Текст книги "Милость Келсона"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

– Он сам это выбрал, сир.

– Но…

– Келсон, он давно уже был мертв, и сам отлично понимал это! – воскликнул герцог Эван, заставляя Келсона отвести руку от лица и заглядывая ему в глаза. – Подумай об этом. Его душа была искалечена. Он поднял мятеж, и в результате его последний сын был убит. Ты думаешь, он не понимал, что его ждет? Или ты думаешь, он предпочел бы умереть по приговору суда, как предатель? Нет, для него самого было лучше умереть вот так, с мечом в руке. Лучше стрела из королевского лука, чем веревка или топор палача… или многие годы в темнице…

Келсон откашлялся и уставился в пол между своими коленями.

– Я… я об этом не подумал, – признался он.

– Это уж точно, я так и понял, – пробормотал Эван. – Не так-то легко стать королем, не успев толком повзрослеть, а, парнишка? Но, если это тебя хоть немножко утешит, твоему отцу было ничуть не легче, благослови Господь его душу.

Келсон слабо улыбнулся.

– Да уж, наверное…

– Ну, значит, и довольно об этом.

Келсон кивнул и глубоко вздохнул, несколько ободренный словами старого герцога, – рассудочная часть его ума понимала, что Эван прав, но королю все равно хотелось, чтобы все это произошло как-то иначе…

Но потом его мысли обратились к Лорису, – к тому, кто был подлинным виновником столь печального положения дел, – и в глазах Келсона вспыхнула решимость, когда он снова поднял голову.

– Да, – сказал он. – Ты прав, Эван. И я знаю кое-кого, кто куда более Сикарда достоин наказания за все, что случилось сегодня. Где Лорис?

– В надежном месте, сир, под надежной охраной, – без промедления откликнулся Кардиель, кладя руки на плечи короля, поскольку тот попытался встать. – И Горони тоже. Но я думаю, тебе лучше отложить встречу с ними до утра.

Серые глаза Келсона Халдейна потемнели и стали холодными, как лед, и он ощутил, что вся сила архиепископа Кардиеля – ничто перед ним, хотя он ни на йоту не задействовал свое могущество Дерини.

– Я видел Горони и сумел удержаться от того, чтобы тут же убить его, – ровным голосом произнес он. – Так в чем же дело? Неужели ты думаешь, что Лорис будет для меня более сильным искушением?

– Эдмунд Лорис может и святого довести до того, чтобы тот нанес ему увечье, – возразил архиепископ Кардиель. – Я знаю, что я, например, не решился бы встретиться с ним прямо сейчас, потому что слишком хорошо знаю, что он сделал с Дунканом и что он сделал с Генри Истелином.

– Я не собираюсь убивать его без суда, Томас! И я не намерен мучить пленников, даже если мне очень этого захочется.

– Никто и не говорит об этом, сир.

– Тогда почему бы мне не увидеть его прямо сейчас?

Архиепископ Кардиель выпрямился под гневным взглядом Келсона, не желая, сдаваться, – и наконец король опустил глаза, сожалея о своей вспышке.

– Ты не боишься меня, правда? – прошептал он.

– Нет, сир. По крайней мере, я не боюсь за себя самого.

– Архиепископ прав, сир, – вмешался герцог Эван, опускаясь на корточки, чтобы удобнее было говорить с лежавшим королем. – Почему бы тебе не подождать до утра? Для таких, как Лорис и Горони, пытка уже то, что они угодили в плен к Дерини. Так пусть поволнуются как следует! Чем дольше ты заставишь их ждать и размышлять о том, что их ждет, тем слабее они будут к моменту вашей встречи.

Келсон какое-то время размышлял над с виду совершенно неоспоримыми аргументами герцога Эвана, потом посмотрел на щель между полотнищами тента, сквозь которую Эван проник внутрь.

– Мне бы и самому хотелось выбрать то, что предлагаешь ты, Эван, – сказал он наконец.

– Так что тебе мешает?

– Мне необходимо узнать, куда собиралась бежать Кэйтрин. Ты прекрасно понимаешь, что война не закончится, пока она на свободе.

– Ну, если это все, – сказал Эван, хитро улыбаясь из-под встопорщенной рыжей бороды, – тогда отправь людей в Лаас, пусть там поищут. Она наверняка там.

Келсон удивленно уставился на него.

– Кэйтрин там?

– Да. И остатки мятежных войск, и Джедаил тоже… и этот ее епископ Креода.

– Но как ты узнал?

Эван как-то по особенному фыркнул носом.

– Ты думаешь, только Дерини умеют заставлять пленных говорить, или ты думаешь, к нам в руки попались только Лорис и Горони, и больше никого?

– Нет, но…

– Уж поверь мне, Кэйтрин и все остальные – в Лаасе. Я бы не стал тебе говорить, если бы не был уверен.

– Ну, тогда мы должны выйти прямо утром, – заявил Келсон, снова пытаясь сесть.

– Нет, сир, мы дадим армии завтра хорошенько отдохнуть, а в Лаас отправимся послезавтра.

– Но она может сбежать…

Герцог Эван покачал головой.

– Она не захочет бежать, – сказал он. – Она не захочет даже сражаться, если ты обойдешься с ней так же, как обошелся с Сикардом.

– Ты что, хочешь сказать – если он ее пристрелит? – спросил потрясенный архиепископ.

– Нет. За что ей сражаться, если все ее отпрыски погибли, и муж тоже убит? Подумай об этом. Она не станет больше воевать. А наша армия нуждается в отдыхе. И королю тоже отдых необходим, да.

Келсон отрицательно покачал головой.

– Все равно это то дело, которое необходимо довести до конца, – упрямо сказал он, оглядываясь в поисках своих лат. – Мне необходимо передать сообщение в Ремут, а…

– А по ту сторону вот этого тента, – твердо сказал Кардиель, – находятся люди, которым ты просто не сумеешь помочь, если доведешь себя до полного изнеможения, делая то, что прекрасно могут сделать другие. Вот так, сир.

Глаза Келсона уставились на чуть колышущийся холст тента, словно король желал одним взглядом разорвать его в клочья. Но он кивнул.

– Дункан.

– И Аларик, и Дугал, – добавил Кардиель.

– Но… они не ранены.

– Нет. Однако я уверен, что через несколько часов, когда самый опасный для Дерини наркотик выйдет из крови Дункана, Аларик сможет взяться за… более эффективное лечение. Он… похоже, он рассчитывает и на то, что его поддержите ты и Дугал. Но на тебя ему не придется надеяться, если ты не восстановишь свои силы. Ты уже однажды свалился от жары и перенапряжения.

Вздохнув, Келсон опустил руки и повесил голову, внезапно почувствовав, что он очень, очень устал.

– Да, ты прав. Вы оба правы. Я слишком долго не давал себе отдохнуть, слишком долго, – но ведь иной раз слишком трудно понять, что это необходимо.

– Вот так-то лучше, храбрый малыш, – одобрительно пробормотал Эван, снимая со своих плеч плед и укрывая им Келсона. – Не беспокойся ни о чем. Все будет отлично.

– Но все равно нужно послать сообщение Нигелю, – пробормотал Келсон, отчаянно зевая.

Эван лишь терпеливо кивнул, старательно укутывая короля пледом, а Кардиель осторожно подложил под голову королю свернутый плащ вместо подушки.

– У меня еще один вопрос, сир, последний, – тихо сказал архиепископ Кардиель, многозначительно переглянувшись с герцогом, когда Келсон закрыл глаза; старый пограничник наклонился поближе. – Это правда, что Дугал на самом деле – сын Дункана?

Келсон с трудом разлепил веки и посмотрел на архиепископа.

– Кто это тебе сказал?

– Сам Дугал, сир, – ответил за Кардиеля Эван. – Теперь все только об этом и говорят. Он сказал, что он – Дерини, и что Дункан – его отец.

Улыбнувшись, Келсон снова закрыл глаза и вздохнул.

– Да, Эван, это правда, – пробормотал он. – И ничто не может меня обрадовать больше, чем то, что все это наконец открылось.

– Тебя радует, что твой родственник оказался незаконнорожденным ублюдком? – изумился Кардиель.

– Он не ублюдок, – возразил Келсон, снова зевая, – хотя, черт меня побери, я и представления не имею, как это доказать, чтобы любому стало ясно… Там был заключен тайный брак. Его мать умерла вскоре после рождения Дугала, и Дункан даже не подозревал, что у него родился ребенок… он только недавно об этом узнал, несколько месяцев назад. Ну, конечно, все это произошло задолго до его рукоположения.

– Ну, об этом-то я догадался, просто учитывая возраст Дугала и время посвящения в сан Дункана, – с негодованием в голосе сказал Кардиель. – Меня не тревожит статус Дункана как священника. Но вот у Дугала может возникнуть масса проблем…

– Давай поговорим об этом завтра, Томас, – неразборчиво выговорил Келсон. – Эван, не забудь про сообщение Нигелю…

Король уснул, не успев расслышать ответ Эвана, но еще какое-то время смутно улавливал тихое гудение голосов рядом с собой, да ощутил, как чьи-то руки снимают с него высокие сапоги… а потом окончательно погрузился в глубокий спокойный сон.

Глава XIX
Что холодная вода для истомленной жаждою души, то добрая весть из дальней страны.[20]20
  Притчи 25:25


[Закрыть]

Одним из тех Дерини, которые не могли позволить себе роскоши сна, был епископ Денис Арилан, находившийся в Ремуте. И в прошлую ночь ему тоже не удалось выспаться по-настоящему. Когда Риченда и Нигель вышли из комнаты, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, негромко начитывая магическую формулу, отгоняющую усталость, в то время как его пальцы машинально поглаживали висевший на груди крест.

Вот уж чему он не мог бы позавидовать, так это тому делу, которым предстояло заняться Риченде и Нигелю. После того, как накануне днем они отразили нападение заговорщиков Торента, все трое без передышки допрашивали и допрашивали пленных – но тех троих Дерини, которых им удалось обнаружить среди мнимых купцов и монахов, поместили в отдельные камеры под хорошей охраной, до тех пор, пока Нигель решит, что с ними делать. Всех остальных даже Арилан мог допрашивать, ничего не опасаясь, поскольку их воспоминания нетрудно было стереть, дабы они не выдали Дерини, принадлежавших ко двору Келсона.

Из ответов пленников нетрудно было составить цельную картину, хотя ни один из этих людей не знал всех подробностей заговора. Но из тщательного сопоставления сведений, полученных от них, постепенно были извлечены все детали разветвленной схемы… да, Торент действительно замыслил убить Нигеля (и по возможности его сыновей, лучше бы всех троих), похитить плененного короля Лайема, а затем залечь в засаде до возвращения Келсона, чтобы убить и его тоже. Или, возможно, убить Нигеля и молодого Лайема, и вместо Лайема возвести на трон обоих королевств его брата Ронала, регентом которого стал бы его дядя Махаэль. Были обнаружены намеки и на то, что Мораг знала о заговоре и одобряла его полностью, включая перестановки фигур на тронах обоих королевств.

Конечно, она стала бы отрицать все. И теперь Риченда и Нигель готовились схватиться с ней не на шутку, чтобы узнать правду. Но, поскольку она была Дерини, они бы не решились просто вызывать ее на допрос. К тому же сама мысль о том, что Мораг могла посмотреть сквозь пальцы на убийство ее собственного сына, казалась Арилану настолько чудовищной, что он просто не мог воспринять ее всерьез; однако он вполне допускал несколько меньшую степень участия Мораг в заговоре. Угодившие в плен королевы всегда, во все времена имели обыкновение плести различные интриги ради побега, а королева Дерини в этом деле уж конечно была искуснее прочих.

Ох, ну почему нельзя отложить проблему Торента еще на несколько лет? Венцит умер, молодой король Алрой погиб, и на троне Торента снова юное существо, король-дитя, и в запасе имеется еще более юный наследник престола, – и пусть бы все шло как идет, и почему бы для разнообразия Совету не заняться делами одного только Гвиннеда?

Вздохнув, Арилан крепко прижал ладони к глазам и в последний раз сделал глубокий вздох, чтобы закрепить действие чар, – чувствуя при этом, как усталость вымывает из его мозга, как смывают излишки краски индиго с только что выкрашенной одежды струи горного ручья… и наконец его ум полностью очистился. Он снова вздохнул и медленно поднялся на ноги. Члены Совета, наверное, уже собрались и ждут его.

Но когда он шел к кабинету Дункана через слабо освещенную домашнюю часовню, он увидел другую королеву Дерини, не ту, что совсем недавно так занимала его мысли: перед самым алтарем склонила в молитве укрытую вуалью голову Джехана, и ее белое платье отсвечивало легкой нежной голубизной в лучах маленьких свечей, поставленных перед статуей Святой Девы.

Арилан удивился, поскольку обычно Джехана, когда она вообще покидала свои апартаменты, предпочитала молиться в базилике; Арилан остановился в дверях и очень осторожно направил свою мысль к Джехане – и тут же стремительно отпрянул, поскольку увидел окружавшие королеву чувство вины и сильное душевное страдание.

Усилие, потраченное на то, чтобы защититься, закрыться от подобной дисгармонии чувств, тут же снова вызвало у него сильную пульсирующую боль в глазницах, – ведь он так мало спал… и большая часть того, чего он добился при помощи отгоняющих усталость чар, тут же было потеряно. Арилан предпочел бы просто пройти своим путем, сделав вид, что не заметил Джехану, тем более что любая задержка была некстати, он и так уже опаздывал на заседание Совета, – но он знал, что сам пожалеет об этом, если не воспользуется такой возможностью – узнать хоть чуть-чуть побольше о причинах поступка Джеханы днем раньше. Из того, что рассказал ему Нигель, он уже сделал вывод, что Джехана должна была узнать о заговоре благодаря тому, что каким-то образом пустила в ход свои силы Дерини, – но решение рассказать обо всем Нигелю едва ли могло привести к подобному ощущению виновности и страдания. Ему хотелось понять, как она сама расценивает свой поступок, пусть только в настоящий момент, – потому что сейчас королева Джехана явно сожалела о содеянном.

Поэтому Арилан, бесшумно войдя в часовню, привел свои защитные поля в состояние почти полной прозрачности, – это была мера предосторожности на тот случай, чтобы Джехана не смогла опознать в нем Дерини, если вдруг она снова пустит в ход свои силы. Он видел, как напряглась королева, когда шорох его сутаны нарушил ее сосредоточение, – но он не поднимал взгляда, пока шел к алтарю и опускался на колени в нескольких фугах от Джеханы.

Склонив голову, Арилан вознес короткую молитву о даровании ему мудрости понимания и терпения. Когда он наконец посмотрел на королеву, она как раз повернулась, чтобы украдкой глянуть на него. Она едва заметно вздрогнула, когда их взгляды встретились; но теперь она уже не могла сделать вид, что углублена в молитву и не замечает епископа.

– Добрый вечер, дочь моя, – негромко сказал Арилан, легко вставая и мягким жестом складывая руки на талии. – Я-то думал, что к этому часу все в замке уже лежат в постелях… да к тому лее вы обычно молитесь в базилике. Надеюсь, я не слишком помешал вашим молитвам.

Ум королевы Джеханы был закрыт так же плотно, как ум какого-нибудь члена Совета; но если ее защита и не давала ему ни малейшей возможности заглянуть в сознание королевы, то она точно также не давала и королеве возможности более тщательно исследовать ум епископа.

– Это неважно, – прошептала Джехана, так тихо, что Арилан едва расслышал ее слова. – Я все равно не могу молиться в базилике. Да и вообще все это сплошная фальшь и притворство. Бог не станет меня слушать. Я – воплощенное зло.

– Вот как? – Он слегка склонил голову набок и внимательнее всмотрелся в Джехану, теперь уже уверенный в том, что именно из-за участия в событиях предыдущего дня она впала в столь сильную депрессию. – Но почему вы так говорите?

Подавив короткое рыдание, королева селя на пятки, прижав к лицу бледные, бескровные пальцы.

– Ох, Боже, хоть вы-то не насмехайтесь надо мной, ваше святейшество, – воскликнула она. – Вы же не могли забыть, что я собой представляю. И вчера я… я…

– Вчера вы спасли принца-регента от самой ужасной из угроз, – ровным, спокойным тоном произнес епископ Арилан. – Я только что разговаривал с ним. Он очень вам благодарен.

– Благодарен, потому что я раскрыла заговор, используя свои проклятые силы? – возразила Джехана. – О, да, это весьма похоже на того Нигеля, каким он стал в последнее время. Он слишком много времени проводит среди Дерини, и он не способен видеть опасность. Разве может его тревожить то, что я погубила свою бессмертную душу, спасая его смертную плоть? Он брат моего супруга, и я не могла не предупредить его, раз уж мне это стало известно, но… но…

– Но вы боитесь, что в использовании тех сил, которые даровал вам Господь, даже по такому благому поводу, есть что-то подозрительное? – предположил Арилан.

Она посмотрела на него куда более внимательно, и в ее заплаканных глазах светились неуверенность и изумление.

– Как можете вы, епископ, вообще предполагать, что Господь может иметь к этому хоть какое-то отношение?!

Он мягко улыбнулся и не спеша уселся на одну из стоявших перед алтарем скамеечек, рядом с Джеханой, и аккуратно сложил руки на коленях.

– Позвольте мне вместо ответа задать вам вопрос, дочь моя, – сказал он. – Если некоему человеку дарована необычайно большая физическая сила, и этот человек однажды увидел, что его друг заснул на самом краю пропасти, и спас его благодаря своей силе, просто унеся его подальше, в безопасное место, – что вы на это скажете? Что ему не следовало этого делать?

– Нет, но это же…

– Разве вы не обвинили бы его в жестокости и нерадивости, если бы он не поступил так?

– Конечно, но только…

– А вот еще пример, – продолжил Арилан. – Некоего невинного человека судят, и приговор может оказаться смертельным, – однако этот человек обвинен другим, желающим причинить ему зло. Королевскому судье доложено о некоем очевидце, могущем доказать полную невиновность обвиняемого. Но этот очевидец – некий сборщик налогов, – будучи честным и старательным работником, тем не менее презираем людьми. Однако разве судья должен из-за этого отказаться выслушать его свидетельские показания, отказаться узнать правду и отказаться от оправдания невиновного?

– Вы хотите сказать, что Дерини – честные и усердные труженики?

– Некоторые из них – безусловно, да. Но ведь это лишь притча, миледи, иносказание, – с улыбкой ответил Арилан. – Более того. Если некая женщина узнает о существовании заговора против совершенно ни в чем не повинного человека, но при этом она всегда верила, что источник ее знаний – дурной, хотя и весьма надежный, – разве не должна она, несмотря на свою уверенность, все же предостеречь того, кому угрожают заговорщики, и таким образом спасти невинную жизнь?

– В ваших устах все звучит так понятно и просто, так логично! Но ведь это не одно и то же! – возразила королева, и ее глаза наполнились слезами. – Епископ Арилан, вы просто не знаете, как я страдаю из-за этого знания… как страстно я желаю стать такой же, как все простые смертные… Как мне объяснить вам?!

Все так же улыбаясь и сочувственно кивая головой, Арилан стремительно бросил нить своего сознания за дверь, чтобы наверняка убедиться в том, что они с королевой одни и никто не подслушает их и не ворвется в неподходящий момент.

– Ох, поверьте, я понимаю, дитя мое, – очень мягко сказал он, полностью опуская все свои защитные поля, – и тут же вокруг него заклубился серебристый свет его ауры.

Королева Джехана, задохнувшись, уставилась на него, онемев от потрясения, а он не спеша поднял руки к груди, сложил ладони чашей… и создал маленький ручной огонек – холодный, серебристый шарик света, уютно устроившийся в его ладонях и бросавший яркий блистающий свет на лицо епископа, – свет падал на черты Арилана снизу, делая их как-то по особому отчетливыми и немного непривычными…

– Детский фокус, – признался Арилан, уменьшая огонек и сжимая его в одной руке, чтобы погасить, – однако нимб над головой епископа продолжал светиться. – Но он приносит пользу. Что ж, вам пора уже узнать, кто я таков… и что я принимаю то, чем обладаю, как благословение, усиливающее и углубляющее мою связь с Творцом… а вовсе не как порок.

Джехана бессильно поникла, опершись обеими руками в каменный пол, – словно она надеялась так соприкоснуться с землей и обрести силы для того, чтобы справиться с потрясением и замешательством. Когда же ошеломленная королева наконец подняла голову и посмотрела на епископа Арилана, ее лицо выглядело как алебастровая маска.

– Так вы тоже Дерини.

– Да. И мне совсем не кажется, что это ужасно.

Джехана покачала головой, из ее глаз неудержимо покатились слезы, и королева оглянулась через плечо на Святую Деву, с состраданием смотревшую на них сверху, со своего пьедестала, и протянувшую к ним благословляющую руку.

– Меня учили другому, – глухо произнесла королева. – И я всю свою жизнь верила в это.

– Но разве верой можно изменить истину? – спросил Арилан. – Истина постоянна, вне зависимости от того, верим мы в нее или нет?

– Вы смущаете меня! Вы играете словами!

– Я совсем не намеревался вас смущать…

– Нет, намеревались! Вы вертите слова, выворачиваете их, чтобы вложить в них то значение, которое вам нужно! Вы даже используете Святое писание, чтобы… милостивый Иисус, так это вы вчера заставили отца Амброза прочитать не тот текст?!

– Какой текст? – недоумевающе спросил Арилан.

– Текст во время мессы, – пробормотала Джехана, и ее глаза при воспоминании о пережитом застыли и словно бы остекленели. – Амброз читал не те страницы. Нужно было читать поминовение святых Петра и Павла, но он стал читать об обращении святого Павла… и святого Камбера…

* * *

– В общем, случилось ли то на самом деле или нет, – спустя немного времени рассказывал Арилан Совету Камбера, – Джехана верит, что ей было видение святого Камбера, и что святой упрекал ее за преследование Дерини.

– Разве такое возможно? – спросил Ларан.

– Что святой Камбер упрекнул ее?

– Да.

– Я не знаю. Святой Камбер говорил с Дунканом Мак-Лайном, с Морганом… и теперь, очевидно, с Джеханой. Со мной он не разговаривал.

– В самом деле, Денис? – пробормотала Вивьен.

– Именно так. До сих пор, по крайней мере, не говорил. Но Джехана также настаивает на том, что некто – и она, узнав, кем я являюсь, убеждена, что это был никто иной как я, – что некто заставил ее капеллана прочитать историю обращения Павла на его пути в Дамаск.

– Ах, как умеют все извращать и приукрашивать виновные сердца! – пробормотала Софиана. – Уж конечно, «Савл, Савл, почему ты преследуешь меня» превратилось в «Джехана, Джехана…»

– Именно так, – согласился епископ Арилан, как раз в тот момент, когда Тирцель тихонько проскользнул в дверь палаты Камбера и сел справа от Софианы. – Я не в состоянии все это объяснить. Возможно, она действительно видела святого Камбера.

Кайри, холодная и безмятежная, сидевшая слева от Арилана и лениво поглаживавшая зеленый стеклянный браслет на своем запястье, равнодушно посмотрела на опоздавшего Тирцеля.

– Денис только что открыл свою истинную сущность Джехане, – сказала она, и в ее тоне проскользнуло неодобрение. – А теперь он пытается убедить нас в том, что ненавидящая всех Дерини королева удостоилась видения святого Камбера. – Кайри соизволила состроить милую гримаску. – Так что ты не слишком много пропустил, Тирцель.

– Кайри! – сердито буркнула старая Вивьен, в то время как Арилан вспыхнул, Ларан нахмурился, а Баррет де Ланей явно почувствовал себя весьма неловко.

Кайри в ответ лишь деликатно зевнула и со скучающим видом откинулась на высокую спинку своего кресла.

– Но разве я говорю неправду? – спросила она, рассеянно глядя на хрустальный шар, висевший над столом и разбрасывавший холодные искры, когда на него падали пурпурные лунные лучи, просачивавшиеся сквозь цветной граненый купол над их головами. – С какой стати мы должны тратить свое время и силы на Джехану?

Это ее замечание вызвало всеобщую реакцию – кто-то высказывался за, кто-то – против продолжения обсуждения, и гул голосов прервался только тогда, когда Баррет хлопнул ладонью по столу, призывая к молчанию.

– Довольно! – сказал он. – Мы можем обсудить все, что касается королевы Джеханы, в другой раз, отдельно. И то, что касается святого Камбера, тоже. А сейчас нашего внимания требуют куда более неотложные вопросы. Денис, как обстоят дела с заговорщиками Торента?

Повернув на своем пальце перстень с аметистом, епископ Арилан пожал плечами.

– Все пленные допрошены, – сказал он.

– Кем? – спросила Вивьен.

– Принцем Нигелем, с помощью Риченды и моей собственной.

– Тогда, значит, принц Нигель использовал способность чтения мыслей? – спросил Тирцель.

Арилан кивнул.

– Да, использовал. Возможно, он это умеет делать не так хорошо, как кто-либо из Дерини, однако тут, может быть, дело не столько в недостатке способностей, сколько в недостатке практики. Ну, и потом, в нем ведь совсем недавно пробудили силу. Со временем все уладится.

– Так в чем, собственно, состоял заговор? – поинтересовался Ларан. – И была ли в него вовлечена леди Мораг, как мы то подозревали?

Арилан снова пожал плечами.

– Трудно сказать. Кажется уж слишком неправдоподобным, чтобы она не знала о замыслах своего родственника. Но, поскольку она продолжает все отрицать, – как и я стал бы отрицать все на ее месте, – будет просто невозможно подвергнуть ее слова сомнению, не вызвав тем самым слишком опасной конфронтации. Думаю, ни Мораг, ни Нигель не готовы к подобному риску. Сыновья Мораг слишком молоды, в конце концов, – куда моложе Келсона. Так что время на ее стороне.

– Понимаю, – пробормотала старая Вивьен, вскинув седую голову и рассеянно уставясь прямо перед собой. – Так ты не думаешь, что в ближайшее время необходимо будет проводить военную кампанию против Торента?

– Не в этом году, – ответил Арилан. – И, возможно, не в ближайшие годы, – хотя, конечно, Мораг и Лайем должны находиться под строжайшей охраной, а Махаэль, само собой, будет время от времени устраивать пограничные беспорядки. Но у нас пока нет необходимости вести войну на два фронта, если тебя именно это интересует.

Старый Баррет медленно покачал лысой головой, его слепые изумрудные глаза смотрели куда-то в неведомые дали.

– Это совсем не то, что интересует меня, – негромко сказал он. – Меня интересует война в Меаре. Если король там погибнет…

– Король там не погибнет, – перебила его Софиана, сидевшая справа от Баррета. – По крайней мере, он не должен погибнуть, если его стратегия будет разработана правильно. Сегодняшняя битва должна принести ему победу.

– Сегодняшняя битва? – переспросил Арилан.

– О чем это вы? – резко выпрямляясь, спросил Ларан. Даже Кайри проявила некоторое внимание, когда Софиана, до сих пор углубленная в какие-то размышления, словно бы очнулась и обвела всех взглядом своих черных глаз.

– У меня есть свой осведомитель в окружении короля, – мягко сказала она. – Он регулярно присылает мне сообщения с того самого дня, когда Халдейн покинул замок Ремут, и я с минуты на минуту ожидаю очередных известий от него.

– Да, вот это нахальство! – буркнул Ларан, когда Вивьен склонилась прямо перед ним, чтобы шепнуть что-то на ухо Кайри.

Тирцель лишь с жадным ожиданием смотрел на Софиану, как и все другие мужчины. В очередной раз Софиана, вечно идущая собственными, молчаливыми и тайными путями, захватила их всех врасплох.

– У тебя есть свой осведомитель в окружении короля, – повторил ошеломленный Арилан. – Так значит, тебе известны все последние события?

Бледное экзотичное лицо Софианы, обрамленное не менее экзотичной снежно-белой мавританской мантильей, чуть приподнялось… Софиана устремила глаза к хрустальному шару, висевшему над их головами, уже сосредоточившись на мысленной связи, которой она ожидала.

– Вчера наш епископ, герцог Кассан, совершил серьезную тактическую ошибку. Он обнаружил главную часть армии Меары, которую так долго искал… нет, скорее это меарцы нашли его.

– Ох, Святая Троица и все угодники… – выдохнул Тирцель. – Войско Сикарда. Мак-Лайн потерпел поражение?

– Он лично? Да. Но не его отряд, – ответила Софиана. – Видимо, он приказал им рассыпаться во все стороны, когда понял, что завел их в ловушку, и рассудил, что Лорис скорее всего постарается любой ценой взять его самого, а его отряд тем временем может уйти и вступить в битву на другой день… что, собственно, и произошло.

– Дункан… убит? – спросил епископ Арилан, и от ужасной мысли у него внутри все словно заледенело.

Софиана покачала головой, закрывая глаза.

– Нет… не убит, по крайней мере, не до конца. Взят в плен. Но даже если он пока еще жив, он в руках Лориса и Горони, – а они отлично понимали, что делали с Дерини, когда усердно потчевали его мерашей.

Даже те, кто не имел особых причин любить полукровку Дункана Мак-Лайна, содрогнулись при этих словах, поскольку все испытали на себе действие мераши во время тренировок. Руки Арилана заметно дрожали, когда он попытался осторожно положить их на инкрустированный стол перед собой.

– Ты сказала, у тебя есть свой человек в лагере Халдейна, – прошептал он. – Значит, Келсон уже знает о том, что Дункан взят в плен, и он на пути к тому месту, где находится армия Кассана?

– Да, это так. Каким-то образом молодой Дугал Мак-Ардри сумел прошедшей ночью связаться с Келсоном. Король немедленно повел все свои силы на сражение с Кассана, и в особенности он хочет спасти Дункана Мак-Лайна, если тот еще будет жив. Они скакали всю ночь напролет, и утром должны были встретиться с армией Меары. Ну, к настоящему моменту там уже должно быть все ясно.

– Боже праведный, мы так ни до чего и не добрались! – пробормотала старая Вивьен, в отчаянии стискивая худые руки. – Софиана, ты что, не знаешь, чем все кончилось? Ты можешь сказать что-нибудь еще?

Не открывая глаз, Софиана развела руки в стороны и взялась за пальцы Тирцеля и Баррета, глубоко вздохнув и еще более сосредоточившись.

– Луна взошла. Мой агент будет стараться изо всех сил… и если вы объединитесь со мной, чтобы укрепить связывающий нас канал, мы куда быстрее получим ответы на все наши вопросы…

* * *

Он был худым и жилистым, как большинство жителей пустынного Нур-Халлая, и его внешность была неяркой, не запоминающейся, что шло лишь на пользу закаленному разведчику Халдейнов. Он очень устал, его тело просило отдыха, но новости, которые он раздобыл для своей госпожи, придали силу его духу, тем более что их нужно было передать как можно скорее, – и он думал именно об этом, идя через лагерь Халдейна и поглядывая вверх, на луну. Время было самое что ни на есть подходящее.

– Куда спешишь, Райф? – вежливо спросил часовой. – Опять, небось, по королевским делам?

Райф взмахнул рукой, приветствуя караульного, и покачал головой.

– Нет, король уже спит. Я подумал, что лучше мне еще раз проверить лошадей, прежде чем самому укладываться в постель. А ты как?

Часовой пожал плечами.

– А что я, я на страже. Мне тут еще два часа стоять. Ну, когда я наконец освобожусь, то наверстаю свое, отосплюсь за все прошлые ночи. А пока ты посмотри за меня хороший сон.

– Обязательно. Спокойной ночи, приятель!

Райф, мягко и неслышно шагая между двумя большими солдатскими палатками в сторону коновязей, разбирался в том, что он узнал к настоящему моменту. Новости были куда лучше того, на что он мог надеяться всего несколько часов назад. Он уже несколько часов собирал сведения то там, то тут, пока вокруг него быстро устанавливался военный лагерь, – как раз на том месте, где незадолго до того располагалась ныне разгромленная великая армия Меары; он искусно расспрашивал солдат, которые наутро не должны были почти ничего помнить об их разговорах. Он прокрался к тем местам, где спали пленные, окруженные бдительными воинами Халдейна, и он расхрабрился даже до того, что проник в полевой госпиталь, в палатки, полные раненных и умирающих людей.