Текст книги "Я знаю о любви (Зеленоглазка)"
Автор книги: Кэтрин Гаскин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава четвертая
I
Поджог пивной Бентли был лишь эпизодом среди растущих беспорядков в Балларате – дикое и безответственное выражение недовольства, которым были охвачены и более умеренные люди, хотевшие бы – но другим способом – положить конец несправедливой плате за лицензии, произвольным арестам, коррупции в полиции. Одни настаивали на активном сопротивлении сбору денег на лицензии; другие хотели действовать постепенными и законными методами через делегации к губернатору и прошения к различным членам Законодательного Совета, которые им сочувствовали.
Этот путь был долог, слишком осторожен для тех в Балларате, кому не терпелось увидеть результаты поскорей. Они требовали, чтобы Бентли осудили за убийство, которое он совершил, и чтобы освободили людей, арестованных за поджог 78 гостиницы Бентли. В этом выражался их беспрестанный гнев против власти. Среди них звучал и голос Пэта. Каждый вечер он и Син направлялись к пивной на Мэйн-роуд. Нам было неизвестно, где они достают деньги на выпивку; мы многого не знали о Пэте до того вечера, когда он и Ларри поссорились.
Ларри и Адам продолжали свои поездки, но ночи, которые они проводили в лагере на Эрике, были полны напряженности. Мы наблюдали за вспышками ссоры между Ларри и Пэтом и чувствовали: что-то должно случиться и измениться, кто-то из семьи должен будет уйти. Но, в конце концов, произошла такая перемена, которой мы никак не ожидали.
Это случилось через несколько недель после пожара в пивной Бентли. Помню, мы, как обычно, сидели у костра – Кэйт и Дэн, Роза, Кон и Том Лэнгли. Ларри находился внизу, у Сэмпсонов, проверял дополнения к списку, который нужно было отправить в Мельбурн рано утром. Пэт и Син пошли на Мэйн-роуд. Они не собирались возвращаться до тех пор, пока мы все не пойдем спать, потому что, напиваясь, часто бывали довольно шумными, а когда в лагере ночевал Ларри, то нарочно громко пели и разговаривали.
А мы с Адамом до позднего вечера при свече переписывали списки вещей, взятых в Мельбурне, вносили наименования и цены в мои книги. Я пыталась научить Адама системе, по которой я работала. Он писал четко и быстро, но постоянно хмурился, видно, это занятие было ему не по душе. Он работал отчужденно, и только сила воли удерживала его.
Я встряхнула головой и показала на страницу.
– Нет, не здесь! Выше того, что ты написал.
Он вздохнул.
– Я бы хотел, если бы мог, отправить этот муслин, и эти сковородки, и эти дорогие молескиновые брюки на дно морское.
– Интересно, – вмешался Том, – великая игра под названием «торговля» еще не опротивела тебе, Адам?
Это было сказано насмешливо, хотя Том чувствовал себя неловко в присутствии Адама. Родственные отношения явно тяготили обоих. Том не мог скрыть свою неприязнь. Они были вежливы друг с другом и никогда не упоминали имя Джона Лэнгли. Думаю, что Том завидовал даже месту Адама рядом с костром, потому что оно было почетным; он завидовал тому уважению, с которым мы относились к Адаму. И как я думала, после долгого общения с Розой и наблюдения за ее настроением он, наконец, понял, почему она так изменялась, когда появлялся Адам.
Этой ночью Том сильно напился перед тем, как прийти к нам. Он был болтлив, задирист, дразнил Розу, говорил все, что приходило ему в голову, лишь бы привлечь ее внимание. Том снова и снова обращался к Адаму, который продолжал писать в книгах. На этот раз Том был довольно безрассуден, отважившись рассердить Розу.
– Ну, что скажете, кузен Адам? – Он называл его кузеном только тогда, когда хотел подчеркнуть их различие. – Где вы хотите быть капитаном торгового судна?
– Мои мечты – только о кораблях. Я не думаю о сковородах и муслине, только пока они хранятся на корабле, – резко ответил Адам.
Том ухмыльнулся, его взгляд скользнул в сторону Розы.
– Ах, да, я вижу, у вас есть шанс стать еще и отличным чиновником… под руководством мисс Эммы.
Роза рассердилась.
– О, Том, оставь их в покое! Тебе больше нечего делать, как портить этот вечер: так они никогда не закончат со своими толстыми книгами…
– Спой для меня, Роза, – не успокаивался Том. – Я обещаю вести себя хорошо, если только ты будешь добрей ко мне и споешь.
– Мне не хочется петь.
У нее появился нетерпеливый хмурый взгляд. Так было всегда, когда она злилась на фамильярное поведение Тома и равнодушие Адама. Она старалась скрыть это, но сдерживать свои чувства Розе было не дано.
– Ты не хочешь спеть… Тогда позволь мне спеть для тебя. Позволь мне посвататься к тебе песней. – Том вошел в раж.
– Ты дурак, – огрызнулась она. – Успокойся!
Но он хотел только одного – быть уверенным, что Роза помнит о нем.
– Зеленые рукава – мое наслаждение… Зеленые рукава – вся моя радость, – Том пел хорошо, и его было бы приятно слушать, если бы он не был так возбужден от страдания и унижения.
– Будешь моими Зелеными рукавами, Роза? Если я тебе куплю платье с зелеными рукавами…
Неожиданно Кэйт проснулась.
– Это что-то про платье?
– Ничего, – успокоила Роза. – Том говорит много глупостей.
– Я бы не говорил глупости, если бы ты еще спела, Роза. Только так ты успокоишь меня.
– Да, Рози, дорогая… Спой нам сейчас, – убеждал и Дэн.
Она пожала плечами.
– Хорошо…
– Милая Роза. Спой нам.
Она взглянула на Адама. На мгновение его перо застыло. Но затем он снова склонился к книгам, а Роза запела:
Я знаю, куда я еду,
Я знаю, кто едет со мной,
Я знаю того, кого я люблю,
Но милый знает, за кого я выйду замуж.
Мне было больно смотреть на происходящее. Оба эти мужчины желали Розу, и тот, кто мог бы владеть ею, отказывался от этого. Я заметила, что пальцы Адама, сжимающие перо, побелели. Он не мог писать. Для всех нас пыткой было слушать строки:
Пуховые постели мягки,
Выкрашенные комнаты красивы,
Но я покидаю их,
Чтобы уехать с моим любимым Джонни…
Внезапно Том оборвал песню. Лицо его потемнело.
– Не хотела бы ты «покинуть их», Роза? Не хотела бы ты действительно бросить эти прекрасные вещи, чтобы уехать с кораблекрушителем? С этим чиновником? Этим лавочником?
– Закрой рот! – Адам вскочил на ноги.
– Почему это? Ты боишься, что Роза узнает правду о тебе? Ты уже не будешь героем, когда она узнает, что ты разбил свой корабль в Стрейте по глупости, и единственная причина, по которой ты здесь и складываешь цифры, заключается в том, что ни один хозяин не доверит тебе корабль снова? Ну, как, немного убавилось блеска на твоей позолоте? Эта фуражка не пригодится тебе, кузен Адам…
Мы слушали его молча. Адам смотрел как бы сквозь Тома холодным и каким-то непроницаемым взглядом. Боль и страдание словно сковали его. Он поднялся.
– Ты не можешь говорить о том, чего не знаешь… Ты не знаешь правды.
– Я знаю то, что я вижу, – сказал Том и тоже поднялся. – И я могу узнать дурака или жулика, если вижу их.
– Кто тебе сказал эту ложь? Возьми свои слова обратно или я убью тебя… – Адам сделал шаг к Тому, но остановился, потому что Дэн вдруг вскочил и шагнул между ними.
– Ну, все! Здесь не должно быть драки. Ты, Том, придержи свой язык…
Том не обратил на него внимания, продолжая говорить все более яростно и возбужденно:
– Значит, ты не обманщик? Не ты ли вошел в доверие к моему отцу? Не ты ли ездил на его подводах, брал его деньги? Не ты ли говорил себе: это прекрасно, что Том сбился с пути, теперь мне остается свободный и богатый участок? Так позволь сказать тебе, я не сбился с пути. Ни с моим отцом, ни с Розой. Когда-нибудь я хотел бы их обоих… – он презрительно щелкнул пальцами, – вот так!
– Закрой рот! – приказал Дэн.
– Я скажу тебе, – продолжал Том, – эта кровь подсчитана моим отцом. Никто не будет его наследником, кроме него самого. Неважно, сколько ты обманывал и крал, – ты не сможешь считать, что это твое. Ничего… слышишь ты? Ничего!
Адам рылся среди книг, пытаясь найти фуражку, надел ее плотно на голову и повернулся к Тому.
– А я говорю, что ты лжец.
Обойдя Дэна, он, уходя, уронил табурет.
Все мы смотрели вслед Адаму, уходящему из лагеря, от света нашего костра, до тех пор, пока он не скрылся в темноте.
Роза испустила вопль отчаяния и накинулась на Тома с горящим от ярости лицом.
– Зачем ты это сделал?!..
И она громко и истерично заплакала.
II
Рядом со мной, всхлипывая, металась Роза, безуспешно пытаясь хоть ненадолго заснуть; наконец, ее дыхание стало глубоким и ровным. Я слышала, что Пэт и Син вернулись, а потом и Ларри. Было уже очень поздно, когда пришел Адам. Я сказала себе, что теперь и я могу уснуть.
В этот момент до меня донесся шепот.
– Эмми, Эмми!
Я, быстро, но очень осторожно двигаясь, чтобы не разбудить Розу, поднялась. Он припал к земле вблизи откидной полы палатки.
– Адам! Что такое?
Было невозможно разглядеть его лицо. Костер уже погас до угольков, тлеющих в золе.
– Можешь помочь мне, Эмми? Я поранил руку.
Не задавая вопросов, я зажгла свечу, поставив так, чтобы ее свет не достигал палаток. Присела на колени, и Адам вытянул свою руку.
– Это ожог! – воскликнула я. – Как это случилось?..
Вместо ответа он только пожал плечами. Я наложила повязку и почувствовала раздражение: его молчание мне надоело.
– Как это случилось? – спросила я сердитым шепотом.
– Драка, – сказал он. – Я был сбит с ног, откатился назад и попал рукой в костер. Он навалился на меня сверху…
– Том?
– Да… Том.
– Драться было обязательно?
– Да, ты знаешь, это было нужно. В конце концов я его поколотил.
Я хотела сказать: «Тебе пришлось драться из-за Розы», но сдержалась.
– Тебе стало легче от того, что ты подрался?
– Нет, – печально признался он. – Это ничего не меняет.
– Это никогда ничего не меняет. – Я продолжала осторожно перевязывать руку, понимая, что даже самый слабый намек может обидеть его. – Жалко… – сказала я. – Как раз тогда, когда тот порез так хорошо начал заживать. Ты должен утром показаться врачу. Он посмотрит, не воспалилась ли рана.
– Утром я уезжаю.
– Да. Я знаю… Но ты должен показаться кому-нибудь перед отъездом. Не дожидайся, пока ты приедешь в Мельбурн.
– Я имею в виду, что я уезжаю окончательно. Я не собираюсь возвращаться в Балларат.
Такой поворот событий ошарашил меня; я всегда опасалась услышать эти слова, но это лишь увеличивало радость каждый раз, когда Адам возвращался с Ларри. Наконец, они были произнесены. И мой внутренний мир словно распался на мелкие кусочки.
– Эмми, не смотри так. Могу ли я остаться здесь после того, что сказал Том?
– Какое тебе дело до того, что он наговорил? Ты обращаешь внимание на таких, как Том? Да он просто завидует тебе! Это малодушно – бежать из-за его болтовни. Женщина осталась бы…
– Женщины сильнее в этих вещах. Я знал об этом уже давно. Мужчине следует бороться или бежать.
– И ты полагаешь, что, поступая так, вы оба больше становитесь мужчинами? – резко сказала я. – Ты изменил себе, позволив Тому прогнать тебя. – Я поднялась на ноги. – Подожди здесь!
Вернувшись, я протянула ему кружку, наполовину наполненную виски.
– Это не успокоит боль, однако поможет тебе ненадолго забыть о ней. – Я принесла табуретку и села около него. – И мы должны быть благодарны, что Дэн не вынес ружье.
– Ты хорошая, Эмми, – сказал он и улыбнулся.
– Я устала слышать это. Нет женщин, которые хотели бы быть только хорошими – мы все хотим быть также кое-чем еще.
Чувствовал ли он, что было у меня на сердце, догадывался ли о жгучем желании просить и умолять его остаться. Знал ли он, как больно мне слышать о его отъезде, настолько больно, что пришлось говорить резко, чтобы скрыть это. И хотя он пришел именно ко мне с обожженной рукой, и я поняла, что означает этот его поступок, но по-прежнему не хотела, чтобы он считал меня только хорошей или доброй. Я хотела, чтобы он сожалел, что оставляет меня, по другим причинам. Но он сожалел только о Розе.
– Ты напоминаешь мне… – начал он.
Я была взбешена и потому нетерпелива.
– Не хочу знать. У меня нет никакого желания выяснять, кого я тебе напоминаю. – Если бы он назвал меня своей матерью или сестрой, я бы расплакалась. – Ну, почему тебе надо уезжать? Это глупо!
– Ты думаешь, я могу остаться здесь и позволять Тому обвинять меня в краже его наследства? Это неправда, Эмми. Никоим образом. Даже если бы я хотел этого, Джон Лэнгли никогда бы этого не позволил. Том был прав, когда сказал… его отец хочет наследника, но наследника по своей собственной линии. Он состоятельный пожилой человек. Я никогда не был у него дома. Когда я разговаривал с ним, то стоял перед его конторкой, подобно клерку. А я не хочу быть ничьим клерком, Эмми.
– Ты носишь его имя.
Он пожал плечами.
– Что значит имя? Ничего! Реальную ценность имеет только то, что делаешь сам. Поэтому я должен уехать. Я сам должен проложить себе дорогу…
– Куда ты поедешь? – печально спросила я. – Что ты будешь делать?
– Назад – к морю. Это единственное, для чего я гожусь. Я не могу жить по-другому. Подожду в Мельбурне, пока кто-нибудь не наймет меня. Члены команды все время переходят с корабля на корабль, и рабочие руки требуются всегда.
– Руки? – сказала я. – Сумасшедший! Ты же имеешь удостоверение капитана торгового флота!
– Какая мне от него польза? Они в Мельбурне эту историю знают. Они знают о «Джулии Джесон». Однажды у капитана тонет корабль, а владельцы судна не горят желанием предоставить ему возможность реабилитировать себя. Если мне повезет, я получу третьестепенную должность. Если нет, буду простым матросом.
– Куда ты поедешь? – домой, назад в Нантекет?
Он покачал головой.
– Я поеду туда, куда меня понесет корабль, но не назад в Нантекет. Я потерял корабль, который вышел из Нантекета. Ты понимаешь, Эмми, я не могу вернуться туда.
– Но это случилось тысячу лет назад. Мужчины возвращаются назад… У них есть семьи, и они возвращаются. Ничего нет хуже, чем оставаться вдали от дома.
– Я никогда не вернусь назад, – повторил он.
Гордость делала его и слепым и в чем-то надменно-высокомерным. Он с трудом принимал советы, отказывался от помощи. Он никогда не признался бы себе, что чувствует обиду, или замешательство, или одиночество.
И сейчас он готов был уехать прочь от Ларри и всех нас; отбросить все то хорошее, что сложилось у нас, все, что Джон Лэнгли мог сделать для него. И только потому, что гордость не позволяла стерпеть насмешку Тома. Я вздохнула, чувствуя свою беспомощность.
– Ты делаешь ошибку, Адам. Для тебя здесь открывается столько хорошего…
– Но это не то, что мне нужно, – отрывисто ответил он. – Как ты не понимаешь? Это не то, чего я хочу.
– Тогда что же ты хочешь?
Он смущенно посмотрел, покачивая головой над кружкой с виски.
– Я не знаю. – Его голос стал мягче. – Я хотел бы забыть это, получить еще один шанс, оправдать себя.
– В чем?
– Кораблекрушение – плохая вещь. Это случилось в проливе Бесс Стрейт. Ты слышала о грабителях морских судов, Эмми?
– Да.
– Острова в проливе Стрейт когда-то давно использовались как стоянки китобоев, а потом они стали местом укрытия для каждого, кто хотел уйти от правосудия. Многие годы они привлекали целые шайки беглых заключенных с Ван Димен Лэнд, мужчины даже выкрадывали негритянских женщин и привозили их с собой. Они жили за счет кораблекрушений, вернее, всего того, что после них оставалось и прибивало к берегу.
«Джулия Джесон» направлялась в Мельбурн – всего-навсего коммерческий рейс через Тихий океан – из Нантекета. Мы попали в шторм. Штормы опасны в проливе Стрейт. Более четырех дней мы не видели солнца и не могли точно определить наше местонахождение. Мы по ошибке приняли огни с острова за огни с материка. «Джулия Джесон» наскочила на скалы и разбилась.
Двадцать шесть человек пропали в прибое, а также весь груз. Но четверо из нас добрались до берега, и мы обнаружили, что морских разбойников было только семь человек. Они были полуголодные, без оружия, и им нечем было бороться с нами. Я убил одного из них своими руками, Эмми. Даже миновав прибой, я был сильнее, чем он, и я держал его за горло до тех пор, пока он не умер.
– Остальные?.. – прошептала я.
– Слишком слабыми были для борьбы. Сейчас, вероятно, они умерли. Мы построили плот из деревянных обломков «Джулии Джесон» и снова вышли в море. Нас подобрало судно «Триста» и высадило в Мельбурне. Пираты бродили по берегу и обыскивали карманы утопленников, которых прибило к берегу. Я говорю тебе, Эмми, они были как полуживые трупы. «Джулия Джесон» была не тем кораблем, на который они надеялись, – корабельные припасы ушли на дно вместе с ней, среди пассажиров не было женщин с дорогими кольцами, часами и браслетами. Им достались простые бедные матросы, оказавшиеся вдали от дома! Возможно, матросы и готовы умереть в море, но погибнуть честно. Они заслуживали лучшего конца, чем тот, какой по моей вине получили.
– Это не было твоей ошибкой, не терзай себя, Адам!
– Капитан всегда отвечает за все. Другого мнения на этот счет не существует. Я написал владельцам корабля, когда высадился в Мельбурне, и взял ответственность на себя. Том не лгал!
– Забудь об этом, Адам. Тебе следует забыть это.
– Я хочу забыть, но никогда не смогу, никогда, пока я жив. Я переживаю все снова и снова каждую ночь. У меня эта картина по-прежнему стоит перед глазами.
Его голос продолжал звучать, хотя и слегка невнятный из-за выпитого, но страстный, полный страдания.
Я слушала о кораблекрушении, о белых лицах утопленников, о людях, с которыми он вместе вырос на побережье Нантекета. Я слышала, как он шептал о переживаемых им вине и стыде, о боли, которую он носил в себе. Я знала, что он никогда еще не говорил об этом никому, кроме меня. Я обняла Адама и шептала успокоительные слова, которые ему так нужно было услышать, – на какое-то время он был моим.
Наконец, он немного отодвинулся, стараясь заглянуть в мои глаза, и поцеловал меня в губы; я хотела крепко-крепко прижать его к себе, но он сказал:
– Я буду спать у Сэмпсонов. – Он нетвердо поднялся на ноги. – До свидания, Эмми. Передай Розе…
Я не слышала, что он хотел сказать Розе, потому что ненавидела Адама в тот момент за то, что его последние мысли и слова были о Розе.
– Позаботься о Розе, Эмми. Она не так благоразумна, как ты.
Глава пятая
I
Дела не пошли у нас лучше после отъезда Адама. Возможно, потому, что в центре внимания было несчастье Розы. Она не из тех, кто молчит о своем горе. Мы слышали ее плач и упреки, мы терпели ее дурное настроение, так как другого выхода не было.
– Да успокойся ты! – воскликнула как-то Кэйт в отчаянии. – Неприлично так вести себя из-за человека, который тебе не принадлежит!
– Вы думаете, что я буду заботиться о приличиях? Какая в них польза, если я не могу вернуть Адама?
– Тогда что же осталось от твоих мечтаний о богаче, который будет одевать тебя в шелка и даст возможность целыми днями играть на пианино? Адам беден…
– Бедность не имеет значения, – ответила она, и я думала тогда, что это так, – но только в отношении Адама.
Роза не простила Тома Лэнгли. Он приходил дважды в лагерь, бормоча извинения Дэну и умоляюще глядя на Розу. Но она больше не выходила из палатки. Наконец, он понял, что она не простит его, и оставил нас в покое. Роза гордилась Адамом за то, что он вступил в драку, но она не знала, почему он дрался и зачем уехал.
– Но он победил, – продолжала она настаивать. – Это не стыдно. Почему нужно было уезжать?
– Есть драки, в которых не бывает победителей, – сказал Дэн.
Пэт понял, почему он уехал, и одобрил решение Адама. Это был поступок, который он уважал.
– Ему следовало уехать. Он моряк. – Так сказал Пэт.
Наши неприятности были связаны еще с беспорядками на золотых приисках, в которых участвовали Пэт и Син. Пэт, не теряя времени, обошел все кабачки на Мэйн-роуд, места увеселения, все костры своих друзей на Эрике, вызывая у девушек ответное сердцебиение. По-видимому, на них у Пэта не хватало времени, но и вино ему не помогло.
Он знал, что Ларри не одобрял силовых методов решения проблем, и разногласия между братьями усугублялись. Идеалами Пэта были люди, которые могли возглавить различные реформаторские группы, – Верн, Лейлор, один из братьев Хамфрей… Недавно Бентли все-таки подвергли судебному разбирательству и приговорили к тяжелым исправительным работам. Трое золотоискателей – Флетчер, Макинтайр и Вестербай – были привлечены к суду за поджог кабачка Бентли. Но один из них, как выяснилось, был непричастен к ночному пожару у Бентли. Комиссар Рид просто нуждался в подследственных для показательного суда.
Пэт старался выступать перед нами, словно мы были членами городского суда. Его смущало желание Дэна замедлить течение судебного процесса.
– Ты говоришь, как Ларри, – испуганно! – Еще несколько месяцев назад Пэт не осмелился бы сказать такое своему отцу. Но сейчас он был неуправляем.
– Нам следует взять заложников среди военнослужащих и полицейских и удерживать их до тех пор, пока эти негодяи в Мельбурне не освободят Флетчера и других…
Я видела, что идея беззакония нашла здесь плодотворную почву. Кон слушал разглагольствования Пэта и воспринимал их по-своему. Возможно, постоянное недовольство Розы подтолкнуло его, ведь что бы он ни сделал, она всегда возражала, и Кон решил, что сделает все, чтобы избежать ее нареканий. Он едва слушал; когда я пыталась урезонить его. Дети на Эрике неожиданно нашли своего лидера. Он придумал игру «Воры и полицейские». Ребята охотились друг за другом среди нагромождений скал и скальных угольных разработок; их пронзительные крики заглушали порой все вокруг. Кон постоянно ходил в синяках и ушибах.
Надирая ему уши, Кэйт восклицала:
– Это место не доведет тебя до хорошего! Как и всех нас. Я молю Бога, чтобы мы поскорее могли убраться отсюда.
Но в Коне было еще много детского. В его сознании я не была членом семьи, поэтому он мог смело нести все свои беды ко мне. Однако экзекуция матери и синяки были ничто по сравнению с неясными страхами и неопределенностью, которые мы все ощущали.
Джон Лэнгли нанял другого человека на вторую подводу. Мы были благодарны своему новому помощнику, но это было все, чем мы могли с ним расплатиться. Он спал и питался в заведении «Стар» на Мэйн-роуд.
– Что бы вы ни говорили, мне нет никакого дела до проходимцев, которых здесь много, – сказала Кэйт.
У Мэгьюри появились осторожность и осмотрительность, которых не было, когда они пригласили меня в свою компанию. Они так легко не сдавались.
Прошли недели, и разговоры об Адаме утихли. Ларри переживал его отсутствие, хотя и не признавался себе в этом: его обидел отъезд Адама. И Роза переживала, хотя сначала она была в ярости. Она не заботилась о своем внешнем виде, почти не причесывалась.
– Позор, – сказала Кэйт. – Ты похожа на кикимору.
– Кому смотреть на меня? – ответила та с полным равнодушием ко всем, кто окружал ее в Балларате.
Я почувствовала присутствие Адама среди нас в ту ночь, когда Мэри О'Кейси родила ребенка. Кэйт помогала ей. Роды начались в полдень и продолжались до рассвета. В предшествующие недели мы готовили белье и шили распашонки. Теперь нам осталось только нагреть воду и постараться найти доктора. Он пришел и после недолгого осмотра удалился.
– Все идет нормально, – сказал он. – Остальное зависит от вас, женщины.
Это было трудное дело, и Мэри О'Кейси намучилась еще до того, как все началось. Ее крики напугали Розу, которая прижалась ко мне, пока мы поддерживали огонь.
– Я не хочу детей, Эмми! – сказала она неожиданно.
– Конечно, ты хочешь.
– Я не хочу и боюсь. – И она зажала уши, чтобы не слышать криков.
Но когда ребенок родился, Роза помогла его вымыть и потом нежно укачивала на руках.
– Какая прекрасная крошка, – сказала она. – Я хотела бы, чтобы этот ребенок был моим и Адама.
И удивительно, крики ребенка стихли, когда он оказался на руках Розы и она склонилась над ним, убаюкивая. Я почувствовала ревность при мысли, что Адам был дорог нам обеим.
– Я слышал, что он вышел в море на «Свэллоу» – помощником капитана. Это небольшой корабль прибрежного торгового пароходства, – сказал как-то Ларри.
Прибрежное торговое пароходство – это означало, что он вернется в Мельбурн. Он мог бы завернуть и в Балларат. Роза и я рассчитывали на это. Однако только Роза говорила об этом вслух.
II
Я возвращалась от Сэмпсонов, когда увидела лицо Адама в толпе на трапе, который был спущен для пассажиров на Мэйн-роуд. Сначала я увидела его спину – широкие плечи в морской униформе, видавшую виды фуражку, высоко поднятую парусиновую сумку. Несомненно, это был Адам, и я бросилась сквозь толпу.
– Адам!
Он обернулся и в тот же момент уронил сумку. Схватил меня в объятия, приподнял, так что мои ноги оказались на весу, сжав со всей мужской силой и радостью.
– Эмми! Маленькая Эмма! – он поцеловал меня – в щеку, но в тот момент я об этом не думала.
– Ты вернулся! – сказала я. – О, это великолепно! – Затем я остановилась. – Но ты упустил Ларри – он уехал в Баррандиллу. Мистер Лэнгли думает, что сейчас самое время подписать несколько контрактов.
– Я знаю. Я недавно видел Джона Лэнгли. Он сказал мне об этом.
– Значит, ты собираешься работать с ним?..
Он покачал головой.
– Нет, Эмми. Я тебе все расскажу, если мы пройдемся.
Я потрясла его за рукав, используя повелительную манеру Розы. – Нет! Скажи мне сейчас!
Он поднял сумку. Мы задерживали движение, и Адам повел меня в сторону от дороги.
– Судно «Свэллоу» вышло в Мельбурн три дня назад. Я получил должность помощника капитана потому, что срочно нужна была замена. Я был на подъеме, Эмми, поэтому посчитал, что самое время повидать Лэнгли и поинтересоваться перспективами насчет плавания, ведь он знает все, что происходит в Мельбурне.
– Да, да! – В этот момент мне не хотелось замечать его осторожность.
– Он пригласил меня к себе домой… – И здесь его глаза зажглись от возбуждения и радости. – Он предложил мне вино… И, Эмми, он предложил мне «Лэнгли Энтерпрайз»!
– Что предложил тебе?
– «Лэнгли Энтерпрайз». Самое лучшее судно Лэнгли! Он собирается создать свой собственный флот. Если все пойдет хорошо, он организует поставки шерсти в Англию и встречные поставки товаров. И я буду первым, кто их осуществит! Ты слышишь меня, Эмми? Я буду первым в этом деле!
– Ты имеешь в виду, что будешь капитаном?
– Только капитаном, не меньше!
И там, на Мэйн-роуд, я обняла его во второй раз, не заботясь о том, что вокруг были люди. Я видела счастье в его глазах. Это было лицо человека, который получил от жизни то, что больше всего хотел. Адам изменился, он сейчас был настоящим мужчиной, собранным, всякая неуверенность в нем исчезла. И я поцеловала его.
– Это великолепная новость! Это самое лучшее, что я слышала за последнее время! Твой собственный корабль, Адам, твой!
– Я не могу заснуть, думая об этом. Я даже не поверил этому сначала. Джон Лэнгли не тот человек, который раздает авансы просто так. Оказывается, он переговорил с теми четырьмя людьми, спасшимися с «Джулии Джесон», и только после этого сделал мне предложение.
– А почему бы и нет? – сказала я, имея в виду, что никаких сомнений и быть не могло!
Он пожал плечами, однако был слишком счастлив, чтобы всерьез задумываться об этом.
– Существует определенный риск в том, чтобы нанять человека, который потерял корабль. Команда имеет особое отношение к нему. Если ты однажды потерпел кораблекрушение, то должен в два раза превосходить по качествам того капитана, под чьим началом они плавали раньше, иначе от них нельзя ожидать никакого уважения. Лучше сразу попасть в ад чем управлять кораблем, где команда не доверяет капитану.
– Ты будешь лучше в четыре раза!
И он улыбнулся мне, не скрывая сейчас уверенности в себе.
– Я буду, Эмми. Буду!
Мы пошли по Мэйн-роуд, направляясь к Эрике, и от того, что я могла идти рядом с ним, я готова была лопнуть от гордости. Так много глаз смотрело ему вслед: высокий загорелый мужчина с выражением полнейшего счастья на лице. Он оживленно здоровался с мужчинами и раскланивался с дамами, на которых он даже не осмеливался ранее взглянуть. Чувство вины из-за гибели «Джулии Джесон» полностью исчезло. Он хотел, чтобы окружающие увидели и признали это. Он держал голову высоко поднятой и выглядел как человек, который готов обнять весь мир.
– Итак, – сказал он, – я думаю, мне нужно прийти…
– Ты о чем, Адам? – Я ускорила свои шаги, чтобы попасть в ногу с ним. Я могла бы сказать по его походке, что он был готов бежать всю дорогу до лагеря Мэгьюри.
– Мне кажется, я мог бы прийти, – повторил он. – Судно «Энтерпрайз» будет готово к выходу через два месяца. Я сказал Лэнгли, что сначала я мог бы приехать сюда. Я сказал ему, что мог бы быть полезен у Сэмпсонов в случае необходимости, но мне кажется, он знал, что я хотел оказать помощь Мэгьюри…
– Какие-то проблемы?…
Он посмотрел на меня с недоумением.
– Да, – это Хотэм отправляет через Мельбурн отряды 12-го и 40-го полков. И большую партию оружия и продовольствия… Они считают, что возможно восстание. Лэнгли не рекомендовал мне связываться с головорезами-мятежниками – они все равно закончат свою жизнь на виселице, это у них написано на роду.
С того самого момента, как я увидела его на Мэйн-роуд, все мысли о неприятностях выскочили у меня из головы. Но он напомнил о них. Это не было простым недовольством золотоискателей.
Части правительства в Мельбурне не понравились требования делегации шахтеров об освобождении людей, приговоренных за поджог гостиницы Бентли. Считалось, что никто не имел права требовать чего-то от сэра Чарльза Хотэма. Пошли слухи об использовании полиции и войск. Хотэм пришел в ярость. Он распустил делегацию и вызвал подкрепление в Балларат. Мы знали, что они уже в пути.
– Эти дураки в Мельбурне считают ниже своего достоинства послушать то, что говорят честные люди, – сказала я. – Но они не понимают, как обстоят дела здесь, на золотоносных полях. Вскоре что-то должно произойти… Я рада, что ты здесь. Я хотела, чтобы и Ларри тоже был здесь.
– Когда он приедет?
– Через несколько дней… Кто знает? Вокруг Баррандиллы есть несколько отдаленных городов. Он говорил, что хочет охватить их тоже… Сказал, что вернется назад сразу, как только начнутся беспорядки. Это было до того, как мы услышали, что Хотэм посылает дополнительные войска. В конце концов все может успокоиться. Так говорит Ларри. Он просто не мог ждать здесь…
– А Пэт?
– Пэт хочет, чтобы беспорядки начались, – он очень ждет их. – Я знала, что это правда, хотя впервые сказала об этом вслух. – Он хочет их Ларри назло.
– Родственники так не поступают. Пэту следует найти свой путь в жизни. Это не тот путь, который выбрал Ларри.
Адам был озабочен, раздумывая о слухах и содержании рапортов, из-за которых приехал сюда. Он будто находился в ожидании чего-то. Вдруг мысль о Розе пронзила меня, и я сразу поняла его взгляд.
