Текст книги "Счастье в награду"
Автор книги: Кэтрин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– Как заяц и черепаха.
Черепаха? Ну, уж нет! Лукас Хантер больше походил на пантеру. Он не спешил, но и не отклонялся от цели, он вдыхал ядовитый дым глубоко и добросовестно… и заставил себя выкурить почти три пачки. Только в последней осталось две сигареты. То, во что превратились остальные, лежало перед Гален на столе: кучка пепла и измятые фильтры от пятидесяти восьми сигарет.
– А вы знаете, сколько сигарет у него оставалось, когда он сдался? – вдруг спросила Гален.
Лукас посмотрел на опустевшие пачки и криво улыбнулся:
– Две.
– Значит, вы успели сломить его в самый последний момент?
Улыбки как не бывало. Его лицо стало мрачным. И напряженным.
– Нет, Гален, его сломили Барби.
– Но подробность насчет сигарет тоже заслуживает внимания. Как жаль, что она еще меньше подходит для публикации, чем история про кукол.
– Разве она не подходит?
– По-моему, нет – если следовать вашим принципам избегать ненужного риска.
– Почему же?
– Среди преступников часто встречаются подражатели?
– Очень.
– Так вот, представьте себе, что история про сигареты дойдет до потенциального террориста и произведет на него впечатление. Ему захочется сотворить что-то похожее, но при этом оригинальное. И он вполне может додуматься вместо никотина использовать кокаин. Как же тогда придется поступить вам?
Гален не требовалось слов, чтобы угадать его ответ. Если возникнет необходимость, он не остановится ни перед чем. И не важно, насколько велик будет риск.
– Похоже, вам приходится нелегко, – заметила Гален. Теперь она ласкала его. Своей душевной мягкостью. Своей непрошеной заботой.
И, чувствуя себя последним проходимцем, всего на пару секунд Лукас позволил совершенно безумным мечтам охватить его. Вот они с Гален покидают трейлер. Сию же минуту. Пока он не передумал, пока не стало слишком поздно. А потом они попросту исчезают, скрываются от всего света. Ненадолго или навсегда. Туда, где смогут спокойно говорить и про кукол Барби, и про бирюзовые варежки, и про рождественское дерево в виде фуксии с пурпурной звездой на макушке.
И ничто не помешает им открыть для себя весну – даже в самый мрачный зимний день. Настоящую весну, полную бесконечных обещаний и предчувствия счастья.
Сейчас, пока не стало поздно…
Но, увы, он уже опоздал! Он опоздал еще тогда, когда ночью, в 3.13, его коснулись ледяные когти предчувствия. Лукас не имеет права – да и ни за что на свете не станет – делать ее заложницей своих душевных мук.
Меньше всего он хотел бы причинить зло этому удивительному созданию в нелепых варежках.
– Да, Гален, сдается мне, что вам будет мало проку от этого разговора.
Его голос стал вдруг каким-то мертвым, а взгляд заледенел, словно в трейлере повеяло ночной стужей. И сейчас же дверь распахнулась, впуская новый порыв зимнего ветра. Гален вздрогнула от неожиданности.
Лукас не шевельнулся.
И Гален стало ясно, что он был готов к этому вторжению. Больше того – он его ждал… и боялся, стараясь отвлечься, болтая с ней о пустяках.
Появившийся в дверях полицейский был ей незнаком – кто-то новый, из утренней смены, со свежевыбритым лицом. Наверное, заступил на дежурство вместо тех, кто провел здесь всю ночь.
– Извините, сэр. Нам только что позвонили. Совершено… – Он споткнулся на полуслове и уставился на собеседницу своего шефа. Уж не та самая ли это Гален Чандлер, только в растрепанном, растерзанном виде, про которую так забавно написала Розалин Сент-Джон? Наверное, старается втереться в доверие к Лукасу, чтобы доказать, что она вовсе не такое ничтожество, каким представлялась до сих пор. Но если это так, если эта бестолковая бесстыжая баба надеется за его счет спасти свою карьеру, то новое сообщение только пойдет ей на пользу. А ни один уважающий себя полицейский не станет играть ей на руку.
– …новое убийство, – уверенно закончил за офицера Лукас. – Снова Женский Убийца.
– Так точно.
– Вам известно, как ее зовут?
– Да, сэр. Известно. – И полицейский многозначительна покосился на Гален. Он не сомневался: как только ей удастся узнать что-то свеженькое, она помчится в студию с жуткой новостью на хвосте.
– Ее имя. – Реплика лейтенанта Хантера прозвучала как приказ, а с приказами не спорят.
Гален, машинально следя за роющимся в своих бумажках офицером, гадала про себя, какие мысли бродят сейчас в голове у Лукаса. Пытается ли этот мастер переговоров заключить сделку с судьбой… или даже с самим Всевышним? Или, может, молится, чтобы последняя жертва не была ему близка, чтобы не по ней он скучал, не о ней думал, пока находился в Австралии? Чтобы, не с этой прекрасной женщиной он мечтал провести первую ночь в Манхэттене, если бы не террорист в шестой городской больнице?
И если Лукас действительно молит, сейчас Бога об этом, не терзает ли его чувство вины за то, что спасение для его нынешней любовницы означает смертный приговор той, с кем он расстался раньше?
– Бринн Толбот.
– Бринн, – эхом повторил Лукас, прикрыв глаза и затенив черными ресницами, пронзительный блеск серо-стальных глаз в знак печали, скорби – и гнева.
Миг – и перед Гален снова возник неумолимый охотник, идущий по следу, снедаемый испепеляющей жаждой мести, полыхавшей в самом потаенном, темном уголке его души. Том, о котором не принято рассказывать репортерам.
– Место преступления оцепили? – Это уже спрашивал профессиональный следователь, лейтенант Лукас Хантер.
Место преступления. Место, где произошло убийства. Если предположить, что Женский Убийца не изменил своего образа действий, это должна быть собственная квартира жертвы, в которую маньяк проник без особого труда и откуда сумел скрыться, не оставив ни малейшей улики.
– Так точно, сэр. Оцепили. Офицеры из местной полиции уверяют, что все оставлено, как было.
– Хорошо. – Лукас поднялся. Высокий. Сильный. И словно погрузневший от новой обузы. – Поехали.
«Не надо! Не ходи туда!» – неожиданно закричало ее несговорчивое, упрямое сердце. Ведь ей еще столько нужно ему сказать!
«Спасибо тебе, Лукас, за подаренный тобой момент чуда, за веру в мою неповторимость! Я запомню его на всю жизнь! Навсегда! И постарайся быть осторожным, ладно? Я прошу тебя! Будь милосерден к самому себе! Так, как ты был милосерден ко мне!»
Все это Гален произнесла про себя. Но даже если бы она не постеснялась и выкрикнула эти смешные глупости вслух, Лукас Хантер ее бы не услышал – его мысли уже унеслись слишком далеко отсюда, от душной тишины полицейского трейлера.
И вдруг он обернулся, чтобы попрощаться с ней. И во взгляде беспощадных серых глаз промелькнули ласка, сожаление и нежность. Как будто он знал о ее решении покинуть Манхэттен и хотел, чтобы она поскорее сделала это и одновременно желал чего-то иного.
– Лукас?
Нежность исчезла без следа. На смену пришла холодная, расчетливая ярость.
– До свидания, Гален!
«До свидания!»
– Гален!
– А, это ты, Поль? – Мысленно Гален все еще оставалась с Лукасом. Она не могла сказать, сколько времени прошло с тех пор, как лейтенант стоял вот тут, перед ней, стараясь не сгибаться под грузом вины.
– Эксклюзив накрылся?
– Извини. Я что-то не в себе. Кажется, следует сказать: «Включай запись»?
– Что, прямо вот так? Да ты посмотри на себя! Краше в гроб кладут! Гален, бирюза – не твой цвет! Она слишком яркая для такой бледной кожи. В камере будет мелькать бирюза пополам с рыжим, все остальное поблекнет, а твоего лица никто не разглядит!
– Ну и что!
Пусть она выглядит так, как есть! Ведь Лукас смотрит сейчас на смерть. Он вынужден прикасаться к изувеченному, мертвому телу женщины, которую когда-то знал, которую ласкал и любил…
– Будь, по-твоему. – Поль сунул ей в руку радиомикрофон. – Могла хотя бы снять варежки.
В ответ Гален демонстративно сжала рукоятку микрофона обеими руками, затянутыми в бирюзу.
– Ну и черт с тобой, – буркнул Поль. – Готова?
Гален чувствовала себя абсолютно готовой. Ей даже не требовалось делать пробу.
– Это Гален Чандлер, с живым репортажем – и живыми извинениями – прямо из передвижного командного пункта, где только что закончилось мое интервью с Лукасом Хантером, лейтенантом Нью-йоркской полиции. Как и пообещал лейтенант, у нас состоялся открытый, интересный разговор. Но я еще раз прошу извинить меня за то, что не смогу рассказать вам о нем подробно. Мы не имеем права предавать широкой огласке некоторые детали переговоров с террористами. В противном случае множество невинных людей будут подвергнуты риску новых преступлений, похожих на то, что случилось сегодня.
Глава 6
– Нет, подобной жестокости действительно не может быть оправданий, – безо всяких прелюдий затрещал в наушнике электронный голос, стоило Гален поднять трубку в ответ на звонок, заставший ее врасплох поздним вечером в четверг.
– Боюсь, вы ошиблись номером.
– Нет, Гален Чандлер, уверяю тебя, что я попал туда, куда нужно! Ты хочешь сказать, что твоего номера нет в справочнике? Нет, не подумай, будто я хвастаюсь! Но для меня вовсе не составило труда узнать номер твоего домашнего телефона! Разве в этом городе можно что-то удержать в тайне – и уж тем более номер телефона? Это в наши-то времена? Гален, твоя наивность просто восхитительна! Такая незатейливая очаровашка с Дикого Запада!
– Да кто вы?
– Всему свое время, дорогуша! Всему свое время! Кстати, раз уж у нас зашла речь о твоем телефоне, я бы хотел немного попенять тебе – так сказать, ласково, по-отечески – за такую беспечность! Это же надо додуматься таскать сотовый телефон в кармане своего жуткого бирюзового пальто! Мимо такого искушения не сможет пройти даже самый неопытный карманник – а ты вдобавок имеешь привычку швырять пальто где попало, когда собираешься сниматься!
– Вы забрали мой сотовый?
– Совершенно верно. А ты что, до сих пор не заметила его отсутствия? Ну-ну. Хотя, конечно, после того как ты завалила интервью о заложниках, тебя вряд ли часто отрывают от обязанностей предсказательницы погоды и вызывают снять срочный репортаж.
Предсказательница погоды. Пожалуй, электронный голос чересчур польстил ей, повысив до столь ответственной должности. Гален не доверяли предсказывать погоду. Она ее просто описывала. Хотя, если уж говорить начистоту, с погодой на этой неделе творилось такое, что она стала новостью номер один. Вчера вечером посвященный ей репортаж вышел в самом начале выпуска до продолжения двух историй, не сходивших с экранов с самого воскресенья: восемь маленьких девочек, захваченных в заложницы в шестой городской больнице, и убийство Бринн Толбот, совершенное в ту же ночь… Доктор Бринн Толбот, талантливый онколог, боровшаяся за жизнь предшественницы Гален, Марианны Маклейн, обреченной на смерть от рака.
Гален сама добровольно и осознанно предложила администрации «Кей-Кор» перевести ее на работу в метеобюро. Для нее такой поступок был логичен. После грандиозного провала, случившегося в воскресенье утром, было бы смешно рассчитывать поправить дело. Чего стоил один ее внешний вид…
Зато теперь никого не волнуют капли, стекающие с обвисших кудрей на бледное, лишенное макияжа лицо! По крайней мере, зрители имеют возможность убедиться, что слышат чистую правду. Они видят эту правду собственными глазами, даже ее ли у Гален совсем онемели губы и она не в силах вымолвить ни слова.
Электронный голос был прав в другом. Гален уже несколько дней не вспоминала про свой сотовый телефон. Она не прикасалась к нему с того раза, как звонила Адаму, Полю и Уолли на рассвете в воскресенье.
И теперь кто-то неизвестный – кстати, он или она? – утверждает, что стащил аппарат из вполне надежного кармана ее бирюзового пальто. Что ж, это объясняет, как телефон пропал. Но вот когда и где?
Каждый день она проходила в этом пальто по Пятой авеню на работу и с работы. Или, точнее, на свое рабочее место предсказательницы погоды.
Может быть, в понедельник, во время съемок в мемориальном парке на побережье? Когда они работали с Полем, придирчивым любителем искусства. Он решил, что желтый пластиковый дождевик с фирменным знаком «Кей-Кор» немного оттенит бледность ее лица. И к тому же желтый цвет изысканно и выразительно контрастирует с ультрамариновыми волнами, увенчанными серебристыми барашками пены. Гален не стала возражать и оставила свое пальто в незапертом автофургоне – тем более что оно уже успело промокнуть насквозь и совсем не грело.
Или во вторник, когда ее снимал Уолли? В этот день зима разродилась на редкость хорошим деньком, и благодарные манхэттенцы ринулись в Центральный парк, чтобы погулять, или съесть на свежем воздухе ленч, или покататься на роликах. Кто-то даже запустил воздушного змея. Во вторник пальто Гален почти все время валялось на скамейке, в стороне от аллеи, и содержимое его глубоких карманов было вполне доступно любому прохожему.
Или в среду, когда Уолли сжалился над ней и одолжил свою пуховую куртку, пока Гален окончательно не застыла под ударами снежной пурги?
Или даже сегодня? Хотя нет. Сегодняшняя погода вела себя как положено и полностью соответствовала сезону. К тому же Гален почти весь день провела в студии, не выходя из своего кабинета. Она не спеша сделала уборку и собрала вещи, поджидая, пока часы на стене покажут 4.15. В это время ее примет у себя в кабинете Джон Маклейн… и она сообщит ему о своем решении расстаться с «Кей-Кор» навсегда.
Вообще-то Гален собиралась сказать об этом еще в понедельник. Но секретарша заявила, что шеф отправился в давно запланированную деловую поездку, которая продлится не до вторника, как предполагалось сначала, а до среды.
Гален считала естественным, что первым о ее решении должен узнать Джон Маклейн. Ведь именно он больше всех сделал для того, чтобы она пришла работать на «Кей-Кор». И всегда оказывал ей поддержку – на удивление щедрую и бескорыстную, несмотря на свое подавленное состояние, после смерти Марианны.
– Зачем? – наконец спросила она у электронного голоса, прервав свои сумбурные и безуспешные размышления над вопросами «как?», «когда?» и «где?».
– Что – зачем?
– Зачем вам мой телефон?
– То есть как зачем? Но ты можешь не бояться. Кстати, нам пора вернуться к началу разговора: твои коллеги проявили совершенно неоправданную жестокость! И хуже всех вела себя Розалин Сент-Джон! «Гален с треском провалила свой эксклюзив!» Ну, ладно, она-то, по крайней мере, с самого начала не скрывала, что терпеть тебя не может. Но ты посмотри на остальных: только ленивый не вытер о тебя ноги! Хотя, если уж на то пошло, последняя волна критики была вполне заслуженной. Ложь до добра не доводит, Гален.
– Я никому не лгала!
– Давай договоримся раз и навсегда! Чтобы ты больше не смела мне врать! Никогда – ясно? Попробуй солгать – и здорово пожалеешь! Лукас Хантер тебя надул. Для него это раз плюнуть. До сих пор не могу поверить, что ты оказалась такой наивной дурой и позволила ему сорваться с крючка! Тоже мне – Жанна д'Арк нашлась! Вот и гори теперь, как она! Если не сама, то твоя-то карьера уж точно! Однако я готов воздать должное твоему благородству и помочь восстать из пепла. Ты спасешься – исключительно благодаря мне!
«Но я никого не просила меня спасать! Я уже сделала это сама, сегодня днем, в четыре часа пятнадцать минут, когда побывала у Джона!»
– Представь себе, Гален, я – это он!
– Он?..
– Манхэттенский Женский Убийца – к вашим услугам! И в отличие от лейтенанта Хантера, если я обещаю леди эксклюзивное интервью, то никогда не обманываю ее ожиданий! А именно это я сейчас предлагаю тебе. Один эксклюзив за другим.
– Я вам не верю.
– Чему именно ты не веришь? Обещанию дать интервью? Или что это действительно я? Можешь не сомневаться. Подумай сама – ответ очевиден! Если бы это был не я – кого заинтересует такой эксклюзив? Стало быть, ты сомневаешься, что это не я?
– Да, – выдавила она непослушными губами, чувствуя, как внутри все болезненно сжалось, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. В конце концов, этот маньяк сам натолкнул Розалин Сент-Джон на мысль, что его жертвами становятся любовницы Лукаса Хантера из-за его желания поиграть с лейтенантом. Почему бы ему теперь не поиграть и с ней? – По-моему, вы нарочно пользуетесь кодирующим устройством – на тот случай, если я запишу ваш звонок и смогу потом опознать голос!
В ответ раздался шумный вздох, искаженный электроникой. Но Гален сумела различить в нем вполне человеческие чувства. Нетерпение. И брезгливость. Она слишком хорошо была знакома с этими эмоциями, чтобы не суметь распознать их даже сквозь помехи.
– Позволь мне объяснить необходимость электронного кодирования. Этот разговор действительно записывают на пленку. Наши отважные копы. Каждое предложение, каждая шутка, каждая оговорка будут разобраны и обсосаны ими до костей. И я лелею надежду – а изделие этой непременно суждено сбыться, поскольку за каждым моим звонком будет следовать новый ход, – что наши милые беседы на телеканале «Кей-Кор» ты осветишь самым подробным образом. Представь себе, Гален: я решил спасти твою карьеру. Но так, чтобы при этом не навредить себе. Вот почему я не имею права рисковать и говорить без кодирования. К величайшему моему сожалению. Потому что тебе наверняка понравился бы мой голос! Очень бы понравился! Перед ним не смогла устоять еще ни одна женщина. А особенно Кей и Бринн.
– Значит, наши разговоры будут прослушиваться полицией?
– Этого не избежать! И на всякий случай, я хочу предупредить заранее: отслеживать мои звонки бесполезно. Я не только буду пользоваться твоим сотовым телефоном – среди многих других, – но и стану звонить на ходу. Но зато наши беседы попадут на пленку. Представляешь, как ты прославишься благодаря нашей близости?
– Вернее сказать, прославитесь вы.
– Ты имеешь в виду, что я приобрету еще более громкую славу? Что ж, скромность, как и честность, – лучшее украшение человека! Но, Гален, я вынужден повторить – все это я делаю исключительно ради тебя! Я уже позвонил в полицию, чтобы они не сомневались в правдивости твоего рассказа, когда ты передашь им наш разговор. Кроме того, я оставил сообщение и на горячей линии вечернего оператора «Кей-Кор».
– А, по-моему, все ваши звонки будут объявлены бредом сумасшедшего.
– Нет, Гален, это не бред. Копы поверят тебе, едва услышат три волшебных слова. Три очень знакомых слова!
– Три слова?
– Ну не притворяйся. Ты ведь женщина. И как женщина не можешь их не знать!
Как женщина… Да, у нее есть три своих волшебных слова. Вот и сейчас они словно вспыхнули в темноте. «Я тебя люблю!»
Ее голос вдруг зазвенел от страха.
– Так что же это за слова?
– Ну, наконец-то! Хоть какое-то подобие профессиональной репортерской хватки! Агрессивное. Напористое. На грани срыва. Очень хорошо, Гален. Очень хорошо!
– Вы назовете мне эти слова?
– «Вот тебе крест!» Слышала, наверное, как клянутся друг другу маленькие дети, когда хотят, чтобы их обещанию поверили? «Вот тебе крест, и чтоб я сдох, и лопни мои…» ну, конец, по-моему, ты и так знаешь.
– Да.
– Вот и скажи его, Гален. Не стесняйся. Скажи вслух!
– «Вот тебе крест, и чтоб я сдох, и лопни мои глаза!»
– Очень мило.
– Вы – чудовище!
Искаженный электроникой хохот превратился в какой-то жуткий рев.
– Но теперь я твое чудовище, Гален! Я целиком принадлежу только тебе! Ого! Что это мы слышим? Звонок в дверь? Значит, кто-то все же отнесся к моим сообщениям всерьез? Если, конечно, ты не ждешь, что среди ночи к тебе явится любовник. Ну как бы там ни было – мне пора. Мы еще побеседуем с тобой. И очень скоро. Я обещаю!
Глава 7
На самом деле в ее квартире зазвучал не звонок в дверь, а вызов по интеркому, связывавшему всех жильцов с замком на входной двери девятью этажами ниже.
– Да!
– Гален, это Лукас Хантер.
Гален машинально нажала клавишу, отпирающую замок.
– Входите.
Звонок в дверь квартиры последовал через невероятно краткий промежуток времени – как будто даже старенький скрипучий лифт в их подъезде был настолько потрясен сжигавшим Лукаса нетерпением, что заработал как новый.
Он выглядел ошеломляюще: оживший гранит, окутанный мрачной тенью.
А еще он излучал угрозу.
Как всегда, Гален стало не по себе от пронзительного леденящего взгляда серых глаз.
И столь же холодной реплики, прозвучавшей вместо приветствия:
– Вы не потрудились посмотреть в глазок, действительно ли это я или кто-то другой.
– Нет. Не потрудилась. – Гален устало вздохнула. Интересно, за те пять ночей, что прошли с их встречи, он спал хотя бы пару часов подряд? Или этому хищнику со стальным взором сон вообще неведом? Или по его понятиям постель – не место для отдыха, а прибежище для пламенной страсти? Но тогда как давно этот непостижимый охотник на людей предавался любовным утехам?
– В вестибюле не установлен монитор для постоянного слежения?
– Нет. Не установлен.
Неожиданно Лукас поймал себя на мысли, что она очень мило смотрится в просторном голубом спортивном костюме и розовых шерстяных носках, явно захваченная его визитом врасплох. Темные круги под ее глазами говорили о том, что в последнее время она плохо спит. Неужели постель окончательно перестала приносить ей отдых и сон, мучая бесконечными ужасами? Сродни тем кошмарам, что не давали покоя ему самому.
– В итоге вы просто взяли и открыли мне дверь. Причем сделали это дважды. Не получив ни малейших доказательств того, что это действительно я.
– Да, вы правы, – покорно согласилась Гален. – Но все же это оказались именно вы. К тому же я ждала появления кого-то из стражей порядка. И если бы успела подумать на эту тему, то могла бы не сомневаться, что явитесь именно вы.
– Значит, он вам звонил.
– Я только что положила трубку. Вы считаете – это был он?
«Я это знаю!!!» Но сейчас Лукаса больше волновала возмутительная беспечность Гален, не осознавшей до сих пор нависшей над ней угрозы.
– Просто в голове не укладывается, что вы взяли и впустили меня, не посмотрев в глазок.
– Я отлично поняла вас с первого раза. – Она упрямо вздернула подбородок. – Этого больше не случится. Обещаю.
И Лукас позволил себе улыбнуться.
– Вот и отлично. Полицейским бывает чертовски трудно добиться настоящего сотрудничества, особенно если речь идет о таком пустячном деле, как слежка за серийным убийцей. – Он снова стал серьезным, но теплый серебристый отблеск согревал его взгляд. Мягким, вкрадчивым голосом, звучавшим как приглашение к поединку. Лукас спросил: – Что он вам сказал.
– «Вот те крест». – По его окаменевшему лицу Гален без слов угадала страшную правду. – Это был он, верно?
– Да. А что еще… хотя, наверное, будет лучше, если вы попытаетесь изложить весь разговор на, бумаге, пока он не стерся из памяти.
– Конечно. Наша беседа была не очень продолжительной, зато вполне запоминающейся.
«Запоминающейся», – повторил про себя Лукас. Как и явившееся к нему в трейлер смешное рыжее создание в бирюзовом пальто. Нет, с ней вообще ничто не могло сравниться. Разве что видение в голубом костюме и розовых носках, представшее перед ним сейчас, с покрасневшими от бессонницы глазами и изящными пальцами, не спрятанными на этот раз в варежки.
Легкие и воздушные, они нервно перелетали от рыжего облака волос к голубым складкам теплого костюма.
– Благодарю вас, – негромко произнес Лукас. – Я заберу ваши записи завтра утром. А пока вы позволите мне получше осмотреться?
– Вы полагаете, он может заявиться прямо сюда?
– Нет, – поспешил успокоить ее Лукас. – Вряд ли он на это решится.
– Значит, не я стану следующей жертвой?
– Совершенно верно. Не станете. Ваша гибель в глазах общественности будет выглядеть как признание в собственной несостоятельности – дескать, вас пришлось убрать, так как вы слишком близко подошли к разгадке его личности.
– То есть я все же могу оказаться жертвой после очередного убийства?
«Конечно, можешь. Но я этого не допущу!»
– Убийства больше не будет. Мы доберемся до со него, Гален. Вы и я. Поэтому мне все же придется осмотреть вашу квартиру. Поверьте, меня не смущает возможный беспорядок.
Но беспорядка не было. Ее квартира просто представляла собой мостик между тем, кем она была, и тем, чем она занималась после работы. Собственно говоря, обжить она успела всего одну комнату.
По краям ее были расставлены принадлежности современной бизнес-леди, преуспевающей ведущей самого популярного телеканала. Компьютер, радио, телевизор, факс. А все Остальное пространство, включая даже поверхность аккуратно заправленной кровати, занимали орудия портновского ремесла.
Посреди комнаты, прямо на полу, стояли два утюга – один большой, другой поменьше. Их полированные бока отражали радугу оттенков раскиданных вокруг тканей. На диване, застланном цветастым покрывалом, уютно расположилась целая компания Барби: одни сидели, другие стояли.
И все до одной были одеты, словно старались соблюсти приличия даже здесь, в уединении портновской мастерской.
Лукасу сразу же захотелось расспросить о необычной тщательности, с которой были одеты куклы. Но вместо этого пришлось задать вопрос, более близкий к причине его визита.
– Зачем вам эти коробки? – Он указал на четыре коробки из-под ксероксов с широко распахнутыми крышками, стоящие в центре комнаты.
– Я собиралась уезжать.
– Куда?
– Пока не знаю. Лишь бы подальше от Нью-Йорка.
– И от «Кей-Кор»?
– Да.
– Из-за воскресного выпуска новостей? Из-за того, что вы тогда сказали? И о чем не стали говорить?
– А вам известно, что я тогда сказала? – Согласно сообщениям в прессе – а Гален теперь не пропускала ни одного, – Лукас Хантер был человеком, одержимым одной-единственной целью – преследованием своего врага. Все остальное переставало для него существовать. Но в эту минуту можно было подумать, что его интересует только она, Гален.
– Да. Я знаю, что вы сказали. И считаю ваше выступление сенсацией.
– Спасибо. Мне это тогда показалось… правильным. – И она умолкла, отдаваясь ласке его колдовского взгляда. Какое чудесное, удивительное ощущение! Невероятно!
– Но популярности это вам не принесло, – продолжил Лукас, чувствуя в груди очередную вспышку ярости. Ему следовало предвидеть, во что обойдутся Гален ее отвага и честность. И он наверняка сумел бы что-нибудь сделать, если бы позволил себе хоть на минуту отвлечься от своей охоты. Но он не привык останавливаться, когда идет по следу, и вот… – Вас уволили?
Тонкие руки балерины снова взлетели к огненным прядям.
– Я… уволила себя сама.
– Почему?
– Потому что с самого начала было ясно: из таких, как я, не получаются хорошие ведущие.
И она так спокойно говорит о провале карьеры, о которой мог бы только мечтать любой журналист!
– По причине?
– Я не обладаю достаточным запасом эмоций.
Как безжизненно звучит ее голос. Откровенное признание, пронзившее болью ее душу. Так же как и его.
– Это что за чертовщина?
– Я не в состоянии эмоционально перестраиваться, чтобы непринужденно переходить от одной темы к другой.
… – То есть у вас возникают трудности с улыбкой от уха до уха, когда кончаете рассказывать о том, что в пожаре погибло пять человек, и переходите к сообщению о домохозяйке из Бруклина, выигравшей приз в лотерее?
– Трудности – не то слово!
– Знаете, Гален, по-моему, у вас слишком большой запас эмоций.
– Ну, не знаю… Хотя все равно спасибо. Вот только… Марианну никто не смог бы обвинить в неэмоциональности. Или Адама. Или любого из тех сотен комментаторов, что вполне успешно выступают по телевизору каждый день.
– Я ничего такого и не хотел сказать. Особенно про Марианну. Я говорил исключительно о вас. Ни одному из репортеров в Нью-Йорке не удалось бы получить от меня такого интервью, которое я дал вам. Да что там, в Нью-Йорке – в мире! – Внезапная краска залила ее щеки.
И Лукас поспешил вернуться к насущным проблемам. – С какого дня вы себя уволили?
– С сегодняшнего.
– Кому это известно?
– Только Джону Маклейну, хозяину «Кей-Кор». – Гален ничего не могла поделать со своими мыслями, крутившимися вокруг других его фраз. Как по-доброму он произнес «Особенно про Марианну»… – Вы, наверное, знакомы с Джоном? И знали Марианну?
– Мы с Марианной и Фрэн знаем друг друга с самого детства.
– Вы выросли в Англии?
– Нет. В Нью-Йорке. В месте под названием Чатсуорт. Это в Вестчестерском округе, примерно в часе езды отсюда. Я жил там до девяти лет.
– Марианна и Фрэн тоже жили там?
– Да.
А для Лукаса там по-прежнему жили боль… ужас первой потери… и гибель детских надежд.
От Гален не укрылась мрачная тень, промелькнувшая в самой глубине его взгляда. Словно на миг приоткрылась дверь в холодную, черную бездну, полную отчаяния и боли.
Но мрак тут же пропал, улетучился. Усилием воли Лукас заставил его исчезнуть без следа и вернулся к их разговору про Джона Маклейна.
– Я познакомился с Джоном несколько лет назад. Несколько лет назад. Насколько Гален было известно, Джон прожил с Марианной примерно лет десять. Значит, несмотря на дружбу – или из-за нежелания оживлять застарелую боль? – Лукаса Хантера не пригласили на свадьбу подруги его детства.
– А что сказал Джон, когда узнал о вашем желании уйти? Гален поколебалась, прежде чем ответить. И заговорила сбивчиво, тщательно подбирая слова:
– Дело не в том, что он сказал, а скорее в том, как он выглядел. По идее ему следовало почувствовать облегчение. Но все получилось совсем наоборот. Он даже отказался оформлять мое увольнение до понедельника.
– То есть у вас еще осталось время передумать.
– Да.
Лукас невольно покосился на коробки, заполненные почти до самого верха. Судя по всему, Гален ничто не могло заставить передумать. Да она и не хотела этого. Единственным ее желанием было как можно скорее вырваться из удушливых объятий Большого Яблока.
– Возможно, – заметил он, – вам действительно придется переехать, как вы и собирались.
– Что значит – придется?
– Поймите меня правильно, Гален. Я нуждаюсь в вашей помощи. Она для меня крайне желательна. Хотя может принести вам ряд неприятностей и неудобств. – Из-за того, что он не в силах заткнуть убийце рот, Лукас знал, что сумеет обеспечить безопасность Гален. С ее головы не упадет ни один волос. Но ей придется слушать все, что взбредет в голову неведомому маньяку. – Беседы с таким типом – не самое лучшее занятие на свете.
Он не просто нуждался в ее помощи! Он ее хотел! И как бы ни глупо это выглядело, ее одинокое, истерзанное сердце готово было сказать больше. Он нуждается в ней самой, в Гален! Он хочет ее!
– Я остаюсь, лейтенант. В Нью-Йорке. И на телевидении.
– Хорошо, – мягко улыбнулся он, повторяя про себя: «О'кей». Гален останется с ним в Манхэттене, и вдвоем они поставят этого типа на колени, и… и Лукас пока не решался загадывать дальше. Его взгляд задержался на тесно заселенном диване под ярким покрывалом. – Значит, вы останетесь, и ваши куклы тоже.
– Вообще-то Барби и не должны были уезжать.
