Текст книги "Не говори «прощай»!"

Автор книги: Кэтрин О'Нил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Что ты, как можно! – ответил Чарльз с гордостью: мысль о скорой свадьбе и супружеской жизни с Китти явно возвышала его в собственных глазах. Осмелев, он хотел было снова обнять девушку, но она внезапно почувствовала ужасную усталость и предостерегающе положила руку ему на грудь:

– Не надо, ты же сам сказал, что уже поздно!

Войдя в дом, Китти облегченно вздохнула. Удивительно, такого никогда не было раньше – она относилась к Чарльзу с искренней нежностью, как и положено невесте. Куда же подевалась эта нежность за какие-то несколько часов?

– Ну наконец-то, я уже заждалась! – послышался из гостиной голос тетушки Матильды. – Как ты нашла спектакль?

– О, я уверена, что о мистере Моэме будут опять наперебой писать все газеты, – отделалась Китти общей фразой, подходя к тетушке для поцелуя.

Младшая и единственная сестра Реджинальда Фонтэйна была моложава и все еще очень привлекательна, хотя давно перешагнула сорокалетний рубеж. Дочь торговца, она сумела в свое время подняться по социальной лестнице, выйдя замуж за барона Дэвида Хаксли, сельского сквайра на двадцать лет старше ее.

– Девочка моя, не подумай, что я ворчу, но…

– Не надо, тетушка, пожалуйста! Я сегодня и так устала.

– Матильда желает тебе только добра, милая, – оторвавшись на минуту от очередного номера «Дейли мейл», поддержал жену дядя Дэвид, типичный сквайр в твидовом костюме, с вечной трубкой в зубах и загорелой от постоянной охоты на куропаток лысиной. – Не сердись на нее, она просто беспокоится о тебе.

Четырнадцать лет назад отец отправил освобожденную из лап похитителей Китти в Англию к чете Хаксли – ради безопасности девочки и для того, чтобы помочь ей избавиться от страшных воспоминаний. Барон с баронессой, искренне любящие друг друга, но, увы, бездетные, с радостью приютили бедную девочку. За прожитые под одной крышей годы они всей душой привязались к племяннице, поэтому скандал с полковником Фонтэйном стал для них двойным испытанием.

– Да, беспокоюсь, – взволнованно подтвердила Матильда. – Разве это дело – ходить по театрам в такое трудное для нас всех время!

Хотя на самом деле Китти была вовсе не в театре, слова тети задели ее за живое. Прятаться от людских глаз из-за того, что отец в тюрьме? Ни за что на свете!

– А по-моему, тетушка, сейчас самое время ходить и в театры, и на светские приемы, – возразила она сухо.

– Как это понимать? – снова вмешался барон. – Что подумают люди, видя, как ты развлекаешься вместо того, чтобы всю себя посвятить борьбе за торжество справедливости?

– Надеюсь, вы уже убедились, что мне можно доверять, – ответила Китти, размышляя, не лучше ли было бы рассказать им правду. – Я ведь не раз это доказала. Помните, как меня сторонились, как смеялись надо мной другие дети, когда я сюда приехала? Как одна глупая девчонка нацарапала на моей парте словечко «черномазая», когда я рассказала ей о своей бабушке-индианке? Вы даже хотели забрать меня из школы, но я не доставила злопыхателям такого удовольствия: я разыскала ту девчонку и при всех дала ей пощечину. С тех пор никто не смел меня оскорблять!

– Это правда, дорогая, – кивнула тетя, – но сейчас совсем другой случай.

– А мое увлечение авиацией? – продолжала девушка. – Помните, какой поднялся шум в прошлом году, когда я решила учиться водить аэроплан? Да и вы, милые дядя и тетя, считали, что это опасное занятие совсем не подходит благовоспитанной английской девушке. Вы опасались, что я стану всеобщим посмешищем, а получилось наоборот – полеты на аэроплане снискали мне уважение сограждан. Может быть, за моей спиной и шушукаются, но на выступления авиаторов с моим участием приходят толпы зрителей. Потому-то я и могу сейчас ходить с гордо поднятой головой. Я заслужила это право.

– Не очень-то зазнавайся, дорогая. В «Таймс» писали, что твои полеты позорят английских женщин и чужды духу английского народа, – напомнил Дэвид. – Вот тебе и «уважение сограждан».

– Господи, чего только не напишут эти желчные консерваторы! – махнула рукой девушка. – Они словно не замечают, что времена изменились. Все это ерунда и не стоит внимания: половина лондонских газет расточает мне комплименты.

– Замечательно, дитя мое, – согласилась баронесса, – но пойми, сейчас, когда над нашим честным именем нависла угроза, когда твой отец и мой дорогой брат в… в… – она осеклась, не в силах произнести страшное «в тюрьме».

Китти ласково сжала ее руку, стараясь успокоить.

– Милая тетушка, – сказала она, – журналисты ошибаются, утверждая, что мое увлечение авиацией чуждо духу английского народа. Вряд ли они сами знают, что это такое, а вот я знаю – благодаря Кэмерону и его отцу. Когда я приехала к вам, меня мучил страшный душевный разлад, потому что я не знала, кто я – англичанка или индианка. И тогда я подумала об отважном, стойком, готовом до конца исполнить свой долг человеке – Кэмероне, который был и до сих пор остается для меня воплощением всего самого лучшего в англичанах, и поняла, что должна приблизиться к этому идеалу, сколько бы усилий ни пришлось для этого приложить.

– Девочка моя, – проговорила Матильда, и у нее на глазах заблестели слезы, – мне больно тебя слушать. Перестань себя мучить, ты не должна все время доказывать себе и остальным, что ты англичанка.

– Нет, тетя, должна, если хочу окончательно избавиться от груза прошлого. Вы себе не представляете, каково это – не знать, кто ты, где твой настоящий дом; каково видеть оскорбительные слова в газете и знать, что все их прочтут. Если мои полеты принесут Англии пользу, если я сумею доказать невиновность отца и вернуть его домой, то этим докажу себе и всему миру, что я достойна быть англичанкой. Сэр Гарольд меня понимает, надеюсь, что поймете и вы.

– Я тебя понимаю, – поспешил согласиться с упрямицей дядя Дэвид. – Ты хочешь забыть свое индийское прошлое, и это правильно. Но вопрос заключается в том, верным ли путем ты идешь к цели?

– Трудно сказать, насколько мой путь верен, но другого я не знаю. Мне остается только надеяться, что он приведет меня к успеху, – с этими словами девушка поцеловала обоих родственников, пожелала им спокойной ночи и направилась наверх, в свою спальню.

Там Китти переоделась в ночную рубашку, забралась в постель и, свернувшись под одеялом калачиком, попыталась заснуть. Однако, несмотря на ее усталость, сон не приходил. Чтобы успокоиться, она обвела взглядом свою комнату – бело-розовые обои в цветочек, которые когда-то выбрала тетя, посчитав самыми подходящими для спальни одиннадцатилетней девочки, белоснежные ставни, призы за победы в летных соревнованиях, газетные вырезки, прикрепленные к раме зеркала, фотографии Китти на фоне ее биплана, неуклюжего на вид летательного аппарата из дерева и парусины, который тем не менее был самым современным из всех машин такого класса. Все это принадлежало к ее спокойному, безопасному английскому миру, в котором она жила после возвращения из Индии.

«Я принадлежу теперь Англии, только Англии, – в миллионный раз повторила про себя девушка. – Индии больше нет места в моем сердце!»

Нет, сейчас эта фраза показалась ей неубедительной, фальшивой. Ведь чтобы стать настоящей англичанкой, надо еще много, очень много сделать. Увы, индийское прошлое преследовало Китти, как проклятие: когда после многих лет жизни в Англии она посчитала, что с ним покончено навсегда, оно поймало в смертельную ловушку ее отца. Полковник Фонтэйн несколько раз приезжал проведать дочь. Китти умоляла его выйти в отставку, переехать на родину, но он слишком любил Индию и не мог жить нигде, кроме этой страны. Он даже просил дочь вернуться, однако ужасные воспоминания о похищении и гибели Кэмерона заставляли ее гнать даже саму мысль о возвращении. Индия не принесла ей ничего, кроме горя, поэтому Китти выбрала Англию. Она просто не могла вернуться назад.

Девушка не заметила, как заснула. Ей снилась река, скалы, песчаные холмы… Внезапно мир вокруг нее перевернулся – бесцеремонно схваченная за ноги, она повисла вниз головой над водой, и в нескольких дюймах от ее лица защелкали кривыми желтыми зубами огромные крокодилы. Она хотела закричать, но, парализованная ужасом, не смогла издать ни звука.

Неожиданно ее отпустили, и Китти погрузилась в теплый полумрак нагретой солнцем реки. Едва она заработала руками и ногами, чтобы поскорее вынырнуть, как перед ней опять возникла оскаленная крокодилья морда, и громадные клыки сомкнулись на ее руке. Вне себя от ужаса Китти забилась, пытаясь вырваться…

И тут она увидела его – он плыл к ней, чтобы спасти от гибели. «Нет, не надо, Кэмерон!» – хотела она крикнуть, но не смогла, и только смотрела, как ее спаситель бросился на чудовище. Взметнулись пузырьки воздуха, во взбаламученной воде замелькали сцепившиеся тела крокодила и человека, беззвучно взлетел и опустился могучий хвост зверя… И вдруг все кончилось – барахтающийся клубок исчез в темной глубине. Китти нырнула, надеясь помочь Кэмерону, но напрасно – ни его, ни крокодила не было видно. Легкие жгло, как огнем, но Китти все ныряла и ныряла на глубину, пока в них совсем не осталось воздуха. Когда она в очередной раз оказалась на поверхности, навстречу ей лицом вниз плыл Кэмерон. Она отчаянно рванулась к нему, перевернула – на нее уставились остекленевшие глаза, вода вокруг покраснела от крови.

Обхватив руками безжизненное тело, она закричала… и проснулась.

По ее лицу текли слезы, смешиваясь с каплями холодного пота. Боль утраты была столь острой, как будто Кэмерон погиб только что, а не четырнадцать лет назад.

Проклятый сон! Он снился Китти все эти четырнадцать лет, заставляя снова и снова переживать горе потери, правда, в последнее время это случалось не так часто, как раньше.

Девушка тряхнула головой, прогоняя кошмар. Слава богу, это только сон, она у себя дома, в Англии, а значит – в полной безопасности.

3

К приезду Китти, сэра Гарольда и Чарльза бал во французском посольстве был уже в разгаре. В зале, сиявшей морем электрических огней, один за другим звучали упоительные вальсы. Буфет ломился от экзотических, непривычных для английского желудка закусок – трюфелей, паштета из гусиной печенки, фаршированных куропаток и других блюд, составляющих гордость французской кухни, а также свежих фруктов и изысканных вин.

Когда мажордом объявил о прибытии мисс Фонтэйн в сопровождении отца и сына Флемингов, многие из приглашенных англичан подошли их поприветствовать. Если сэра Гарольда и Чарльза гости приняли просто тепло, то появление Китти вызвало гул одобрения – из-за бедственного положения отца она пользовалась симпатией в обществе: все считали, что несчастный полковник Фонтэйн принесен колониальной бюрократией в жертву государственным интересам. Хотя при других обстоятельствах скандал, в котором он оказался замешан, мог бы оттолкнуть от его дочери немало знакомых. Кроме всего прочего, Китти первой из женщин Англии, да и всей Европы, освоила аэроплан, и публику восхищала ее отвага.

– А вот и наша Королева небес! – воскликнула при виде Китти леди Куимби, супруга министра иностранных дел. – Скажите, дорогая, в воскресенье вы снова собираетесь поставить рекорд дальности полета, не так ли? Сколько миль вы пролетите на этот раз – три, пять?

Китти увлеклась воздухоплаванием в октябре 1908 года, когда случайно увидела первый в Англии полет на аппарате тяжелее воздуха, совершенный Сэмюэлем Коуди по прозвищу Папаша, сорокашестилетним искателем приключений из США. Захваченная видом парившего в небе биплана, девушка уговорила Коуди взять ее с собой, и полет, длившийся всего пять минут, пробудил дремавшую в ее сердце страсть к покорению высоты, внушенную когда-то ее раджпутским учителем Нагаром. Китти поняла, что нашла наконец свое истинное призвание. Она убедила нестойкого к женским чарам американца научить ее управлять аэропланом, потом поехала во Францию на авиастроительный завод Вуазена и попросила отдать ей один из новейших аппаратов. Хозяин, господин Вуазен, быстро сообразил, как увеличится объем продаж его продукции, когда весть о его сотрудничестве с первой летчицей Европы разнесется по свету, и согласился. Под руководством Коуди Китти быстро овладела всеми премудростями воздухоплавания и с радостью обнаружила, что благодаря успехам в этой области стала любимицей английского общества. Дело в том, что дочь опального полковника Фонтэйна была единственной англичанкой среди целой армии французских летчиков, жаждавших добиться заветной цели – совершить беспосадочный перелет через Ла-Манш. Британская пресса окрестила эту затею самым дерзким вызовом только что начавшейся эры воздухоплавания.

– Не думаю, что полет на расстояние в пять миль – невыполнимая задача, – ответила супруге министра Китти. – Впрочем, приходите на соревнования в воскресенье – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Можете не сомневаться, милочка, я не пропущу этого зрелища ни за что на свете, – заверила ее леди Куимби. – Хотя и не понимаю, честно говоря, как вы отваживаетесь летать.

– Поймете, когда полетите со мной. Думаю, вам понравится.

– Чтобы я села в аэроплан?! – хихикнула леди Куимби. – А как отреагирует на это мой Генри? Уверена, он будет против. Нет, вы только послушайте, – повернулась она к стоявшим рядом светским знакомым, – наша милая мисс Фонтэйн приглашает меня полетать на ее аэроплане!

– Почему бы и нет, дорогая леди Куимби, – откликнулся один из них с улыбкой. – Вы тоже прославитесь, как мисс Фонтэйн!

Прислушиваясь к их разговору, Китти рассматривала лица мужчин вокруг – любой из них мог оказаться тем, кто ей нужен. Встретившись с ней глазами, сэр Гарольд тотчас взял Чарльза под руку и повел его к знакомым на другом конце залы, оставив Китти в одиночестве, – присутствие жениха ей сейчас только бы помешало.

Англичан она отмела сразу: интуиция подсказывала ей, что сэр Гарольд прав – Тигр иностранец. «Если бы он был англичанином, то наверняка начал бы опустошать шкатулки и сейфы намного раньше, – рассудила Китти. – Нет, он иностранец, притом из тех, кто приехал недавно». Это сужало круг поиска, но не намного: в Лондоне обосновалось множество иностранцев из всех стран Европы, причем их состав постоянно менялся. Одни уезжали, и их место тотчас занимали другие. Одних посольств насчитывались десятки, а ведь, помимо послов, там работало еще очень много людей. Китти с тоской посмотрела на все прибывавших гостей – мужчин в смокингах и их разодетых в пух и прах спутниц. Наконец она отвела взгляд, потому что от роскошных нарядов и блеска драгоценностей у нее зарябило в глазах.

– Здесь просто яблоку негде упасть, – сказала она, повернувшись к леди Куимби. – Не могли бы вы меня представить гостям?

– С удовольствием, милочка! – ответила почтенная дама и с видом знатока огляделась. – Я почти всех здесь знаю. Следуйте за мной, мисс Фонтэйн, вы в надежных руках!

С этими словами леди Куимби энергично двинулась вперед, отыскивая глазами тех, кто, по ее мнению, мог представлять для Китти интерес. Коротышек с брюшком девушка исключала из списка подозреваемых сразу. С ними она старалась поскорее закончить разговор. Ведь Тигр, как она помнила, был прекрасно сложен. Кроме того, хотя Китти и не видела его волос, ей казалось, что он брюнет, возможно, из-за его темных глаз: блондины с темными глазами встречаются слишком редко, чтобы принимать их в расчет. Вскоре число кандидатов на роль таинственного грабителя резко сократилось. Китти решила, что справиться с поставленной задачей вполне ей по силам. Разумеется, при условии, что этот мошенник осчастливил своим присутствием почтенное собрание.

В конце концов Китти остановилась на трех кандидатах, подходивших по всем статьям. Первый, князь Димитрий, племянник русского посла, привлекательный брюнет атлетического телосложения слегка за тридцать, пригласил девушку на танец.

– Удивительно, что мы не встретились раньше, – сказал он, с ловкостью завзятого танцора кружа ее в вальсе. – Я так много о вас слышал!

– Тогда мы в неравном положении, – улыбнулась она. – И чтобы несправедливость не восторжествовала, вы должны рассказать мне о себе все!

– Все? – удивленно поднял брови Димитрий.

– Все, что, по вашему мнению, мне следует знать, – кокетливо уточнила Китти.

Ее кокетство было уловкой: убежденная, что Тигр ни за что не упустил бы возможности завести с ней пикантный разговор на грани приличий, она хотела проверить, как поведет себя Димитрий. Но он даже не пытался с ней заигрывать. Кроме того, из его скучноватого рассказа стало ясно, что, несмотря на высокое положение в обществе и светские замашки, князь беден и живет на деньги богатых родственников. Если бы он был вором, то уж наверняка обеспечил бы себе достойную жизнь. И еще: Китти внимательно всматривалась в глаза Димитрия, пока он говорил, – в них читалась неизбывная скука и лень. Нет, те глаза были совсем другими.

Следующим кандидатом стал синьор Брага, новый поверенный в делах Испании, высокий смуглый брюнет, не красавец, но обаятельный от природы и обладатель изысканных манер. Его мелодичный кастильский выговор напомнил Китти речь Тигра. Но увы, тур вальса с синьором Брагой развеял подозрения девушки – испанец оказался беззастенчивым хвастуном и фанфароном. Брага-бахвал – вот как его прозвали за глаза. «Не то, все не то», – подосадовала в душе Китти и с надеждой посмотрела на последнего из троицы, американского посла Руфуса Кольера.

Как и первые двое, он был высок, строен и темноволос; кроме того, он появился в Лондоне как раз незадолго до первой волны ограблений. Китти не без симпатии отметила его простую, непринужденную манеру держаться, видимо, сослужившую ему хорошую службу на дипломатическом поприще. Однако и мистер Кольер оказался не тем, кого она искала: у него были слишком честные, без тени лукавства глаза, да и в голосе, слишком невыразительном по тембру, явственно слышался американский акцент. К тому же из разговора с Кольером во время танца выяснилось, что у него есть жена и ребенок, которых он собирается привезти сюда из Нью-Йорка при первой же возможности.

Теперь без надежды на успех Китти почти бесцельно бродила по бальной зале, ловя краем уха обрывки разговоров. Как всегда, обсуждали две наболевшие темы – растущую угрозу со стороны Германии и перспективу распада Британской империи, в частности, возможность ухода англичан из Индии. «Перестав быть империей, Англия перестанет быть страной, которую мы любим», – неожиданно донесся до Китти приятный, смутно знакомый голос. Вздрогнув, она подошла поближе.

Незнакомец говорил, несомненно, с итальянским акцентом, напевно растягивая гласные. Девушка снова ощутила странное волнение, как в доме Тимсли, хотя голос незнакомца звучал немного иначе, чем у Тигра. И все же он проникал Китти в самое сердце.

Привлекший ее внимание гость стоял в окружении дам, жадно ловивших каждое его слово. Он был высок, темноволос и обезоруживающе красив, на его чувственных губах играла обольстительная улыбка, в которой читалась легкая ирония. Он рассказывал о каком-то своем экзотическом путешествии, глядя на одну особенно восторженную юную леди. Стоило Китти приблизиться, как взгляд его остановился на ней, взгляды их встретились, и девушка остановилась как вкопанная, завороженная глубиной его темных глаз.

«Кто он? Почему я до сих пор его нигде не встречала? Почему леди Куимби прошла мимо него, не представив меня? – промелькнуло в голове у Китти. – Не он ли мне нужен?»

– Что с вами, голубушка? Залюбовались? – услышала она голос почтенной дамы, которая прошла дальше и была вынуждена вернуться за своей отставшей протеже.

– Леди Куимби, кто этот человек?

– Граф Авели, милая! – ответила матрона, взглянув на окруженного поклонницами итальянца.

– Граф Авели? – удивилась девушка.

До нее, конечно, доходили слухи, что некий итальянский граф буквально штурмом взял лондонское общество, завоевав симпатии дам, но раньше новый персонаж светских раутов нисколько не интересовал Китти.

– Макс Авели, – уточнила леди Куимби.

– А почему вы меня с ним не познакомили?

– Я решила, что вы уже с ним знакомы. Ведь он пользуется большой известностью, особенно среди девушек на выданье и их маменек. Ах да, вы ведь уже обручены с Чарльзом. Ну тогда, конечно.

– Граф давно в Лондоне?

– Несколько месяцев. Надо сказать, он окружен тайной. Когда-то я знала его отца, очаровательного господина в годах, у которого жена вместе с тремя дочерьми погибли в железнодорожной катастрофе в какой-то экзотической стране, но я не слышала, чтобы у старого графа Авели был еще и сын. Как бы то ни было, молодой Авели имеет репутацию повесы и прожигателя жизни. Одно время поговаривали даже о его романе с леди Уиндемир, даже опасались дуэли между графом и ее мужем, но лорд Уиндемир якобы отказался от поединка под тем предлогом, что дуэли запрещены законом. Молодой граф слывет отчаянным волокитой. А как он красив! Настоящая погибель для женских сердец!

– Гм…

– Впрочем, я совсем заболталась! Пойдемте, дорогая, я представлю вас нашему повесе.

И леди Куимби решительно направилась к итальянцу.

– Ну-ка, милочки, разойдитесь, – скомандовала она столпившимся возле него поклонницам. – Вы уже достаточно насладились обществом графа, дайте теперь и мне с ним поболтать.

Барышни недовольно сморщили хорошенькие носики, но с почтительным поклоном подчинились старшей по возрасту даме и отошли, бросая на итальянца призывные взгляды. Леди Куимби посмотрела на Китти.

– Идите сюда, милая, познакомьтесь с графом Авели, – позвала она. – Разрешите представить вам, милорд, мисс Китти Фонтэйн.

Молодой человек отвесил девушке учтивый поклон.

– Для меня большая радость встретиться со знаменитой Королевой небес! – сказал он.

– Ну, раз вы уже о ней наслышаны, значит, мисс Фонтэйн не нуждается в особом представлении, – обрадовалась леди Куимби. – Вы ведь не откажетесь составить ей компанию, не правда ли? Бедняжка осталась сегодня без пары.

С этими словами матрона поспешно развернулась и поспешила прочь, распространяя тонкий аромат французских духов.

– Странный вы народ, англичане, – пробормотал граф, оборачиваясь к Китти.

– Не обижайтесь, леди Куимби хотела как лучше, мистер Авели, – ответила она, пристально всматриваясь в своего нового знакомого. Какие у него глаза… а голос… Определенно, в нем есть что-то знакомое… – Вы показались мне интересным собеседником, и я попросила ее познакомить меня с вами.

– Я польщен.

– Удивительно, ведь вы, говорят, не обделены вниманием. О, посмотрите, кажется, к нам собирается присоединиться лорд Уиндемир.

Проследив за ее взглядом, граф заметил пожилого лорда, направлявшегося к ним через залу, и криво усмехнулся, но ничего не сказал.

– Всеобщее посмешище, рогоносец Уиндемир, – добавила Китти, зорко наблюдавшая за его реакцией. – Или до меня дошли неверные слухи?

– Боюсь, воображение синьора Уиндемира намного превосходит его храбрость, – ответил итальянец. – У него была превосходная возможность отомстить за свои мнимые обиды, но он ею не воспользовался, укрывшись под сенью закона.

– Значит, на самом деле вы вовсе не ухаживали за его женой?

– Ухаживал ли я за леди Уиндемир? – удивленно поднял брови граф. – Возможно, и ухаживал, но уж, конечно, не с целью сделать ее мужа рогоносцем, как вы изволили выразиться.

– А с какой же еще, позвольте узнать?

– Вы чересчур прямолинейны, синьорина!

– А вы, милорд, слишком уклончивы.

– Видите ли, вы задали вопрос, на который нельзя дать прямой ответ. Но, как бы то ни было, лорд Уиндемир чувствует себя оскорбленным. Он отказался от дуэли, но все равно продолжает бросать на меня убийственные взгляды на каждом званом вечере, на каждом балу. Полагаю, он вынашивает план мести.

– Похоже, вы любите флиртовать с опасностью не меньше, чем с женщинами!

– Вы правы, милая мисс Фонтэйн, – ответил итальянец, глядя ей прямо в глаза, – если бы не волнующее ощущение опасности, было бы совсем неинтересно жить на свете.

Внутри у Китти как будто что-то оборвалось: так мог бы сказать Кэмерон.

– Авели, мне надо с вами поговорить! – потребовал подошедший лорд Уиндемир.

– Ах, это вы, синьор Уиндемир, – с самым непринужденным видом повернулся к нему итальянец. – Как мило, что вы меня нашли! Я бы рад с вами, как говорят у вас, в Англии, поболтать, но увы, я только что пригласил на тур вальса мисс Фонтэйн. Надеюсь, вы нас извините.

Подхватив девушку под руку, он повел ее в центр залы и закружил в танце под чарующую мелодию Штрауса. Китти двигалась словно в трансе – на нее как будто дохнуло могильным холодом.

– Что вы только что сказали? – обретя наконец способность говорить, спросила она.

– Не понимаю… – бросил на нее удивленный взгляд граф. – О чем вы?

– Вы сказала что-то насчет волнующего ощущения опасности…

– А вы со мной не согласны?

Его итальянский акцент не вызывал никаких сомнений и взгляд казался таким бесстрастным, что в душе Китти засомневалась, не ошиблась ли она снова, уже в четвертый раз? И все же в глубине нарочито спокойных глаз графа мерцал какой-то загадочный огонек, напоминавший ей о Тигре. И в том, как граф, вальсируя, обнял ее, было что-то волнующе знакомое… Или у нее чересчур разыгралось воображение?

– Отчего же? Согласна. Я и сама люблю иногда рискнуть… – проговорила она.

– Еще бы! Вы же бесстрашная летчица. – Граф заявил это столь восторженно, что Китти внимательно посмотрела на него, опасаясь насмешки. – Вы отважная молодая женщина, которая летает на аэроплане, заставляя публику трепетать от страха, – продолжал он. – Надо вам сказать, синьорина Фонтэйн, что вы в Лондоне стали просто притчей во языцех.

– Неужели? А я думала, это ваше имя у всех на устах.

– Что вы, куда уж мне до вас! Тех, кто меня знает, можно пересчитать по пальцам, – с напускной скромностью пожал он плечами.

– Ну это тех, кто вас знает как графа Авели, – согласилась она, чувствуя, как учащенно бьется ее сердце, хотя они танцевали медленно. – Но я говорю об известности, которую вы снискали благодаря ночным приключениям.

– Боюсь, вы наслушались сплетен, которые распространяют обо мне добродетельные мамаши девиц на выданье, – рассмеялся итальянец, – и ревнивые мужья. Уверяю вас, на самом деле им решительно не о чем беспокоиться.

– Вообще-то я имела в виду не любовные приключения, – уточнила девушка, – а те, для которых нужна поистине кошачья ловкость.

– Mi dispiace, signorina. Non capisco [4]4
  Я не понимаю, синьорина.


[Закрыть], – покачал он головой с сокрушенным видом. – Должно быть, я недостаточно хорошо владею английским.

Но Китти уже заметила странный блеск в его глазах.

– Мне кажется, мы с вами уже встречались, – сказала она.

– Наверное, в другой жизни, – усмехнулся он.

– Значит, вы отрицаете, что мы уже виделись?

– Что вы! Я никогда не посмел бы перечить столь очаровательной женщине, хотя не могу не отметить ваше чересчур богатое воображение.

– Да вы не Макс Авели, а самый настоящий Макиавелли!

– Раз вы настаиваете, давайте подумаем, где мы с вами могли встретиться – в Париже? В Милане, Будапеште? Нет, скорее в Стамбуле, этой осенью. Я ведь так много путешествую!

– Предлагаю другой вариант ответа – вчера поздним вечером, в темноте.

– И в укромном уголке, как кот с кошкой, да? – заметил он серьезно таким тоном, что у Китти мурашки пошли по телу, потому что ей снова вспомнились обжигающие ласки Тигра.

– Хватит притворяться, Макиавелли, – одернула его она.

– Отдаю должное вашей сообразительности, и все же зовите меня лучше по-прежнему – Макс Авели, – усмехнулся он, явно довольный, как будто Китти сделала ему комплимент.

– Или вам больше по душе ваше прозвище – Тигр?

– Похоже, вы принимаете меня за легендарного взломщика, – проговорил итальянец, окидывая ее веселым взглядом. – Откуда такая уверенность?

– Назовем это интуицией.

– А-а, хваленая женская интуиция…

– Обычная интуиция, которая позволяет распознать любителя приключений.

Веселый огонек в его глазах угас, граф посмотрел на девушку испытующе, заставив ее смущенно потупиться.

– Мне кажется, дело не в интуиции, просто вы вспомнили, что чувствовали в моих объятиях, – притянув ее к себе, сказал он тихо, и Китти вздрогнула: его итальянский акцент исчез, голос стал вкрадчивым и обольстительным, совсем как тогда у Тимсли.

– Так это и впрямь были вы! – воскликнула она.

– Не вижу смысла отрицать. Вы с вашей проницательностью все равно разыскали бы меня рано или поздно.

– Кто же вы на самом деле? – вырвалось у Китти, донельзя взволнованной его признанием.

– Не имеет значения. Вопрос в том, что мне нужно.

– И что же вам нужно?

– Думаю, то же, что и вам, – один великолепный рубин.

От неожиданности Китти пропустила па.

– Откуда вы знаете? – прошептала она.

– Ведь я Тигр, не забыли? – ответил он, помогая ей снова войти в ритм танца. – А тигры за версту чуют соперника. Мне не дали бы этого прозвища, не обладай я столь же феноменальным чутьем.

– Какая самоуверенность!

– Без уверенности в себе я не стал бы тем, кто я есть.

– Послушайте, в Лондоне полно драгоценностей. Почему вас заинтересовал именно тот рубин, который ищу я?

– Я мог бы задать вам тот же вопрос.

– Видите ли, красный – мой любимый цвет.

– И мой. Это цвет огня, страсти, что я больше всего ценю в драгоценных камнях. Да и в женщинах тоже.

– Боюсь, что не могу предложить вам ни того, ни другого, – ответила Китти, ощущая странное беспокойство. Господи, ну почему этот, в сущности, совершенно чужой и чуждый ей человек так ее волнует?

Тигр смотрел на нее, как в ту ночь, откровенно оценивающим взглядом. Да, ее очарования не заметил бы только слепой. А как она смела! Днем – летчица, по ночам – дерзкая потрошительница чужих сейфов. Такая женщина рождена, чтобы завоевывать сердца, и его влекло к ней вопреки его воле. Он наслаждался каждой минутой, сжимая в объятиях ее хрупкое и одновременно сильное тело, ведя с ней этот рискованный разговор. О, она оказалась на редкость умной женщиной! Увы, ум делает ее еще более опасной для него. Ни в коем случае нельзя позволить ей одержать верх.

– А вы попробуйте, – обманчиво мягким тоном предложил он, снова обжигая ее нескромным взглядом.

Вспыхнув, она решила поменять тактику:

– Не бойтесь, я не собираюсь сдавать вас полиции. Но вы должны знать: мне очень нужен этот рубин по чисто личным причинам. Понимаете, с его помощью я рассчитываю спасти одного человека.

– Я не занимаюсь благотворительностью.

– А я от вас этого и не требую, прошу только одного: не мешайте мне.

Резким движением он сжал ее так крепко, что она охнула, и зашептал на ухо:

– Ты забралась в мои джунгли, киска, и думаешь взять надо мной верх на моей же территории? Рискни, но предупреждаю: я быстрее и умнее, чем ты. К тому же я в этом скучном городе пользуюсь таким влиянием на одинокие женские сердца, о котором ты не можешь и мечтать! Однако из спортивного интереса я предлагаю тебе соревнование: кто первым заполучит рубин. Разумеется, камень достанется победителю. А теперь жирная мышь в качестве приманки для отважной кошечки-воровки – леди Уиндемир как-то проболталась, что в коллекции драгоценных камней ее давнишней подруги леди Филипсон есть необыкновенной красоты рубин, который ее супруг-мужлан получил от какого-то бирманского генерала не очень законным путем. По словам леди Уиндемир, ее бедная подруга вынуждена по настоянию своего мужлана уходить с балов и званых ужинов чертовски рано – в полночь, значит, в свободные от светских развлечений дни супруги Филипсон к полуночи уже видят седьмой сон. Ну как, киска, у тебя потекли слюнки?