Текст книги "Сердца небес (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Вилтчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

Данте

1987 год

– Мама, не плачь… Ябуду стараться лучше, я обещаю.

Я предлагаю свою уверенность со всей верой и невинностью своего семилетнего «я», хотя не стоит. В будущем наступит время, когда я буду определять судьбу всей своей семьи, но не сегодня. Это мои последние несколько мгновений благодати, прежде чем тьма утащит меня навсегда.

– Мой милый мальчик, мой дорогой мальчик. Мы должны уходить сейчас… Нельзя терять времени.

Я чувствую, как дрожит ее тело. От ее кожи исходит кислый запах, как от горьких яблок. Даже ее духи не способны скрыть его. Это тот же самый аромат, который окутывает ее всякий раз, когда мой отец и его кулаки находятся рядом. Она целует меня в макушку, и я чувствую, как ее слезы впитываются в мои волосы.

– Эмилио тоже может пойти, мама?

– Нет, любовь моя. Твой брат… – она замолкает с большой печалью в голосе. Я знаю, из-за чего так. Эмилио теперь жесток и недоброжелателен. Он как папа. – Но для тебя еще не слишком поздно, Данте, – говорит она мне. – Но мы должны уходить быстро.

Она поднимается на ноги, руками я все еще крепко сжимаю ее вокруг талии. Она мягкая и теплая. Ее красивые темные волосы падают ей на лицо. Когда она поворачивается, чтобы взять моего плюшевого мишку с моей кровати, я вижу засохшую кровь у нее на губе и фиолетовые отметины на подбородке.

Вот тогда-то я слышу это. Звук, которого я боюсь больше всего на свете.

Тяжелые шаги отцовских ботинок по лестнице.

Он выкрикивает имя моей матери, называет ее словами, которых я не понимаю. Словами, которыми Эмилио тоже начал ее называть.

– Спускайся сюда, грязная шлюха… ленивая тварь. Иди и посмотри, что у меня есть для тебя.

Визг, который издает моя мать, пугает и меня тоже. Она скулиткак побитый щенок. Падает на колени и начинает говорить мне слова, в которых нет никакого смысла, пока тридцать лет спустя в моей жизни не появляется другой темноволосый ангел.

– Мне так жаль, дорогой. Я сожалею об этой проклятой жизни, которую тебе дала. Я хотела бы стереть эти воспоминания из твоей головы. Не позволяй этому уничтожить тебя, как это произошло с твоими отцом и братом. Ищи свет. Оставайся верен своему сердцу. Найди выход из темноты, если сможешь.

Мама все еще что-то шепчет мне, когда открывается дверь и входит папа. Он выглядит как монстр. Его глаза маленькие и злые, как у крысы, лицо ярко-красное, а тело все опухшее. Мама говорит, это от того, что он пьет. У него всегда в руке бутылка этого напитка.

– Отвали от него, – слышу я, как он рычит, его губы кривятся при виде мамы. Он никогда не смотрит на нее по-другому. Как будто ненавидит ее. – Слишком много потакания, Изабелла. Пришло время показать ему, кто и что он на самом деле.

– Нет, пожалуйста, нет! Не Данте. Теперь у тебя есть Эмилио… разве тебе не достаточно? – мольбы мамы заставляют и меня хотеть плакать.

– Раз у него фамилия Сантьяго, значит он мой.

Он оттаскивает ее от меня за волосы, разрывая нашу связь парой сильных пощечин по ее лицу, прежде чем отбросить в угол комнаты. Мама беззвучно принимает свое наказание. Она знает, что от ее криков его кулаки станут только сильнее. Когда он, наконец, отпускает ее, между его пальцами висят пряди ее темных волос. Я вижу кровь, размазанную по костяшкам его пальцев.

– Мама!

Она выставляет руку, чтобы остановить меня и запретить мне подходить к ней. Она знает, что кулаки моего отца обратятся против меня, если я это сделаю.

– Нет, Данте. Делай, как говорит твой папа.

Кажется, ее изломанное тело съеживается, тогда как будто печальная неизбежность разворачивается прямо здесь, в моей спальне. Что-то, что она больше не в силах остановить.

– Но, мама!

Мое лицо, наконец, расплывается в слезах. Происходит что-то плохое, но я не понимаю, что. Это детская интуиция, обернутая в мальчишескую наивность. Я чувствую руку отца на своем плече, а затем меня разворачивают лицом к нему.

– Вытри эти слезы.

– Но папа…

– Ты слышал, что я сказал, или ты просто еще одна слабая шлюха, как твоя мать?

Из толпы мужчин, стоящих за дверью моей спальни, доносится взрыв смеха. Почему они так смеются, когда он причиняет ей боль? Когда он обзывает ее плохими словами? Когда он груб со мной?

Я не могу перестать плакать. Я хочу, но паника заставляет слезы литься быстрее и гуще. Каждый раз, когда я провожу рукой по лицу, новые слезы щиплют мои глаза.

Папа поднимает кулак, чтобы дать мне почувствовать, что произойдет, если я продолжу его ослушиваться. Поднимаю взгляд, чтобы посмотреть, что уготовано мне сегодня – его ремень или бутылка? Вместо этого в его руке что-то черное и металлическое. Моя мать тоже это видит. Кажется, это призывает к той борьбе, которая еще осталась в ее теле. Она выскакивает из угла и пытается вырвать предмет у моего отца.

Отец смеется над ее слабыми попытками, прежде чем оттолкнуть ее с такой легкостью, будто бы она была лишь куклой. Мама падает на пол. Ее лодыжка выглядит забавно. Она сворачивается калачиком спиной ко мне. Как будто больше не может смотреть на меня. Она снова скулит, как тот щенок.

– Приведи его сюда, – слышу я голос отца.

Передо мной бросают человека. Как и мама, он неудачно приземляется и кричит от боли. Я сразу его узнаю. Это Андрес. Он работает у моего отца на одном из его складов. Он обычно давал мне конфеты, когда никто не видел. Сегодня он выглядит по-другому. Его лицо фиолетовое, как у мамы. Для меня нет нежной улыбки. Никаких конфет.

– Бери, – мой отец сует металлический предмет мне в руку.

Я не понимаю, почему он дает это мне. Это пистолет. У Эмилио есть такой. На прошлой неделе я поймал его, когда он стрелял из него в бродячих собак. Я снова поднимаю взгляд на своего отца. Я не хочу стрелять в собак. Вместо этого он наставляет свой толстый палец на Андреса.

– Я поймал его – он крал мои деньги. Никто не будет красть мои деньги, мальчик. Проявление слабости в этом мире делает тебя дураком, а я не дурак. Направь на него пистолет и нажми на курок.

Мое маленькое тельце холодеет. Я хочу застрелить Андреса еще меньше, чем стрелять в собак.

– Но… но он мой друг.

Снова слышу смех за пределами комнаты. Даже мой отец улыбается, но его глаза так и остаются злыми.

– Ты Сантьяго, Данте. У тебя не может быть друзей. Нет, если только ты не готов за них заплатить.

Я пытаюсь вернуть ему пистолет.

– Я не хочу этого делать, папа. Мне жаль.

Напряженная тишина воцаряется в моей спальне. Единственные звуки – это тихие всхлипы моей матери.

– Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок.

Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок.

– Заткни свой грязный рот! – рычит папа, вытаскивая свой собственный пистолет. – Приведите ее ко мне.

Один из людей моего отца хватает маму за руку, тащит ее и бросает, как мусор, к его ногам. Отец присаживается на корточки и берет ее за горло, приставив пистолет к ее голове.

– Вот как это будет происходить, Данте, – говорит он мне. – Ты слушай внимательно. Ты застрелишь Андреса, и я, возможно, позволю твоей матери прожить еще одну ночь. Понимаешь?

Я тупо киваю. Я хочу убежать. Хочу пойти и спрятаться в коровнике на ферме моего дяди.

– Сделай это, мальчик!

Я поднимаю пистолет на высоту плеча. Моя рука дрожит. Металл кажется жестким и тяжелым в моей руке, будто его там не должно быть. Мизинцем нахожу гладкий, холодный изгиб спускового крючка. Что, если он сработает не так, как должен? Папа все равно будет стрелять в маму?

– Время идет, мальчик.

Я оглядываюсь на папу. Он усиливает хватку на мамином горле. Мне нужно спешить. Ее лицо тоже становится красным. Я знаю, это потому, что она не может дышать.

– Все в порядке, Данте, – шепчет Андрес с пола, заставляя себя улыбнуться мне сквозь собственный ужас. – Спасай свою мать. Она ангел.

– Я знаю, – шепчу в ответ.

Слезы снова текут из моих глаз. Я больше не могу видеть его лица.

– Сделай это!

Папин голос звучит как гром среди ясного неба. Я закрываю глаза, а затем нажимаю на курок своей невинности.

Резкая отдача отбрасывает меня назад. Мою спальню наполняет неприятный запах, за которым следует шквал криков и аплодисментов.

– Рожден для этого. Начисто снес ему макушку! Добро пожаловать в семью, мальчик.

Я слышу гордость в голосе папы, и у меня в животе возникает странное ощущение. Не хочу, чтобы он гордился мной. Я хочу увидеть, как его жирное красное лицо взорвется, как у Андреса. Я не могу смотреть на своего друга сверху вниз. Не хочу видеть, что я натворил здесь, в своей спальне, поэтому закрываю глаза так крепко, как только могу, когда пистолет вырывают у меня из пальцев.

Все мои игрушки окрасились в красный.

Красный.

Красный.

Красный.

– Сладких снов, Данте, – слышу я усмешку папы.

Раздается глухой удар и крик, когда он снова толкает маму на пол. Его тяжелые ботинки волочатся по половицам, и я жду, когда дверь захлопнется. А потом я остаюсь один.

Совсем один с трупом Андреса и плачущей мамой, которая никогда себе этого не простит.

Глава 8

Ив

Должно быть, я снова уснула. Когда просыпаюсь, вижу, что одна. Я лежу, прислушиваясь к громким голосам по другую сторону двери. Один из них принадлежит Данте, другой – Джозепу, но я не могу разобрать их слов из-за гула двигателей.

Обернувшись в белую простыню, я спускаю ноги с кровати и иду в маленькую ванную. Все мое тело ноет. Воспользовавшись туалетом, я брызгаю холодной водой на лицо, а затем смотрю на свое отражение в зеркале над раковиной. Я выгляжу трахнутой. Хорошо и по-настоящему трахнутой. Размазанная тушь, растрепанные волосы, раскрасневшиеся щеки, припухшие от поцелуев губы – полный набор.

Куда он меня везет?

Почему он вернулся за мной?

Почему сейчас?

Я дура, если думаю, что он даст мне ответы. Даже если я закричу на весь самолет, он просто снова заставит меня подчиниться. Данте Сантьяго – худший тип властного головореза.

С другой стороны, он настолько хорош… ох, так хорош.

Смотрю на себя и застенчиво улыбаюсь. Я не могу лгать. Передышка в его сильных руках, облегчение от того, что он снова рядом со мной… это больше, чем я когда-либо мечтала. Мои обиды теперь не могут причинить мне вреда. Мое чувство вины начинает исчезать. Тем не менее, меня беспокоит тот размах ненависти, который я почувствовала в нем. Он хуже, чем раньше. Это пугает меня. Он пугает меня.

Я закрываю глаза и прислоняюсь лбом к зеркалу, наслаждаясь прохладой напротив своей кожи. Головная боль превратилась в тупую пульсацию, и у меня снова появляется это странное чувство разрыва связи.

Кто я?

Ив Миллер.

Несостоявшаяся дочь.

Отмеченная наградами репортер.

Любовница главного преступника.

Все эти звания применимы прямо сейчас, но я не чувствую себя достаточно сильной, чтобы быть кем-то из них.

Направляясь обратно в спальню, я поднимаю с пола свое черное коктейльное платье. Оно испорчено. Данте в спешке порвал его, торопясь вернуть меня. Я ни за что не смогу надеть его снова, и эта простыня тоже не вариант. Слишком много воспоминаний того времени, когда он впервые похитил меня и держал пленницей в своей спальне.

Открыв маленький шкаф, я нахожу пару чистых рубашек. Наконец хоть что-то, что я могу надеть. Надев светло-голубую рубашку на пуговицах, я закатываю рукава и поправляю воротник. Она смотрится огромной на моей стройной фигуре и сильно пахнет Данте – той самой пьянящей смертоносной мужественностью, в которой я тону каждый раз, когда он рядом со мной.

Когда я открываю дверь, его нет в кабине. Здесь только Джозеп. Он сидит в том же кресле и хмуро смотрит в свой ноутбук. В воздухе витает напряженность, стойкая атмосфера, оставшаяся от недавнего разногласия, и я вспоминаю громкие голоса, которые слышала ранее.

– Привет, – тихо говорю я.

Он поднимает глаза и припечатывает меня своим испытующим взглядом. Он еще один мужчина-гора с таким же внушительным телосложением и сильной уверенностью, как у Данте. Выражение его лица более невозмутимое, чем обычно, но глаза начинают смягчаться, когда он видит меня здесь стоящую.

– Ив. Как ты себя чувствуешь?

– Кажется, хорошо… кроме головной боли.

– Я найду тебе таблетку.

– Было бы здорово.

Разговор резко обрывается. Я краснею и тереблю манжеты рубашки. Мы с Данте были не совсем сдержанны, а теперь я стою здесь только в его рубашке, и от меня разит сексом.

– Я не хотела быть грубой ранее, – выпаливаю. – Имею в виду, когда в первый раз пришла в себя.

Намек на улыбку появляется на его лице.

– Ты бы этого не сделала без провокации.

– Да, но не ты меня провоцировал… Где он, кстати?

Джозеп кивает головой в сторону кабины пилотов.

– Я думаю, он делал вещи и похуже, – перестаю возиться с манжетами и подхожу к свободному креслу по другую сторону прохода. – Может быть, у меня развивается терпимость к его иррациональному поведению?

– Возможно.

– В любом случае, что вы оба там делали сегодня вечером? – спрашиваю я его. – У меня такое чувство, что Данте заскочил не просто ради удовольствия побыть в моей компании. Работник отеля…

Его улыбка исчезает. Джозеп захлопывает ноутбук и кладет его на стол перед собой. Я пристально изучаю его. Он самый старый друг и доверенное лицо Данте. Они вместе служили в армии США, и когда-то у него была «любовь, подобная нашей». Его слова. Сказанные в момент, когда все наши жизни висели на волоске. У меня не было возможности разузнать больше подробностей ― не когда ФБР следило за каждым моим шагом.

– Поздравляю с наградой, – внезапно говорит Джозеп.

– О, – я немного озадачена. Джозеп скуп на слова. Это высокая похвала, исходящая от такого человека, как он.

– Ты это заслужила. Статья хорошая. Ты прекрасный репортер.

– Вау, спасибо… Это правда, что Данте дал мне зацепку?

Как по сигналу дверь кабины пилотов распахивается. Волосы растрепаны, на нем та же одежда, что и раньше, выглядит таким же измученным, как и я, но гораздо лучше меня. В его руке большой стакан с чем-то крепким. Я вижу, как он останавливает свой темный взгляд на мне, одетую в его рубашку, прежде чем переключает его на Джозепа. Американец бросает на него ответный взгляд. О чем бы они ни спорили ранее, очевидно, это не решено.

– Мы скоро приземляемся, – говорит Данте, подходя к тому месту, где я сижу. – Пристегни ремень безопасности.

– Куда мы?

– Этого места нет на карте.

Он плюхается на сиденье рядом со мной и выпивает остатки своего напитка.

Я чувствую, как мой гнев поднимается на поверхность, словно пузырьки в шампанском Андрея Петрова.

– Неужели ты недостаточно доверяешь мне, чтобы сказать?

– Конечно, я тебе доверяю, – в его голосе звучит раздражение. Он сжимает челюсти. Я вижу, как напрягаются мышцы под его щетиной.

– Я больше не какая-то беспомощная женщина, которую ты можешь запереть в темноте, Данте. Я более чем способна нажать на этот курок…

– Хватит!

Странная эмоция снова мелькает на его лице. Это сожаление? Раскаяние? Теперь я его падший ангел? Смотрю на него, когда осознание того, что я сделала, обрушивается на меня. В течение шести месяцев я несла это бремя в одиночку.

Я убила человека.

Я отняла жизнь, чтобы другой человек ― мужчина, которого я люблю, ― мог продолжать убивать. Ирония была бы довольно фантастической, если бы это не было так чертовски ужасно.

Внезапно почувствовав тошноту, я встаю, чтобы пересесть на другое место, которое находится далеко-далеко от него, но он хватает меня за руку, чтобы остановить.

– Сядь.

– Убери свои руки от меня!

Данте почти до боли усиливает свою хватку.

– Я, черт возьми, сказал тебе сесть на место.

– Нет! – каким-то чудом мне удается отдернуть от него свою руку. – И, как уже сказала, я больше не твоя покорная маленькая игрушка. Ты открыл меня этому миру. Ты вложил этот пистолет в мою руку, так что тебе лучше, мать твою, смириться с последствиями.

Вижу, как он удивленно вскидывает брови.

– Покорная? Какую странную версию событий ты придумала для себя? Я не трахаюсь с покорными, Ив. Ты знаешь, что твое неповиновение делает со мной.

– А как насчет того, когда ты морил меня голодом, унижал и запирал в своей спальне? Это сделало меня довольно покорной, но с тех пор я прошла долгий путь.

Джозеп делает все возможное, чтобы игнорировать нас. Я почти испытваю облегчение, когда Данте снова говорит ему свалить, чтобы мы остались наедине.

– Пойду, принесу тебе таблетки, – бормочет он, берет свой ноутбук и направляется прямо в заднюю часть самолета.

Между нами воцаряется напряженная тишина.

– Я твоя шлюха, Данте? – тихо спрашиваю.

Он вздрагивает, но быстро приходит в себя. Данте поднимается на ноги, пристальным взглядом, со свирепой интенсивностью впиваясь в мои глаза.

– Почему, черт возьми, ты сказала подобное?

– Как бы ты меня назвал? Кто я для тебя? Твоя любовница? Твоя любимая? Я не твой партнер, это точно… Это означало бы, что мы равны, а это явно не так.

– Тогда выходи за меня.

У меня отвисает челюсть.

– Ты не можешь быть серьезным.

– Ты хотела ярлык – я даю его тебе. Мы найдем священника, как только приземлимся. С того момента ты будешь моей женой.

Его взгляд становится каким-то отстраненным. Эта идея только что пришла ему в голову. Он все еще прикидывает в уме риски и выгоды.

Я люблю этого мужчину, но никогда не смогла бы стать его женой. Сама мысль об этом абсурдна. А как же моя карьера, друзья? А как насчет детектива Питерса? Боже милостивый, ФБР устроило бы из-за этого настоящий скандал. Я не хочу прожить свою жизнь в бегах, но есть что-то еще, что вытесняет все это.

Данте никогда не говорил мне, что любит меня. Он сам сказал – он на это не способен.

– Нет, Данте, – говорю я мягко. – Я не выйду за тебя замуж.

– Выйдешь.

Меня ждет мать всех битв из-за этого. Уверена в этом. Он обдумывал эту идею целых десять секунд и решил, что в ней нет ничего неблагоприятного. Что касается его, то это решенная сделка, ― к черту мои чувства.

– Нет. Мой ответ – нет.

Я решительно качаю головой, чтобы показать ему, насколько я серьезна.

– Почему?

«Потому что я не могу выйти замуж за мужчину, который не любит меня».

– Я больше не хочу это обсуждать. Это просто нелепо.

Я помню, как однажды умоляла его не говорить о нашем будущем, что это раздробленный портрет, который мы никогда не сможем понять. Тем не менее, как бы я ни была яростно против того, чтобы выйти за него замуж, я также не могу представить, что его не будет в моей жизни, со всем его прекрасным, расточительным упрямством.

– Еще посмотрим.

Высокомерный ублюдок.

– Я не выйду замуж за мужчину, который даже не говорит мне, куда мы, черт подери, направляемся!

– Не матерись.

– Боже, ты неимоверный.

Он просто ухмыляется мне. Он, бл*ть, ухмыляется.

– Да, я Бог, и, судя по состоянию моей спины, рассчитываю, что довольно неимоверен тоже.

– Придурок!

– Ты уже называла меня так сегодня вечером. У тебя заканчиваются прилагательные, mi alma.

– Тогда мне придется придумать еще несколько, прежде чем этот день закончится. Ни одна уважающая себя женщина никогда не выйдет замуж за бывшего босса картеля, преступника, убийцу… – как раз в этот момент самолет попадает в воздушную яму, и я обнаруживаю себя падающей в его объятия. Он сажает меня к себе на колени и быстро застегивает ремень безопасности на нас, прижимая нас друг к другу.

– Теперь тебе некуда бежать, – бормочет он, приподнимая мой подбородок. Однако в его взгляде нет мягкости ― чувства, на которое, я знаю, он способен, но так редко проявляет. Вместо этого есть яростное чувство собственничества и потребность скрепить сделку и связать нас вместе навсегда.

– Я не могу стать твоей женой, Данте. Просто не могу, – шепчу я.

– Ив, Ив, Ив, – бормочет он, наклоняясь, чтобы снова поцеловать меня. – Кто сказал, что у тебя есть выбор?

Глава 9

Данте

Мы приземляемся в полдень следующего дня на посадочной полосе на южной стороне моего острова. После прошлогодних событий в Майами и после краткого периода восстановления в частной больнице в Южной Африке я решил объединить большую часть своей собственности. Вскоре после этого я купил это место у торговца оружием в частичном обмене на то, чтобы избавиться от его конкурента. Я понял, что это место идеально, как только увидел его. Глубоко в сердце Тихого океана, хорошо укрепленный, но незаметный ― это безопасный защищенный рай. Я очень долго ждал возможности поделиться этим с Ив.

Когда я впервые вышел из больницы, у меня возникла странная мысль. Так же, как и прямо перед тем, как мой брат в последний раз нежеланно появился в моей жизни. Из руин бывшей империи выросло семя возможностей. Я поймал себя на том, что размышлял о жизни без кровопролития, о чем-то, что до сих пор ускользало от меня, даже когда был человеком, у которого были деньги и возможности выкупить свой выход из преступного мира.

Мне это понравилось. Это потупило остроту моих кошмаров, так что я начал жаждать этого все больше и больше. Я сжал эту мысль в кулак и прижал к себе, как драгоценный камень на ладони.

Однако побег – это всего лишь иллюзия. Я научился этому на собственном горьком опыте. Это не что иное, как волшебный трюк, который вы не можете разгадать, независимо от того, сколько раз вы наблюдаете за тем, как он разворачивается. Я мог бы купить любой рай, какой захочу, у меня могла бы быть любовь ангела, но прошлое никогда не позволит мне осуществить остальную часть фантазии. Чем больше я пытаюсь вырваться на свободу, тем больше это, кажется, тянет меня вниз. Я ушел из одного из крупнейших картелей в мире и обнаружил, что моя душа более скомпрометирована, чем когда-либо. Я уничтожил своего брата, и теперь моих врагов легион. Я поехал домой, чтобы найти и похоронить свою дочь, и раскрыл паутину лжи, настолько запутанную и извращенную, что никогда не освобожусь от чувства вины.

– Это твой новый комплекс?

Ее мягкий голос возвращает меня к ней, когда мы начинаем спуск. Тени спадают с ее лица, когда самолет резко разворачивается, а затем выравнивается. Она смотрит в окно на раскинувшуюся красоту моего острова.

Я изучаю ее профиль, решая, стоит ли затащить ее обратно в спальню и доставить ей еще больше удовольствия за то, что она порадовала меня своей реакцией. Вместо этого сжимаю руками ее талию, и зарываюсь лицом в ее волосы.

– Да.

– Здесь потрясающе.

Я согласно бормочу, но это ничто по сравнению с ней.

* * *

Как только мы приземляемся, я беру Ив за руку и веду вниз по трапу самолета. Я иду медленно, сознавая, что она босиком и полуголая. Она выглядит чертовски сексуально в моей рубашке, но будет выглядеть еще лучше, когда снимет ее.

С тех пор, как мы расстались, я даже не думал о другой женщине, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к кому-то. Для мужчины с таким высоким сексуальным влечением, как у меня, только железная воля смогла удержать меня от того, чтобы не сойти с ума. Теперь, когда она снова здесь, я хочу ее постоянно. Произошедшее в самолете, было просто дегустацией того, что я намерен делать с ее телом до конца наших жизней.

Один из моих новобранцев ждет у джипа, чтобы отвезти нас в главный дом. Это не более чем в десяти минутах езды, и когда мы подъезжаем, я слышу, как она удивленно ахает.

– Данте, здесь потрясающе! Посмотри на свет… Посмотри на океан!

Я подавляю улыбку. Океан – моя родственная душа: никем не управляемый, внушающий страх и всеми уважаемый, способный на непревзойденное опустошение… Поэтому я всегда предпочитал жить как можно ближе к нему.

Дом построен на склоне самого большого утеса. Три этажа из белого камня, с широкими верандами, которые смотрят в чистейшую синеву.

– Как будто из фильма.

– Я рад, что вид доставляет тебе удовольствие, мой ангел, – я сохраняю свой голос ровным, решив не выдавать никаких эмоций.

– Данте, я влюблена в это место, – выдыхает она. – Это самое красивое место на земле.

– Королевство подходит для королевы? – я ничего не могу с собой поделать, но она не отвечает.

– Где находится база? Где твои люди?

– Дальше за домом, у ангара для самолетов и конюшен.

– Конюшен?

Ив поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я вижу волнение, отразившееся на ее лице. Я знаю, как сильно она любит лошадей. Она полюбит меня еще больше, когда узнает, что я купил для нее.

– Можем мы…

– Позже. Прямо сейчас у меня есть для тебя кое-что более срочное, что ты должна оседлать.

Ив закатывает глаза, глядя на меня, когда мы выходим из машины. Мне сразу же хочется взять ее прямо на капоте и услышать, как она стонет, извиняясь, мне в рот. Мне удается сдержать свое желание, когда я веду ее вверх по ступенькам в холл, наслаждаясь восхищенными вздохами, когда она замечает широкую лестницу и захватывающие виды из окон.

– Я рада видеть, что твои навыки дизайнера интерьера улучшились, – говорит она, поворачиваясь, чтобы улыбнуться мне.

Я резко останавливаюсь и просто смотрю на нее. Боже, она такая чертовски красивая. От нее у меня перехватывает дыхание. Как могло что-то настолько светлое найти место в моем мире?

Долю секунды спустя я прижимаю ее к стене, запуская руки в ее темные волосы и захватывая ее рот своим. Она ахает от удивления, и я использую это в полной мере, просовывая свой язык между ее губ, прежде чем у нее появляется шанс остановить меня. Исследую. Доминирую. Я хочу поцеловать ее так чертовски сильно, чтобы она запомнила это до конца своей жизни. Мое решение принято, здесь и сейчас. Еще до конца недели мы станем мужем и женой.

Ив целует меня в ответ с такой же интенсивностью, мягким языком сражаясь с моим, затем обвивает пальцы вокруг моей шеи, полностью отдаваясь мне.

– Спальня, – рычу я, отрываясь от нее.

– Еще поцелуев, – умоляет она, и кто, черт возьми, я такой, чтобы отказывать ей?

Внезапно откуда-то из-за угла коридора раздается визг. Маленькая энергичная женщина еле сдерживается, чтобы оказавшись возле нас, не запрыгнуть на Ив.

– Сеньорита! Не могу поверить, что это вы! Я каждый вечер молила Бога о вашем возвращении!

– София!

Ив не может сдержать своей радости, увидев мою горничную. Она выскальзывает из моих объятий, чтобы обняться с Софией. Взбешенный вторжением, я свирепо смотрю на Софию, которая немедленно начинает играть и бормочет извинения по-испански.

– Добро пожаловать домой, сеньор Сантьяго, – добавляет она, снова переходя на английский для Ив. – У меня готов обед, и жду вас снаружи.

– Спасибо, – говорю я холодно.

– Сеньор Грейсон также просил передать вам, что он ждет вас в вашем кабинете.

Черт.

– Иди, – шепчу я Ив, проводя пальцем по всей длине ее щеки. Такая безупречная. Такая идеальная. – Мне нужно наверстать упущенное по работе. Я приду и найду тебя, когда закончу.

Ее лицо выражает разочарование, и я не могу удержаться от ухмылки. Я с нетерпением жду, когда позже, черт возьми, верну на ее лицо улыбку. Во-первых, мне нужно помириться с Джозепом после нашей ссоры в самолете. Также есть электронное письмо от Петрова, которое требует нашего внимания. Как и было предсказано, Иванов начинает петь от всего сердца.

Я наблюдаю, как Ив обнимает Софию за талию, и мне интересно, скольких конечностей это стоило русскому…

* * *

– Прочти это.

Джозеп встречает меня кратким кивком, как только я переступаю порог своего офиса. Он встает со стула у моего стола и протягивает свой айпад. Я просматриваю содержимое, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы на моем лице не отразилось отвращение.

– Кусок дерьма, – бормочу я, возвращая его ему.

– Иванов был вовлечен в это дело больше, чем мы думали. Он помогал руководить операциями в Бухаресте и Америке.

Он думает о том же, о чем и я. Если бы у нас было хотя бы малейшее представление об этом, мы бы никогда так легко не передали его Петрову. Я бы сам пытал его, а потом подарил русскому расчлененный труп. Любой, кто связан с этим конкретным шоу ужасов, будет гореть в аду по моему завещанию и от пули.

– Петров спрашивал его о ней, но Иванов что-то скрывает. Он боится твоей расправы.

– Он заговорит, – мрачно отвечаю я, сжимая кулаки. – Если нет, то завтра я первым делом лечу самолетом обратно в США и сам спрошу его.

– Я присоединюсь к тебе. Это не просьба.

– Я более чем рад твоему присутствию.

Мы с Джозепом разделяем одну и ту же ненависть к Иванову и его грязной империи. Моя была построена на крови и страхе. Его – на гораздо худшем.

Я отхожу и подхожу к окну. Больше не нужно прятаться в пещерах на этом острове. Мой новый офис – это окна от пола до потолка для солнечного света и красивых пейзажей. Вид из окна – это бесконечный голубой ковер. Однако океан сегодня меня не успокаивает. Не в первый раз я проклинаю свою неспособность воскрешать мертвых, просто чтобы снова убивать одни и те же чертовы лица.

Оказывается, мой брат был не самым больным ублюдком в семье. Не-а. По возвращении в Колумбию я обнаружил, что мой отец обладал тайной глубиной разврата, настолько чудовищной, что по сравнению с ней я казался святым.

Я был благодарен себе за то, что убил его.

Я злился на себя за то, что не сделал этого раньше.

Преисполненный решимости докопаться до истины, я шел по уродливому следу, пока не пересекся с Петровым. Мне не понравился этот человек, и до сих пор не нравится, но у нас общая цель. Мы оба добиваемся своего рода справедливости за то зло, которое было причинено членам наших соответствующих семей.

Это непростой союз, фундамент которого построен на зыбучих песках. Когда все это закончится, я не успею пустить ему пулю в лоб, как он натравит на меня свою братву головорезов. Мысль о том, что Ив провела десять минут наедине с ним, зазывает мою тьму. Он не имел права говорить с ней. Еще нет. Никто не будет принуждать меня, пока я не стану хорошим и не буду готов поделиться.

– Мы закончили?

– Нет, – рычу я. – Насчет наших разногласий в самолете…

– Забудь об этом, – ответ Джозепа столь же краток.

– Забирать ее не входило в мои намерения… Пока нет.

– Любовь – такая непредсказуемая сука.

Я скрываю свое удивление. Он никогда раньше так со мной не разговаривал.

– Понятия не имею, что это, черт возьми, такое, – вздыхаю я, немного смягчаясь. – Все, что я знаю – я увидел ее, и все полетело к чертям.

Я ни перед кем не оправдываюсь, но мне кажется, что мне нужно обосновать причины, по которым я похитил ее таким образом.

– В снотворном не было необходимости, – взгляд Джозепа непоколебим. Это предупредительный выстрел. – У нее были трудные несколько месяцев. ФБР оказалось более настойчивым, чем мы предполагали, но, по крайней мере, она была в безопасности. Она никогда не делала ничего такого, о чем они не знали бы.

Теперь я чувствую, как внутри меня поднимается гнев. Я ценю его заботу, но ему нужно отступить. Ив – моя забота, а не его.

– Мы уничтожили ее охрану ровно за тридцать секунд, – усмехаюсь я. – Она была в безопасности только благодаря людям, которым мы доверили следить за ней.

Наступает пауза, когда я сажусь за свой стол. Я открываю ноутбук и просматриваю записи с камер наблюдения, сразу же идентифицируя ее. Я мог бы выделить ее среди тысяч других. Она сидит на веранде с Софией, все еще в моей рубашке. Ее длинные ноги вытянуты перед собой, впитывая последние послеполуденные лучи. Незнакомое ощущение поселяется в моей груди. Я хочу, чтобы эти ноги обвились вокруг меня, когда зайдет солнце сегодня вечером, и снова первым делом завтра, и на следующий день, и на следующий…