Текст книги "Сгореть дотла (ЛП)"

Автор книги: Кей Си Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Двенадцать

РАЙАН

Я покончил с этой школой и этими занудными предметами, которые я уже закончил изучать. Я имею в виду, может, это было меньше года назад, но я уже покончил с этим. Я скучаю по чистке своего оружия для перевооружения, я скучаю по спаррингам в боевой, и я даже скучаю по долбаным бизнес-классам.

По пути из научных лабораторий в класс английского я стараюсь идти длинным обходным путем, чтобы пройти мимо офиса. Дверь в комнату ожидания, где находятся секретари, оставлена широко открытой, и кажется, что из основного офисного помещения отходят три двери.

Мне нужно попасть туда сегодня. Сегодня утро понедельника, и я проявляю инициативу, начиная неделю так, как я намереваюсь продолжать – целенаправленно.

Больше никаких глупостей. Мне нужно сосредоточиться, и пока я снова не смогу осмотреть ратушу Найт-Крик, это мой следующий лучший вариант.

Я уверен, что могу нарваться на небольшие неприятности, чтобы взглянуть поближе. Мне отчаянно хотелось ударить кулаком и немного разрядить напряжение.

Решительным шагом я направляюсь на английский и вспоминаю, что это, кажется, единственное занятие, которое у меня есть с Бетани.

Мои мысли мгновенно возвращаются к субботе и тому веселью, которое мы провели. Наблюдение за тем, как она внимательно слушает мои инструкции и постоянно поднимается на ноги, чтобы пробовать снова и снова, пока не сможет оседлать волну, показало мне, насколько она чертовски внушает благоговейный трепет.

Я был впечатлен, а такого никогда не бывает. Затем, как последний придурок, я сел рядом с ней на доску для серфинга. Бессознательно реагируя на сильный магнетизм Бетани, мое тело двигалось само по себе, и, прежде чем я это осознал, я убрал мокрые волосы с ее лица и наклонился ближе. Я почти чувствовал ее дыхание на своих губах, когда она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в то время как я наблюдал, как бьется пульс у нее на шее.

Это было ошеломляюще, интенсивно и сбивало с толку даже меня. Я до сих пор не могу разобраться в своих чувствах.

В этот момент я понял, насколько она сногсшибательна. Бетани Эшвилл всегда была тихой, робкой и незамеченной. Но на самом деле она продукт своего окружения, и кто-то должен помочь этой девушке расцвести.

Это моя побочная программа. Пока я здесь, на то короткое время, что я здесь, я собираюсь сделать своей миссией заставить ее почувствовать что-нибудь другое, кроме драмы, которой она, очевидно, окружена. Я не знаю, почему я взял это на себя, это настолько выходит за рамки моего характера, что я не уверен, что со мной все в порядке, но каждая клеточка моего существа говорит мне сделать это.

Кроме того, мы на мизинцах пообещали снова заняться серфингом, а это дерьмо было предназначено только для моей матери.

Проводя рукой по лицу, я мысленно отстраняюсь от своих мыслей. Я могу сделать все это для нее, для Бетани, но прямо сейчас мне нужно сосредоточиться на том, чтобы попасть в главный офис, а для этого мне нужно быть моим обычным сердитым, высокомерным "я", а не более легкой и распушенной версией, которую Бетани, кажется, создает во мне.

Я делаю глубокий вдох, полностью игнорируя всех остальных учеников вокруг меня, когда захожу в класс. Я слышу, как две девушки прямо у двери сплетничают обо мне, как только я вхожу, но я не утруждаю себя даже взглядом в их сторону. Я сосредоточен на одной девушке, и только на одной девушке здесь. Это симпатичная девушка, которая морочит мне голову, так что это не помогает моему нынешнему душевному состоянию.

Я должен сосредоточиться на том, чтобы создавать проблемы и проникать в офис, а не на ней.

Черт, мои приоритеты в чертовом беспорядке.

Оглядывая класс, я замечаю Чака, то есть Чеда, и других членов футбольной команды в конце класса, которые ведут себя так, будто это их шоу и нам повезло находиться с ними в одной комнате. Мне хочется смеяться, потому что эти ублюдки не продержались бы и двух минут в Академии Физерстоун.

Они думают, что они сильные и хладнокровные, но они не выдержали бы первого спарринга в боевой в Физерстоуне. Ни за что.

Они растягиваются на столах, смеясь громче и перекрикивая всех вокруг. Я едва слышу свои мысли.

Но эти ребята – ключ к тому, чтобы попасть в этот офис. Их эго определенно заставит их сопротивляться.

Раздумывая, идти ли прямо сейчас убивать или занять свое место, я бросаю взгляд на стол и нахожу Бетани, тихо сидящую на своем месте. Я делаю паузу, оглядывая ее с головы до ног. Что-то кажется не так. Ее поза напряжена, когда она сидит, сгорбившись, и ее светлые волосы сегодня распущены, закрывая лицо.

– Вы видели, в каком состоянии было лицо неудачницы? У нее определенно была стычка с кем-то, и она получила по заслугам, – говорит кто-то из футбольной команды своим друзьям рядом со мной, и я хмурюсь.

– Эй, Эшвилл, покажи Брэнди свое лицо. – Чед хихикает, и я чувствую замешательство на лице, когда подхожу к ней, решая, как мне поступить. Я не собираюсь начинать эту хрень, пока не буду уверен, что с ней все в порядке.

Опускаюсь на свое место, ставлю рюкзак у ног и смотрю в сторону Бетани. Должно быть, она чувствует мое присутствие, потому что слегка ерзает на своем стуле, но не смотрит в мою сторону. Во всяком случае, она еще плотнее сворачивается в клубок, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди, когда я медленно протягиваю пальцы, чтобы поправить ее волосы.

Она остается неподвижной на своем месте, пока я откидываю ее волосы назад, пытаясь заправить светлые пряди за ухо, она не двигается ни на дюйм, ее глаза плотно закрыты.

Гнев и ярость пульсируют в моих венах, когда я вижу ее лицо, и я хватаюсь за край стола, пытаясь сдержать все эмоции, накапливающиеся внутри меня, моя челюсть сжимается, когда я скриплю зубами.

В субботу с ней все было в порядке, но потом ей пришлось поехать домой, чтобы подготовиться к вечеринке, которую устраивали ее родители, и вчера я вообще ничего о ней не слышал. Что, черт возьми, произошло за это время?

Ее нос перевязан, и отсюда кажется, что у нее два черных глаза, которые начали желтеть.

У меня сейчас нет слов. Кто-то, черт возьми, причинил ей боль.

Причинил. Ей. Боль.

Пока я был в пляжном домике, ничего не подозревая, она не связалась со мной, не позвонила по телефону, чего я от нее ожидал. Звонок, который я попросил ее сделать.

Черт.

Я чувствую, как закручиваюсь спиралью с каждым дюймом ее избитого лица, но я не могу быть эгоистом, дело не во мне, совсем нет. Но будь я проклят, если я не собираюсь разорвать кого-нибудь за это на куски.

Бетани Эшвилл… Она, черт возьми… Она моя.

Кто-то прикоснулся к тому, что принадлежит мне, потому что не знал, что я участник игры, но я буду защищать ее всем, что у меня есть, потому что я не могу видеть ее такой снова, никогда. Боль, написанная на каждом дюйме ее лица, будет преследовать меня во снах, и мне страшно подумать, как бы я отреагировал, если бы синяки были свежее.

Прочищая горло, я потираю затылок, пытаясь сохранять спокойствие, насколько это возможно, но мое лицо продолжает пылать от гнева, и мои попытки сделать глубокий вдох бессмысленны.

– Бетани, кто это сделал? – Спрашиваю я, стараясь говорить тихо и ровно, чтобы не напугать ее еще больше, чем она уже напугана.

Я выжидающе смотрю на нее, готовый к тому, что она назовет имя, того кого я убью, но, к моему удивлению, она просто качает головой, и я вижу, как слезы выступают в ее глазах, когда она смотрит прямо перед собой, что только злит меня еще больше.

– Бетани, я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, кто, черт возьми, это с тобой сделал.

Я не могу сдержать язвительности в своих словах. Это предназначено не для нее, но она вздрагивает от резкого, неприкрытого гнева, который я не могу сдержать. Кто-то должен за это заплатить.

– Мне не нужна твоя помощь, – шепчет она, и это только злит меня еще больше.

– Эй, Эшвилл, я сказал, покажи Брэнди свое гребаное лицо! – Кричит Чед, когда миссис Джонс входит в класс с широко раскрытыми от смущения глазами, но уже слишком поздно.

Какому-то ублюдку прямо сейчас нужно почувствовать мою ярость, а этот мудак только что подписался.

Опираясь руками о стол перед собой, я поднимаюсь на ноги, но чувствую прикосновение маленькой, нежной руки к своему левому запястью. Я замолкаю, мое тело покалывает от ее прикосновения.

Глядя вниз, я вижу, как Бетани качает головой, глядя на меня широко раскрытыми голубыми глазами, но даже ее ангельские прикосновения не могут приглушить мою потребность ударить что-нибудь или кого-нибудь. Мое тело немеет, как будто мой разум и мышцы работают на автопилоте. Я качаю головой в ответ и оборачиваюсь, чтобы увидеть Чеда.

Он не обращает внимания, слишком занят смехом и шутками со своими друзьями на счет Бетани, чтобы даже видеть, как я встаю, и от этого становится еще хуже. Я не хочу застать этого ублюдка врасплох. Я хочу, чтобы он увидел, что я приближаюсь. Я хочу, чтобы он знал, кто, блядь, выбил из него все дерьмо.

Все, что я вижу, – красный цвет, мой мозг переключается в режим полного охотника, а дыхание становится медленным. Вытянув руки по швам, я направляюсь в его сторону и замечаю, что рядом с ним за столом сидит один из его друзей-футболистов. Слава Богу, потому что я протягиваю руку и хватаюсь за край стола, и когда он, наконец, поворачивается, чтобы посмотреть на меня, я толкаю массивное дерево в его сторону.

Она со скрежетом катится по полу, и я смотрю, как она соприкасается с его животом. Сила моего движения и сама по себе сила выбивают их обоих из равновесия и отбрасывают назад.

– Что за хуйня? – кричит кто-то, пока я смотрю, как они падают спиной на пол. Я не испытываю ни капли сочувствия, ни грамма. Эти ублюдки заслужили это. Я не знаю, как им обоим удается не удариться головой об пол, но я очень разочарован. По крайней мере, они совершенно запыхались. Ублюдки.

– Райан, прекрати, – слышу я, как миссис Джонс кричит, когда класс взрывается от моей ярости, но меня уже не остановить.

Все еще держась за стол, я грубо отодвигаю его в сторону, освобождая доступ к Чеду, распростертому на полу, и ухмыляюсь.

Он смотрит на меня с удивлением в глазах, и я наблюдаю, как в нем просачивается гнев, когда он понимает, кто сбил их с ног и смутил его, но я быстро двигаюсь, садясь на него верхом. Упершись коленями в его руки, когда я сажусь ему на грудь, я отступаю назад и бью этого ублюдка прямо в лицо. Кто-то кричит, но это не заставляет меня остановиться, поскольку я продолжаю бить кулаками по его лицу снова и снова, кровь забрызгивает костяшки моих пальцев и лицо Чеда.

Облако гнева в моем сознании рассеивается, когда кто-то ударяет меня сбоку по голове и сбивает инерцию, отбрасывая меня в сторону и давая кому-то другому шанс оттащить меня от Чеда, который кашляет и отплевывается на полу.

Сейчас он не выглядит таким большим и крепким. Повреждений все еще недостаточно, но он выглядит достаточно сломленным.

Кто-то заломил мне руки за спину, затрудняя движение, но я не вижу, кто это, поэтому воздерживаюсь от каких-либо продвинутых движений, которым меня обучали.

Черт.

Звон в ушах ослабевает, когда я смотрю на парня, стоящего над Чедом и пожимающего ему руку. Очевидно, это тот ублюдок, который меня ударил. Я запечатлеваю его лицо в памяти, не обращая внимания на то, что все остальные наблюдают за мной.

Оглядываясь через плечо, я обнаруживаю, что на самом деле именно миссис Джонс удерживает меня на месте. У нее выжидающее выражение лица, пока я пытаюсь успокоить свое дыхание и гнев, все еще бурлящий в моих венах.

– Вы держите себя в руках, мистер Картер? – спрашивает она, приподняв брови. Ее голос звучит не так уж печально или сердито из-за сложившейся ситуации, скорее, она просто разочарована во мне, и я просто киваю.

Теперь я немного лучше контролирую свой гнев, так что не собираюсь срываться с катушек.

Она медленно отпускает меня, я встряхиваю руками и тут вижу кровь на своей белой футболке. Я бросаю взгляд в сторону Чеда. У него из носа капает кровь, на лице заметны синяки и припухлости, но я не ощущаю никаких сожалений.

Так, как обучали меня в Физерстоуне.

Вспоминая, из-за чего началась вся эта ссора, я обращаю свое внимание на Бетани, но, пробежавшись по ней глазами, останавливаюсь.

Глядя на нее, и я имею в виду, что действительно смотрю на нее, я вижу страх в ее глазах, и смущение от того, как развивалась ситуация, написано на ее лице. Ей не нравится внимание, которое я почти не замечаю, и это только усугубляет ситуацию.

Но что поражает меня больше всего, так это то, что это моя гребаная ярость вызвала неуверенность в ее глазах.

Это помогло мне улучшить ситуацию. От этого мне стало лучше.

Но Бетани, я заставил ее почувствовать себя намного хуже.

– Мистер Картер, выйдите из моего класса и идите в кабинет директора, сейчас же, – приказывает миссис Джонс, протягивая мне рюкзак, и когда я отрываю взгляд от Бетани, перекидываю ремень через плечо и направляюсь к двери.

Черт.

Я получил то, что хотел. Я нашел способ попасть в офис, но не таким образом, не за счет Бетани.

Не тогда, когда я оставил ее так страдать.

Мне нужно заставить ее простить меня, но как мне это сделать, когда я даже не знаю, как простить себя?

Тринадцать

БЕТАНИ

Если явное смущение не сведет меня в могилу раньше времени, возможно, мне придется поискать тихие способы покончить с собой после этого. Пол волшебным образом не разверзся и не поглотил меня целиком, как я надеялась, вместо этого, когда Райан ушел, оставив меня с разинутым ртом в классе, полном сплетничающих студентов.

Откуда взялась эта его сторона?

Я просто… Я знала, что он может быть тихим и резким, но никогда не ожидала, что он будет жестоким. Это моя вина, что я думала, что на самом деле знаю его. Я вообще ничего о нем не знаю. Ярость, ярко горевшая в его голубых глазах, была нереальной, но я чувствовала себя… в безопасности? Как будто я знала, что он не причинит боль мне, но он также не услышал ни единой мольбы, слетевшей с моих губ, поскольку сосредоточился на уничтожении Чеда.

Остаток урока я провела, неловко сидя на своем месте в одиночестве, пока Чеда уводили в кабинет медсестры, в то время как все вокруг говорили всякую чушь.

– Он ее трахает?

– Кто бы стал трахать эту девственную сучку-неудачницу?

– Милая, я бы позволила ему защищать меня вечно, но мое мнение о нем теперь изменилось, когда он встал на ее защиту. Она, должно быть, хорошо заставляет его кончать. Что за шлюха.

Девочки хуже всех, но я отказываюсь опускаться до их уровня. Миссис Джонс ничуть не облегчает ситуацию, когда слышит шепот и угрожает задержанием.

Пожалуйста, просто оставьте меня здесь гнить. Мне не нужно, чтобы кто-то еще защищал меня и усугублял ситуацию.

В ту секунду, когда раздается звонок, объявляющий конец урока, я уже собираю сумку, поэтому выскальзываю из класса, прежде чем кто-нибудь успевает остановить меня или пробормотать еще хоть слово в мою сторону. Я опускаю голову, избегая чужих взглядов.

Я осторожно убираю с лица выбившиеся пряди волос, стараясь вообще не прикасаться к нему, но все равно морщусь, опасаясь случайно задеть один из синяков или слишком сильно опухшую кожу.

С ума сойти, сколько людей прокомментировали состояние моего перевязанного носа и двух подбитых глаз, но ни одна душа не спросила, что случилось… кроме Райана.

Я была так близка к тому, чтобы побежать к нему домой в субботу вечером, но я была не в том состоянии, чтобы бежать, к тому же моя мать сидела на моей кровати и наблюдала за мной, так что я никуда не могла пойти. Я даже не помню, как добралась из кабинета отца в свою спальню, но я действительно проснулась, когда врач промывал мне лицо, когда я была в постели. Я не упустила из виду, что врач, пришедший во второй раз, определенно был не тем, что был ранее вечером.

Надеюсь, он ушел, чувствуя каждую каплю вины, известную человеку, за то, что он сделал со мной.

Сейчас мои родители уехали в командировку на вечер, а Хантер проводит еще одну ночь в доме своего друга Ксавье, и как бы я ни скучала по нему, это также работает мне на пользу, потому что ему не нужно видеть мое лицо в таком состоянии. Я хочу, чтобы все зажило, насколько это возможно, до того, как он вернется домой.

Несмотря на то, что они уехали из города, мне не дают ни минуты покоя. Вместо этого я осталась без дома, куда можно вернуться сегодня вечером. Но самое приятное то, что нет никаких забот или страхов по поводу необходимости возвращаться домой. Хотя это делает меня временно бездомной и оставляет на холоде, это также наполняет меня облегчением, зная, что они не устроят мне никакой драмы.

Я хочу спросить Райана, могу ли я воспользоваться ключом, который он мне дал, чтобы найти убежище вместо того, чтобы бродить под пляжным домиком, как обычно, но я не хочу слушать, как он задает все эти вопросы о моем лице. Хотя, похоже, сейчас для этого уже немного поздно.

Потерявшись в собственных мыслях, я спотыкаюсь, когда кто-то, проходя мимо, останавливает меня плечом, впечатывая в стену. Я раскидываю руки, чтобы удержаться, хватаясь за голову, прежде чем она ударяется о стену.

Я не утруждаю себя тем, чтобы оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, кто это был, оно того не стоит. Кроме того, я не собираюсь ввязываться в драку или заставлять извиняться, так это не работает. Я не стою на своем и не сопротивляюсь.

Я слабая сучка – по крайней мере, для них. Чего бы я только не отдала, чтобы оттолкнуть их, дать отпор и встать расправив плечи, но у меня есть гораздо более серьезные причины для беспокойства, чем их школьная драма.

Пользуясь моментом, чтобы перевести дыхание, я сосредотачиваюсь на том, что происходит здесь и сейчас, вместо того, чтобы теряться в своих мыслях. Чрезмерное обдумывание не помогает ни в какой ситуации. Мне просто нужно продолжать фокусироваться на общей картине.

Потуже затягивая ремень рюкзака, я держусь края коридора и сосредотачиваюсь на том, чтобы добраться до выхода. Как только я выхожу на улицу и чувствую свежий воздух на своей коже, я вздыхаю с облегчением. Я практически вприпрыжку спускаюсь по ступенькам, выбираясь отсюда как можно быстрее, и иду как можно быстрее по дорожке, чтобы ни с кем не столкнуться.

Промчавшись мимо школьного автобуса, я направляюсь в сторону пляжа Монтгомери. У меня нет причин ехать домой на автобусе, если я не могу остаться там на ночь. Мне не нужно работать до четверга, но я собираюсь пойти посидеть на песке возле "У Пита" со своим альбомом для рисования и позволить миру уйти за задний план. Надеюсь, я смогу немного расслабиться.

Тогда, возможно, я смогу уделить минуту тому, чтобы по-настоящему осознать, что произошло со мной в субботу, но, что более важно, почему. Я не хочу переживать это заново или прокручивать в голове, но почему это имеет первостепенное значение для моего будущего, и мне нужно это понять.

Этот день, независимо от обстоятельств, посвящен тому, чтобы я сделала что-то для себя, что заставит меня улыбнуться. У меня есть мои любимые карандаши самых разных цветов, на которые мне некоторое время назад удалось наскрести немного денег.

Я придерживаюсь тропинки. Тут и там мимо меня проезжает случайная машина, но в остальном это приятная тихая прогулка по мощеному тротуару. Стеснение в моей груди ослабевает с каждым шагом, который я делаю. Когда я вижу "У Пита" вдалеке, волнение бурлит у меня в животе.

После того, как я устану рисовать, я собираюсь пойти туда, и на те деньги, которые у меня есть, съесть что-нибудь, чтобы согреться. Я не могу позволить себе многого, скорее всего, только суп за весь день, но все лучше, чем ничего. Тогда мне придется решить, обращаться к Райану или нет.

Сначала на пути стояла гордость, но теперь, после того, что произошло в классе, смущение покрывает и мою кожу, и я думаю, что лучше посижу здесь, на ночном воздухе, чем позволю ему злиться на ситуацию.

Выглянуло солнце, согревая меня только в джинсовой куртке, штанах для йоги и белой футболке, но у меня в сумке также есть одеяло. Прямо перед тем, как сойти с тропинки на песок, я сбрасываю кроссовки, стягиваю носки и погружаю пальцы ног в прохладный песок подо мной.

Мои глаза закрываются, когда я делаю еще один глубокий вдох, слегка запрокидывая голову назад, чтобы позволить солнечному теплу согреть мое лицо, пока соленый морской воздух окружает меня.

Это. Прямо здесь – мир, безмятежность и мое безопасное место.

Здесь ничто не имеет значения, кроме меня и того, что делает меня счастливой, так что я должна продолжать в том же духе.

Продвигаясь дальше по пляжу, я останавливаюсь в доброй паре футов от кромки воды и бросаю свою сумку на песок, быстро усаживаясь рядом, скрестив ноги.

Я роюсь в своей сумке, вытаскивая альбом для рисования и карандаши, когда вижу свой мобильный телефон на дне рюкзака. Заряжать его дома было сущим кошмаром, но мне удавалось оставаться не замеченной.

Может быть, я могла бы включить какую-нибудь музыку на заднем плане, пока рисую.

Одна только мысль об этом наполняет меня волнением. Создание моего собственного маленького пузыря только для себя дает мне надежду, что однажды я смогу делать это постоянно. У меня будет место только для нас с Хантером, где ничто и никто не сможет причинить нам боль, и мы просто будем счастливы. Я буду рисовать, а он заниматься музыкой.

Разблокируя телефон, я замечаю три текстовых сообщения и два пропущенных звонка от Райана, но я пока не готова разбираться со всем этим, поэтому открываю бесплатное музыкальное приложение и листаю плейлисты, пока не нахожу тот, который мне нравится. Кажется, в нем хорошая смесь инди и поп-рока, которая просто идеальна.

Кладу телефон на рюкзак и смотрю на океан, пытаясь решить, что нарисовать. Обычно я использую все, что приходит мне в голову в данный момент, но с субботы меня мучают одни кошмары, и я ни за что на свете не собираюсь изображать их красиво на этой бумаге.

Вместо этого я предпочитаю вспомнить, что заставило меня улыбнуться до того, как все стало еще более хаотичным, – субботний день.

Доска для серфинга на воде и безликая девушка, обучающаяся серфингу, пока мистер высокий, темноволосый и красивый проводит для нее обучение.

Я не могу оторвать карандаш от бумаги, воспоминание живо всплывает в моей памяти, когда я смотрю дальше по пляжу, туда, где все это произошло. Страница за страницей я зарисовываю в свой блокнот разные моменты дня. Цвета, которые я использую, становятся ярче по мере того, как я двигаю карандашом, и в конце концов мы оба оказываемся сидящими на доске для серфинга лицом к лицу, рука Райана на моей щеке, а под нами плещется вода.

Мое сердце бешено колотится в груди при одной мысли о том, как Райан повлиял на меня, и я уверена, что он даже не осознавал, какое влияние оказал.

Я провожу пальцами по эскизу, мои глаза слезятся, когда я пытаюсь почувствовать прилив сил и радости, как всего несколько дней назад.

Я ушла отсюда, чувствуя себя новым человеком, или, может быть, тем же самым человеком, но я был… живой.

Я вздрагиваю, когда музыка в телефоне внезапно обрывается, когда раздается звонок, и когда я смотрю на экран, я вижу, как на нем мелькает имя Райана. Я размышляю, отвечать мне или нет, морщу нос, но на самом деле это не имеет значения, когда слышу голос слева от себя.

– Ты собираешься отвечать?

Облизывая пересохшие губы, я смотрю в сторону и вижу, что звонивший стоит рядом со мной, прижимая телефон к уху, а мой рингтон все еще звучит вокруг нас.

Костяшки пальцев у него забинтованы, одежда свежая и больше не заляпана кровью Чеда, а волосы в беспорядке, как будто он безостановочно проводил по ним пальцами.

Когда я собираюсь ответить ему напрямую, он качает головой и указывает на мой телефон, заставляя меня закатить глаза, но я все равно беру трубку.

– Алло? – бормочу я, наблюдая, как что-то меняется в его пронзительных голубых глазах, когда он смотрит на меня сверху вниз.

– Привет. – Он продолжает смотреть на меня, кажется, целую вечность, и когда он больше ничего не говорит, я тянусь положить телефон обратно, но он заговаривает. – Прости, что я так остро отреагировал и устроил сцену ранее. Я просто… я…

– Все в порядке, – шепчу я, не отрывая от него взгляда, и наблюдаю, как расширяются глаза от удивления при моих словах.

Он делает шаг ближе. – Это не в порядке. Я видел твое лицо, я напугал тебя, но я просто не мог позволить им говорить такое дерьмо, не тогда, когда ты сидела там в таком состоянии, – бормочет он, говоря слишком быстро, указывая на мои травмы, и я качаю головой.

– Я не испугалась и не боюсь, и я не знаю почему, но что я знаю точно, так это то, что ты не причинишь мне вреда, – признаюсь я, и мои слова, должно быть, что-то делают с ним, потому что он наконец заканчивает разговор, кладет телефон в карман и садится рядом со мной на прохладный песок.

– Правда? – спрашивает он с неуверенностью в голосе, хмуря брови, и я киваю.

– Я сегодня весь день ходила по школе, вот так. – Я машу рукой перед своим лицом. – И ни одна живая душа не спросила меня, все ли со мной в порядке, и не попытались выяснить, что случилось. Несколько учителей посмотрели на меня с сочувствием, как будто знали, что мое поврежденное лицо появилось из-за рук взрослого, но они просто не хотели вмешиваться.

– Это пиздец, – заявляет Райан, продолжая искать мой взгляд, и я снова чувствую вопросы на кончике его языка.

– Можем ли мы не говорить об этом здесь? На самом деле, я вообще не хочу об этом говорить, но это было моим убежищем с тех пор, как я закончила школу, и я не хочу его запятнать, – говорю я ему, и он нетерпеливо кивает, вероятно, думая, что это верный способ отвести меня куда-нибудь еще и узнать от меня все подробности.

– Все, что тебе нужно, – отвечает он, переводя взгляд на мои колени. Я слишком занята, наблюдая, как легкий ветерок треплет его каштановые волосы вокруг лица, и гадая, который час, поскольку солнце уже почти село, чтобы понять, что привлекло его внимание, пока не становится слишком поздно.

Я чувствую, как тяжесть покидает мои колени, когда Райан забирает у меня альбом и медленно начинает просматривать страницы. Я слишком потрясена, чтобы ответить, и от нахлынувшего смущения мои щеки запылали. Слишком поздно забирать у него это обратно, поэтому я разинула рот, когда его пальцы скользнули по рисункам в мягкой ласке.

Мои ладони начинают потеть, и я слышу, как мое сердце стучит в ушах, когда я смотрю, как он разглядывает мою работу, его челюсть слегка отвисла, когда он разинул рот.

– Это невероятно, Бетани, – говорит он, оглядываясь, чтобы посмотреть на меня, и я чувствую, что краснею еще сильнее.

– Это не для того, чтобы ты это видел, – бормочу я, наконец обретая дар речи, и протягиваю руку, чтобы забрать у него свой альбом для рисования. К счастью, он без колебаний протягивает блокнот мне.

– Это то, чего ты хочешь в качестве будущей карьеры? Стать каким-нибудь художником? – спрашивает он, скрещивая ноги и упираясь локтями в колени, искоса поглядывая на меня.

Это личный вопрос, на который слишком неудобно отвечать. Это все равно что дать ему возможность заглянуть в мою душу, но, к моему удивлению, я ловлю себя на том, что киваю, предлагая Райану Картеру частичку себя. Снова.

– Мне это нравится. Теперь, когда я думаю об этом, от тебя определенно исходит вычурная атмосфера, – комментирует он с мягкой улыбкой.

Я закатываю глаза, заправляя прядь волос за ухо, пока он трет губы. Я заставляю себя не спрашивать, что он под этим подразумевает.

Как будто моя жизнь не могла стать еще более неловкой прямо сейчас, у меня урчит в животе, напоминая, что я ничего не ела с обеда. Опустив голову, я пытаюсь скрыть свои розовые щеки, пока Райан откашливается.

– Если ты еще не ела, мы могли бы зайти к Питу?

Я поднимаю на него глаза, мое колебание заставляет меня оставаться на месте, пока он выжидающе смотрит на меня, ожидая моего ответа.

Мы могли бы пойти к Питу. Мы.

– Ты уверен, что хочешь, чтобы тебя видели со мной после сегодняшнего? – Спрашиваю я, избегая его взгляда, поднимаясь на ноги и отряхивая песок с ног и задницы.

– Что, черт возьми, это значит? – он возражает.

Я делаю глубокий вдох, закидываю рюкзак на плечо, прежде чем повернуться к нему лицом с поднятыми бровями. – Если ты еще не догадался, в моей жизни много драм. Мне не нужно еще ничего добавлять к этому. – Я ищу его пристальный взгляд, но вижу только понимание в его голубых глазах, что заставляет меня продолжить. – Я не знаю, что привело тебя в Найт-Крик. Честно говоря, я очень мало знаю о тебе в целом, за исключением того, что ты любишь серфинг и умеешь делать отличный хук правой. – Он ухмыляется мне, что только заставляет меня нервничать из-за моих собственных слов. – Но я пытаюсь выжить здесь. Я не знаю, пытаешься ли ты помочь или нет, но в любом случае, я не могу полагаться ни на кого, кроме себя.

Я не упоминаю, каким был мой план побега, поскольку теперь это не имеет значения после бомбы, сброшенной Рико в субботу. Теперь все изменилось, оставив меня вообще без плана, и это ранит мою душу.

Райан встает рядом со мной, нервно потирая затылок, как будто пытается решить, должен ли он что-то сказать или нет, но он быстро качает головой, и я чувствую легкий оттенок разочарования.

– Как насчет того, чтобы пойти перекусить и поговорить? Я плохо переношу побои, Бетани, совсем не переношу, и, прежде чем ты это скажешь, это именно то, что есть, – говорит он, указывая на мое избитое лицо, и мои глаза закрываются от поражения.

Мне неприятно, что он обвиняет меня в этом, но он не ошибается, и на мгновение становится приятно, что у меня есть собеседник. Мне просто нужно, чтобы он держал себя в руках всякий раз, когда со мной что-то случается.

– Ладно, – бормочу я, повыше закидывая сумку на плечо и нервно поворачиваюсь к Питу, но нежная рука Райана на моем плече заставляет меня остановиться.

– Я с тобой, Бетти, обещаю на мизинце.

Глядя ему в глаза, я не вижу там ничего, кроме правды, но на самом деле он ничего из этого не понимает, только то, что он может видеть на поверхности. Если я расскажу ему все, он, скорее всего, сбежит в горы, полностью пожалев, что вообще предложил быть здесь или помочь мне.

– Хорошо, – соглашаюсь я, переплетая свой мизинец с его, прежде чем направиться к "У Пита".

Я бросаю последний взгляд на океан, но не оглядываюсь на Райана, позволяя ему идти в ногу со мной, пока мы пересекаем небольшой берег и проходим тихую, хорошо освещенную парковку. Я смотрю на часы и с удивлением вижу, что уже больше семи вечера, солнце вдалеке касается горизонта, когда Райан быстро подходит, чтобы придержать для меня дверь.