Текст книги "Милость Келсона"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Глава VI
Ибо Ты услышал обеты мои и дал мне наследие боящихся имени Твоего.[7]7
  Псалмы 60:6


[Закрыть]

Справляться с семнадцатилетним королем было бы нелегко и человеку помоложе Арилана. Хотя Келсон спал, пожалуй, меньше, чем остальные, участвовавшие ночью в ритуале, он проснулся с первыми лучами солнца, чтобы посмотреть, как во дворе замка начал собираться эскорт Дункана, и пригласил своего невыспавшегося главного советника позавтракать с ним.

Стол накрывался в большом холле, но многие из присутствовавших даже не пытались скрыть раздражение из-за столь раннего вынужденного сбора.

Только Нигель был под стать королю своим настроением – что удивило Моргана и Дункана, бывших свидетелями тяжкого испытания, выпавшего на его долю всего несколько часов назад. Даже Дугал, который был моложе короля на два года и которому не пришлось работать так, как другим, поставил локоть на стол и время от времени опускал голову на руку, закрывая глаза, хотя вроде бы и внимательно слушал королевский инструктаж. А ведь Дугал с нетерпением ждал этого дня, поскольку ему с небольшим отрядом воинов его клана в полдень предстояло отправиться с Дунканом на север, чтобы соединиться с остальными рекрутами Мак-Ардри и затем мчаться к армии Кассана.

Морган внимательно всмотрелся в короля и принца, когда те вместе с Дунканом задержались на том краю двора, где собирался эскорт герцога. Дугал ушел раньше, к своим пограничникам, а два Халдейна инспектировали конных воинов, – оба в это утро в ослепительно-алом. Принц-регент двигался среди солдат с той же легкой грацией, которой отличался его брат, и которую унаследовал Келсон.

– Да, он хорош, – пробормотал Морган. – Иной раз кажется, что это сам Брион в его лучшие годы. Думаю, если он прикажет, его солдаты помчатся ради него хоть в ад.

– О, да, это точно… хотя упаси боже, чтобы им пришлось когда-то это сделать, – откликнулся Дункан, натягивая перчатку на манжету, украшенную орнаментом из спящих львов Кассана. – Он выглядит так, словно прошедшая ночь выветрилась из него без следа. Можно подумать, он спал беспробудно с самого вечера… чего я никак не могу сказать о себе. Как ты думаешь, Келсон помог ему изгоняющими усталость чарами?

Морган пожал плечами и улыбнулся, снова перенося свое внимание на Келсона, – тот теперь осматривал новый боевой штандарт, который развернули перед ним Дугал и Добрел.

– Не знаю. Может быть. Вообще-то просто удивительно, как многому научился Нигель сам за это лето, пока мы с тобой и Келсон отсутствовали. – Он вздохнул. – Честно говоря, мне не нравится, что вы с Дугалом отправляетесь на север.

– Ну, бог даст – война скоро кончится, мы победим и воссоединимся.

Ни он, ни Морган не стали упоминать о том, что каждый воин таил в глубине души, никогда не говоря об этом вслух: что даже в случае самой славной победы вернутся не все, кто ее завоевывал, и не всем удастся воссоединиться, по крайней мере, в этой жизни. Но об этом не говорили, поскольку считали, что словом можно навлечь беду. Будучи епископом, Дункан мог бы посмеяться над подобным суеверием, но как солдат он и сам предпринимал эту предосторожность. А сегодня он был именно солдатом, и внешне, и в манерах.

На нем не было ни сутаны, ни риз, ни каких-либо других внешних атрибутов, говорящих о его епископском звании. Из-под латного воротника свисал простой серебряный крест, который мог принадлежать любому набожному человеку, а епископский перстень скрылся под расшитой перчаткой. На нем были обтягивающие замшевые бриджи, высокие сапоги, камзол буйволовой кожи и плащ в яркую клетку цветов клана Мак-Лайнов. Перекрещенные меч и епископский посох на его изукрашенном щите говорили о его двойственном статусе, но чтобы рассмотреть их, нужно было подойти совсем близко.

Шлем уже более отчетливо выражал оба звания Дункана, – поскольку был охвачен герцогской короной, а над глазами, спускаясь к носу, на нем располагался стальной крест, – но шлем пока что висел притороченным к седлу лошади Дункана, дымчато-серой кобылы, избранной за выносливость и ровный ход. Ее держал под уздцы оруженосец, поблизости от Дункана и Джодрела.

– Лето быстро пройдет, – сказал Морган после недолгого молчания. – Риченда обещала продолжать работу с Нигелем и присылать нам отчеты о его успехах. А когда мы справимся с делом, я тебе пришлю того прекрасного вина, что мы пили прошлой ночью за наше общее здравие!

Он хлопнул Дункана по плечу, и тот машинально улыбнулся в ответ, а потом перевел взгляд на въезжавших во двор всадников.

– Эй, это архиепископ приехал благословить войско! Думаю, нам лучше поспешить выразить ему уважение.

– Ага… но ты ведь первые мили проедешь вместе с нами?

– Конечно. Ну, его благословение – вам на пользу… однако не дашь ли ты благословение мне, прежде чем отправишься?

Дункан удивленно вздернул бровь, потом, ничуть не смутившись, усмехнулся.

– Я польщен, Аларик! Ты никогда прежде не просил об этом!

– Когда в последний раз мы отправлялись в большой поход, ты еще не был епископом, – Морган застенчиво улыбнулся. – Ты даже не был слишком уж хорошим священником, насколько я помню, – ну, то есть в том, что касается Церкви.

– Ну, это все формальности, – пробормотал Дункан, быстро снимая правую перчатку и оглядываясь по сторонам, чтобы выяснить, не наблюдает ли кто за ними. – Я все равно польщен. Я думаю, нам не стоит привлекать к себе излишнего внимания, так что на колени становиться ни к чему… просто наклони голову.

Келсон и Нигель в это время направлялись в большой холл, идя по обе стороны от архиепископа, так что общее внимание было приковано к королю, – что было явной удачей, поскольку солнце, вспыхнувшее на камне епископского перстня Дункана, пробудило в обоих Дерини слишком сильные воспоминания. Морган судорожно вздохнул, ощутив в душе отголосок прежнего страха, и тут же быстро опустил голову и отвел глаза. Эти воспоминания были слишком интимными, слишком драгоценными, чтобы делиться ими с кем-то кроме Дункана.

Этот перстень еще шесть месяцев назад принадлежал епископу Истелину; он был срублен с его руки по приказу Эдмунда Лориса, и послан Келсону, вместе с пальцем Истелина, – как сообщение о горячем желании Лориса начать, вместе с союзной ему Меарой, глобальную войну против Дерини Келсона. Келсон отказался капитулировать, и за пальцем Истелина последовала его голова; и тогда Дункан заявил, что примет в качестве епископского кольца только перстень замученного Генри Истелина.

Но это кольцо было не только символом епископского звания; в нем таилась сила. И когда настал день посвящения Дункана, мысль о том, что он наденет перстень замученного епископа, завладела всем его сознанием, – по крайней мере, в утро церемонии. Морган утверждал, что видел нечто пугающее. Потом они объединили свои силы Дерини, чтобы выяснить, что отпечаталось на перстне, – и позже могли лишь сказать, что видели святого Камбера.

Магия Камбера таилась в самом золоте – оно было сосудом причастия, прежде чем превратилось в кольцо Истелина, – и металл, похоже, сохранил кое-что от своей прежней священной природы, несмотря на то, что прошел через огонь тигля и ковку, превращаясь из святой чаши в освященный перстень. И слабый отзвук этой особой магии окружил их обоих, когда Дункан легко коснулся ярких золотистых волос Моргана.

– Милостью Божией благословляю тебя, ныне и вовеки, – тихо произнес Дункан, чертя большим пальцем крест на лбу Моргана. – Именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Мгновение миновало, они направились во двор, и Дункан широко шагал к ожидавшим его солдатам, а Морган поспешил вслед за Келсоном. Архиепископы Браден и Кардиель, епископ Арилан, Нигель и группа придворных провожали войско. Но никого не удивило то, что королева Джехана отсутствовала.

Когда Дункан приблизился к центру переднего ряда, один из пограничных барабанщиков Дугала ударил в барабан. По этому сигналу барон Джодрел развернул новое боевое знамя, и яркий шелк засиял на солнце. Дункан придержал ткань, чтобы она не коснулась камней, и они с Джодрелом преклонили колена у нижней ступени, а солдаты замерли в салюте перед двумя архиепископами, приблизившимися для благословения.

– Omnipotens Deus, qui es cunctorum bencdicto et triumphantium fortitude… – начал Браден; он и Кардиель возложили руки на знамя, а Дункан и Джодрел опустили головы.

– Милостивый Боже, ты, который благословляет всех, который дает силу тем, кто восхваляет Тебя, – в Твоей бесконечной доброте услышь наши молитвы, и с небес Твоих благослови это знамя, идущее в битву, чтобы стало оно источником силы и победы над воинственными и восставшими народами. Вооружи нас Твоей силой, вселяющей страх во врагов Твоего избранника, короля Келсона…

Браден продолжал, а Дункан тем временем смотрел на одну из красных роз, разбросанных по сине-белым полосам штандарта. Розы символизировали верность Мак-Лайнов, а лев Халдейнов на красном поле, рядом с древком, означал, что король Келсон поддерживает клан.

Когда Кардиель окропил знамя святой водой, Дункан коснулся шелка губами, и оставался коленопреклоненным, пока Келсон спускался по ступеням, чтобы присоединиться к архиепископам. Когда король также на мгновение возложил свою монаршую руку на знамя, полсотни копий взметнулись в салюте.

– Примите это знамя, благословленное небесами, – сказал Келсон, помогая Джодрелу поднять штандарт. – Пусть оно повергнет в ужас наших врагов, и пусть Господь поможет тем, кто следует его пути, сохранить его незапятнанным.

– Аминь, – откликнулись Браден и Кардиель.

Лев Халдейнов затанцевал на ветру, когда Дункан отпустил шелк и лазурная и белая полосы с розами Мак-Лайнов мантией легли на его плечи. Дункан серьезно склонил голову, принимая плоскую золотую цепь, которую Келсон надел ему на шею, потом протянул королю сложенные руки – знак принятой присяги.

– Будь нашим полководцем на севере, герцог Дункан, – сказал король, сжимая руки герцога своими и одновременно поднимая Дункана на ноги.

– Повинуюсь, сеньор, и буду служить тебе верно, всей моей честью и моей жизнью!

– Кассан! – закричали воины Дункана, колотя копьями о щиты, когда король и герцог расцеловались.

Дункан и Джодрел со знаменем вернулись к строю. Дугал, на рыжеватой кобыле, под стать его волосам, ждал их чуть в стороне, держа в поводу серого коня Дункана.

Он усмехнулся, когда Дункан вскочил в седло и махнул рукой Келсону и Моргану, которые уже направились к своим коням, – их ожидал небольшой эскорт, который также должен был первые несколько миль пройти вместе с войском. На лестничной площадке стоял Нигель, к которому присоединились все три его сына. Они, епископы и небольшая группа не слишком знатных придворных наблюдали за тем, как король с Дунканом и Дугалом поворачивают вслед за кассанскими копьеносцами, которые уже исчезали за воротами.

– Ну, что ж. Отправились, – сказал Нигель Коналу, стоявшему со сжатыми губами и мрачным лицом. – Эй… что у тебя за лицо? Вообще-то мне казалось, что ты хотел отправиться вместе с Келсоном и Алариком.

– Он не смог, – сообщил тринадцатилетний принц Рори, нахально улыбаясь. – Пэйн спрятал все его верховые сапоги.

– Рори! Ты говорил, что не скажешь! – крикнул Пэйн, лягая брата в лодыжку и тут же ныряя между ним и отцом, потому что Конал бросился на него, сверкая глазами от ярости. – Папа, не разрешай ему бить меня!

– Конал!

После окрика Нигеля Конал неохотно опустил кулак, но явно не собирался спускать девятилетнему брату то, что тот так задел его юношескую гордость. Несколько мужчин, слышавших все, едва сдержались, чтобы не расхохотаться, а один, не вытерпев, сбежал в сторонку, чтобы просмеяться. Конал с трудом сдерживал гнев.

– Лучше бы ты его наказал, отец, – проговорил он сквозь стиснутые зубы. – Или я сам это сделаю. Клянусь!

– Ты ничего не сделаешь без моего разрешения, сэр! – возразил Нигель. – Ты взрослый мужчина, черт побери! Ты почти в два раза старше Пэйна и больше его. Я уверен, это просто детская… Прекрати! – рявкнул он, поскольку Пэйн снова просунул голову между ним и Рори, чтобы показать язык старшему брату. – Прекрати, пока я сам тебе не врезал! И не прикидывайся невинной овечкой!

Нигель схватил мальчика за руку повыше локтя и встряхнул так, что Пэйн заметно побледнел и сник, утратив всякое желание дразнить брата. Нигель тем временем продолжал:

– Если ты и дальше будешь вести себя так, вряд ли я стану сердиться на гнев Конала. Возможно, я позволю ему наказать тебя. А теперь – где ты спрятал его сапоги?

– Это нечестно, отец, – прошептал мальчик. – Почему только Конал отправится на войну с Келсоном? Почему мне нельзя?

Нигель вздохнул и отпустил руку сына, и даже Конал после этих слов, похоже, поостыл.

– Мы уже говорили об этом, сынок. Коналу необходим боевой опыт. Он следующей весной будет посвящен в рыцари. А твое время еще придет.

– Но герцог Аларик берет с собой Брендана, а ему еще и семи нет!

– Брендан будет пажом своего отчима, – терпеливо сказал Нигель. – Ты и Рори будете моими пажом и оруженосцем. Ты же знаешь, я назначен регентом на время отсутствия Келсона.

Пэйн нервно переступил с ноги на ногу и уставился на собственные башмаки, пытаясь не слишком громко сопеть.

– При дворе скучно, – пробормотал он.

Нигель улыбнулся.

– Боюсь, такова в целом жизнь принца, сынок. Но это необходимо. Когда король уходит на войну, он чувствует себя намного спокойнее, если знает, что кто-то вместо него «скучает при дворе», – кто-то, кому он может доверять. Спроси Келсона, я уверен, он скажет то же самое. Рори, мне кажется, понял. Верно, Рори?

Тринадцатилетний Рори изобразил улыбку.

– Да, сэр. Однако тут не будет и вполовину так интересно, как с Келсоном. Я мог бы отправиться с ним. Мне почти столько же лет, сколько было ему, когда он стал королем. А там будут славные битвы, правда, Конал? Тебе повезло!

Конал, понявший, что руководило его младшим братом, смягчился, и решил, что вполне может быть снисходительным.

– А, так вас беспокоит слава, вот как? – сказал он, изображая на лице изумление и глядя сверху вниз на обоих младших братьев по очереди. – Вы что, боитесь, что вам ее не хватит?

Оба мальчика смутились и что-то забурчали себе под нос, а Конал перевел взгляд на отца и подмигнул.

– Ну, младшее поколение, если это все, что вас беспокоит, я обещаю завоевать столько славы, чтобы ее хватило на всех нас! Может, это не так хорошо, как повоевать самим, но все же лучше, чем ничего, верно? А пока меня не будет, вы действительно понадобитесь отцу.

– Они могут помочь мне прямо сейчас, если им это интересно, – сказал Нигель, кладя руки на плечи мальчиков и взглядом благодаря Конала. – Господа, знаете ли вы, что через несколько дней к нам прибывает посольство Торента?

– Ну и что? – буркнул Пэйн, когда Нигель повлек их с Рори назад в холл.

– В том, что молодой король Лайем приезжает для того, чтобы подтвердить свою вассальную преданность Келсону, как своему лорду, – продолжил Нигель. – И его брат будет в составе посольства. Лайему десять лет, как я уже говорил, а Роналу шесть. Им, вероятно, будет так же скучно, как и вам. Может, вы придумаете какие-то развлечения на время их пребывания у нас?

Конал отстал от отца и братьев и задержался на площадке, не обращая внимания на все еще толпившихся неподалеку придворных.

Подумав, он решил, что не может сердиться на Пэйна за его выходку. На самом деле это было нечто вроде комплимента. Младшие браться всегда стремятся подражать старшим и пытаются соперничать с ними – а Конал, в конце концов, действительно намеревался завоевать славу в этом походе.

Отряд Дункана ускакал уже давно, однако… ему очень хотелось бы еще раз увидеть его. Возможно, с замковой стены он сможет бросить на них последний взгляд.

О, настанет день, и это он сам поведет армию, чтобы сокрушить врагов Гвиннеда!

Он бегом пересек двор, и, добравшись до вершины винтовой лестницы, ведшей к парапету над сторожкой у ворот, изрядно запыхался, – но он был вознагражден открывшимся ему зрелищем: передовой кассанский отряд мчался по равнине на север от города, яркие знамена развивались над всадниками. Основные части сил Кассана ждали своего герцога за рекой, чтобы присоединиться к нему.

Конал смотрел вслед отряду, пока тот не скрылся с глаз окончательно, и гадал, кто мог бы смотреть ему вслед, когда через несколько дней вторая часть армии двинется в поход.

* * *

Но до начала славного похода приходилось вернуться к скучным придворным обязанностям, на которые так горько жаловался Пэйн, – хотя с прибытием посольства скуки должно было поубавиться. Огромный тронный зал был переполнен людьми, несмотря на отбытие отряда Кассана за несколько дней до того. Юный Лайем, король Торентский, вел себя в полном соответствии с протоколом, но шестилетнего принца Ронала почему-то не было видно.

– Принц Ронал простудился и болеет уже несколько недель, – сообщила королю его мать Мораг, гордо и даже надменно глядя на человека, убившего ее брата и ее мужа. – Я решила, что лучше не подвергать его трудностям двухнедельного путешествия. Я уже потеряла одного сына в прошлом году.

Это было намеком на смерть молодого короля Алроя прошлым летом, при обстоятельствах, показавшихся странными большинству знатных людей Торента, в том числе и матери короля, – они решили, что к этому причастен Келсон, и что он скорее всего пустил в ход магию. Келсон, твердили слухи, испугался, что молодой Алрой может, войдя в возраст, представить угрозу Гвиннеду. На самом же деле четырнадцатилетний Алрой просто сломал шею, упав с лошади, – вполне обычный несчастный случай, и Келсон узнал об этом лишь несколько недель спустя.

– Нам понятна ваша материнская забота о младшем сыне, миледи, – серьезно ответил Келсон, радуясь, что его собственная мать отклонила приглашение участвовать в церемонии встречи. Король был облачен в полные доспехи Халдейнов, в алую мантию поверх золоченой церемониальной кольчуги, с короной на голове. – Однако мы должны усомниться в мудрости такого решения – оставить столь драгоценного ребенка без должной защиты. К тому же вы получили повеление представить нам обоих принцев, в знак вашей преданности.

– Вам нет нужды тревожиться за принца Ронала, – возразила Мораг. – С ним его дядя, герцог Махаэль, он выполняет роль стража в мое отсутствие. А присутствие здесь мое и моего старшего сына должно быть достаточным знаком преданности, даже для Халдейна!

Возмущенный ропот пробежал по толпе придворных, но Келсон никак не проявил неудовольствия. И ничем не дал понять, что хотел бы слышать подсказку Моргана или Нигеля, стоявших по обе стороны трона. Мораг и отсутствующий принц Ронал неожиданно превратились в две совершенно разные проблемы, но лишь одна из них требовала немедленного решения. Мораг была Дерини, как и ее покойный брат Венцит, а потому оставалась невосприимчивой к тому мысленному давлению, которое Келсон или Морган могли приложить к другим воинствующим личностям, – но нельзя было допускать, чтобы она помешала клятве верности Лайема.

Что касается принца Ронала – был или нет он действительно настолько болен, чтобы не выдержать поездки, неизменным фактом являлось то, что он был следующим наследником престола после Лайема, и находился в руках герцога Махаэля, у которого не было причин любить человека, убившего его брата. Если с Лайемом что-нибудь случится, следующий король Торента окажется под полным контролем Махаэля, – и еще в его распоряжении будут восемь лет обладания всеми силами Торентской Короны, от имени юного короля Ронала.

– Хорошо, миледи, – спокойно сказал Келсон. – Мы поверим вашему слову… пока.

Его взгляд обратился к юному Лайему, стоявшему рядом с матерью; несмотря на заметное напряжение, он выглядел истинным королем – в тяжелой красновато-коричневой мантии и маленькой короне. Мальчик был таким же рыжеволосым, как Венцит, но глаза у него были черными, как у смуглой красавицы Мораг. И хотя этому парнишке было всего десять лет, Келсон ощутил в нем жесткую, мощную защиту. Что ж, Лайем Торентский становился Дерини, и с этим следовало считаться.

– Лайем Торентский, мы приветствуем тебя при нашем дворе, – официально произнес Келсон. – Готов ли ты, перед Богом и всеми этими свидетелями, принести вассальную присягу за Торент и поклясться нам в своей верности, как это было между твоим отцом и нами?

Мальчик наклонил голову в коротком жесте согласия.

– Я готов, милорд.

При этих словах Келсон глянул в сторону, на епископа Арилана, которого просил помочь в принятии присяги, – поскольку Арилан был Дерини и мог полностью закрыться от любых попыток воздействия со стороны Мораг, – не открывая при этом, кто он таков. Когда Арилан вышел вперед, а следом за ним двинулся с места маленький Брендан Корис с Евангелием в руках, Лайем бросил на мать неуверенный взгляд.

Но Келсон встал, и юный король спокойно приблизился к трону, грациозно опустился на колени, на подушку, поднесенную Пэйном. Он обеими руками снял корону и передал ее Пэйну, в то время как Арилан держал перед ним книгу, – потом положил обе ладони на изукрашенный драгоценными камнями переплет.

Но прежде чем Лайем успел открыть рот, Келсон поднял руку.

– Миледи Мораг, мы просим и вас тоже преклонить колени, чтобы присоединиться к клятве вашего сына в качестве регента.

Он почувствовал, как Мораг едва не откусила собственный язык, зажав его между стиснутыми зубами, – но, не произнеся ни звука, она шагнула вперед и опустилась на колени рядом с сыном, чуть позади него. Когда она положила руки на плечи Лайема, ее глаза сверкали, как обсидианы, и она надменно вскинула голову, всем своим видом выражая презрение двору убийцы ее брата.

– Нужна ли вам моя помощь в принесении клятвы, сир? – спросил Арилан, обращаясь к Лайему, – так тихо, что никто, кроме юного короля, не мог его услышать.

Лайем покачал головой, потом взглянул на Келсона.

– Я, Лайем, король Торента и всех его земель, даю клятву и становлюсь вашим вассалом душой и телом. Я клянусь хранить верность и служить вам, по доброй воле и без обмана. Да поможет мне Бог.

Когда он поцеловал священную книгу, Арилан передал ее Келсону, который точно так же положил на переплет обе ладони.

– Мы, в свою очередь, сообщаем всем, что мы принимаем в качестве своего вассала короля Лайема Торентского и все его земли. И мы обещаем ему защищать его и его подданных всеми нашими силами, по доброй воле и без обмана. И да поможет мне Бог.

Он также прикоснулся губами к святой книге, а потом взял корону, которую продолжал держать Пэйн, и поднял ее над головой Лайема.

– Прими из наших рук этот символ, значение которого мы сегодня подтверждаем, – произнес Келсон, надевая драгоценный убор на рыжую голову Лайема. – Носи ее с честью и преданно, чтобы наша клятва не нарушилась.

– Все, в чем я поклялся сегодня, я буду выполнять честно, – ответил Лайем, протягивая Келсону соединенные руки в традиционном жесте верности.

Келсон сжал его руки в своих и поднял Лайема, – но руки мальчика были холодными, несмотря на то, что в зале было очень тепло, и еще холоднее были ониксовые глаза его матери. Когда Келсон с Лайемом обменялись ледяным поцелуем мира, и Лайем повернулся к матери, чтобы помочь ей подняться, Келсон решил предпринять относительно этих двоих кое-какие меры предосторожности. Садясь снова на трон, он короткой сжатой мыслью послал свое намерение Моргану, и тут же почувствовал одобрение Моргана в том, как тот чуть ближе придвинулся к нему. Руки его наставника небрежно легли на рукоятку его широкого меча, и даже Нигель, похоже, внезапно насторожился.

– Еще секунду, ваше величество, – тихо произнес Келсон, заставив Мораг и Лайема, уже направившихся к своей свите, резко остановиться. – Мы должны попросить вас снизойти до еще одного вопроса.

Две пары черных, как ночь, глаз, обернулись к нему, – Лайем был всего лишь удивлен, Мораг преисполнилась подозрений.

– Мы выполнили то, чего требовал от нас протокол, Келсон Гвиннедский, – сказала Мораг, бросая вызов. – Вы должны понимать мое нежелание задерживаться при дворе убийцы моего мужа и моего брата.

Ее открытая враждебность вызвала ропот удивления и негодования среди присутствовавших придворных, но Келсон не обратил внимания на оскорбление.

– Я не намерен судить вас, миледи, – ровно произнес он. – Я не требую вашего одобрения или вашей любви. Я требую только повиновения.

– И я повинуюсь!

Келсон терпеливо кивнул.

– Это верно, что вы выполнили мои требования в присутствии этого двора… но вы не привезли младшего сына, как вам было велено. И у меня нет доказательств того, что юный Ронал действительно слишком болен для того, чтобы совершить небольшое путешествие. Поэтому я намерен настаивать на том, чтобы вы и ваш старший сын на лето остались в Ремуте, как залог хорошего поведения вашего родственника.

– Что?!

– У герцога Махаэля остался наследник Торента, – продолжил Келсон, повышая голос, чтобы пресечь ее попытки высказаться. – Вы поймете, что я не могу рисковать и допустить новый конфликт на моих восточных границах, когда мне приходится подавлять волнения на западных. Вы и молодой Лайем останетесь с моим дядей, принцем Нигелем, и вам будет позволено без помех связаться с герцогом Махаэлем, чтобы сообщить о том, что вы пребываете в полной безопасности, – но вы пробудете здесь по меньшей мере до осени, когда я вернусь обратно. Ваш брат, я думаю, несколько смягчится, узнав об этом.

На мгновение ему показалось, что Мораг воспротивится, однако сестра его старого противника была достаточно мудра, чтобы понять, что сейчас в этом нет смысла. Она лишь высказала вполне естественное негодование, какого и следует ожидать от царственной персоны, задержавшейся в гостях против своей воли, и возразила против того, чтобы Лайем размещался в отдельных от нее покоях, – но Келсон понял, что все это было сказано скорее из принципа, чем в реальной надежде заставить его передумать.

Однако он не расслаблялся до тех пор, пока они с Морганом лично не проводили королеву в апартаменты, спешно приготовленные Нигелем. И он призвал Арилана для гарантии того, что Дерини Мораг не пустит в ход свою силу для организации побега, прежде чем будут приняты все необходимые меры. Келсон намеревался оставить королеву на попечении Риченды, когда все будет устроено. Сняв мантию и корону, он вместе с Морганом отправился к Риченде, – убедившись предварительно, что Арилан держит все под наблюдением.

Они нашли герцогиню в прохладе внутреннего садика, – она писала, устроившись под тенистым деревом. Несколько писем и древнего вида свиток лежали на скамье рядом с ней, вместе с чернильницей и воском для запечатывания писем. На одеяле, расстеленном под соседним деревом, няня забавляла весело щебечущую малышку Бриони, которой уже было почти восемнадцать месяцев.

– Добрый день, милорд… сир, – воскликнула Риченда, вставая при приближении Моргана и короля. – Какие у вас мрачные лица! Что-то случилось?

Келсон, скривившись, махнул рукой, предлагая ей снова сесть, а сам опустился на траву у ее ног и скосился на няню.

– Не думаю… пока. Но мне нужна твоя помощь. Аларик, нам бы надо побыть наедине, можно?

Морган велел няне уйти, но смеющуюся Бриони взял на руки.

Он упал на траву рядом с Келсоном, держа ребенка на коленях и строя гримасы, чтобы посмешить малышку. Келсон вздохнул и лег на спину, закинув руки за голову.

– Извини, что помешал тебе писать, – сказал он. – Я пришел попросить об особом одолжении. Я взял в заложники двух Дерини.

Риченда отложила в сторону перо и пергамент и осторожно разгладила юбку на своих коленях. На ней было бледно-голубое платье – Риченда предпочитала этот цвет летом, – и оно делало ее глаза такими же светлыми, как небо, которое Келсон видел сквозь листву над головой. Эти глаза теперь смотрели на него с явным любопытством, но ум Риченды оставался спокойным, как вода высокогорного озера.

– Двое заложников Дерини, – мягко повторила она. – Я ожидала, что их будет трое.

Келсон приподнял голову и довольно долго смотрел на нее, удивленный.

– Ты ожидала, что я возьму заложников?

Риченда осторожно пожала плечами.

– Ну, если хочешь, скорее трех, чем двух. Разве ты не встречал сегодня утром Мораг Торентскую с двумя сыновьями?

Келсон вздохнул и посмотрел на Бриони, теперь ползавшую на четвереньках между ним и своим отцом.

– Она привезла только Лайема. Сказала, что Ронал слишком болен для путешествия, так что она оставила его на попечении Махаэля Арьенольского. Лайем произнес свои клятвы вполне ответственно, но что-то тут не так. А поскольку Ронал в руках Махаэля, я боюсь, он может воспользоваться моим отсутствием и устроить нам неприятности на восточной границе. Я не могу рисковать, раз уж буду все лето в Меаре.

– Понимаю, – сказала Риченда. – Ты опасаешься, поскольку Мораг и Лайем – Дерини, и могут набедокурить здесь, в Ремуте, пока ты в отъезде.

– Или просто сбежать, – ответил Келсон, изумленный, как всегда, тем, как она мгновенно схватила все детали. – Я отправил Арилана, чтобы тот пока наладил меры предосторожности… и я не думаю, что из-за Лайема возникнет много проблем, хотя он становится все сильнее по мере роста. Но пока что он просто мальчик. Не пройдет и недели, и он подружится с Пэйном и Рори.

– Да, это вполне вероятно, – согласилась Риченда. – Но Мораг не ребенок.

– Да уж! И она ненавидит меня. Если до сих пор я и мог в этом сомневаться, то теперь – нет. И боюсь, что, пытаясь бежать, она может замутить умы слуг. Не думаю, конечно, чтобы она могла создать Портал без посторонней помощи…

Риченда покачала головой в ответ на вопросительный взгляд Келсона.

– Нет, это могут очень немногие.

– А это значит, что бежать она может только с чьей-либо помощью, – закончил Келсон.

– Это довольно легко предотвратить, – сказала Риченда.

Келсон устало улыбнулся.

– Я надеялся, что ты скажешь именно это. Думаю, ей захочется, чтобы рядом были какие-то женщины… ну, пусть не прямо сегодня. Ты сможешь присмотреть, чтобы она не натворила чего-нибудь.

– Понятно, – и по ее тону было слышно, что ей немного горько. – Значит, я буду стражем при двух Дерини королевской крови. Я не возражаю, – добавила она, видя, что Келсон насторожился. – По крайней мере Мораг не стыдится того, кем она является.

– И она без смущения использует свои возможности, чтобы изменить свое положение, – сказал Морган, ловя хихикающую Бриони за голую ножку, прежде чем та сумела удрать слишком далеко. – Она сестра Венцита, ее тренировка может быть неслыханной. Мне бы хотелось, чтобы ты была осторожна, Риченда.

Риченда улыбнулась и сложила руки на коленях.