Текст книги "Тот самый парень (ЛП)"
Автор книги: Ким Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
– Я много работаю с такими людьми, вроде Джима Кэнтона. Людьми, которые вкладывают душу и сердце в свои проекты, – объясняет он, садясь на диван напротив меня, облокачивается на колени и наклоняется вперед. – Многие из них рисковали всем, чтобы воплотить свои идеи в жизнь. Вложили все, что у них было. Я восхищаюсь такими людьми. Уважаю их. Поэтому делаю все сам. Не хочу, чтобы они чувствовали, что продаются какой-то «важной шишке». Я хочу, чтобы они хорошо отнеслись к решению о продаже. И знали, что я буду относиться к их продукту, как к собственному.
Ого.
Кто знал, что он может стать еще сексуальнее?
– Та комната в моей квартире? Та, что с кодом на двери, которую ты считаешь секс-подземельем? В ней я храню все свои файлы. Оригинальные копии чертежей на патенты. Всю личную информацию о клиентах. Прототипы. Все там. Чтобы мне не приходилось сомневаться в их сохранности. Такого рода информацию я не доверяю даже людям, которые на меня работают.
– Это… неожиданно.
– Что именно? Что я занимаюсь каждым проектом лично, или что запертая комната – всего лишь архив, а не секс-комната?
– Ну, я, конечно, разочарована, что архив – это не секс-комната. – Он смеется. И звук такой замечательный. – Но то, что ты придаешь каждому проекту такое личное значение? Внушает благоговейный трепет.
Он делает глоток из бокала.
– Это хороший способ вести бизнес. Именно поэтому я добился успеха. Как ты и сказала, я недостаточно изобретателен, чтобы придумывать собственные идеи. – Он подмигивает мне левым глазом, и моя вагина откликается трепетом. – Но я разбираюсь в бизнесе. Мне нравится инвестировать в проекты, которые часто считают малозначимыми. Результаты таких сделок приносят еще большее удовлетворение, когда эти проекты становится глобальным явлением.
– Глобальным явлением? Серьезно?
Он пожимает плечами. Пожатие скромное, но оно говорит о нем гораздо больше.
– Я узнаю хорошее, когда его вижу.
Его глаза скользят по моему телу. Будто я – что-то хорошее.
Я выпрямляюсь, пытаюсь чуть приподнять грудь. Выгибаю шею. Надуваю губки. Не очень-то деликатный намек.
Он быстро все понимает и ухмыляется. Затем его глаза темнеют. Губы приоткрываются. И мне хочется десерта.
– Хочешь убраться отсюда?
– Да. Пожалуйста. Да. Хочу. – Вот ведь идиотка….
Когда мы идем через клуб, я чувствую себя как в тумане. Вокруг лишь размытые пятна света и музыка, Кэм обещает отвезти сестер домой, Росс открывает дверцу машины, и твердая стена мышц скользит на сиденье рядом со мной.
Алкоголь не имеет никакого отношения к моему затуманенному рассудку. Я под кайфом от Джейка Суэггера. От высокого уровня сексуального напряжения. Кажусь себе бескостной, возбужденной и накачанной эндорфинами.
Губы на моих губах. Язык танцует с моим языком. Длинные, ловкие пальцы расстегивают пуговицу на моих брюках. Мужская рука скользит под мои трусики. Возле уха раздается дикое рычание. Резкий шепот подтверждает мое желание:
– Твоя киска чертовски мокрая.
Я стону. Он заставляет меня замолчать своим ртом. Но чем ближе подводит меня к краю, тем громче я становлюсь. Тем труднее дышать. И вскоре я отрываюсь от его губ и тяжело дышу, когда напряжение становится слишком сильным. Слишком интенсивным. Я вскрикиваю, и его свободная рука зажимает мне рот.
Засранец.
Это самая горячая вещь на свете.
– Мне нравится, как сильно ты кончаешь.
Ладно… может, вот это самая горячая вещь на свете. А может, все это… то, как порочно его палец обращается с моим клитором. Его слова, произнесенные хриплым и низким, чуть громче шепота, голосом. И эта рука, зажимающая мне рот. Заглушающая крики удовольствия, когда моя спина выгибается над сиденьем. Бедра выпячиваются. Ноги широко расставлены. Одна закинута на него, другая безжизненно распласталась по салону.
Да.
Все это чертовски сексуально.
Но, подождите.
Он не сделал типичного поступка Того Самого Парня, который стал бы самым сексуальным на сегодняшний день. И когда я выхожу из своего посторгазмического кайфа, то обнаруживаю, что выжидающе смотрю на него. Ожидая, предвкушая то, что произойдет дальше. То, чего так и не происходит.
Он застегивает молнию на моих штанах. Целует меня в плечо. Сжимает член через штаны и стонет. Наши глаза встречаются, и он моргает несколько раз, прежде чем наклониться ко мне, вглядываясь в мое лицо.
– У тебя приступ?
– Что? Нет. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что ты смотришь на меня безумным взглядом. Даже не моргаешь.
– Может, я кое-чего жду…
Пытаюсь выглядеть обуреваемой страстью. Хлопаю ресницами. Что только еще больше сбивает его с толку. Он анализирует каждую черту моего лица. Ищет подсказку. Приходит к выводу, что все понял, и ухмыляется. Но еще до того, как он открывает рот, я знаю, что он ни хрена не понял.
– Не волнуйся, детка. Ты получишь это «кое-что» и многое другое. Но я не буду трахать тебя на заднем сиденье машины. На то, что я планирую с тобой сделать, уйдет гораздо больше времени, чем десять минут.
Бла-бла.
Бла-бла.
Бла-бла.
– Я жду не этого, – невозмутимо заявляю я.
Его брови взлетают до линии роста волос, и он смеется.
– Не сдерживайся, красавица. Скажи мне, что ты чувствуешь на самом деле.
– Речь не о моих чувствах. Речь о том, чего я хочу. – Я застегиваю брюки, скрещиваю ноги и отворачиваюсь к окну, чтобы не смотреть на него. – Иногда ты настоящий отстой в том, чтобы быть Тем Самым Парнем.
Он проводит большим пальцем по моей челюсти – тем самым большим пальцем, который должен пососать, закрыв глаза и издав гортанный стон, потому что вкус моей влаги вызывает некое непреодолимое, первобытное желание заявить на меня права.
Он берет меня за подбородок и поворачивает к себе лицом. Конечно, моя обида его забавляет, и на его лице эта глупая ухмылка.
– Что?
– Что… что?
– Чего ты хочешь, Пенелопа?
– Сейчас это не важно, Джейк. Ты уже все испортил.
Он наклоняется ко мне. Целует верхнюю губу. Нижнюю. Мой подбородок все еще между его пальцами, которые теперь так близко к его рту…
– Скажи мне. Что за поступок Того Самого Парня я испортил на этот раз?
– Понимаю, ты считаешь это смешным, но если ты когда-нибудь хочешь научиться, тебе нужно это знать.
Я отстраняюсь и увеличиваю небольшое расстояние между нами. Его веселье только растет. Он едва может сдержать улыбку, пытаясь выглядеть серьезным, поднимает руки в знак поражения и откидывается на спинку сиденья.
– Пожалуйста. Просвети меня.
Я не теряю времени даром.
– В каждом любовном романе, всегда после того, как герой, он же Тот Самый Парень, хорошенько поработает пальцами на заднем сиденье автомобиля, он совершает поступок, от которого трусики героини вспыхивают. Это вновь разжигает чувства, так что, придя в себя после первого оргазма, она уже в предвкушении следующего.
Он больше не борется с улыбкой.
– Так что же я сделал не так?
– Ты вытащил руку из моих штанов и вытер пальцы о свои брюки, будто они в конденсате от стакана с водой, а не в сладком, греховном, невинно сексуальном криптонитовом меде, который источает моя вагина.
Глядя на меня, он качает головой.
– Эта чушь, что ты несешь.
– Чушь, которую ты не делаешь, – парирую я.
– Агу. И что именно я должен был сделать, Пенелопа? Ну, со всем этим твоим сладким медом?
– Облизать свои пальцы. Зарычать. Сказать что-нибудь собственническое и непристойное.
– Облизать пальцы?
– Да. Чтобы попробовать меня на вкус. Потому что ты просто ничего не можешь с собой поделать.
В его голосе слышится рычание.
– Зачем довольствоваться только пальцами?
Он сдвигается. Хватает меня под колени. Разворачивает к себе лицом. Тянет на себя. Приподнимает мои бедра и опрокидывает меня на спину. Я приземляюсь с резким «ох». Затем Джейк расстегивает молнию на моих штанах. Рывком спускает их до коленей. Наклоняется и облизывает мою щелку по всей длине. Поверх шелковых трусиков. И почему-то это ощущается лучше, чем, если бы я была совершенно голой.
– Ч-что ты делаешь?
Бросаю взгляд на затемненное стекло, отгораживающее нас от Росса. Смотрю в окно на проплывающие мимо здания, гадая, как близко мы от квартиры Джейка. И, наконец, на него, между моих ног. Он нависает надо мной. Щетина на его подбородке щекочет меня сквозь тонкий материал нижнего белья.
– Даю тебе то, чего ты хочешь.
Я качаю головой. С трудом сглатываю. Вспоминаю, как дышать. И чертовски надеюсь, что сквозь мое грохочущее сердцебиение меня услышат.
– Т-ты же сказал, что времени недостаточно. Помнишь? Примерно две секунды назад. Времени не хватит. Так ты сказал.
– Для этого времени достаточно.
– Но я просто хотела, чтобы ты облизал свои пальцы.
– Прости, детка. – Он ведет носом по моим трусикам и вдыхает. Я чуть не умираю. – Как ты и сказала…
Он делает эту гребаную драматическую паузу и подмигивает, и я боюсь, что то, что он сейчас скажет, может прикончить меня навсегда.
– Я просто ничего не могу с собой поделать.
И… я мертва.
Глава 16
Я – оргазмо-машина.
Дайте мне сжатые сроки, возможность быть пойманной и язык Джейка Суэггера, и я смогу заставить эту сучку пролиться дождем.
Серьезно.
Жидким криптонитом… повсюду.
Я думала, что не смогу пошевелиться, учитывая интенсивный трах языком, который только что пережила, но, как я уже сказала…
Я – машина.
И обещание члена Джейка внутри меня придает дополнительной бодрости моему шагу, когда мы выбираемся из машины, проходим через вестибюль, поднимаемся на лифте – я в углу, напеваю как сумасшедшая, пока он смотрит – через парадную дверь квартиры и в кабинет.
Понятия не имею, почему мы в его кабинете. Он просто сказал: «Кабинет». И я послушалась. Потому что мысль о том, как он трахает меня на своем столе, продолжив с того места, на котором остановился этим утром, заставляет меня отказаться от того тоненького голоска в глубине моего сознания, который говорит, что повторение прошлой ночи – это не то, чего я хочу, и заставляет раздеться, чтобы сэкономить время. Но путь короткий, так что, ниже пояса я все еще одета, когда добираюсь до его стола и поворачиваюсь к нему лицом. А он….
Господи, помилуй, он голый.
Ни единого лоскутка одежды.
Он даже умудрился снять ботинки и носки.
Предо мной… видение.
Он – Адонис.
Он… да, больше у меня нет слов.
Потому что этот мужик – лучший засранец, которого я когда-либо видела в своей жизни, и нет ничего достойного сравнения с голым Джейком Суэггером. Я никогда не видела его полностью обнаженным. Смотреть на него голого по пояс было достаточно трудно. Добавьте к этому мужественные ступни, икры спортсмена, мускулистые бедра и ту штуку, на которую я отказываюсь смотреть, которая болтается между этими мускулистыми бедрами, и я внезапно чувствую, что, возможно, мне не следовало раздеваться.
Мне казалось, я сегодня хорошо выгляжу.
Но по сравнению с ним? Я выгляжу чертовски невзрачно.
Моей нервозности ничуть не помогает то, что для того, чтобы полностью обнажиться за те тринадцать шагов, которые потребовались нам, чтобы добраться до его стола, он должен был провернуть какое-то настоящее волшебное дерьмо.
– Абракадабра. – Взмахиваю воображаемой палочкой.
Он медленно приближается ко мне.
– Почему ты нервничаешь?
Я наблюдала, как он вытаскивает член из штанов. Видела, как он сжимал его в кулаке. Но еще не видела его таким. Он просто… качается у него между ног, как маятник.
Закрываю глаза, чтобы не видеть этого зрелища.
Но уже слишком поздно.
Я его видела.
Раскачивающимся.
Кружащим, как лопасти вертолета.
Или лопасти вентилятора.
И я все еще вижу это.
За закрытыми веками.
Это зрелище останется со мной навсегда.
Вероятно, это единственное, что я буду видеть.
– Пенелопа?
Я держу глаза закрытыми.
– Хмм?
– Ты сказала «абракадабра». Значит, нервничаешь. Почему ты нервничаешь?
– П-потому что ты голый. И ты стал таким очень быстро. Как по волшебству.
– Ааа…
Я приоткрываю один глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как он понимающе кивает, находясь в трех футах от меня.
– Волшебство.
Два фута.
– Объясняет волшебную палочку.
Он передо мной.
– Прикоснись ко мне.
Ладно.
Я так рада, что мои дрожащие руки обрели хоть какую-то цель, что слишком сильно шлепаю его груди. Он подавляет стон. Ладони покалывает. Кровь приливает к месту удара, отмечая отпечатки ладоней на груди. Моя же кровь, вся приливает к щекам.
– Как бы ни было очаровательно смотреть на эту застенчивую и нервную версию тебя, я предпочитаю ту, что кричит и мечется, и которой наплевать на все, кроме того, как ей охрененно хорошо со мной.
Пальцем обвожу контур отпечатков ладоней. Открываю рот. Закрываю его. Делаю вдох. Заставляю себя посмотреть ему в глаза и открыть маленькую правду.
– Так хорошо мне было только с тобой.
Чувствую, как его грудь вздымается от моего прикосновения, но не слышу ни звука. Он обхватывает мои запястья своими большими ладонями и прижимается лбом к моему лбу.
– Этот твой язычок, Пенелопа Харт, станет моей кончиной.
Следующий поцелуй – это не только обещание, но и предупреждение. Предупреждение о том, что он собирается опустошить меня. И обещание, что мне понравится каждая секунда.
Хотя его движения торопливы и алчны, они точны и щедры. Одним плавным движением он стягивает мои штаны вниз. Но когда опускается на колени, чтобы снять туфли и освободить лодыжки от брюк, тратит еще секунду, лаская свод стопы большим пальцем.
Джейк обхватывает мою задницу ладонями, поднимает меня, усаживая на край стола, встает между моих ног и резко притягивает к себе. Но его прикосновение нежное, когда он проводит пальцем между моих грудей, прежде чем надавить мне на живот и уложить на спину.
Хватка на моих бедрах грубая. Пальцы мнут, затем отпускают. Его глаза дикие и голодные. Нижняя губа зажата между зубами. Но когда он скользит членом вверх и вниз по моей щелке, то делает это с невероятной нежностью. Словно потребность ощущения меня сильнее, чем желание простого проникновения. Это сбивает с толку. И тот голосок в глубине моего сознания – тот, который говорит, что это не то, чего я на самом деле хочу, – возвращается.
Джейк сжимает член в кулак и дразнит меня головкой. Его глаза путешествуют по моему обнаженному телу, восхищаясь каждым дюймом, прежде чем встретиться с моим пристальным взглядом.
– Нужен презерватив. Но, черт возьми, с тобой так хорошо вот так.
Напряженность, с которой он смотрит на меня, будто пытается прочитать мои мысли по этому поводу, выдергивает из этого момента и заставляет усомниться, неужели под всей его горячностью, на самом деле, скрывается идиот.
Он очень богат.
Я очень бедная.
Зачем ему рисковать, чтобы я забеременела? Единственное разумное объяснение – то, что он влюбился и хочет заманить меня в ловушку на всю оставшуюся жизнь.
Меня такое устраивает.
Но есть еще одна мысль, которая заставляет забыть, что я голая, распростертая на его столе, а головка его незащищенного члена прижата к отверстию моего влагалища.
Зачем ему рисковать заразиться от кого-то, с кем он едва знаком?
Знаете ли вы, что у людей может быть ЗППП, даже если нет никаких визуальных признаков этого заболевания? И что скрытые ЗППП все равно могут передаваться? Не то чтобы у меня были какие-то ЗППП, но он этого не знает. Что ставит под сомнение его разумность.
Значит, я тоже неразумна, если пересплю с ним без защиты? Учитывая, что у него может быть ЗППП, и он может перетянуть меня на свою сторону?
Ну, нет, черт возьми.
Зачем?
А затем, что он богат. И если наградит меня тем, чего не смыть в душе, тогда я подам на него в суд. Он умен, если не считать этого редкого приступа глупости, так что он уладит дело во внесудебном порядке. И знаете что?
Я разбогатею.
Нереально.
Герпес стоит нескольких миллионов долларов. К тому же в наши дни существует передовая медицина. Для меня это беспроигрышный вариант. Для него? Не очень.
В смысле, он даже не спросил меня, есть ли у меня справка, подтверждающая, что я здорова, и не уверил, что имеет собственную, как у всех героев. Что, кстати, сводит меня с ума. Ну, как такая хрень может быть? Случайно оказывается, что герои проверились на отсутствие болезней, хотя и клянутся, что никогда в жизни не трахались без защиты.
Ох, уж эти любовные романы.
– О каком бы безумном дерьме ты сейчас ни думала, я почти уверен, что оно обломает мне весь настрой. – Его взгляд может быть стоическим, но в глубине его глаз я вижу мольбу, которая взывает не озвучивать вслух мои мысли.
– Наверное, ты прав. И на всякий случай мы должны использовать защиту. Я не принимаю таблетки. – Последнее уточнение говорю для того, чтобы он не думал, что ему нужно предохраняться по какой-либо другой причине, кроме незапланированной беременности. И именно поэтому умалчиваю о том, что мне поставили укол.
Он держит презерватив между пальцами.
– Да. Я решил это в тот момент, когда ты сказала: «Нереально разбогатею».
Мои глаза расширяются.
– Это не то, что ты думаешь. Клянусь.
Я замолкаю, когда он прикладывает палец к моим губам и качает головой. Он отбрасывает презерватив, и тот приземляется рядом с моей головой. Повернув голову, вижу, что это пустая упаковка. Мой взгляд скользит к его члену, который теперь обтянут латексом.
А – Как этот мешок на 150 литров для сбора травы и листьев, покрывающий его пенис, мог уместиться в такой маленькой упаковке из фольги?
Б – Где, черт возьми, он взял этот презерватив?
В – Когда он успел его надеть?
Я смотрю на Джейка, и он улыбается.
– Абракадабра.
– Ловко, Суэггер. Очень ловко.
– Знаю.
– Что ж, если ты закончил, может, уже перейдем к следующему акту твоего волшебного шоу.
Без предупреждения он входит в меня. Дерьмо, как же глубоко. Я возвращаюсь к прошлой ночи. Мы на диване. Мой страх паралича. Большой член. Банка кока-колы. Узкий канал. Да, мне конец.
– Дыши, милая девочка.
Тело Джейка не дает мне улизнуть со стола. Его слова напоминают, что мне, вероятно, действительно нужно дышать. А его нежные поцелуи на моей шее разжигают внутри огонь.
Я быстро приспосабливаюсь к нему. Первый удар в шейку матки, который чуть не лишил меня сознания, смягчился до тупой боли. Не невыносимой. А боли отчаяния. Когда в голове снова раздается тот голосок, на этот раз немного громче, я заглушаю его мольбой.
– Ох, прошу. Трахни меня, пожалуйста.
Член внутри меня дергается, но Джейк не двигается.
– Будь осторожна в своих желаниях, детка.
Дерьмо. Он прав.
– Только… не… ну…
– Скажи это, Пенелопа. Я не могу читать тебя в таком состоянии. Когда ты слишком много думаешь. Скажи, чего ты хочешь, и я дам тебе это. После чего ты обо всем забудешь. Потом мне не понадобится твой хорошенький ротик, чтобы говорить мне о своих желаниях. За тебя все скажет твое тело. – Он целует меня за ушком. И точно так же, как в книгах, это – то самое место.
– Медленнее, Джейк. Трахай меня медленно. И прикасайся ко мне. Везде. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.
Он делает именно так, как я прошу. Толчки медленные. Глубокие и размеренные. Его руки на мне повсюду. Ласкают. Сжимают. К делу подключаются губы. Язык. Но здесь что-то не так. И хотя я точно знаю, что именно, и знала все это время – благодаря тому голоску в моей голове, – я не могу заставить себя сказать это.
Не хочу, чтобы он увидел мою слабость. Чтобы знал, какую сильную боль мне причинил. И я не уверена, потому ли это, что мне стыдно за то, что он заставил меня чувствовать, или потому, что я не хочу, чтобы он сожалел о том, что заставил меня это чувствовать.
– Поговори со мной, детка.
Боже, как бы мне хотелось.
– Просто скажи это, красавица.
Даже ласковые слова не помогают.
Он замирает внутри меня. Нежно целует. Смотрит еще нежнее. Затем с его губ слетают слова, которые мне нужно было услышать, как сладчайшая мелодия, наполненная болью, которая способна вывернуть наизнанку и заставить тосковать по тому, чего я не осознавала, но в чем так отчаянно нуждалась.
– Доверься мне, Пенелопа. Я держу тебя.
Не раздумывая больше, я сдаюсь. И во второй раз за сегодняшний вечер отдаю этому мужчине частичку себя.
– Я хочу этого. Но не хочу чувствовать то, что испытала прошлой ночью. Я не такая, Джейк. Я не… они.
Они.
Мисс Симс.
Все остальные.
Все женщины до меня.
Наемные шлюхи, которых оставили одних на диване.
Трахнули и забыли.
Возможно, я значу для него не больше, чем они.
Возможно, я являюсь для него не большим, чем они.
Но я не могу позволить ему обращаться со мной, как с куском мяса.
Только не снова.
Он ничего не говорит. Ни слова. Просто обездвиживает меня своим стоическим, задумчивым взглядом.
Гребаный ад.
Я так и знала.
Прижимаю ладони к его груди и отвожу взгляд.
– Слушай… я… – у меня вырывается нервный смешок. Ненавижу быть такой незащищенной. Такой уязвимой.
Дурацкое гребаное доверие.
Дурацкий гребаный голосок.
Дурацкая гребаная Пенелопа.
– Прости. Мне не следовало…
Он прерывает меня поцелуем. Обжигающим поцелуем, который оставляет синяки на моих губах и полностью сводит на нет то, как он держит мое лицо в своих ладонях, будто оно фарфоровое. У меня от этого голова идет кругом. Его дыхание контролируемое, но немного хриплое, когда он отстраняется и шепчет мне в губы:
– Ты – не они. Слышишь меня?
Я киваю.
Он снова захватывает мой рот. Этот поцелуй слаще предыдущего. Нежнее. Медленнее. Он обвивает мои руки вокруг своей шеи. Мои ноги вокруг своей талии. Оставаясь погруженным в меня, выпрямляется со мной в объятиях.
– Ты никогда, бл*ть, не будешь ими.
Каждые несколько шагов он целует меня. В губы. В шею. В щеки. В нос. В уголки губ. В висок….
Боже.
Эти поцелуи в висок…
Я тоже целую его. В челюсть. Ухо. В подбородок. В шею. В губы… которые теперь уже атакуют мои губы. От вожделения кружится голова, и я купаюсь в тепле, которое не имеет никакого отношения к сексу, а к чему-то совершенно другому. Но я не подавляю этого. А наслаждаюсь. Живу настоящим моментом. Отпускаю все, чтобы моему хорошенькому ротику не пришлось говорить, заставив вместо этого свое тело говорить за меня.
И я очень быстро понимаю, что должна позволять своему телу говорить все время.
Я на кровати. Большая ладонь удерживает мои запястья над головой. Другая прикасается ко мне так, как я люблю. Скользит по моей груди, ребрам и обвивается вокруг бедра.
Я смотрю на открывшееся передо мной зрелище. Тело надо мной. Широкую, скульптурную грудь, покрытую волосами. Восемь кубиков пресса, исчезающих в перевернутом треугольнике мышц. А под ним… толстый, красивый – для члена – ствол, который медленно выходит из меня почти полностью. Затем Джейк подается бедрами вперед, притягивает меня к себе и снова входит.
Снова и снова. Пока я больше не могу держать голову. Пока не зажмуриваюсь и не двигаюсь ему навстречу. Пока не распадаюсь под ним от его слов: «Такая чертовски идеальная». И: «Я еще не закончил с тобой, красавица». Я хнычу, кричу, умоляю и прочее, и прочее, пока не получаю свое.
Сжалившись, его толчки становятся немного жестче, так что тупая, отдаленная, медленная жгучая пульсация внутри меня звучит крещендо.
И больше, это ощущение продлевается, когда он перемещает наши тела и находит глубоко внутри меня то самое местечко.
Зажимает мой сосок зубами, вызывая укол боли, а затем успокаивает его языком и обдувает прохладным воздухом.
Все это одновременно пугает и восхищает. Запретное удовольствие. Меня переворачивают и ставят на колени, его член снова погружается в меня, а затем его палец находит то единственное место, которого еще не касался его рот. Я отстраняюсь – стыд пересиливает желание.
– Спокойно, детка.
Ему легко говорить. Не у него палец в заднице.
– Перестань думать. Чувствуй.
Я и чувствую… палец в своей гребаной заднице.
Затем чувствую глубокий толчок, который выбивает весь воздух из легких. Чувствительность из пальцев ног. И мысли из головы.
Я кончаю так сильно, что падаю лицом вниз. Задница все еще вздернута к потолку. Джейк продолжает трахать меня до бессознательного состояния, и я не ощущаю силы притяжения. Да и не хочу. К черту гравитацию. Если только гравитация – это не Джейк Суэггер. Который может засунуть мне в задницу все, что захочет, лишь бы было так же приятно, как сейчас.
Раздается воинственный крик, отчего я выгибаю бровь – интересно, может, он потомок Арминия (прим.: Арминий – вождь древнегерманского племени херусков, нанёсший римлянам в 9 году н. э. одно из наиболее крупных и сокрушительных поражений Рима н. э. в битве в Тевтобургском Лесу). Или частично оборотень. И не только из-за крика. Но и из-за невероятной выносливости. Он должен быть истощен. Он сам сделал всю работу. Так что потомок оборотня или воина – это единственное объяснение тому, откуда у него берутся силы на то, чтобы проложить дорожку из поцелуев вниз по позвоночнику, затем снова вверх, перевернуть меня, уложить головой на подушку, и отправиться в ванную, чтобы избавиться от презерватива.
Все, что сделала я, это всхрапнула и постаралась взять под контроль учащенное сердцебиение.
Я почти засыпаю, когда Джейк забирается в кровать, натягивает на меня одеяло, наклоняется и целует в уголок губ.
– Детка, как ты себя чувствуешь?
Этот вопрос полностью лишает меня чувства юмора. Я ношу его как броню, а без него я трусиха. Вот почему притворяюсь спящей, чтобы не отвечать, потому что боюсь, что могу сказать правду. А я не уверена, что он будет делать с этой правдой. Как к ней отнесется. Или как его реакция повлияет на меня.
Больше он не спрашивает.
Но и не оставляет меня в покое.
Ложится рядом. Обвивает меня рукой. Притягивает к себе и зарывается лицом мне в волосы. Целует в макушку. Чувствую, как его тело расслабляется. Именно в этот момент я обретаю мужество.
Хочу, чтобы он снова задал мне прежний вопрос. Я недостаточно сильна, чтобы сказать все сама, но если он спросит, я отвечу правдиво.
Молюсь, чтобы он спросил.
Ответ на мою молитву – его молчание и медленное, глубокое дыхание, которое говорит мне, что он спит.
Поэтому я запихиваю свою правду в бутылку эмоций и приберегаю ее для следующего раза, когда он спросит меня, что я чувствую. Что я совсем не похожа на мисс Симс.
И что я в него влюбляюсь.
Глава 17
Эмили такая эгоистка.
Хорошая подруга распределила бы оставшуюся в квартире еду на порции и не высовывалась из дома, как я и просила. Но не Эмили. Приспичило же ей средь бела дня пойти в магазин за продуктами, где ее мог увидеть кто угодно. Моей мамы в магазине не было, но она была в своей мастерской, когда Эмили вернулась в квартиру – ту, что располагалась прямо над вышеупомянутой мастерской.
– Просто не верится, что ты пошла на такие крайности, чтобы солгать мне. И втянула в это Эмили… Пенелопа, как ты могла?
Я закрываю лицо рукой и стону.
– Мама. Все в порядке. С Эмили все в порядке. Со мной все в порядке. Ей нужно было побыть наедине, а мне нужно было побыть немного вдали от нее, чтобы собрать информацию для книги о моем Том Самом Парне.
– Пенелопа Лейн Харт! – шепчет-кричит-шипит она. Звук такой громкий, что мне приходится отнять телефон от уха. – Ты все еще в доме того мужчины?
Я выглядываю из-под руки и вижу рядом с собой Джейка, он лежит без сна и с довольной улыбкой на лице. Видимо, он услышал.
Мама снова набрасывается на меня. И вместо того, чтобы встать и забаррикадироваться в другой комнате, чтобы Джейк не мог ее услышать, я поворачиваюсь на бок лицом к нему и включаю громкую связь. Мамин голос заполняет комнату на середине предложения:
– …может быть насильником. В наши дни никогда не знаешь о людях наверняка. Особенно о людях оттуда. – Джейк приподнимает бровь, и я ухмыляюсь. – Они не похожи на нас. Мне все равно, на какие шикарные вечеринки он тебя водит, или насколько он богат, или какой он, по словам Эмили, милашка, я ему не доверяю.
– Мама…
– Как такой мужчина может быть до сих пор не женат?
– Мама…
– Эмили показала мне фотографию в Google.
– Мама…
– Но она не говорит мне, как можно проверить его биографию.
– Мама…
– Я уже испекла пирог, чтобы подкупить шерифа.
– Мама!
– Ты занимаешься с ним сексом, Пенелопа?
Боже, Луиза.
– Мам, ты на девятом уровне громкости. Мне нужно, чтобы ты снизила его до трех, прежде чем у тебя поднимется давление. Сделай несколько глубоких вдохов.
Пока она это делает, я обмениваюсь улыбкой с Джейком. Обычно мы либо спорим, либо флиртуем, либо трахаемся. Но это кажется нормальным. Уютным. Немного неловким, учитывая, что мама повторяет дыхательное упражнение.
Когда я думаю, что с нее хватит, спрашиваю:
– Лучше?
– Намного. Да. Хорошо. Я в порядке. Мне все еще не нравится, что ты там с этим странным мужчиной, но я отдаю это в руки Господа. Слава небесам, Библия говорит нам, что Он всегда прислушивается к нашим молитвам за тех, кто живет во грехе. Если бы это было не так, Он бы никогда не услышал меня, когда я молилась за тебя.
Джейк ухмыляется.
– Спасибо, мам, – говорю сухо.
– Убедись, чтобы он узнал, что твоя мама будет регулярно проверять тебя. Так что лучше ему не пробовать никаких штучек-дрючек. Я читала в газете, ты же знаешь колонку Конни о том, как женщине быть начеку в опасном мире? Так вот, только на прошлой неделе она написала, что большинство насильников не нападают на женщин, которые имеют активные отношения с семьей и друзьями. В основном, они нацелены на одиночек. Вроде… – ее голос падает до шепота, – шлюх.
Ничего не могу с этим поделать. Я смеюсь. Джейк закатывает глаза и показывает мне палец.
Ох, этот палец.
– Он хороший парень, мам. Тебе не о чем беспокоиться.
– Я – мать. Беспокоиться – моя работа, Пенелопа. – Печаль в ее голосе разрывает мне сердце.
Джейк протягивает руку и гладит мой висок большим пальцем. Я заставляю себя улыбнуться, но он не отвечает. Он задумывается еще на мгновение. А потом делает нечто действительно глупое.
– Мисс Харт?
Я ныряю за телефоном, но он хватает его и держит вне досягаемости.
– Какого хрена ты делаешь? – говорю я одними губами, но он меня игнорирует.
– Мисс Харт, это Джейк Суэггер. Пенелопа остановилась у меня.
Он такой любезный и обходительный. Говорит с теплотой в голосе и широко улыбается, даже если мама этого не видит. Но все исчезает, когда мамин тон теряет свое милое южное очарование и становится будничным.
– Что я могу для тебя сделать, сынок?
Я откидываюсь назад и ухмыляюсь. Это может оказаться довольно интересным.
– Я просто хотел, чтобы вы знали, что Пенелопа со мной в безопасности. И так будет все время ее пребывания в Чикаго.
Проходит мгновение тишины, прежде чем она отвечает.
– Джейк, да?
– Да, мэм.
– Что ж, Джейк, я ценю это. И раз мы говорим с тобой по телефону, хочу, чтобы ты кое-что понял.
О, Господи.
Мне знаком этот голос.
– Если моя дочь вернется домой с разбитым сердцем или в слезах… я возложу на тебя личную ответственность. Ты не захочешь, чтобы я приезжала в Чикаго, Джейк. Ты меня понимаешь?
