355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэтрин Стедман » Опасная находка » Текст книги (страница 6)
Опасная находка
  • Текст добавлен: 3 марта 2021, 06:30

Текст книги "Опасная находка"


Автор книги: Кэтрин Стедман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

На Бора-Бора мы летим на крохотном самолете с ярко одетыми стюардессами. Марк ухитряется поспать и во время этого короткого тряского перелета. А я заканчиваю читать журнал, который прихватила с собой из зала «Конкорда» в Хитроу; это нишевое ежеквартальное издание под названием «Пиаффе», посвященное выездке лошадей. Я мало что знаю про дрессаж – мой подростковый опыт верховой езды был самым базовым и далеким от высокого спорта, но журнал выглядел настолько не похожим на все, что мне доводилось ранее видеть, что я просто не могла его не взять. Как выяснилось, «пиаффе» – это когда лошадь стоит в центре арены и рысит на месте. Вот так. Вы наверняка рады это узнать. Мне, к слову, всегда нравилось читать все, что есть под рукой, и чем меньше я знаю о том, что читаю, тем лучше. Помнится, в киношколе посоветовали завести себе такую привычку: время от времени читать то, что не входит в нашу зону комфорта. Именно оттуда приходят сюжеты. Именно оттуда приходят идеи. В общем, я вполне могу рекомендовать «Пиаффе». В разделе о кормлении лошадей я немного потерялась, но в целом журнал был интересен. Если не своим наполнением как таковым, то уж точно мыслями о жизни и привычках его постоянных читателей.

Аэропорт в Бора-Бора очень маленький. По прибытии две сияющие улыбками женщины надевают на нас гирлянды. Белые цветы со сладким мускусным запахом ложатся на наши шеи, а проводник ведет нас к пристани, расположенной буквально сразу за терминалом.

Аэропорт и его взлетная полоса занимают весь остров в атолле Бора-Бора. Остров-аэропорт представляет собой одну длинную полосу асфальта, ограниченную пучками сухой травы и зданием терминала, который почти парит в синеве южной части Тихого океана. Наглядная демонстрация торжества человека над природой.

Скоростной катер, чудесное судно из неокрашенного мореного дерева, ждет нас в конце пристани, словно вьетнамское водное такси. Наш таксист берет меня за руку и помогает устроиться на сиденье. Он предлагает мне теплое покрывало, чтобы укрыть колени.

– Когда тронемся, станет очень ветрено, – улыбается он.

У него доброе лицо, как и у женщин в аэропорту. Полагаю, тут просто не о чем особенно беспокоиться, нет городской жизни, которая ожесточает людей.

Марк передает ему наши чемоданы и спрыгивает вниз, после чего мы отправляемся в путь. Бухты и заливы мы проплываем в темноте. Я мельком жалею, что мы не рассчитали наше прибытие так, чтобы рассмотреть их при дневном свете. Готова поспорить, от их вида захватывает дух, но сейчас, в темноте, я могу видеть только мерцающие огоньки вдоль береговой линии и огромную луну, зависшую над водой. Ослепительно-белую луну. Я просто уверена, что в Англии луна не такая яркая. Хотя должна быть такой. Возможно, дома мы не наблюдаем ее во всей красе из-за городских огней.

Англия кажется теперь очень далекой. Все эти живые изгороди вдоль улиц, покрытая инеем трава… Я чувствую укол ностальгии, тоски по туману и холоду, оставшимся в девяти тысячах миль от нас. Ароматный бриз треплет мои волосы, бросая их на лицо. Катер замедляет ход. Мы почти на месте. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на землю, береговую линию и огни отеля «Четыре сезона». И вижу их.

Вода в лагуне вокруг нас сияет, как изумруд. Мягкий желтый свет омывает тростниковые бунгало, общие зоны отдыха, рестораны и бары. Горящие факела мерцают вдоль полосы пляжа. Бунгало на сваях заливают оранжевым теплом глубокую тьму над южной частью Тихого океана. И эта луна! Эта луна, ослепительная, как фары дальнего света на загородной дороге, сияющая из-за остроконечного силуэта горы Отеману, потухшего вулкана в центре атолла Бора-Бора. Мы прибыли.

Вода безмятежно плещется вокруг нас, пока мы медленно причаливаем к пристани. Катер встречает целая команда, которая привязывает судно и помогает нам подняться. Еще гирлянды. Их сладко-пряный аромат. Вода. Прохладные полотенца. Долька апельсина. И багги для гольфа, который везет нас по дощатому настилу к новому дому.

У нас потрясающее бунгало, Марк это обеспечил. Лучшее из всех, которые у них были. Оно расположено в самом конце пирса и смотрит на воды лагуны.

Личный плавательный бассейн, личный доступ к лагуне, ванная со стеклянным полом. Нас подвозят к двери и встречают очередной приветственной речью, которые нас уже утомили. Я вижу в глазах Марка усталость, которая противоречит его улыбке, и персонал отеля тоже наверняка ее видит. Мы истощены. Но приветствие, к счастью, короткое.

Багги жужжит, уезжая прочь от нас, возвращаясь по дорожке и оставляя нас одних у входа в апартаменты. Как только шум багги стихает, Марк смотрит на меня. Он роняет свой чемодан и бросается ко мне, подхватывая одной рукой под талию, а другой под колени, и я оказываюсь в воздухе, в колыбели его рук. Я целую его в кончик носа. Он улыбается и переносит меня через порог.

11

Пятница, 9 сентября

Приближается шторм

Проходят четыре дня отдыха. Это мечта. Голубая мечта с теплым белым песком.

Завтраки привозят нам на каноэ, разрезающем зеленую воду лагуны. Спелые, сочные фрукты, названий которых я даже не знаю. Прогулки босиком по холодному кафелю пола и горячим доскам настила. Купание в прозрачной воде бассейна. Я впитываю солнце всей своей усталой английской кожей, до самых отсыревших британских костей.

Марк в солнечном свете. Блестящее тело Марка рассекает воду. Мои пальцы пробегают по его мокрым волосам, по его темнеющей коже. И влажный секс в спутанных простынях. И мягкое гудение кондиционера. Я превращаюсь в кинеограф, каждый день демонстрирующий новую модель красивого нижнего белья. Паутинно-тонкого кружевного с мерцающими кристаллами или цвета фуксии, цвета меди, простого белого, насыщенного кремового, шелкового, атласного. Долгие легкие беседы, пока мы сидим верхом на досках с веслами в руках, лежим на отмелях. Как мы и договорились, я перестала принимать противозачаточные семь недель назад. Мы строим планы.

Вертолетная экскурсия над окружающими нас островами. Глухой рев лопастей сквозь отсекающие шум наушники. И бесконечная голубизна во всех направлениях, как вверху, так и внизу. Леса, как кажется, здесь растут прямо из океана. Рай на земле.

Пилот говорит, что за этими рифами волны так высоки, что гидропланы не могут опускаться на воду. Это второй из наиболее отдаленных архипелагов в мире. Волны здесь – самые высокие на планете. Сквозь плексигласовый пол и иллюминаторы вертолета мы видим, как они разбиваются и перекатываются через камни. Мы в тысячах миль от материка, от ближайшего континента.

Из океана поднимаются пустынные острова, словно ожившие картинки из мультфильмов. Крошечные песчаные пятачки и неровные утесы, и на каждом как минимум одно пальмовое дерево. Почему на песчаных островах растут пальмы? Потому что кокосы плавают. Они плывут по океану, в одиночестве преодолевая тысячи миль, пока волной их не выбрасывает на берег, где они пускают корни в горячий песок. Корни уходят глубоко сквозь песок, в самую землю, пока не достигнут отфильтрованной камнями пресной воды. Словно пловцы, которые наконец добрались до берега.

День мы проводим, плавая с трубками в тихой воде лагуны. Я думаю об оставшейся дома холодной погоде, тихонько паря в окружении громадных скатов – мант, которые серыми призраками из плоти скользят в полнейшей тишине.

Марк бронирует нам бассейн, чтобы тренироваться в погружениях. Только для него и для меня. Терапевтическая сессия, которая должна помочь мне вернуться к этому занятию. Он обещает, что плохой опыт, тот, что был у меня до знакомства с ним, забудется. Мне исполнился двадцать один год, когда это случилось, и я помню все в мельчайших подробностях. Я запаниковала на глубине восемнадцати метров. Не знаю почему, но внезапно меня охватила уверенность в том, что я вот-вот умру. Я подумала о маме. Подумала о страхе, который она наверняка испытывала тогда, застряв в машине. Я позволила этим мыслям захватить контроль над собой и запаниковала. Я помню, как люди говорили, что мне повезло с тем, как выразилась моя реакция, потому что могло и не повезти. Я запросто могла наглотаться морской воды. Но в эти дни я не паникую. Я не позволяю мыслям полностью меня контролировать. По крайней мере, не позволяла с тех пор.

Я почти не сплю в ночь перед тренировкой – это не вполне страх, скорее слабое беспокойство. Но я обещала Марку, и, более того, я дала обещание самой себе. Всякий раз, как мой разум дрейфует к мысли о регуляторе подачи кислорода, я чувствую, как между бровей растет напряжение. Кого я обманываю? Я в полном ужасе.

Я не боюсь утонуть, не боюсь воды или чего-то в этом роде. Я боюсь той слепой паники. Слепой паники, которая загоняет кроликов в силки, затягивает петлю и топит их в собственной крови. Из-за слепой паники может случиться что угодно. И многие погибают.

Слушайте, я не сумасшедшая. Я знаю, что все будет хорошо. Потому что это всего лишь чертово погружение с аквалангом. Оно должно быть развлечением! Все это делают. Я знаю, что ничего не случится. Там будет красиво. Очень красиво. Потрясающий подводный мир южной части Тихого океана. То, что останется в памяти навсегда. Но мои мысли продолжают устраивать мне ловушки. Паника, дезориентация, клаустрофобия. Случайный глоток воды или ужас, заставляющий бешено биться в конвульсиях.

Но нет. Я взрослая женщина. Я могу контролировать свои страхи. Вот почему я это делаю, верно? Мы ведь должны бросать себе вызов, разве нет? Чтобы заглушить эти страхи. Чтобы засунуть их обратно в коробки. Я думаю об Алексе, запертой в камере на четырнадцать лет. Мы боремся с нашими страхами, так ведь? Конечно же, мы с ними боремся.

Добравшись до бассейна, мы с Марком соскальзываем в воду и начинаем проверять друг друга перед погружением. Марк направляет меня мягко и не торопясь. Я радуюсь прохладе воды в бассейне, потому что мою шею под волосами обжигает нервная дрожь. «Дыши, – вынуждена я напомнить себе. – Просто дыши».

– Ты отлично справляешься, – подбадривает меня Марк. – И отлично помнишь эту часть, а ведь она, откровенно говоря, довольно сложная. Я тебя страхую, поняла? Я тебя держу. Но слушай… – Он замолкает, и его взгляд становится серьезным, а руки ложатся мне на плечи. – Если в какой-то момент под водой ты почувствуешь, что начинаешь паниковать, просто продолжай дышать. Если тебе захочется рвануть на поверхность, просто продолжай дышать. Помни, что твой мозг просто-напросто пытается защитить тебя от того, что на деле не является проблемой. Там, внизу, ничуть не опаснее, чем здесь, я гарантирую. Ты веришь мне, дорогая? Все будет хорошо. – Он улыбается и похлопывает меня по плечам. Я киваю. Я всегда буду ему доверять.

Пловцов на поверхности удерживает кислород в легких. Когда легкие наполнены воздухом, они похожи на два мяча для регби, которые раздуваются в груди и удерживают на плаву. Поэтому, если лечь на спину в морской воде, можно расслабить все тело и дрейфовать так, чтобы над поверхностью оставалось только лицо. Ныряльщикам же важно научиться использовать эту плавучесть, чтобы регулировать глубину погружения. Вот для чего нам утяжелители: чтобы опустить нас на дно.

Мы опускаемся вместе, повисая в бледной голубизне. Крошечные пузырьки воздуха поднимаются вверх по мере того, как мы плавно, как на невидимом лифте, уходим вниз. Здесь так тихо, что невольно думаешь об околоплодных водах. Я понимаю, почему Марк любит погружения. Меня наполняет спокойствие, все мысли о панике растворяются. Марк смотрит на меня, почти божественный в плотной воде на расстоянии фута от меня. Мы словно разделены толстым стеклом. Он улыбается. Я улыбаюсь в ответ. Здесь, внизу, мы как будто становимся ближе друг к другу, чем когда-либо на поверхности. Мы обмениваемся подводным сигналом «ОК». Вам наверняка знаком этот жест. Жест, которым ответил бы Фонзи[17]17
  Персонаж популярного американского ситкома «Счастливые дни».


[Закрыть]
, спроси вы его, как проходит свидание. Мы с Марком садимся друг напротив друга на шероховатую плитку дна в глубокой части бассейна и передаем друг другу кислородный регулятор, словно трубку мира формата двадцать первого века. И я все еще остаюсь спокойной. Подо мной не распахиваются ловушки. Сейчас, когда я вижу безмятежное лицо Марка, они кажутся невозможными. Мы в безопасности. Есть только мы и тишина. Хотя, конечно, это может быть просто расслабляющий эффект кислорода. Он ведь успокаивает, если я не ошибаюсь? Я уверена, что где-то читала об этом, в статье о кислородных масках в самолетах. Или, возможно, меня успокаивает цвет бассейна. Или глубокая подводная тишина. Или Марк. В данный момент мне важно только то, что я совершенно спокойна. Травмы больше нет. Марк меня исцелил.

Мы остаемся под водой очень долго.

Мечта продолжается. Теплый песок на закате. Звяканье льда о бокалы. Запах солнцезащитного лосьона. Отпечатки пальцев на обложке моей книги. Так много нужно увидеть. Так много сделать. До пятого дня.

На пятый день мы слышим, что приближается шторм.

Грозы здесь совершенно не похожи на грозы у нас дома. Это понятно. Тут недостаточно убрать садовую мебель и накрыть розы. Тут каждая гроза – это шторм, серьезное дело, а ближайшая больница находится в часе перелета отсюда, на Таити, и никто не летает в шторм. Грозы могут длиться несколько дней, поэтому к ним тщательно готовятся. Пляжи убирают, рестораны укрепляют досками, гостей уведомляют.

После завтрака дружелюбный менеджер стучит в дверь нашего бунгало. Он сообщает, что шторм ожидается в четыре часа дня и, скорее всего, продлится до завтрашнего утра. До шторма всего несколько часов. Он заверяет нас, что наш остров гроза заденет только боком, мы почувствуем шторм, но не примем на себя главный его удар, поэтому не стоит опасаться, что нас смоет в море, и вообще беспокоиться о подобных крайностях, такого здесь никогда не случалось. Менеджер смеется. Бунгало находятся в лагуне, защищенной от волн атоллом, так что, полагаю, нужна чертовски огромная волна, чтобы пересечь атолл и цепь островов, подхватить нас и унести в океан. Лагуна существовала здесь на протяжении тысяч лет, сегодня она точно никуда не денется.

Он говорит, что персонал всю ночь будет на посту и в том маловероятном случае, если шторм изменит свой курс, нас тут же уведомят и переместят в главное здание отеля. Но на протяжении всех лет его работы на этом острове ничего подобного не случалось, говорит он, и сегодняшний шторм, хоть и неприятный, не кажется ему поводом для излишних тревог.

После его ухода мы идем на нашу личную пристань и всматриваемся в горизонт за лагуной. Небо сапфирово-синее, и солнце заливает сиянием воду. Ни малейшего намека на приближение шторма. Мы смотрим друг на друга и оба думаем об одном и том же: «Где он?»

– Давай проверим другой пляж? – с внезапным энтузиазмом предлагает Марк.

Он читает мои мысли: возможно, мы увидим шторм в той стороне. Возможно, гроза приближается к нам сзади. Мы хватаем кроссовки и направляемся к грозовому фронту через аккуратно подстриженные джунгли отеля «Четыре сезона».

На другой стороне комплекса, той, что выходит на южную часть Тихого океана, раскинулся более длинный и прямой пляж. Здесь ветрено, слишком ветрено для гостей отеля. Океан бурный, волны шумные и мощные, совсем не похожие на тихую рябь лагуны, в которой прячется наше бунгало.

Дикая сторона острова. Я хочу увидеть шторм, его приближение. Солнце все еще ярко светит и греет, но ветер треплет наши футболки и волосы, когда мы на досках подгребаем к отмелям. А затем мы замечаем его. На горизонте.

Там – громадная колонна облаков, соединяющих океан и небо вдали. Я никогда не видела ничего подобного. Стена дождя и ветра. При взгляде на безбрежность неба над водой исчезает ощущение перспективы, и невозможно понять размер фронта, не с чем его сравнить, но, пока мы наблюдаем, он заполняет половину неба. По краям то появляются, то исчезают клочки небесной голубизны. Монолитная серая громада приближается к нам.

Большую часть дня мы проводим в спокойных водах лагуны, плаваем на досках с веслом и ныряем с масками и трубками. Нам посоветовали оставаться в бунгало, начиная с половины четвертого вечера, обслуживание номеров будет доступно, как всегда.

В бунгало мы устраиваемся примерно без пятнадцати пять, с закусками и пивом, планируя киномарафон. Вынужденная релаксация.

Мы успеваем досмотреть фильм «Близкие контакты третьего рода» до середины, когда шторм переключает передачу. Шум волн под бунгало и грохот дождя по крыше заставляют нас повысить громкость плазменного телевизора. Марк достает телефон и начинает меня снимать.

Я лежу, завернувшись в простыни, похожая на кита, выбросившегося на берег и решившего перекусить. Пряча фисташки под подушку, я принимаю более изящную и подходящую для камеры позу.

– Что ты смотришь, Эрин? – спрашивает он за кадром.

– Хороший вопрос, Марк! Я смотрю фильм о пришельцах, пока мы пережидаем конец света снаружи, – отвечаю я.

Звуки сирен и приглушенные крики с экрана.

– Пятый день медового месяца, – выразительно произносит Марк, – и мы отсиживаемся тут, прячась от настоящего тропического шторма. Взгляните на это. – Марк направляет камеру на залитую дождем стеклянную дверь.

Снаружи царит сплошная серость. Густой непроницаемый туман. Ветер треплет во все стороны растения, едва различимые, деревья гнутся. Идет сильный дождь – целые полотнища дождя. Марк направляет телефон на пол: дождь собирается в холодные лужи на крыльце и подбирается к дверям.

– Корабль-призрак, – говорит мне Марк, глядя в сторону океана.

Я вскакиваю с кровати и подбегаю к окнам. И он оказывается там.

Корабль-призрак. Яхту сорвало с якоря, и теперь, с тщательно убранными парусами и закрепленной мачтой, она подпрыгивает на волнах, полускрытая туманом.

– Жутко, – шепчу я.

Марк улыбается.

– Жутко.

Вершина горы Отеману исчезла, проглоченная серыми тучами, и теперь видно лишь ее поросшее деревьями основание. Марк включает увеличение и приближает яхту. Ему интересно, остались ли на ней люди. Мы оба смотрим на увеличенное изображение на экране его телефона.

И именно в этот момент его телефон пищит и на экране появляется текстовое сообщение. Оно показывается всего на долю секунды, но мой желудок подпрыгивает. Это от Рэйфи. Это важно – насчет возможной новой работы, с чем Рэйфи пытался помочь. Марк ждал этого сообщения.

Марк возится с телефоном, шагая прочь, к гостиной.

– Марк? – говорю я, следуя за ним.

Он быстро вскидывает руку. «Подожди».

Он читает, кивает, а затем аккуратно кладет телефон на столик, отвлеченный, погруженный в себя. Он сглатывает.

– Марк? – снова спрашиваю я.

Его рука снова взлетает вверх в раздражении. Подожди!

Он шагает, шагает. Останавливается. Идет к бару и сыплет лед в бокал для виски. Ох, черт! Это плохой признак.

Я медленно подхожу к столу и нагибаюсь к телефону. Осторожно и неторопливо, на случай, если он не хочет, чтобы я читала сообщение.

Но его мысли заняты чем-то другим. Я набираю код – дату его рождения. Нажимаю на сообщения. Выбираю «Рэйфи».

Бро, плохие новости. Только что узнал: они закрыли вакансию кем-то из своих. Чертов крученый мяч. Я-то думал, что все под контролем. Дам тебе знать, если услышу о чем-то новом. Р.

О боже!

Я аккуратно кладу телефон обратно на стеклянную столешницу. Марк потягивает виски на другом конце комнаты. Я щелкаю пультом от телевизора, шум сирен и движения исчезает. Теперь слышен только звон ледяных кубиков в его бокале и приглушенный рев шторма снаружи.

Марк наконец поднимает на меня глаза.

– Дерьмо случается. Эрин, ну и что теперь делать? – Он салютует мне бокалом.

А я внезапно думаю об Алексе. Иногда ты собака, иногда ты – фонарный столб.

Но он улыбается.

– Ладно, нормально, – говорит он. – Я в порядке. Честно.

Тон у него спокойный, обнадеживающий. И в этот раз я ему верю, он в порядке. Но… все это неправильно. То, что происходит с ним, неправильно. Просто нечестно.

– У меня есть идея, – выпаливаю я.

И подхожу к нему, забираю бокал с виски из его руки, отставляю в сторону. Марк выглядит удивленным, выбитым из колеи моей внезапной решительностью. Я беру его за руку.

– Доверяешь мне? – спрашиваю я, глядя ему в глаза.

Он широко улыбается, у глаз собираются морщинки. Он знает: я что-то задумала.

– Доверяю, – отвечает он. И сжимает мои пальцы.

Я веду его к выходу из бунгало и отпираю дверь. Но он тянет меня за руку назад, как только я пытаюсь нажать на ручку.

– Эрин? – Он останавливает меня. По ту сторону двери бушует шторм.

– Ты мне доверяешь, – повторяю я.

Он кивает.

Я нажимаю на ручку, и дверь тяжело распахивается, ветер за ней сильнее, чем я ожидала, гораздо сильнее, чем казалось при взгляде в окно.

Мы выходим на дорожку, и я каким-то образом умудряюсь все же закрыть за нами дверь. Марк стоит, глядя вдаль, на шторм, его футболка мгновенно промокает, ткань успевает потемнеть, пока я запираю дверь и снова беру его за руку. Мы срываемся на бег. Я веду его вдоль деревянных дорожек и перекрещивающихся мостков к главной части комплекса, а затем сквозь залитые лужами тропинки до самой ревущей волнами береговой линии.

По песку идти тяжелее, и ветер теперь врезается в нас со всех сторон. Наша одежда, темная и тяжелая от дождя, липнет к телу, а мы пробиваем себе путь к волнам. И останавливаемся на самом краю Тихого океана.

– Кричи! – кричу я.

– Что? – Он смотрит на меня. Он не слышит меня за ревом моря и ветра.

– Кричи!

На этот раз он меня слышит. И смеется.

– Что?! – переспрашивает он, словно не веря.

– Кричи, Марк! Кричи, мать твою!

Я разворачиваюсь к океану, к ветру, к ярящейся бездне, и кричу. Я кричу каждой клеточкой своего существа. Я кричу из-за того, что происходит сейчас с Марком, того, что случилось с Алексой; кричу за ее умершую мать, за свою маму, за будущее Марка, за наше с ним будущее, за себя. Я кричу, пока не заканчивается дыхание. Марк молча смотрит на меня сквозь грозу. Я не могу определить, о чем он думает. Он разворачивается, словно собираясь уйти, но затем резко возвращается назад и кричит – долго, громко, в хлещущий дождь и туман. Все его сухожилия и мышцы напряжены, он бросает боевой клич в лицо неизвестности. И ветер ревет в ответ.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю