Текст книги "Звезды"
Автор книги: Кэтрин Харви
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)
31
Сан-Фернандо Вэлли, Калифорния, 1966 год.
В «Кат-Кост» царил аристократический холод. Чарми сделала всего двадцать шагов, когда увидела его. Мужчину с тележкой, полной огромных коробок картофельных чипсов от Лауры Скуддер. Такие упаковки предназначались для больших сборищ. В его тележке их была целая дюжина. И еще упаковка из шести пачек диетических сладких таблеток. Но вовсе не эти гастрономические излишества привлекли ее внимание, а сам мужчина. Он был такой, словом – мужчина.
Должно быть, она уже слишком пристально уставилась на него, потому что он стеснительно улыбнулся и, указав на ужасающие коробки с чиспами, сказал:
– Это для дня рождения моего малыша, к нему придут гости.
Чарми в ответ пробормотала:
– Поздравляю…
Он прошел мимо, а она за какую-то секунду отметила целый букет его достоинств: высок, широкоплеч, силен и ошеломляюще мужской мужчина. И молод, должно быть, ее возраста – лет двадцати девяти или около того. Чарми стояла и словно дурочка смотрела, как он катит тележку к кассе, и пыталась хоть приблизительно сообразить, сколько ребятишек требуется собрать, чтобы они съели десять фунтов картофельных чипсов. Затем она спохватилась и напомнила себе, что да, он действительно – глаз не оторвать, но у него, это ясно, семья, а она – замужняя женщина. К тому же беременная.
Это напомнило ей о цели ее прихода сюда, в «Кат-Кост», где кондиционеры поддерживали температуру, достаточную для того, чтобы даже ртуть замерзла. Пробираясь через отдел «Женская гигиена» и «Уход за ногами», Чарми надеялась, что в отделе фармацевтики ей не придется долго ждать, может быть, она быстро получит свои пилюли, расплатится и сумеет вовремя вернуться назад, чтобы поймать последний взгляд мистера Ханка прежде, чем он навсегда уйдет из ее жизни.
Чарми повезло. Единственными покупателями в фармацевтическом отделе были два подростка, которые, подталкивая друг друга к витрине, перешептывались между собой: «Я не стану покупать их, ты купи…»
Чарми получила лекарство по своему рецепту, а когда расплачивалась, то едва удержалась, чтобы не сказать: «А еще пакетик презервативов для этих моих друзей».
Когда она вышла из аптеки, на нее обрушилась прямо-таки невыносимая жара. Ей показалось, что после прохлады аптеки само ее тело стало расширяться от тепла. Она остановилась, чтобы извлечь откуда-то со дна своей необъятной сумки солнечные очки.
Эта холщовая сумка была изготовлена специально в пару к ее сшитому на заказ кафтану. Больше никаких муумуу,[20]20
Муумуу – просторные цветастые платья, часто длинные, первоначально раздаваемые миссионерами туземным женщинам на Гавайях, дабы они не ходили голышом.
[Закрыть] хватит. Теперь Чарми носила только модные вещи, слетавшие с искусной иглы Ханны. В конце концов, она теперь вроде бы служащая, получает доллары как внештатный консультант «Старлайта» по косметике, и платье должно соответствовать этому положению. Кафтан был сшит из импортного египетского хлопка, окрашенного соком байснеберри,[21]21
Ягода, сорт крупной ежевики со вкусом малины.
[Закрыть] с медового цвета отделкой квадратного выреза на шее и пышными рукавами. Подходящая косынка, схватывающая ее пушистые белокурые волосы, наталкивала на расхожее представление о цыганском облике, которому дополнительный этнический колорит придавали длинные серьги из золотых бусинок и фруктовых косточек. В целом внешность казалась порождением брака между Африкой и Карнабустрит. Это произведение, дополненное этикеткой с жирной цифрой, могло бы красоваться в одном из лучших магазинов Лос-Анджелеса, но Ханка ограничивала свое творчество, одевая лишь друзей и родственников. Она всем говорила, что не располагает временем для серьезного моделирования.
Водрузив на нос солнечные очки, Чарми стала разглядывать новый офис «Старлайта» на противоположной стороне улицы. Компания разрасталась столь стремительно, что за три года уже четвертый раз сменила свой адрес. Наконец впервые за несколько месяцев они, как заметила Филиппа, снова собрались вместе в здании, по загадочной прихоти построенном кем-то в виде швейцарского шале.[22]22
Chalet – сельский домик (фр.).
[Закрыть]
Чарми с трудом преодолела желание перейти улицу и сообщить друзьям хорошую новость – она беременна, и это после семи лет! Этот сюрприз был словно дар небес. Но она не имеет права так рисковать. Хотя Чарми соблюдала осторожность и работала в «Старлайте» только тогда, когда Рон уезжал дальше Санта-Барбары, и никогда не работала ни на следующий день после его отъезда, ни накануне его предстоящего возвращения, все же риск разоблачения всегда существовал. Ей удавалось поддерживать мир в их браке уже продолжительное время, лишь изредка случались всплески по тому или иному поводу. Так, однажды Рон пребывал в трезвом состоянии достаточно долго, чтобы заметить в ее шкафу появление новых дорогих платьев. Он бил ее до тех пор, пока она не созналась, что купила их на складе на горящей распродаже по дешевке, и обещала, что это больше не повторится. Рон выбросил эти платья, а Чарми целый месяц прихрамывала, но она была довольна уже тем, что он не нашел хорошо запрятанную банковскую книжку секретного счета, на который переводила все, что зарабатывала в «Старлайте». Эти деньги предназначались для будущей учебы маленького Натана в колледже. Однако, несмотря на подобные инциденты, между ними сохранялось достаточно гармонии, и несколько раз они по-настоящему хорошо провели вместе время на пляже, в Диснейленде и в горах, как вполне нормальная семья. Они решили завести еще одного ребенка. Вот почему, несмотря на то, что желание поделиться хорошей новостью буквально обуревало ее, Чарми решила подождать несколько дней, когда Рони в очередной раз уедет во Фресно, где должен пробыть последующие три недели.
Пытаясь вспомнить, в каком месте на стоянке она оставила свою машину, Чарми одновременно думала, повезло ли Филиппе с новым частным детективом. Все три года, что Филиппа пыталась найти своих настоящих родителей, ей попадались никудышные. Чарми называла их «детективами». Эти люди, казалось, были сделаны из одного теста. Они брали деньги, давали много обещаний, а в конце заявляли, что «ничего нельзя поделать», но деньги не возвращали. Чарми порой казалось, что они даже и не пытались разыскать семью Филиппы. Это был, она понимала, тяжелый случай. Филиппа располагала слишком уж скудной отправной информацией: родилась в Голливуде в 1938 году. Даже точное место рождения неизвестно. Имя матери тоже неизвестно. И все же, полагала она, за те деньги, что она потратила, хоть что-то должно было выявиться. Когда последний раз, месяц назад, Филиппа и Чарми разговаривали на эту тему, Филиппа сказала, что намерена рассчитаться с очередным детективом и поискать нового. Чарми очень интересовало, удалось ли ей это сделать, но она не могла рисковать, чтобы даже просто позвонить Филиппе по телефону. Поскольку Рону было известно, что жена его уже три года не поддерживает никаких связей со старыми друзьями из «Старлайта».
При каждом шаге кожаные сандалии Чарми глубоко погружались в размягчившийся от жары асфальт. Это мешало идти, поэтому она не сразу заметила мужчину, сидящего в голубом «мустанге» с опущенной крышей, жующего картофельные чипсы. Ей осталось миновать до него всего лишь три припаркованные машины, когда Чарми внезапно осознала, что это он, мужчина из аптеки. Она улыбнулась, он тоже смущенно улыбнулся и произнес несколько слов, которых она не разобрала.
– Извините, – сказала Чарми, подойдя ближе и разглядев, что мужчина распечатал одну из коробок с чипсами. – Но я не расслышала, что вы сказали.
– Я сказал, что, как мне кажется, вы раскрыли мой секрет.
Его майка с короткими рукавами, обтягивающая заманчиво бугрящуюся мышцами грудь, была спереди усыпана крошками. Чарми ужасно захотелось протянуть руку и стряхнуть эти крошки.
– Какой секрет?
Он поднял коробку и робко улыбнулся:
– На самом деле у меня нет никаких детей. Я купил все это для себя.
– И что в этом плохого? Значит, вы просто обожаете картофельные чипсы.
– Это так. У меня проблема. Непреходящий аппетит. Кажется, это так называется.
Вьющиеся волосы незнакомца были коротко подстрижены на армейский манер, и это подчеркивало его мощную шею и плечи футболиста. Чарми подумала, что он похож на военного летчика, а может быть, на культуриста. И то, что она разглядела в аптеке, и то, что видела сейчас, – «Господи, и как это только джинсы не лопаются на его бедрах», – составляло великолепный образ.
– Но вы не похожи на обжору.
– О, я борюсь со своим аппетитом, – когда он улыбался, на его щеках появлялись ямочки.
Чарми охотно поболтала бы с ним еще, но, осознав, что тема картофельных чипов исчерпана, произнесла: «Желаю удачи!» – и собралась идти дальше.
– Я стараюсь соблюдать диету, – сказал он, – но ничего не получается. Знаете, эти диеты так надоедают.
До Чарми неожиданно дошло. Ого! Он дал ей зацепку, теперь ее черед. Она всегда носила с собой буклеты «Старлайта», чтобы раздавать их проявляющим интерес. Буклеты содержали телефоны главного офиса и адреса сорока восьми салонов по всей Калифорнии. Единственная проблема заключалась в том, что, когда бы Чарми ни объясняла, что работает на компанию, она всегда улавливала в глазах невысказанный вопрос: «А вы сами?» Первым побуждением Чарми всегда было заявить, что она не является живой рекламой диеты «Старлайта». За шесть лет, что прошло с той поры, когда она появилась на пороге Филиппы, когда в ее гостиной должна была состояться та встреча, она не сбросила и унции[23]23
Унция – единица массы, соответствует 28,35 г.
[Закрыть] веса. Но обычно из этого затруднительного положения выходила с апломбом: пусть думают, что хотят. Программа «Старлайта» сама за себя говорит.
Но сейчас мысль о том, что такой вопрос может мелькнуть в его глазах, вверг ее в такой страх, что она отказалась было от намерения предложить ему буклет. Однако ей вовсе не хотелось уходить, а предлога для продолжения разговора тоже не было. Не кружить же вокруг его «мустанга», словно она шестнадцатилетняя девчонка, а не почти тридцатилетняя женщина, к тому же мать, ожидающая вскорости второго ребенка. Но он тоже вроде бы не спешил распрощаться. Тем не менее, когда он поднял крышу машины, она готова была уйти. И все же, бросив взгляд на его руку и не увидев на пальце обручального кольца, Чарми сказала:
– Может быть, это то, что вы ищете.
Она залезла в свою большую сумку и вынула оттуда один буклет. Теперь буклеты компании насчитывали пятьдесят страниц и выпускались в глянцевых обложках.
– А, «Старлайт», – сказал он, взяв брошюру. Она обратила внимание, какие у него большие суставы, а также на то, что ногти чистые и хорошо обрезанные. Определенно, он военный. – Я слышал об этом.
– Правда? Ваша жена, – она сама себе не поверила, что произносит эти слова, – посещает такой салон?
Он засмеялся:
– Я не женат. Так вы думаете, это поможет? Мне нужно бы сбросить фунтов двадцать.
«Откуда? С пальцев на ногах?»
– Определенно поможет, – она приободрилась. – Я гарантирую.
Но когда он перевел взгляд с буклета снова на нее, Чарми не прочитала в его глазах обычное: «Да? Тогда почему вы сами не такая уж тоненькая?» Вместо этого он бесхитростно улыбнулся, отчего ямочки на его щеках стали заметнее, и сказал:
– Я попробую. Что я для этого должен сделать?
– Значит, так. Сейчас наши салоны предназначены только для женщин. Но мы начинаем формировать мужские группы в гимнастических залах. Например, «Виктор» на Шерман Уэй.
– Мне знакомо…
Ее глаза остановились на его бицепсах. Обалдеть можно!
– У них есть субботние группы. Это удобно для людей, работающих от понедельника до пятницы.
Господи, неужели она произносит эти слова, смысл которых столь очевиден? Может быть, проще открыто вытянуть из этого парня всю его жизнь, минуту за минутой?
Он пожал своими плечами Атланта:
– Для меня нет разницы. Я сам себе хозяин и сам распоряжаюсь своим временем.
– Да? Вы тренируете целый день морских пехотинцев и сражаетесь с доберманами в свободное время?
Он снова улыбнулся улыбкой, которая так не подходила столь крупному парню.
– Я частный детектив. Чарми едва не обронила сумку.
– Вы… кто?!
– Пожалуйста, – он поднял руку, словно защищаясь, – я не Петер Ганн. Когда бы я ни говорил людям, чем занимаюсь, они сразу воображают всякие сумасшедшие сцены…
– Да нет, погодите! У меня есть подруга, которая как раз ищет частного детектива. Вы ведь разыскиваете пропавших людей, ну и все такое?
– Это значительная часть моей работы. А кого разыскивает ваша подруга?
– Она приемная дочь и хочет найти своих настоящих родителей. Но не располагает никакими данными.
– Это может быть вызовом, – сказал он, – а я люблю вызовы. Если вы хотите, я с удовольствием переговорю с ней.
Чарми не могла этому поверить. Там, на другой стороне улицы, сидит в своем офисе Филиппа, утратившая всякую надежду, потому что люди, которых она столь долго разыскивала по справочникам, оказывались нечестными и каждый раз «линяли», а здесь, без всяких справочников, нашелся парень, непотрепанный, надежный, с прической Джона Гленна и сложением Джо «Джи-Ай».[24]24
Джон Гленн – один из первых американских астронавтов. Джо «Джи – Ай», или просто «Джи-Ай», – фигуральное обозначение идеального американского солдата.
[Закрыть] Стопроцентно американский и неправдоподобно чистый. Конечно, такому Филиппа может довериться.
– Если у вас есть минутка, – услышала Чарми свой собственный голос, – она рядом, вон в том здании, похожем на швейцарское.
– Конечно, – ответил он, – на ближайший час у меня нет никаких планов, кроме как уничтожение этих картофельных чипсов. Почему бы мне не поехать за вами? Которая машина ваша?
Через две минуты она выехала со стоянки «Кат-Кост», пересекла бульвар Вентура и остановилась прямо напротив на стоянке «Старлайта», ни на секунду не вспомнив, что Рон сидит дома, смотрит борьбу и приглядывает за Натаном.
Между тем в «Старлайте» развернулся нешуточный бой.
– Черт побери, Алан, – сказала Филиппа, войдя в его кабинет и бросив на стол памятную записку. – Я просила тебя не поднимать снова этот вопрос. Я не буду нанимать советниками «Старлайта» людей с улицы, и хватит об этом.
Он хмуро взглянул на записку. В третий раз за последний год она отвергала его идею, и он не мог переубедить ее.
– А я говорю тебе, Филиппа, что ты упускаешь хорошую возможность увеличить доходы. С хорошими терапевтами, женщинами, которые, слава Богу, имеют дипломы колледжей, у нас в два или три раза возрастет число клиентов.
– Алан, – сказала она бесстрастно, – мои советники должны следовать программе. Они должны знать, что такое лишний вес и борьба с ним. Мои клиентки не захотят делиться своими проблемами с какими-то тощими особами, которые, а они это чувствуют, их едва ли понимают.
– Терапевтов учат понимать! – заорал он.
– Я согласна с Аланом, – заметила Ханна, которая сидела в углу его – как всегда, в беспорядке – кабинете, сортируя куски тканей. Хотя Ханна имела свой собственный кабинет, где она писала свои еженедельные заметки о моде, она любила работать в кабинете Алана. – Я думаю, это хорошая идея – нанять профессионалов. Доходы подскочат.
– О, Ханна, – в отчаянии взмолилась Филиппа, – неужели ты так быстро все забыла? Вспомни Ардет Фолкнер, которая была худой всю свою жизнь и наставляла: «Почему бы вам не сесть на диету?» Вспомни, как нам не понравился разговор с общей ассистенткой доктора Хира. Если мы наймем людей, которые никогда не испытывали то, через что прошли мы, число наших членов сократится, оно никак не сможет возрасти. Неужели ты этого не понимаешь?
– Слушай, Филиппа, – сказал Алан, встав и выйдя из-за стола. Он приподнялся на цыпочках, так что сейчас казался выше своей жены. – Когда ты пригласила меня принять расчетный отдел «Старлайта», ты также сказала что будешь приветствовать каждый финансовый совет, который я дам. И я повторяю: это перспективный шаг.
– И все же мы не станем этого делать. И не только ради наших членов, но и ради самих консультанток. Многие женщины, которые у нас работают, никогда не смогут найти себе другую работу. И быть может, важнейшее, что они вносят в дело – это доверие и настроение. Потому что когда-то они были такими же толстыми как и все мы, а это что-то такое, что нельзя получить, обучаясь в колледже. Вы что, хотите сказать почти четыремстам нашим консультанткам, которые у нас постоянно работают, что они нам больше не нужны?
Алан отступил.
Филиппа выскочила из его кабинета, едва не сбив с ног Молли, свою секретаршу. Ее возмущало, как легко, ради доходов, Алан был готов забыть о главной цели «Старлайта», его происхождении, с чего все начиналось. И Ханна! Ведь если Алан говорил, что небо зеленое, она с ним соглашалась!
– С вами все в порядке, мисс Робертс? Она взяла себя в руки.
– Да, все хорошо, Молли. Это дневная почта? Давайте разберемся с ней как можно быстрее. У меня назначена встреча в полдень.
Молли с изумлением взглянула на свою начальницу, прежде чем поспешить в кабинет. Никогда раньше она не видела ее такой раздраженной. Все слышали этот спор между Филиппой и мистером Скейдудо – это было так не похоже на мисс Робертс. Молли только гадала, что, собственно, не так.
А «не так» заключалось в том, и об этом никто не знал, что у Филиппы была серьезная проблема, и беспокойство по этому поводу влияло на ее настроение.
– Это все запросы к «Старлайту» – открыть салоны в других штатах, мисс Робертс, – деловито доложила молоденькая Молли, раскладывая перед Филиппой аккуратно подобранные стопки писем. Некоторое время тому назад Молли решила, что ей досталась чудная работа. Ее начальница была хоть и требовательной, но не скупилась на похвалы, когда бывала довольна работой, и сам офис впечатлял, с комфортной мебелью и кондиционерами, которые никогда не выходили из строя.
– А эти, – сказала Молли, кладя новую пачку рядом с первой, – вопросы относительно диеты.
Отбросив свою озабоченность, Филиппа взяла письмо из первой стопки. «Когда «Старлайт» придет в Орландо, штат Флорида?» Затем из второй: «Я ненавижу и не умею хорошо готовить. Бывают ли замороженные диетические блюда?»
Это письмо напомнило ей собственную проблему: неведомо по какой причине она начала набирать вес. Филиппа отложила это письмо в сторону и взяла следующее с рецептом отличного морковного торта, который, без сомнения, мог быть включен в диету «Старлайта». Отложила и его.
Почему она набирает вес? По идее она должна была на последней неделе похудеть из-за сильной простуды, когда она ела меньше обычного, предпочитая довольствоваться фруктовыми соками и чаем с лимоном и медом. Когда она, как обычно раз в неделю, встала на весы, то ожидала увидеть потерю веса, а не прибавление.
Филиппа смотрела на часы – у нее вскоре должна была состояться встреча с врачом, – когда произошло театральное вторжение Чарми.
– Филиппа! – вскричала она в своей обычной экзальтированной манере. – Я тут привела к тебе кое-кого!
– Чарми! Я не думала увидеть тебя раньше следующей недели. Что…
– Ты мне не поверишь, кого я нашла. – Чарми взглянула на Молли, которая, придя в себя от неожиданности, произнесла:
– Если я больше не нужна вам сейчас, мисс Робертс… Заключительные слова прозвучали как вопрос.
– Спасибо, Молли, мы вернемся к этому позже, – сказала Филиппа. – Не будете ли вы столь любезны, чтобы принести миссис Чармер и мне две диетические содовые.
– Три содовые! – сказала Чарми, потом повернулась к Филиппе и сказала – Ты мне не поверишь! Я только что была напротив, в «Кат-Кост», и встретила там этого человека.
Опустив свою грандиозную сумку, Чарми распахнула дверь кабинета и произнесла:
– Входите!
В кабинет вошел громадный, хорошо сложенный, немного смущенный молодой человек, сразу заполнив кабинет своей громоздкой мощью. Когда Филиппа поздоровалась, он протянул ей мускулистую руку и представился:
– Иван Хендрикс, частный детектив.
Филиппа изумленно взглянула на Чарми, которая со смехом сказала:
– Ну, что я тебе говорила?
Они перешли к делу немедля. Мистер Хендрикс достал блокнот, ручку и стал задавать очень личные вопросы безликим, очень профессиональным тоном. Он кивал головой и записывал рассказ Филиппы, в то время как Чарми потягивала свою содовую, не отрывая глаз от Хендрикса, словно он был куском торта.
– Что вы думаете об этом, мистер Хендрикс? – спросила Филиппа, закончив свою историю.
– Я бы хотел взглянуть на досье, которое вы уже собрали, – сказал он, – безусловно, это дело выглядит как простое.
– Вы за него возьметесь?
– Конечно, с удовольствием.
Чарми извертелась на своем стуле, пока он не сказал:
– Хорошо, теперь снова можно взглянуть на него.
– Далее. Я не хочу давать вам никаких обещаний, мисс Робертс, – сказал Иван Хендрикс. Когда он начал объяснять свои методы расследования и размеры гонорара, Чарми встала и немного прошлась по комнате. Она остановилась у окна, чтобы полюбоваться видом на бульвар Вентура, где увядали пальмы, а асфальт расплавлялся настолько, что превращался в лужи дегтя, где как в ловушке увязали автомобили. Она вслушивалась в голос Ивана, столь же сильный, как его тело, когда увидела знакомый автомобиль, снизивший скорость на красный свет и сорвавшийся с места, как только включился зеленый.
Рон. Это Рон. Прямо перед входом в «Старлайт». Что он делал на улицах?
Чарми сообразила, что он мог отправиться за пивом. Видел ли он ее машину?
Прижав лоб к стеклу, она попыталась рассмотреть, можно ли увидеть ее «вольво» с улицы. Да, можно.
– Филиппа, – сказала она неожиданно. – Извините, мистер Хендрикс. Филиппа, я только что вспомнила о встрече.
Она подняла свою сумку.
– Я должна идти.
Филиппа сбросила туфли и прошлась по прохладному линолеуму, давая облегчение горящим ступням. У нее был жаркий, лихорадочный день, начиная со знакомства с частным детективом Иваном Хендриксом и кончая посещением врача. Открыв холодильник и достав то, что требовалось для приготовления салата, она повторила про себя оба вердикта, полученных сегодня. От Хендрикса: «Я не вижу никаких проблем в розысках ваших родителей». От доктора Сталь: «Для меня загадка, почему вы прибавляете в весе».
Филиппа несколько раз энергично подняла и опустила плечи, чтобы снять напряжение, прошла в патио[25]25
Patio – внутренний дворик (исп.).
[Закрыть] и села возле бассейна, которым, увы, пользовалась очень редко, любуясь игрой солнечных лучей на воде, улыбалась пришедшей в голову забавной мысли: если выразить всю ее жизнь только в двух словах, то этими словами будут «семья» и «полнота». В какой-то степени то или иное мотивировало ее поведение.
Филиппа услышала, как в доме зазвонил телефон, и вернулась, чтобы ответить. Звонила Ханна. Она сообщила, что Чарми находится в больнице в тяжелом состоянии. Нет, Ханна не знает, что произошло. Миссис Мюнчи, которая приглядывает за ребенком, придя в дом, обнаружила Чарми жестоко избитой. Рон исчез, и его нигде не могут найти.
Спустя несколько минут Филиппа уже ехала в своем новеньком «Линкольне» по забитому машинами ночному бульвару Ван-Нуйс, пытаясь из разрозненных кусочков информации сложить цельную картину того, что могло произойти. Первое: Чарми объявилась, когда ее никто не ждал. Второе: стоя у окна, она внезапно объявила, что должна уйти, и выскочила в ужасном волнении.
Филиппа поставила машину на стоянку возле больницы, вбежала в здание и попросила указать ей, как пройти к Чарми. К ее удивлению, это была отдельная частная палата, которая, Филиппа это знала, не подлежала оплате по страховому полису. Она подумала, что, должно быть, Рон уже почувствовал свою вину за то, что натворил.
– О Господи! – только и вымолвила Филиппа, присев возле кровати и пытаясь не разреветься при виде всех этих капельниц и бинтов.
– Ты меня слышишь? Я пришла, чтобы рассказать, как я планирую устроить грандиозный праздник к твоему тридцатилетию, с танцами и прочим. Ты помнишь Джем-ми, такого симпатичного служителя стоянки у Монти-Стейн-Хауз? Он обещал все устроить, как конфетку. Ты должна быть в полном порядке к тому времени… – Ее голос задрожал.
– Они тебе сказали? – прошептала Чарми распухшими губами. – Я потеряла моего ребенка.
Филиппа уставилась на нее расширенными глазами.
– Ребенка?
– Да… Я не говорила… Хотела сделать сюрприз. Я была беременна. Филиппа, я чувствую, что умираю…
Филиппа наклонилась к ней, осторожно взяла подругу за руку.
– Ты не умрешь. Все будет в порядке, вот увидишь. Ты выкарабкаешься. Ты должна выкарабкаться. Ты нужна нам, Чарми, ты нужна «Старлайту». Ты ведь знаешь, клиентки любят тебя. Когда ты демонстрируешь им, как нужно делать макияж… А, говно!
Чарми взглянула на Филиппу, ее лицо дрогнуло, казалось, она силилась улыбнуться, но получилась лишь гримаса.
– Не могу поверить… Ты сказала такое слово.
– Не будем падать духом, Чарми. Не позволяй себе пасть духом.
Чарми перевела взгляд на лицо Филиппы, глаза ее пусты и безжизненны.
– Ты знаешь, что может делать с людьми недостаток самоуважения, – быстро сказала Филиппа. – Я сама одно время страдала от этого, помнишь? А помнишь маленькую бедную Мышку, которая считала себя такой некрасивой?..
Чарми слабо подняла руку, словно прося замолчать…
– Вот видишь, ты вспомнила Мышку. Я снова пристаю к тебе только лишь потому, чтобы вселить в тебя бодрость духа. У меня все разрывается внутри, Чарми. Я не знаю, как помочь тебе, как достучаться до тебя. Слушай, ты не должна зацикливаться на ребенке, которого потеряла, ты должна думать о ребенке, которого имеешь, о Натане, ему уже семь, и он понимает, что происходит. Я знаю, ты думаешь, что я не представляю себе всего. Но я хочу рассказать тебе кое-что, я никогда и никому об этом не рассказывала. У меня был, черт побери, когда-то выкидыш в Голливуде. Ты как-то сказала мне, что я не знаю, что такое любить мужчину. Но я знаю.
Чарми по-прежнему смотрела в лицо Филиппе, по ее глазам нельзя было определить, что происходило в ее душе, но она слушала.
Запинаясь, Филиппа впервые рассказала о Ризе, впервые за восемь лет назвала его имя. Она увидела его снова – красивого, размышляющего и мрачного. Риз иронично улыбался ей, словно хотел сказать: «Не бери в голову, все впереди, и рассматривай меня как дурной пример».
– Он так мало думал о себе, что покончил с жизнью. И ты делаешь то же самое, Чарми. Ты медленно убиваешь себя. И когда-нибудь Рон это сделает за тебя.
Чарми по-прежнему глядела на нее, не произнося ни слова.
– Теперь слушай меня, о'кей? И будь молодцом. Давай помечтаем вдвоем, как бывало. Давай создадим план на будущее. Ты знаешь, «Старлайт» развивается баснословно. Ты также знаешь, как ты нужна «Старлайту», черт побери, с твоими идеями, с твоей энергией. Ты только прикинь, чего ты можешь достигнуть, если придешь к нам на полную ставку. Помнишь твою мечту попасть в театр? Так вот, «Старлайт» – это и есть твой театр. Я уже вижу, какие спектакли ты будешь устраивать для наших клиентов. Давай поправляйся и по-настоящему присоединяйся к нам, черт побери.
Чарми шевельнулась под белой простыней, ее лицо исказилось от боли. Она раскрыла рот, и Филиппа с ужасом увидела, что в нем недостает двух зубов.
– Помнишь, – сказала она, – как у тебя были неприятности за то, что валяла дурака в классе сестры Иммакулаты?
Но Чарми не улыбнулась. Ее щеки даже не дрогнули.
– Я думаю, теперь тебе надо поспать. – Филиппа встала и поцеловала Чарми в лоб. – Завтра я снова приду.
И тут услышала неразборчивый шепот.
– Что? Что ты сказала?
– Не приходи.
– Чарми… Ты не должна меня сейчас прогонять.
– Пожалуйста… если ты любишь меня… – Каждое произнесенное слово причиняло ей боль. – Дай мне отдохнуть… Дай мне поправиться… Я должна побыть одна… Не навещай меня здесь… И пусть Ханна тоже не приходит…
– Я не могу оставить тебя.
– Да… Но ты сделаешь это, потому что я прошу… Я должна… подумать.
Чарми с трудом вытянула руку поверх одеяла и тронула руку Филиппы. Филиппа увидела, как слабо пульсирует вена в том месте, где в нее была воткнута игла от капельницы.
– Пожалуйста, – прошептала Чарми, – позволь мне самой…
Отдаленный голос произнес: «Время для посещений наступит через десять минут». Чарми открыла глаза и огляделась. Яркие, словно дневные, лучи света от полной луны наискось проникали сквозь венецианские шторы ее палаты. Сознание ее было, как в тумане. Она не могла определить, сколько времени находится здесь или сколько дней прошло с посещения Филиппы. Подняв голову, она увидела, что комната полна цветов и надувных зверюшек – все от ее друзей из «Старлайта». Было еще одно жгучее воспоминание – о посещении Рона. Он стоял на коленях возле кровати, плакал и молил ее о прощении. Она помнила, как взъерошила его волосы и произнесла «Ш-ш-ш…», словно это он нуждался в утешении.
Чарми ощупала свое тело, чтобы понять, как заживают раны. Она не ощущала боли, она вообще ничего не ощущала, словно вместе с нерожденным ребенком она утратила и свою собственную жизнь – двойной выкидыш.
Чарми подумала о маленьком Натане. Бедняжка, ему всего семь лет. Его взяла к себе Ханна после того, как миссис Мюнчи нашла…
Чарми закрыла глаза. Что сделал с ней Рон в этот раз…
Она тихо заплакала. Ничего не изменилось. По-прежнему в нем жил дьявол. И в этот раз маленький мальчик видел все это, бедняжка Натан кричал все то время, когда Рон избивал ее.
Наконец ее сознание стало проясняться. Она вспомнила, что ее ребенок сейчас находится в безопасности у Ханны, потому что Рон должен был уехать во Фресно. Чарми поклялась, что Натан никогда не вернется обратно в тот дом на Авенида Гасиенда. И она тоже.
Слабенькая, но уже без игл капельниц в венах, она вылезла из кровати и с трудом стала одеваться. Когда она, настороженно вслушиваясь в звуки за дверью, накладывала кое-как макияж, в памяти вспыхнуло еще одно воспоминание: Иван Хендрикс, мужчина, с которым она столкнулась в «Кат-Кост».. Сколько дней прошло? Говорила ли ей Филиппа о том, взялся ли он за ее дело… Чарми не могла припомнить. Это неважно. Теперь уже вообще все неважно.
Глянув в холл и заметив, что сестры заняты посетителями, Чарми взяла одну из ваз с цветами, которую кто-то прислал ей, перекинула через руку сумку и, невзирая на слабость, прошла через холл так нахально и уверенно, как только могла, делая вид, что она посетительница, направляющаяся к пациентке.
Вэлли-мемориал было оживленным местом, к тому же неподалеку от Фривея,[26]26
Freeway – беспошлинная скоростная многополосная автострада.
[Закрыть] откуда сюда доставляли множество пациентов, пострадавших в дорожных происшествиях. На подъездной дуге стояло несколько свободных такси.
Когда она села в машину и назвала место назначения, водитель бросил на нее изумленный взгляд.
– Вы не ошиблись? Ладно, леди, – сказал он, пожав плечами.
Когда такси выехало на Сансет-бульвар и засверкали огни Голливуда, она подумала: нет, она никогда не вернется к Рону, никогда не вернется в тот мрачный дом. Это позади. Все позади.
Такси, обгоняя попутные машины, уже мчалось по петляющей горной дороге.
– Вы не ошиблись, леди? – снова спросил водитель, взглянув с сомнением на пассажирку в зеркало.
