Текст книги "Опасная находка"

Автор книги: Кэтрин Стедман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

– Можем вместе поплавать с аквалангом, когда окажемся там. Я снова попробую, чтобы мы вместе нырнули.

Я говорю это, потому что мне кажется: именно так я могу показать Марку, как сильно его люблю. Как кошка с дохлой мышью в зубах. Хочет он того или нет, но я роняю эту мышь у его ног.

– Серьезно? – Он смотрит на меня с тревогой, хмурясь от солнца, а ветер треплет его темные волосы. Такого он не ожидал.

Марк – квалифицированный дайвер. Он пытался уговорить меня на погружение во время каждой совместной поездки, но я всегда боялась. Однажды я получила плохой опыт при погружении, до того, как мы познакомились. Я запаниковала. Ничего серьезного, но теперь одна мысль о погружении пугает меня до чертиков. Мне не нравится ощущать себя в ловушке. Мысль о давлении и медленных подъемах наводит на меня ужас. Но ради него я хочу это сделать. Новая жизнь, новые испытания.

Я улыбаюсь.

– Да, определенно. Я справлюсь. Что в этом сложного? Даже дети ныряют. Все будет в порядке.

Он смотрит на меня.

– Эрин Локе, я тебя чертовски люблю, – говорит он. Вот так вот.

– И я тебя, Марк Робертс, тоже дьявольски люблю.

Он наклоняется вперед, заставляя меня поднять лицо, и целует меня.

– Ты настоящая? – спрашивает он, глядя мне в глаза.

Мы уже играли в эту игру раньше, вот только на самом деле это вовсе не игра. Или игра? Игра разума, возможно.

На самом деле он спрашивает: «Это по-настоящему?» Ведь все так хорошо, что обязательно должен быть какой-то подвох, ошибка. Я, наверное, лгу. А я лгу?

Я задумываюсь на секунду. Позволяю мышцам лица расслабиться, пока он изучает меня. Позволяю зрачкам сузиться, как вселенная, и спокойно отвечаю:

– Нет.

Нет, я не настоящая. Это страшно. И я делала это всего несколько раз. Делала лицо совершенно пустым. Заставляла себя исчезнуть. Словно сбрасывала настройки телефона к заводским.

– Нет, я не настоящая, – произношу я с пустым и открытым лицом. Все должно выглядеть так, словно я говорю это всерьез.

Эффект лучше, когда все кажется реальным.

Его глаза вспыхивают, взгляд пытливо изучает мое лицо в поисках подсказки, трещинки, за которую могло бы зацепиться понимание. Но там ничего нет. Я исчезла.

Я знаю, что он волнуется. Что в глубине душе его грызет мысль о том, что однажды я могу исчезнуть. Уйти. Что все это было не всерьез.

Однажды утром он проснется, и все в доме будет прежним, только меня там не окажется. Мне знаком этот страх, я вижу его проблески на лице Марка в те моменты, когда мы выбираемся куда-то с друзьями или оказываемся в разных углах заполненной людьми комнаты. Я ловлю этот взгляд и понимаю, что он настоящий. Я понимаю это по его лицу. И мне этого достаточно.

Я позволяю улыбке стать видимой, и он вспыхивает радостью. Он смеется. Покраснев от эмоций, я тоже смеюсь, и тогда он берет мое лицо в ладони, прижимаясь губами к моим губам. Словно я выиграла гонку. Словно я вернулась с войны. Я молодец. Боже, я люблю тебя, Марк. Он затаскивает меня в камыши у солончакового болота, и мы трахаемся – отчаянно, вцепляясь друг другу во влажную кожу и комкая шерсть свитеров. Когда он кончает, я шепчу ему в ухо:

– Я настоящая.

3

Понедельник, 11 июля

Телефонный звонок

В прошлом году я наконец получила финансирование для своего первого сольного проекта от благотворительного фонда помощи заключенным. И теперь, после долгих лет исследований и планирования, все детали начинают складываться в картину, мою собственную полнометражную документальную картину. Я сумела закончить все подготовительные этапы, берясь попутно за фрилансерские проекты, и через девять дней мне предстоит начать съемку личных интервью. Я вложила в этот проект слишком много личного и отчаянно надеюсь, что все детали сложатся, как надо. Планирование может довести лишь до определенного этапа, после чего остается только ждать и смотреть, что выйдет. Это важный год. Для меня. Для нас. Фильм, свадьба – все, казалось, совпало. Но я искренне считала, что нахожусь в той волшебной точке своей жизни, когда все планы, которые я начала воплощать в двадцать лет, наконец финишируют одновременно, словно я каким-то образом намеренно все организовала, хоть я и не помню никаких осознанных попыток это сделать. Наверное, просто так устроена жизнь – сначала ничего, а потом все сразу.

Идея фильма вообще-то очень проста, она пришла ко мне однажды вечером, когда я рассказывала Марку о том, каково это – учиться в школе-интернате. Ночью, после того как выключали свет, мы, девочки, часами разговаривали в темноте о том, что будем делать, когда вернемся домой. Что мы будем есть, когда сами сможем выбирать еду. Мы без конца фантазировали об этих обедах. Мы были одержимы йоркширскими пудингами с подливкой и коктейльными сосисками на палочках. Мы представляли, что наденем, когда наконец-то сами сможем выбирать одежду, и куда пойдем, что будем делать, когда окажемся на свободе. А потом Марк сказал, что по описанию это очень похоже на тюрьму. Мы мечтали о доме точно так же, как о нем мечтают некоторые заключенные.

Вот так и появилась идея документального фильма. Очень простая. Фильм покажет судьбу трех заключенных во время и после тюремного срока, в формате интервью и съемок скрытой камерой: две женщины и один мужчина будут делиться своими надеждами и мечтами о свободе до и после освобождения. Сегодня мне предстоит последний ознакомительный телефонный разговор с заключенным, затем я буду проводить личные интервью с каждым из трех участников – в тюрьме, до их выхода на свободу. До сих пор я уже несколько раз разговаривала с каждой из обеих кандидаток, а вот получить доступ к мужчине-заключенному оказалось куда сложнее. Сегодня наконец состоится этот дорого обошедшийся телефонный звонок. Я жду звонка от Эдди Бишопа. Того самого Эдди Бишопа, одного из последних оставшихся в живых гангстеров лондонского Ист-Энда. Стопроцентно аутентичного гангстера, с «изрублю топором на куски», ночными клубами-казино и рифмованным сленгом кокни. Изначально он был членом банды Ричардсонов, а позднее стал лидером самой большой криминальной банды Лондона, действовавшей на южном берегу реки.

Я смотрю на домашний телефон. Он не звонит. А должен бы. На часах 1 : 12, и я жду звонка из тюрьмы Пентонвилль уже двенадцать – нет, уже тринадцать – минут. Звонки других моих героев, Алексы и Холли, раздавались минута в минуту. Я размышляю, в чем может быть проблема, и молюсь, чтобы Эдди не слился, не передумал. Я молюсь, чтобы не передумало руководство тюрьмы.

Получить одобрение тюремного совета крайне сложно, поэтому части фильма с личными интервью мне придется снимать самостоятельно. Только я и жестко установленная неподвижная камера. На этой стадии кадры будут выглядеть грубовато, но это соответствует сюжету, так что я довольна. Во время съемок второй части, когда мои кандидаты выйдут из тюрьмы, ко мне присоединятся Фил и Дункан.

Фил – это оператор, которого я хорошо знаю и которому полностью доверяю: у него острый глаз, и у нас с ним одинаковый взгляд на эстетику, что, как я понимаю, звучит претенциозно, но, гарантирую, это очень важно. А с Дунканом мы уже работали несколько раз. Он веселый, но, что гораздо важнее, как специалист он уровнем куда выше, чем я могу себе позволить. Для Фила и Дункана этот фильм станет серьезным ударом на финансовом фронте, финансирование у нас не плохое, но и не хорошее. К счастью, концепция им нравится не меньше, чем мне, и они верят в этот проект.

Я просматриваю пластиковые папки с так тяжело мне доставшимися разрешениями от министерства юстиции и королевской пенитенциарной службы. Больше всего я хочу, чтобы мой документальный фильм сумел преодолеть привычные представления о заключенных, показав этих трех человек с личной стороны, в отрыве от их приговоров. И Холли, и Эдди получили от четырех до семи лет за преступления средней тяжести. Алекса была приговорена к пожизненному заключению с правом на досрочное освобождение, то есть через четырнадцать лет. Но говорят ли эти приговоры хоть что-нибудь о том, что они за люди? Говорят ли о том, кто из них более опасен? Кто из них лучше как человек? Кому можно доверять? Посмотрим.

Я забираю телефон, за которым тянется шнур, к дивану, и сажусь там, в островке падающего из окна света. Пробившееся сквозь листву солнце Северного Лондона тут же согревает мне плечи и тыльную сторону шеи. Каким-то образом британское лето умудрилось задержаться. Обычно нам достается лишь несколько по-настоящему летних дней, но солнце все еще припекает. Три последних недели были солнечными. Говорят, что долго это не продлится, но пока что у нас лето. Марк на работе, и в доме тихо. Только приглушенный шум грузовиков и жужжание скутеров доносятся до меня с далекой Сток Ньюингтон Хай-стрит.

Я выглядываю в георгианские подъемные окна, выходящие на сад за домом. Кошка шагает по стене ограды – черная, с белыми лапами.

Чтобы добиться своего, мне пришлось просить об услугах всех, кого я знала. Фред Дейви, режиссер, давший мне самую первую работу, написал рекомендательное письмо в министерство юстиции. И я уверена, что две его премии БАФТА и номинация на «Оскар» помогли делу куда больше, чем написанный мной синопсис будущего фильма. Канал Ай-ти-ви уже выразил заинтересованность в покупке фильма после его выпуска, а Четвертый канал хвалил мою работу в другом письме – они уже показывали две мои короткометражки. Моя школа, конечно же, тоже меня поддержала. «Белый куб»[3]3
  Галерея «Белый куб» – одна из самых известных коммерческих галерей современного искусства в Великобритании. Находится на площади Хокстон в Ист-Энде в Лондоне. (Примеч. ред.)


[Закрыть] дал мне рекомендации, хотя вряд ли они много значили для министерства юстиции. Меня рекомендовали и другие компании, с которыми я работала как фрилансер, и «Креативная Англия»[4]4
  «Креативная Англия» – фонд, инвестирующий в перспективные проекты. (Примеч. ред.)


[Закрыть] тоже, что очень помогло мне в поисках финансирования и поддержки до текущего этапа.

А еще, конечно, у меня был Эдди Бишоп. Огромная удача, настоящая мечта того, кто снимает документальные фильмы. Именно благодаря интервью с ним я получила свое финансирование. Так что сегодняшний звонок крайне важен. Потому что сам Эдди крайне важен.

Вы, возможно, этого не знаете, но Эдди вошел в историю британской криминалистики. В возрасте восемнадцати лет он вступил в банду Ричардсонов, в то время находившуюся на пике своего расцвета – как раз перед крахом в 1966 году. В тот год Англия выиграла чемпионат мира, и в тот же год случилась стычка с бандой Креев.

Эдди был идеальным преступником. Надежный, прямолинейный, он всегда доводил дело до конца. Каким бы оно ни было. Без шума и пыли. Он быстро стал незаменимым для братьев Ричардсонов – настолько, что, когда Ричардсонов наконец арестовали летом 1966 года, Эдди Бишоп умело подхватил их бизнес, пока братья и остальные члены банды сидели за решеткой.

По слухам, Эдди перекроил весь преступный синдикат Южного Лондона и управлял им в течение сорока двух лет, а затем его арестовали за отмывание денег – семь лет назад. Четыре десятилетия Эдди управлял югом Лондона, убивал, пытал и пробивал себе путь через город, а в итоге ему сумели дать всего семь лет и только за отмывание денег.

Дзинь-дзинь.

Телефонный звонок разрушает тишину. Он пронзительный, настойчивый, и я тут же начинаю нервничать.

Дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь.

Я говорю себе, что все хорошо. Я ведь уже делала это раньше с другими моими героями. Все нормально. Я судорожно вздыхаю и подношу трубку к лицу.

– Алло?

– Алло, это Эрин Локе? – Голос женский, резкий, ей явно за сорок. Не то, чего я ожидала. И точно не Эдди Бишоп.

– Да, это Эрин Локе.

– Я Диана Форд из тюрьмы Пентонвилль. С вами хочет поговорить мистер Эдди Бишоп. Могу я соединить вас, мисс Локе? – Голос у Дианы Форд скучающий. Ей плевать, кто я и кто он. Для нее это всего лишь один из сотен звонков.

– Э-э, да, благодарю вас, Диана. Спасибо.

И она отключается. Тихий щелчок, звук линии ожидания.

Эдди в жизни не давал никаких интервью. Он никогда и никому ни слова не говорил. Никогда. Я ни секунды не верю, что именно мне удастся взломать эту крепость. Я даже сомневаюсь, что хочу ее взламывать. Эдди был профессиональным преступником дольше, чем я живу на этом свете. Я понятия не имею, зачем он вдруг согласился стать героем моего документального фильма, но он согласился. Как мне показалось, Эдди из тех, кто ничего не делает без причины, и я подозреваю, что довольно скоро он эту причину озвучит.

Я еще раз судорожно вздыхаю. А затем нас соединяют.

– Это Эдди. – Голос у него глубокий и теплый. С богатыми гортанными интонациями, свойственными кокни. Странно наконец слышать его.

– Здравствуйте, мистер Бишоп. Рада, что мы можем пообщаться. Это Эрин Локе. Как вы сегодня поживаете?

Хорошее начало. Очень профессиональное. На другом конце линии раздается шорох, пока он устраивается.

– Здравствуй, милая. Рад, что ты позвонила. Локе, да? Значит, еще не Робертс? И когда же день свадьбы? – говорит он весело, по-дружески.

По его голосу чувствуется, что он улыбается. При других обстоятельствах это было бы замечательно, и я чуть сама не улыбнулась телефону, но тут же что-то заставило меня замереть. Эдди никак не мог узнать ни о моей приближающейся свадьбе, ни о смене фамилии, ни о Марке. Не мог, если только не наводил обо мне справки. А поскольку он сидит в тюрьме, он должен был поручить кому-то наводить эти справки. Что означало процесс куда более серьезный, чем обычный поиск в интернете. Меня нет в социальных сетях. Я избегаю «Фейсбука». Все хорошие документалисты знают, что можно сотворить, имея солидный пласт информации из соцсетей, так что мы держимся от них подальше. И вот, одной простой фразой Эдди Бишоп дал мне понять, что меня для него профессионально изучали. Что он меня изучил. Он здесь главный, и он знает обо мне все. И о Марке. И о нашей жизни.

Я не спешу с ответом. Он проверяет меня. И мне не хочется оступаться в самом начале игры.

– Как я понимаю, мы оба неплохо поработали с информацией, мистер Бишоп. Вы нашли что-нибудь интересное?

В моем прошлом нет ничего компрометирующего, никаких скелетов в шкафу. Я это знаю, но все равно ощущаю себя слишком на виду, ощущаю угрозу. Это его демонстрация силы, словесная черта на песке. Пусть Эдди и провел семь лет за решеткой, но он хочет, чтобы я знала: все ниточки до сих пор у него в руках. Не будь он настолько прямолинеен с самого начала, я уже пришла бы в ужас от этого.

– Весьма обнадеживает, я бы сказал. Прямо успокоило меня, милая. Осторожность ведь никогда не помешает, – говорит он.

Эдди Бишоп счел меня безопасной, но хочет, чтобы я знала: он следит за мной.

Я двигаюсь, встаю, пытаясь распутать телефонный шнур, и перехожу к делу.

– Спасибо, что согласились принять участие в фильме. Я очень ценю ваше согласие и хочу, чтобы вы знали: я собираюсь брать интервью как можно более прямо и непредвзято, насколько мне это удастся. У меня нет намерения снять что-то вроде «Соломенных псов»[5]5
  «Соломенные псы» (1971) – художественный фильм режиссера Сэма Пекинпа по роману Гордона М. Уильямса «Осада фермы Тренчера», в главной роли – Дастин Хоффман. В 2011 году режиссер Род Лури снял ремейк этого фильма. (Примеч. ред.)


[Закрыть], я просто хочу рассказать вашу историю. Точнее, я хочу, чтобы вы рассказали свою историю. Так, как вы хотите ее рассказать.

Надеюсь, он понимает, что я говорю всерьез. Потому что в прошлом ему наверняка не раз пытались подсунуть кота в мешке.

– Я знаю, милая. Как думаешь, почему я сказал тебе «да»? Ты – редкость в наши дни. Только не подведи меня, хорошо? – Он держит секундную паузу, позволяя мне проникнуться сказанным, а затем стряхивает напряжение, переходя на более легкий тон: – Ладно, так когда все начнется?

Теперь его голос кажется деловитым и вполне довольным.

– Ну, наше личное интервью назначено на 24 сентября, до него еще примерно два с половиной месяца. Затем последует ваше освобождение в первых числах декабря. Так что мы можем определить дату ближе к этому времени, после вашего выхода на свободу. Вы не будете возражать, если мы снимем вас в сам день освобождения? – спрашиваю я.

Теперь я в своей стихии, там, где все мои планы срабатывают сами по себе. Если нам удастся заснять в формате скрытой камеры само освобождение Эдди, это будет конфетка.

Он отвечает голосом теплым, но жестким:

– По правде говоря, милая, мне не очень нравится эта идея. День будет довольно насыщенным, если ты понимаешь, о чем я. Может, через пару дней после, хорошо? Подойдет тебе такое?

Это переговоры. Он готов предлагать мне свои варианты – определенно хороший знак.

– Конечно. Мы все устроим по ходу дела. У вас есть мой номер, так что условимся ближе к дате. Не проблема.

Я смотрю, как кошка за домом пятится по забору, выгнув спину и низко опустив голову.

Эдди прочищает горло.

– Есть ли что-то еще насчет интервью или графиков, о чем вы хотели бы договориться уже сейчас, мистер Бишоп?

Он смеется.

– Нет, думаю, что на сегодня это все, милая, разве что я попрошу называть меня Эдди. Рад был наконец пообщаться, Эрин, после того как столько узнал о тебе.

– Взаимно, Эдди. Рада познакомиться.

– О, и передавай от меня привет Марку, дорогая. Он, похоже, хороший парень.

Эта фраза ничего не значит, но у меня перехватывает дыхание. Он присматривался и к Марку тоже. К моему Марку. Я не знаю, что ответить. Пауза в разговоре все тянется, превращаясь в тишину на линии. Он это чувствует.

– И как вы с ним познакомились? – Он оставляет этот вопрос висеть в воздухе. Черт! Вопросы тут должна задавать я.

– А вот это не твое дело, Эдди, разве нет? – говорю я с вымученной улыбкой в голосе. Слова звучат гладко, уверенно и, как ни странно, с ноткой сексуальности. Совершенно неприемлемо, но каким-то образом идеально уместно.

– Ха! Нет. Совершенно верно, милая. Совсем не мое дело. – Эдди разражается громким хохотом. Я слышу, как этот смех эхом отдается в тюремном коридоре на другом конце линии. – Очень хорошо, милая, очень хорошо.

Вот так. И мы возвращаемся к работе. Похоже, все складывается отлично. Мы находим общий язык. Я и Эдди Бишоп.

Я улыбаюсь телефонной трубке, на этот раз искренне. Улыбаюсь в своей пустой гостиной, в одиночестве, залитая солнечным светом.

4

Как мы познакомились

Марка я встретила в клубе «У Аннабель», частном заведении в Мэйфейре. Буду откровенной: «У Аннабель» – не того рода место, где каждый из нас стал бы бывать регулярно. Тогда я посетила этот клуб в первый и последний раз. Нет, причина не в каких-то ужасах, я хорошо провела там время – боже, я даже встретила там любовь своей жизни, – но и он, и я изначально оказались там совершенно случайно. Если вы никогда не слышали о клубе «У Аннабель», то я уточню: это странный клуб. Он расположен под ничем не примечательной лестницей на Беркли-сквер, и за пятьдесят лет его существования по ступеням клуба кто только не ходил, от президента Никсона до Леди Гаги. Клуб был основан в 1960-х годах Марком Берли[6]6
  Марк Берли – известный британский предприниматель. (Примеч. ред.)


[Закрыть] с подачи его близкого друга лорда Аспинолла и изначально представлял собой казино того типа, которое посещал бы Джеймс Бонд в исполнении Шона Коннери, а не того, где вас обманывают игральные автоматы. Бирли имел связи с королевской семьей, политиками и преступным миром, так что, как вы поняли, собирал у себя весьма сексуальную публику. Он создал тихий маленький клуб для ужинов и знакомств, который истеблишмент обустроил для истеблишмента. В ту ночь я пришла туда не как член клуба, а по приглашению.

С Каро я познакомилась на своей первой работе для Национальной школы кино и телевидения. Я снимала документальную программу о галерее «Белый куб». И была на седьмом небе от счастья, получив такое задание. Мой профессор замолвил за меня словечко перед продюсером и показал мою первую короткометражку, которая ей понравилась. Я стала помощницей телеоператора, Фреда Дейви, одного из моих кумиров. Этот человек впоследствии помог мне заняться первым сольным проектом в документалистике. К счастью, мы хорошо сработались – я умею сходиться со сложными личностями. Я появлялась рано и все устраивала – приносила кофе и улыбалась. Пыталась быть невидимой и незаменимой, балансируя на тонкой грани флирта и ответственности.

Каро в этой передаче являлась говорящей головой. Она была самой умной или, по крайней мере, самой образованной личностью из всех, которые мне только встречались. Каро стала последним обладателем грамоты «За выдающиеся успехи по истории» в Кембридже, то есть шла по стопам Саймона Шемы[7]7
  Саймон Шема – английский ученый, специализирующийся на истории искусства, голландской истории и истории Франции.


[Закрыть] и Алена де Ботона[8]8
  Ален де Ботон – британский писатель швейцарского происхождения, член Королевского литературного общества, философ, телевизионный ведущий и предприниматель.


[Закрыть]. После выпуска, не испытывая ни малейшего недостатка в предложениях работы, она совершенно неожиданно для всех выбрала управление новой галереей, которую спонсировала ее подруга по начальной школе. Пять лет спустя эта галерея, по общему мнению, раскрыла миру новое поколение великих британских художников. По окончании первого дня съемок она пригласила меня выпить, и мы с ней быстро подружились.

С Каро было весело. У нее была привычка то и дело не к месту поминать свое происхождение, и сквозь туман ее аллюзий я улавливала образы надменных любителей перекатывать во рту сигары – невероятно крутых. Она была гламурной и очаровательной, а через несколько недель после знакомства пригласила меня в клуб «У Аннабель».

Марка я впервые увидела, возвращаясь из туалета. В нем я пряталась от одного зануды из хедж-фонда, который отчего-то вбил себе в голову, что если я иногда ему киваю, пусть и все время всматриваюсь в толпу, то, значит, мне с ним интересно.

Из достоверного источника – со слов вошедшей сюда испанки – мне стало известно, что парень из хедж-фонда все еще торчит у входа в женский туалет, со свежим напитком, за которым я его послала, и ждет моего возвращения. Так что я воспользовалась возможностью разобраться с текущими делами по телефону. На это ушло минут десять, а затем я выскользнула оттуда. Парень из хедж-фонда ушел. Наверняка отправился очаровывать другую счастливицу. А я по прямой устремилась обратно к бару, заметив в толпе спину Каро в тускло-золотом платье. Она с кем-то оживленно беседовала. А затем, когда она развернулась вправо, я увидела, с кем именно.

И я в буквальном смысле сбилась с шага. Мое тело решило – прежде чем мозг успел включиться, – что мое присутствие между ними явно будет лишним. Каро была восхитительной, высокой и уверенной в себе амазонкой. Крой ее платья из золотого ламе подчеркивал каждую линию тела. И было видно, что нижнего белья она не носит. Выглядела она как модель на глянцевой рекламе духов в журнале, и ее собеседник сошел с тех же страниц. Он был идеален. Высокий, крепкий, он выглядел мускулистым, но меж тем не казалось, что он не вылезает из спортзала. Возможно, он занимался греблей или играл в теннис. Или рубил деревья. О да, в этом он был бы чертовски хорош. Я помню свое – невероятной силы – желание посмотреть, как он это делает.

Его короткие каштановые волосы были небрежно растрепаны, но прическа все равно оставалась приемлемой для бизнесмена. Он широко улыбнулся словам, которые я не могла расслышать, и Каро рассмеялась. Не знаю почему, но я ускорила шаг. И мне нравится думать, что это мое тело, испытав потребность на клеточном уровне, приняло решение за меня. Так или иначе, я выпрямилась, понятия не имея, что скажу, когда окажусь рядом с ними, и не вполне контролируя собственные действия. Наши глаза встретились, когда нас разделяло еще не менее десяти шагов, и его взгляд буквально захватил меня в плен, принялся скользить по мне именно таким образом, к которому я позже привыкну, чего я буду хотеть до конца своих дней. Он изучал мое лицо, от глаз к губам, в поисках меня.

Я успела переодеться после съемок, выбрав винтажный брючный костюм пыльно-розового цвета и золотисто-розовые сетчатые босоножки. Стиль Фэй Данауэй из «Телесети»[9]9
  «Телесеть» – американский кинофильм, снятый Сидни Люметом в 1976 году, едкая сатира на американское телевидение. В главной роли снялась Фэй Данауэй. Фильм получил множество премий и наград. (Примеч. ред.)


[Закрыть], исключительно для неожиданных выходов в свет. Он мне чертовски шел. Я знала это, потому что типов вроде того, из хедж-фонда, привлекают отнюдь не личные качества.

И вот Каро повернула ко мне голову, пытаясь понять, куда смотрит шатен, стоящий рядом с ней.

– Привет, милая! Где тебя носило? – Она сияла, откровенно наслаждаясь эффектом, который мы обе производили. Я почувствовала, что отчаянно краснею, но справляюсь с этим.

– Марк, это чудесное создание – моя подруга Эрин. Она мастер своего дела. Снимает документалистику. И она просто гений, – ворковала Каро, подхватывая меня под руку поразительно ревнивым жестом. Приятно было осознавать, что тобой дорожат. – Эрин, это Марк. Он работает в Сити и коллекционирует современное искусство. При этом уверяет, что вовсе не поклонник инсталляций с автоматами Калашникова и человеческими ногтями. Но во всем остальном предрассудков у него нет. Правда?

Он улыбнулся и протянул мне руку.

– Рад познакомиться, Эрин.

Его глаза не отпускали мой взгляд, словно пили меня до дна. Я сжала его ладонь, тщательно соизмеряя силу рукопожатия. И ощутила, как его теплая рука стиснула мои пальцы, все еще холодные после мытья.

Я тоже улыбнулась ему, не только уголками рта, но и глазами, приоткрываясь ему навстречу.

– Взаимно, – сказала я.

Мне хотелось знать, кому он принадлежит и можно ли его заполучить. И как мне заполучить его.

– Кто-нибудь хочет коктейль? – спросила я.

– Вообще-то, милая, я как раз собиралась сбежать к уборным. Попудрить носик. Вернусь через минуту, – пропела Каро и исчезла, оставив нам только шлейф своего насыщенного парфюма. Она отдала этого парня мне. Хотя, наверное, в мире Каро такие красавцы идут по пятачку за пучок.

Марк слегка ослабил галстук большим и указательным пальцами. На нем был темно-синий деловой костюм. Вот черт!

– Выпьем, Марк? – предложила я.

– О боже, нет, позволь мне тебя угостить.

Он заказал шампанское – кивком головы и взмахом руки, после чего жестом пригласил меня в уютный уголок, и мы сели там за низкий столик. Оказалось, что он буквально только что познакомился с Каро и что он здесь один. Точнее, пришел с другом по имени Ричард.

– Который разговаривает с той милой леди вон там. – Марк указал на женщину, которая явно была из эскорт-службы: латексные сапоги до колен и усталый оценивающий взгляд. Ричарду, похоже, не мешала ее слабая заинтересованность в разговоре, он болтал за двоих.

– Ого! Ну ладно. Интересно. – Такого я не ожидала. Действительно «ого».

Марк улыбнулся и кивнул, а мне не удалось сдержаться, и я фыркнула от смеха. Он тоже рассмеялся.

– Мы с Ричардом близкие друзья, – подчеркнул он с нарочитой торжественностью. – Он прилетел на сутки из швейцарского банка. А я, по сути дела, его куратор. Или нянька? Кто знает. Но я обязан идти с ним туда, куда ему захочется. То есть, как выяснилось… сюда. А какую документалистику ты снимаешь?

– На данный момент – почти никакой. Но я, по правде говоря, только начала. Я сняла короткометражку о норвежских рыбаках. Своего рода привет Мелвиллу: «Местный герой»[10]10
  «Местный герой» – британский фильм 1983 года с Питером Ригертом в главной роли.


[Закрыть] и «Старик и море» в одном флаконе, понимаешь?

Я проверила, не стало ли ему скучно. Он улыбнулся и кивком попросил продолжить. Мы говорили с ним два часа напролет, выпили две бутылки «Крюга» на двоих, которые, как я поняла, оплачивать собирался он, а этот счет был примерно равен месячной плате за мою квартиру. Разговор и шампанское текли легко. Когда он улыбался, у меня непроизвольно напрягались мышцы на бедрах.

Но волшебство было разрушено, когда друг Марка поймал его взгляд, стоя в другом конце комнаты, и жестом показал, что они с подружкой уходят. Видимо, пришли к какому-то соглашению, давшемуся им нелегко.

– На этой волшебной ноте, боюсь, я вынужден попрощаться. – Марк неохотно поднялся.

– Тебе придется ждать его возвращения? – поинтересовалась я. Я не хотела просить у него номер телефона, я хотела, чтобы он попросил мой.

– Господи, нет, это было бы… Нет, слава богу. Я посажу их в такси, и на этом моя работа закончится. А ты?

– Квартира Каро тут буквально за углом. Я, наверное, сегодня переночую у нее на диване.

Я уже поступала так раньше и не могла не признать, что ее диван куда удобнее моей кровати.

– Ты же в северной части города живешь, да? Обычно?

Теперь он тоже тянул время. Поверх его плеча я видела Ричарда, который с пассивно-агрессивным видом топтался у лестницы. Его спутница уже наверняка поднялась на улицу, и к ней приставали прохожие.

– Ага, да, в северной. Финсбурри-парк. – Я не очень понимала, куда ведет нас этот разговор. Мы в нем словно барахтались.

Но вот Марк резко кивнул головой, приняв решение.

– Отлично. Ладно, если вкратце: сестра подарила мне на Рождество кинопроектор, и я им, честно говоря, наслаждаюсь. Устроил экран на пустой стене своей квартиры. Штука получилась просто эпичная. Не хочешь сама убедиться? У меня есть документальные фильмы. Это надолго, но я собирался посмотреть четырехчасовой фильм о Николае Чаушеску.

Я взглянула на него. Он шутит? Чаушеску? Решиться сложно. Это было самое удивительное и странное приглашение из всех, которые я получала. Я все никак не отвечала, но он продолжал говорить, тянул время.

– Бывший диктатор Румынии. Пел «Интернационал» на собственной казни. Слишком мрачно? Возможно. Но как тебе вариант? Довольно крутой фильм. У него был даже собственный автобус – «чаушескобус».

Он сделал паузу. Он был идеален.

– Потрясающе. Просто потрясающе. Я и правда с удовольствием посмотрю этот фильм. Так что я в деле.

Я вынула из своего клатча свежеотпечатанную визитку и протянула ее Марку. Делала я это всего в третий раз с тех пор, как забрала визитки из типографии после выпускного в прошлом месяце. Но жест казался отработанным. Одну визитку получил Дейви, вторую – Каро, а теперь третья отправилась к Марку Робертсу.

– Я свободна на следующей неделе. Давай посмотрим это четырехчасовое кино про Чаушеску.

С этими словами я растворилась в самом сердце клуба.

И мне потребовался весь мой самоконтроль, для того чтобы не оглянуться через плечо, пока я не завернула за угол.