Текст книги "Милость Келсона"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Глава I
Со стрелами и луками будут ходить туда.[2]2
  Исайя 7:24


[Закрыть]

– Келсон, – заговорил Аларик Морган, когда они с королем смотрели вниз, на суету во дворе замка Ремут, – ты становишься суровым, жестоким человеком. – Не обратив внимания на удивленный взгляд Келсона, он весело продолжил: – Половина дам нашего королевства и нескольких соседних томятся по тебе, но ты ни на одну из них не посмотрел дважды!

На противоположной стороне освещенного солнцем двора сверкали на смотровом балконе шелка и атлас нарядов примерно двух десятков дам, в возрасте от двенадцати до тридцати лет, – милые леди болтали между собой и принимали изысканные позы, якобы наблюдая за мужчинами, демонстрирующими воинское искусство во дворе внизу, но на деле стараясь быть замеченными красавцем Халдейном, молодым королем. Молодым мужчинам во дворе, занятым отработкой ударов мечом или копьем, тоже доставалось немало восхищенных взглядов, поскольку практичные леди прекрасно понимали, как малы их шансы добиться внимания короля, – и тем не менее их жадные взоры невольно то и дело возвращались к нему.

Келсон машинально посмотрел на дам, и даже улыбнулся и кивнул, едва ли думая об этом, – и это вызвало в толпе его поклонниц возбужденный ропот и суету; леди тут же начали прихорашиваться. Келсон глянул на Моргана и состроил кислую гримасу, после чего снова сосредоточил свое внимание на воинах во дворе замка, сев боком на широкую каменную балюстраду.

– Это не влюбленность, – негромко сказал он. – Их интересует только корона.

– О, почти наверняка, – согласился Морган. – Но со временем тебе придется поделиться ею с одной их них. А если ты не выберешь одну из этих, то все равно тебе достанется кто-то в этом роде. Келсон, я знаю, что тебе надоело об этом слушать, но ты должен жениться.

– Я и женюсь, – пробормотал Келсон, делая вид, что живо заинтересован тем, как молотят друг друга боевыми дубинами двое оруженосцев герцога Эвана. – Моя возлюбленная прожила слишком недолго, я не успел возложить корону на ее голову… – Он сложил руки на груди, на черной куртке. – Я не готов жениться снова, Аларик. Не раньше, чем я предам суду ее убийц.

Морган сжал губы в тонкую твердую линию и припомнил: непокорный Ллюэл Меарский, блеклым февральским утром повернувшийся спиной к палачу, со связанными позади руками, с гордо поднятой к небу головой… Лишь на одно мгновение перед тем, как меч палача свершил последний суд, взгляд принца метнулся к Келсону – обвиняющий и дерзкий…

– Почему он так посмотрел на меня? – жалобно прошептал король, обращаясь к Моргану, как только они скрылись с глаз толпы. – Я ее не убивал! Это он совершил самое святотатственное из всех убийств, на глазах сотен свидетелей, – убил собственную сестру! В его виновности нет сомнений. Никакого другого приговора и быть не могло!

Но безмерная вина лежала не на одном Ллюэле. В равной мере ответственность должна была быть возложена на его родителей, самозванку Кэйтрин и ее мужа-предателя, Сикарда, ныне правивших Меарой вопреки воле их законного сюзерена. Когда-то прадед Келсона пытался мирно объединить две эти области посредством брака со старшей дочерью последнего меарского принца, – но этот договор не признала большая часть меарской знати, считавшей законной наследницей другую дочь; Келсон пытался заново утвердить старый договор, женившись на взятой в плен девушке из претендующего на власть рода; это была пятнадцатилетняя принцесса Сидана.

У Сиданы было два брата, которые могли оспорить ее право на наследование.

Но Ллюэл, младший, к тому времени уже находился под опекой, и в случае постепенного устранения Кэйтрин, Сикарда и второго брата Сидана могла стать единственной наследницей младшей ветви рода. Ее дети от Келсона обладали бы безусловными правами на обе короны, и так мог разрешиться вековой спор о законности наследования.

Но Келсон не учел силы ненависти Ллюэла к любому из Халдейнов… он и вообразить не мог, что принц Меары предпочтет убить родную сестру в день венчания, лишь бы не позволить ей стать женой заклятого врага Меары.

И в результате Гвиннед теперь готовился к войне. Отец Ллюэла и его брат, принц Ител, как стало известно, собирали армию в центральных областях Меары, к западу от Гвиннеда, – и к тому же получили опасную для Гвиннеда поддержку от Эдмунда Лориса, бывшего епископа Валоретского, злейшего врага Келсона, который внес в и без того взрывоопасную обстановку религиозный пыл и фанатичную ненависть к Дерини. К тому же Лорис, как уже случалось однажды, склонил на свою сторону кое-кого из епископов, придавая назревающему конфликту слишком сильную религиозную окраску.

Вздохнув, Морган зацепился большими пальцами обеих рук за свой оружейный пояс и принялся бесцельно таращиться на двор внизу, лениво переводя взгляд с одной группы на другую. Вот три сына принца Нигеля и молодой Дугал Мак-Ардри соревнуются в стрельбе из лука… новый граф Транши, похоже, пользуется успехом у дам… Дугал и Конал, старший отпрыск Нигеля, этим утром уже продемонстрировали немалое воинское искусство, причем Дугал, на взгляд Моргана, был посильнее, поскольку отлично владел левой рукой; на границе они назвали такой удар «кулак горца».

То, что Дугал умудрился сохранять эту особенность своего стиля, было постоянным источником удивления для Моргана, – не потому, что Дугал был весьма искусен, Морган не раз видывал опытных левшей, – но потому, что молодой граф Транши здесь, в Ремуте, не забыл того, чему его учили прежде, – а ведь здесь им руководил сам Брион. А Брион, вопреки многократным попыткам Моргана доказать ему обратное, держался того мнения, что леворукие мечники и копьеносцы вносят беспорядок в строевые учения, – что, конечно, было правдой, – но ведь нельзя было пренебрегать и тем, что в реальном бою левша, встречаясь с противником, привыкшим к иным способам сражения, зачастую получал немалую выгоду.

Брион в конце концов согласился с тем, что при тренировках следует развивать обе руки, на случай ранения, например, – тогда рядовой воин сможет продолжать сражаться левой рукой; но он продолжал твердо стоять на том, что это ни к чему будущим рыцарям. И эта тенденция сохранялась даже теперь, хотя со дня смерти Бриона прошло более трех лет.

Но Дугала это не касалось. Он стал пажом, когда ему исполнилось всего лишь семь лет, и был куда моложе других мальчиков в том же звании, – однако едва ему стукнуло двенадцать, как он был отозван обратно на границу, и там продолжилось его ученичество, в обстановке, где важно было не изящество, а умение выжить. А для выживания требовался совсем не такой стиль борьбы, как тот, которому Дугала учили при дворе. В условиях границы нужны были скорость и подвижность, легкое вооружение для коня и всадника, ничуть не похожие на мощные латы придворных рыцарей. И там никого не интересовала, какой рукой дерется будущий вождь клана Мак-Ардри, – лишь бы дело было сделано.

Морган покачал головой и снова посмотрел на Келсона, который все еще следил за лучниками. Но Морган прекрасно понимал, что короля беспокоит вовсе не своеобразный метод стрельбы Дугала. Не думал король и об их недавнем разговоре о новом браке, хотя при других обстоятельствах этот вопрос следовало все же обсудить.

Нет, сегодня Келсона – короля и Дерини – занимало совсем другое. Он думал о необходимости провести сегодня вечером деринийский обряд посвящения, о передаче магической силы человеку, который сумеет заменить его на троне Гвиннеда, случись королю не вернуться с войны. Поскольку Келсон еще не имел прямого наследника, корону и магическое наследие Халдейнов следовало передать принцу Нигелю, дяде Келсона, брату покойного короля Бриона.

Брион. Спустя три с лишним года боль потери прежнего короля уже не терзала Моргана так сильно, как это было прежде, и его бесконечная преданность отцу теперь была отдана сыну – вот этому худощавому сероглазому юноше, лишь приближавшемуся к порогу подлинной зрелости, – и этот юноша готовился встретиться с новым испытанием, которое было бы нелегким даже для более взрослого и опытного человека.

Ну, по крайней мере физически он был к этому готов. Король-мальчик уже исчез. Постоянные воинские упражнения, подготовка к грядущей кампании укрепили и закалили мальчишеские мускулы, к тому же за зиму он вытянулся почти на ладонь, а еще недавно по-детски пухлое лицо приобрело новые, сухие и заостренные черты. Сейчас он был ростом почти с Моргана, и с некоторых пор уже начал бриться почти каждый день, чтобы выглядеть так аккуратно, как того требовал Морган.

Но в то время как Морган подстригал свои светлые волосы очень коротко, чтобы не тратить на них внимания во время походов, Келсон за два последних мирных года позволил своим отрасти, – «как какой-нибудь приграничник», со смехом заметил Дугал при первой встрече с королем предыдущей осенью. Приграничники по традиции заплетали волосы в косу у самой шеи, и перевязывали лентами цветов своего клана; никто и не помнил, откуда пошел такой обычай.

По капризу судьбы эти несколько месяцев мира, позволившие Келсону отрастить его черные волосы и заплести их в аккуратную косу, подобную той, какими щеголяли Дугал и его клан, принесли кое-какой политический капитал; король как бы подчеркнул тем самым свою связь с Дугалом и кланом, обеспечив себе их твердую поддержку. И лишь обнаружив такой интересный политический результат, Келсон решил, что подобная прическа весьма практична, поскольку с ней удобнее носить шлем с забралом или римский шлем, который предпочитало большинство закаленных воинов.

А вслед за тем многие молодые мужчины и юноши тоже начали отращивать косу пограничников, как их король, хотя пуритане из долин и наиболее консервативные секты по-прежнему считали, что короткая стрижка – признак элегантности и цивилизованности. Конал принадлежал как раз к таким пуристам и носил соответствующую прическу, хотя оба его младших брата щеголяли короткими пограничными косичками, перевязанными лентами цвета Халдейнов – алыми; может быть, эти косы выглядели и не так внушительно, как медная коса Дугала, но они несли в себе пылкий восторг перед их царственным кузеном и его лихим молочным братом, который не жалел времени на то, чтобы учить их стрельбе из лука, и не смеялся, когда их стрелы проносились мимо цели.

Шум аплодисментов и женский смех, донесшиеся с другой стороны двора, заставили Моргана снова посмотреть на Дугала, который как раз всадил стрелу почти точно в центр мишени. Молодой лорд-пограничник опустил лук и оперся на него как на посох, молча наблюдая за тем, как его противник Конал аккуратно натягивает тетиву; его стрела вонзилась в мишень рядом со стрелой Дугала, но ничуть не ближе к центру.

– Неплохо стреляет, а? – буркнул Келсон, кивая в сторону своего старшего кузена.

Когда братья Конала, тринадцати и восьми лет от роду, вышли вперед, чтобы сделать свои выстрелы, и Дугал стал что-то пояснять мальчикам, Конал отошел назад от линии, с которой велась стрельба, и мрачно уставился на своего главного соперника.

– Да, он довольно искусен, – согласился Морган. – Возможно, настанет и такой день, когда он достигнет полного совершенства. Хотел бы я знать, от кого он унаследовал свой нрав. Уж точно не от Нигеля.

Келсон улыбнулся и покачал головой, машинально глянув через двор, туда, где его дядя, отец Конала, работал с двумя своими пажами, – эти парнишки, находившиеся под его опекой, были слишком молоды, чтобы участвовать в предстоящей кампании. Старый боевой жеребец, уже непригодный для войны, терпеливо ходил по кругу, меся грязь копытами; один из мальчишек сидел верхом на спине коня, позади тяжелого боевого седла, а второй паж пытался устоять на спине мерно шагающего животного. Нигель шагал рядом и выкрикивал указания. Джэтем, личный оруженосец Келсона, вел коня в поводу.

– Смотри-ка… – пробормотал себе под нос Келсон, когда воспитанник Нигеля покачнулся и полетел вниз головой в размятую конскими копытами грязь, – однако рука Нигеля перехватила его на полпути, поймав за пояс, – и паж был водружен на прежнее место.

Они не могли слышать, что именно Нигель сказал парнишке, однако его слова заставили юное лицо залиться алой краской. Почти в то же мгновение мальчик выпрямился, преодолев дрожь, и уже более уверенно стоял на спине коня, приноравливаясь к его шагу. Подбодренный возгласом товарища, сидевшего позади, он даже усмехнулся, когда Нигель кивнул и отошел подальше от коня.

– Боже, как я рад, что у меня есть Нигель, – прошептал Келсон, вслед за Морганом восхищаясь Железным Герцогом Гвиннеда. – Наверное, короли, уходя на войну, никогда не знают, как справятся с делом их наследники, если сами они не вернутся, – но можно не сомневаться, что если на моем месте останется Нигель, Гвиннед очутиться в надежных руках.

Морган внимательно посмотрел на него.

– Надеюсь, тебя не мучают дурные предчувствия?

– Нет, ничего подобного.

Морган приподнял одну бровь, раздраженный таким ответом, но промолчал, отметив лишь, что король начал вертеть кольцо, надетое на мизинец его левой руки. Это кольцо совсем недолго носила невеста Келсона, ныне спавшая вечным сном в гробнице под Ремутским кафедральным собором; кольцо изображало собой ленту, обвившуюся вокруг пластинки, на которой был выгравирован крошечный лев Халдейнов. Глазами льву служили маленькие рубины. Король носил это кольцо со дня похорон девушки. И с того же дня, поскольку дворцовый протокол не запрещал этого, он ходил в черном. И сегодня он был одет так же.

Морган не знал, насколько внешние знаки траура отражают подлинную глубину печали Келсона. Келсон сказал ему, что траур служит всего лишь напоминанием о данной им клятве – предать правосудию мятежников Меары, но Морган гадал, нет ли тут и скрытого смысла… хотя он, конечно, никогда и не помышлял о том, чтобы совать нос в чужие дела. Вынужденный из государственных соображений вступить в брак с девушкой, которая с детства впитала ненависть к самому его имени, Келсон позволил себе утешиться фантазией, что он влюбился в Сидану, а она – в него. К тому времени, когда они произносили перед высоким алтарем свои клятвы, он уже почти убедил себя в том, что это правда… или, по крайней мере, должно быть правдой.

Ее ужасная смерть, случившаяся до того, как фантазии прошли проверку реальностью, оставила молодого короля тонущим в океане неудовлетворенных юношеских страстей и разбитых идеалов.

Но роль страдающего и оскорбленного вдовца дала ему время разобраться во всем до того, как обстоятельства стали требовать от него пуститься в новое плавание по морю супружества. И он, и Морган отлично знали, что ему придется жениться вновь, и довольно скоро. И так же, как в прошлый раз, соображения династической выгоды будут стоять впереди желаний сердца.

– Ну, вполне естественно немножко поволноваться сегодня, – сказал Морган, полагая, что причиной плохого настроения Келсона является скорее предстоящее, чем прошедшее. – Не тревожься. Нигель все сделает отлично. Ты его готовил к этому всю зиму.

– Да, конечно…

– И ты все сделаешь отлично, – продолжил Морган. – Могу поспорить, со времен самого Синхила не было ни одного короля в династии Халдейнов, для которого старалось бы такое множество Дерини, помогая ему назначить магического наследника. У твоего отца точно их столько не было. Ведь все, что он имел, – это я.

– Что ты хочешь сказать этим «все»? – фыркнул Келсон; но ему не удалось достаточно убедительно изобразить непонимание. – Впрочем, я бы тоже предпочел, чтобы за моей спиной стоял ты, а не кто-то другой… и неважно, что именно я намеревался бы делать. А в том, что касается магии…

Морган рассмеялся, зная, что угадал, что подразумевает король.

– В том, что касается магии, тебе лучше иметь за спиной любого тренированного Дерини, – весело сказал он. – Даже Дункан и я не обладаем достаточной подготовкой.

– Возможно, и нет, но может быть, формальное обучение тут не так уж и важно. Кроме того, Риченда владеет искусством. И Арилан.

– Арилан… – Морган вздохнул, стараясь ничем не выдать охватившей его неуверенности. – Ты уверен, что он объяснит Совету каждую деталь, так?

– Возможно. А возможно, нет.

– Келсон, ты знаешь, что он это сделает. Он не только предан тебе, он связан клятвами Совета… а это куда сильнее. Даже я это знаю.

– Ну, полагаю, иной раз о них кое-что становится известно, – пробормотал Келсон. – Кроме того, они получили доступ к тем записям, которые будут нам необходимы, если мы когда-нибудь восстановим честь святого Камбера.

– Так ты поступишься нашей безопасностью.

– Нет, я подтолкну Дерини к дальнейшим переговорам, – улыбнулся Келсон. – Разве ты не знаешь, что старик Ларан ап Пардис начал, например, пользоваться нашей библиотекой? Его ученый ум не в силах удержаться, он должен знать, что там у нас имеется. А поскольку он врач, он очарован тем, что ты и Дункан способны исцелять… хотя он и не в силах признать, что таким даром могут обладать многие.

– А ты-то откуда это знаешь?

– Ну, я с ним встречался разок-другой.

Прежде чем Морган успел усвоить новые сведения, его внимание поневоле вернулось к состязанию стрелков во дворе, поскольку снизу внезапно донеслись хриплые вопли Рори и Пэйна, младших кузенов Келсона, – так они выразили свой восторг по поводу того, что последняя стрела Дугала вонзилась точнехонько в центр мишени.

Под аплодисменты наблюдавших за состязанием дам Конал шагнул вперед, чтобы сделать последний выстрел, – хотя, конечно, у него было мало шансов на то, чтобы даже сравняться с Дугалом, а уж тем более – победить его. Он и не победил.

– Вот это да, – сказал Келсон, когда стрела Конала воткнулась в мишень на расстоянии целой ладони от стрелы Дугала; это был вообще-то вполне приличный выстрел, но о сравнении с Дугалом не могло быть и речи.

Леди снова зааплодировали, – поскольку принц был почти такой же хорошей добычей, как и король, – но Конал резко опустил свой лук, хотя и не стукнул им о землю. Келсон понимающе переглянулся с Морганом, в то время как довольные Рори и Пэйн отправились вместе с Дугалом к мишени, чтобы выдернуть из нее стрелы.

– Ну-ну, – произнес Келсон, соскальзывая с балюстрады, – это оказалось намного интереснее, чем можно было вообразить. Пойдем, поздравим победителя? Уж не знаю, как, но он сумел еще и того добиться, что Конал не взорвался!

– Да, и это само по себе немалое достижение, кроме его блестящей стрельбы, – заметил Морган, когда они направились к лестнице и вниз, во двор. – Рискну предположить, что Конал понемножку чему-то учится.

– Ну, может, тут еще подействовало присутствие дам.

Они подождали на линии стрельбы возвращения Дугала. Рори и Пэйн с восторженным видом несли стрелы. Поклонившись Келсону, Пэйн тут же заговорил без передышки, рассказывая о победе Дугала, и молодой лорд-пограничник поспешил отослать мальчиков, а затем уважительно отсалютовал своему королю. Он всегда, ну, по крайней мере, на людях, отдавал Келсону те почести, которых требовал королевский ранг.

– Отличная стрельба, Дугал, – сказал Келсон, улыбаясь. – И уверенная победа!

Дугал наклонил голову и улыбнулся в ответ; его золотисто-янтарные глаза встретились с серыми глазами Халдейна, – Дугал точно знал, что подразумевалось под словами Келсона.

– Благодарю вас, сир.

Хотя Дугал не был так высок, как Келсон, он тоже подрос за эту зиму, – к неудовольствию оружейников замка, которым пришлось уже во второй раз срочно изготавливать для него стальные и кожаные кольчуги и панцири, чтобы ему было в чем отправиться назавтра в поход.

Сейчас на нем был новые башмаки и новые кожаные бриджи, того же рыжевато-коричневого оттенка, что и его коса пограничника, – но льняная рубашка была старой, она не сходилась у него на груди, а рукава не прикрывали даже запястья. Однако, хотя из-за дневной жары он снял свой плед, никто бы не ошибся в его ранге.

На его золоченом графском поясе, туго охватывавшем талию, не было меча, но зато Дугал носил у левого бедра особый кинжал, на рукоятке которого красовался светлый дымчатый аметист. Три орлиных пера – символ вождя пограничников – были заткнуты за эмблему Мак-Ардри на его берете.

Опуская стрелы в колчан, Дугал усмехнулся; крупные, ровные зубы сверкнули белизной из-под шелковистых негустых усов, которые он отпустил в шестнадцать лет, одновременно с волосами.

– Постреляем, сир? – проказливым тоном спросил он. – Нам тут тебя явно не хватало.

Благодушно улыбнувшись, Келсон взял отвергнутый лук Конала и проверил его, потом наложил стрелу на тетиву и небрежно натянул.

– Конал вряд ли нуждался во мне, – сказал он, выпуская стрелу и следя взглядом за тем, как она вонзилась точно в центр мишени. – К тому же Конал еще не овладел искусством проигрывать.

Не обратив внимания на шумные аплодисменты, которыми наградили его прекрасные зрительницы, он опустил лук и взял из рук задумавшегося внезапно Дугала другую стрелу, и снова натянул тетиву.

– Понимаю, – сказал наконец Дугал, не столько обиженно, сколько удивленно. – Значит, это я должен заняться усмирением Конала.

Почти машинально Келсон поднял лук и, закрыв глаза и чуть отвернув лицо в сторону от мишени, снова выстрелил.

– Ну, это было честное состязание, – мягко сказал он, с последним словом выпуская вторую стрелу.

Все еще с закрытыми глазами он сменил позу, опустил лук и посмотрел на Дугала только тогда, когда вторая его стрела вонзилась вплотную к первой.

Леди на балконе зааплодировали с еще большим энтузиазмом, и Келсон, полуобернувшись, коротко глянул на них и чуть наклонил голову, не обращая внимания на разинутый рот Дугала.

– Боюсь, я должен признаться, что пользуюсь тем, что Конал счел бы нечестным преимуществом, – насмешливо сказал король и подмигнул Дугалу. – Быть Дерини – значит иметь немало мирских выгод.

Он повернулся к Моргану.

– Ты должен отметить, Аларик, что я не так уж нечувствителен к вниманию моих придворных дам, – продолжил он. – Я просто стараюсь воспитать в себе отчужденность, необходимую в моем положении. Может быть, и ты попытаешь удачи? Выстрели, покажи Дугалу, как мы, Дерини, делаем это.

– Ты хочешь сказать…

Дугал изумленно смотрел на то, как Морган, слегка приподняв бровь, взял лук и небрежно наложил стрелу на тетиву. Его стрела была короче той, которыми пользовался его молодой господин, и он не натянул тетиву до конца, как Келсон, – и намеренно отвел взгляд от мишени. Не посмотрел он на нее и тогда, когда во второй раз натягивал тетиву. Однако его стрелы легли так, что вместе со стрелами короля образовали маленький ровный квадрат.

– Черт побери! – прошептал Дугал, со страхом глядя на четыре древка стрел, торчащих из мишени. С балкона неслись восторженные возгласы и аплодисменты дам.

Морган опустил лук и отвесил в сторону зрительниц вежливый поклон. Потом вместе с двумя молодыми стрелками ленивым шагом направился к мишени. Дугал изо всех сил старался не слишком таращить глаза.

– Как вам это удается? – выдохнул он наконец. – Никто не может так стрелять! Вы что, действительно используете магию?

Морган безразлично пожал плечами.

– Это совсем нетрудно, если знаешь, как взяться за дело, – сказал он, принимая отстраненный вид. – К счастью, наши очаровательные поклонницы не понимают, настолько необычна такая стрельба. Но, подозреваю, мы вряд ли станем часто радовать их подобными представлениями. Сейчас они, пожалуй, поняли только то, что Конал и его братья довольно слабые стрелки по сравнению с нами троими. С другой стороны, Конал может угадать правду… и взбеситься.

– Не сомневайся, – пробормотал Дугал. – Он становится невыносимым, когда не побеждает.

Келсон первым очутился у мишени и начал осторожно выдергивать предательские стрелы, передавая их Моргану.

– Теперь ты знаешь и другую причину, по которой я отказался участвовать в состязании, – сказал он. – Это было бы нечестным преимуществом. Когда знаешь способы усилить какое-то умение, как знаем это мы с Алариком, то искушение воспользоваться таким знанием бывает слишком велико. А твое искусство происходит из настоящего таланта в обращении с луком… и может стать намного выше, когда ты научишься более свободно обращаться со своей силой.

– Ты хочешь сказать, я могу такому научиться?

– Конечно. Но нужно практиковаться.

Когда они пошли назад, к линии стрельбы, Конал и его оруженосец стремительно выехали из конюшни в дальнем конце двора, где стояли боевые кони, – их жеребцы оглушительно простучали копытами по камням, которыми было вымощено все пространство вокруг замка; оруженосец мимоходом отсалютовал королю.

Конал сделал вид, что никого не заметил. Ему и оруженосцу пришлось придержать коней и взять в сторону, чтобы пропустить возвращавшийся патруль, который как раз въехал во двор через огромные ворота с подъемной решеткой, – но едва последний из всадников в шотландских пледах промчался мимо них, как они отправились дальше.

– Эй, смотри-ка, кто вернулся! – сказал Морган, увидев среди всадников своего кузена Дункана.

Епископ Дункан Мак-Лайн, герцог Кассанский и граф Кирнийский, совсем не походил на графа, и еще меньше на епископа, когда ехал на своем сером коне вдоль ряда воинов. На его шляпе красовался бледный плюмаж, на плечи был накинут плед в зеленую, черную и белую клетку, но остальная одежда графа была из тускло-коричневой кожи, как у всех воинов. Он улыбнулся и поднял в приветствии затянутую в перчатку руку, когда заметил короля и его компанию, и, вместо того, чтобы ехать к конюшне с остальным отрядом, повернул своего жеребца и направился к королю. Улыбающийся Дугал взял взбудораженного коня за поводья и стал что-то шептать на ухо животному, осторожно поглаживая его бархатную морду.

– Доброе утро, сир, – сказал Дункан Келсону, кивая и одновременно перекидывая ногу через высокую переднюю луку седла и легко спрыгивая на землю. – Дугал, Аларик… что вы сделали с молодым Коналом? Можно было подумать, что за ним гонятся демоны!

– Только демон зависти, – фыркнул Келсон, упирая кулаки в свои узкие бедра. – Дугал победил его в стрельбе из лука, честно и открыто.

– В самом деле? Отлично, сын мой!

Все трое рассмеялись, поскольку обращение «сын мой» в данном случае имело особый смысл; епископ Дункан Мак-Лайн вполне мог бы публично заявить, что Дугал Мак-Ардри – действительно его сын, – поскольку Дункан был недолгое время женат на его матери, хотя это было еще до того, как Дункан вступил в святой орден, и брак этот был странным и неожиданным, и его подлинность могла быть доказана лишь средствами магии, а отец и сын узнали о своем родстве лишь несколько месяцев назад, хотя и были знакомы много лет – как священник и королевский паж. Теперь же в эту тайну были посвящены лишь они четверо, да еще жена Моргана, Риченда, – но Дункан готов был с радостью официально признать свое отцовство, стоило Дугалу пожелать этого.

Но они согласились на том, что сейчас для этого неподходящее время. Обнародование этого факта наложило бы на Дугала клеймо незаконнорожденного, лишив его права главенствовать в клане Мак-Ардри и звания графа, а также сильно ослабило бы позиции Дункана как Князя Церкви. Это также помешало бы Дункану наследовать земли Кассана и Кирни – а это был немаловажный фактор в конфликте с Меарой, поскольку принц Ител мог иметь определенные притязания на титул, если Дункан умрет, не оставив потомства, – чего, собственно, и ожидали от любого епископа.

Не таким мгновенным, но куда более опасным результатом подобного признания была возможность того, что Дугала могли впоследствии заклеймить как Дерини, – поскольку принадлежность Дункана к Дерини теперь уже была скорее подтвержденным фактом, нежели неопределенным слухом.

А из тех Дерини, что находились при королевском дворе, Дугал был наименее готов к тому, чтобы справиться с подобным обвинением.

Не подозревая о таком своем наследстве, равно как и о том, кто его настоящий отец, Дугал никогда не учился использовать свои врожденные магические способности; поначалу он был плотно закрыт от воздействий, и лишь Дункану удалось наконец пробить этот щит, но все равно всем Дерини удавалось лишь изредка и с большой осторожностью провести небольшие испытания его дара. Даже сам Арилан пробовал это сделать – хотя и до того, как было выявлено родство Дугала и Дункана.

– Это было отличное соревнование, – сказал Морган, наслаждаясь зрелищем отца и сына. – Впрочем, Дугал не знал, что можно улучшить результаты, применив определенные… э-э… дополнительные умения, ведь так, Келсон?

– Да, но мы сами не решились бы использовать их в схватке с Коналом, – признал Келсон. – Он уж слишком выходит из себя, когда проигрывает.

Дункан расхохотался и запустил затянутые в кожаную перчатку пальцы в короткие каштановые волосы. Готовясь к предстоящей военной кампании, к долгим часам и дням в военном шлеме и кольчуге, он перестал выбривать тонзуру, и она превратилась в маленький символический кружок на самой макушке. Остальная часть его волос была подстрижена цирюльником как раз в том воинственном стиле, который так нравился Моргану, – в противоположность косам Дугала и Келсона.

– Ох, я думаю, Конал завел себе подружку где-то в городе, – сказал он, улыбаясь так, как совсем не положено было церковному лицу его ранга. – Может быть, он поэтому так спешил, что чуть не сбил меня конем. Я заметил, что он не слишком интересуется придворными дамами… и почти всегда возвращается в замок с эдакой глупой улыбкой на лице. И не пора ли нашему королю последовать его примеру?

Келсон знал, что Дункан всего лишь шутит, но поскольку Дугал тут же пихнул его локтем в бок, он почувствовал легкое раздражение; к тому же Морган в очередной раз поднял бровь и вопросительно уставился на короля.

– Неужели нам обязательно нужно возвращаться к этой скучной теме? – пожалуй, слишком резко произнес Келсон, забирая у Моргана стрелу и делая вид, что рассматривает ее. – Как прошел патрульный поход, Дункан? Твои люди годны для такого дела?

Улыбка Дункана мгновенно растаяла, его синие глаза похолодели, и он снова надвинул шапку, тут же превратившись в отменного служаку.

– О, да. Однако я боюсь, мы видели кое-что такое, что не слишком тебе понравится. Кортеж королевы менее чем в часе пути от городских ворот.

– Ох, нет!

– Им, похоже, понадобилось меньше времени на дорогу от Сент-Жиля, чем мы ожидали. Я оставил с ними восемь человек для эскорта.

– Черт!

Ругательство было произнесено едва слышным шепотом, но тут же Келсон, не сдержавшись, резко ударил стрелой о колено и швырнул обломки на землю.

– А… Только не сегодня! Почему бы ей было не подождать денек, или хоть до позднего вечера?!