Текст книги "Звезды"

Автор книги: Кэтрин Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

26

Джудит сняла трубку после первого звонка:

– Доктор Айзекс. – Когда она услышала голос на другом конце провода, ей стало дурно.

Глядя через плечо на Зоуи, которая убирала операционную после того, как Джудит провела небольшую операцию, она понизила голос и спросила:

– Как ты меня отыскал?

Слушая этот знакомый голос, она смотрела на тщательно простерилизованные хирургические инструменты, которые сушились у раковины, и пыталась собраться с мыслями. Джудит приехала в «Стар», чтобы скрыться и убежать от прошлого. И теперь, всего лишь на третий день ее пребывания здесь, он ее нашел.

– Бесполезно, – сказала она, глядя на Зоуи и стараясь, чтобы сестра ничего не слышала. – Нам больше нечего сказать друг другу.

Неужели никуда не удастся скрыться от прошлого? Разве она была приговорена тащить его за собой, куда бы она не скрылась? Подобно духу Якоба Марли и его цепей? Джудит подумала: может быть, она совершила ошибку, приехав в «Стар»? Может, горы и расстояние все же не смогут защитить ее? Может, было бы лучше скрыться в анонимности большого госпиталя в огромном городе – «Дженерал» в Массачусетсе или «Седарс-Синай» в Лос-Анджелесе…

– Да, я все еще здесь, – сказала она. – Вы не должны были мне звонить…

Загорелся сигнал на панели над дверью холла перед операционной. Каждая из пяти лампочек указывала на комнату больного. Сейчас сигнал показывал, что ее вызывали к мистеру Смиту. Джудит не смогла навестить его утром.

Зоуи увидела сигнал, и Джудит подождала, пока она не вышла из комнаты, а потом сказала в трубку:

– Я не хочу, чтобы ты мне звонил. Я ничего не могу сказать тебе ни сейчас, ни в будущем. – Она услышала, как задрожал ее голос. – Пожалуйста, – сказала она, не делай этого. Я пытаюсь начать новую жизнь. Я распрощалась с прошлым.

Она послушала еще мгновение, рука плотнее сжала трубку.

– Что ты хочешь от меня? – спросила она. – Нет, ты не должен сюда приезжать. Оставь меня в покое!

Она подняла голову и оторопела, увидев Зоуи, которая стояла в дверях.

– Мистер Смит просит, чтобы вы пришли к нему, – холодно сказала сестра.

– Да, благодарю вас, Зоуи. Извините, – сказала она в трубку, снова вернувшись к тону профессионального врача. – У меня нет времени разговаривать с вами. – Она повесила трубку, только позже поняв, что не попрощалась, тем самым придавая звонку подозрительный характер.

– Я буду у мистера Смита, если понадоблюсь, – сказала она сестре, беря с собой свой медицинский саквояж.

– А если вам позвонят, доктор?

Джудит была в затруднении, может, Зоуи все-таки слышала часть ее телефонного разговора? Ее отношения с медсестрой все ухудшались со времени ее приезда сюда. Джудит пришлось столкнуться со многими проблемами в клинике: запасы стерильных материалов имели давно просроченный срок годности, пыльные полки, небрежно ведущаяся книга записи наркотических средств, – и напряжение между врачом и медсестрой все время росло. Джудит даже подумывала о том, может ли она полностью доверять Зоуи?

– Если будет неотложный вызов, вы меня позовите.

Проходя через холл, заставляя себя не думать о телефонном звонке и о том, как он испортил ей настроение, Джудит пыталась сосредоточится на мистере Смите, гадая, зачем он захотел ее видеть. Она недолго пробыла с ним вчера вечером и ушла, когда этот визит стал тревожаще затягиваться. Он и так длился значительно дольше, чем требовала необходимость. Смит спросил ее, любит ли она кататься на лыжах, и, когда она ответила утвердительно, рассказал о великолепных лыжных курортах в Европе, добавив: «Вам бы там понравилось, Джудит!» В его устах это звучало почти как приглашение. Утром Смита осмотрел доктор Ньютон, который провел у него десять минут, и затем сообщил Джудит, что рана заживает хорошо. Тогда почему он ее вызывает?

Она постучала в дверь, и ей открыл молодой человек. Джудит невольно остановилась на пороге. Комнату заполняли цветы, воздушные шарики, мягкие игрушки, корзины фруктов, огромные коробки конфет. На диване и на стульях, сгруппированных вокруг камина, сидели трое мужчин и сортировали почту, которую доставали из огромного мешка.

– Входите, – пригласил Джудит мистер Смит, сидя на кровати, которая была буквально погребена под письмами и открытками. – Меня обнаружили!

– Видимо, так оно и должно было быть! Но мне казалось, что вы не хотели, чтобы вас посещали! – сказала она, глядя на мужчин у камина и заметив тарелки с сандвичами и стаканчики кофе на столе перед ними. Она подумала: почему Зоуи не доложила ей об этом?

– Это не посетители, доктор, – сказал Смит, приподнимаясь с постели, – письма и открытки водопадом посыпались на пол. – Они у меня работают. – Три человека – секретарь Смита, его рекламный агент и камердинер – были представлены Джудит, быстро с ней поздоровались и продолжали разбирать почту.

– Вы хотели меня видеть? – спросила Джудит, ставя свой саквояж на пол рядом с одной из корзин красных гвоздик. Цветы были разные – от одиночной розы в хрустальной вазе до сложно оформленных букетов и корзин. Джудит могла прочитать некоторые имена на приложенных к ним карточках: супруги Пол Ньюман, Джеральд и Бетти Форд, Боб Меки. Огромное чучело панды с розовым бантом и большим количеством подписей на карточке. Были корзинки и с апельсинами, грушами, манго, киви. Модные пакеты с деликатесами и бутылками вина, несколько золотистых коробочек «Годива» с шоколадом.

Смит взял с ночного столика газету и передал Джудит.

– Все все знают, – сказал он зло. Она еще не слышала, чтобы он так говорил – тоном человека, который пытается обуздать свою ярость.

Это была популярная газетка супермаркета. Главный заголовок гласил: «Легенда экрана был подвергнут таинственной операции ниже пояса!»

– Боже! – воскликнула она.

– Операция была у меня только пять дней назад, – мрачно заметил Смит.

Джудит просмотрела заметки, и ей стало не по себе. Там также были помещены фотографии мистера Смита. На них он был гораздо моложе и выглядел весьма энергичным. Это были кадры из фильмов, где он играл пиратов, Робин Гуда и вообще сногсшибательных героев. Единственный снимок не в роли был совсем неудачным, на нем мистер Смит выглядел изможденным, в чем, возможно, было повинно плохое освещение.

– Если даже статья и объясняет, что мне удалили небольшую липому на животе, – сказал он, – заголовок явно предполагает, что операция была более интимного свойства. Люди, прочитав статью, начнут задумываться, что же такое случилось с этим человеком, как это связано с сексом? Я опасался, что пострадает лишь мое тщеславие, но все оказалось гораздо хуже! Как вы считаете, как могла произойти такая утечка информации, доктор?

– Не имею ни малейшего понятия! – ответила Джудит. Ей было ясно, что он хотя и контролировал себя, но прямо сгорал от ярости. – Основной закон «Стар» – это защита личной жизни гостей, персонал присягал в этом. Особенно это касается гостей, которые прибыли сюда по медицинским показаниям. В вашем случае только руководство – Беверли Берджесс и Саймон Джунг – знало, кто вы на самом деле. Люди в регистратуре об этом не осведомлены.

– Так, а телефонистка сказала, что в среднем мне звонят двенадцать раз в час!

Джудит посмотрела на него.

– Так, значит, она знает, кто вы такой!

– Да, и я уже говорил с моим адвокатом по этому поводу. Мы собираемся подать в суд на эту грязную газетенку. После всех лет, когда я изо всех сил старался, чтобы ничего не было известно о моей личной жизни… С того времени, когда я начал работать в кино в начале сороковых, мне это в основном удавалась. И все-таки случилось! Вы знаете, доктор, это может звучать довольно странно в устах «легенды кино», но я очень замкнутый человек. Моя актерская карьера с неизбежной газетной шумихой вокруг нее и стремление сохранить в тайне личную жизнь, уберечь ее от репортеров – это равносильно желанию примирить две противоположности. В любое мое любовное приключение обязательно стремились вторгнуться вездесущие журналисты. Но утечка информации из «Стар» уже выходит за рамки приличия и общепринятой этики!

– Даже не знаю, что сказать. Мне очень неприятно!

– Это не ваша вина, – сказал Смит, с отвращением швыряя газетку на пол. – Мне кажется, что истории, подобные моей, всегда становятся достоянием гласности. – Он обвел рукой комнату. – Посмотрите, что мне прислали! Я и не знал, что меня продолжает любить так много людей!

– Конечно, они вас любят! – сказала Джудит, чувствуя, как растет ее возмущение. Как же произошла утечка информации?! – И если бы я была там, «на воле», и услышала о вашей госпитализации, я тоже послала открытку с пожеланиями всего наилучшего. Вы хотели меня видеть именно поэтому? – спросила она.

– Я думаю, что вам следует об этом знать!

Она внимательно посмотрела на него и увидела, что морщинки на лбу и в уголках рта углубились. Видно было, как он переживает.

– Вы не против, если я попрошу ваших людей на несколько минут оставить нас одних?

– Зачем? Мой врач уже осматривал меня!

– Я знаю, но, когда его нет, я должна заботиться о вас. Мне кажется, что вы очень расстроены!

– А если бы ваша тайна была опубликована в такой помойной газетенке? Да еще с заголовком, полным грязных измышлений! – Он попросил, чтобы его служащие вышли. После того как они ушли, забрав с собой мешок с письмами, Джудит стала мерить ему пульс.

Он начал успокаиваться.

– Я смотрю, что на вас все это не производит впечатления, не так ли? Я имею в виду цветы, подарки!

– Напротив, мистер Смит. Я просто потрясена!

– Нет, я имел в виду этот аспект шоу-бизнеса. Вы не в восторге от этого!

– Я видела много цветов в больничных палатах и раньше, – ответила она. – Ну-ка, померяйте температуру, – сказала она и положила ему под язык градусник.

– Доктор, – сказал он, вытаскивая градусник. – Вы просто без ума от меня, признайтесь! Вы влюблены в меня, как кошка! Вы любите меня с двенадцати лет.

– С четырнадцати! Не вынимайте градусник. Мы всегда боимся инфекционных осложнений, поэтому я должна внимательно следить за вашей температурой. – Она присела на краешек кровати, закатала ему рукав и обернула манжетку аппарата для измерения давления вокруг его на удивление хорошо развитой мускулистой руки.

Давление было нормальным, она сняла манжет, проверила температуру, записав все в карту. Потом сказала:

– Все в норме.

– Очень профессионально, не так ли?

– Я же врач. – Она начала было вставать, но он задержал ее за руку и сказал:

– Одну минуту, пожалуйста!

Она была поражена, как отреагировало ее тело на его прикосновение. Она почувствовала, что вся ее защита, тщательно охранявшийся профессиональный фасад начали разрушаться. Она испугалась, что слабость овладеет ею и он поймет, как она к нему относится и что чувствует.

– Хорошо, – ответила Джудит. – Я останусь на несколько минут, если вы хотите этого.

– Выпейте со мной. Мне не давали обезболивающего уже очень давно!

– Вы можете выпить. Но я все еще на работе. Смит взял бордовый шелковый халат, который лежал в ногах его кровати, надел его и даже с трудом встал. Но Джудит видела, как он морщится от боли и сильно побледнел. Она помогла ему, когда он покачнулся.

– У меня все в порядке, – сказал он, прикладывая руку к животу. – Я даже не представлял себе, что операция такая болезненная. Вы меня просто доведите до бара, и мне станет совсем хорошо!

Он налил себе «Наполеон» в коньячную рюмку, сел на стул, на котором раньше сидел кто-то из его служащих, и попросил, чтобы Джудит присоединилась к нему.

– Я хочу, чтобы вы мне что-то сказали, – произнес он. – Мне предложили сделать телесериал. Как вы считаете, должен ли я принять их предложение?

– Почему вы спрашиваете меня? – Она покачала головой, когда он предложил ей рассыпчатые масляные печенья.

– Шотландское песочное печенье, – сказал он, откусывая кусочек. – Моя самая большая слабость. Я вас спрашиваю потому, что ценю ваше мнение. Вы не похожи на остальных женщин, с которыми я встречался, и я знаю, что вы будете откровенны со мной.

Поймав ее скептический взгляд, он сказал:

– Я с вами не кокетничаю, Джудит. Это – правда. Видите ли, вы первая женщина-врач, к профессиональным услугам которой мне пришлось обратиться. Я никогда не посещал женщин-врачей. Здесь у меня не было выбора, я зависел от вас. Это делает вас уникальной женщиной в моих глазах.

– Я не уверена, что правильно вас понимаю.

– У меня было немного женщин, с которыми меня бы связывали серьезные отношения, Джудит. Но как бы мы ни были близки, я никогда не открывал все мои секреты, всегда хранил свою тайну. Это было частью моего очарования. – Он улыбнулся, и Джудит заметила, что он слегка покраснел, когда упомянул о своем очаровании. – Но от вас, доктор, у меня нет секретов. По крайней мере, относительно того, почему я нахожусь здесь. Кроме того, вы единственная женщина, которая видела мою уязвимость. Кроме моей матери, но то было много лет назад. Я никогда не разрешал женщине видеть, как я страдаю. Ни одна женщина не обладала этой властью надо мной.

– Я совсем не чувствую, что обладаю властью над вами, мистер Смит.

– Я знаю, – он испытующе посмотрел на нее. – И это делает вас еще более замечательной. Вы здесь не для того, чтобы манипулировать мною, но чтобы обеспечить мне комфорт. Вам близки мои интересы, а не ваши собственные скрытые мотивы. В этом еще одна причина вашей необыкновенности.

Она боялась это слушать. И тем не менее ей хотелось это слышать.

– Мистер Смит, – сказала Джудит. – Вам следовало бы сходить к женщине-врачу раньше, и вы бы узнали, что я совсем не уникум.

– Сомневаюсь. Так что, мне следует сделать это? – сказал он.

– Сделать что?

– Телевизионный сериал?

– Боюсь, что я не смогу дать вам совет. Я редко смотрю телевизор.

– А как вы развлекаетесь?

– В основном я читаю книги. Я веду отвратительно спокойную и скучную жизнь.

– От чего вы бежите, Джудит?

Она отвернулась.

– Мы говорили о вас.

– Я обратил внимание, как вы выглядели, когда вошли сюда. Что-то вас расстроило. Что случилось?

– У меня был неприятный телефонный разговор, но я не хочу говорить об этом.

– Тогда расскажите мне о вашей дочери.

– Нет.

– Вы знаете, мне бы хотелось, чтобы у меня были дети. Но когда я был моложе, мысль о семье никогда не приходила мне в голову. Мне казалось, что это не мой стиль жизни. Кроме того, мне нужно было не разрушить свой имидж плейбоя. – Он улыбнулся. – Я никогда не думал о женитьбе.

– Но сейчас вы думаете о том, чтобы жениться.

Он с удивлением посмотрел на нее. Она не задала вопрос, это было утверждение.

– Да, – сказал он. – Я действительно думаю об этом. Как вы узнали?

– Не знаю. Это просто предположение. Как результат нашего разговора, мне так кажется. И кто же будет счастливой невестой?

– Я еще не решил. А как насчет вас? Вы выйдет за меня замуж, Джудит?

– Если я не буду занята в этот день.

– Я очень богат. У меня есть дома в Беверли-Хиллс, Палм-Бич, Манхэттене и в Риме. Я вполне здоров, как вы знаете, и у меня относительно нормальная внешность. И сейчас все в порядке с моей фигурой, – добавил он, трогая свой втянутый живот. – Это была бы интересная жизнь…

Она засмеялась, затем посерьезнела.

– Я никогда не выйду замуж еще раз, мистер Смит. У меня не будет больше детей.

– Вы имеете в виду, что вы не можете их иметь?

– Я имею в виду, что я не хочу.

– Так-так, – сказал он и умолк.

Джудит снова оглядела захламленную комнату, все эти открытки и карточки, письма и корзинки с фруктами, букеты цветов с красными лентами, на которых золотыми буквами были написаны пожелания здоровья. Здесь, наверное, представлены тысячи людей, подумала она. Даже больше, вот картонка, на которой написано: «Наши молитвы и пожелания всего наилучшего от города Эскондидо».

Джудит попыталась вообразить себе жизнь мистера Смита – дома, о которых он только что упоминал, наверное, просто верх совершенства. Человек, сделавший пятьдесят четыре удачных фильма и получивший двух «Оскаров», должно быть, сказочно богат и имеет миллионы поклонников и друзей. Какая великолепная жизнь, подумала Джудит, вдруг увидев свою собственную в виде маленького размытого кадра: детство в Сан-Хосе, затем колледж и медицинский институт, потом спокойное замужество с Мортом в маленькой горной деревушке, где Джудит встретила единственную знаменитость в лице Мисс лесозаготовок Северной Калифорнии 1979 года.

– Я расстроил вас, – сказал он тихо.

Она посмотрела на Смита. Где только не висели портреты этого красавца – в спальнях скольких женщин, они также стояли на столах и висели в отдельных шкафчиках в раздевалках. Как много женских сердец замирало при виде его. Это же происходило и сейчас. Почти все письма с пожеланиями скорого выздоровления были написаны женщинами.

– Нет, вы меня не расстроили, – ответила она. – Я просто кое о чем думаю.

– Если хотите, вы можете мне все рассказать. Я прекрасно умею слушать.

Она посмотрела в его темно-синие глаза, окруженные морщинками возраста и мудрости, затем на все еще широкие плечи, на его руки – красивые и крепкие. Джудит внезапно подумала о том, что бы было, если бы она была не его врачом, а просто женщиной, у которой появилась возможность покориться ему. Ей хотелось, чтобы ее сбило с ног сильное чувство, чтобы ее обнимали и любили эти сильные руки. Она хотела слышать этот шотландский баритон, который бы успокоил ее и заверил, что все будет в порядке, что он станет охранять ее и очень беречь.

Удивляясь своим мыслям и внезапно поняв, что у нее горят щеки, Джудит встала и сказала:

– Мне нужно идти. Меня ждут другие больные.

Он тоже поднялся, на этот раз с меньшим усилием, видимо, ему не было так больно, как раньше.

– Пожалуйста, пообедайте со мной сегодня, Джудит, – попросил он.

Боже, как ей нравилось, когда он произносил ее имя, в его устах оно звучало как-то необыкновенно и с особым аристократическим шиком! Казалось, что ему самому нравилось произносить «Джудит!». Она поражалась тому, как он прекрасно держится, какой он высокий. Она вспомнила о своем бывшем муже, Морте, который в сорок шесть лет уже проявлял признаки старости и дряхлости – у него появился животик и он начал сутулиться. Морт был тем типом полуантиобщественного художника, который обычно живет в альпийских городках. Он проводил свои дни в сырой студии, склонившись над кусками глины или брусками дерева, создавая потрясающие скульптуры, которые должны были прожить и остаться неизменными вечно, пока их созидатель становился все толще и короче. Мистер Смит, напротив, был воплощением пожизненных атлетических достижений. Джудит вспомнила, как она видела его фотографию в «Лос-Анджелес таймс» два года назад, когда он играл в поло, будучи в это время уже шестидесятисемилетним.

Ей больше всего на свете хотелось пообедать с ним. Но он покидает «Стар» через три дня, и она его никогда больше не увидит. Как бы ни росло взаимное притяжение между ними, нельзя позволить, чтобы симпатия выросла во что-то более сильное. Он ведет блестящую светскую жизнь, у него огромное состояние, четыре дома. Кроме того, у него были планы жениться и дать жизнь ребенку. В этом блестящем фильме не было роли для обычного провинциального врача.

– Джудит, я приглашаю вас не из-за одиночества, – сказал он, стоя совсем близко к ней. – Мне бы хотелось пообедать с вами, потому что мне нравится быть с вами. Более того, я хочу проникнуть в вашу душу и извлечь оттуда вашу грусть. Может быть, попытаться вылечить вас таким образом, как вы пытаетесь вылечить меня. Пожалуйста, дайте мне шанс сделать это!

Она едва не ответила «Да», когда зазвонил телефон, который испугал их обоих.

– Извините, – произнес он. Это был его адвокат, и пока Смит обсуждал с ним статью в желтой газетке и условия процесса против нее, Джудит собралась уходить.

Смит сказал:

– Подождите, – и положил трубку.

Он вынул ярко-красный светящийся бутон розы из изящной вазы и подошел к ней.

– Чтобы вы вспоминали обо мне, – тихо сказал он, прикрепляя цветок в петличку ее белого халата.

27

Ингрид Линд посмотрела танец Тигриного Бога, а затем вернулась в свой отель, где занялась с ним любовью. Это стало ее традицией: в конце каждой закупочной поездки щедро вознаграждать себя в Сингапуре обжорством (следы пиршества в виде пятен соуса кэри украшали все столы в ее апартаментах), ювелирными украшениями (не сумев перебороть этой своей страсти, она обогатила свою и без того обширную коллекцию редким черным нефритом) и, наконец, сексом.

Когда Ингрид была в Сингапуре предыдущий раз, она посетила празднество в честь дня рождения Бога Обезьян, а потом тоже очутилась в постели с одним из его участников – неугомонным меднокожим молодым малайцем, который изумил ее своей сексуальной акробатикой. Тигриный Бог не был столь изобретателен, зато обладал большей выносливостью, и теперь, когда экваториальное солнце затопило номер возбуждающим светом, Ингрид впервые за долгое время почувствовала себя вполне умиротворенной и раскрепощенной.

Вот почему, когда зазвонил телефон, она решила не отвечать. Хотела еще поваляться на скомканных простынях, повспоминать некоторые прекрасные моменты, испытанные с Тигриным Богом, который теперь крепко спал рядом с ней. Его длинные черные волосы разметались по подушке, одна прядь спадала почти до пола. Все-таки, решила она, никто так не силен в постели, как танцоры.

Не в силах больше выносить назойливый трезвон, она подняла трубку.

– Слушаю, – лениво произнесла Ингрид, откинув прядь волос со лба и нащупывая пачку сигарет на ночном столике.

– Ингрид, – послышался голос на том конце линии, – это я, Алан.

– А… привет, Алан, – прижав трубку подбородком, она извлекла из пачки «Галуаз» сигарету, прикурила ее от «Ронсона» со своими золотыми инициалами и выпустила струю дыма навстречу солнечным лучам.

Ингрид остановилась в «Раффлесе» – одном из самых дорогих и едва ли не самом богатом историей отелей в мире. Приятной привилегией закупщика такой богатой корпорации, как «Старлайт индастриес» – еще одна из причин, по которым Ингрид нравилась ее работа, – были путешествия. Ингрид объездила весь мир в поисках тканей и фасонов для магазинов одежды «Перфект сайз Старлайт».[9]9
  «Perfect size» – «Размер совершенства» – вежливое название одежды и обуви больших размеров.


[Закрыть] В Северной Африке она закупала марокканские тюрбаны и налобные повязки, в Египте хлопковые ткани и полотно, в Пакистане батик, в Индии шелк…

Заканчивались поездки в Сингапуре, этом перекрестке импорта и экспорта Юго-Восточной Азии, где она завершала закупки для последнего направления в деятельности фирмы «Перфект сайз интернейшнл» таких экзотических аксессуаров, как сумочки из кожи рептилий, ювелирные украшения с перегородчатой эмалью и парики из натуральных волос.

– Что стряслось, Алан? – спросила Ингрид, откинувшись на подушки и выпуская дым теперь в сторону лениво вращающегося под потолком вентилятора. Даже утром было уже жарко. В Сингапуре, где и ночью температура редко опускается ниже семидесяти градусов,[10]10
  По Фаренгейту. Соответствует примерно 20 °C.


[Закрыть] жарко круглый год.

– Я звоню из Рио.

– А-а! Дело в «Миранде интернейшнл»… Я слышала.

– Знаешь, Филиппа вернулась.

– Да, я знаю.

– Вот как! Откуда?

– А в чем проблема?

– Она созывает экстренное заседание команды через три дня и хочет, чтобы все присутствовали.

– Сожалею, но я не успею.

– Я бы советовал тебе успеть.

– А в чем дело?

– Она обнаружила расхождение в отчетности. Очень серьезное.

Ингрид похолодела:

– В моем отделе?

– Нет, в продовольственном. Но возвращайся в любом случае. Быстро.

Ингрид закрыла глаза и выругалась про себя. Так твою мать…

Тигр зашевелился возле нее, глубоко вдохнул, вытянул длинные руки. Ингрид перекатилась через него, удержала, чтобы он не свалился. Тигр тихо застонал.

– Ингрид, – донесся нетерпеливый голос Алана, – у тебя что, кто-то там есть?

– Ага! Торговец шелками, – ответила она со смехом. – Пока!

Ингрид повесила трубку и тут же очутилась в объятиях Тигриного Бога…

Но она втолковала своему прекрасному божеству, что ему пора отправляться домой. Звонок Алана встревожил Ингрид, как ни пыталась она убедить себя, что это ее не касается.

Когда малайский танцор ушел, Ингрид долго стояла под холодным душем, смывая с себя последствия пирушки прошлого вечера на Арабской улице в малайском квартале. С группой американцев она любовалась красочной процессией на празднике возмужания Бога Тигров. Шумная группа поглощала овощи на банановых листьях, пила настоящий сингапурский слинг,[11]11
  Напиток из джина, воды, сахара и мускатного ореха.


[Закрыть] а затем Ингрид затащила ведущего танцора в свой номер в «Раффлесе».

Выключив душ и вытерев махровым полотенцем свои естественные белокурые волосы, Ингрид облачилась в малайский саронг, сшитый для нее на заказ из дорогого, ручной раскраски, батика. Большинство платьев Ингрид шила только на заказ, потому что она была крупная женщина, не толстая, но со скульптурными формами, шести футов с дюймом роста и весом в сто восемьдесят фунтов.[12]12
  Соответственно 185,5 см и 81,5 кг.


[Закрыть]

Почти всю жизнь Ингрид испытывала затруднения с одеждой, и у нее развился хороший вкус и острое чутье на то, что идет и что удобно женщинам ее комплекции. Собственно, именно поэтому семь лет назад Ханна Скейдудо и пригласила ее работать в отдел мод «Старлайт индастриес». Ей было тогда двадцать лет, она была одинока, честолюбива и обуреваема многими страстями, главными из которых были еда, ювелирные украшения и секс. Ингрид изучила ассортимент «Перфект сайз» и заявила, что он нуждается в большем разнообразии, в привлечении чего-то экзотического, что отличало бы магазины моды «Старлайт» от других магазинов одежды больших размеров, множество которых развелось повсюду. Так, благодаря созидательным идеям Ингрид, Ханна Скейдудо создала новое, более дорогое направление – «Перфект сайз интернейшнл», которое должно было добиться большого успеха.

Балахоны в бедуинском стиле, египетские национальные платья с большими ювелирными украшениями предлагались крупным женщинам, которые находили просторные, развевающиеся одежды удобными, к тому же выглядящими оригинально и богато. Новые дорогие фасоны Ингрид мгновенно завоевали признание и сделали «Перфект сайз интернейшнл» весьма прибыльным предприятием, а Ингрид за короткий срок работы в «Старлайте» – незаменимой. Знание нескольких языков и скандинавская красота способствовали ее успеху, поскольку Ингрид ездила в основном в страны с темноволосым населением, где блондинки были в редкость и высоко ценились, особенно бизнесменами, которые охотно вели с нею дела. В Каире богатый египетский экспортер по имени Ахмед Рашид однажды срезал прядь ее золотистых волос и заплатил за это сто фунтов. Причем это было еще до того, как она пригласила его в свои апартаменты в «Нил-Хилтон», где они всю ночь занимались любовью.

Ингрид позвонила в бюро обслуживания, заказала чашку черного китайского чая и фрукты, потом подошла к окну и раздернула тюлевые занавески. Над Сингапурской гаванью разгоралось сияние, нежно-опаловые лучи делали море похожим на внутреннюю поверхность раковины-жемчужницы. Ингрид закурила новую сигарету и облокотилась о подоконник, чтобы полюбоваться пальмами и экзотическим садом, окружающим знаменитый отель со столетней историей. Увидев где-то внизу всполох красного и зеленого – это взлетел попугай, – она поняла, что не хочет покидать это чудесное, умиротворяющее место. Особенно не хотелось ей расставаться с величайшими благами Сингапура: богатейшей в мире кухней, золотыми и серебряными изделиями, изумрудами и рубинами, способными ублажить даже ее, и, наконец, с маленькими, темнокожими, сексуально артистичными мужчинами, которые ценят блондинок со скульптурными формами.

Но голос Алана продолжал звучать в ее ушах, как назойливо привязавшаяся песенка. Ей не понравился его приказной тон, он не был ее боссом. Только Филиппа и Ханна могли командовать Ингрид, и то, самодовольно подумала она, должны были держать себя в рамках.

Неожиданно внизу кто-то из постояльцев отеля нырнул в бассейн, мягко прорезав сине-голубую воду, его тело скользнуло под сверкающей гладью. Ингрид захотелось присоединиться к нему, она так бы и сделала, если б не звонок Алана. Теперь, когда деловая часть поездки была завершена и новые ткани уже отправлены в Соединенные Штаты, Ингрид намеревалась понаслаждаться вдосталь этим азиатским раем. Она обещала одному богатому англичанину, банкиру, полететь с ним сегодня в Куала-Лумпур, чтобы осмотреть пещеры Бату. Еще был мистер Чанг, владелец знаменитого «Дома нефрита», с которым она планировала совершить экскурсию в Бруней. Чанг говорил, что тамошний султан его друг. Но теперь, похоже, ей придется изменить свои планы. Все планы, включая секретные финансовые дела, над которыми она работала вместе с банкиром и мистером Чангом.

Теперь все придется отложить из-за Филиппы…

В душе у нее шевельнулось легкое чувство тревоги, но Ингрид быстро подавила его. Ей не о чем беспокоиться – пока. Но все же звонок Алана заставил ее призадуматься над тем, насколько независимо ее состояние, если придется покинуть «Старлайт» только потому, что ее планы разрушит несвоевременное и неожиданное возвращение главного исполнительного управляющего компании. Ингрид надеялась, что Филиппа застрянет в Западной Австралии в надежде, что ее поиски увенчаются успехом. С чего это Филиппа так взвилась, словно огонь разгорелся у нее под ногами? И что более важно, сможет ли она вовремя остановиться?

Быстро загасив сигарету, Ингрид подняла трубку телефона, набрала номер и услышала, как в соседнем номере раздался звонок. Когда помощник ответил, она сказала:

– Кое-что произошло. Мы должны прямо сейчас вылететь в Штаты. Аннулируй все мои оставшиеся приглашения и встречи в Сингапуре, зарезервируй места на первый же рейс в Лос-Анджелес. Сообщи управляющему, что мы выписываемся раньше срока. Ах, да! Пошли бутылку «Гленливе» мистеру Чангу с моим приветом. И еще, Стив, кто бы ни был сейчас в твоем номере – выпроваживай.

Филиппе потребовалось какое-то мгновение, чтобы осознать значение того, что она рассматривает. Перед ней на столе лежала журнальная реклама. Заголовок гласил: «Я вместилась в десятый размер всего за 29 недель». И две фотографии – до и после – миссис Д. из Де-Мойн, Айова. Первая сделана, когда она весила триста фунтов, а вторая – сто двадцать пять.[13]13
  Фунт – 453,59 г.


[Закрыть]

Филиппу поразил не первый снимок, а последующий: как могла женщина в здравом рассудке сбросить сто семьдесят пять фунтов за двадцать девять недель? Сбрасывать каждую неделю по шесть фунтов не только неправдоподобно, но и опасно. А может, все вранье?

– Это один из наших самых беззастенчивых конкурентов, – сказала Ханна Скейдудо, вручая Филиппе справку о некоем диетологическом центре. – Люди находят такое быстрое похудение очень привлекательным. И заметь, с какой гордостью они рекламируют, что не требуется никаких упражнений, никаких встреч для обследований, никаких обязательных лекций. Иными словами, – добавила Ханна, – они намекают, что они не «Старлайт».