Текст книги "Счастье в награду"

Автор книги: Кэтрин Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Еще один – последний! – дар на счастье шестой городской больнице?

– Я предупредила Кейси, что буду там, в воскресенье в два часа.

– Не думаю, что с этим возникнут проблемы. – Что бы там ни задумал убийца, Лукас не позволит какому-то маньяку помешать Гален сделать еще один щедрый подарок больным детям. Все куклы – все яркое смешение красок, предназначенное будить радость, – будут доставлены на место точно в срок. – Я и не представлял себе, что Барби могут носить такие разные наряды. Просто удивительно.

– Барби выглядят так, как им положено. – Звучит многообещающе.

– Просто я никогда не признавала теорию о «подспудном стремлении к самоуничтожению». Как будто если у девочки имеется кукла, сделанная в виде стройной блондинки, и она возведет ее в идеал красоты, то ради его достижения готова будет пойти на все, вплоть до духовной – и даже физической – смерти.

– Физической смерти?

– Посредством голодания, или пластических операций, или еще какой-нибудь чертовщины, помогающей достичь пропорций, просто нереальных для нормальной женщины.

– А какую теорию вы признаете?

– Ту, в которой Барби считают просто куклами – не хуже и не лучше других. Компаньонками, а не соперницами. Может, даже подругами. – Она передернула плечами, отчего взметнулись пышные рыжие кудри. – И я не вижу ничего дурного в том, что у маленькой девочки есть милая, опрятная подружка, с которой можно не расставаться никогда.

– А какая из этих Барби ваша?

«Покажи мне, как выглядит твоя верная подружка, неразлучная с тобой с самого детства. Та, с которой ты не расставалась даже тогда, когда рухнули все мечты и вера в счастье. Та, которая не изменила тебе, несмотря на жестокость и несправедливость остальных. Покажи мне ее, Гален! Познакомь. И мы будем говорить о куклах как можно дольше, чтобы не вспоминать о крадущейся по пятам смерти…»

Но он так и не дождался этого полушутливого, полуторжественного знакомства. Синие глаза подернулись печальной дымкой. Он просил о том, что давно было утрачено. Что погибло навсегда.

– Ее здесь нет.

– А где она?

– Кто его знает. Она была… то есть она осталась… у моей матери. И когда я ушла из ее дома, Барби осталась там.

Дом ее матери. И Барби, принадлежавшая ее матери. Матери – а не ребенку. Судя по всему, эту заблудшую дочь с ее коробками так же несет по волнам, как и его, Лукаса, – бесприютную, мятущуюся душу.

Бесприютный? Это он-то, Лукас Хантер? Да. Потому что та роскошная, но мертвая коробка, в которой он живет, не может считаться домом.

Тем временем Гален шагнула в сторону от него, к своим куклам.

Но не сразу присела к ним на диван, а задумалась, рассеянно глядя на журнальный столик со стеклянной крышкой. Ее тонкий бледный пальчик принялся выводить на гладкой поверхности замысловатые узоры, прокладывая трассу невидимого слалома между обрывками яркой ткани и катушками ниток.

«Вот тебе крест, и чтоб я сдох, и лопни мои глаза…»

Она коснулась острого кончика иглы.

– Он что же, на самом деле…

«Нет, я не хочу с тобой об этом говорить!» Но разве Лукас мог выбирать?

– Да. Он протыкал им глаза. Но честное слово, Гален, он делал это тогда, когда они были уже мертвы.

Гален не выдержала и резко, до боли зажмурилась. А потом, все еще не в силах отвести взгляд от швейной иглы, спросила:

– Как они погибали?

– Он пользовался ножом.

– Да. Я знаю… – Варварски изуродованные тела упоминались в каждом сообщении. – Но как именно?

– Гален!

– Поймите, мне действительно нужно это знать. Пожалуйста, не надо меня жалеть! Я не собираюсь падать в обморок…

– Не сомневаюсь.

– Так как же они умерли?

«Как?..» – переспросил про себя Лукас в напряженной тишине. Это должно было выглядеть жутко. Ужасно. Они умирали, глядя на то, как пульсирует алый фонтан их собственной крови. Чувствуя его удивительное тепло до самой последней секунды, когда тело начинало биться в агонии.

– Он вспарывал им горло. – Быстро, уверенно, безболезненно. И безжалостно.

– Он рисовал на их телах крест? Этим своим ножом?

– Да. Рисовал. После их смерти.

– Он делал с ними что-то еще? – Вопрос прозвучал едва слышно, невнятно, но Гален считала, что должна знать все до конца. – Нет. Больше он ничего не делал.

Она подняла смятенный взгляд – синие глаза ярко блеснули из-под рыжих кудрей – и с удивлением произнесла:

– Судя по всему, он абсолютно уверен, что его не смогут поймать.

– По-научному это называется избыточная самооценка – обычное следствие мании величия.

– Да, похоже на это.

– И он действительно себя переоценил, совершив свою самую большую ошибку.

– Когда позвонил мне?

– Когда позвонил вам. Мы доберемся до него, Гален. – Эта фраза звучала не просто как обещание – как клятва.

Осмотр квартиры продолжался, и Лукас неожиданно для себя стал смотреть на вещи не с профессиональной, а с личной точки зрения. Ему почему-то захотелось увидеть сувениры из ее прошлой жизни: фотографии семьи или близких – будь то покинутая мать или оставленная Барби. Может быть, где-то стоят ароматизированные праздничные свечи, или коллекция смешных фигурок, или хотя бы картинки в золоченых рамках?

Но он не нашел ничего. Только на столике возле кровати лежала какая-то книга.

Книга! Что может быть более личным, чем книга, которую Гален читает перед тем, как заснуть! Перед тем, как погрузиться в мир грез…

Лукас метнулся к ночному столику, стараясь не выдать своего нетерпения, и едва сумел подавить вспышку ревности и гнева.

– «Беседуя с Богом», – громко прочел он заголовок, удивляясь тому, как ровно звучит его голос. От ярости кровь гулко шумела в ушах, заглушая все остальные звуки.

И он едва различил ее тихую реплику с другого конца комнаты:

– Несколько напыщенно, не так ли?

Напыщенно – не то слово! Да от этой книги за милю несет откровенным извращением! Впрочем, чего еще можно ожидать от такого типа, как Брэндон Кристиансон? Психопат от рождения, настоящий убийца – он, как никто другой, умел убаюкать совесть потоками слащавого красноречия.

Гален так и не дождалась ответа на свой вопрос, и в комнате повисла неловкая тишина. Каким мрачным голосом он прочел название книги! Может быть, Лукас вообще не признает авторов, предпочитающих хранить инкогнито? Считает, что автор не достоин называться писателем, если оставляет читателей в неведении относительно своей собственной жизни? Или раздражение лейтенанта Хантера вызвало упоминание о Боге?

Если только он не разозлился на нее, Гален…

– Я хочу сказать, – заторопилась она, стараясь заполнить мертвящую паузу, – что это выглядит слишком напыщенно, с моей точки зрения. Как будто автор сразу ставит себя выше всех прочих людей.

– Я тоже так думаю. «Слава Богу!»

Гален с облегчением перевела дух, и Лукас поднял на нее все такой же мрачный, суровый взор. Но это относилось не к ней. Не она стала причиной его гнева.

Однако было совершенно ясно: Лукас хочет узнать еще что-то. И ему нужна только правда. Правда от начала и до конца.

– А что, содержание такое же напыщенное?

– По-моему, да. Но это исключительно мое мнение. Книга уже несколько лет остается в списке бестселлеров, и даже самые придирчивые теологи дают ей чрезвычайно высокую оценку.

– Но вы с ними несогласны.

– Да.

– И тем не менее продолжаете ее читать.

– Да. Директор службы новостей на нашей студии, Вивека Блэр… ну, я полагаю, что с ней вы тоже знакомы…

– Я знаком с Вивекой. – «С кузиной Брэндона. С двоюродной сестрой этого психопата». – Она имеет какое-то отношение к этой книге?

– Она сама дала мне ее почитать. Сказала, что у нее наклевывается возможность раскопать имя автора и даже устроить с ним живое интервью в моем прямом эфире. Если я, конечно, захочу сделать это сама. Но честно говоря, мне этого не хочется.

– Не хочется?

– Нет.

Лукас словно оттаял и снова стал не более суровым, чем обычно. И все же Гален чувствовала себя неуютно, пока он снова не заговорил.

– Нам потребуется более просторное помещение.

– Нам? Нам?!

– Мне необходимо быть рядом, когда бы он ни позвонил.

– Но зачем?

– Потому что во время беседы с некоторыми из убийц – к сожалению, далеко не со всеми – я начинаю чувствовать всякие вещи.

– Вам передаются его эмоции? Его мысли?

– Иногда я чувствую его. – Его похоть, жажду крови…

– И тогда вы можете узнать, кто этот убийца?

– Я получаю обрывки из его чувств и воспоминаний, складываю их в мозаику со сведениями, полученными в ходе следствия, и иногда этого бывает достаточно, чтобы арестовать истинного убийцу.

Чувства? Воспоминания?

– А его самого вы не видите?

– Нет. – Лукас поколебался, но все же признался ей в том, о чем предпочитал не говорить никому: – Я оказываюсь как бы внутри его. – «Я оказываюсь внутри у самого Дьявола…»

До сих пор, в тех редчайших случаях, когда знакомым женщинам приоткрывалась хотя бы сотая часть правды о его удивительном даре, в ответ он получал оцепенелый взгляд до смерти испуганного кролика.

Но Гален, выслушав его слова, его признание в общении ссамим дьяволом, сохранила прежнюю заинтересованность. Она лишь немного встревожилась, но это не имело ничего общего ни с оцепенением, ни со страхом. – А жертву вы видите?

– Нет, никогда. – «Потому что в душе у убийцы царит кромешный мрак. Мрак, перемежаемый алыми вспышками безумия».

– И теперь, – негромко продолжила Гален, – вы тоже надеетесь что-то почувствовать.

– Я уже убедился, что это возможно. – Ну, я полагаю, что это хорошо.

– Вы полагаете? – эхом откликнулся он. – Ну да. Во всяком случае, это должно быть хорошо для расследования. И для всего города. Хотя вряд ли это идет на пользу вам.

«Ничего, я выживу», – машинально подумал Лукас. Он знал, что справится. И все же тихо признался вслух:

– Мне это не на пользу.

Это было не только признание, но и предупреждение. Он хотел, чтобы это смешное, милое создание помнило: никому не пойдет на пользу попытка совать нос в его отношения с дьяволом, на которую до сих пор не решалась ни одна живая душа. Ни у кого не возникало такого желания, да Лукас бы и не позволил. Он щедро наделял любовниц своими неутомимыми ласками, своей жаркой страстью. Но не более того.

Впрочем, его любовницам хватало ума не лезть дальше положенного. Они и сами отлично чувствовали опасные границы мрачной бездны.

И только эта портниха из детских сказок – это воздушное видение из голубого и огненно-рыжего – выслушала его, не моргнув глазом и не подумав испугаться. Она лишь встревожилась… из-за него.

– У меня сложилось ощущение, что этот маньяк на редкость сильная личность, – продолжал Лукас свое признание-предупреждение. – Может быть, он окажется настолько силен, что мне будет достаточно просто прослушать запись.

– Но если вы услышите живую беседу – вероятность успеха будет больше?

– Да.

– Значит, нам необходимо… – «все время быть вместе?» – найти более просторное помещение?

– Оно уже найдено, – произнес Лукас, про себя, удивляясь, когда он успел принять такое решение. – Остается только позаботиться о том, чтобы до завтрашнего вечера вы переехали туда и перевели свой телефон.

– До ночи. Этот тип предпочитает самые темные часы.

– Тьма ему на руку. Если вы успеете закончить сборы, я мог бы перевезти ваши вещи прямо с утра.

– Хорошо. Утром мне как обычно идти на работу?

– Да.

– И я…

– Я слушаю. – Я не знаю, как мне одеться.

– Одеться?

– На работу. Что мне надеть и как убрать волосы? «Что мне надеть, Лукас?» – эхом зазвучали в его памяти похожие вопросы. Вопросы об одном и том же, но разные женщины задавали их по-разному. «Что вам нравится, лейтенант? Черный цвет? Или бронза? Короткая юбка в обтяжку? И скажи наконец, Лукас, как мне уложить волосы?» Какие же они были разные!

– Простите, я не совсем понял, что вас смущает?

– Вплоть до воскресенья я постоянно выглядела так, как положено ведущей. Это считалось лучшим вариантом, подходящим для Нью-Йорка. И никто не возражал.

– Даже вы?

– Ох… – вырвалось у Гален. Она растерянно пожала плечами, не зная, что сказать. – После воскресного репортажа я сдалась. Мне кажется важным ваше мнение о том… что сейчас будет более подходящим.

– Одевайтесь так, как вам нравится.

«Пусть твои кудри остаются на свободе, Гален Чандлер! Можешь не расставаться с варежками, голубым тренировочным костюмом и ярко-розовыми носками. А главное – ни в крем случае не забывай про свое бирюзовое пальто!»

– И, Гален, я бы хотел еще раз попросить вас не открывать двери посторонним.

– Я поняла.

Пожалуй, теперь все необходимое было сказано, но что-то еще не давало ему покоя. Примитивное, жестокое, сугубо мужское чувство собственника заставило его вкрадчиво добавить:

– Не открывайте вообще никому. Кроме меня.

Глава 8

Отправляясь на работу утром в пятницу, она лелеяла согревающее грудь новое чувство. Непривычное чувство защищенности. Над Манхэттеном нависало мрачное серо-стальное небо. Небо цвета его глаз. Как будто Он следит за ней, караулит каждый ее шаг и ни на миг не оставляет без присмотра.

Впервые за прошедшее время Гален осмелилась поднять глаза и заглянуть в лица людей на Пятой авеню. И оказалось, что не все они радостно улыбаются и кажутся довольными собой. Гораздо чаще ей попадались грустные, растерянные лица. Как будто в этом городе всеобщего благоденствия и успеха на одна она столкнулась с неудачами.

Гален оказалась на «Кей-Кор» незадолго до девяти часов. Манхэттенский Женский Убийца не поленился раззвонить о своем ночном интервью по всему городу, и ее появление этим утром было встречено необычной шумихой.

– Ты на коне, Гален, – буркнул Уолли и неловко пожал плечами. – Да, наверное, так оно и есть. Ты на коне.

– Наверное? – возмутилась Вивека. – Да это же будет репортаж века! Уолли попал в самую точку! Удача с тобой, Гален!

– Так держать, детка! – подхватил Адам.

– Я, конечно, всем вам благодарна, но на самом деле я тут ни причем!

И Гален опасливо покосилась на Поля, ожидая увидеть на его физиономии если не презрительное удивление, то, уж во всяком случае, ехидство. Но оператор выглядел каким-то подавленным и непривычно задумчивым – он так ничего и не сказал.

– Ну, это ненадолго! – восклицала Вивека. – Можешь не сомневаться, мы сумеем сделать все, как надо! За рекламой дело не станет, и в эфир пойдут все записи ваших бесед. А может, тебе удастся уговорить его позвонить во время прямого эфира? Вот если бы он хоть на минуту отключил кодирующее устройство…

– Попридержи фантазию, Вив! – одернул ее Адам. – Кого уговорить? Типа, который уже убил четырех женщин?

– Поверь мне, Адам, я знаю это не хуже тебя. Мы с Маршей ходили в один клуб. Мы с ней дружили! Но Гален – его связная. Его ниточка к остальным людям. Ему и в голову не придет ее убивать! – Только тут Вивека обратила внимание на то, что в кабинет вошел еще один человек, и нарочно заговорила громче: – А кроме того, за безопасность Гален ручается сам лейтенант Хантер. Не так ли, Лукас?

– Совершенно верно.

Как всегда, он был одет во все черное, его волосы цвета воронова крыла были гладко зачесаны, а взгляд серых глаз оставался пронзительным и холодным. Несмотря на бессонницу, он выглядел свежим и неутомимым, как крадущаяся по следу пантера.

– Мы полностью к вашим услугам, Лукас. – Свои слова Вивека сопроводила самой обворожительной из улыбок, – И готовы выполнить любую вашу просьбу, лишь бы вы прижали этого придурка. Если вас не затруднит перейти ко мне в кабинет, мы немедленно обсудим подробности!

Вивека было направилась к выходу из комнаты, но, не сделав и шага, застыла на месте. Приросла к полу, замороженная холодным голосом лейтенанта:

– Я сам найду вас, Вивека. После того как побеседую с Гален.

– Гален может пойти с нами.

– Я сам найду вас, Вивека. Попозже.

– Чудесно! – Улыбка Вивеки превратилась в оскал. – Как вам будет угодно. А пока позвольте познакомить вас с тройкой наших ведущих игроков! Адама вы наверняка знаете.

– Безусловно. – В голосе Хантера прозвучали теплые нотки. В конце концов, Адам был женат на одной из его подруг детства. – Как дела у Фрэн? – с неподдельным интересом спросил он о той, что всегда выглядела более хрупкой и уязвимой… и тем не менее осталась жить, тогда как другую унесла болезнь.

– Неплохо – насколько это для нее возможно. – Голос Адама дрогнул от переполнявших его чувств. – Во всяком случае, ее нынешнее состояние не стало неожиданным ни для кого, кроме нее самой. Она слишком требовательна к себе.

– Как и всегда, – мягко ответил Лукас. – Прошу вас, Адам, передайте ей мой самый сердечный привет.

– Спасибо, Лукас. Непременно. Наступило молчание. Как только миновали секунды, положенные для вежливого выражения сочувствия, Вивека заговорила вновь:

– А это – Поль.

– Да. – К Лукасу мигом вернулась его суровость. – Мы знакомы.

– И Уолли, – добавила Вивека таким тоном, будто неожиданно вспомнила о каком-то типе, случайно заглянувшем к ним в студию. – Поль и Уолли – операторы на выездных интервью с Адамом и Гален. Не сомневаюсь, что оба они с радостью выполнят для вас любые необходимые съемки.

– Хорошо. Спасибо. Это может понадобиться. А сейчас нам с Гален требуется кое-что обсудить. После чего я навещу вас, Вивека, а заодно и Джона – если он к этому времени будет у себя.

Лукас не стал ждать, пока Вивека выполнит его недвусмысленный приказ покинуть помещение. Он просто повернулся к Гален, и всем остальным не оставалось ничего другого, кроме как выйти в коридор.

– Доброе утро, – едва они остались одни, мягко поприветствовал ее Лукас. – Вы сегодня совсем не спали?

Конечно, она не сомкнула глаз. Да и какой тут сон? Ей пришлось собирать вещи, а времени было в обрез. Не говоря уже о записи телефонного разговора с убийцей – такое тоже не сделаешь быстро. Но главной причиной ее бессонницы стал сам Лукас. Она все время думала о нем, переживала, терзалась тревогами и надеждами, вспоминала все подробности их встреч.

И самой большой ее тревогой была боязнь подвести Лукаса. Этого ни в коем случае не должно случиться. Она обязательно поможет охотнику выманить свою жертву из логова. И тогда маньяк угодит прямиком в расставленные для него сети.

Так уж вышло, что судьба сделала ее объектом странного внимания со стороны кровожадного безумца. И она не имела права скрыться, уйти в тень – так же как не могла спрятать следы бессонной ночи.

– Бросается в глаза?

– Нет. Просто логический вывод.

Он солгал. Но она и сама чувствовала, какой тяжестью налились темные мешки под глазами, как будто их накачали свинцом. Наверное, имея дело с таким притворщиком, как Лукас, вообще невозможно отличить простую, неприукрашенную правду от ослепительного блеска лжи. И если Гален не сможет заметить, когда он врет в мелочах, что будет, когда она услышит страшную, непоправимую ложь, способную уничтожить человеческую душу?

– Ну, – пробормотала она, – не каждую же ночь звонят серийные убийцы, правда? Кстати, пока я не забыла: вот здесь все, что я сумела восстановить из нашего разговора.

Она полезла в карман своего бирюзового пальто и извлекла оттуда два аккуратно сложенных листка бумаги.

– Отлично. Большое спасибо. Надеюсь, вам хватило времени собраться?

– Да. Коробки из-под ксероксов и чемодан.

– О'кей. Теперь вы можете просто передать мне ключи, и я сам перевезу все вещи, переключу телефон и даже не забуду запереть дверь, когда буду уходить.

– Хорошо. Спасибо. – Гален полезла в другой карман, и только когда ее пальцы привычно сжали маленький забавный брелок, она поняла, до чего же смешно и нелепо он выглядит: блестящее алое яблочко, жалкий символ блеска обманутых надежд и веры в счастливые перемены, переполнявшие ее на пути в Нью-Йорк. – Могу поспорить, что в очередной раз проявляю неоправданную беспечность, – заметила Гален, вертя в руках брелок. – Отдаю по первому требованию ключи от своей квартиры.

Это было сказано нарочито легкомысленным тоном – отчаянная попытка скрыть за шуткой свое смущение.

Но Лукас оставался все таким же серьезным, суровым, неумолимым.

– Вы доверяете их не случайному человеку с улицы.

– Да… я знаю… – Еще бы ей не знать!

– Я следил за вами, Гален, – продолжил он не моргнув и глазом. – Я не отставал ни на шаг все утро. С той самой минуты, как вы вышли из дому. Наверное, такое внимание выглядит слишком назойливым, но это необходимо.

– Неужели у него хватит наглости таскаться за мной по городу среди бела дня?

– Вряд ли. Но было бы непростительной глупостью забыть об этой возможности.

– Получается, что сегодня на работу я шла не одна?

– Именно. Я шел за вами.

Так вот откуда это удивительное чувство безопасности!

– А он… он за мной не следил?

– Если и следил, я его не заметил.

Нет, Лукас явно был не из тех людей, кто способен что-то не заметить. От его внимания не могла ускользнуть ни одна мелочь. И в этом заключался еще один его талант.

– Но вы ведь не упустите его, если он появится, верно? Вы сразу почувствуете, когда он окажется где-то поблизости?

– Вовсе не обязательно. – Это тихое признание прозвучало чуть ли не виновато. – Все зависит от того, о чем он в этот момент будет думать, что чувствовать, чем заниматься.

– Понятно, – шепнула она.

Однако, судя по ее озадаченному лицу, это было не совсем так.

– Вы хотели еще о чем-то спросить?

– Выходит… вы можете быть с ним совсем рядом, даже о чем-то заговорить – и не почувствовать?

– Да.

На этот раз в его голосе явно прозвучала вина. И Гален поняла, что такое уже случалось прежде и до сих пор не дает Лукасу покоя. Она успела заметить боль и ярость, промелькнувшие в серых глазах, – вспышка адского пламени, сжатого в ледяных тисках неукротимой воли.

– Вот почему, – все так же тихо продолжил Лукас, – огромное значение имеет традиционная рутинная работа обычного сыщика. И вам, Гален, не следует ни случайно, ни тем более намеренно пытаться ускользнуть от моего наблюдения.

– Намеренно ускользнуть? Вы хотите сказать, что я могу по собственной воле помчаться к нему на свидание, если он предложит мне встретиться наедине? Я пока в своем уме!

– Знаю. – Лукас понимал, что говорит с журналисткой, не придававшей значения своей личной славе. Она доказала это не далее как утром в прошлое воскресенье. Но не следовало забывать еще и про щедрую портниху, готовую трудиться ночи напролет ради испуганных маленьких девочек, оказавшихся в больнице. И он сердито спросил, обращаясь к этой половине Гален: – Черт побери, тогда опишите мне, каким путем вы добирались до больницы в воскресенье!

– Ох… – вырвалось у Гален. Она вспомнила свой путь – самый короткий, но и самый опасный – от своего дома до больницы. – Ну, это…

Лукас без труда понял правду. Она так тревожилась из-за Бекки и так стремилась помочь ей всем, чем сможет, что напрочь позабыла о собственной безопасности.

– Что – это?

– Это была чрезвычайная ситуация.

– Могу описать вам еще одну. Наш самоуверенный убийца собирается выманить вас на встречу. Он прекрасно понимает, что за вами установлено наблюдение, ваш телефон прослушивают. Но остается еще электронная почта! Или какой-нибудь мальчишка, который согласится доставить вам записку за деньги. Как вы думаете, что он вам напишет? Какие доводы могут заставить вас отделаться от слежки?

– Таких доводов просто нет. Он совсем рехнулся, если воображает, будто сможет заморочить мне голову!

– Да неужели, Гален? А если он превратит вас в сообщницу?

– Лейтенант, этот парень слишком не в моем вкусе! – В ответ на попытку отшутиться Гален получила очередной пронзительный, мрачный взгляд.

– Даже если он скажет, что совершит новое убийство, если вы откажетесь сотрудничать? Если ваш ответ либо спасет чью-то жизнь, либо приговорит кого-то к смерти?

– Он не посмеет… – начала возражать она, одновременно понимая, что Лукас прав. Убийца непременно это сделает и с огромным удовольствием. Она даже представила себе, как трескучий электронный голос произносит: «Я буду счастлив прикончить еще одну Лукасову бабу – только попробуй не согласиться!»

– Вот и скажите мне, Гален, как вы поступите в этой чрезвычайной ситуации?

Отправится на встречу. Одна. А как же еще? Вступит в сговор с убийцей и постарается скрыться от полиции. Гален отлично это понимала – так же как и человек-пантера с леденящими стальными глазами.

– Я в ту же минуту перезвоню вам.

– Обещайте, что так и сделаете, – без тени улыбки потребовал он.

От того, как это было сказано, от его пронзительного взгляда у нее захватило дух… словно ее готовность подчиниться, положиться на него, довериться ему значат для него больше, чем собственная жизнь.

– Обещаю.

– Спасибо. – Его лицо, все еще оставаясь суровым и непроницаемым, как будто слегка потеплело. – Вы с кем-то встречаетесь?

– Встречаюсь?..

– Пусть я покажусь еще более назойливым, но мне необходимо знать о вашей личной жизни как можно больше.

– Не далее как в понедельник я собиралась уехать из Нью-Йорка навсегда.

– Что не мешает вам оставить после себя череду разбитых сердец.

Он что, действительно считает ее способной совершать такие подвиги на любовном фронте? Этот человек, слывущий заправским сердцеедом и знатоком человеческой души? По его напряженному, тревожному взгляду Гален поняла, что не ошиблась, – он в это верил.

– Вряд ли кто-то станет по мне скучать. Но для отчета могу сказать более определенно: я ни с кем не встречаюсь.

Напряжение моментально развеялось. Кажется, Лукас был рад это услышать. Конечно, исключительно в качестве лейтенанта полиции, а не частного лица. Или это не так?

– Вот здесь адрес. – Лукас достал из кармана черной кожаной куртки клочок бумаги. – Это на Сорок четвертой улице, между Лексингтон и Парк-авеню. От вашей нынешней квартиры примерно в шести кварталах к северу.

Читая адрес, Гален вспоминала свои одинокие прогулки по городу, особенно по элегантным кварталам Верхнего Ист-Сайда. Кажется, в том районе, где располагается этот дом, вообще не встречается отелей?

Да. Она отлично помнила это. Эти кварталы занимали шикарные дома с роскошными квартирами, принадлежавшими богатой верхушке манхэттенского общества. Таким же аристократам, как этот неутомимый охотник с льдистыми глазами.

– Приятно будет прогуляться, – заметила она, если, конечно, не вспоминать о малоприятной цели этой прогулки.

– Вот и хорошо. Так когда мне вас ждать?

– От половины восьмого до восьми.

– Отлично. Значит, до вечера.

Почему эта фраза показалась ей столь многообещающей?.. Может, потому, что в ней было обещание их новой встречи. У него дома. Там, где они вместе станут ждать, нового звонка от убийцы.

* * *

– События принимают интересный оборот.

Голос, раздавшийся от двери, едва Лукас успел выйти в коридор, был знаком Гален, однако необычные нотки задумчивости и сожаления заставили ее обернуться и посмотреть на говорящего. Конечно, это был Поль – но не такой, какого она привыкла видеть в студии каждый день. Восприняв его сочувствие как прелюдию к очередной жестокой шутке, Гален сочла, что лучшая оборона – это решительное и немедленное нападение, и лукаво пропела:

– Да уж куда интересней! Кто бы мог подумать, что у меня получится так расписаться в собственной недееспособности, что даже серийный убийца проникнется сочувствием и бросится на выручку? Согласись – с моей стороны это был просто блестящий ход!

– Возможно, – задумчиво произнес Поль. – А возможно, и нет. Честно говоря, я вообще не знаю, что и сказать. Но тебе следует быть поосторожней – это точно. Тут не до шуток, Гален.

– То есть как – не до шуток?

– Хорошо, хорошо. Шутки в сторону. Я готов признаться. Я вел себя как подонок.

– Почему? – смешалась она, почти поверив в его искренность.

– Почему я срывал на тебе зло? Да я и сам толком не знаю. Наверное, ты была слишком легкой целью.

Наконец-то Гален разглядела на его лице привычное выражение. Брезгливость. Но теперь она была направлена на самого Поля.

– Ты злился и срывался на мне, – повторила она. – Но почему?

– Я злился из-за всех этих смертей. Сначала умерла Марианна Маклейн – бессмысленная, несправедливая смерть. А потом начались убийства – и стало еще хуже.

– Ты был знаком с Кей?

– Да. Мы познакомились, когда я работал для криминалистов. Кей всегда предпочитала пользоваться моими услугами, а иногда заказывала мне фотомонтаж или коллажи для суда, когда хотела что-то продемонстрировать присяжным. – Поль нахмурился, на миг погрузившись в воспоминания. Когда же он снова заговорил, его взгляд и голос стали резкими, острыми как бритва. – Тебе следует поостеречься, Гален.

– Знаю, – постаралась успокоить его она. – Да и что со мной может случиться? Ты же видишь, полиция вплотную занялась этим делом!

Но Поль только ехидно скривился:

– Вот это-то меня больше всего и тревожит.

– Что?

– Больше всего тебе следует остерегаться Лукаса Хантера. Чтобы добраться до убийцы, он не остановится ни перед чем, не побоится рисковать чем угодно, кем угодно. Для него не существует преград. – Взгляд Поля снова стал рассеянным. – Пойми, Гален, Лукас Хантер привык играть без правил. И это делает его опаснее многих преступников. Помяни мое слово!