Не знаю, видел ли я когда-либо кого-то, кто пленил бы меня так сильно, как она.

Не знаю, как ей это удается.

Не знаю, кто она такая.

Это – что бы я ни чувствовал – просто… пришло.

– Кэм! – визг Пенелопы выбивает меня из временного тумана, и я готов как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда она прыгает мне на шею. – Я выхожу замуж! За Джейка! Я сказала «да»!

Заставляю себя отвести взгляд от видения – кем бы она ни была – и улыбаюсь Пенелопе.

– Поздравляю, детка.

Она лопочет еще какую-то чушь, а мой взгляд возвращается к девушке, которая смотрит на меня так, словно боится, что я ее укушу.

Боже, я хочу ее укусить.

Попробовать на вкус.

Увезти на необитаемый остров, чтобы раздеть догола. Трахать до бесчувствия. И заставить выкрикивать мое имя от удовольствия снова и снова, чтобы никто, кроме меня, не слышал ее голоса и не видел ее тела.

– …Ты поведешь ее к алтарю…

Несомненно, черт возьми.

– …Вы двое будете идеально смотреться вместе…

Чертовски верно.

– …Наша свадьба будет охрененно эпичной…

Их свадьба.

Пенелопы и Джейка.

Не моя.

Какого черта со мной творится?

– Эмили, не будь грубой. Поздоровайся с Кэмом.

Эмили.

Она переводит взгляд на Пенелопу, а затем снова на меня. Она не двигается, и я задаюсь вопросом: выгляжу ли я так же собственнически и дико внешне, как чувствую себя внутри.

Пытаюсь расслабиться и справиться с непонятными эмоциями, которые Джейк каким-то образом передал мне, но когда девушка сильно краснеет, мой член напрягается еще сильнее, и я стону.

– Да. Будет идеально, – объявляет Пенелопа, щелкая пальцами и стреляя из пальчиковых пистолетов, прежде чем переступить с ноги на ногу в ривердансе. – Кэм, познакомься с Эмили. Она будет твоей Той Самой Девушкой.

Я ухмыляюсь Эмили. Ухмылка ширится, когда Эмили краснеет еще сильнее. Поэтому я одариваю ее полноценной улыбкой, просто чтобы увидеть ее реакцию, и, клянусь, она еле слышно стонет. Это укрепляет мою уверенность, и я призываю на помощь все свое обаяние. Не обращая внимания на колотящееся сердце. Делаю шаг к ней. Она выглядит так, будто хочет отступить, но не сходит с места и вздергивает подбородок, не сводя с меня своих великолепных глаз.

Этим она только нравится мне еще больше.

Делаю еще один шаг.

– Мне неприятно тебя огорчать, Пи, но Эмили – не Та Самая Девушка. – Я протягиваю руку и заправляю прядь волос Эмили за ухо, отмечая, как мурашки бегут по ее шее.

– О, да? – Пенелопа в бешенстве. Я могу только улыбаться. – И почему, черт возьми, нет, Кэм?

– Потому что Та Самая Девушка может быть чьей угодно девушкой. – Я встречаюсь взглядом с Эмили. – Но эта девушка?

Я подмигиваю.

И если раньше я не был уверен, то в тот момент, когда она млеет у меня на глазах, я знаю, что мои следующие слова – не что иное, как гребаная правда.

– Она… Моя Девушка.

Конец