Текст книги "Тот самый парень (ЛП)"
Автор книги: Ким Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– По шкале от одного до десяти, насколько сложно в Топике найти свежую кучу собачьего дерьма?
Глава 24
Я наблюдала так долго, как только могла, как Джейк обнимал стариков, гладил собак и целовал младенцев, пока меня не поглотил страх, что мои яичники взорвутся. Поэтому я вышла на улицу. Именно там, на заднем дворе склада, я обнаружила группу работников, увлеченно игравших в покер.
Не в силах удержаться, я присоединилась к ним.
И благодаря моим навыкам и умению блефовать как профессионал, я одна из двух «выживших».
– Ставлю твой… – я беру часы своего противника и подношу их к свету. – …«Timex» и добавляю к ним один сапог от Louis Vuitton.
Отодвинув свое сиденье – пятигаллонное ведро – от стола, снимаю сапог и бросаю его в кучу со ставками.
Джаспер, парень лет двадцати с небольшим, который работает в «Кэнтон Индастриз» с пятнадцати лет, затягивается сигаретой, отбрасывает ее щелчком пальцев, а затем бросает на меня недоверчивый взгляд.
– Какого хрена мне делать с одним сапогом?
– Продай его пирату. Не знаю. И мне плевать. Но он стоит намного больше, чем то дерьмовое дерьмо, которое ты откладываешь в унитаз.
Все вокруг нас ржут. Похоже, Джаспер – один из тех, кто любит выигрывать, но не может смириться с проигрышем. И в лице меня он встретил достойного противника – около двадцати раздач назад.
– Как, мать его, это вообще называется? – Он поднимает сапог и осматривает его. – Сколько стоит эта хреновина?
Здесь есть только пара женщин. Ни одна из них, как и я, не имеет ни малейшего понятия. Но они, как и я, знают достаточно, чтобы понимать, что сапоги дорогие. Они спорят по этому поводу, пока я пытаюсь решить, какие вещи Джаспера могут быть эквивалентны одному сапогу.
– Твоя шляпа.
Джаспер напрягается.
– Что ты сказала?
– Твоя шляпа. – Я указываю пальцем на шляпу, которую он продолжает крутить на голове. Она старая и изношенная. Уверена, она не представляет большой ценности ни для кого, кроме него. – Ставь свою шляпу, если хочешь отыграться.
Он качает головой.
– Нет. Это моя счастливая шляпа.
– Да? И как она тебе помогла?
Я указываю на свою кучку с выигранными вещами, включающую деньги, несколько брелоков, пару ножей, тонну ручек, резиновый мяч, коробку с резинками и резинового цыпленка – большая часть которых принадлежала ему.
– Ставь шляпу или сдавайся.
Он прищуривается, глядя на меня.
– Ставь второй сапог, и я подумаю об этом.
– Этот сапог стоит кучу денег.
– Нет. Пара сапог стоит кучу денег. Один сапог ни хрена не стоит. – Он указывает на свою шляпу. – А эта шляпа? Она бесценна.
Я медленно киваю.
– Вполне справедливо. – Я снимаю второй сапог и бросаю его на стол. – Ну, вот мои пятьсот долларов.
– Эм, я только что погуглила их, – говорит одна из женщин. – Скорее, две тысячи.
Все начинают бормотать, что ставка неравноценная. Этот Джаспер – кусок дерьма, раз пытается поставить старую шляпу против пары дизайнерских сапог.
Полагаю, можно с уверенностью сказать, что я – любимица публики.
– Ты это слышала? – Джаспер машет в сторону окружающей нас толпы. – Мне приходится работать с этими придурками каждый день. Я проиграю в любом случае. Если выиграю, меня будут стыдить, что я забрал сапоги у женщины. Если проиграю – разговоров, что я продул всё девушке босса, не будет конца.
Я пожимаю плечами и делаю глоток пива.
– Тогда, сдавайся.
– Ни единого шанса в аду. Я хочу пересмотреть условия.
– Я слушаю.
– Оставь сапоги себе. Они, скорее всего, все равно подделка.
Я качаю головой.
– Их купил Джейк. Поверь мне. Они не подделка.
Из толпы доносится многозначительный шепот и поддразнивания. Покраснев, закатываю глаза и ухмыляюсь от уха до уха.
– Как я уже сказал, ты остаешься при своих сапогах. Я – при своей шляпе. Победитель забирает банк. А проигравший… – он наклоняется и указывает на открытое поле, простирающееся насколько хватает глаз. Его глаза мерцают, и он улыбается. – Бежит голышом по полю.
Толпа взрывается смехом. Кто-то говорит Джасперу, что он сумасшедший. Кто-то, что заснимет его на видео. Кто-то, что мистер Суэггер убьет Джаспера, если узнает. И последнее высказывание находит отклик.
– Зачем мне убивать Джаспера? – Я резко поворачиваю голову и вижу Джейка, выходящего из тени – на его лице написано веселье. В глазах застыл собственнический взгляд. – Не он один ставит на то, что ему не принадлежит.
Все замолкают, когда он приближается. Делаю мысленную заметку поговорить с ним о том, когда уместно, а когда нет, появляться без предупреждения среди его сотрудников. Никто не горит желанием общаться со своим боссом. Но, конечно, он этого не знал. У него нет босса.
– О-о чем ты, Джейк? – Я стараюсь говорить твердо. Не выходит.
Он кладет руки по обе стороны стола, прижимаясь ко мне.
– О том, как ты бежишь по полю. Голая. – Он наклоняется и понижает голос, чтобы слышала только я. – Твое тело принадлежит мне, детка. И я не в настроении делиться.
Он отстраняется, и я с трудом сглатываю. Мне требуется все мое мужество, чтобы не оседлать его ногу и не оттрахать ее на глазах у Бога и работников Джейка.
Я отбрасываю эту мысль.
Это игра в покер.
Не бордель.
Мы можем потрахаться позже.
Прямо сейчас у меня есть все шансы выиграть.
Взгляд Джейка опускается на карты в моей руке.
– Можно взглянуть?
– Нет. Нельзя.
Джейк игнорирует меня и забирает из моих рук карты. Выпрямившись, изучает их. Я бросаю быстрый взгляд на Джаспера и вижу, что он борется с улыбкой. Я показываю ему средний палец и поворачиваюсь обратно к Джейку, чье выражение лица остается стоическим – спасибо, черт возьми.
Джейк складывает карты в одну стопку и возвращает мне рубашкой вверх. Я выхватываю их у него и поворачиваюсь на ведре лицом к Джасперу.
– Победитель забирает банк. Проигравший бежит голым. Таков уговор?
Джаспер кивает.
Позади слышу очень рокочущее и очень окончательное «нет».
Сделав вдох, смотрю через плечо на Джейка.
– Я не проиграю, Джейк.
– Ты можешь.
– Нет. Поверь мне.
– Нет. – Его тон пренебрежительный, и он обращается к Джасперу поверх моей головы. – Победитель получает банк. Проигрываешь ты – бежишь. Проигрывает она… бегу я.
Похоже, никого больше не волнует присутствие здесь босса. Все слишком заняты тем, что сходят с ума. Принимают ставки. Включают камеры на телефонах. Я немного разочарована отсутствием у этих людей веры в меня. Не то чтобы я могла винить их за энтузиазм. Впервые в жизни я чертовски сильно хочу проиграть.
Джаспер и Джейк пожимают друг другу руки.
В тот момент, когда Джаспер отстраняется, он выкладывает свои карты на стол. Расплывается в улыбке. Встает на ноги. Исполняет танец робота. Указывает на свой король-хай флеш и требует, чтобы я побила «это дерьмо», и говоря Джейку «выкуси».
Я позволяю ему порадоваться еще несколько секунд, прежде чем разрушить его мечты.
– Я выиграла, – констатирую я как ни в чем не бывало.
Джаспер замирает.
Бледнеет.
Заикается.
– Ч-ч-что?
Я выкладываю свои карты на стол, чтобы все могли видеть. Может, я и не увижу, как Джейк бегает по полю голышом, но победа все равно чертовски приятна. Кроме того, я могу увидеть его голым позже.
Теперь я расплываюсь в улыбке. Поднимаюсь на ноги. Говорю Джасперу, чтобы он выкусил. Наблюдаю, как он с досадой начинает раздеваться. Наслаждаюсь смехом Джейка и видом того, как он общается со своими сотрудниками. И, конечно же, исполняю свой собственный танец.
Риверданс, щелчок пальцами, пальчиковые пистолеты… нацеленные на мой туз-хай флеш.
***
– Не верится, что проиграл. – Джаспер снова смотрит на меня. – Девчонке. – Он бросает быстрый взгляд на Джейка. – Девушка босса.
Во мне включается моя внутренняя феминистка, и я указываю на его промежность.
– Не верится, что твой член целиком может укрыться за этими крошечными ладошками.
И снова толпа ревет. Даже Джейк смеется. А Джаспер, будучи хорошим парнем, ухмыляется и убирает руки – держит их в воздухе, позволяя своему члену свободно висеть.
Ну… не совсем висеть.
Но прежде чем кто-либо успевает это прокомментировать, он мчится через открытое поле. Его голая задница освещена огромными прожекторами на углу здания. И к ним могли бы присоединиться вспышки камер телефонов его коллег, если бы Джейк не настоял на том, чтобы все проявили великодушие и не снимали этот момент.
– Ну, это единственное зрелище, которое я мог бы и пропустить, – говорит Джим, качая головой, пока мы все смотрим, как Джаспер бежит обратно к нам, останавливаясь каждые несколько футов, чтобы потрясти своим членом. – Думаю, ты понравишься этим людям, Джейк. – Джим поворачивается к Джейку и кивает ему. – Я спокоен, оставляя их в твоих руках.
Джейк скромно улыбается.
– Спасибо.
– Присоединяйтесь, мистер Суэггер! – Джаспер подбегает к нам, пытаясь отдышаться. – Погодка что надо, чтобы проветрить яйца. Вы должны попробовать.
– Нет.
Джаспер ухмыляется.
– Тогда, как насчет объятий?
– Нет.
– Рукопожатия?
– Нет.
– А как насчет тебя, Пенелопа? – Он разводит руки в стороны и трясет передо мной своим членом. – Обнимемся?
Джейк бросает ему одежду.
– Ты мне нравишься, Джаспер. Не облажайся.
Толпа – сотрудники Джейка, обычные люди – добродушно смеются над словами Джейка. Если бы не его властная манера держаться, он мог бы почти сойти за одного из них. Им приятно, что он с ними на равных. Не как важная шишка. Не как самый богатый человек, которого они, вероятно, когда-либо встретят. Даже не как их босс. В данный момент он просто Джейк.
Когда мы прощаемся, я стою рядом с Джейком – пакет с выигрышем в одной руке, другой я держу его за руку – пока не остаемся только мы и Джим, который только что пригласил нас поужинать с ним и его дочерьми.
Я умираю с голоду – как обычно, – поэтому быстро соглашаюсь. Но Джейк останавливает меня.
– Джим, вообще-то, у меня планы на сегодняшний вечер. Но мы благодарны за приглашение.
Планы?
У Джейка есть планы?
Я не знала ни о каких планах.
Я в шоке обнимаю Джима на прощание. Иду к машине. Позволяю Джейку усадить меня в нее. Только когда мы отъезжаем, я спрашиваю то, что мне до смерти хочется узнать.
– У нас планы?
– Да. Я приглашаю тебя на свидание. Ужин… вино… свечи… секс.
Я откидываю голову назад и смеюсь.
– Ты серьезно?
– Да.
– Ты называешь это свиданием?
– Да.
Я качаю головой.
– Ты такой убогий. Это свидание звучит ужасно.
Он приподнимает бровь.
– Какая часть?
– Ну… только часть с ужином при свечах. И с вином. Я не большая поклонница вина. И не люблю модные рестораны со свечами. Это не я. Сказать честно? Я и не знала, что такие места действительно существуют, кроме фильмов и книг.
– Они существуют. Но ты права. Это не ты. – Его глаза темнеют, и пальцы касаются моего виска. – Ты достойна чего-то гораздо более особенного.
– Да?
– Да, Пенелопа. Безусловно.
Трепет в сердце.
Сальто в животе.
Конфетки-шипучки.
Покалывание в клиторе.
– Так куда мы направляемся?
– Делать то, что ты любишь.
– Откуда ты знаешь, что я люблю? Я тебе говорила?
Он ухмыляется.
– Нет. Но поверь мне. Ты это любишь.
Мне приходится прикусить губу, чтобы не сказать ему, что я люблю его. Вместо этого улыбаюсь и прижимаюсь к нему. Запрокидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Чтобы он знал, что мои слова правдивые. И искренние.
– Если забуду сказать тебе позже…
– Да, да, да, Красотка. – Он закатывает глаза. – Сегодня ты хорошо провела время.
Глава 25
Я так влюблена.
Мы возвращаемся в отель, и я всерьез подумываю о том, чтобы позволить Джейку присунуть мне в задницу. То есть, если он захочет. Потому что после такого вечера, что у нас был… как ему не позволить?
Он сказал, что мне понравится.
И мне понравилось.
Почему?
Потому что этот засранец пригласил меня на риверданс.
Да.
Он.
Пригласил.
Он записался на занятия. С профессиональным танцором риверданса. И я, вместе с десятью другими, получила сертификат о прохождении среднего уровня в Ирландской академии танца Acreas.
Но закончился ли на этом вечер?
Нет.
Нашей следующей остановкой был ужин. Но не простой ужин. А ужин с импровизационным шоу. Где нам приходилось разыгрывать сцены из разных эпох, пока мы ели… вы не поверите… куриные крылышки.
Потом мы пошли в маленький бар с рождественскими гирляндами на потолке, бетонным полом и очень старым музыкальным автоматом, и там подавали только пиво. И никакого модного пойла. Старый-добрый «Будвайзер».
И мы играли в бильярд.
И в дартс.
И если бы в баре был кто-то еще, мы могли бы ввязаться с ними в драку.
Было идеально.
Джейк Суэггер идеален.
Сегодняшний вечер?
Идеален.
А ночь еще только начинается.
Мы приезжаем в наш отель, Джейк на полную включает режим Того Самого Парня. Он немного высокомерен. Идет с высоко поднятым подбородком. Спина прямая. Окидывает взором все, что его окружает. Учтиво игнорирует взгляды. Вежливо кивает в нужное время. Становится немного выше, когда к нему обращаются «мистер Суэггер».
Добро пожаловать, мистер Суэггер.
Мы рады, что вы здесь, мистер Суэггер.
Лестница в той стороне, мистер Суэггер.
Восемнадцать лестничных пролетов спустя – я даже не просила его нести меня наверх, потому что, клянусь, все время парила – мы в нашем номере, который выглядит как пентхаус в «Дворце Цезаря» в Лас-Вегасе. Не то чтобы я когда-либо там бывала, но я смотрела «Мальчишник в Вегасе». Единственное, чего не хватает в этом гостиничном номере, – это Майк Тайсон за пианино и тигр в ванной.
Я даже не знала, что в Топике, штат Канзас, есть такие роскошные номера. Хотя не удивилась бы, позвони Джейк заранее и попроси их оборудовать его специально для него.
Когда дверь в наш номер закрывается за назойливым парнем, который ходил за нами по миниособняку, чтобы удостовериться, все ли соответствует нашим потребностям, я поворачиваюсь к Джейку и хлопаю ресницами.
– Мы теперь одни, мистер Суэггер?
Его взгляд ласкает меня с головы до ног.
Я делаю шаг к нему и кладу руку ему на грудь. Легким толчком заставляю его отступить. Когда его колени касаются кровати, он садится.
– Не хотите ли трахнуть меня, мистер Суэггер?
Разглядывая мою грудь, которая теперь находится на уровне его глаз, он облизывает нижнюю губу, а затем стискивает ее зубами.
Я опускаюсь на колени и смело щупаю его через штаны, прежде чем расстегнуть молнию. Освобождаю его член и вдыхаю чистый, мужской аромат, присущий только ему, с ноткой одеколона. Его член твердеет с каждой секундой. Становится все толще. Длиннее. Больше, пока этот обтянутый плотью школьный автобус не оказывается всего в миллиметре от моих губ.
– Можно мне отсосать ваш член, мистер Суэггер?
Он стонет.
– Не говори «член», Пенелопа.
Я целую головку. Он дергается всем телом, и я смотрю на него из-под ресниц, чувствуя себя чертовски самодовольной.
– Вы бы предпочли, чтобы я использовала соответствующий медицинский термин, мистер Суэггер?
– Даже, бл*ть, не смей.
– Пе…
Скажите, пенис.
Сделай это.
Прямо сейчас.
Обратили внимание, как ваши губы раздвигаются, а рот открывается на пе-е-е?
Что ж, именно в этот момент член Джейка оказался у меня между губ.
У меня не остается другого выбора, кроме как открыть рот. Либо так, либо рискнуть, что он выбьет мне передние зубы своим громадным членом.
Я стону вокруг него.
Вбираю его немного глубже.
Помня, что у меня ужасный рвотный рефлекс.
Отстраняюсь, чтобы обработать языком головку. Губами. Рукой. И, судя по его ворчанию и стонам, я, должно быть, делаю что-то правильно.
Некоторые девушки могут сосать член весь день. Им это просто нравится. Все эти героини из любовных романов? Ох, они говорят так, будто сосать член – это величайшая вещь в мире.
Я не одна из тех девушек.
Как бы ни было опьяняюще чувствовать его во рту, я предпочитаю быть эгоисткой и чувствовать его рот на себе. Поэтому так грациозно, как только могу, забираюсь к нему на колени и оседлаю его бедра. Сцепляю руки у него за шеей и трусь о его ствол. Это так приятно, я уверена, что смогу кончить просто так. На мгновение я настолько сосредоточена на удовольствии, что забываю, где нахожусь. О звуках, которые издаю. Что он наблюдает.
– Проклятая девчонка… – бормочет он, просовывая руки мне под свитер и лаская груди. Его слова – в них что-то есть. То, как он называет меня девчонкой. От этого я чувствую себя… порочной. И мне нравится.
Я поднимаю голову и вижу, что он смотрит на меня. Обезумевшим от огня и страсти взглядом.
– Поговори со мной, Джейк.
– Тебе нравится, когда я с тобой разговариваю?
– Да. – Я чуть сильнее прижимаюсь к нему бедрами. – Да, черт возьми. Говори мне непристойности. Заставь чувствовать себя грязной. Пожалуйста. Только… я имею в виду… не обзывай меня, не бей по лицу или что-то в этом роде. Но можешь шлепнуть меня по заднице. Если хочешь. Не знаю. Скажи, что мне делать. Я такая глупая. Мне надо заткнуться.
– Тихо, Пенелопа, если не хочешь, чтобы я снова заткнул тебе рот.
Я хнычу. Киваю. Делаю все, что в моих силах, чтобы, молча, показать ему, что это тот тон, слова и непристойности, которые я хочу, чтобы он использовал. Потому что он приказал мне молчать. И я хочу быть для него хорошей послушной, фальшивой сабой.
– Встань.
Мне требуется секунда, чтобы подчиниться, но, в конце концов, мне удается слезть с его колен и встать перед ним. Он не прикасается ко мне, но вид его рук так близко – неподвижно лежащих на его бедрах – заставляет мои бедра двигаться к нему самим по себе.
– Разденься для меня.
Я моргаю.
– Эм. Что сделать?
– Разденься для меня, Пенелопа. Хочу видеть тебя обнаженной.
Это я могу.
Безусловно.
Отступаю от него на шаг и стягиваю свитер через голову. Его взгляд остается на мне, вместо того чтобы опуститься на черный кружевной бюстгальтер – один из тех, чей вырез так низко, что видны верхушки ареол. Я смотрю вниз, чтобы проверить, не случилось ли чего. Есть ли причина, по которой он не смотрит. Не нахожу ни одной.
Пожимаю плечами и засовываю большие пальцы за пояс леггинсов. Только когда они достигают колен, я понимаю, что забыла снять сапоги. Поэтому пытаюсь носком одного сапога наступить на пятку другого, чтобы снять его. Когда это не помогает, прыгаю на одной ноге. Семнадцать часов спустя мне удается стащить с себя ублюдков.
Затем я встаю перед ним.
В бюстгальтере.
И трусиках.
Мурашки по коже… повсюду.
– Вы прекрасны, мисс Харт. – Джейк еще несколько секунд впивается в меня взглядом, затем встает.
Возвышается надо мной.
Я смотрю на него снизу вверх.
Мы не прикасаемся друг к другу.
И отсутствие контакта делает обещание того, что должно произойти, еще более захватывающим.
– Я не хочу торопиться.
Его пальцы касаются моего виска, и на секунду я думаю, что он говорит о чем-то другом – что, возможно, он не хочет торопиться с нами. Этим чувством между нами, чем бы оно ни было, которое нарастало с тех пор, как он впервые обнаружил меня в своей квартире. Но затем он уточняет, что имеет в виду, и хотя мое тело распаляется от этой мысли, сердце немного падает.
– Хочу провести с тобой время этой ночью. Касаться тебя везде. Целовать там, где прикасаюсь. Часами заниматься с тобой любовью, пока ты не перестанешь думать…
Не смогу ходить…
– …не сможешь вспомнить ничего, кроме того, что чувствуешь, когда я внутри тебя.
Уверена, что никогда не забуду, если он будет трахать меня часами…
Джейк отступает назад, чтобы иметь полный обзор на меня.
– Сними трусики.
Ох, помилуйте, он сказал «трусики».
Я делаю, как он говорит. Мне даже удается сделать это с изяществом. Возможно, даже выглядеть сексуально.
Его глаза прикованы к моей промежности.
– Твоя киска промокла для меня, Пенелопа?
– Ее можно сделать еще более мокрой, – говорю я, надеясь, что он понимает, что я на самом деле предлагаю ему прикоснуться ко мне ртом.
Он ухмыляется, говоря мне, что понимает.
– Теперь лифчик.
Я хмурюсь.
– Я серьезно полный отстой в этом. И супернесексуальна. Мне приходится стягивать его через голову, потому что у меня плечи сводит, чтобы…
Я замолкаю, когда он, не сводя с меня глаз, заводит свою руку мне за спину и одними пальцами расстегивает застежку. Даже не коснувшись моей кожи.
Бл*ть, он хорош.
Я веду плечами, и ткань падает. Я голая. Он – нет. Уже собираюсь указать ему на это, когда он приказывает:
– Раздень меня.
Раздевать Джейка Суэггера – все равно, что разворачивать рождественский подарок, которого ждал целый год. Тот, который вы уже развернули и снова завернули, чтобы знать, что внутри. Но это не делает распаковку его во второй раз и игру с ним менее увлекательной.
Также, как и с рождественским подарком, сначала я не тороплюсь – медленно снимаю с него рубашку. Но мне не требуется много времени, чтобы проявить нетерпение, и вскоре я в спешке срываю с него одежду, чтобы добраться до тех частей, с которыми могу поиграть.
Восхитительно обнаженный Джейк стоит передо мной. Он – само точеное совершенство, загорелая плоть поверх твердых, как скала, мышц. У меня слюнки текут. Мои пальцы исследуют. Губы целуют, пока он не стонет от нетерпения, обхватывает меня руками за талию и притягивает к себе.
Жар.
Губы.
Язык.
Руки.
Стоны.
Любовь.
Мое сердце чувствует его прикосновение так же сильно, как и мое тело. В том, как он ласкает. Обладает. Целует. Поклоняется каждому обнаженному дюйму, доступному ему, пока мы стоим. И когда в этом положении он не может дотянуться до других моих частей, он поднимает меня, поворачивается, укладывает и прикасается ко мне везде.
Целует пальцы на ногах.
Мои колени.
Тазовые кости.
Линию груди, которая приподнимается всякий раз, когда я глубоко и судорожно вдыхаю.
Потом он смотрит на меня своими потемневшими глазами. Дикими. Голодными. Влюбленными. Достаточно долго, чтобы сказать мне: «Кончай столько, сколько захочешь», прежде чем раздвинуть мои ноги и зарыться лицом в мою киску.
Как будто я могу сдержаться.
Он делает восьмерку языком и трахает меня пальцем, пока моя спина не выгибается над кроватью. Затем его рот останавливается на моей кнопке «Кончить».
Да.
Я сказала: кнопка «Кончить».
Потому что, когда он сильно сосет и быстро проводит языком по клитору, он же кнопка «Кончить», угадайте, что.
Я кончаю.
Он ослабляет давление. Замедляет темп, пока я не возвращаюсь из другой галактики, в которую он меня только что отправил. Когда я перестаю быть дрожащим, стонущим месивом, он повторяет то, что только что сделал.
Восьмерка.
Засос.
Щелчок языком.
Движение пальцем.
И я кончаю.
После того, как я присоединяюсь к живым, он все возобновляет снова. Не уверена, что смогу с этим справиться. Не с оргазмами, конечно. Их я приму столько, сколько он захочет мне дать. Я говорю о пустоте, которую чувствую без него внутри себя. Поэтому умоляю.
– Джейк, пожалуйста. Трахни меня. Наполни меня. Мне нужно почувствовать тебя.
– А мне нужно попробовать тебя на вкус.
Это все, что он говорит, прежде чем довести меня до следующего оргазма – на этот раз немного продолжительного, потому что мой клитор почти онемел.
Затем, наконец, я чувствую его – всего его. Только его. Без презерватива. Никаких барьеров. Он скользит в мой влажный жар, кожа к коже, и растягивает, пока не погружается глубоко, и то пламя, которое всего несколько мгновений назад превратилось в тлеющие угольки, разгорается в адское пекло.
То, что он говорит, когда занимается со мной любовью…
– Ты такая чертовски красивая.
– Ты как гребаный шелк.
– Твоя киска идеальна.
– Ты, Пенелопа Харт, само совершенство.
То, как он прикасается ко мне…
Большой палец касается моего виска.
Пальцы впиваются в мои бедра.
Бедра двигаются навстречу моим.
Губы целуют мои губы.
Мою челюсть.
Кончик носа.
То, как он смотрит на меня…
Будто я – драгоценность.
Воплощение красоты.
И я принадлежу ему.
Будто он знает, что я люблю его.
Будто знает, что я знаю, что он тоже любит меня.
Все это делает этот момент столь же пугающим, сколь и особенным. Потому что я не уверена, куда мы пойдем дальше. Кто мы, за пределами… этого.
Два человека занимаются любовью так, как не должны заниматься двое, если только они не готовы посвятить себя чему-то большему. Но способен ли он на это? Захочет ли? Или я буду вынуждена поставить ему ультиматум? Потребовать, чтобы он мне признался в своих чувствах, чтобы мы могли сделать следующий шаг, или я уйду, потому что не могу быть с ним, если есть только то, что сейчас между нами.
– Перестань думать, Пенелопа.
Требование Джейка сопровождается вращением бедер, что заставляет меня временно забыть, кто я, нахрен, такая. Когда я вспоминаю, он толкает мое колено к голове, и я издаю низкий стон. Но все равно не переставая думать. И я почти уверена, что он знает, о чем мои мысли. И по какой-то причине я хочу, чтобы он знал, что я не оставлю это просто так. Что мы поговорить обо всем этом невысказанном дерьме.
Мои глаза распахиваются, и я встречаюсь с его пристальным взглядом, который сосредоточен на мне. На секунду отвлекаюсь на его приоткрытые губы, прежде чем снова вернуться к его глазам. Его взгляд умоляет меня забыть. И я так и делаю – на время. Но сначала повторяю ему те же слова, что Скарлет сказала в «Унесенных ветром», – уверенная, что он не поймет отсылки, но поймет смысл.
– Завтра. Об этом я подумаю завтра. Хорошо?
Он ухмыляется. Трахает меня сильнее. И как раз перед тем, как удовольствие поглощает меня, вновь изгнав из реальности, он отвечает печально известной репликой Ретта Батлера в версии Джейка Суэггера:
– Честно говоря, моя дорогая, мне пох*й.
Глава 26
Звук, что я издаю, когда Джейк выходит из меня, – протяжная гортанная песнь, которую лучше всего описать как хныканье-мяуканье-фырканье-стон-мычание-шипение.
Я ожидаю, что Джейк рассмеется. Ухмыльнется. Промычит. Хоть что-то. Вместо этого он говорит:
– Детка, я сделаю все лучше.
Он убирает волосы с моей шеи, сжимает их в кулак и осторожно тянет, сдвигая мою голову так, чтобы иметь лучший доступ к моему плечу. Затем прокладывает дорожку поцелуев по обнаженной коже до самого уха.
– Ванна или душ?
Я мычу.
На этот раз он усмехается.
– Значит, на мой выбор?
Мычание.
– Ванна.
Он встает и тянется ко мне, затем стаскивает с кровати и заключает в объятия. Он идет со мной, обернутой, как обезьянка, вокруг него. Я вдыхаю его запах. Мыло. Чистота. Мужчина. Богатство. Боже, Пенелопа. Ты не можешь быть еще более поверхностной? Скорее всего, нет. Но у богатства есть запах. И это Джейк Суэггер.
Я открываю глаза, и упираюсь взглядом в его мускулистую шею. Под кожей пульсирует толстая вена. На безупречной коже темнеет щетина. У меня возникает желание облизать ее. Когда я пытаюсь высунуть язык, обнаруживаю, что он слишком короток, а я слишком ленива, чтобы вытягивать его дальше.
Мне нужно в туалет.
Желание настолько внезапное и сильное, что я вся сжимаюсь, чтобы не обрушить на него золотой дождь. В ответ Джейк усиливает хватку. Что только усугубляет давление на мой мочевой пузырь.
И если он сожмет еще сильнее…
О, дорогой Боженька, пожалуйста, не дай мне описать этого мужчину.
Джейк целует меня в лоб, и крошечные волоски на его подбородке щекочут мне нос. Он в хорошем настроении, потому что проводит губами по моему виску. Волоски все щекочут. Теперь я хочу чихнуть.
И если я чихну…
О, дорогой Боженька, пожалуйста, не дай мне чихнуть и описать этого мужчину.
Сейчас мы поднимаемся по лестнице. Я забыла, что в этом номере есть второй уровень. Там располагается главная спальня. А рядом с главной спальней – главная ванная комната.
Именно туда он меня и несет.
Потому что я по глупости позволила ему выбрать ванну вместо душа.
А единственная ванна находится наверху.
И с каждым шагом мой мочевой пузырь чувствует себя так, словно его швыряют, как потрепанный мешок.
Мне кажется, он делает это дерьмо нарочно.
И если не остановится…
Боженька. Это снова я. Пожалуйста, телепортируй нас в ближайший туалет, чтобы я не описала этого мужчину.
– О чем ты молишься?
Почему я ничего не могу сделать правильно?
Закрываю глаза и ничего не говорю.
Не может быть, что путь до чертовой ванной занимает так много гребаного времени.
Джейк замедляет шаг.
– Поговори со мной, красавица.
– Если ты сейчас же не доставишь меня в ванную, я на тебя написаю.
Он замирает всего на долю секунды, прежде чем ускорить шаг.
– Ради всего святого, Пенелопа. Могла бы просто сказать об этом вместо того, чтобы молиться.
– Да? Ну, это не то, в чем бы я хотела признаться.
– А золотой дождь – это не то, чего хотел бы я.
– Тогда предлагаю тебе…
Моя речь прервана, когда Джейк бесцеремонно шлепает мою задницу на унитаз. Мочевой пузырь не выдерживает этого движения, и я писаю в тот же момент, как мои ягодицы ударяются о фарфор. Когда Джейк выпрямляется, я поднимаю глаза и вижу, как одна его бровь находится на полпути ко лбу.
– Что? Я же тебе сказала, что мне нужно в туалет.
Хмм… интересно, не поэтому ли мой оргазм был таким интенсивным?
Полагаю, именно Кристиан Грей научил нас, что кончать с полным мочевым пузырем лучше, чем с пустым. Будь я проклята, если он был не прав.
Спасибо тебе, Э.Л. Джеймс. Я у тебя в вечном долгу.
Я все еще писаю. Джейк оставляет меня одну и закрывает за собой дверь. В этой ванной, как и в его квартире, туалет отделен от остальной комнаты. Здесь даже есть стойка для журналов. И айпад. Что чертовски безумно, потому что у таких, как я, может возникнуть соблазн украсть его. Но даже при всех удобствах небольшое пространство вызывает легкую клаустрофобию. И мне любопытно, чем занят Джейк.
Я тянусь к двери и едва достаю до дверной ручки. Открыв ее, вижу, что он стоит, уперев руки в бедра, голый, и смотрит вниз на наполняющуюся ванну. Мои глаза останавливаются на полоске темных волос, спускающуюся к перевернутому треугольнику.
Мне хочется облизать его пресс.
Его член.
Его гребаные колени, если его такое заводит.
– Тебе не кажется странным писать с открытой дверью? – спрашивает он с ухмылкой на точеном, красивом, удивительно привлекательном лице.
– А тебе?
– Нет. Но женщины обычно так не делают. С другой стороны, ты довольно необычная.
– Я такая.
– Как ты можешь все еще писать?
Я пожимаю плечами.
– Должно быть, у меня увеличенный мочевой пузырь.
Он стонет.
– Не говори «увеличенный мочевой пузырь», Пенелопа.
– Это подходящий медицинский термин, Джейк.
Он смеривает меня взглядом. Чудесным образом моя струя иссякает.
– А вдруг у меня камень в почках?
Как только эта мысль приходит мне в голову, я беру айпад с маленькой полки для журналов рядом с унитазом и набираю свои симптомы в поисковике.
– У тебя нет камня в почках.
– Доктор Гугл говорит, что у меня камень в почках.
– Доктор Суэггер говорит, что ты выпила в машине три бокала шампанского, а потом тобой занялся очень большой член, который отвлек тебя от всего, кроме лучшего оргазма в твоей жизни, ослабившего тебя и приведшего к внезапному осознанию того, что тебе нужно пописать из-за… – он делает паузу, а затем стреляет в меня их пальчиковых пистолетов. – …трех бокалов шампанского. Никакого гребаного камня в почках.
