Текст книги "Сердца небес (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Вилтчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20

Данте

Сегодня день разоблачения. День, когда опустятся стальные ставни вокруг моего сердца. День, когда я наконец признаюсь себе, что не могу держать свои чертовы руки подальше от этой женщины.

Ее кожа сияет от крема от загара, когда мы рука об руку подходим к моему джипу. При каждом удобном случае я лижу, трогаю, пробую на вкус; борюсь с желанием упасть на колени и поклоняться ей снова и снова. Я живу, чтобы слышать тихие стоны, которые она издает, когда кончает; то, как поджимаются ее пальчики, когда она вдавливает пятки в матрас, когда я дразню ее, минуя точку невозврата. Взгляд, которым она смотрит на меня, когда я засовываю весь свой член ей в рот, будто я единственный мужчина на свете, который может вытрахать из нее всю эту гадость.

Ив Миллер.

Сила, с которой нужно считаться.

Женщина, чья внутренняя сила равна ее красоте, и, черт возьми, это опьяняющая смесь. Последние несколько дней я видел, как я давлю на нее тяжестью своей тьмы, но она сопротивлялась самыми храбрыми словами. Слова, в которые я ловлю себя на том, что осмеливаюсь поверить глубокой ночью:

Она любит меня.

Она не откажется от меня.

Она простит меня.

Я был так близок к тому, чтобы рассказать ей правду об Изабелле, Люсии… обо всем. И все же, пойти по этому пути заставило бы меня раскрыть человека, настолько безнадежного, что у нее не было бы другого выбора, кроме как повернуться и убежать. Это утро было слишком драгоценным. Слишком идеальным. Я не мог заставить себя поделиться запутанной сказкой о жизни моей дочери, потому что начало и конец настолько трагичны, а злодеем всегда по итогу буду я.

– Куда мы направляемся? – спрашивает она, когда я завожу джип.

– Я проведу будущей миссис Сантьяго экскурсию по новому дому, – говорю, подчеркивая ее титул.

– Это новый опыт для тебя, не так ли? – говорит она, улыбаясь мне, наслаждаясь каждой секундой моего разочарования. – Что-то подсказывает мне, что ты не очень часто слышишь слово «нет».

Я сжимаю пальцы на руле. Она чертовски права. И никогда раньше от женщины. К черту… Через два дня она все равно станет моей женой, согласна она на это или нет. Я просто должен убедиться, что ее брачная ночь компенсирует отсутствие согласия.

– Расскажи мне, что ты выяснила о детективе из ФБР? – рычу.

– Детектива Питерса?

Какое-то мгновение она задумчиво смотрит в окно. В ряду пальм на обочине дороги есть разрыв. Вдалеке океан сверкает, как поле бритвенных лезвий.

– Окончил Лигу Плюща с отличием, а затем исчез в Европе. Вновь появился и начал работать в ФБР четыре года спустя. Он работает в Бюро с тринадцатого года, но подробности о его подразделениях расплывчаты.

– В каком смысле расплывчаты?

– Он мотается между различными преступными группировками. Постоянного места нет.

– Организованная преступность, – мрачно отвечаю я.

Я кое-что знаю об этом.

– И кибер тоже – финансовые, белые воротнички… Я разговаривала с парой этих парней, когда писала свое разоблачение Джеффри Адамса, но никогда с ним не сталкивалась.

– Призрак из ФБР, – размышляю я.

– Кочевник ФБР, – возражает она. – До сих пор, – она начинает легонько покусывать нижнюю губу.

Я подумываю о том, чтобы съехать на обочину и снова трахнуть ее на капоте этой машины. Она не говорит мне ничего такого, чего я бы уже не знал, но всегда находил ее решительность чертовски сексуальной. Я рад, что дал ей наводку на Джеффри Адамса. У меня перехватило дыхание при одной только мысли о том, как она раскрывает эту историю.

После Бухареста я заметил в ней какое-то сияние, и его нельзя отнести исключительно к тому, что я хорошенько трахаю ее. Ей нравится бросать вызов. Нравится разгадывать неразрешимые загадки. Может быть, именно этим объясняется ее восхищение мной? Я – загадка, которую она не может постичь, как бы сильно меня ни любила.

– По крайней мере, связь с организованной преступностью объяснила бы его интерес ко мне, – тихо говорит Ив. – Он полон решимости поймать тебя, Данте. Будто годами мечтал вонзить свои когти во что-то большое, и вот он ты.

– Повезло мне, – усмехаюсь я, нисколько не беспокоясь. Детектив Питерс может работать по девяносто часов в неделю в течение следующих двух десятилетий, чтобы выследить меня, но никогда не подберется слишком близко. – Это не объясняет, почему он стрелял в портье отеля в упор.

– Нет, – соглашается она, – не объясняет.

– Имеет ли он какое-либо отношение к оперативным группам по борьбе с торговлей людьми?

Ив качает головой.

– Никакого. Нет абсолютно никакой связи с Севастьяном Петровым или кем-либо из двух мужчин, которых ты… – она замолкает, подыскивая более пикантное слово для моего наслаждения.

– Пытал и убил, – мрачно заканчиваю я за нее. – Давай не будем приукрашивать то, что я делаю, mi alma.

Мы едем по дороге, которая проходит мимо моей базы. Я вижу, как она вытягивает шею, чтобы рассмотреть поближе. Вместо того чтобы проехать прямо мимо нее, как и планировал, я сворачиваю во двор и выключаю зажигание.

– На выход, – резко говорю я, и она поспешно подчиняется.

Джозеп выходит из одного из складов, когда слышит звук моей машины.

– Как плечо? – окликает он, кивая Ив.

– Очевидно, нужна перевязка, – растягивая слова, говорю я и бросаю на нее взгляд. – Уит все еще здесь?

– Должен покинуть остров через час.

– Кто такой Уит? – спрашивает Ив.

– Мой личный врач. Он совершает поездки на остров по мере необходимости.

– Сходи к нему, – призывает она, и ее беспокойство трогает что-то внутри. Долгое время никому не было до меня дела. До сих пор я никогда не возражал.

– Ладно, хорошо. Джозеп, присмотри за ней. Не позволяй ей бродить по стрельбищу или делать что-нибудь в этом роде.

– Ты не мог бы быть более высокомерным? – язвит она, качая головой и выглядя так чертовски очаровательно, что у меня снова начинает болеть все внутри.

Во второй раз меньше чем за минуту.

Я в беде.

– Я точно знаю, как выглядит стрельбище, – сердито продолжает Ив. – Не забывай, что я дочь специального агента УБН.

Как будто мне нужно было напоминать об этом забавном факте.

– Изменения в планах, – говорю я Джозепу. – Дай ей Глок и какие-нибудь защитные наушники. Если она побьет твой рекорд, ты будешь должен мне пятьдесят баксов.

Возвращаю взгляд к Ив, и ее гнев превращается в самую душераздирающую из улыбок.

В третий раз.

Тройное дерьмо.

– Твой отец пытался связаться с тобой? – внезапно спрашивает ее Джозеп.

Удивленный, я вскидываю голову. Ив вздрагивает, будто он только что приставил к ней нож. Она не отвечает. Просто смотрит в землю, и мне приходится сжать ладони в кулаки, чтобы удержаться от того, чтобы не вырвать ему язык. Джозеп прекрасно знает, что отец Ив вычеркнул дочь из своей жизни. Он сделал это в тот момент, когда понял, что его дитя влюбилась в цель вендетты номер один. Я подложил бомбу в эту семью, и осколки от нее все еще ранят. Если что-то и может пустить под откос мою гребаную фантазийную жизнь с ней, так это эти неуклюжие напоминания обо всем том ущербе, который я причинил.

– Не знаешь, он все еще сотрудничает с УБН?

Еще одна неловкая тишина.

– Джозеп, иди сюда, – рычу я, отступая в тень ближайшей смотровой башни. Он следует за мной и смотрит на меня своим серо-голубым непроницаемым взглядом. Но я знаю его слишком хорошо. Его вопросы об отце Ив заряжены невидимыми пулями.

– Майерс – запретная тема, – говорю я ему, стараясь не обращать внимания на беспокойство, которое начинаю испытывать. – Если уж на то пошло, то и вся ее гребаная семья тоже.

– Я знаю.

Он оглядывается на Ив и проводит пальцами по губам. Выглядит напряженным. Взбудораженным. Примерно таким же далеким от естественного состояния Джозепа Грейсона, каким я его когда-либо знал.

– Нам нужно поговорить. Я не смог сделать этого в Бухаресте, но теперь, когда Петров сам во всем разобрался…

– В чем разобрался? – раздраженно спрашиваю.

– Не перед Ив, – оглядывается он туда, где она наблюдает за нами с расстояния примерно в десять метров, эти сапфировые глаза широко раскрыты и настороженны. Как обычно, ничего не упускают.

Этот страх снова поднимается из глубин. Это воспоминание, которое я не могу вспомнить, и в равной степени то, что я не могу подавить. Чувствую, как его темные корни обвиваются вокруг нашей удовлетворенности и убивают ее свет. Все становится еще более поэтично, когда Джозеп хватает меня за руку и тянет еще дальше в тень.

– Я не хочу делать это здесь, – шипит он на меня.

С меня хватит этого. Промедление – удел дураков и лжецов.

– Просто выкладывай, Джозеп, пока я не разбил твою чертову рожу, – теперь стою напротив него, нос к носу, темно-коричневые пялят голубые. Он сжимает челюсть, но не отступает. Джозеп никогда не отступал от меня за все время нашего знакомства. Вот почему он единственный человек, которому я доверяю в нашем запутанном мире.

– Майерс, – бормочет он, снова бросая быстрый взгляд на Ив.

Я делаю паузу чуть дольше положенного.

– Что с ним?

– В тот день, когда ты прилетел обратно в Майами, чтобы навести ужас на УБН. Ты оказался в больнице с пистолетом, направленным на Майерса.

Та ночь, когда она заключила со мной сделку и предложила свое тело в обмен на его жизнь.

– И что из этого?

– Перед смертью Иванов рассказал нам о паре продажных агентов УБН, которые пытались порвать с Севастьяном в ту же ночь. Он организовал покушение. Они выбрались живыми. Один оказался в больнице с двумя пулевыми ранениями в груди.

Все мое тело холодеет. Конечно же, он не предполагает что?..

– Я получил медицинские отчеты из всех больниц Майами. В ту ночь был зарегистрирован только один агент УБН, так что я копнул дальше. Связи между Севастьяном и этим человеком уходят корнями в десятилетия… В этом нет никаких сомнений, Данте. Человек, о котором говорил Иванов – Роберт Майерс, отец Ив… Мне очень жаль.

Жаль?

Нет, я единственный, кому жаль.

Жаль, что я так и не выстрелил этому больному ублюдку в голову, когда у меня был шанс.

Я отшатываюсь от него, когда все тени ада начинают окутывать меня. Никогда не испытывал подобной боли. Я истекаю кровью изнутри.

– Ты проверил его, – грубо говорю я. – Ты сказал мне, что он не был грязным копом.

– Технически, попросил Томаса провести проверку, и, как оказалось, он не стал сотрудником года, – Джозеп выглядит таким же шокированным, как и я. Он знает, что только что испортил мои отношения с Ив.

– Боже, – агония ослепляет. Меня избивали, пытали, кололи ножом, в меня стреляли, в конце концов, но ничто и близко не сравнится с этим. Ив была единственной истиной, в которой я был уверен. Теперь она запятнана связями.

Она знала?

Знала ли она, черт побери?

Это мое наказание за все те разрушения, которые я причинил? Я подвел свою дочь в жизни. И не могу подвести ее в смерти. Каждый ублюдок, связанный с этой бандой торговцев людьми, должен сгореть, похоже, включая меня.

– Данте?

Я поворачиваюсь, но будто больше ее не вижу. Этот выключатель вернул меня обратно в кромешную тьму, и я не могу найти ее свет.

Мягкий голос Ив снова взывает ко мне, но все, что я слышу – это предательство и обман, голос женщины, чей отец был замешан в похищении, изнасиловании и предполагаемом убийстве моей дочери.

– Данте, пожалуйста! – теперь в нем проскальзывает нотка паники.

Хорошо.

Моя реакция выводит меня из себя. Внезапно мне захотелось, чтобы она познала боль и страх, как это сделала Изабелла.

Она делает шаг к нам, но я вскидываю руку, чтобы остановить ее.

– Держись от меня подальше, черт возьми! – рычу я, выражая всю силу своего гнева, выражение моего лица показывает все виды предупреждающих знаков. Она в шоке отшатывается, но мне уже наплевать.

– Данте, – Джозеп пытается положить свою руку мне на плечо, но я отталкиваю и его. – Майерс изменил свое…

– Это не делает его порядочным гражданином сейчас… он все равно мертвец!

Я наблюдаю, как Джозеп бросает взгляд на Ив. Вижу вспышку беспокойства.

– Помнишь, что сказал Иванов? Севастьян так и не закончил свою работу. Майерс был легкой добычей в той больнице. Ты отправился туда по той же причине. Так что, черт возьми, помешало ему сделать то же самое?

– Чертово невезение.

Я должен был завершить свою миссию в ту ночь. О чем я думал, позволяя ей вскружить мне голову? Гнев, который я испытываю, больше не направлен на Майерса, он концентрируется на Ив. Иррациональный. Сумасшедший. Но в пылу этого момента для меня ничто не имеет смысла. Все, что я знаю, ― это то, что она помешала мне отомстить за свою дочь.

Именно она убедила меня, что ее отец был порядочным человеком.

Это она воззвала к моей гребаной человечности, или к тем крупицам, которые у меня от нее еще остались.

Мое сердце такое же черное и холодное, как в тот день, когда мы встретились.

– У Майерса есть кое-что на Севастьяна. Нам нужно выяснить…

– Нет, у него ничего нет, – выплевываю я. – Севастьян отступил не из-за какой-то гребаной магической информации. Он держался на расстоянии из-за защиты, которую мы обеспечили ему после того, как Эмилио выяснил, что я чувствовал к Ив.

Чувствовал.

Не чувствую.

Больше нет. Все, что когда-то было хорошим и истинным, теперь пустое и дешевое. Она умоляла меня уберечь ее семью, и, клянусь богом, я это сделал.

Ото всех.

Джозеп чертыхается и вскидывает руки над головой.

– Как ты думаешь, она знает о нем? – я больше не могу заставить себя произнести ее имя. Я даже не могу смотреть на нее.

Он качает головой, резко выдыхая. Его реакция почти насильственна.

– Не думай об этом ни секунды. Ты ее знаешь. Знаешь, что она невиновна во всем этом.

А знаю ли?

Мой худший кошмар сбылся, но, в конце концов, это я поджигаю то, что нас погубило.

– Она не знает о твоей дочери, Данте. Она не поймет последствий всего этого.

– Мне все равно. Увези ее с острова. Я хочу, чтобы она вернулась в Америку до рассвета.

Больше нечего спасать.

Она и ее семья противны мне.

Я хочу, чтобы она была как можно подальше от меня.

Выражение лица Джозепа такое мрачное, какого я у него никогда не видел.

– Не делай этого. Сделай шаг назад. Сделай гребаный вдох.

– Я не буду ничего выдумывать. Если она останется здесь, я убью ее, – как я убил Люсию. – Ты понимаешь?

– Ты отправляешь ее обратно в лапы ФБР. Ты отправляешь ее обратно, как ягненка на убой.

Я холодно улыбаюсь ему.

– Она меня больше не волнует. Пожалуй, разрешу сказать ей это тебе.

– Чушь собачья! Это все чушь собачья! – теперь он кричит на меня, но я уже иду обратно к своему джипу.

У нее хватает здравого смысла отойти от машины, когда я приближаюсь. Я почти чувствую вкус соли в слезах, которые сейчас текут по ее щекам. Я чувствую ее боль и страх, именно так, как и хотел. Огромные, бл*ть, океаны этого. Но когда я покидаю базу без нее, не испытываю ни малейшего удовлетворения…

Правда в том, что я не испытываю вообще ничего.

Глава 21

Джозеп

Мы целую вечность смотрим друг на друга. Только она и я. Сквозь холодное, пустое пространство, где когда-то был припаркован его джип.

Мне не привыкать к горю. Я могу посмотреть на человека и увидеть, как его стены рушатся изнутри. Это проявляется в тончайших движениях. Опущенные худые плечи; руки, которые когда-то касались и обнимали, теперь бесполезно свисают по бокам… Все это указывает на внутреннюю бурю. Куча дерьма, которая случается до того, как начинает проявляться настоящая боль.

Это не мой грех, который я должен искупать. Он принадлежит ее отцу. Человеку, который обманул свою семью, заставив ее думать, что он хороший, надежный парень, в то время как на стороне помогал переправлять иностранных девушек в американские бордели. И все же, я ненавижу то, что был тем, кто сделал это с ней сегодня. Данте называл ее своим ангелом, но на самом деле она была ангелом для нас обоих. Наблюдение за тем, как их любовь продолжает расти и процветать, несмотря ни на что, стало для меня откровением. Она дала мне надежду. Была сияющим маяком в конце собственного туннеля боли, и я отказываюсь видеть, как этот свет гаснет сейчас.

Почему он должен был вот так взять и самоуничтожиться? Данте ничего не может с собой поделать. Одна и та же история, снова и снова. Она этого не заслуживает, ни один из них этого не заслуживает.

Ив нарушает тишину первой.

– Он ведь не вернется, не так ли? Он никогда не вернется ко мне.

Ее мягкий голос – это беззвучная мелодия эмоций. Правда. Смятение. Отчаяние. Она сама увидела эту перемену. Данте выпустил свои шипы. Когда ты в немилости, то замерзаешь насмерть в пустыне. С ним нет вторых шансов.

– Ив, – я собираюсь сказать что-нибудь банальное, а потом останавливаюсь. Никакие слова не могут утешить ее, точно так же, как слова подвели меня семнадцать лет назад. Она отказалась ради него от всего, от всей своей жизни, а он просто ушел от нее без каких-либо объяснений. Тогда я вижу это по выражению ее лица. Интенсивность ее боли превзойдет даже мою.

Я так чертовски зол из-за нее. Волны ярости продолжают сотрясать меня, пока я преодолеваю метры, чтобы добраться до нее. Я не буду стоять в стороне и позволять этому случиться. Я не могу вернуть своих погибших жену и сына, но могу заставить Данте образумиться, прежде чем он поддастся своему безумию. За эти годы я бесчисленное количество раз подставлялся под пули ради него, но впервые у меня появился шанс по-настоящему спасти ему жизнь.

– Он хочет, чтобы я уехала с острова, – теперь она плачет так сильно, что я едва ее слышу. – Почему Джозеп? Все было так хорошо, а потом…

Должен ли я сказать ей правду и рискнуть удвоить ее боль?

Я не могу оставить ее подвешенной в этом аду вот так.

– Как много ты знаешь о своем отце и его работе? – спрашиваю я ее, сжимая кулаки.

– Мой отец? Это как-то связано с ним? – ее шок временно маскирует горе.

Я киваю, и ее руки взлетают к лицу, такому измученному и опухшему от слез.

– Он оказался одним из горстки коррумпированных агентов УБН, которые помогали переправлять секс-рабынь в нашу страну. Он со своими коллегами получали контейнеры с девушками из Восточной Европы и Южной Америки и насильно сажали их в транспортные средства. Они рассредоточили их по Флориде и остальным штатам. По нашим оценкам, он был вовлечен в это дело почти двадцать лет назад.

Правда, произнесенная вслух, звучит жестоко.

– Но это безумие! – кричит она. – Данте и правда в это поверил? Мой отец хороший человек, он бы никогда… – прежде чем она успевает закончить, Ив отворачивается в сторону, и ее сильно рвет.

Пара проходящих мимо новобранцев бросает на нас взгляд. Я взглядом возвращаю их к подчинению.

– Он ошибается, Джозеп, – тихо добавляет она, вытирая рот. – Вы все. Этот человек вырастил меня. Он уважает женщин. Меня, мою маму. Он бы никогда… – Ив снова отшатывается, и ее начинает рвать во второй раз.

Я щелкаю пальцами в сторону новобранцев.

– Воды, – рявкаю я на них.

Один исчезает в ближайшем здании и появляется снова с бутылкой.

– Спасибо, – говорю я ему. – А теперь убирайтесь отсюда и держитесь подальше от шефа до конца дня.

– Конечно.

Он бросает еще один взгляд в сторону Ив. Ее все еще тошнит. Она стоит к нам спиной, все ее тело вздымается от злобного отчаяния. В конце концов, она снова выпрямляется, и я передаю ей бутылку.

– Неудивительно, что он ненавидит меня, – она бледна, как привидение. Сломлена, как раздавленный цветок. – Все, что связано с этой операцией, вызывает у него отвращение.

– Он не ненавидит тебя, Ив. Он не знает, какого хрена сейчас чувствует. Это его личное дело. У него миссия – уничтожить всех, кто с этим связан.

Ив выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.

– Он собирается убить моего отца, не так ли?

Я киваю.

Скатертью дорога, мать твою.

– О, боже мой, – она снова начинает плакать. – Я будто снова вернулась в ту больничную палату, – она начинает раскачиваться на месте. Бутылка выскальзывает у нее из пальцев. – Почему это такое личное для него?

Я отвожу взгляд. Это не мой дерьмовый секрет, которым я имею право делиться.

– Джозеп, пожалуйста!

– Когда он успокоится, тебе нужно будет поговорить с ним.

– Как? Он хочет, чтобы я исчезла навсегда, – она произносит слова медленно, обдуманно… будто, произнеся таким образом, заставит их исчезнуть. – Я должна была знать, что все так и закончится.

Имеет ли Данте хоть малейшее представление о том, что он уничтожает?

– Ему нужно время, чтобы смириться с этим.

– Нет, не нужно, – ее глаза налиты кровью и измучены. – Я видела, как он смотрел на меня. Видела его отвращение. Я видела его монстра. Данте не прощает, Джозеп, и не забывает. Теперь я всего лишь его запятнанный ангел. Я ни для кого ничего не значу… но я не останусь там, где мне не рады. Как скоро ты сможешь вывезти меня с этого острова?

Я в шоке. Она кажется такой смирившейся со своей судьбой, такой стойкой перед лицом полного опустошения. Я, по крайней мере, ожидал, что она украдет мою машину и отправится на встречу с ублюдком, который занял все ее сердце.

Майерс – это всего лишь спусковой механизм. Вся эта история с дочерью еще больше загнала Данте в его прошлое. Его медленно поглощает зло, которое скрывается там. Я предвидел это уже несколько дней. Знал, что в конечном итоге она станет сопутствующим ущербом, как только он втянет Ив в свой хаос. Я все боролся и боролся с ним, чтобы отослать ее обратно.

Для меня настоящий Данте Сантьяго – не босс картеля и не убийца. Он солдат, который вытащил меня из-под обломков «Блэк Хоука» два десятилетия назад; лейтенант, который спас весь свой взвод одним безрассудным героическим поступком, заслужив уважение на всю жизнь. Каким-то образом я должен заставить его вспомнить этого человека. В то же время обязан обеспечить безопасность Ив, пока Данте не придет в себя.

– Независимо от того, чего хочет Данте, я не имею желания отправлять тебя обратно, – резко говорю я ей. – Ты исчезла бесследно. ФБР будет повсюду следить за тобой, и я не смогу там тебя защитить. Он этого не допустит.

– Так это все? Я брошена на съедение волкам? – Ив проводит ладонями по щекам, чтобы смахнуть слезы. – К черту все это. Мне все равно, что со мной случится… Просто оставь мне достаточно гордости, чтобы убраться отсюда, не развалившись перед ним на части.

Боже, я восхищаюсь ею. Это не смирение. Это мужество. Под ее нежной красотой скрывается бьющееся сердце львицы. Я сражался на передовой на самых опасных полях сражений на Ближнем Востоке, но подобную отвагу я видел только однажды – от того самого мужчины, который увековечивает эту греческую трагедию.

– Послушай…

– Я серьезно, Джозеп. Умоляю тебя, сделай так, чтобы это произошло. Я тихо исчезну. Никогда не раскрою ни это место, ни тебя, ни Дан… – она запинается, произнося его имя.

Я смотрю на нее, быстро соображая. Данте хочет, чтобы она ушла, это так. Он, как обычно, словно играет в шахматы. Одна неудача, и он обращается со всеми вокруг как с прокаженными. Я никогда раньше не испытывал к нему такой сильной неприязни – к самому умному, самому преданному, самому свирепому человеку, когда-либо ходившему по этой земле. А еще он самый жестокий и непримиримый. Он не чувствует никакой вины. Никаких угрызений совести. Но, держу пари, даже он не выйдет из этой ситуации невредимым.

Я достаю свой сотовый и ищу контакт. Наш пилот отвечает после первого гудка.

– Подготовь самолет к вылету.

– Пункт назначения?

Смотрю на Ив и говорю себе, что делаю это ради нее, ради него, ради всех нас.

– Майами. Улетаем как можно скорее, – вешаю трубку и подхватываю Ив, прежде чем она упадет. Она дрожит, как собака, брошенная на холоде.

– Скажи мне, что это плохой сон, – хрипит она, хватая меня за плечо и зарываясь лицом в мою рубашку.

– Мне жаль, Ив, – бормочу я.

И это на самом деле так.

Так чертовски жаль.

– Не могу поверить, что он вот так разрушает мою жизнь, – она снова распадается на части, когда очередная волна горя захлестывает ее тело. – Я умру без него.

– Нет, не умрешь. Ты сильнее всех нас, – засовываю свой телефон в задний карман ее джинсов. – Он зашифрован. Это связь со мной. С ним… Спрячь хорошенько. Я свяжусь с тобой, как только смогу.

Выпрямляюсь, увлекая ее за собой. Она все еще цепляется за мою шею, как за спасательный круг.

– Держись, Ив, – бормочу я ей в волосы. – Просто держись, черт возьми, если можешь.

* * *

Воздушные потоки в небе возвещают об ее уходе. Я еще долго стою после того, как они исчезают. Они напоминают мне следы от слез Ив. От слез, которые я когда-то пролил по своей давно умершей жене.

Я дал своему пилоту инструкции сваливать, как только он приземлится в Опа Лока в Майами. Он может заправиться в паре сотен километров, в Орландо. Мне нужно ограничить любую связь между ней и Данте ради всех нас. Я сказал ей, чтобы она продолжала вести себя глупо с ФБР, пока я не выясню, каким образом детектив Питерс замешан во всем этом. Посоветовал ей разыграть невинность, объяснить свое недельное отсутствие импровизированными девичьими каникулами в моем родном штате Техас. Хрен знает, купятся ли они на это. Но попробовать стоит. Я пытался научить ее всем трюкам из «Книги лжецов», прежде чем она улетела, но не думаю, что Ив услышала хоть слово. Ив была слишком изолирована в своем несчастье.

В доме царит тишина, когда я вхожу в лобби и иду по коридору к его кабинету. Однако я вижу совсем другое. Меня не одурачишь ни на секунду. Это затишье перед бурей.

Я снимаю охрану и крадучись вхожу в комнату, готовый к резне. Он меня не разочаровал. Повсюду битое стекло. Его стол перевернут. Плазменные экраны в трещинах и свисают со стен на шнурах, словно какой-то современный художественный протест против развития технологий. Нетронутыми остались только бутылки на его барной стойке, хотя большинство из них уже пусты.

Я нахожу его скорчившимся в углу, допивающим остатки текилы из бутылки. Костяшки его пальцев кровоточат, волосы в беспорядке. Его взгляд расфокусирован, но одновременно дикий, и отстраненный, который всегда выводит меня из себя. Я и раньше видел, как он разрывает мужчин на части таким взглядом.

Он видит, что я стою в дверях.

– Вот, выпей, – невнятно произносит Данте, швыряя в меня бутылкой. Его прицел сбит. Бутылке не хватает нескольких метров, чтобы долететь до меня, и я наблюдаю, как содержимое вытекает, пачкая ковер. Он поднимается на ноги и, пошатываясь, идет к бару за следующей порцией. – Присоединяйся ко мне.

– Нет, спасибо.

– Это была не просьба, я больше не буду пить в одиночестве, – он наполняет стакан на четыре пальца, и протягивает его мне, нетвердо держась на ногах.

Я принимаю его без вопросов, встречаясь с ним взглядом, но держу рот на замке. Ему не нужно мое раздражение. Данте балансирует на грани потери самообладания. Когда он взорвется, то превратится в гребаную ядерную бомбу. Я делаю мысленную заметку сказать каждому охраннику и новобранцу, чтобы они держались от него подальше до конца недели. Одного дня недостаточно. Ни в коем случае.

Данте поднимает свой стакан в тосте.

– За семью, – издевается он, его лицо превращается в маску ненависти, прежде чем выпить содержимое одним глотком. Схватив бутылку, он, пошатываясь, подходит к дивану и со стоном опускается на него. Я смотрю на бесцветную жидкость в своем стакане и жду, когда он заговорит первым. Мне не нужно долго ждать.

– Сучка уже улетела?

– Да.

– Хорошо. Дай мне свой мобильный.

– Я оставил его на базе, – мягко говорю.

– Что ты за недоделанный командир такой? – ворчит он, наклоняясь к полу, чтобы поднять внутренности своего стационарного телефона. Он набирает номер так, словно представляет лицо Майерса на каждой кнопке. – Соедини меня с Сандерсом, – рычит он, прежде чем переключить на громкую связь. – Скажи ему, что это король Гребаной Колумбии.

– Броское звание, – слышу я смех Рика несколько мгновений спустя. – Могу ли отправить это по электронной почте в ФБР? Они смогут использовать его на твоем следующем плакате «Разыскивается». Как прошла поездка?

– Обязательно, но неудовлетворительно… Немного похоже на то, как ты трахаешь свою жену.

Рик снова смеется, отказываясь заглатывать наживку.

– Не всем нам повезло настолько, иметь Ив Миллер в своей постели. Она уже согласилась избавить тебя от страданий и выйти за тебя замуж?

Поставив свой нетронутый напиток, я подхожу к упавшему столу и с ворчанием ставлю его. Эта гребаная штука весит тонну. Данте поворачивает голову и свирепо смотрит на меня. Он явно хочет наслаждаться своим опустошением как можно дольше.

– Кто твой главный человек в Майами? – огрызается он, прекращая болтовню.

Наступает пауза.

– А кто является целью?

– Агент УБН по имени Роберт Майерс.

– Пусть Грейсон пришлет мне подробности. Как срочно?

– Я хочу, чтобы это было сделано сегодня.

– Я посмотрю, что могу сделать. Майерс, Майерс… Я откуда-то знаю это имя. Кто он такой?

– Просто сделай это. Перезвони, когда дело будет сделано.

– Ты у меня в долгу за это.

– Я ни х*я тебе не должен.

Данте заканчивает звонок, разбивая телефонную систему о стену. Напряжение просачивается в тишину. Он допивает еще одну бутылку и тоже разбивает ее о стену.

– Какой она была, когда уезжала? – внезапно невнятно произносит он.

– А ты как думаешь? – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал нейтрально. Он может огрызаться, рычать и напиваться до полусмерти сколько угодно, но я знаю правду. Он заблудится под гребаным дождем без нее.

– Не надо нести мне эту риторическую чушь. Вопросы здесь задаю я, а не ты.

– Она выглядела дерьмово.

Он что-то бормочет себе под нос.

– Ты рассказал ей о моей дочери?

– Это не моя история, чтобы делиться ею, – я прислоняюсь спиной к столу и готовлю себя к жестоким последствиям моих следующих слов. – Это не ее вина, Данте. Не отталкивай то единственное, что может все исправить.

Ответный смех пугает своей сложностью. Это смех человека, который действительно живет без раскаяния. Впервые за семнадцать лет он начинает пугать меня до усрачки.

Однажды ночью в Афганистане он рассказал мне правду о себе. О том, кем он был и что делал. Я знал, почему он бежал от торговли наркотиками, и затем, почему вернулся. В свою очередь, я заполнил для него пустоту. Я тот брат, о котором он всегда мечтал. Но братья могут восстать друг против друга, даже те, кто не является Эмилио Сантьяго.

– Я должен был оставить ее на тротуаре, – снова невнятно произносит он, качая головой из-за своей очевидной неосмотрительности. – Я должен был просто трахнуть ее за прилавком того винного магазина… Ив чертова Миллер своими идеальными сиськами и лживыми глазами морочила мне голову, когда та должна была быть занята работой. Мне следовало просто использовать ее, как и всех остальных.

– Она никогда не лгала тебе. Она понятия не имела о своем отце.