355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэтрин Стедман » Опасная находка » Текст книги (страница 15)
Опасная находка
  • Текст добавлен: 3 марта 2021, 06:30

Текст книги "Опасная находка"


Автор книги: Кэтрин Стедман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Мне кажется, мы понимаем друг друга. Я думаю, мы сойдемся.

– Честно говоря, Мишель понятия не имеет, кем стала ее дочь. Она не могла подобного предвидеть. Визиты раз в неделю в течение пяти лет не способствуют должному исполнению материнских обязанностей.

Он смотрит в сторону кухни. Я пользуюсь возможностью сглотнуть слюну. Желание выглядеть нормальным человеком под такой проверкой усложнило работу самых базовых телесных функций. Он продолжает:

– Холли изменилась за пять месяцев до своего освобождения. У нас есть показания тюремных охранников и консультантов. В то время произошли сразу два события. Она записалась в тюремный благотворительный проект, а также согласилась сниматься в вашем документальном фильме. Я могу со всей уверенностью сказать, что вы – не глава лондонской ячейки «Аль-Каиды», Эрин, но я потерял бы работу, если бы немного в этом не покопался. – Тишина. Он смотрит на меня. Намек на улыбку прячется в уголках его рта.

Черт, так они ко мне уже присматривались! Насколько пристально?

– Я подозреваемая?

Я знаю, что о таком не спрашивают, но хочу знать, подозревают ли меня.

Чувствую, как краснеют щеки, как на коже шеи возникает жжение. Я определенно теряю контроль над своим телом.

Он хихикает с довольным видом.

– Нет. Нет, Эрин, вы уж точно не подозреваемая. Вы никогда не встречались с Ашаром Фаруком, ваша единственная встреча с Холли снята на видео, ваши телефонные звонки в тюрьму были записаны и в свое время прослушаны. Я сам их прослушал.

Дерьмо.

– Вы ни в чем не виноваты. Но вы должны как можно скорее переслать мне копию вашей записи, сегодня – и тогда мы от вас отстанем. Мы не интересуемся лично вами. На данном этапе. – Еще одна тень улыбки. С этими словами он встает и отряхивает брюки. А затем поднимает взгляд. – О, и это само собой разумеется, но пока что не делитесь этой записью больше ни с кем. Ни с агентствами новостей, ни с прессой. Вы не сможете использовать эту запись для своего фильма, пока не закончится расследование. И, знаете что, прежде чем ее использовать, сделайте мне одолжение, уведомьте меня заранее. Появляйтесь. Не пропадайте.

Он улыбается. И это действительно улыбка победителя. Он неплохо выглядит, как ни посмотри.

И я не знаю, почему говорю это, но слова срываются с губ сами:

– Энди, когда все закончится, я хочу эксклюзив на эту историю. Прежде чем в игру вступят все остальные. Было бы замечательно, если бы мы взяли у вас интервью. – Вот. Я сделала свое заявление.

Его улыбка становится шире – удивленная, веселая.

– Не вижу причин не согласиться. Как только это станет доступно общественности. Не повредит. Вы, Эрин, похоже, снимаете неплохой фильм. Интересный. Позвоните мне.

С этими словами он уходит.

Добравшись домой, я первым делом мчусь на чердак. К счастью, Марка пока нет дома. Он сегодня встречается с бывшими коллегами, ищет контакты, с помощью которых можно продать бриллианты. Но пока что бриллианты все еще у нас на чердаке, и я о них беспокоюсь. О нашем тайнике. Если решат обыскать дом, тайник непременно найдут. Я сдвигаю старую швейную машинку, прикрывая ею оторванную изоляцию. Сажусь, скрестив ноги, на занозистый пол, и отчаянно пытаюсь понять, не делает ли швейная машинка тайник более очевидным. Если специальный отдел обыщет наш дом, привлечет ли швейная машинка их внимание или скроет от взглядов оторванную изоляцию? Я искала в интернете информацию об отделе СО-15 по пути домой. Это отдел специальных операций службы столичной полиции, команда по борьбе с терроризмом, департамент, созданный путем слияния прежнего отдела спецопераций и антитеррористического отдела. Они серьезные ребята.

Я снова сдвигаю швейную машинку.

В этом доме просто нет места, которое полиция не отыщет, если меня сочтут подозреваемой. И зарыть бриллианты в саду я тоже не могу. Земля не осядет, а полиция любит копаться во дворах, разве нет? Я видела достаточно детективных сериалов, чтобы это знать. Слетать в Швейцарию и поместить их в банковскую ячейку я тоже уже не смогу, потому что стала фигурантом расследования, которое ведет Энди. Такие действия прежде всего заставят их насторожиться. Нам просто нужно как можно скорее убрать камни из нашего дома. Это единственный вариант. Нам нужно избавиться от бриллиантов.

Я думаю о самолете. О людях, которые все еще находятся в нем, надежно пристегнутые ремнями к своим сиденьям. В темноте вечной подводной ночи. Я не могу перестать думать о них. Кем они были? Правда ли они были плохими людьми, как сказал Марк? А они выглядели как плохие люди? Я рада, что не видела их; не думаю, что мне удалось бы потом стереть из памяти нечто подобное. А мне и без того сложно держать в узде свои мысли. Мое воображение рисует раздутые серые лица утопленников.

Хотелось бы мне найти способ выяснить, кем они были. Мы перепробовали все, что только могли придумать, мы просмотрели списки Интерпола и базы пропавших людей на Бора-Бора. Марк – единственный, кто может опознать их по фото. И он пытался. Наверное, нужно попросить его снова взглянуть на списки. Или мне стоит поискать на российских новостных сайтах информацию о пропавших людях?

26

Вторник, 20 сентября

Камни

Марк нашел способ сбыть камни. Коллега по работе, с которым он встречался вчера, пока я была в квартире Холли, предложил возможное решение. Как раз вовремя. Как только бриллианты будут проданы, мы отправим деньги прямиком в Швейцарию, и на этом все кончится. Наше гнездо будет в безопасности. Я не рассказала Марку о Холли и старшем инспекторе Фостере. Хочу вначале разобраться с сегодняшними проблемами, а не заставлять его нервничать из-за полиции, пока сделка не состоялась. Я уверена, что ко мне еще не присматриваются, и, если с бриллиантами мы разберемся сегодня, все кончится. И о ребенке я Марку тоже еще не рассказала. Я не намеренно храню от него секреты, я просто хочу выбрать нужное время. Это важная новость, не стоит портить ее тревогами. Я хочу, чтобы она стала особенной. Чистой.

Я расскажу ему, как только мы со всем покончим. После того как мы сегодня продадим бриллианты, все следы от сумки к нам будут стерты, все ниточки от нас к самолету исчезнут. Бриллианты – наш последний неучтенный момент. С нужным человеком Марк контактирует через какую-то девушку по имени Виктория – она одновременно с Марком проходила тренинговую программу в хедж-фонде «Дж. П. Морган». Виктория завершила ее довольно рано, получила специализацию, и теперь она квантовый трейдер подразделения алгоритмической торговли в финансовом конгломерате «Эйч-эс-би-си». Она персиянка, и у нее есть сводный брат, который занимается консультациями и специализируется на продаже материальных активов: произведений искусства, предметов роскоши, драгоценностей, ваз эпохи Мин, шляп Наполеона и прочего. Шучу-шучу, шляпами Наполеона он не торгует. Хотя у Наполеона и правда были шляпы, так что, возможно, он и их продавал, кто знает? Материальные активы супербогатых людей могут иметь любой вид. У сводного брата Виктории есть сайт: «Нейман Сарди, консультант по искусству и активам». Моя любимая страничка на этом сайте называется «Произведения искусства как залоговое имущество». Я думаю о том, что сказали бы Моне, де Кунинг, Поллок, Бэкон и Сезанн, художники, которые создали самые «ликвидные» из активов, по поводу превращения их в залог.

На сайте написано: «Вследствие международного финансового кризиса инвесторы стали понимать преимущества материальных активов, таких как произведения искусства, яхты, драгоценности и другие предметы коллекционирования, и добавлять их в свои общие инвестиционные портфели. Однако эти материальные активы требуют экспертного внимания и деликатного менеджмента не только в плане хранения, экспозиции и страховки, но прежде всего как товарные активы существенной ценности. Они предполагают тот же уровень оверсайта, что и финансовые портфельные инвестиции. “Нейман Сарди” гарантирует вам поддержку сбалансированного портфеля путем консультаций по поводу их текущей рыночной стоимости и того, когда покупать, продавать или придерживать активы. Мы предоставляем помощь на каждом этапе покупки или продажи».

Вот так. Заначка в виде предметов искусства. Как сигареты в тюрьме.

Я вдруг вспоминаю второе значение слова «оверсайт» – ошибка. Они предполагают тот же уровень ошибок, что и финансовые портфельные инвестиции. Жизненная ирония, полагаю.

Боюсь, те, кто пользуется услугами «Нейман Сарди», первыми встанут к стенке, случись революция, это тоже гарантировано.

Как бы то ни было, Марк попросил Викторию связаться с ее братом Чарльзом ради его «клиента». Марк и Виктория – друзья в сети «Линкедин», так что после короткой встречи за кофе Марк перешел сразу к делу. Будет ли ее брату интересен потенциальный новый клиент, который желает обналичить некоторые активы в течение следующих нескольких месяцев? Идея, судя по всему, ей понравилась. Марк сказал, что она выпрямилась на стуле, явно наслаждаясь ролью посредника. По бизнесу ее брата тоже прошелся катком кризис, так что Чарльзу сейчас не помешали бы дополнительные проценты. Виктория дала Марку визитку Чарльза и сказала, чтобы Марк передал ее «своему клиенту». Даже благодарила Марка за то, что он первым делом подумал о Чарльзе.

Марк позвонил и устроил нам встречу. Идти должна была я, не как клиент, а как личный помощник клиента – Сара. Все по стандарту, с которым я знакома благодаря рассказам Каро о том, что чаще всего продажи в ее галерее происходят либо по телефону, либо через личных помощников, которые покупают картины на открытиях. Зачем самому идти и покупать активы, если для этого есть помощник?

С Чарльзом я встречаюсь этим утром. Оставляю Марка в «Патиссери Валери» в Грин-парке и в одиночестве двигаюсь по Пэлл-Мэлл.

Экспозиционный зал на Пэлл-Мэл выглядит скромно. С первого взгляда он кажется роскошным частным аукционом, а не чем-то другим. Невысокие строгие пьедесталы расставлены по всему залу, и на них демонстрируются сокровища, полагаю, не для продажи. Это просто тотемы, размещенные здесь, чтобы заверить клиентов в том, что те попали в нужное место. Своеобразные собачьи свистки, ленты и медали, рассчитанные на определенный класс. Но, по правде говоря, я уверена, что все здесь можно купить, вопрос только в цене.

В одной витрине под добрым дюймом толстого стекла тепло мерцает посмертная маска инков, отражая точечную подсветку.

В другой витрине – японские доспехи.

В третьей – ожерелье со сверкающим бриллиантом грушевидной формы, свисающим, как сочный крупный плод, с цепочки бриллиантов поменьше и рассыпающим искры по выставочному залу.

Чарльз встречает меня. Он розовощекий, пышет здоровьем, носит красные брюки[27]27
  Согласно данным опросов, почти половине британцев не нравятся мужчины, которые носят красные брюки.


[Закрыть]
и щеголяет намеком на загар из южной Франции.

И он, похоже, единственный человек в помещении. Возможно, потому, что этот магазин открывают только для встреч с клиентами. Не думаю, что к ним часто заходят с улицы, пусть даже и с Пэлл-Мэлл.

Мы устраиваемся в конце зала за огромным столом из красного дерева. Это не Чиппендейл, но определенно стиль Томаса Чиппендейла[28]28
  Томас Чиппендейл(1718—1779)– крупнейший мастер английского мебельного искусства эпохи рококо и раннего классицизма.(Примеч. ред.)


[Закрыть]
. Полагаю, тут положено замечать такие вещи. В этом весь смысл, и только поэтому, вероятно, их здесь разместили.

Мы садимся в глубине выстланного толстыми коврами зала и начинаем со светской беседы. Чарльз угощает меня кофе, и я понимаю, что тем самым он только что предоставил мне честь перейти к делу. Уверена, Чарльз может развлекать меня светской чепухой целый день, если я не заговорю о важном. Он явно не из тех, кто с места в карьер обсуждает бизнес, – в его сфере торговли, судя по всему, такое поведение не окупается.

Даже торгующие с лотков в Ист-Энде любят поболтать, разве нет? Чарльз, конечно, не рыночный лоточник, будем честны. Он выпускник Оксфорда до мозга костей: целеустремленный, умный, но испорченный собственноручно взращенным чувством вины за то, что не может полностью раскрыть свой потенциал. Это, похоже, один из побочных эффектов того, что в твоей жизни с самого начала открыты все пути: ты никогда не можешь допрыгнуть до планки ожиданий. Ты всегда плетешься позади собственного потенциала. Любое достижение будет ожидаемым от тебя минимумом, учитывая обстоятельства, а любая ошибка будет считаться следствием исключительно твоей слабости.

Честно говоря, лично я считаю, что Чарльз отлично справляется. У него тут замечательное местечко. И работа, судя по всему, интересная. Будь я его матерью, я бы им гордилась. И это еще одна особенность парней из частных школ: они трогают нас до глубины души. Проходят мимо сексуального инстинкта и сразу же включают материнский. Они никогда не взрослеют.

Я вытаскиваю кошелек с бриллиантами из кармана своего пальто и кладу его на стол. Камни надежно скрыты мягкой кремовой кожей сумочки-кошелька, которую мы с Марком купили специально для этой цели. Пластиковый пакет был бы неуместен, и хотя пафосный кошель обошелся нам в 150 фунтов, он сразу же задал совершенно иной тон нынешнему разговору.

Чарльз переключается на дело. Это, в конце концов, причина, по которой он находится здесь, а у него был неудачный год.

Я объясняю, что семья, на которую я работаю, желает ликвидировать некоторые ценности в течение следующих нескольких месяцев. Бриллианты будут первой продажей, способом прощупать почву, посмотреть, насколько в данный момент активен рынок.

Конечно, на самом деле других активов у нас нет. И я жалею, что их нет. Жаль, что мы не нашли несколько сумок. Но я считаю, что перспектива новых продаж, с которыми я затем якобы приду к Чарльзу: а) даст нам сегодня наилучшую цену на камни, б) скроет подозрительную природу одиночной продажи.

Мне явно удалось пробудить интерес Чарльза. Я знала, что кожаный кошелек себя окупит.

Он достает поднос для оценки камней. Я передаю ему кошелек. Хочу, чтобы он сам их высыпал на поднос. Чтобы почувствовал это – то же, что и я, когда увидела сотни бриллиантов, которые хлынули наружу, преломляя свет.

Он мягко встряхивает кошель, и они льются на зеленый бархат подноса.

О да, он чувствует.

Волоски у меня на руках становятся дыбом. Я тоже чувствую это. Возможности. Шансы.

Чарльз облизывает губы, прежде чем поднять на меня взгляд.

– Очень хорошо, чудесно. – Намек на радость бурлит под деланно равнодушным выражением лица. В покер ему лучше не играть, это ясно.

Мы договариваемся о десяти процентах комиссионных. Он начнет, как только я покину зал, и получит несколько предложений уже ко второй половине дня. На рынке бриллиантов дела делаются быстро. К концу дня он, скорее всего, уже договорится о продаже, если семья, на которую я работаю, готова к такому поспешному решению.

Я ухожу с написанным от руки счетом вместо камней, и направляюсь обратно в кафе, где меня ждет Марк. И тогда я чувствую это: взгляд, упершийся мне в спину. Я останавливаюсь на углу Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс и с натянутыми нервами притворяюсь, будто ищу в сумочке телефон. Двое мужчин, шагавших за мной, проходят мимо. Они не полицейские, они за мной не следят, это просто два хорошо одетых джентльмена, которые направляются на длинный ланч.

Я оглядываюсь через плечо, изучаю всю Пэлл-Мэлл до Трафальгарской площади, выискивая взглядом коренастую фигуру старшего инспектора Фостера среди немногочисленных прохожих. Из примерно двадцати человек никто не оправдывает ожиданий. Инспектора Фостера здесь нет. Он за мной не следит.

«Эрин, прекрати. Не впадай в паранойю».

Сердце трепещет в груди. Ошибка интуиции, не более. Я направляюсь вверх по Сент-Джеймс, чтобы встретиться с Марком.

Он весь начинает сиять, увидев меня у двери. И хочет знать, как все прошло с Чарльзом.

– Очень, очень хорошо, – заверяю я его. – Пока мы тут разговариваем, он ищет покупателей. Был очень рад. Пытался это скрыть, конечно, но я видела. Все можно провернуть за несколько часов! Он позвонит мне сегодня после обеда по поводу предложений.

Мои руки слегка, но дрожат. Рука Марка скользит по кофейному столику и накрывает мои ладони.

– Ты отлично справляешься, милая. Я впечатлен.

Он портит момент ухмылкой. И я улыбаюсь ему в ответ. Что мы делаем? Это страшно, но в то же время невероятно захватывающе. Я, конечно, не могу говорить за Марка, но до сих пор я получала разве что штрафы за неправильную парковку. Я не преступница. И меня просто поражает, как легко мы со всем этим справляемся. Я утешаю себя тем, что вполне нормально время от времени впадать в паранойю, было бы безумием не бояться, учитывая, что мы делаем. Мы привезли с собой огромную опасность – домой, в Англию.

– Эрин, милая, слушай, почему бы нам не остаться тут, в центре, и вместе не подождать звонка Чарльза? И, если предложение поступит, мы его сразу примем, хорошо? Ты сможешь заскочить туда и завершить сделку, так что уже к вечеру мы со всем покончим. Избавимся от бриллиантов. Сможем вернуться к нормальной жизни. Ну, почти нормальной. – Снова эта ухмылка.

Мой мобильный звонит примерно в половине второго. Это Чарльз, он уже перезванивает. Я узнаю последние три цифры номера, с которым Марк говорил сегодня утром. Марк кивает мне, и я отвечаю после четвертого звонка. Не должно показаться, что мы спешим.

– Алло? – резко говорю я. Сара, воображаемая личная помощница клиента, явно занята более важными вещами, чем ожидание звонка Чарльза.

– Добрый день, Сара, это Чарльз из «Нейман Сарди». – Он робок.

– О, чудесно. Здравствуйте, Чарльз, чем я могу быть полезна? – Я говорю чуть запыхавшись, холодно, профессионально. Марк ловит мой взгляд и улыбается. Ему нравится мой персонаж. Очень сексуальная дама.

Чарльз снова немного медлит, но я понимаю почему. После едва заметной заминки он выпаливает:

– Сара, мне очень жаль, но, к несчастью, я не смогу вам помочь. Как бы мне ни хотелось заключить эту сделку, мне, боюсь, придется от нее отказаться.

Мой желудок сжимается, я бросаю взгляд на Марка. Он уже все понял по моей реакции и теперь незаметно вглядывается в лица посетителей кафе. Нас раскрыли? Нам конец?

Я слишком долго не отвечаю Чарльзу. Но затем сосредоточиваюсь и спокойно продолжаю:

– Возникли какие-то проблемы, Чарльз? – Мне удается произнести это пассивно-агрессивным тоном. Сара не понимает, почему Чарльз тратит ее драгоценное время, раз он неспособен продать бриллианты.

Марк снова смотрит на меня.

– Сара, я ужасно сожалею. Возникла небольшая проблема с происхождением камней, вот и все. Я уверен, вы понимаете. Мне на самом деле стыдно об этом упоминать. Я уверен, ваши клиенты не знали, что владеют… Ну, думаю, не стоит говорить, что с происхождением бриллиантов может быть всего несколько точек преткновения, способных вызвать проблемы с дальнейшей продажей. Так что я с сожалением вынужден откланяться на этом этапе. Уверен, вы понимаете, – повторяет он и замолкает, предлагая мне говорить.

Я качаю головой, глядя на Марка. Продажи не будет. Происхождение. Я хмурюсь. А потом вдруг понимаю. Чарльз намекает мне, что считает, будто мы имеем дело с кровавыми алмазами[29]29
  Кровавые (конфликтные) алмазы – алмазы, добытые на территории ведения военных действий, деньги от их продажи идут на финансирование повстанческого движения, оккупационной армии или деятельности полевых командиров.


[Закрыть]
. Что наши камни родом из той или иной этической пропасти в Африке. Конечно, у нас нет ни бумаг на них, ни других следов. Что еще можно подумать? И я предпочту, чтобы Чарльз продолжал считать наши камни кровавыми, чем объяснил отсутствие документов об их происхождении тем, что мы их просто украли. Конечно, он должен был что-то заподозрить, когда я ему их отдала. Но готова поспорить, его тревоги больше связаны с возможным арестом, чем с этикой. Если бы он мог слить камни буквально кому угодно за минувшие несколько часов, он точно это сделал бы. И я вовсе не виню его за отказ. На месте Чарльза я сбежала бы куда глаза глядят, особенно будь у меня плохой год позади. Люди вроде Чарльза в тюрьмах не выживают.

– Понятно. Что ж, благодарю, Чарльз, это очень полезная информация. Я уверена, что моим клиентам будет интересно об этом узнать. Вы правы, мои клиенты совершенно не в курсе затруднений подобного рода. Поэтому благодарю за осторожность. – Да, я ему льщу. Я знаю, что он никому ничего не расскажет, но стоит его утешить, чтобы сделать его жизнь хоть немного легче.

– Не за что, Сара. – Я слышу улыбку облегчения в его голосе. – Но я хотел бы попросить, чтобы вы уведомили своих клиентов, что я радостью взгляну на любые другие активы, которые они хотят ликвидировать. Я с удовольствием помогу, если понадоблюсь вам зачем-то еще. У вас есть мои координаты, верно? – Он хочет денег, но не желает марать руки. В очередь, Чарльз, в очередь.

– Да, конечно, и я знаю, что они оценят вашу осторожность в ведении дел, – говорю я.

Марк качает головой. Да, я поглаживаю эго человека, который только что сказал нам, что мы преступники, и от этого есть толк. Люди странные, правда?

– Отлично, большое спасибо. О, Сара… и вас не слишком затруднит забрать их из моего офиса прямо сейчас? Я их уже упаковал. Так, наверное, будет лучше.

Я нажимаю на отбой и роняю голову на кофейный столик. Боже, быть преступником так утомительно. Марк ерошит мне волосы, и я медленно поднимаю на него глаза.

– Не продал. – Я говорю почти шепотом. – Он думает, что это кровавые бриллианты. Но проблем с ним не будет. Он не собирается никому о них говорить. А теперь мне нужно вернуться туда и забрать камни.

– Проклятье! – Марк хотел услышать совсем не это. Он так много сил вложил в то, чтобы подготовить эту сделку. – А предполагалось же, что это будет проще всего. Он не знает, что именно мы продаем камни, верно?

– Нет, – поспешно отвечаю я. – Он никак не мог это узнать. А если догадался, то он не такой человек, чтобы упоминать об этом. Уверена, люди что только к нему не носят. Кровавые бриллианты – наверняка самое безобидное из его дел. Если он боится продавать наши камни, то еще больше он побоится о них трепаться. Он ведь не может знать, кто мои клиенты. Неизвестно, на что они окажутся способны. – О том, что Чарльз нас выдаст, я беспокоюсь меньше всего.

Марк перестает хмуриться и улыбается мне.

– Ну, и какого черта нам теперь делать? – У него легкомысленный тон, признающий абсурдность ситуации. Ведь и правда, что нам теперь делать? Мы больше никого не знаем. И мы не умеем продавать бриллианты.

Я хихикаю. Он улыбается в ответ, от уголков его глаз разбегаются морщинки. Господи, он прекрасен.

– Я правда думала, что Чарльз решит наши проблемы. Я почти ожидала, что он с ходу сделает мне предложение, – говорю я. – Боже, ну почему все не может быть так просто?

– Я тоже примерно так и думал. Швейцария, похоже, нас испортила, там все прошло слишком гладко. Но теперь придется искать другие пути. Мы еще не закончили. Теперь я займусь делом сам. А ты забери наши камни. – Он кивает в сторону двери.

Я отставляю Марка заниматься мозговым штурмом и направляюсь обратно в офис Чарльза, за бриллиантами. И внезапно все снова кажется мне забавным. Я могу заниматься этим вечность, быть Дэйзи для Марка-Гэтсби[30]30
  Отсылка к роману Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби».(Примеч. ред.)


[Закрыть]
.

Когда я возвращаюсь в галерею, Чарльза там нет. На мой звонок отвечает охранник, и он же отдает мне злосчастный кошелек в обмен на выписанный Чарльзом счет. Чарльз, похоже, прикрывает тылы, дистанцируется от ситуации. Марку придется изображать полное неведение по этому поводу, если он когда-нибудь снова столкнется с Викторией. Притворяться шокированным и огорченным тем, что его знакомый пытался сбыть кровавые бриллианты. Кто бы мог подумать! Это вполне правдоподобно. Марк был достаточно далек от происходящего, чтобы притвориться, будто ничего не знал, а в мире полным-полно плохих богатых людей. Если не считать того, что Марк мой муж, у него нет ни малейшей связи с происходящим. Хотя, впрочем, меня тут тоже не было. Тут была Сара.

Тихий голос в голове напоминает мне, что, с точки зрения возможной слежки, если все пойдет не так, именно я непосредственно связана со всем происходящим. Именно я осталась на видео с камер наблюдения в Швейцарии. Именно я – на видео с Пэлл-Мэлл. Не мое имя, но мое лицо. Шагая обратно к Марку с камнями в кармане, я думаю: а хотелось ли мне настолько вовлекаться в дело? Или я просто слишком вошла в роль? Во мне больше смелости, больше способностей, чем у Марка? Или я просто глупее, чем он? Почему всегда и всем занимаюсь я?

Хотя, с другой стороны, у Марка есть связи, поэтому он не может заниматься транзакциями, так ведь? Это логично. И, по правде говоря, мне не нравится сидеть и ждать. Мы с ним идеальная команда.

Когда я возвращаюсь, оказывается, что Марк так ничего и не придумал насчет бриллиантов, поэтому мы решаем на сегодня закончить. Его мозг, похоже, полностью переключился на бизнес. Сегодня после обеда ему нужно встретиться с еще одним коллегой, для частной консультации по вопросам финансового регулирования; чтобы организовать новый бизнес, необходимо проделать немало кульбитов на арене. Я говорю ему, чтобы шел на встречу. Нам все равно понадобится больше времени, чтобы продумать следующий шаг с алмазами. Я целую его на прощание и иду домой, холодной рукой сжимая в кармане надежный кокон, в котором лежат наши бриллианты.

А когда я шагаю обратно к метро, у меня возникает идея.

Если неторопливый и осторожный Чарльз умеет продавать бриллианты, почему мы не можем сделать этого сами? Чарльз – только посредник, он берет вещи, которые больше не нужны очень богатым людям, и находит других богатых людей, которые хотят эти вещи купить. Он торгует за чужие деньги. Если Чарльз сумел вникнуть в основы торговли активами, получив диплом по истории искусств, то я вполне уверена, что это дело попроще ракетостроения. Марк занимался своим бизнесом в Сити, а Чарльз – примерно тем же, только в меньшем формате. И мы определенно покупали бриллианты раньше, мы знаем четыре необходимых признака качественных бриллиантов: мы вместе искали их после нашего обручения. Мы знаем, сколько примерно стоят эти камни, нам нужно просто найти того, кто захочет их купить. И, представьте себе, в Лондоне есть целая улица, где продают и покупают бриллианты. Нужен лишь тот, кого не заботит происхождение камней и кто проявит к ним интерес. Кто-то чуть более, как говорится, проактивный, чем Чарльз. И мы можем хотя бы прощупать почву.

Я сворачиваю с Пикадилли на боковую улочку, вытряхиваю один толстенький бриллиант на ладонь и кладу остальные обратно.

Выхожу я на станции Фаррингдон и по пустынным переулкам направляюсь на запруженную людьми Хаттон-Гарден. Сегодня холодно, дует сильный пронизывающий ветер. По пути я встречаю множество евреев-хасидов, придерживающих свои широкополые шляпы, чтобы их не снесло ветром, а также нашпигованных деньгами торговцев-кокни, закутанных по подбородок в кашемировые пальто. Все куда-то спешат.

Идея прийти сюда, возможно, и глупая, но я ведь и не выгляжу как воровка бриллиантов, верно? Разве хорошо одетая женщина чуть за тридцать способна привлечь излишнее внимание, если придет оценить свой единственный бриллиант в Хаттон-Гарден? Люди каждый день сюда за этим ходят.

Я опускаю взгляд на свое обручальное кольцо: оно прекрасно. Марку оно очень дорого обошлось. Сейчас я это понимаю. А в то время я могла думать лишь о том, как сильно он меня любит. Скольким он пожертвовал, чтобы купить кольцо. Сколько часов ради этого работал. И как оно чудесно. Как оно искрится.

Для меня оно – своего рода трофей. Или символ. Тяжелый труд Марка сейчас сияет у меня на пальце. Если бы нам понадобились деньги, я продала бы камень, не моргнув глазом. Ради нашего дома. Ради нашего ребенка. Тоненький золотой ободок под сверкающим бриллиантом значит для меня гораздо больше самого камня. Но после того, как мы нашли сумку, нам вряд ли это понадобится. И, полагаю, если я справлюсь с продажей камней, нам больше никогда в жизни не придется ничего продавать.

Вначале я испытываю удачу на открытом рынке обмена бриллиантов. Это огромное пространство, заполненное множеством магазинчиков, где разные торговцы специализируются на разных камнях и металлах. Ортодоксальные евреи сидят, склонившись над конторками, рядом с одетыми с иголочки кокни: сборная солянка семейного бизнеса во всей красе.

Я не успеваю уйти далеко, прежде чем меня подзывает торговец. И хотя никто, кажется, на меня не смотрит, я знаю, что я – лиса, только что застигнутая на охотничьей тропе.

– Что ищете, дорогая? – спрашивает типичный лысый кокни: рубашка, галстук, флис. Человек, который практично одевается по погоде. У него довольно дружелюбная улыбка. Он мне подойдет.

– Я ищу возможность продать, а не купить. У меня есть камень в два карата. Раньше он был в обручальном кольце.

По-моему, это вполне надежная история. Никто не станет спрашивать, в чьем обручальном кольце, правда? Логично же, что владелец либо мертв, либо больше не в браке. Людям не нравятся такие разговоры: они отнюдь не смазывают шестеренки коммерции. И тот факт, что камень больше не в кольце, сам по себе является мрачным знаком, достаточно мрачным, чтобы не вызвать неуместных вопросов. По крайней мере, я надеюсь на это. Но в метро я придумала свою историю, и считаю, что она неплоха.

– Два карата? Чудесно. Давайте на него посмотрим.

Он искренне рад. Думаю, при такой работе, как у него, никогда не знаешь, что можно ожидать от сегодняшнего или завтрашнего дня. Что-то в выражении его лица, когда я выуживаю камень из кармана, напоминает мне тот знаменитый эпизод из «Дуракам везет»[31]31
  «Дуракам везет» – британский ситком, придуманный и снятый Джоном Салливаном. Впервые был показан на канале BBC One с 1981 по 1991-й годы. (Примеч. ред.)


[Закрыть]
. Знаете, тот, где Дел и Родни нашли часы и наконец стали миллионерами? Он поверил моему рассказу.

Я кладу камень на фетровый поднос на его конторке. И не успевает бриллиант коснуться фетра, как он хватает его пальцами. Достает линзу, изучает подношение. Его оценивающий взгляд то и дело возвращается ко мне. Я обычная женщина из среднего класса, хорошо одета, мне далеко за двадцать или чуть за тридцать. Что бы его ни тревожило, моя внешность его успокаивает: он снова щурится на камень.

И подзывает своего коллегу, Мартина. Мартин дружелюбно машет мне. Он моложе парня во флисе, который теперь передает ему камень. Возможно, это его сын? Племянник? Мартин вынимает собственную линзу и изучает камень со всех сторон. И тоже поглядывает на меня. Оценивает меня.

– Сколько вы за него хотите? – Голос Мартина кажется более холодным, чем его приветствие, он перешел на деловой тон. Полагаю, это значит, что они заинтересовались. И мы в игре.

– Честно говоря, я не уверена. Я знаю, что в нем два карата. Огранка и цвет практически безупречны. Так что, наверное, около… пяти тысяч? – Я целюсь низко-низко. Пробую почву. Притворяюсь, что не знаю, чем владею. А я знаю. Чарльз подтвердил все, о чем я догадывалась, пока не соскочил с дела.

Этот бриллиант, как и остальные в кошельке, цвета D (прозрачный), чистоты IF (чистый) или VVS1 (едва заметные включения). Чарльз с предельной точностью все записал в счете, который отдал мне. Простой необработанный камень такого качества идет до восьми тысяч за штуку при опте, девять с половиной с учетом налога. Но камень, который они сейчас держат в руках, – в безупречной огранке «радиант», прямоугольный, с гранями, которые повышают его яркость и искристость. Такие камни встречаются реже, они ярче. Оптом они могут стоить до двадцати тысяч без налога.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю