Текст книги "Тот самый парень (ЛП)"
Автор книги: Ким Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Я просто смотрю. И моргаю. Один раз. Второй.
Да. В этом больше смысла.
Конечно, говорить я ему об этом не собираюсь. Вместо этого, пинком захлопываю дверь, потому что хочу больше узнать о причинах моего диагноза – гипертрофии мочевого пузыря. И потому, что писать – это одно, но настоящая леди не подтирается в присутствии других.
Закончив и убедившись, что, несмотря на то, что говорит доктор Гугл, у меня нет последней стадии почечной недостаточности, я встаю. И тут же плюхаюсь обратно, мне приходится предпринять несколько попыток, прежде чем я твердо встаю на ноги.
Раздумываю, не поставить ли ногу на унитаз, чтобы получше рассмотреть повреждения влагалища, а затем спросить мнение доктора Гугла, когда дверь открывается.
Джейк смотрит на меня. Явно удивленный.
– Что ты делаешь?
– Ну, надо сказать, я рада, что не сделала этого, учитывая, что ты только что ворвался сюда без стука.
Я говорю серьезно. Но он борется с улыбкой. В конце концов, сдается, и она расплывается по его лицу.
– Пойдем, красотка. Твоя ванна готова.
Он берет меня за руку, и я плыву за ним. Он мог бы подвести меня к краю обрыва. К перилам моста. В адское пекло, и я почти уверена, что охотно пошла бы туда. И все потому, что он назвал меня «красотка».
Я такая лохушка.
И он добавляет еще одно обязательное качество в список Того Самого Парня.
Приглушенный свет. Играет тихая музыка, едва слышная за журчанием струй джакузи. По бортикам ванны выстроились свечи. Я делаю глубокий вдох, втягивая в себя аромат лаванды от масла для ванны, и в душе поселяется безбрежный покой.
Всего в нескольких случаях в моей жизни меня не одолевало желание говорить. Этот – один из них. Я хочу, чтобы ничто, – даже звук моего голоса, даже звук его голоса, – не угрожало спокойствию этого момента.
Но потом он говорит.
А я отвечаю.
И момент становится еще более совершенным.
– Ты прекрасна, когда счастлива.
– Я всегда счастлива.
– Ты всегда прекрасна.
Я падаю в обморок так быстро, что уверена, мое лицо встретилось бы с полом, если бы Джейк не держал меня за бедра. Широкие мужские ладони скользят по моим бокам. Ложатся на живот. Жадно гладят обнаженную грудь, будто не сделай они этого, совершат грех.
Джейк берет мою руку и подносит ее к губам. Целует кончик каждого пальца. Обжигает взглядом серо-зелено-голубых глаз, ведет к единственному промежутку на бортике ванны, не заставленному свечами.
Вода горячая, но мне терпимо. Я пытаюсь подавить всхлип, погружаясь в обильно благоухающую маслом воду, и обнаруживаю, что это невозможно. Нижняя губа слегка дрожит, и я выдыхаю полувсхлип-полустон.
Даже с закрытыми глазами осознаю, что Джейк стоит рядом. Я хочу на него посмотреть, но его вид – это то, что в первую очередь привело меня сюда. Последнее, что мне нужно, чтобы моя жадная вагина снова взяла верх над мозгом.
Большое тело Джейка окутывает меня. Я опускаю руки на его мощные бедра, когда он устраивается позади и прижимает меня спиной к себе. Окунает губку в воду, затем проводит ею по моей груди и выжимает, смачивая кожу, прежде чем ласково провести по ней.
Он проделывает это несколько раз, и я оказываюсь на грани комы, он запускает пальцы в мои волосы и массирует кожу головы. Я делаю вдох через нос. Впуская в легкие аромат лаванды и чувствуя, как ее успокаивающий эффект распространяется по всему телу.
Я даже не понимаю, что погрузилась в сон, пока меня не будят пальцы, которые больше не касаются моей головы, а вместо этого скользят по чувствительным складкам моей киски.
– Расслабься, – успокаивает Джейк, проводя носом вдоль линии роста волос. – Люблю, как ты пахнешь.
Он сказал «люблю»?
Он сказал «люблю».
Уже второй раз.
Я дала себе установку подождать до завтра.
Но ничего не могу с собой поделать.
Я должна спросить.
– Я заставляю тебя влюбиться в меня, да?
Джейка Суэггера нелегко напугать. Движение подушечки пальца вверх и вниз по моей щелке не прекращается. Но Джейка легко развеселить. Низкий, глубокий, раскатистый смех за моей спиной доказывает это.
– Насколько болит твоя киска?
Серьезно?
– Поговорим о том, как испортить момент…
– Я и не подозревал, что у нас какой-то момент. Ответь на вопрос.
– Какой вопрос? – спрашиваю только потому, что мне нравится покалывание вдоль позвоночника, когда он произносит «киска».
Он понимает. Снова издает этот низкий смешок. Затем скользит пальцем между моими складками и проталкивает кончик внутрь. Я опухшая, чувствительная и мокрая, и не только от воды. Губы у моего уха вновь шепчут вопрос.
– Насколько болит твоя киска, Пенелопа?
Хочу выдать что-нибудь сексуальное. Или то, что привлечет ко мне немного внимания, например, мое хныканье-мяуканье-фырканье-стон-мычание-шипение, которое обеспечило мне эту ванну при свечах. Но твердеющий ствол, утыкающийся мне в поясницу, отговаривает меня.
– Болит.
– Ммм, – гудит он мне в ухо. – Восхитительно болит?
– Что? Нет. Не существует такого понятия, как «восхитительно болит», когда речь идет о полностью раскуроченной киске.
Он стонет и прижимается ко мне бедрами.
– Не говори «киска», Пенелопа.
– Ты говорил то же самое, когда я назвала ее влагалищем.
– Когда я слышу, как ты говоришь «киска», мне хочется поднять твою хорошенькую, круглую попку и погрузиться членом в твою сладкую, опухшую пи*ду.
– Мою сладкую, опухшую, раскуроченную пи*ду.
– Женщина, ради всего святого.
– Что? Я всего-то сказала…
– Не надо. Прекрати болтать. Веди себя тихо и спокойно, и я постараюсь сделать это как можно более безболезненно.
Он поднимает меня на свои бедра, и я немного паникую – хватаюсь за бортики ванны и пытаюсь вырваться из его объятий, бормоча с дрожью в голосе:
– Нет, Джейк. Остановись. Я не могу.
– Успокойся, детка. – Его слова такие ласковые. Пронизаны нежностью и намеком на сожаление. – Я не пытаюсь тебя трахнуть.
Он прокладывает дорожку из поцелуев от плеча к шее по привычному маршруту. И, как и в любой другой раз, я таю.
– Я только хочу закончить начатое.
Что, черт возьми, это значит?
До меня доходит, когда он берет губку и проводит ею по моему лону, которое теперь лишь частично погружено под воду. И он…
Вау.
Да.
Большинству героинь после секса достается от их героев теплое полотенце. Или футболка. Или они оставляют их липкими, чтобы они пахли так же, как они. Что просто чертовски отвратительно.
Но Джейк Суэггер?
В этом деле он сверхуспешен.
Купание в ванной. Свечи. Массаж кожи головы. И чертово мытье влагалища. Он ухаживает за мной самым восхитительным, интимным способом. Конечно, это, вероятно, больше из чувства вины за то, что уничтожил мою киску, чем из желания быть милым.
– Зачем ты это делаешь?
– Что делаю?
Я обвожу рукой комнату, затем свое тело.
– Это.
– Забочусь о тебе?
Мое сердечко замирает, и я теряю дар речи. Поэтому просто киваю.
– Я делаю это, – он воспроизводит движение моей руки, – потому что сказал, что позабочусь о тебе. Я крупный мужчина и не нежничаю во время секса. Никогда. Мне следовало не торопиться с тобой. Действовать легче. Отказать, даже когда ты умоляла. Но есть что-то в твоем маленьком порочном теле, отчего я теряю контроль.
Он прижимает губку к моему лону и выжимает. Вода шелковым каскадом стекает по моей обнаженной щелке, и его губы такие же мягкие, когда он ведет ими от моей шеи к плечу.
– Мне нравится, как ты вбираешь меня всего. Как выкрикиваешь мое имя, когда кончаешь. Какая ты сладкая на вкус. Я не могу устоять перед тобой. Всегда жду, что ты мне откажешь, но этого никогда не происходит. Ты позволяешь мне брать то, что я хочу. Поверь, я сделаю так, чтобы тебе было хорошо. И не подорву это доверие.
О, боже, это… прекрасно.
И мне, безусловно, просто надо открыть рот и все испортить.
– Забыла спросить, но теперь, задумавшись об этом, у тебя ведь нет никаких болезней? Потому что ты не надел презерватив. И если я начну чесаться не в тех местах, где должна… что ж… вот это точно подорвет мое доверие.
Он смеется.
– Ты действительно умеешь испортить момент.
Я поворачиваюсь к нему – вода выплескивается через край ванны, но я слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание.
– У нас был момент?
– Не тот, о котором я хотел бы вспоминать теперь, когда ты заговорила о зуде. И, отвечая на твой вопрос: нет. У меня нет никаких болезней. – Должно быть, он думает, что я ляпну еще какую-нибудь глупость, потому что быстро меняет тему. – Как насчет тоста?
Он берет два бокала с полки рядом с ванной, протягивает один мне и подмигивает.
– Вино. Потому что я знаю, как сильно ты его любишь.
Я закатываю глаза.
– Ты же знаешь, я ненавижу вино.
– Порадуй меня.
Я нюхаю вино, будто знаю, что делаю. Аромат вкусный, но я морщу нос просто из вредности.
– За что будем пить?
– За все, что хочешь.
Его глаза мерцают. Я хочу выпить за любовь. За нас. За брак, детей и совместную старость. Но на данный момент это кажется немного чересчур. Кроме того, я обещала, что подожду и подумаю об этом завтра.
Поэтому улыбаюсь, поднимаю бокал и произношу тост за следующую лучшую вещь в мире.
– За положительный настрой и отрицательный тест.
Глава 27
– О-о-у… какая милота.
Джейк всхрапывает, и я приоткрываю один глаз, видя улыбающегося Кэма, растянувшегося в изножье нашей кровати. Я улыбаюсь в ответ, потому что… ну, потому что чертовски счастлива. Я, вроде как, даже не знала счастья, пока не познакомилась с Джейком Суэггером, который резко садится и смотрит поверх меня, чтобы убедиться, что я укрыта от глаз Кэма.
Я вся млею.
– Как, мать твою, ты сюда попал? – рычит Джейк, откидываясь на подушку и крепче прижимая меня к себе.
– У меня свои способы.
– То есть, ты очаровал горничную, чтобы она тебя впустила.
– Именно так. – Кэм щекочет мне ступню, и я отдергиваю ногу, упираясь пяткой в голень Джейка.
– Ради всего святого… Кэм, свали, чтобы мы могли встать.
– Точнее, чтобы Пенелопа могла встать, и я не увидел ее голой.
– Именно.
Джейк лягается, но прежде чем его нога соприкасается с промежностью Кэма, тот встает и выходит из спальни, насвистывая какую-то мелодию, будто самый счастливый человек в мире.
Не правда.
Я – самый счастливый человек в мире.
На самом деле, мне жаль всех, кто проснулся этим утром и оказался не мной.
Серьезно. Мне жаль вас.
– Прости, детка. – Прикосновение губ Джейка к моему обнаженному плечу взрывает в груди фейерверк. И в области паха. Я поворачиваюсь и прижимаюсь к нему. Он зарывается носом в мои кудри и вдыхает. – Твои волосы так хорошо пахнут.
– Тебе стоит понюхать мое дыхание.
Чувствую его улыбку.
– Значит, полагаю, никакого поцелуя «с добрым утром».
– Ни единого шанса в аду. По крайней мере, пока я не почищу зубы.
Он хлопает меня по заднице.
– Тогда, иди чистить зубы, красавица. Я попрошу Кэма заказать нам в номер завтрак.
Я встаю с кровати и иду в ванную.
– Что он вообще здесь делает? – кричу я через плечо.
– У нас в девять утра селекторное совещание с зарубежным дистрибьютором.
– Разве он не мог выйти на связь из Чикаго?
– Мог. Но Кэм никогда не ищет легких путей.
Я прекращаю чистить зубы, когда он заходит в ванную. Он поглаживает свою утреннюю щетину и подмигивает мне. Затем радует меня видом своей подтянутой задницы, когда поворачивается к унитазу.
Он мочится.
Я чищу зубы.
Это должно быть странно, да?
Ничего подобного.
– Он твой помощник?
Джейк фыркает.
– Спроси его.
Мысленно помечаю сделать это, а затем полощу рот. Умываюсь. Закутываюсь в бесплатный гостиничный халат, который, как мне кажется, я собираюсь умыкнуть.
Когда поворачиваюсь обратно, Джейк уже рядом. Обхватывает мое лицо ладонями. Целует в макушку. В губы. Отстраняется, и я благодарна, что он не попытался засунуть свой язык мне в глотку. Потому что он еще не почистил зубы. А по утрам я восприимчива к запахам.
– Все одеты? – Не дожидаясь ответа, Кэм протискивается в ванную. Его не беспокоит нагота Джейка, но он выглядит немного разочарованным тем, что я полностью прикрыта.
– Я заказал завтрак. Всего понемногу. Не был уверен, что тебе нравится.
– Спасибо. Ты помощник Джейка?
Он бросает на Джейка взгляд, который говорит о том, что он бы убил его, если бы не было никаких свидетелей. Джейк только смеется. Ни один из них не отвечает на вопрос. Он полностью забыт, когда Кэм указывает, который сейчас час, а Джейк, тихо выругавшись, оборачивает вокруг талии полотенце.
С последним поцелуем – на этот раз немного более глубоким, потому что теперь Джейк благоухает мятной свежестью, – я оставляю их наедине с делами и отправляюсь на поиски завтрака. Следуя на запах бекона, попадаю столовую, где за большим столом могут разместиться восемь человек. И каждый его дюйм уставлен блюдами.
Интересно, как их доставили сюда так быстро? Но эта мысль ускользает, когда я начинаю открывать тарелки с горячими оладьями. Беконом. Яичницей. Французскими тостами. Сосисками. Ветчиной. Дальше я не продвинулась. С тарелкой я тоже не заморачиваюсь. Ем прямо из общих блюд.
Завтракая, планирую, как признаюсь Джейку в любви. К моменту, как наедаюсь, решаю, что просто выпалю это и посмотрю, что произойдет. В моей голове встает такая картина.
Я признаюсь Джейку в любви.
Он отвечает мне взаимностью.
Мы целуемся.
Он опускается на одно колено.
Дарит мне кольцо, купленное им сразу после нашей первой встречи, так как в тот момент он понял, что не сможет без меня жить.
Грандиозную свадьбу мы пропускаем.
Едем в здание суда.
Женимся.
И становимся предметом зависти каждого человека на планете.
Идеально, скажите?
Я волнуюсь. И мне нужно спланировать прием. Поэтому я возвращаюсь наверх и молюсь, чтобы совещание закончилась.
Голос Джейка доносится до меня в тот момент, когда я достигаю площадки второго этажа. От глубокого, насыщенного, с затаенной властностью звука мое сердце бьется быстрее. Поступь кажется легче. Дышать становится труднее.
Совещание заканчивается как раз в тот момент, когда я подхожу к чуть приоткрытой двери. Но когда Кэм произносит мое имя, я останавливаюсь. Я подслушиваю, хоть и знаю, что не должна. Но так поступил бы любой в моей ситуации.
– А как же Пенелопа?
Сквозь щель в двери вижу, как плечи Джейка поднимаются и опускаются, когда он пожимает ими.
– А что с ней?
– Ты возьмешь ее с собой? В Африку?
Джейк смеется.
– Пенелопу? В Африку? Нет, черт возьми. Ты хоть представляешь, какие разрушения она там может учинить?
Хм. Я могла бы поехать в Африку. Мне нравятся львы и прочее дерьмо.
– Ты вообще сказал ей, что уезжаешь?
– Я упоминал об этом.
Это правда.
Джейк – истинный филантроп – планирует отправиться со своей навороченной ирригационной системой в Африку. Не с целью продажи, а безвозмездно отдать ее в пользование тамошним деревням, чтобы жители могли более эффективно выращивать урожай. Он рассказал мне об этом, лежа в постели прошлой ночью. Он также пояснил, что именно этим планировал заниматься в будущем. Я предположила, что он уедет через несколько месяцев – может быть, даже лет. Но Кэм говорит так, будто Джейк уезжает намного раньше.
– Итак, когда ты упомянул об этом, вы обсудили то, что произойдет после твоего отъезда? Или что будет, когда ты вернешься? Вы продолжите поддерживать связь?
Джейк издает смешок, закрывая папку и бросая ее на кровать рядом с Кэмом.
– Ты – кто? Мой психотерапевт?
– Я – твой лучший друг. И я не буду сидеть, сложа руки, и смотреть, как ты выбрасываешь нечто хорошее, потому что слишком чертовски упрям, чтобы признать его ценность.
Гребаный Кэм. Я люблю его.
– Слушай, Пенелопа мне нравится. Черт, возможно, я даже неравнодушен к ней. Но…
У меня внутри все сжимается. В груди становится тесно. Колени дрожат, а руки вспотели. Проглатываю комок в горле и жду продолжения того, что скажет Джейк, – и что бы это ни было, это заставило его остановиться.
Телефон Джейка издает сигнал с уведомлением о входящем электронном письме. Кэм выхватывает у него мобильный и держит вне досягаемости.
– Но… – настаивает он, требуя, чтобы Джейк дал ему ответ.
– Ради всего святого, Кэм. Я живу в Чикаго. Она в Зажопье, штат Миссисипи. Так уж обстоят дела. Мы, конечно, можем поддерживать связь. Она может навещать меня, когда захочет. Мы можем приятно проводить время, а потом возвращаться к своей обычной жизни. Никаких обязательств.
Кэм усмехается.
– Ты, бл*ть, себя слышишь? Никаких обязательств? Брось, мать твою…
– Что? Я не ищу сказки, Кэм. И, честно говоря, не уверен, что Пенелопа ее ищет. Несерьезные отношения для нас – это хороший вариант. Чертовски идеальный. Подумай об этом. Кто не захочет таких отношений?
Хм.
Я.
Глава 28
Помните те пять стадий горя, через которые проходит моя мама, когда звонит мне? Что же, видимо, эта хрень передается по наследству.
Садия 1: Отрицание.
Джейк не произносил словосочетание «несерьезные отношения». Очевидно, я неправильно его расслышала. Потому что, если бы он считал, что у нас все несерьезно, он бы не спустился вниз – куда я сбежала после того, как услышала то, чего явно никогда не слышала, – не взял бы меня пальцами за подбородок. Не приподнял бы мне голову. Не поцеловал бы в губы. И не произнес бы одними губами: «красиво».
Кроме дизайнерских бирок, в моем наряде не было ничего красивого: ботинки, джинсы, шарф, обалденная рубашка с длинными рукавами и петелькой для пальцев. Или в моих волосах, собранных в неряшливый пучок. И хотя мой макияж был на высоте, я бы не назвала его красивым.
Но, Боже, я почувствовала себя красивой, когда он взял меня за руку. Когда водил большим пальцем по костяшкам моих пальцев во время спуска по восемнадцати лестничным пролетам. Когда всю дорогу до аэропорта держал руку на моем бедре. Когда убрал ее только для того, чтобы снова взять меня за руку и вывести из машины.
Направившись со мной к самолету.
С зажатым между плечом и щекой телефоном.
Пристегнул меня.
Коснулся пальцем моего виска.
Несерьезно – моя задница…
Стадия 2: Гнев.
К черту Джейка Суэггера. К черту его мнение о том, что я не подхожу для Африки. К черту его за то, что назвал мой родной город «Зажопье, штат Миссисипи». К черту его и его комментарий «никаких обязательств». К черту его за предположение, что я не хочу сказки. И к черту его за одно лишь упоминание о несерьезных отношениях.
Стадия 3: Торг.
Боже, пожалуйста, пусть этот мужчина полюбит меня. Примет меня. Женится на мне. И заделает мне ребенка. Исполни это, и я обещаю, что пожертвую кучу его денег на благотворительность, как только получу доступ к его счетам. Если только он не потребует подписать брачный договор. Так что, Боже, не дай ему требовать от меня подписать брачный договор.
Стадия 4: Депрессия.
Эту стадию я переживаю в данный момент.
Я поднимаю взгляд на Джейка, который, как король, восседает в кресле своего самолета стоимостью шестьдесят миллионов долларов. Он одет по-деловому в идеально сшитый темно-серый костюм. Единственная видимая складочка – крошечная морщинка между глаз, когда он яростно стучит по клавишам своего ноутбука, как всегда представая в образе генерального директора.
От взгляда на него со мной происходят безумные вещи. Я чувствую себя так, словно всевозможная живность устраивает у меня в животе всякое дерьмо. Бабочки порхают. Птицы бьют крыльями. Рыбы плещутся. Ох, уж это покусывание нижней губы, хорошо скрывающее ухмылку. Пока я не вспоминаю его слова. И теперь мне кажется, что один из этих здоровенных техасских лонгхорнов вонзил мне рог в сердце (прим.: техасский лонгхорн – порода крупного рогатого скота, известная своими длинными рогами, которые могут простираться от головы до кончика рога до 180 см).
Я не могу быть его мисс Симс. Не могу быть его Красавицей. Не могу приезжать в Чикаго, когда ему будет удобно, заниматься с ним любовью, позволяя ему влюбить меня в него еще больше, а потом просыпаться в одиночестве в его большой кровати рядом с пачкой наличных и запиской, в которой говорится, что он свяжется со мной.
Я отвожу от него взгляд, и мне приходится сморгнуть слезы. Делаю пару глубоких вдохов. Ничто не помогает. Эта пустота…
Бл*ть.
От боли закрываю глаза. Вынуждаю себя перейти к следующей стадии горя – принятию. Но как я могу принять, когда мое сердце отказывается отпускать самую большую любовь, которую оно когда-либо знало? Как я могу жить дальше, когда единственное будущее, которого я хочу, сидит прямо напротив меня?
Я задаю себе эти вопросы снова и снова, пока самолет идет на посадку. Пока мы садимся в машину, ожидающую нас на летном поле. Пока едем в потоке оживленного городского движения. Пока Джейк уверенно держит мою руку, когда мы пересекаем вестибюль его многоквартирного дома и поднимаемся по лестнице пролет за пролетом.
– Пенелопа? Ты меня слышала?
Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Джейка, который непрерывно разговаривал по телефону с тех пор, как мы приземлились. Я давным-давно отключилась от него. Это было легко, учитывая, что мысли в моей голове кричали слишком громко, чтобы я могла обращать внимание на что-то еще.
– Хм?
– Я сказал, что мне нужно в офис. Но через пару часов я вернусь.
И тут я понимаю, что мы в его квартире. На кухне. Я держу в руках бокал вина. И мои икры дьявольски горят.
– Ох. Да. Конечно. Ладно.
Он хмурится. Приближается ко мне. Проделывает эту чертову штуку своими пальцами на моем виске.
– Детка, ты в порядке?
Я прочищаю горло, проглатывая эмоции.
– Я? Да, – отмахиваюсь я и выдавливаю из себя улыбку. – Я в порядке. Просто устала после перелета. И лестницы.
Его ухмылка столь же дерзкая, сколь и наполненная облегчением.
– Думаешь, ты когда-нибудь снова поедешь в лифте?
– Однажды. Возможно.
– Знаешь, я всегда мог бы купить вертолет. На крыше есть вертолетная площадка. – На его лице появляется выражение ужаса. – Даже несмотря на то, что я ненавижу эти гребаные штуки.
– Тогда зачем тебе его покупать?
Он бросает на меня взгляд, который говорит о том, что ответ очевиден.
– Ради тебя, конечно.
Я таю, как масло.
Вот так мои «стадии горя» движутся дальше…
– Ты купишь мне вертолет?
– Чтобы не подниматься по всем этим лестницам? Безусловно. Хотя, мне придется подобрать себе песню, подобную твоей песне для лифта, чтобы успокоиться, чтобы я не… как ты говоришь? Не растерял все свое дерьмо?
Он подмигивает.
Я открываю рот, чтобы попросить его жениться на мне.
У него звонит телефон.
Ненавижу этот гребаный телефон.
– Да, Сандра?
Мои глаза сужаются, и я громко шиплю:
– Что еще за Сандра, черт возьми?
– Помощница, – одними губами произносит он.
Я думала, его помощник – Кэм… Или, может, я вынесла неверное предположение…?
Он тянет меня за волосы, и моя голова откидывается назад, затем Джейк наклоняется, целуя местечко, где моя шея переходит в плечо, и уходит, болтая с этой Сандрой о важных вещах, которые требуют умных слов, которых я не понимаю.
Хочу заставить его обернуться. Чтобы попроситься поехать с ним. Сделать что угодно, но только не продолжать идти к двери, будто меня здесь вообще нет. Потому что это зрелище – то, как он уходит, – вызывает внутри меня нечто. Мне не нравится чувство пустоты, которое распространяется все дальше и дальше по мере того, как расстояние между мной и Джейком увеличивается. И этот голос в моей голове спрашивает: всегда ли будет так.
Он предложит купить мне вертолет.
Поцелует в шею.
Заставит потерять голову.
Затем умчится в свой офис.
Или в Африку.
Ожидая, что я буду здесь, когда он вернется.
Потому что так все и происходит, когда у вас несерьезные отношения.
Но как же я? Как насчет того, чего хочу я? И как же моя жизнь? Мои мечты? Мой дом? У меня тоже есть своя жизнь, понимаете? Свои дела. Возможно, они не столь важны, как спасение мира с помощью ирригационной системы и прочего дерьма, но все же.
Вероятно, именно поэтому мне кажется, что я тону. Потому что он ни разу не спросил, чего хочу я. Каждая минута каждого дня, который мы провели вместе, была посвящена ему. Его жизни. Его карьере. Неужели для него моя жизнь так незначительна? Или ему просто плевать?
– Джейк?
Он останавливается в дверях. Говорит Сандре подождать минуту, прежде чем отвести телефон от уха и обратиться ко мне.
– Да, детка?
Детка.
– Ты знаешь The Proclaimers?
– Группу?
Я киваю.
– Да.
– Я слышал о них.
– Тебе стоит послушать их альбом «Sunshine on Leith». У них есть несколько песен, которые, я думаю, тебе понравятся. Знаешь… от твоего страха перед вертолетом.
– Я послушаю.
Он подмигивает, и его губы изгибаются в улыбке.
Эта улыбка… она стоит того, чтобы на нее смотреть.
Чтобы запомнить.
Чтобы лелеять.
Но именно звук закрывающейся за ним двери и ощущение удара в живот приводят меня к…
Стадия 5: Принятие.
Наша история могла бы стать любовным романом. Я имею в виду, у нас были задатки чего-то великого – я нашла своего Того Самого Парня. Влюбилась в него. Он тоже…
У нас была химия. Влечение. Секс. Мы узнали его на шестьдесят процентов, выяснив, почему Джейк вел себя как мудак. Затем он искупил свою вину.
Я примерила на себя роль девицы в беде.
Он делал всякое милое дерьмо, например, перебирал мои волосы, купал меня в ванне и шептал: «шшш, я рядом».
Мы танцевали. Ходили на свидание. Смеялись. Разговаривали. Сближались.
Я теряла голову. Он ухмылялся.
Я падала. Он ловил.
Я носила его рубашку. Он надевал ее на меня.
Да. Все это было у нас.
Почти.
Проблема в том, что мы упускаем самое лучшее…
Гребаное «долго и счастливо».
Глава 29
– Он не приедет за мной! И не позвонит! Он меня не любит!
Я падаю поперек кровати рядом с Эмили и утыкаюсь лицом ей в плечо. Мне нужны ее объятия. Вместо этого она отстраняется и встает.
– Ради всего святого, Пенелопа. Ты дома всего три часа. Остынь.
Я знаю, что Эмили злится на меня. Черт возьми, я сама на себя злюсь. Сбежать, даже не попрощавшись? Типичная е*анутая героиня. А я всегда гордилась тем, что не являюсь типичной героиней. Но при первой же возможности я сбежала. И вот я здесь – снова дома, в Миссисипи. Грустно, потому что я скучаю по Джейку. И злюсь, потому что он еще не примчался умолять меня вернуться.
Какого хрена со мной не так?
Миллионы женщин убили бы за свободные отношения с таким мужчиной, как Джейк Суэггер. Я? Неееет… Я влюбилась…
Почему я считаю, что мое сердце так важно? Кого волнует, если его раздавят? Джейк – красавчик. Великолепен в постели. Богатый. Умный. Веселый. Милый. Сколько замужем за мужчинами, которые даже наполовину такие?
Дурацкое сердце.
Но сейчас речь не обо мне, а об Эмили, которой нужно протянуть мне руку и стать лучшей подругой. Если это означает лгать или сделать что-то экстремальное, лишь бы заставить меня чувствовать себя лучше, то именно это от нее и требуется. Но когда я говорю ей об этом, она закатывает глаза.
– Чего ты хочешь? Хмм? Чтобы я полетела в Чикаго и подкинула пакет с горящим собачьим дерьмом ему на крыльцо?
– Да, – выпаливаю я, не раздумывая.
Она прислоняется к комоду и, прищурившись, смотрит на меня. Даже после всех этих лет я все еще не привыкла к тому, какими жуткими становятся ее светло-серо-голубые глаза, когда она так щурится.
– Знаешь, кто ты, Пенелопа? Лицемерка.
В шоке я сажусь на кровать.
– Ли-лицемерка? Т-ты только что назвала меня ли-лицемеркой?
– Именно так я тебя и назвала. И прекрати свое театральное заикание. Здесь нет никого, кроме нас.
Со скучающим видом она затягивается вейпом. Она даже не вейпит. Она делает это просто потому, что у него вкус черники, и она утверждает, что это помогает обуздать ее аппетит. Она также утверждает, что ей нужно сбросить пятнадцать фунтов. Что просто смешно.
– Какая же я ли… ли… я даже не могу этого произнести. – Скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь от нее.
Она раздраженно выдыхает – чересчур драматично, если хотите знать мое мнение, – и перекидывает свои длинные черные волосы через плечо.
– Ты злишься на него за то, что он назвал то, что у вас было, несерьезными отношениями, но сама ни разу не сказала ему, что хочешь большего. Ты злишься, потому что он не сказал тебе, что любит тебя. Даже, несмотря на то, что сама ему этого не говорила. И ты злишься, что он не примчался за тобой. И все же именно ты ушла, даже не попрощавшись.
Я знаю все это. Это правда. И это я тоже знаю. Но это не значит, что я хочу ее слышать.
– Ну, и прекрасно. – Я хватаю ключи и телефон и протискиваюсь мимо нее.
– Так ты возвращаешься?
– Нет. – Спускаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, пока не добираюсь до гаража.
– Тогда куда ты?
Я поднимаю глаза и вижу, что она прислонилась к двери моей квартиры. Еле сдерживает улыбку. Что укрепляет мое решение сделать то, что я должна была сделать, как только вернулась домой.
– Иду искать нового лучшего друга.
***
Бросаю взгляд на пустую упаковку голландского шоколадного мороженого «Блю Белл», стоящую на кофейном столике, и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.
Я съела своего нового лучшего друга.
После покупки мороженого, я пришла в мамин дом, который находится буквально у меня во дворе, так как я живу в квартире над ее мастерской на заднем дворе. Я планировала дуться и шмыгать носом, пока она не спросит, что случилось. Потом собиралась рассказать ей все, пока она обнимала бы меня и гладила по волосам. Она бы сказала все правильные вещи. Мы бы посмотрели девчачий фильм. И мое пропитанное слезами мороженое стало бы результатом чьего-то другого разбитого сердца, а не моего собственного, потому что моя милая мамочка заверила бы меня, что Джейк действительно придет.
Проблема в том, что ее не оказалось дома. Так что я была вынуждена есть мороженое, пропитанное своими слезами, пролитыми над собственным разбитым сердцем, в полном одиночестве.
Боже, я такая жалкая.
А что делают жалкие люди? Они надевают свою лучшую безразмерную одежду – футболку размера 100XL и поношенные эластичные брюки – объедаются нездоровой пищей и в полном одиночестве смотрят «Красотку», свернувшись калачиком на мамином диване и жалея себя.
90 минут спустя
– …«Она спасла его»…
– Ой, катись к черту, Вивиан. Никто не говорит такого дерьма.
Я бросаю луковое колечко в телевизор. А когда от этого мне не становится легче, швыряю весь пакет.
– Ого, дитя. Что тебе сделал мой телевизор?
Отрываю голову от усеянной крошками подушки, и вижу маму, улыбающуюся мне сверху вниз. Весь гнев и зависть, которые я накопила по отношению к Вивиан и ее способности заставить Эдварда прийти за ней, исчезают, когда меня охватывает глубокая печаль. Слезы заливают глаза, из груди вырывается сдавленное рыдание, пока я пытаюсь высвободиться из-под одеяла и броситься в материнские объятия.
– Что тебя так расстроило, милая девочка?
При звуке ее голоса плачу еще сильнее. Он сдержанный. И все же. Успокаивающий и мягкий, но достаточно сильный, чтобы проникнуть в мои суматошные мысли. От мамы пахнет печеньем, яблоками и всеми прочими чудесами.
