Текст книги "Сгореть дотла (ЛП)"

Автор книги: Кей Си Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Пять

РАЙАН

Я смотрю, как часы бьют восемь вечера, и вздыхаю. Сегодня был действительно дерьмовый день.

Мне приходилось ходить в старшую школу и быть новичком, поэтому мне приходилось лавировать между всеми этими чертовыми девчонками, которые гонялись за мной, что отнимало всю мою энергию, не говоря уже о занятиях.

Единственной яркой искрой за этот день было наблюдать, как маленькая мисс Тихоня и Мышка краснеет, пытаясь поставить меня на место. Я могу сказать, что она делает это не очень часто, если вообще делает, вот почему в ее словах не было особой уверенности, а пальцы дрожали. Должно быть, во мне есть что-то такое, что пробуждает к жизни эту ее сторону. Должен признаться, мне нравится выводить ее из себя.

Это не совсем тот план, к которому я стремился, но мне все равно, как я это сделаю. Если разрушение ее стен поможет мне получить нужные мне сведения об этом городе, то именно это я и сделаю, и мое чутье подсказывает мне, что она – верный шанс получить информацию.

Больше всего меня удивило, когда она сказала, что у нее нет телефона. Не похоже, что это было из-за того, что "я сломала его и жду новый", скорее всего причина в том, что у нее его вообще не было. У кого в нашем возрасте нет мобильного телефона?

Это признание застало меня совершенно врасплох, и именно так ей удалось вырвать листок бумаги из моих рук. То, как она уставилась на слово, написанное на листке, а ее щеки ярко покраснели, когда она проглотила комок в горле, заставило меня ухмыльнуться.

Мне нравится наблюдать, как людей выталкивают из их зоны комфорта, как они извиваются, и она определенно была из тех, кто извивается. Это было очень забавно.

Снова бросаю взгляд на открытую книгу городских рекордов Найт-Крик, лежащую на моем кофейном столике, и захлопываю ее. Это не дает мне никаких подсказок или какой-либо информации, кроме того факта, что у всех семей-основателей этого нелепого городка есть определенные, по их мнению, достопримечательности, названные в их честь. Это расстраивает. Мне кажется, я нахожусь здесь уже несколько часов, но так ничего и не придумал.

Наиболее заметными являются Найт Крик, Исправительное учреждение Холмс, Гора Джеймс, Пляж Фримонт, и Средняя школа Эшвилл. Очевидно, что Найты большие игроки, раз в их честь назвали весь город, что ставит их на первое место в моем списке наблюдения, но мне интересно, учится ли кто-нибудь с такими фамилиями в Старшей школе Эшвилл.

Мышонок могла бы помочь мне с этим, иначе я мог бы посмотреть, есть ли у них справочник студентов.

Кстати, я умираю с голоду, и, опять же, нет лучшего места, где можно поесть, чем "У Пита". Зная мое везение, ее там не будет, но попробовать стоит, и в любом случае я смогу поесть.

Я ищу что-нибудь чистое, чтобы надеть со своими черными спортивными шортами, так как, вернувшись из школы, я занялся серфингом и бросил всю свою одежду в корзину. Я быстро натягиваю через голову простую бледно-голубую футболку, прежде чем сунуть ноги в кроссовки и направиться к двери.

Кладу в карман бумажник, ключи и телефон, я запираю дверь, прежде чем отправиться на пляж. Я слышу, как вдалеке разбиваются волны, и, кроме звука проезжающих мимо машин, это все, что окружает меня, когда я иду к "У Пита", а солнце медленно садится у меня за спиной.

В любое другое время я бы подумал, что достопримечательности и шум вокруг меня идеальны, но тот факт, что я нахожусь вдали от своих друзей и полностью окружен неизвестностью, перевешивает местоположение. Кроме того, я здесь по заданию, а это значит, что этот город не такой, каким кажется, так что мне нужно быть начеку.

Подойдя к закусочной, я сразу же пытаюсь заглянуть в окна, чтобы увидеть, работает ли девушка из школы, но в заведении полно народу, так что трудно кого-либо разглядеть. Я бормочу слова благодарности парню, который придерживает для меня дверь закусочной, выходя рука об руку со своей женой, и в ту секунду, когда я переступаю порог, меня оглушает весь этот шум. Во время путешествия я занимался своими делами в комфортной тишине по сравнению с болтовней и шумом внутри.

Мне требуется мгновение, чтобы привыкнуть к перемене обстановки, и на моем лице появляется злая ухмылка, когда я нахожу официантку, которую надеялся увидеть.

Мне действительно нужно узнать ее имя. Я могу добавить его к списку вопросов, которые хочу ей задать.

Пока я слежу за ее движениями, когда она ставит напитки на столик для посетителей, девушка со светлыми волосами и огромными карими глазами останавливается передо мной.

– Привет, я Эйми. Тебе нужен столик на одного?

Я внутренне съеживаюсь от того, какая она бодрая, но киваю в знак согласия, когда она машет мне следовать за ней. Я хочу потребовать, чтобы меня поместили в секцию другой девушки – это половина причины, по которой я, блядь, здесь, – но я вижу, что нет свободного места в той стороне, где я сидел в прошлый раз.

Это прекрасно. Все происходит по какой-то причине, так что я просто подожду своего часа.

Эйми усаживает меня за столик, что кажется нелепым только для меня, но поскольку других столиков или кабинок на самом деле не осталось, у нее нет особого выбора.

– Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? – спрашивает она, кладя передо мной меню, и я киваю, игнорируя трепещущие ресницы и надутые губки, которые она направляет в мою сторону.

– Я возьму воду и имя другой официантки, – заявляю я, заставляя ее нахмуриться. Я смотрю в сторону девушки, надеясь, что она поймет намек, и когда я снова поворачиваюсь к ней лицом, я вижу, как Эйми впивается кинжалами в ее затылок.

Я не знаю, почему, но это мгновенно заставляет меня защитить ее, вероятно, из-за того, что все в школе говорили о ней всякое дерьмо, когда она сидела рядом со мной этим утром, поэтому, когда я вижу, как эта сучка делает это, мое раздражение мгновенно усиливается.

– А, это она? Это Бетани. Она никто, не беспокойся об этом. Я принесу тебе воды, пока ты выбираешь, что хочешь съесть, – бормочет она, прежде чем развернуться на каблуках и неторопливо уйти.

Ну что ж.

Как бы сильно эти ублюдки ни бесили меня за грубость по отношению к ней, я нахожу в высшей степени забавным, что все должны убедиться, что я знаю, что она ничто. Если кто-то – ничто, мне не нужно, чтобы кто-то говорил мне об этом, это было бы легко увидеть. Так почему же все чувствуют необходимость говорить мне, что "маленькая простушка Джейн на самом деле маленькая простушка Джейн"?

Очевидно, что поведение мудака по отношению к моему новому партнеру по дебатам не пойдет мне на пользу, если я не обращу свой взор на кого-то вроде Эйми. Она, вероятно, рассказала бы мне все подробности, которые ей известны, и сделала бы минет в придачу.

Как бы заманчиво это ни звучало, есть что-то, что прячется в глубине голубых глаз Бетани, что говорит мне, что она знает, что такое боль. Она не такая легкомысленная, какой кажется Эйми, которая, скорее всего, знает только длину члена каждого парня в своем классе, а не то дерьмо, которое мне нужно для выполнения задания.

Мне нужна Бетани, и чтобы заполучить ее, мне придется быть повежливее с этой маленькой простушкой.

Так что я должен быть менее резким, не таким, как обычно. Как, черт возьми, мне это сделать?

Я провожу рукой по лицу, обдумывая идеи в своей голове.

Может быть, мне стоит пригласить ее на свидание или что-то в этом роде и заставить ее немного расслабиться. Свидания на самом деле не мое, но эта мысль не заставляет меня съеживаться.

Я снова бросаю взгляд на секцию Бетани, но нигде ее не замечаю, и, словно зная, что мое внимание снова переключилось на "простушку Джейн", рядом появляется кокетливая официантка, похлопывая меня по плечу.

Моя спина напрягается, а челюсть напрягается, когда я бросаю в ее сторону убийственный взгляд. Я наблюдаю, как глаза девушки расширяются от удивления, и она автоматически делает осторожный шаг назад, пока я говорю. – Не прикасайся ко мне, черт возьми, без моего разрешения. Никогда.

Я слышу язвительность в своих словах, но мне плевать. У меня есть границы, и если я тебе не сказал даже о них, ты определенно, черт возьми, не можешь их пересекать.

– Я…я…э-э…

– Я возьму стейк средней прожарки и картофельное пюре на гарнир. Спасибо, – говорю я ей пренебрежительно, отводя от нее взгляд, но чувствую на себе ее взгляд еще несколько мгновений, прежде чем она, наконец, уходит.

Закрывая глаза, я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, что всегда трудно, когда меня застают врасплох. Я стараюсь не обращать внимания на голоса других посетителей, но толку от этого мало.

Я делаю глоток воды, за ним еще один, наблюдая, как Бетани выходит из двери "Только для персонала".

Бетани.

Она похожа на Бетани, но не вся целиком.

Бетани – звучит мягко, тихо и кротко, что очень подходит этой девушке, но, на мой взгляд, Бетани не должна выглядеть такой сломленной, как оболочка самой себя. Нет, это совершенно разные люди.

Черт возьми, Райан. Возьми себя в руки.

Я слишком много думаю об этом, больше, чем, по моему мнению, необходимо, особенно когда она, в конечном итоге, все равно может оказаться тупиком. Возможно, у нее нет никакой информации, которая помогла бы моему заданию.

Я сижу в тишине, радуясь, что Линда без слов ставит передо мной еду. Другая официантка, Эйми, либо расплакалась как ребенок из-за моего грубого тона, либо каким-то чудом Линда поняла, что она чертовски надоедлива. В любом случае, я не жалуюсь и, как всегда, набрасываюсь на потрясающую еду.

Я не знаю, что я буду делать после того, как вернусь в Академию Физерстоун и мне придется иметь дело с обычной едой по сравнению с этой. При этой мысли меня пробирает дрожь. Еда там не такая уж плохая, просто не такая вкусная, как здесь.

Я наблюдаю, как клиент за клиентом оплачивают свой чек и уходят, наблюдая, как Бетани мечется по комнате. Она, должно быть, чувствует, что я наблюдаю за ней, но каким-то образом умудряется избегать моего взгляда при каждой возможности. Не часто я сталкиваюсь с девушкой, которая борется с моим естественным влечением, и обычно я ненавижу вызовы, но она меня заинтересовала.

– Ты положил глаз на мою девочку, да?

Я вздрагиваю, бросая взгляд направо и обнаруживая, что Линда смотрит на меня с понимающей ухмылкой на губах и приподнятой бровью. Я закатываю глаза в ответ и отодвигаю свою пустую тарелку в сторону.

– Пожалуйста, – усмехаюсь я, вытирая рот салфеткой, но мне ее не обмануть, я даже не думаю, что это возможно.

– Ты уверен? Потому что я крутая сваха, – отвечает она, уперев руку в бедро, и наступает моя очередь выказывать удивление.

Я замолкаю лишь на мгновение, обдумывая ее слова. Прямо сейчас я приму любую помощь, которую смогу получить, даже если мне придется притворяться, что меня влечет к этой девушке.

– Тогда делай свое дело, – говорю я с улыбкой, и она улыбается в ответ.

– Если я узнаю, что ты ведешь себя с ней как придурок, я добавлю крысиный яд в твое следующее блюдо. – Она не дожидается ответа, прежде чем неторопливо обойти столики, пока не подходит к Бетани, которая выглядит так, будто собирается пройти мимо столиков, чтобы сказать, что уходит, совсем как в тот первый вечер, когда я пришел сюда. Быстрый взгляд на часы говорит мне, что сейчас примерно то же время.

Линда наклоняется, чтобы что-то прошептать ей на ухо, заставляя Бетани напрячься, но едва заметный кивок, который она мне предлагает, заставляет меня откинуться на спинку стула.

Я не знаю, что только что сказала Линда, но это избавляет меня от необходимости пытаться придумать причину, чтобы поговорить с ней. Я ненавижу дерьмовые светские беседы.

Я не отрываю от нее глаз, когда она опускает голову и направляется в мою сторону. Понятия не имею, что только что сказала Линда, но это чертовски сработало. Когда Бетани подходит к моему столику, она по-прежнему не поднимает головы, чтобы посмотреть на меня. Как только она останавливается сбоку от столика, то протягивает руку и берет мою тарелку.

Черт.

Она собирается схватить мою посуду и убежать.

Нет. Ни за что.

Я спешу схватить ее за запястье, и как только мои пальцы касаются ее кожи, ей удается ускользнуть от меня, бросив на меня свирепый взгляд, когда она, наконец, поднимает голову.

То, как она так быстро отошла, оставив тарелку на столе, застает меня врасплох, особенно учитывая, что я был обучен двигаться быстро и незаметно. Предвидела ли она этот шаг?

– Извини, я хотел задать тебе несколько вопросов, прежде чем ты убежишь с посудой, – тихо говорю я, стараясь не напугать ее, и она хмурится еще сильнее от моих слов.

– У тебя появился язык? – Ее вопрос заставляет меня остановиться, и я смотрю на нее в замешательстве, в то время как она смотрит на меня. Прежде чем я успеваю спросить, что это должно означать, она раздраженно качает головой. – Может быть, в следующий раз тебе стоит попробовать использовать рот вместо рук.

Она напряженно смотрит вниз, и я понимаю, что моя рука все еще застыла на месте между нами, поэтому быстро опускаю ее на стол и прочищаю горло.

Вау. Границы. Может быть, мне стоит подумать, что у нее тоже они есть, и если я хочу быть с ней в хороших отношениях, мне придется уважать их.

– Хорошо, не могла бы ты присесть и немного поболтать со мной? – Спрашиваю я, встречаясь с ее пронзительными голубыми глазами, когда она начинает качать головой еще до того, как я заканчиваю задавать вопрос.

– Нет.

Она поворачивается ко мне спиной, уходя прочь, а я вскакиваю на ноги и шагаю за ней, даже не успев осознать этого.

– Это не займет много времени. Я просто хочу узнать тебя получше, – продолжаю я, следуя за ней вокруг столиков, но она проходит через дверь "Только для персонала", и один быстрый взгляд в сторону Линды говорит мне, что я зайду слишком далеко, если ворвусь туда.

Черт.

Мне показалось, она сказала, что собирается мне помочь? Такое ощущение, что это вообще не работает. Роясь в бумажнике, я направляюсь к Линде, стоящей у кассы, и показываю ей пятидесятидолларовую купюру. Она берет ее из моей протянутой руки.

Это определенно больше, чем я должен был заплатить, но сейчас у меня нет времени беспокоиться об этом. Я не говорю ей больше ни слова и выхожу на улицу. Бетани явно скоро заканчивает, так что я могу немного побыть поблизости.

Я выхожу наружу, на прохладный ночной воздух, но это не так уж холодно, что бы мне нужна была куртка. Я смотрю на небо и делаю глубокий вдох. Будь повежливее, Райан.

Я достаю свой телефон, отвечая на несколько текстовых сообщений от Бенджи и пары других друзей, когда кто-то открывает дверь, привлекая мое внимание. Когда Бетани, наконец, выходит, она выглядит так, словно куда-то спешит, и когда ее глаза находят мои, они расширяются от удивления, но она мгновенно ускоряет шаг, прежде чем я успеваю что-либо сказать.

Она проносится мимо меня, и я, как чертова лиана, следую за ней во второй раз меньше чем за пятнадцать минут.

– У меня сейчас нет времени разговаривать с тобой, – бросает она через плечо, ее взгляд опущен вниз, когда она продолжает идти с рюкзаком на плече.

Я ожидаю, что она прыгнет в машину и выедет со стоянки, но вместо этого она пересекает ее и направляется в противоположную сторону от моего пляжного домика.

Куда, черт возьми, она направляется?

– Ты на мели или что? – Выпаливаю я, слегка съеживаясь от собственных слов.

Она разворачивается на каблуках и останавливается, уставившись на меня. – Боже мой, ты всегда такой чертовски грубый?

Я открываю рот, чтобы ответить, но прежде чем произношу первый слог, она уже продолжает идти по дороге.

В этом направлении мало что есть, кроме пляжа слева от нас и открытого зеленого ландшафта с правой стороны дороги с несколькими деревьями и цветами, разбросанными вокруг. Здесь нет никаких уличных фонарей, которые освещали бы ей путь.

Почему она идет этим путем в темноте? Она делает это каждую ночь?

Я заставляю себя держаться в нескольких футах позади нее, но на самом деле хочу идти рядом с ней.

Границы. Уважай границы, Райан.

– Я просто имею в виду, что у тебя, кажется, нет машины, и у тебя нет телефона. Это потому, что ты не можешь себе этого позволить?

Это могло бы стать моим рычагом воздействия – деньги в обмен на знания. Власть – ключ к успеху, и ее всегда можно купить за деньги.

– Нет, придурок, это просто потому, что мой… подожди, почему я перед тобой оправдываюсь? Пожалуйста, уходи, – говорит она, пытаясь бросить на меня убийственный взгляд через плечо, но я набираю скорость и иду рядом с ней.

К черту границы.

– Это просто потому, что, что? – Подсказываю я, идя в ногу с ней, но она качает головой.

– Я же просила тебя уйти. – Она смотрит прямо перед собой, не глядя в мою сторону, когда я провожу рукой по лицу.

Я оглядываюсь вокруг на то, как темно, и думаю, шагая ногами. – Тебе небезопасно возвращаться домой одной ночью, к тебе могут подойти опасные люди.

– Что, прямо как сейчас? – парирует она, бросая на меня взгляд, и я прочищаю горло.

Лунный свет почти не освещает, но я привык видеть в темноте, поэтому мои глаза слишком быстро адаптируются.

– Ну, нет. Я просто…

– Послушай, я не знаю, чего ты хочешь и зачем ты вообще здесь, но, честно говоря, откажись от этого, – предупреждает она, указывая рукой между нами. – Я неудачница по какой-то причине, и теперь я опаздываю, и это намного важнее, чем разбираться с тобой прямо сейчас. – Она стонет. Я не пропускаю легкую дрожь страха, звучащую в ее голосе, прежде чем она срывается с места и бежит по тротуару, когда в конце дороги появляется дом.

Это похоже на что-то из фильма ужасов. Архитектура вся зазубренная, с острыми краями, он находится у черта на куличках, предлагая единственный реальный источник света на дороге, и даже пляж заканчивается, прежде чем мы добираемся к дому.

Я не пытаюсь бежать за ней, это явно бесполезно, но продолжаю следовать ее примеру, наблюдая, как она бежит по дорожке к дому, прежде чем исчезнуть за деревьями, окаймляющими территорию. Я предполагаю, что это ее дом, но не понимаю, зачем вся эта спешка. Я смотрю на часы и вижу, что только девять тридцать пять.

Отсюда я вижу вывеску, выгравированную на камне на краю подъездной дорожки к дому. Я знал, что с этой девушкой я на правильном пути, мое чутье никогда не подводит в таких вещах.

Дом Эшвилл.

Гребаная семья-основателей.

Шесть

БЕТАНИ

Пожалуйста, не преследуйте меня. Пожалуйста.

Я пытаюсь оглянуться через плечо, когда сворачиваю на тропинку к своему дому, но бегу так быстро, что все расплывается.

Я останавливаюсь у деревянной двери, пытаясь сделать глубокий вдох, прежде чем постучать. Я бросаю еще один быстрый взгляд через плечо, который заставляет меня вздохнуть с облегчением, когда я нигде не вижу Райана. Я все еще сильно нервничаю из-за реакции отца на пятиминутное опоздание, но я не хочу усугублять неловкость из-за того, что кто-то наблюдает, как я стучу в собственную дверь.

Проходит пара мгновений, а никто не отвечает. Я нервно потираю руки, не уверенная, стучать снова или нет, но внезапный крик Хантера из его спальни прямо надо мной заставляет меня замереть.

Мое сердцебиение мгновенно участилось, когда в кровь хлынул адреналин, а мысли понеслись со скоростью мили в минуту.

Уставившись в дверь, как будто я могу видеть сквозь стену или что-то в этом роде, я впадаю в панику, когда слышу, как он снова вскрикивает от боли, а затем по дому разносится звук, похожий на голос моего отца.

Хантер, должно быть, сделал что-то, что они сочли неправильным, и теперь он сталкивается с последствиями в той или иной форме наказания.

Я не могу просто стоять здесь. Я отказываюсь.

Если я войду внутрь и нарушу правило моего отца, это определенно отвлечет от него их внимание.

Глубоко вздыхая, я берусь дрожащими пальцами за ручку двери и молча благодарю Бога, когда она открывается. Мне не нужно было, чтобы эта дверь была заперта прямо сейчас.

Врываясь внутрь, я быстро закрываю за собой дверь и сосредотачиваюсь на хаосе, который, кажется, творится наверху.

Я чувствую, что меня сейчас стошнит. Мое тело дрожит, и я чувствую что мое сердце, вот-вот вырвется из груди, но дело не во мне, а в Хантере.

Крепко прижимая к себе рюкзак, я несусь вверх по лестнице, как в тумане, отчаянно пытаясь добраться до Хантера как можно быстрее.

Я не могу заставить себя взглянуть на фальшивые, счастливые семейные фотографии, которые висят на стенах вдоль лестницы. Это ложь, плод воображения, и когда я останавливаюсь на верхней площадке лестницы, моим словам не нужно подтверждения – настоящая правда живет внутри этого дома.

– Остановись! – Кричу я, мои глаза устремляются к Хантеру, в то время как мое сердце бешено колотится в груди от смеси страха за Хантера и наказания, которое, я знаю, ждет меня.

Голова моего отца резко поворачивается с того места, где он стоит. Он нависает над Хантером, в воздухе витает запах алкоголя. Хантер лежит на полу, в его зеленых глазах застыл страх, он съеживается в комочек. На его щеке ярко-красный отпечаток руки.

Нет. Нет. Нет. Нет.

От гнева на лице моего отца у меня камень ложится под ложечкой. Его глаза расширяются, морщины на лице становятся глубже, а губы приподнимаются в оскале. Если бы он вымещал свой гнев на мне, я бы приняла наказание, но я отказываюсь позволять ему преследовать моего ни в чем не повинного десятилетнего брата.

Я поддаюсь своим первобытным инстинктам еще до того, как осознаю это, снова бросая вызов отцу, когда делаю шаг вперед, наблюдая, как он встает в полный рост. Поскольку я знаю, что удар будет нанесен, мое тело напрягается, готовясь к удару, я приму его, потому что это даст Хантеру мгновение покоя.

– Беги, Хантер! – Я кричу как раз перед тем, как тыльная сторона отцовской ладони ударяет меня по щеке, боль рикошетом пронзает все мое тело и заставляет меня отшатнуться в сторону.

Я резко ударяюсь об пол, приземляясь кучей у его ног, и морщусь.

Отчаянно ища Хантера, я смотрю, как мой отец хватает Хантера за руку, когда тот пытается убежать, и я поднимаюсь на ноги, хотя чувствую себя дезориентированной.

Кажется, что комната кружится, и звон в ушах не утихает, пока я пытаюсь восстановить равновесие.

Слегка пошатнувшись, я без колебаний встаю между ними лицом к отцу, чтобы защитить брата, выставив руки перед собой.

– Сука, я, блядь, разберусь с тобой после того, как разберусь с этой маленькой пиздой. Прямо сейчас ты делаешь себе только хуже, Бетани. Но ты не волнуйся. Я отслеживал каждое твое неверное движение с тех пор, как ты нарушила комендантский час.

Его голос полон ярости, когда он практически выплевывает в меня жестокое напоминание, его зубы скрипят, когда он свирепо смотрит, но я не вздрагиваю, когда он смотрит мне в лицо. Я отказываюсь сломаться.

– Я приму его наказание, просто оставь его в покое, – заявляю я, чувствуя, как Хантер кладет руку мне на спину, пытаясь спрятаться от гнева моего отца. Его пальцы впиваются в мою футболку, но визг, раздающийся за моей спиной, говорит мне, что отец не ослабил хватку на руке Хантера.

– О, ты можешь понести его наказание, – усмехается он, и я прогибаюсь от его слов. Я не думаю о последствиях, которые получу, просто благодарна за то, что не дала Хантеру испытать это. – После того, как я преподам ему гребаный урок, – добавляет мой отец, и я слишком поздно понимаю, что слишком быстро разрушила свои стены.

Свободной рукой отец обхватывает мой конский хвост и откидывает мою голову назад, прежде чем оттащить меня в сторону за волосы. Я спотыкаюсь о собственные ноги, когда чувствую, что присутствие Хантера позади меня исчезает.

Я пытаюсь взглянуть в его сторону, но когда я это делаю, я вижу страх, трогающий душу, в его тускло-зеленых глазах, и мое сердце разбивается за миг до того, как отец ударяет меня головой о стену.

Если я думала, что раньше чувствовала боль, я ошибалась, по-настоящему ошибалась.

К счастью, это не первое мое родео с этим мужчиной, и я научилась держать рот на замке и приклеивать язык к небу, чтобы не прикусить его. Снова.

Моя голова раскалывается, я теряю представление об окружающем мире, пульсирующая боль захлестывает меня. Единственное, что мешает мне закрыть глаза и погрузиться в бессознательное состояние, это тот факт, что с ним все еще находится Хантер.

Пытаясь открыть глаза, я понимаю, что лежу, свернувшись калачиком, на полу у стены, все еще не сняв рюкзак. Вероятно, у меня было бы больше преимуществ, если бы я сняла его, но он может мне понадобиться, если все пойдет так, как шло раньше. Я даже не знаю, где я нахожусь в коридоре, все, что я знаю, это то, что с трудом могу сфокусировать взгляд.

Мое зрение затуманивается, когда я пытаюсь перевернуться на колени, мое тело почти онемело, когда я растопыриваю пальцы на полу перед собой.

Двигайся быстрее, Бетани.

Я поднимаюсь на ноги и хватаюсь рукой за стену, пытаясь сохранить равновесие, но никого не вижу. Я сжимаю виски свободной рукой, пытаясь унять пульсирующую боль в голове, и едва слышу крики, доносящиеся снизу.

Вот дерьмо.

Он помещает Хантера в изолятор.

Я немного пошатываюсь, когда спешу к лестнице, опираясь на стену и перила по обе стороны от себя, чтобы спуститься как можно быстрее. Мои ноги угрожают подогнуться подо мной, но я отказываюсь поддаваться боли.

Я преодолеваю подступающую тошноту, желчь обжигает мне горло, когда я достигаю нижней ступеньки лестницы и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– В будущем, парень, ты, блядь, научишься делать то, что тебе говорят! – кричит мой отец, прежде чем я слышу, как захлопывается дверь и поворачивается ключ в замке.

Мое сердце замирает. Я опоздала.

Но в маленькой камере для заключенных он в большей безопасности, чем здесь.

Я думаю, что лучше уж оказаться там.

Все еще стоя у подножия лестницы, я не шевельнула ни единым мускулом, пользуясь моментом покоя, чтобы попытаться выровнять дыхание, но я чувствую, как атмосфера вокруг меня меняется, и я знаю, что мой отец возвращается ко мне. Воздух внезапно становится удушливым и напряженным, и я не могу дышать от предвкушения.

Пытаясь расслабить свое тело, я заставляю себя не защищаться, не выпрямляться, потому что я знаю, что ему это действительно не нравится. Мне не нужно преодолеть это или ситуацию станет еще хуже, чем она уже есть.

– С чего нам начать, Бетани? – насмехается мой отец, и я заставляю себя открыть глаза, чтобы обнаружить, что он нависает надо мной с насмешкой на губах и злым блеском в бездушных глазах.

Я не отвечаю ему ни единого слова. Я поняла, что это всегда риторический вопрос, потому что он собирается рассказать обо всех моих грешных проступках.

– Ты вернулась домой поздно. Ты вошла в этот дом без нашего разрешения. Ты встала у меня на пути, пока я преподавал урок твоему брату, и в довершение всего ты попросила наказания Хантера. Я прав?

С каждым высказыванием он поднимает еще один палец на своей руке, и все это время я стою здесь, все еще страдая от боли после того, как он ударил меня в последний раз.

– Четыре проступка. Четыре наказания. Ты уже получила два. Я справедлив, Бетани, но тебе грозят два дополнительных наказания, – бормочет он, подходя ближе, чтобы я могла почувствовать его дыхание на своем лице. Я стараюсь не сдаваться, ожидая того, что должно произойти. – Но я больше ничего не могу сделать с этим милым личиком сегодня вечером, Бетани, не тогда, когда через несколько дней к нам приедут гости, – продолжает он, поглаживая рукой мое лицо. Мне приходится напрячь все силы, чтобы не отстраниться от его прикосновения, даже несмотря на то, что от грубого нажатия его пальцев мне хочется вздрогнуть.

Я не ожидаю от него никаких движений, пока его кулак без предупреждения не ударяет меня в живот, выбивая из меня дух. Когда я наклоняюсь вперед, пытаясь автоматически защититься от боли, он хватает меня за горло, не давая упасть, и начинает двигаться.

Я практически позволяю ему тащить меня через комнату за горло, мои ноги волочатся по полу, пока я изо всех сил стараюсь не отставать от него. Моя голова, кажется, вот-вот лопнет от давления, которое он оказывает на мою шею, когда мои руки хватаются за его, пытаясь облегчить боль, а глаза слезятся, но, не останавливаясь, он распахивает входную дверь и вышвыривает меня наружу.

Я падаю на землю, снова, мои ладони царапают гравий, когда тихий всхлип срывается с моих губ. Я слышу, как за мной захлопывается дверь, пока я пытаюсь наполнить свои легкие ночным воздухом. Какое-то время я не двигаюсь, пытаясь оценить состояние своего тела, но я больше не уверена, откуда на самом деле исходит боль. Все болит.

Когда я уверена, что мой отец ушел, я медленно заставляю себя подняться на ноги, адреналин – единственное, что удерживает меня на ногах прямо сейчас, когда я выпрямляюсь во весь рост и поправляю рюкзак.

Наказание номер четыре – меня выгоняют из дома на ночь – или, я надеюсь, только на ночь, – что напоминает мне о ситуации Хантера.

Мои глаза сразу же устремляются направо от дома, замечая крошечное, подвальное окошко. Я подбегаю так тихо, как только могу, и присаживаюсь на корточки рядом с ним.

– Хантер, – шепчу я, затаив дыхание, ожидая его ответа, и в ту секунду, когда я слышу его голос, мои глаза наполняются слезами.

– Бет, мне здесь внизу не нравится, – отвечает он, но не плачет. Он звучит почти побежденным, и это убивает меня.

– Я знаю, приятель, я знаю. Но сейчас там безопаснее, и если ты заглянешь под старый шкаф, то найдешь несколько угощений и одеяло. Тебе просто нужно потом не забыть положишь все обратно до утра, хорошо?

Я слышу, как он ходит вокруг, вероятно, проверяет наличие упомянутых мной предметов, прежде чем возвращается к окну с грустной улыбкой на лице.

– Я люблю тебя, Бетани.

– Я тоже тебя люблю, – шепчу я, пытаясь сдержать слезы, и натянуто улыбаюсь ему через открытое окно, в котором виднеется макушка его головы, уже в свои десять лет.

Простым кивком я преодолеваю боль и поднимаюсь на ноги. Чувствуя головокружение и потерю равновесия, я медленно увеличиваю дистанцию между собой и своей формой личного ада, но, к сожалению, и причиной, по которой я могу дышать.

Мне неприятно, что он там, внизу, но ему действительно безопаснее находиться как можно дальше от них. Мои родители не выпускают Хантера из изоляции до утра, что я ненавижу, но, по крайней мере, это останавливает их от того, чтобы ударить его.

Теперь мне нужно решить, чем я собираюсь заняться этой ночью. Спать на улице в таком состоянии будет чертовски больно. Я уже чувствую, как набухает шишка у меня на затылке, а живот так болит, что у меня до сих пор перехватывает дыхание. Мои шансы заснуть будут равны нулю.