Текст книги "Милость Келсона"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Ну, в любом случае, он не дал мне другие письма, – продолжил Конал, теперь уже более сдержанно, поскольку присутствие Росаны его слегка смутило. – Он настаивает на том, чтобы самому передать их вам. Вы хотите его видеть?

Риченда провела кончиками пальцев по печати и улыбнулась, снова усаживаясь к ткацкому станку, – она заметила, что Росану весьма смутили восторженные взгляды Конала.

Печать и в самом деле была Ройхаса, но… Людольфус, скажите на милость! Ломая печать, Риченда отчетливо представляла, какой именно посланник действительно был отправлен Ройхасом, и это был вовсе не коробейник Людольфус!

Но Росана, пожалуй, была бы так же рада видеть его, как и сама Риченда, – и к тому же, пригласив его, Риченда могла избавить Росану от ситуации, становившейся все более неловкой.

– Да, спасибо, Конал, я действительно этого хочу. Я его давно ожидаю. Не будешь ли ты так любезен присмотреть, чтобы нас не беспокоили?

– Разумеется, если вам так угодно. А… – Он с надеждой посмотрел на Росану. – Возможно, я мог бы проводить леди Росану, если она собирается куда-то… ну, то есть если вы хотите поговорить с этим человеком наедине, я имел в виду.

– Нет-нет, в этом нет необходимости, – Риченда подняла взгляд от печати как раз вовремя, чтобы заметить, как изменилось выражение лица Конала. – Ройхас точно так же в родстве с Росаной, как и со мной, – пояснила она, стряхивая с колен крошки алого воска, рассыпавшиеся, когда она развернула жесткий пергамент. – Кроме того, если этот парень и в самом деле так похож на бандита, как ты утверждаешь, мне, пожалуй, не помешает компаньонка во время разговора с ним.

Росана сверкнула улыбкой, и в ее глазах отразились и понимание, и облегчение, – и девушка устроилась на кушетке в оконной нише, стараясь под прикрытием вуали восстановить душевное равновесие.

– Хорошо, как скажете, – с сомнением в голосе откликнулся Конал.

Как только принц раскланялся и вышел за дверь, Риченда весело посмотрела на Росану и хихикнула, прикрыв лицо пергаментным листом, чтобы не очень бросалось в глаза ее веселье.

– Росана, ты что, успела заморочить голову принцу? – шепотом спросила она. – Он просто не мог глаз от тебя отвести! Должно быть, возвращение из армии обратно в Ремут оказалось для него очень приятным!

– Ох, Риченда, я была с ним только вежлива, – запротестовала Росана, крепко зажав ладони между коленями и отчаянно заливаясь краской. – Он действительно очень мил, не спорю, но я… я приняла обеты, не забывай, пожалуйста!

– Ну, я не думаю, что ты в состоянии изменить его отношение к тебе, ведь не можешь, да? – заметила Риченда, с улыбкой завершая тему и начиная просматривать письмо.

– Нет, не могу, – очень тихо произнесла Росана. – Может быть, я вообще произвожу такое впечатление на Халдейнов…

Риченда приподняла брови, не уверенная в том, что она действительно слышала то, что слышала.

– Ты имеешь в виду каких-то конкретных Халдейнов?

Росана, от смущения залившись румянцем, едва заметно кивнула, сжимая в руках голубую ткань своей юбки, словно хотела оторвать от нее кусок.

– Да… Я не хотела говорить тебе об этом… – прошептала она. – Может, там и нет ничего… я надеюсь, что нет.

– Продолжай, – коротко сказала Риченда, опуская письмо.

– Ну, это был король, – призналась Росана. – Он… он хотел прочитать память Джаннивер, чтобы выяснить, кто напал на нее. Я ему не разрешила. Тогда он попросил меня заглянуть к ней в воспоминания, а потом показать ему то, что я увижу.

– И ты это сделала?

Росана снова нехотя кивнула.

– Да. Но я была очень разгневана, Риченда. Я знаю, мне следует научиться прощать тех, кто причиняет вред мне самой и тем людям, которых я люблю, но я была просто в ярости от того, что те солдаты сделали с Джаннивер и с моими сестрами… и… ну, может быть, я еще немножко чувствовала себя виноватой из-за того, что сама избежала их участи. И потому я… я выплеснула часть своего гнева на короля. После того, как я показала ему то, что он хотел знать, я… я заставила его немного почувствовать, каково это было… для нее… что она ощущала, когда ее вот так… использовали.

– Понимаю, – мягко сказала Риченда. – А ты не думаешь, что это как раз очень полезно знать королю?

– О, да, я это предполагала, – ответила Росана с растерянным вздохом. – Я именно об этом и думала в тот момент. Вот только… что-то еще случилось, как раз перед тем, как я прервала контакт; это… это было прикосновение более глубокое, чем я рассчитывала… более сильное, интенсивное…

– С чьей стороны? С твоей или с его?

– Скорее всего, с обеих сторон, – прошептала Росана. – Но мне не следовало допускать ничего подобного. Ведь предполагалось, что это я поддерживаю связь. И я просто не знаю, почему я откликнулась подобным образом.

– Возможно, потому, что ты – женщина, а он – мужчина? – спросила Риченда.

– Риченда, не надо! – воскликнула Росана, резко вставая и отворачиваясь к окну; она прижала руки к груди и глубоко вздохнула. – Я ничего не делала такого, чтобы могло поощрить его или Конала!

– Никто и не утверждает, что ты что-то делала, – возразила Риченда. – Но с другой стороны… ну, если предположить, что ты в конце концов решишь не посвящать свою жизнь религии, ты можешь сделать и кое-что похуже с любым молодым человеком.

– Риченда!..

– Ладно, ладно! Забудь вообще мои слова, – ласково и весело сказала Риченда, отклоняясь назад и поднимая руки, поскольку Росана резко повернулась к ней и уставилась на нее с потрясенным видом. – Однако у тебя и тело так же прекрасно, как душа. И не думаю, что ты так уж погружена в стихи, пусть это даже стихи Орина, чтобы напрочь забыть об этом.

Даже если Росана и предполагала высказать какие-то возражения или соображения на этот счет, ей это не удалось, поскольку у входа снова послышался негромкий стук, а вслед за тем из-за ширмы, закрывающей дверь, высунулась голова Конала.

– Вы позволите войти, ваше сиятельство? Миледи?

Риченда коротко кивнула и встала, сделав шаг по направлению к двери, Росана подошла чуть ближе к подруге. Конал чуть отступил в сторону, позволив войти в гостиную худощавому, жилистому человеку, одетому в пыльный черный костюм; ростом он был примерно такой же, как Конал.

Внутренние защитные экраны этого человека были настолько жесткими и непрозрачными, что даже Риченда, знавшая, что и как искать, не смогла бы обнаружить и малейшего намека на то, что этот человек – Дерини.

Ей вряд ли удалось бы как следует рассмотреть его лицо. На нем был широкий плащ, именно такой, как его описывал Конал, и толстая черная сумка на широком кожаном ремне, висевшая на левом плече, – но на голове был намотан громадный тюрбан, и перед Ричендой лишь на мгновение мелькнули темные глаза да усы, когда он склонился в низком изящном поклоне на восточный лад, приветственно коснувшись ладонью сердца, губ и лба. Когда он выпрямился, он сразу же отвел взгляд в сторону, и его правая рука вновь вернулась к сердцу, легла на грудь и замерла там. Он, похоже, не был вооружен… однако Риченда знала, что ему и не нужно оружие.

– Это коробейник Людольфус, ваше сиятельство, – с сомнением в голосе произнес Конал. – Если я вдруг вам понадоблюсь, я буду там, неподалеку.

– Да, спасибо, Конал, – пробормотала Риченда, кивком головы отпуская Конала и одновременно легким взмахом руки показывая посетителю, что он может подойти немного ближе. – Прошу, входите, мастер Людольфус, и расскажите, какие новости вы привезли от моей родни.

Лишь после того, как дверь в очередной раз закрылась за Коналом, Риченда позволила официальной холодной маске соскользнуть с ее лица, – она бросилась через комнату к гостю, радостно пискнув, и восторженно обняла его.

– Людольфус, Людольфус, что это за чушь, с какой стати вдруг Людольфус, милорд, что это значит, зачем?! – шептала она радостно, полностью открыв свой разум навстречу его психическому приветствию, в то время как он горячо отвечал на ее физические объятия. – Росана, ты что, не видишь, кто это?

Росана, внимательнее присмотревшись к пришедшему, вдруг задохнулась и вздрогнула, – но, поскольку он быстро приложил палец к губам, спеша предостеречь ее, она лишь почти неслышно произнесла:

– Дядя Азим!

Это было скорее мысленное восклицание, нежели слова, произнесенные вслух, – и Росана тут же бросилась к гостю вслед за Ричендой и обняла его. А он, хотя и коснулся мыслью обеих женщин, не сказал вслух ни единого слова, пока не отвел их подальше от двери, к оконной нише, где их уж точно не мог никто подслушать.

– Ну-ну, малышки, не стоит так уж демонстрировать свою радость, – напомнил он им с улыбкой, когда опустился на один из узких диванчиков, стоявших у самого окна, и жестом предложил обеим женщинам сесть напротив него на такой же диван. – Боюсь, за стенами этой комнаты не слишком обрадуются, если узнают, кто я таков на самом деле. К счастью, мое второе «я», Людольфус, может пробудить подозрения лишь одного рода – как любой торговец-мавр, ищущий расположения христианских леди.

– Ну, нет, милорд, это все ерунда! – запротестовала Риченда.

– О, дитя, не пытайся лгать ради того, чтобы случайно не задеть мои чувства, – рассмеялся Азим, и тон, которым он произнес это, смягчил скрытый в его словах упрек. – Людольфус-разносчик пробуждает лишь простые человеческие опасения; однако Азим, брат эмира Хакима из Нур-Халлая, регент хора Рыцарей Анвила, – это другое дело. Каждый тут же подумает о том, что он и его орден – не просто прибежище Дерини, они еще и активно ищут новых проклятых, чтобы увеличить свои силы. Но даже при всем при этом я бы, не колеблясь, явился куда более открыто, если бы Келсон был сейчас здесь. Но поскольку король далеко, на войне… ну, думаю, тут все равно найдется достаточно Дерини и почти Дерини, чтобы мне было с кем пообщаться и до его возвращения.

– Мне кажется, я неплохо знакома со всеми Дерини, – резко отступив назад и скрестив руки на груди, суховато сказала Риченда. В ее взгляде, обращенном на Азима, светилось недоумение. – И ты наверняка слышал о наших заложниках из Торента, и о королеве Джехане, она нынче здесь, в Ремуте… Однако я хотела бы знать, что ты имеешь в виду, говоря «почти Дерини».

Азим неопределенно пожал плечами и открыл свою толстую сумку; в ней лежало довольно много кожаных футляров со свитками. Азим стал перебирать их.

– Ну, положим, это твои принцы Халдейны, оставшиеся здесь, чтобы справляться с делами в отсутствие Келсона – Нигель, и подозрительный молодой Конал, который сейчас топчется где-то там в коридоре, надеясь еще разок хоть краем глаза увидеть мою очаровательную племянницу, – он улыбнулся, бросив взгляд на вспыхнувшую Росану. – Скажи-ка мне, сколько времени они проводят в обществе этих ваших заложников из Торента?

– Ну, вряд ли вообще хоть сколько-то, – ответила Риченда, изумленная и озадаченная оттенком раздражения, прозвучавшим в вопросе Азима. – Двое младших мальчиков играют с Лайемом, само собой… и мы прекрасно понимаем, что мать Лайема может представлять собой немалую угрозу, так что в отношении нее приняты все необходимые меры безопасности, – но я также настроила мальчиков так, чтобы они сразу подняли тревогу, если сам король Лайем попытается хоть что-то предпринять. Я не понимаю… ты тревожишься просто из-за общего положения вещей? Или тут есть еще что-то такое, что мне следовало бы знать? Ты из-за этого сам взялся за роль посланца, вместо того, чтобы отправить слугу? Ведь почти кто угодно мог бы привезти письма и свитки!

Азим наконец извлек из сумки один из самых маленьких футляров, и, держа его в руке, задумчиво посмотрел на Риченду.

– Не все сразу, детка, не все сразу. Прежде всего – действительно ли принц Нигель ожидает делегацию торговцев Торента на следующей неделе или около того?

– Я точно не знаю, – осторожно сказала Риченда, внезапно ощутив непонятную тяжесть под ложечкой. – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Всему свое время. У него на сегодняшнее утро назначены какие-нибудь аудиенции?

– Нет.

– Отлично. Тогда у нас есть еще немножко времени. Прежде всего, ты должна прочесть это письмо, – он протянул Риченде кожаный футляр. – Но тут я должен тебя предупредить, что это всего лишь тайком снятая копия того, что, как я знаю, должно было быть сообщено. Я не знаю, кому это было отправлено, и есть ли документы, подтверждающие это, и каковы они… Я только могу тебя заверить, что источник получения этого письма – безупречен. А уж решать, как тут необходимо действовать, предстоит тебе… и Нигелю.

Риченда, выслушав его, больше не стала тратить ни секунды, и, вскрыв кожаный футляр с одного конца, вытряхнула его содержимое. Когда же она пробежала глазами по неровным строчкам, она почувствовала, как к ее горлу подкатил огромный тяжелый ком.

«…все продолжается по плану… освобождение высокородных пленников… безопасность короля – вопрос первостепенной важности… отряд, отправленный на спасение, явится под видом торговцев… получат доступ к регенту Халдейну… внезапное нападение…»

Того, что она прочитала, было ей вполне достаточно. Ошеломленная, Риченда подняла взгляд на своего наставника, одновременно протягивая письмо Росане, чтобы и та его прочла.

– Они хотят попытаться убить Нигеля? – едва шевеля губами, прошептала Риченда. – Когда?

– Вот этого как раз я и не знаю. Ну, в любом случае, не сегодня утром. Я вижу, у тебя и мысли не было о том, что может затеваться подобное.

– Не было.

– Но ты позволила леди Мораг получать и отправлять письма?

– Келсон разрешил ей написать Махаэлю, сообщить ему о том, что она и король остаются у нас на все лето в качестве заложников. Я сама продиктовала ей это письмо.

– И она больше никому не отправляла никаких писем, и не могла спрятать записку под печать, например, или в футляр?

Риченда покачала головой.

– Нет… я бы знала об этом, даже если бы не смогла разобрать содержание самого послания. Кроме того, у нее и не было времени, чтобы обменяться с кем-то письмами.

– Ну, тогда, возможно, тут был пущен в ход другой способ связи, – предположил Азим. – Она ведь неплохо тренирована, она сестра Венцита. А Махаэль Арьенольский, пожалуй, еще хитрее и изворотливее, чем его братец Лайонел.

– Ты думаешь, это дело рук Махаэля? – спросила Росана, только что закончившая чтение письма.

– Или одного из его верных приспешников, – уверенно сказал Азим. – И если это Махаэль, то его планы могут быть куда обширнее, чем даже мы можем предположить. Тут уж и сам молодой Лайем может оказаться в немалой опасности.

– Лайем? – повторила Риченда.

– Настрой мысли так, как я тебя учил, Риченда, – сказал Азим, наклоняясь вперед и кладя обе руки ей на плечи; его глаза неотрывно смотрели в ее, пальцы переплелись позади ее шеи. – В положении Махаэля ничего не изменится, если, например, молодой король тяжело заболеет, находясь здесь, в Ремуте, в качестве заложника… ведь у Махаэля под рукой следующий наследник. Но потеря принцессы Мораг – это совсем другое дело. Предположим, нашелся некто, напомнивший Махаэлю, как он мог бы поймать за хвост фортуну… и почему бы ему не жениться на вдове своего брата, ведь она наследует Торент после своих сыновей, так? Если бы Махаэль обвенчался с Мораг, неважно, с ее согласия или нет, то все, что ему было бы нужно еще сделать, – это укрыться в своих землях, в Арьеноле, лет на пятнадцать, и производить на свет наследников, точно так же, как это сделали претенденты на трон Меары; и твой Келсон ничего не сможет поделать, чтобы остановить его. А если, представь, некий удачный «несчастный случай» настигнет его пасынков…

– Как это произошло с королем Алроем… – продолжила Риченда, видя все эти события в зеркале сознания Азима, – тогда Махаэль сможет управлять Торентом вместе с Мораг, а после него на трон взойдут его сыновья… Милостивый Иисус, ты думаешь, именно на это направлены его подлинные замыслы?

– На самом деле я не знаю, – ответил он, отпуская ее и усаживаясь на диване поудобнее. – Тебе придется разобраться во всем этом самостоятельно. Я лишь предупредил тебя, только и всего, и показал тебе, что Махаэль способен на подобные замыслы, – вне зависимости от того, что именно он задумал прямо сейчас. Но как бы то ни было – существует некий план, будет предпринята какая-то попытка освобождения заложников из Торента, и при этом еще должен быть убит Нигель. Именно этим ты должна заняться в первую очередь. А с остальным можно разобраться и после.

– Я должна найти его и поговорить с ним прямо сейчас, – воскликнула Риченда, стремительно вставая.

Азим усмехнулся и схватил ее за запястье, отрицательно качая головой.

– Нет, не сейчас, малышка. Пока что ему ничего не угрожает. Ты ведь говорила мне, что на сегодняшнее утро у него не назначено никаких аудиенций, а я не осмелюсь слишком задерживаться здесь. Давай уж сначала закончим дело, по которому я официально сюда явился. Я уверен, ты действительно хочешь купить те свитки, которые я принес, не так ли?

– Да, да… конечно.

Освободившись от внутреннего напряжения тем способом, которому когда-то научил ее Азим, Риченда снова села и придерживала черную сумку Азима, пока тот доставал из нее с полдюжины футляров со свитками; некоторые из них были настолько длинными, что Азим с трудом извлек их наружу.

– Прежде всего, мне не удалось раздобыть те копии, о которых ты меня просила, – сказал Азим. – Но я пока что не теряю надежды. Во всех известных мне архивах удивительно мало документов о святом Камбере, даже в нашем собственном архиве, а отыскать записи о его канонизации, пожалуй, вообще невозможно.

– Но что же тогда ты нашел?

– Ну, вот это, пожалуй, наиболее интересное, – сказал он, протягивая ей футляр, который на вид был самым потрепанным и вытершимся из всех. – Это отчет о заседаниях Совета в Рамосе – он очень сильно поврежден и запачкан, и скорее всего был неполным, но, возможно, окажется полезным. Одному господу известно, как он попал в архив в Джелларе, особенно если учесть отношение наших предшественников михайлинцев к церковной иерархии, в те времена.

Риченда изучила пометки на внешней стороне свитка.

– Ну, мне от этого, пожалуй, радости немного, но Арилан будет в восторге, – сказала она. – И Дункан тоже. – Она передала свиток Росане. – И ничего такого, что непосредственно касалось бы Камбера?

Азим подал ей следующий футляр.

– О нем – нет, но есть кое-что о его детях, – ответил он. – Вот это – счет, по которому уплачено каменщикам за работу, произведенную в некоей церкви… подписан сыном Камбера Джоремом, он был рыцарем-михайлинцем и священником. Однако дата, как видишь, относится к дням правления короля Райса-Майкла Халдейна, то есть это уже минимум пятнадцать лет после предполагаемой смерти Камбера. Но что делает этот документ интересным, так это то, что здесь сохранились остатки воска печати… похоже, кроме собственно счета тут было еще какое-то сообщение, тайное. Возможно, то, что строили эти каменщики, было чем-то особенным.

– Вроде усыпальницы для захоронения останков Камбера? – предположила Риченда, задумчиво приподняв брови.

– Да, мне тоже пришла в голову эта мысль, – сухо ответил Азим. – Но я не сумел прочесть что-либо в этой печати. Может быть, тебе повезет больше.

– А еще что тут есть? – спросила Риченда, когда Азим передал ей оставшиеся свитки.

– Кое-какие стихи… я думаю, они могут тебе понравиться, и еще текст, который может быть частью древнего учения Целителей. Зная, что у твоего Аларика есть лекарский дар, я подумал, что тебя это в особенности заинтересует. Это может быть даже текст гавриилитов – хотя предупреждаю тебя, они обожали упрятывать смысл в своих текстах, так что там бывает как минимум два уровня двойных значений. Ну, вы вдвоем можете поразвлечься летом, разгадывая их загадки. И наконец, – он протянул Риченде тонкую стопку обычных писем, – это тебе официальные послания от Ройхаса и от управляющих твоих имений в Анделоне. Весенние посадки прошли отлично, так мне говорили, но они хотят получить инструкции относительно необходимого ремонта крыши в Эль-Хаите.

– Эль-Хаит… – Риченда улыбнулась и положила письма на диван рядом с собой, чтобы прочитать их позже. – Ах, если бы я могла перенести озеро оттуда к нам, в Ремут, хотя бы на лето… В такую жару, как нынче, искушение изменить погоду становится таким сильным, что ему почти невозможно сопротивляться!

Азим закрыл свою сумку и встал, усмехаясь.

– Если бы я мог подумать, что это настоящее искушение, я бы, пожалуй, выбранил тебя как следует, как это делала твоя матушка, когда ты была ребенком, – сказал он мягко. – Но я знаю, что ты настоящая моя ученица… и ты, Росана, тоже, – добавил он, нежно гладя девушку по щеке кончиками пальцев; его взгляд смягчился, в нем засветилась искренняя любовь к обеим этим женщинам. – Но теперь мне пора уходить. Подумай хорошенько, как ты можешь пустить в дело то, что я сказал тебе, Риченда. Расстроить планы Торента, наверное, не так уж и сложно, но мы пока что не знаем, насколько вовлечена в них Мораг, а она очень сильна. Так что будь поосторожней.

– Всенепременно, наставник, – пообещала Риченда, склоняясь к руке Азима и целуя ее; вслед за Ричендой руку учителя поцеловала и другая его ученица, Росана.

После этого он вышел из дамской гостиной, снова превратившись в робкого и неуверенного в себе разносчика Людольфуса; Конал, ожидавший неподалеку от двери, повел Людольфуса обратно во двор замка, и по пути замечал легкое недоумение в глазах тех, кто встречался им в длинном коридоре, – им казалось странным присутствие в Ремуте разносчика-мавра, хотя то, что рядом шел Конал, успокаивало придворных, полагавших, что принц, надо думать, знает, в чем тут дело, а значит, все в порядке.

Когда они уже дошли почти до самого выхода во двор, они столкнулись с молодым священником, спешившим в том же направлении, – священник был слишком сосредоточен на своем требнике, который он перелистывал на ходу, и не замечал Людольфуса и Конала, пока не налетел на них. Стремясь поймать книгу и не дать ей упасть на пол, Азим, задев руку священника, инстинктивно коснулся и его ума, – и с изумлением обнаружил, что перед ним – капеллан королевы Джеханы!

Он не смог устоять перед искушением. Удержав связь еще на мгновение, хотя мимолетный физический контакт уже прервался, Азим он быстро заглянул в глубины сознания священника, обшарив все, до самого дна, – и кое-что вложив туда. Священник пошатнулся, и, прижав книгу к груди, торопливо пробормотал слова благодарности, и тут же поспешил дальше, через двор, – он уже опаздывал в церковь.

Мастер Дерини тут же выбросил его из головы, поскольку они с Коналом тоже вышли уже во двор.

Конал не отходил от Азима не на шаг, держась вполне вежливо, но не стремясь к разговорам, – он следил за разносчиком, пока тот не взгромоздился на свою тускло-гнедую кобылу и не пустил ее неторопливой рысью к арке центральных ворот, ведя за собой в поводу мула с грузом. Но даже тогда принц не отвел от него глаз; он и его оруженосец смотрели вслед лошади до тех пор, пока она не скрылась за поворотом дороги, желая убедиться, что мавр и в самом деле уехал наконец; оруженосец терпеливо ждал, держа в поводу уже оседланных лошадей для Конала и для себя.

Азим, захоти только он, с легкостью мог бы отвести им глаза и они бы увидели, что он едет совсем в другую сторону, – но он все равно был уже готов покинуть Ремут, так что не стал беспокоиться из-за этого. Пусть себе молодой Халдейн играет в ревностного стража женщин, оставленных ему на попечение отцом; ему вскоре могут предстоять куда более серьезные испытания, если подозрения Азима в отношении Махаэля окажутся достаточно справедливыми.

Азим направился вдоль реки на юг, к месту встречи, назначенной на поздний вечер этого же дня, – его должно было ожидать транспортное средство, более соответствующее его общественному положению; одна из галер его ордена, шедшая из Кхартата, хотя и под флагом Фианны, поднятым на время плавания в водах Гвиннеда. По пути Азим думал о той задаче, которую он возложил на Риченду, сожалея, что Риченде придется справляться практически в одиночку, но ничуть не сомневаясь, что его ученица способна разобраться с этой ситуацией.

Но он намеревался внимательно следить за ходом событий. Тут дело было не только в том, что на карту была поставлена фамильная честь; немаловажным являлся тот факт, что в Гвиннеде постепенно восстанавливалось доброе имя Дерини. Не в первый раз Азим задумался о том, как странно подобрались силы в Ремуте именно сейчас, когда Келсон, Морган, Дункан и молодой Мак-Ардри находились в отъезде.

Риченда, само собой, будет стоять твердо, как скала, – именно так, как он учил и тренировал ее; это безупречное растение в саду простых трав, обычных человеческих существ. Такова же и Росана. Арилан, пожалуй, становится по-настоящему зрелым и глубоким мастером, хотя иной раз и несерьезен и слишком суетлив. И Нигель… да, конечно, он пока что непонятен в том, что касается вложенного в него потенциала Халдейнов, однако он по крайней мере человек очень умный, осторожный и уравновешенный. Вместе они должны без труда уравновесить силу Мораг, если она будет единственной Дерини, с которой им придется иметь дело.

Конечно, он не должен полностью сбрасывать со счетов Джехану – хотя ее сила Дерини была под еще большим вопросом, нежели сила Халдейнов в Нигеле, по правде говоря, – но Азим, несмотря на то, что только что позволил себе удовольствие заглянуть в ум ее молодого личного капеллана, сомневался, что Джехана могла сильно измениться за последние годы, проведенные в уединении. Однако теперь, направляя кобылу на тропинку, тянущуюся вдоль берега реки, Азим обнаружил, что его мысли вернулись к давним годам, и он сожалеет, что не проводил тогда, в молодости, побольше времени в Бремагне. Ведь если бы в те времена он почаще встречался с Джеханой и заставил бы ее увидеть, кто она есть на самом деле, и научил бы ее управлять собственной силой, – сейчас это избавило бы их от многих проблем.

Однако он вовсе не намеревался предаваться игре в «а что было бы, если…» Такая игра для представителей его расы была одновременно и соблазнительной, и бессмысленной, ведь она не могла принести плодов. Поэтому он стал думать о новой головоломке, которой его главный наставник раздразнил умы во время их последней встречи в Джелларе. Рокайль сказал, что это любимая задачка Сулиена, адепта Р'Кассана, однако Азим был совершенно убежден в том, что Рокайль сам ее придумал… такая головоломка отнюдь не превышала способности и возможности Рокайля. Однако головоломка и в самом деле была блестящей…

И Азим с удовольствием предался лингвистическим упражнениям, негромко насвистывая при этом, к немалому удовольствию его кобылы и топочущего следом мула.

В это самое время один из объектов его недавних размышлений – но только один, – стоял, преклонив колена и спрятав лицо в ладонях, в боковой часовне базилики крепости Ремут.

Джехана после потрясшей ее встречи с Ричендой не в состоянии была встретиться с сестрой Сесиль, а потому и не стала ее искать. Сейчас вокруг королевы несколько из недавно прибывших в Ремут сестер монастыря святой Бригитты также опустились на колени на низенькие скамейки, установленные ровными рядами в маленькой часовне; но для сестер это была первая сегодняшняя месса, а для королевы Джеханы – вторая. Отец Амброз, в алых ризах в честь дня великомученицы, стоя перед алтарем, читал входную.

– Scio cui credidi, et certus sum, quia potens est depositum meam servare in ilium diem, justus judez… Я знаю, в кого я верую, и я уверен, что Он способен укрепить то, что возложено на меня в этот день, и будет справедливым судьей…

Входная была из поминовения святого апостола Павла – не из самых любимых Джеханой; и, поскольку сегодня королева ее уже слышала, она не стала сопротивляться ходу своих мыслей и позволила себе подумать о недавней стычке с Ричендой.

Как вообще она могла не заметить, что эта рыжеволосая Дерини сидела там, в гостиной? И как вообще может быть такое, что явно религиозная Росана тоже оказалась Дерини, – как она могла посвятить себя служению богу, ведь тем самым она налагала на себя проклятие, потому что отлично знала – ее род несет в себе зло, и зло живет в ней самой…

Дочитав Славу и Господи помилуй, отец Амброз уже открывал свой апостол, чтобы начать читать первый текст; он немного замешкался, переворачивая жесткие негнущиеся страницы.

– Dominus vobiscum.

– Et cum spiritu tuo, – машинально откликнулась Джехана вместе со всеми остальными.

– Sequentia sancti Evangelii. In dies illis: Saulus ad huс spirans minarum, et caedis in discipulos Domini… Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришел к первосвященнику; и выпросил у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы, кого найдет последующих этому учению, и мужчин и женщин, связав, приводить в Иерусалим…

Джехана, совершенно машинально переводя латынь, на которой звучал текст, внезапно осознала, что это не тот отрывок, который читался утром; это вообще было не «Послание к Галатам», а глава из «Деяний апостолов».

– Et cum iter faceret, contiget, ut appropinquaret damasco: et subito citcumfulsit eum lux de caelo… Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?

Джехана в ужасе зажала уши ладонями. Что такое говорит отец Амброз?! То, что он читал, относилось к обращению святого Павла, а вовсе не к сегодняшнему поминовению! Как он мог совершить такую чудовищную ошибку?!

Но часть ее ума уже рассматривала возможность высшего вмешательства в то, что делал священник, и, возможно, почему это произошло… пусть даже остается непонятным, как это могло быть. И пока королева тщетно пыталась избавиться от невыносимых слов, пока она, не желая ни слышать отца Амброза, ни видеть его, встряхивала головой, крепко зажмурив глаза, ее память вместо отца Амброза в алых ризах рисовала другую фигуру, в серой сутане с капюшоном… эта сутана скрывала под собой красную одежду мученика иного рода…

«Нет! Этого не может быть!»

Она приложила все силы, она вообще не желала слышать о давно опозоренном святом, который поставил своей целью поддерживать благосостояние проклятой расы Дерини, – его расы… но откуда-то Джехана знала, что это именно он… он, казалось, протягивал к ней руки, он взывал к ней в видении, возникшем против воли королевы в ее измученном уме.

– Савл, Савл, что ты гонишь Меня?

Запертая в клетке своего ума, Джехана ощущала, что не к Савлу обращено обвинение, а к ней самой… и не Христос взывает с небес, а ужасный, пугающий еретик Дерини, святой Камбер! И она не в силах была ни отвернуться, ни отогнать его, она могла только слушать, а он, казалось, протянул руку и коснулся ее лба…