Текст книги "Сердца небес (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Вилтчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– А может и знала.
– Ты действительно так плохо о ней думаешь?
– Черт побери, да.
– Тогда ты дурак. Слепой, введенный в заблуждение дурак.
Данте резко, будто на пистолетный выстрел поворачивает голову. Это нервирует, учитывая, сколько он выпил, но этот человек – убийца до мозга костей. Ив успокаивает худшее в нем, но сейчас она уже на полпути в Майами. В этой комнате остался только я, и если сегодня тот день, когда я должен умереть, то я сделаю это, не скрывая своих мыслей.
Он поднимается с дивана и медленно подходит ко мне. Данте больше не так неуверенно держится на ногах, по крайней мере, теперь, когда у него есть цель. Я выпрямляю спину и готовлюсь к удару либо сжатым кулаком, либо ножом, который, я знаю, он прячет под рубашкой, когда Ив нет рядом.
– Не хочешь снова назвать меня дураком? – спокойно говорит он. – Возможно, в следующий раз делай это прямо мне в лицо. Так получишь более скорую реакцию.
– Ты собираешься оттолкнуть и меня, Данте?
– Я сделаю хуже, если ты не извинишься.
Я поднимаюсь на ноги, чтобы встретить его.
– Моя жена мертва. Даже бог или хор гребаных ангелов, поющих «Аллилуйя», не смогут вернуть ее мне, но для вас с Ив еще не слишком поздно.
Он останавливается в удивлении. Я никогда не говорю о своей жене, но моя боль безоговорочная. Она всегда была рядом и почиталась с того момента, как он позвонил мне через два дня после похорон и предложил мне заглушить ее. Я позволил ему открыть меня для существование без ограничений и принял это с радостью, потому что мне больше не для чего было жить.
– Хватит этих кровоточащих сердец, – бормочет Данте. – Я недостаточно пьян для этого дерьма.
– Ты прожил свои тридцать восемь лет, держа руку на кнопке самоуничтожения, – сердито говорю я ему. – Не превращай Ив в продолжение одних и тех же надоевших ошибок. Не просыпайся завтра с сожалением о ее существовании. Я бы сделал все, чтобы вернуть Ребекку: попробовать ее на вкус, обнять, лечь рядом с ней и снова слушать ее дыхание. Эта жизнь, полная охоты и убийств… это вносит порядок в нашу анархию, но ни на секунду не сомневайся, что я бы не отказался от всего этого, если бы случилось чудо, и она вернулась ко мне. Ты хороший человек, несмотря на то, что ты о себе думаешь. Ты самый храбрый засранец, которого я когда-либо знал, но ты так ослеплен своим прошлым. Это твоя самая большая слабость. Это твой единственный шанс быть счастливым, а ты отказываешься от него из-за формальностей. Ив – не ее отец. Ив ничего не знала о своем отце. Я больше не могу быть твоей совестью, когда дело касается ее, тупой придурок. Ты должен взять эту ответственность на себя.
Это самое большее, о чем я когда-либо говорил с ним, и самое большее, о чем я когда-либо буду говорить.
Я вижу, как он кивает, а затем снова улыбается мне.
Эта чертова улыбка.
Она сбивает с толку и выводит из равновесия.
Я не вижу нож, пока не становится слишком поздно.
Глава 22
Ив
Потерянная любовь – это океан. Огромное голубое пространство боли, которое никогда не заживет, и потоки страстного желания, которые никогда не будут удовлетворены. Однако это не океан, окружающий его остров. У этого человека мрачный горизонт и бушующая буря. Его последние мгновения со мной были волнами шторма – злыми и безжалостными, сотрясающими мои чувства и отправляющими меня на дно.
Сейчас я стою среди обломков, глядя на все, что произошло. Утро перед моим отъездом было ясным и полным надежд. Когда он отослал меня, все погрузилось во тьму.
Я скучаю по нему.
После того, как он обошелся со мной, не должна, но я все равно скучаю.
Его стремительный поток каждую минуту, что мы в разлуке, затягивает меня все глубже, а я все еще здесь, внизу, хватаю ртом воздух.
Снаружи, в коридоре, раздается шум. Хлопают двери. Шаги. Заговорщический шепот. Я недолго пробуду одна. Я смотрю на знакомые светло-голубые стены. Еще больше океанов. Больше затрат на навигацию. Эта комната – просто еще одно пространство, созданное для того, чтобы заставить меня чувствовать себя маленькой и беспомощной. Камеры по углам никогда не мигают. Они никогда не отводят взгляда.
Три часа.
Именно столько времени потребовалось ФБР, чтобы выяснить, что я вернулась в Майами, и вызвать меня на допрос. Я все еще одета в ту же одежду, что была на мне сегодня утром, в ту же одежду, которую он выбрал для меня – темно-синие джинсы, белая футболка. Это просто куски материала, покрывающие мое тело. Все остальное держится на потере и памяти.
Меня преследует последний взгляд, который он бросил на меня.
Его запах все еще окутывает мою кожу.
Дверь открывается. Я не отрываю глаз от пола. Черные лоферы появляются в поле зрения.
– Вот мы и снова встретились, мисс Миллер, – раздается его голос, сопровождаемый неприятным звуком, с которым папка с моим делом снова приземляется на металлический стол.
– Детектив Питерс, – тихо произношу я, отказываясь поднимать глаза. – Какой приятный сюрприз.
– Для меня больше, чем для вас, я полагаю. Могу я предложить вам кофе?
– Пожалуйста, – мой голос чуть больше похож на карканье. Это первый акт доброты, который кто-либо проявил ко мне с тех пор, как я приехала.
«Не плачь. Не плачь. Не делай этого, черт возьми!»
Мои эмоции переполняют меня; слезы постоянно готовы пролиться.
«Соберись, Ив. Соберись».
Если я этого не сделаю, то скажу что-нибудь глупое и впутаю себя. Мне нужно пройти через это невредимой, если я хочу получить хоть какой-то шанс снова собрать свою жизнь воедино.
Еще больше вспышек этого океана.
Волны теперь достигают двадцати метров в высоту, и меня швыряет о скалы.
Спину прямо.
Глубоко вдохни.
«Я вернусь к оплакиванию своих окровавленных отношений, как только закончу здесь».
– С чем пьете?
– С молоком.
Раздается скрип, когда дверь открывается шире.
– Можно нам сюда две чашки кофе с молоком, пожалуйста?
Еще больше тишины, пока мы ждем, когда принесут напитки. Я все время чувствую на себе его взгляд. Я знаю, что он делает. Он сравнивает развалину, которая сейчас обмякла в его кресле, с уверенной в себе женщиной недельной давности, женщиной, которая все еще наслаждалась одержимостью Данте Сантьяго. Как быстро все может измениться…
Отвергнутая.
Какое уродливое слово.
Правда, стоящая за ним, еще уродливее.
Кто-то еще входит в комнату. Я чувствую запах духов. Диор. Рядом с моей рукой появляется белый бумажный стаканчик. Очень горячий. От жара у меня по руке пробегает дрожь.
– Кофе, как и просили.
– Спасибо, – тихо говорю.
– Пожалуйста.
Она уходит, и возвращается тишина.
Я слышу, как он делает глоток и ставит свою чашку на стол. Он прочищает горло.
– Я так понимаю, большое воссоединение прошло не так, как планировалось?
Используя каждую капельку силы, которая осталась в моем теле, я поднимаю голову и улыбаюсь.
– О каком воссоединении идет речь?
Может, я и тень самой себя прежней, но он ничуть не изменился. Его светло-каштановые волосы по-прежнему коротко подстрижены. Еще одна новая белая рубашка сегодня. Симпатичный. Чисто выбрит. Прохладные нефритовые ирисы обещают мне что угодно, только не легкую поездку.
– Все еще полны решимости вести себя хладнокровно, да?
Моя улыбка увядает. Я вижу кадры, на которых он убивает работника отеля, те, что показал мне Данте – кажущееся бессмысленным убийство невинного человека. Как можно было допустить, чтобы коррупция подобным образом просочилась в ткань общества? Банкиры вроде Джеффри Адамса, агенты ФБР, УБН… Список можно продолжать бесконечно.
– Хорошо, мисс Миллер, почему бы нам не начать с самого начала? Давайте вспомним, где вы находились в ночь церемонии награждения. Куда вы…
– Эти камеры нас записывают? – говорю, перебивая, охваченная внезапным маниакальным желанием спросить его, почему он это сделал.
Он щурится.
– Да.
– Со звуком?
– Конечно. Мы продолжим?
– Ага, – бормочу я. Хочу противостоять ему лицом к лицу, но не выставлять напоказ перед его коллегами. Во всяком случае, пока.
– Вы покинули сцену после получения своей награды и направились к стойке регистрации отеля. Есть какая-то конкретная причина, почему?
– Мне нужно было воспользоваться телефоном, – лгу.
– И вы не подумали воспользоваться своим телефоном?
– Мой разрядился.
Он бросает взгляд на мое досье.
– И именно здесь вы наткнулись на тело?
– Первая на месте преступления, – ласково говорю я. – Разве я не счастливица?
Мужчина встречается со мной взглядом, но я замечаю, как он приподнимает брови.
Знает ли он о том, что я знаю?
Это выводит меня из моего холодного фасада.
– У мертвых тел есть привычка следовать за вами повсюду, мисс Миллер.
Я часто говорила это Данте.
– Вы спрашиваете или утверждаете это?
– Просто наблюдение. Вы знали, что в ту ночь он убил четырех агентов ФБР?
– Кто? – невинно спрашиваю.
– Четверо мужчин, которые следили за вами. Четверо мужчин с семьями.
Это заставляет меня замолчать.
– Где вы были на самом деле, мисс Миллер?
– В Техасе, – шепчу. – На отдыхе.
– Насколько я понимаю, в это время года температура довольно приятная, – он снова опускает взгляд на свою дурацкую папку. Я хочу схватить ее и выбросить в окно. – По крайней мере, это объяснит ваш загар, – он взмахивает на мои обнаженные руки. Моя бледная кожа приобрела оттенок очень слабой карамели под жарким тихоокеанским солнцем.
– Я заслужила передышку, но не могу уехать за границу. Вы забрали мой паспорт.
– И все же вы оказались в аэропорту примерно… – он поворачивает запястье, чтобы посмотреть на часы. – Три часа назад.
– Мне нравится смотреть на самолеты, – я ерзаю на своем сиденье. Не уверена, что смогу продолжать в том же духе еще долго. После того, как я пережила худший день в своей жизни, мои умственные способности находятся на пределе.
– В девять вечера? – выражение его лица выдает весь спектр слов «чушь собачья» в мой адрес.
– Мне нравятся огни.
– Вам, кажется, многое «нравится». Кроме как говорить правду.
– О, это мне тоже нравится.
Он мерзко улыбается мне.
– Мы можем организовать для вас проверку на полиграфе, Ив, если это будет более убедительно.
– Хорошая идея, – сейчас я на автопилоте, отвечаю ложью, даже не моргнув глазом.
Повисает пауза, пока он снова окидывает меня взглядом своих зеленых глаз.
– Сантьяго обманул тебя, не так ли? Я знал, что он так и сделает. Ни одна женщина долго не продержится в его обществе. Ты должна считать, что тебе повезло, раз ты выбралась живой.
Это поднимается из ниоткуда, приближаясь так близко к истине, что я чувствую, как от его слов разлетается ледяная стружка.
– Мы возвращаемся на круги своя, – говорю я дрожащим голосом, но мое самообладание разбито вдребезги, и он это знает. Он чувствует кровь. – Если вы хотите арестовать меня, то я предлагаю вам это сделать. Если нет, то я замерзла и хочу домой.
– Где ваш отец?
Я замираю.
– Что вы имеете в виду?
– Я знаю, что вы отдалились друг от друга, но были ли в последнее время какие-либо попытки установить контакт? Я спрашиваю только потому, что он был в самоволке восемь часов. Мы нашли его мобильный телефон и бумажник, выброшенные на тротуар возле его дома.
«Данте, ты ублюдок. Ты так и не дал ему шанса опровергнуть твои обвинения. Я даже не попрощалась».
Я с трудом сдерживаю слезы, готовые пролиться.
– Мы не разговаривали с сентября прошлого года.
– Я не могу себе представить, почему? – он растягивает слова. – Сантьяго не совсем подходит на роль зятя. Не для специального агента УБН. Это будет плохо смотреться на свадебных приглашениях.
Должно быть, я вздрогнула, потому что его зеленые глаза тут же пронзают меня лазерным лучом.
– Не то чтобы и правда была бы свадьба, – лукаво добавляет он. – Не тогда как он вышвырнул вас, как мусор.
– Пожалуйста, – говорю я, наклоняясь вперед и упираясь локтями в стол. – Есть ли какие-нибудь новости о моем отце… С моей мамой все в порядке? Ее тоже похитили?
– Кто сказал что-нибудь о том, что их похитили? – сейчас он так пристально наблюдает за мной. Как будто он препарирует мое лицо.
Дерьмо.
– Я просто предположила…
– Я заключу с вами сделку, Ив, – говорит он, перебивая меня хитрым взглядом. – Вы говорите мне правду, а не свою «запутанную» версию, и я поделюсь с вами всем, что мы знаем о ваших родителях.
Мое сердце замирает. Я никогда никого не ненавидела так сильно, как этого человека прямо сейчас. Я не склонный к насилию человек, но если бы могла ударить его, и это сошло бы мне с рук, непременно бы это сделала. Он убийца, прячущийся за маской респектабельности. Как и мой отец? Меня так и подмывает шантажировать его, чтобы он рассказал мне все, что ему известно, но у меня и так достаточно неприятностей.
Почему все в моей жизни сводится к одному и тому же выбору? Данте или моя семья…
Что, если каким-то чудом мои родители все еще живы? Продам ли я Данте ради шанса спасти их? С другой стороны, что, если Джозеп прав? Что, если мой отец помогал переправлять девушек в штаты? Мой желудок сжимается от ужаса.
Данте не заслуживает моей преданности. Не после того, как он так со мной обошелся. Но я тоже не могу заставить себя предать его. Я не Эмилио Сантьяго. Я не его отец и отказываюсь бросать его, как мать. Моя душа разрывается надвое.
Я снова несчастно ерзаю на своем сиденье.
«Держи оборону, держи оборону, держи оборону…»
Я должна убраться отсюда к чертовой матери и сама узнать правду.
Собрав последние остатки самообладания, я протягиваю руку и делаю глоток своего кофе.
– Мне жаль, детектив Питерс, но я действительно ничем не могу вам помочь, – громко говорю я, стирая ликующую ухмылку с его лица. – Я не знаю, сколько раз мне придется это повторять… Я не знаю этого человека, – заставляю себя улыбнуться ему еще раз. – И еще кое-что. Если вы продолжите заниматься этим делом, то я должна настоять на том, чтобы в следующий раз со мной присутствовал адвокат.
Наступает напряженная секунда, а затем весь ад вырывается на свободу.
– Ты чертова лгунья! – рычит он на меня, взмахивая рукой, и моя папка, трепеща, падает через стол на пол. Дверь с грохотом распахивается, и его коллега врывается в комнату подобно урагану, благоухающему Диором.
– Детектив Питерс! Сделайте перерыв! – кричит она ему.
Мрачно бормоча, он вылетает в коридор, даже не оглянувшись на меня.
– Давайте отвезем вас домой, мисс Миллер, – резко говорит она мне, отступая в сторону, чтобы позволить мне выйти из комнаты. – Я думаю, на сегодня мы закончили.
Вот тогда-то я и понимаю. У них нет на меня ни малейших улик. Нет ничего, что связывало бы меня с Данте и этими новыми убийствами, кроме их интуиции и моей невысказанной правды.
Это пустая победа.
В оцепенении я выхожу вслед за ней из здания и спускаюсь по каменным ступеням к ожидающей машине. Дом – это то место, где живет пустота. Дом – это оболочка, в которой нет ни семьи, ни возлюбленного, а только лучшая подруга, который уже устала от моих секретов и лжи.
Детектив Питерс стоит рядом с нашей машиной. Он выкуривает свою ярость глубокими, свирепыми затяжками, испепеляя всю длину своей сигареты за то время, которое требуется мне, чтобы пройти пять метров. Его застоявшийся никотин обжигает мои легкие, когда я наклоняюсь, чтобы открыть дверь. Я собираюсь скользнуть на заднее сиденье, и наши глаза встречаются. Может быть, это из-за смены обстановки, а может быть, из-за естественного освещения, но во мне вспыхивает искра узнавания.
Я откуда-то знаю эти глаза…
Я видела их раньше.
Без предупреждения он выбрасывает окурок и делает шаг ко мне.
– Следите за чистотой, детектив, – бормочет его коллега, прежде чем сесть на водительское сиденье.
– Можно вас на пару слов? – его голос – воплощение вежливости, но я вижу тлеющий огонь за выражением его лица.
– Если вам нужно.
Он сжимает челюсть.
– Я хотел бы извиниться. Мое поведение было непрофессиональным.
– Похоже, это входит у вас в привычку, детектив Питерс, – мягко говорю я, насмехаясь над ним сейчас, но он, черт возьми, этого заслуживает.
– Только когда я рядом с вами, – он поворачивается, чтобы уйти, прежде чем передумать. – Я полагаю, вы обронили это ранее, – он берет меня за руку и вдавливает что-то острое в мою ладонь. – Без сомнения, мы очень скоро снова увидимся. Хорошего вечера, мисс Миллер.
– И вам, детектив, – автоматически говорю я, обхватывая пальцами предмет.
Только на полпути к своей квартире я наконец разжимаю кулак. Я узнаю предмет мгновенно. Черная, элегантная дорогая, с золотым тиснением…
Визитная карточка Андрея Петрова.
Как та, которую он вручил мне сам.
Как та, которую Данте забрал из моей сумочки.
Как та, которую я украла из ящика его стола и спрятала в шкафу в его спальне.
Так зачем же детективу Питерсу понадобилось давать мне ее?
Глава 23
Ив
Анна все еще на работе, поэтому я открываю дверь запасным ключом, который мы храним у нашей соседки. Я закрываюсь и вдыхаю запахи свежей еды навынос и запрещенных сигарет. Иногда, когда Анна по-настоящему напивается, ей нравится зависнуть на пожарной лестнице и выкурить одну из предусмотрительно выделенных ей десяти самокруток в год.
Вольность особенностей моей лучшей подруги вызывает легкую улыбку на моих губах. Остров Данте внезапно кажется за миллион километров отсюда. Затем я захожу в свою спальню, и мое разбитое сердце снова дает о себе знать. Напоминания повсюду. О том времени, когда у меня еще была надежда. Моя косметика все еще разбросана по туалетному столику с вечера церемонии награждения. Мои красные кроссовки все еще торчат из-под кровати, куда я пнула их в последний раз.
Следующие десять минут я хожу по комнате, собирая губные помады и кисточки – все, что угодно, лишь бы занять свой мозг. Это работает до тех пор, пока я не замечаю свое ожерелье в зеркале. Теперь я снова плачу навзрыд, уткнувшись в свое серебристо-серое одеяло. Я поймана в ловушку безумного циклона своих эмоций. В моей жизни так много неправильного, и я не вижу выхода из этого лабиринта.
Как он мог вот так просто уйти от меня?
Мой отец тоже монстр?
Мобильный телефон Джозепа все еще лежит в заднем кармане моих джинсов. Должна ли я благодарить судьбу или беспечность за то, что ФБР так и не обыскали меня, когда схватили? Как сказал Джозеп, это моя единственная связь с Данте, если он когда-нибудь снова захочет со мной поговорить. Таким образом, это мое самое ценное владение.
Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок.
Мне нужно выбраться отсюда.
Четыре стены давят на меня, и я тону в воспоминаниях.
Вытирая глаза, я достаю из шкафа синюю толстовку и беру ключи от машины с полки у двери. Детектив Питерс сказал мне, что мои родители пропали без вести, но мне нужно увидеть это своими глазами. В течение шести месяцев я уважала их желания и держалась в стороне. Но это было до того, как Данте начал обвинять моего отца в ужасных преступлениях.
Я подъезжаю к дому своего детства и долго сижу там с работающим на холостом ходу двигателем. Это хороший район в тихой части города с постоянным разносчиком газет и чистыми тротуарами. Уличные фонари отбрасывают жутковатый оранжевый свет на единственный дом на улице, который находится в полной темноте, дом, который когда-то был наполнен весельем, смехом и восхищением моим отцом. Когда я росла, он был для меня всем.
«Пожалуйста, Боже, не позволяй двум мужчинам, которых я люблю больше всего на свете, так сильно подвести меня».
Мое сердце колотится, как барабан, когда я стучу во входную дверь.
Нет ответа.
Я снова стучу.
Опять ничего.
Я иду по потрепанной дорожке мимо маминых белых роз и огибаю дом сбоку.
Подъездная дорожка пуста.
Снова вернувшись назад, я выглядываю в боковое окно. Комнаты усеяны силуэтами и лунным светом, но, кажется, все в порядке.
Прикусив нижнюю губу, я возвращаюсь к своей машине и прислоняюсь задницей к двери, оглядываясь на переднее крыльцо и веранду, на которой стоит синее кресло-качалка, так хорошо мне знакомое. Оно кажется другим, и я не могу понять почему. Оно еще более потрепанное, чем я помнила. Мебель утратила тот оттенок ностальгии, который может превратить развалину во дворец. В то же время неприятные мысли продолжают мелькать у меня в голове.
«Был ли этот дом профинансирован незаконной деятельностью моего отца? Было ли мое обучение в университете оплачено кровью и страданиями?»
Я достаю мобильный телефон Джозепа и просматриваю адресную книгу. Там сохранен только один номер. Я знаю, чей он. На мгновение мой палец зависает над кнопкой вызова, но я не могу смириться с болью и унижением от того, что мне отказали дважды за один день. Вместо этого я просматриваю сообщения. Все они от Рика Сандерса. Они выглядят все более воинственно, требуют, чтобы Джозеп и Данте связались с ним как можно скорее.
Сунув руку в другой карман, я достаю визитную карточку Петрова. Я не забыла его предложение об услуге, но была бы дурой, если бы воспользовалась им… Услуга с его стороны всегда будет сопровождаться сотней тысяч предупреждений.
К черту все это.
Что он вообще может сделать со мной такого, чего еще не было сделано? Я взвинчена и брошена, мои нервы натянуты, как колючая проволока, но я должна продолжать искать правду, если есть хоть какой-то шанс, что это может привести меня обратно к Данте.
Он хрипло отвечает после первого гудка.
– Мистер Петров? – говорю я нерешительно.
– Кто это?
– Я Ив, мистер Петров. Ив Миллер. Мы познакомились около недели назад.
– Я знаю, кто вы, мисс Миллер, – его тон смягчается до хрипловатого иностранного скрежета.
«Бизнесмен-убийца… или бизнесмен, который является убийцей?»
– Я не ожидал вашего звонка так быстро.
– Мы можем встретиться?
Наступает пауза.
– Вы снова в Штатах?
– Вернулась этим вечером.
– Понятно.
– Не слишком ли поздно для разговора с глазу на глаз сегодня вечером?
Он смеется.
– Нетерпеливая и любознательная. Ты действительно маленькая почемучка. Данте знает, что ты мне звонишь?
Моя нерешительность говорит ему все, что ему нужно знать.
– Понимаю. У меня есть номер в пентхаусе в отеле «Уэст Хаятт». Я буду ждать тебя там через час.
* * *
Я направляюсь прямиком в отель и приезжаю на тридцать минут раньше. Одарив улыбкой парня за ночным столиком, я спрашиваю его, где находятся туалеты. Он направляет меня в отвратительную кабинку из фильмов ужасов, облицованную от стены до стены черной шиферной плиткой. Компактная. Пугающая. Я чувствую себя так, словно лежу в гробу. Да и выгляжу я тоже так, словно принадлежу ей, когда смотрю на свое отражение. Моя кожа серая, а под глазами темные круги.
Мои биологические часы тоже сбились с толку. Я понятия не имею о разнице во времени между островом Данте и Америкой. Что бы это ни было, я чувствую себя так, словно не спала несколько дней.
Плеснув водой в лицо, я расправляю свою синюю толстовку и заправляю темные волосы за уши. Это примерно все, что я могу сделать с помощью имеющихся у меня инструментов. Мне остается только надеяться на какое-нибудь оригинальное освещение в номере Петрова.
В лифте сплошные зеркала и играет безобидная джазовая музыка, когда он поднимает меня на верхний этаж. Дверь открывается, и мои нервы сдают, взрываясь миллионом бабочек у меня в животе.
Два устрашающего вида бритоголовых русских гиганта стоят у входа в номер. Петров однажды спросил меня, как далеко я была готова зайти во тьму ради Данте. Внезапно ответ становится очевиден.
– Я здесь, чтобы встретиться с мистером Петровым, – говорю, выходя из лифта.
Они скользят по мне взглядами без интереса. Я даже не достойна разговора. Один из гигантов стучит в дверь, и меня сразу же вызывают внутрь.
Вход в люкс ведет в минималистичную, но со вкусом оформленную гостиную. Вокруг низкого стеклянного столика с черной вазой и букетом белых лилий стоят два кремовых дивана.
Петров сидит боком ко мне, но он поворачивается, когда слышит, как я вхожу. Он поднимается на ноги с полуулыбкой на своем леденяще красивом лице, его густые седые волосы аккуратно уложены. Он одет в темно-синий костюм-тройку от Армани, только потерял пиджак где-то по дороге.
– Мисс Миллер. ― Его зеленые глаза, цвета острейшего нефрита – это предостережение, обернутое в приветствие. – Какой приятный сюрприз.
Он, кажется, нисколько не удивлен. У меня есть предчувствие, что он сидел здесь и ждал моего звонка с тех пор, как дал мне свою визитную карточку на прошлой неделе.
– Мистер Петров, – говорю я, пожимая его протянутую руку. Его кожа холодна как лед. Мне больше нравилось, когда он был в перчатках. – Извините, что прерываю ваш вечер так поздно.
– Не думайте об этом. Пожалуйста, присаживайтесь, – он указывает на диван напротив. – Позвольте мне предложить вам немного прохладительных напитков… Виктор.
Третий гигант славянского происхождения выходит из тени с бутылкой в руке и двумя рюмками. Он протягивает их Петрову, и я сразу узнаю его – это водитель и телохранитель с прошлой недели. Он смотрит на меня, его льдисто-голубые глаза ничего не выдают, но все же ему удается содрать кожу с моих костей.
Смертоносный.
Как Данте.
– Водка моего собственного производства, – объявляет Петров, с размаху откупоривая пробку. – У меня есть винокуренный завод в Сибири. Вкус нежный, как шелк… Не хотите присоединиться ко мне?
Передо мной ставят рюмку. Яблоко, выросшее в Эдемском саду.
– Я приехала на машине…
– Виктор может потом отвезти вас домой, а утром вернуть вашу машину.
Он умеет подбирать слова, которые лишают меня возможности выбора.
Я стараюсь не паниковать, когда он наливает водку поровну в рюмки, и Виктор крадется обратно в свой угол. Если оглянуться назад, то Данте хотел, чтобы я держалась подальше от Петрова по уважительной причине. Я мало что знаю о русской Братве, за исключением того, что, по слухам, они такие же безжалостные и садистские, как и он.
Я беру рюмку, и запах чистого алкоголя ударяет мне в нос.
– А для меня будет «потом», мистер Петров? – тихо спрашиваю я его. – Или я здесь поднимаю тост за свою собственную кончину?
Петров издает удивленный смешок.
– Если вы так думаете, Ив, то вы действительно недооцениваете мужчину в своей постели. Данте Сантьяго – не тот враг, с которым можно легко справиться. Он богаче и жестче, чем я когда-либо буду. Я здесь, чтобы помочь вам, а не навредить, – он поднимает свою рюмку в тосте за меня, а затем выпивает.
Нервничая, я делаю то же самое, мои глаза слезятся от огненного жжения, когда водка попадает мне в горло.
– Хороша? – спрашивает он, выглядя довольным.
– Да, – выдыхаю я, желая, чтобы мои внутренности вернулись к жизни.
– Тогда нужно повторить.
О Боже.
Моя рюмка снова наполнена. Я уже навеселе. Мне нужно начать говорить, пока я не превратилась в лужицу слюней на белом ковре этого очень дорогого пентхауса.
– Я знаю о вашей операции, – говорю я ему, когда он ставит бутылку водки обратно на стол. – Данте рассказал мне о группе торговцев людьми.
– Я так и думал, что он может это сделать.
– И вы не подумали поделиться этим со мной на прошлой неделе? Зачем было скрывать степень своего участия?
Петров выпивает свою следующую рюмку и причмокивает губами.
– Потому что он просил меня не делать этого.
Правда?
– Вы не производите на меня впечатления человека, который так безропотно выполняет приказы, мистер Петров.
– Просто Андрей, пожалуйста. Честно говоря, я не был уверен, могу ли вам доверять. И вы знаете, насколько важно для меня это особое качество.
Дрожь страха пробегает у меня по спине.
– Изменилась ли ваша позиция?
Уголки его тонких губ снова начинают подергиваться.
– Вы задаете очень уместные вопросы, мисс Миллер. Никакой воды. Никаких светских бесед. Без сомнения, это обусловлено вашей работой. Тем не менее, это очень освежает.
– Сочту за комплимент, – говорю я, немного расслабляясь на диване.
– Так и следует сделать. Я очень лестно отзывался о вас перед Данте.
Моя улыбка сползает с лица, но если он и замечает это, то никак не комментирует.
– Эта операция касается лично вас, не так ли?
Доброжелательная атмосфера начинает ослабевать. Внезапно я снова ощущаю угрожающее присутствие Виктора.
– Что именно он вам сказал?
– Что мой отец был замешан в этом, – неохотно отвечаю я
– Ах, да, – Петров наклоняется вперед и наливает себе еще водки. Я замечаю, что он не делает того же для меня. Неужели я так быстро впала в немилость? – Неудачный поворот событий… Никто из нас не мог этого предвидеть.
– Мои родители исчезли вчера, мистер Петров. Вы имеете к этому какое-то отношение?
– Так вот почему вы пришли сюда? Чтобы спросить меня об этом? – он снова ставит бутылку на стол. – А что, если бы я это сделал? Я не поддерживаю помилования ни в какой форме за эти преступления, и ваш любовник тоже.
Бывший любовник.
– У вас есть какие-либо доказательства его причастности или это чисто предположение?
Мгновение он пристально смотрит на меня, а затем кричит что-то по-русски, оглянувшись через плечо. Появляется Виктор с ноутбуком и коричневым бумажным конвертом и кладет то и другое на стол передо мной.
– Ваше доказательство, – лаконично заявляет он.
Трясущимися пальцами я вскрываю конверт, и три фотографии вываливаются мне на колени. Я переворачиваю верхнюю, и во второй раз за сегодняшний день мой мир разлетается на миллион осколков.
Это зернистый снимок, сделанный внутри склада. Лицо моего отца ни с чем нельзя спутать, даже несмотря на бейсболку, низко надвинутую на глаза. Он стоит рядом с тремя мужчинами и белым грузовиком, но позади них, выстроились в ряд десять девочек – едва ли подростков, такие трагичные в своей избитой красоте, со склоненными головами, жалкие и грязные. Их страх просачивается с фотографии в мою душу.
Следующая еще хуже. На ней он даже улыбается.
– О, боже мой.
Фотографии выскальзывают у меня из пальцев. Петров наклоняется и снова поднимает их.
– Мужчина слева – Севастьян, – говорит он, указывая на высокую фигуру, чье лицо закрыто рукой моего отца. – Мой младший брат. Давно отчужденный… как вы можете себе представить.
– Откуда вы их взяли? – шепчу я.
– Кадры с камер наблюдения, сделанные больше года назад.
Петров бросает их на стол, а затем снова откидывается на спинку дивана и скрещивает ноги.
– Что на ноутбуке?
– Еще больше похожих кадров.
Водка неприятно разливается по моим внутренностям.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, мистер Петров. Вы убили его?
– Нет. Вы помогли ему сбежать? – этот вопрос обрушивается на меня, как пуля. Его голос так же холоден, как и его прикосновение. Такой же холодный, как его невыразительные зеленые глаза.
– Как я могла? – я заикаюсь. – Я узнала о его пропаже из ФБР примерно три часа назад.
– Ах, да. Детектив Питерс.
Я тупо киваю. Я по уши влюблена в мужчину, который занял всю мою голову. Время, проведенное с Данте, едва ли открыло мне глаза на этот мир махинаторов и убийц. Я пришла сюда, чтобы узнать больше о Данте и его деловых связях. Теперь обнаруживаю, что меня тащат к обрыву какого-то темного, разрушительного каньона.
