Текст книги "Сгореть дотла (ЛП)"

Автор книги: Кей Си Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Двадцатьшесть

БЕТАНИ

Когда я вытягиваю руки над головой, зевок срывается с моих губ, и я открываю глаза. Я переворачиваюсь на бок и вижу, что Райан спит как убитый, закрыв лицо рукой, и это заставляет меня улыбнуться.

Боль между моих бедер напоминает мне о том, чем мы занимались прошлой ночью, и окровавленные простыни в корзине тоже являются физическим доказательством.

У меня был секс.

Я потеряла свою девственность.

И это было чертовски потрясающе.

Как бы мне сейчас ни было больно, я задаюсь вопросом, не слишком ли рано расставаться снова. Чувство Райана внутри меня – это то, что я отчаянно хочу испытывать снова и снова.

Оглянувшись через плечо, я замечаю будильник у кровати Райана, который сообщает мне, что у нас есть двадцать пять минут до того, как нужно будет собираться в школу. Благодаря моему новому опыту я отчаянно хочу удивить Райана и с пользой использовать это время.

Я смотрю вниз на простыню, которая едва прикрывает его бедра, желая узнать, как он ощущается на моем языке и какой он на вкус. Я хочу испытать это, но я не знаю, как разбудить его и попросить об этом.

– Если ты продолжишь так смотреть на меня, мой член прожжет дыру в простынях, чтобы добраться до тебя, – ворчит он, пугая меня, когда смотрит на меня с кривой усмешкой на губах, и на этот раз я не краснею.

– Я хочу попробовать тебя на вкус, прежде чем мы отправимся в школу, – признаюсь я, и он кашляет и фыркает в ответ.

– Трахни меня, Бетани, ты не можешь говорить мне такое дерьмо, когда я не в полном сознании. Мой член прямо сейчас управляет моим телом, и я не хочу превратиться в какого-нибудь сумасшедшего маньяка, отчаянно желающего кончить тебе в рот, – восклицает он. Я облизываю губы, когда его слова возбуждают меня, а это полная противоположность тому, к чему, как я думаю, он стремился.

Прежде чем он успевает остановить меня, я откидываю одеяло, обнажая его пульсирующий член. Он не останавливает меня и не прикрывается, вместо этого он заводит левую руку мне за спину, рисуя круги на моей спине, в то время как другой рукой подпирает голову.

Я бросаю на него взгляд, снова облизывая губы, но он ничего не говорит и не делает, довольный лежать неподвижно, пока я беру инициативу на себя, и это наполняет меня еще большей уверенностью.

Я хотела бы, чтобы он знал, что он сделал со мной и каким человеком заставил меня стать, вызывая вновь обретенное возбуждение, которое разливается по моим венам всякий раз, когда он рядом.

Неуверенно я наклоняюсь вперед, меняя положение так, чтобы моя голова была на одной линии с его длинным, толстым членом, пока я балансирую на руках и коленях.

Я понятия не имею, что я делаю и что вообще доставило бы ему удовольствие, и это бесит, потому что он идеально играет с моим телом, заставляя меня испытывать то, что я даже не могу объяснить.

К черту все.

Я просто хочу попробовать его на вкус. Вот и все, что должно быть.

Высунув язык, я провожу им по всей длине его члена. Черт. Он такой горячий, такой гладкий, что я немного вздрагиваю и удивляюсь. Нуждаясь в большем, я делаю это снова, но не тороплюсь, неторопливо касаясь языком каждого дюйма его длины, и слышу, как он стонет надо мной, когда его рука сжимает мое бедро.

– Иди сюда, Бетти, – бормочет он, прежде чем схватить меня за лодыжки и переместить так, чтобы мои колени оказались по обе стороны от его лица. Мои глаза по-прежнему на одном уровне с его членом, но на этот раз я над ним, а не рядом.

Святой ад.

Оглядывая его тело, я вздрагиваю, когда понимаю, что моя киска находится прямо над его лицом, и именно туда устремлен его взгляд.

– Я чувствую на себе твой взгляд, Бет. Тебе сегодня будет слишком больно, чтобы я мог сделать с этой киской именно то, что я хочу, поэтому вместо этого ты позволишь мне успокоить ее своим языком, – заявляет он, не оставляя места для споров, когда хватает меня за талию и притягивает к себе.

Стон срывается с моих губ, когда он проводит языком по моим чувствительным складочкам, и он прав, это не больно, но с его членом было бы больно. Я наклоняюсь вперед, откидывая волосы в сторону, и беру в рот кончик его члена.

Это как горячий леденец из лавы, и это моя новая зависимость, когда я каждый раз пытаюсь взять в рот побольше его. Балансируя на одной руке, я использую другую, чтобы обхватить его член по всей длине, и он шипит напротив моей киски, рисуя языком круги вокруг моего клитора.

– Твою мать, Бет, – он извивается подо мной, и это только разжигает меня еще больше.

Медленно я проверяю, сколько его смогу принять, чувствуя, как кончик его члена упирается в заднюю стенку моего горла. Я давлюсь и сглатываю с ним, что только заставляет его рычать.

Черт возьми, в самом деле. Он опьяняет.

Я чувствую, как он нежно вводит в меня два пальца, проводя ими по моим набухшим стенкам, и я задыхаюсь от его прикосновений, всегда желая большего, но на этот раз я отказываюсь кончать одна. Я хочу заставить его упасть вместе со мной.

Стараясь дышать через нос, я крепче сжимаю его член, двигая им в такт своим ртом, позволяя его члену снова коснуться задней стенки моего горла, прежде чем я отстраняюсь и чувствую, как он напрягается подо мной.

Его собственные движения на мне усиливаются, и это внезапно превращается в соревнование за то, кто сможет заставить другого прийти первым. Возбуждение, потребность и удовольствие наполняют мое тело, когда я чувствую, как взрываюсь от его прикосновений, и мой рот приоткрывается, когда я переживаю свой оргазм.

– Бетани, если ты не хочешь подавиться моей спермой, отпусти сейчас, – выпаливает он, когда моя киска сжимается вокруг его пальцев в момент оргазма, но я хочу всего этого, упиваясь им в ту секунду, когда он снова и снова брызгает мне в горло.

Я не прекращаю пить его, пока немного стекает по его члену и моей руке, но зрелище чертовски возбуждающее, и я почти сомневаюсь, кто я вообще сейчас.

Чувствуя себя смелой, я отпускаю его и поворачиваюсь к нему лицом. Я слизываю его сперму со своих пальцев, наблюдая, как его глаза темнеют от удивления.

– Ты чертовски сексуальна, Бетти, – бормочет он, хватая меня за талию и опуская на матрас, пока я хихикаю. – Я люблю тебя тихой и наблюдательной, – бормочет он, с усмешкой проводя пальцем по моей щеке. – Я люблю тебя смелой и отважной, – добавляет он, и мое сердце бешено колотится в груди, когда я смотрю в его бурные голубые глаза.

Понимает ли он, что говорит?

Я не уверена, что он это делает, но пошли они все к черту.

– Я тоже тебя люблю.

Слова срываются с моих губ, и прежде чем я успеваю забрать их обратно, он прижимается своими губами к моим. Я таю в его объятиях, мои глаза закрываются, когда счастье разливается по моему телу.

У нас есть все это.

Что ж, мы на пороге того, чтобы иметь все, и я отказываюсь иметь что-то меньшее, чем все. Мы это заслужили.

Скоро.

Меня охватывает чувство дежавю, когда школьный автобус подъезжает к моему дому, и я ненавижу это. Я чувствую, что застряла во временной петле или что-то в этом роде. Конец приближается, но на самом деле так и не наступил.

В это же время на следующей неделе я, как обычно, отправлюсь в закусочную, ожидая подходящего момента, чтобы схватить Хантера и уйти. Безупречный план вселяет в меня надежду, но мне все равно не хочется возвращаться домой.

Мои родители непредсказуемы, и я просто жалею, что мне сегодня не нужно на работу. Мысли о работе привлекают мое внимание к Линде и Питу. Я думаю, что они, возможно, единственные, по кому я буду скучать в этом дурацком городе. Мне действительно нужно убедиться, что у меня будет шанс попрощаться с ними в эти выходные в мою смену.

Что я больше всего ненавижу в том, чтобы ехать в этом автобусе и видеть, как вдали появляется дом моего детства, так это просто тот факт, что я не вижу Райана.

Он заставляет меня чувствовать себя живой, такой, какой я всегда должна была быть, но у меня никогда не было шанса стать. Рядом с ним я чувствую себя цельной, и после последних двадцати четырех часов я знаю всем сердцем, что люблю его.

Мне нравится, как он заботливо обращается со мной, в то же время заставляя меня стоять на своих собственных ногах. Это возбуждает и вызывает привыкание, и я просто хочу вечно спать в его постели рядом с ним.

Я должна разобраться со своим будущим и с тем, как я собираюсь его реализовать, не используя его в качестве опоры, но каждый раз, когда я пытаюсь заговорить об этом, он отшивает меня, говоря, чтобы я не беспокоилась об этом. Это как-то связано с наследством, но я знаю, что оно не мое, и мне нужно работать как можно усерднее. Я не хочу, чтобы он думал, что я нахлебница, особенно если я собираюсь обеспечивать Хантера. Мне нужно убедиться, что я упаковала свои сбережения, которые я также перенесла к Райану. Это именно та ситуация, на которую я рассчитывала.

Когда автобус замедляет ход, мое сердце замирает, и я снова мысленно повторяю это проклятое слово.

Скоро.

Я так часто говорила это на прошлой неделе, что никогда больше не повторю этого в будущем, как только это произойдет.

Я иду по проходу, все игнорируют меня, пока я иду, и спрыгиваю со ступенек, прежде чем двери за мной захлопываются. Шипят пневматические тормоза автобуса, но я в кои-то веки не подпрыгиваю, а плотнее затягиваю ремень рюкзака и направляюсь к своему дому.

Если я смогу войти, проведать Хантера и спрятаться в своей комнате до конца ночи, тогда я буду счастлива. Просто сначала мне, как всегда, нужно пройти мимо своих родителей.

С тяжелым вздохом я стучу костяшками пальцев в дверь и слышу, как голос моей матери разносится по дому, когда она кричит откуда бы то ни было, но я не могу разобрать, что она на самом деле говорит.

Я вздрагиваю, когда дверь распахивается и передо мной предстает Брюс с похотливой ухмылкой на губах, когда он смотрит на меня. У меня мурашки бегут по коже, когда я делаю шаг назад от него.

Я начинаю потеть от паники, с тех пор как этот ублюдок был здесь в последний раз и пытался уничтожить меня. Брюс надругался надо мной, прижав меня к столу моего отца и кончил мне на спину, и он был там, когда я оказалась в худшем положении из возможных, когда врач проверял мою девственную плеву, потому что он сфотографировал меня с Райаном. Я сразу думаю, что они знают, чем мы занимались прошлой ночью. Этому парню удается поймать каждое мгновение моей радости.

Они знают, что я потеряла девственность.

Но… если бы это было так, почему он улыбается мне? Он наверняка был бы в ярости, как мои родители.

Я не произношу ни слова, ожидая, что он либо позовет моих родителей, либо впустит меня, но отец опережает его, подходя и становясь рядом с Брюсом, пока тот свирепо смотрит на меня.

– Не стой там, блядь, Бетани Эшвилл, иди внутрь, – выкрикивает он, хватая меня за руку и таща за порог мимо Брюса. Я спотыкаюсь о собственные ноги, пытаясь не отставать.

Я сдерживаю любой ответ, который у меня наготове, когда замечаю чемоданы и коробки, сложенные в фойе, и мои глаза мгновенно начинают искать Хантера.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Почему наши чемоданы упакованы?

– Все в порядке? – Тихо спрашиваю я, не желая раскачивать лодку, но здесь так много всего, как будто мы переезжаем или что-то в этом роде.

Брюс усмехается. – Ты хочешь, чтобы я сказал ей? Я не возражаю, – предлагает он, поглаживая меня по руке, и я морщусь от этого прикосновения.

Я хочу, чтобы он умер. Правда хочу. Я не хочу, чтобы этот подлый, отвратительный мужчина когда-либо снова прикасался ко мне.

– Отвали, Брюс, – рявкает мой отец, бросая на меня суровый взгляд. – Похоже, твоя мать неправильно просчитала твои месячные, и у меня нет никаких шансов продать тебя, если у тебя, блядь, везде течет кровь, не так ли?

Мое сердце бешено колотится в груди, пока я перевариваю то, что он говорит, стараясь не съежиться от его слов.

– Так ты откладываешь это? – Спрашиваю я, не в силах остановиться, когда молюсь, но мое сердце уже знает ответ, когда я оглядываюсь на чемоданы.

– Конечно, нет, сейчас нам нужны деньги больше, чем когда-либо, – вмешивается моя мать, выходя к нам из кухни, и мою кожу покалывает от страха, когда Брюс ухмыляется мне из-за спины отца.

– Мы продаем тебя, и делаем это сегодня вечером.

ДвадцатьСемь

БЕТАНИ

Я все еще ничего не вижу из-за слез, которые затуманивают мое зрение.

Продаем. Меня продают до того, как план по моему освобождению отсюда может быть реализован, и почему? Из-за моих дурацких месячных.

Я чувствую себя уставшей и совершенно растерянной, когда моя мать закрывает дверь в номер казино, и мое сердце трепещет вместе с этим.

Хантер где-то там, наедине с моим отцом. Они хотят, чтобы он был здесь в качестве страховки, чтобы убедиться, что я помню, что поставлено на карту, если я не сделаю то, что мне говорят. К горлу снова подступает желчь, и от осознания того, что Хантер увидит, как все это развернется, мне хочется умереть.

– Возьми себя в руки, блядь, Бетани. Ты знала, что это произойдет, ты должна быть благодарна, что тебе больше не нужно иметь дело с предвкушением ожидания. – Слова моей матери гремят у меня в голове, пока я пытаюсь не отставать, но это сложнее, чем я хочу признать.

Я никогда не думала, что нам придется дойти до такой стадии, и теперь, когда мы здесь, я тону среди монстров в этом темном мире.

Моя мама отпускает мою руку, когда мы доходим до середины комнаты, и я заставляю себя сосредоточиться и осмотреться, вместо того чтобы продолжать бесцельно бродить по комнате.

Мы находимся в маленьком старомодном номере-люкс в "Найт-Казино" с опущенными жалюзями. Слева спальня, а прямо перед ней ванная. Мы стоим в гостиной, где передо мной стоит большой бежевый диван, обращенный к телевизору на левой стене, а справа – небольшая столешница с мини-холодильником и туалетным столиком, на котором устраиваются две женщины.

Мебель из красного дерева и терракотовые стены придают комнате унылый вид. Здесь совершенно неприветливо, и я это ненавижу.

– Пойдемте, дамы, у нас мало времени, – жалуется моя мама, подталкивая меня к двум женщинам, которых она всегда нанимает для наших причесок и макияжа.

У меня мурашки бегут по коже от дерьмовых воспоминаний, которые остались у меня с тех пор, как они в последний раз использовали на мне свои кисточки для макияжа. Как бы я ни пыталась скрыть, насколько это больно, мои эмоции снова берут надо мной верх, заставляя слезы катиться из моих глаз быстрее, чем я успеваю их смахнуть.

Я неохотно опускаюсь в ожидающее меня кресло, хватаюсь за подлокотники, и мягкость сминается, когда мои ногти впиваются в нее. Я только что приняла душ и была в халате, так что все это кажется слишком реальным.

Знают ли эти женщины, что со мной будет? Неужели им все равно?

Мой мозг кричит о том, знают ли они, что меня собираются продать, но я еще не придумала, как быть крутой сукой, какой, я знаю, могу быть, когда сижу и принимаю это.

Но Хантер.

Он не умрет от рук моего отца и уж точно не из-за меня.

– Что будет с Хантером после сегодняшней ночи? – Спрашиваю я, заговаривая впервые с тех пор, как они притащили меня сюда. Мой голос хриплый, намекающий на то, насколько пересохло мое горло от слез.

– Это не твоя забота, – отвечает моя мама, закатывая глаза, когда подходит и встает позади меня, встречая мой взгляд в зеркале и нахмурив брови.

– Если ты помыкаешь мной угрожая Хантером, то, думаю, будет справедливо, если я узнаю всю картину, – парирую я, в моих глазах горит решимость, пока я продолжаю смотреть на нее сверху вниз, но она удивленно поднимает брови.

Без предупреждения она запускает пальцы в мои волосы и откидывает мою голову назад. – Ты будешь следить за своим гребаным ртом со мной, сука. Я так устала от тебя. Мы бы продали тебя раньше, но, очевидно, восемнадцатилетние девственницы продаются лучше, – шипит она, наклоняясь, чтобы зарычать мне в лицо.

Я делаю глубокий вдох, отказываясь сдвинуться с места, и снова повторяю те же слова, стараясь говорить спокойно. – Что будет с Хантером?

– Не твое собачье дело, – орет она, откидываясь назад, прежде чем взмахнуть рукой и ударить меня по лицу.

Я не вздрагиваю, я даже не двигаюсь. Мою щеку может немного покалывать, но после того, как мой отец слишком много раз бил меня, ее слабое прикосновение не действует на меня таким же образом. Однако это не останавливает мое сердце, колотящееся в груди, и не мешает страху ползти по моей коже за то, что какое будущее готовят моему брату.

– Тебе нужно сосредоточиться на подготовке. Вечеринка начинается в восемь вечера, а торги ровно в десять. У нас есть час, чтобы привести тебя в презентабельный вид, и нам это понадобится, – рявкает она, глядя на меня с отвращением, прежде чем переключить свое внимание на двух женщин, которые с радостью стоят рядом и наблюдают, как она так со мной обращается. – Вы знаете, что делать, – говорит она им, прежде чем отпустить меня и войти в спальню.

Мое сердце застряло у меня в горле, пока я стою неподвижно, наблюдая в зеркало, как они приступают к работе, приводя меня в порядок, чтобы я больше не выглядела как сломленная душа, которой я являюсь.

Я чувствую себя беспомощной.

Мне стыдно.

У меня нет выбора, кроме как подчиниться. Не тогда, когда речь идет о безопасности Хантера.

Единственное, что сейчас сдерживает мои слезы, – это осознание того, что мужчин, которые придут сюда сегодня вечером, ждет грубое пробуждение, когда они поймут, что мои родители обманули их.

Я не девственница, и мне почти жаль, что я все еще истекаю кровью от последствий этого. Я отдала Райану каждую частичку себя. Одна мысль о его имени вызывает у меня желание звать его в отчаянии.

Он сказал, что спасет меня, но это? Это не его вина.

– Что можно, а чего нельзя, – объявляет моя мама, возвращаясь в комнату в черном кружевном платье до пола, облегающем ее тело, поправляет серьги и сердито смотрит на меня.

Не знаю, на сколько я отключилась, но моя прическа и макияж почти готовы, и кожу покалывает от нервного ожидания.

– Улыбайся, будь вежлива и сохраняй невинность. Общение с очаровательной милой маленькой девочкой только увеличит прибыль, – говорит она с усмешкой, на которую я не отвечаю, когда она продолжает. – Не разговаривай, пока к тебе не обратятся напрямую, не уходи в одиночку и, конечно же, не позволяй никому тестировать товар до того, как он выиграет аукцион и заплатит за тебя. Понятно?

Я не отвечаю, сдерживая все, что хочу сказать, зная, что крики и споры были бы пустой тратой моего времени и подвергли бы опасности Хантера. Но я надеюсь, что однажды эта женщина получит по заслугам, а потом обнаружит, что ее задница горит в аду, где ей самое место.

Одна из помощниц отходит и через мгновение возвращается с платьем в руках. Им требуется всего минута, чтобы раздеть меня и привести в порядок. Надев пару белых туфель-лодочек, я наконец-то как следует рассматриваю себя в зеркале.

Мои светлые волосы уложены вокруг лица, а макияж не слишком густой. Мои глаза подведены нейтральными тонами, а губы накрашены красным. Платье белое, в тон туфлям-лодочкам, с прозрачным верхом, под которым виден белый бюстгальтер. Нижняя половина платья покрыта белыми перьями, которые едва прикрывают мой зад.

Это безумие, что я выгляжу одновременно ангельской и грешной, но именно к этому они и стремятся.

Стук в дверь говорит мне, что пора, и меня тошнит.

Мне кажется, что меня сейчас вырвет, но я подавляю это чувство.

Я цепляюсь за надежду, что кто-нибудь спасет меня, что Райан появится из ниоткуда, чтобы спасти положение, но шансы на это равны нулю. Когда он поймет, что произошло, все, на что я могу надеяться и молиться, это на то, что он попытается спасти Хантера от той судьбы, которую мои родители пытаются навязать и ему.

Я могу сыграть эту роль сегодня вечером, хотя бы для того, чтобы разозлить победителя, сообщив о своей "заявленной девственности", просто посмотреть, как они убивают моих родителей.

Если они сначала не убьют меня за ложь.

РАЙАН

Я кладу доску для серфинга на крыльцо рядом с собой, прежде чем войти внутрь, и беру полотенце, которое оставил на диване, чтобы вытереться.

На улице холоднее, чем я думал, даже в моем гидрокостюме, но ощущение воды под доской и ветра, хлещущего в лицо, того стоило. Это единственный способ расслабиться без присутствия Бет.

Вся эта драма постепенно подходит к концу. Осталась одна неделя. Еще неделя, и все будет выглядеть совсем по-другому для меня, Бетани и Хантера. Мария Стил пообещала, и наша короткая беседа перед тем, как я схватил свою доску и нырнул в воду, только подтвердила это.

Я покидаю Физерстоун.

Что ж, я оставляю общую роль и ожидания от родословной Физерстоунов, чтобы следовать за одной участницей "Кольца" – Марией Стил. Я знаю условия сделки и принимаю их всем сердцем, потому что верю ей, когда она говорит, что у меня будет будущее, которого я хочу, но никогда не знал, что мне это нужно. Но самое главное, у Бетани и Хантера будет будущее, которого они заслуживают, и я совсем не грущу по этому поводу.

Промокая волосы полотенцем, я подхожу к барной стойке и беру телефон, надеясь получить обычное текстовое сообщение от Бетани, но уведомления нет.

Я проверяю время, видя, что сейчас чуть больше шести вечера. Обычно она бы уже написала сообщение. Я что, чертовски одержимый? При других обстоятельствах, может быть, но с Бетани это нечто большее. Ее дом – небезопасное место, и здесь больше нужно убедиться, что с ней все в порядке.

Черт.

К черту это.

Я быстро набираю сообщение и кладу телефон обратно на столешницу.

Я: Привет, просто проверяю, Бетти. Надеюсь, ты в порядке.

Вздохнув, я поднимаюсь по лестнице, прихватив с собой полотенце, чтобы быстро смыть с себя океанскую соль, а потом, может быть, что-нибудь съесть.

Если она не ответит к тому времени, как я вернусь туда, то я могу свободно войти в запись с камер наблюдения и все проверить.

К счастью, она знает, что я не подонок, и это просто для того, чтобы обеспечить ее максимальную безопасность.

Заходя в ванную, я издаю стон, когда ее аромат наполняет пространство. Средство для мытья тела и шампунь, которые я купил для нее, приятно пахнут вокруг меня, и это мгновенно приводит меня в отчаяние от желания увидеть ее, прикоснуться к ней, обнять ее.

Черт.

Бенджи был прав, я определенно влюбленный щенок, и мне даже все равно.

Я слишком долго жил в мире, где каждый сам за себя, и ощущение ее прикосновения-прикосновения, которого я не ожидал и которое использовалось не для повышения ее статуса в сообществе Физерстоунов, изменило мой мир. Буквально. Я не ничья-то пешка или ступенька для поднятия в иерархии Родословных, и именно поэтому я так люблю ее.

Я включаю душ, снимаю с себя гидрокостюм, прежде чем встать под согревающие струи, и быстро мою тело. В ту секунду, когда моя рука поглаживает мой член, я мгновенно пульсирую, вспоминая ощущение ее губ вокруг меня этим утром и ее киски прошлой ночью.

Она волшебство, мое волшебство.

Ощущение ее языка и губ вокруг моего члена было лучшим сигналом к пробуждению, который у меня когда-либо был, и в то же время ее киска у моего лица? Я был на небесах.

Это освобождение – просто наблюдать, как она берет под контроль себя, свое тело и свой разум.

Она в буквальном смысле королева, и меня поражает, что она даже не видит, насколько она сильная и жизнерадостная.

Мой член твердеет в моей руке, и я не могу удержаться от того, чтобы крепко сжать его в кулаке, пытаясь, но безуспешно, воспроизвести ощущение упругости ее киски. Преякуляция вытекает из кончика моего члена, и теперь меня ничто не остановит. Опираясь другой рукой о кафельную стену, я закрываю глаза и представляю, как моя девушка извивается подо мной, ее пальцы вцепляются в простыни, когда экстаз прокатывается по ее телу.

Когда я мысленно проигрываю, как она оседлала мое лицо этим утром, я не могу сдержаться, разбрызгивая свой оргазм по всему кафелю, а моя грудь вздымается от удовольствия.

Твою мать.

Она мне никогда не надоест.

Никогда.

Позволяя воде быстро смыть сперму, пока она не высохла, я заканчиваю свою процедуру и выключаю душ, оборачивая полотенце вокруг талии, прежде чем неторопливо направиться в свою спальню.

Кровать размера "king-size" стоит в центре комнаты, прямо перед ней – огромное окно, из которого открывается потрясающий вид на океан, а слева – моя гардеробная. Кровать заправлена, но я точно помню, как выглядели серые простыни этим утром после нашего веселья.

Она впервые провела со мной ночь, и мне понравилось видеть ее рюкзак на краю моей кровати. Я хочу, чтобы так было всегда.

Вспомнив, что от нее до сих пор нет вестей, я быстро натягиваю серые шорты и белую футболку, прежде чем снова спуститься босиком вниз.

Я беру телефон и сдуваюсь, когда не вижу ответа, и чувствую покалывание в шее.

Что-то не так.

Не то чтобы она обычно отвечала сразу, но она бы отправила что-нибудь после приезда домой.

Забыв о еде, я быстро направляюсь в офис, где у меня установлены три монитора для наблюдения за ее домом. Экраны не включены, но жесткие диски всегда ведут запись.

Здесь нет ничего, кроме письменного стола, оборудования и офисного кресла. Стены голые, шторы задернуты, верхний свет освещает комнату.

Усаживаясь в черное кожаное кресло, я быстро включаю каждый монитор, наблюдая, как они оживают – один за пределами комнаты Хантера, другой за пределами комнаты Бетани, а третий в кабинете ее отца.

Сначала я сразу же перехожу к камере в ее спальне, перематываю назад, чтобы увидеть, когда она в последний раз заходила в свою комнату, как она обычно делает. Когда я просматриваю ленту в третий раз, вплоть до обеда, и никаких признаков ее присутствия, я сразу начинаю паниковать.

Я делаю то же самое возле комнаты Хантера, и единственное движение, которое я замечаю, – это то, что их мать заходит внутрь сразу после обеда и выходит с галстуком. Вот и все. Больше ничего.

Я снова смотрю на часы, прекрасно понимая, что к этому времени они оба должны были прятаться в своих комнатах. Я переключаю свое внимание на офис.

Заставляя себя сделать глубокий вдох, я пытаюсь успокоить растущую во мне неуверенность, поскольку оттуда я вижу гораздо больше действий. Я отсчитываю время до обеда, когда ее отец и его партнер Брюс заходят в дом в первый раз.

Я выключаю звук и быстро прокручиваю все это вперед, наблюдая, как они несколько раз заходят в офис и выходят из него, иногда с матерью Бетани, обсуждая Бог знает что. Но даже тогда я не замечаю Бетани.

Последний час или около того все было чертовски тихо, и не было заметно никакого движения, что никак не успокаивает мои нервы. Я видел, как она садилась в школьный автобус сегодня днем, и нет никаких причин, по которым ее не должно там быть.

Переключаясь немного вперед в тот же день, я наблюдаю, как Брюс быстро выбегает из офиса, за ним следуют ее родители, и я переключаю воспроизведение на нормальную скорость, включая звук.

Я напрягаю слух, когда слышу, как они разговаривают в фойе. Я увеличиваю громкость, и мои глаза немного расширяются, когда я слышу голос Бетани.

Что, черт возьми, происходит?

Я слышу рычание ее отца и быстро перематываю запись назад, чтобы воспроизвести ее снова, пытаясь усилить звук, чтобы слышать его четче. Он звучит еще раз, и мое сердце замирает в груди.

Я нужен моей девушке. Черт. Я нужен ей.

Я проигрываю это еще раз, чтобы убедиться, прежде чем звонить.

– Я продаю тебя, и мы делаем это сегодня вечером.

Мне нужно подкрепление, и мне нужно это сейчас.