Текст книги "Тайна Магдалины"

Автор книги: Кэтлин Макгоуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– Нам надо купить билеты? – спросила Морин, когда они проходили мимо объявления с ценами на билеты.

Тамми покачала головой.

– Да нет, меня здесь знают. Я использовала это место в качестве декорации для документального фильма по истории алхимии.

Она повела их мимо стеклянных витрин, в которых были выставлены священнические одежды, которые носил аббат Соньер в девятнадцатом веке. Питер задержался, чтобы посмотреть на них, а Тамми дошла до конца коридора. Она остановилась у древней каменной колонны, на которой был высечен крест.

– Она называется Колонной Рыцарей. Считается, что ее высекли вестготы в восьмом веке. Она использовалась как часть алтаря в старой церкви. Когда аббат Соньер сдвинул колонну во время реставрации виллы, он обнаружил какие-то загадочные зашифрованные пергаменты. Так говорят.

Выставка пергаментов была расширена кураторами музея, чтобы сделать шифр более очевидным. Отдельные буквы были напечатаны жирным шрифтом, но при ближайшем рассмотрении в их расположении не было ничего случайного. Морин показала на фразу ЕТ IN ARCADIA EGO, которая была выделена более темными заглавными буквами.

– Вот оно снова, – сказала Морин Питеру. Она повернулась к Тамми. – Так что это означает? Какой-то шифр?

– Я слышала не меньше пятидесяти различных теорий по поводу значения этой фразы. Она сама по себе породила почти целую отрасль кустарного производства.

– В поезде Питеру пришла в голову интересная мысль, – вмешалась Морин. – Он подумал, что фраза относится к деревне Арк. «В Арке, в Божьем селении я».

Казалось, на Тамми это произвело впечатление.

– Довольно правдоподобное предположение, падре. Наиболее распространенное объяснение – это латинская анаграмма. Если вы переставите буквы, она читается так: «I tego arcana Dei».

Питер перевел:

– «Я скрываю тайны Бога».

– Вот именно. Не ахти какая помощь, верно? – рассмеялась Тамми. – Давайте посмотрим на дом снаружи.

Питер все еще размышлял о могиле Пуссена:

– Подождите минутку. Разве не подразумевается, что что-то спрятано в могиле? Если вы сложите все вместе, получится что-то вроде «В Арке, селении Божьем, я скрываю тайны».

Морин и Питер ждали ответа Тамми. Она на минуту задумалась.

– Это такая же хорошая теория, как и те, что слышала раньше. К несчастью, могила вскрыта и много раз исследована. Дед Синклера перекопал каждый дюйм земли вокруг могилы, на площади в квадратную милю, и Беранже использовал все возможные достижения современной технологии для поиска спрятанного сокровища – ультразвук, радар, чего там только не было.

– И они ничего не нашли? – спросила Морин.

– Ничего.

– Может быть, кто-то добрался туда первым, – предположил Питер. – Как насчет этого священника Соньера? Не поэтому ли он так разбогател? Может быть, он нашел какое-то сокровище?

– Так думает большинство людей. Но знаете, что забавно? После десятков лет исследований, которые проводили очень решительно настроенные мужчины и женщины, никто не знает, в чем заключалась тайна Соньера, даже сейчас. – Тамми привела их в очаровательный внутренний дворик с мраморным фонтаном.

– Очень впечатляюще для простого приходского священника девятнадцатого века, – заметил Питер.

– Не правда ли? И есть еще одна странная вещь. Хотя аббат Соньер потратил целое состояние, чтобы построить этот дом, он никогда здесь не жил. На самом деле, он отказался здесь поселиться. В конце концов, он оставил его своей… экономке.

– Ты запнулась, – обратил внимание Питер, – прежде чем сказать «экономка».

– Ладно, многие считают, что для Соньера она была не только экономкой, но и сожительницей.

– Но разве он не был католическим священником?

– Не судите, падре. Вот мой постоянный девиз.

Морин бродила, не прислушиваясь к разговору, ее внимание привлекла обветрившаяся скульптура в саду.

– Кто это?

– Жанна д’Арк, – ответила Тамми.

Питер подошел, чтобы поближе взглянуть на статую.

– Да, правильно. Это ее меч и ее знамя. Но кажется, что она здесь не на месте, – прокомментировал он.

– Почему? – спросила его Морин.

– Она выглядит очень традиционной. Классический символ французского католицизма. Однако не похоже, что здесь есть еще что-нибудь хотя бы отдаленно соответствующее сложившимся традициям.

– Жанна? Традиционная? – Тамми снова разразилась смехом. – Ни в малейшей степени. Но главный урок истории нам предстоит позднее. Вы хотите увидеть нечто действительно неортодоксальное? Вы должны увидеть церковь.

Даже в разгар лета, среди солнечного света и тепла, Ренн-ле-Шато было странным местом, полным теней. Морин не могла избавиться от чувства, что за ней следят. Она постоянно оглядывалась по сторонам. Деревня заставляла ее нервничать. Как бы это ни завораживало, она была бы счастлива уйти отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Тамми провела их по саду и вокруг дома. Пройдя через еще один внутренний двор, они увидели вход в старинную каменную церковь.

– Это приходская церковь деревни РЛШ. В течение тысячи лет здесь стояла церковь, посвященная Марии Магдалине. Соньер начал реставрировать ее где-то примерно в 1891 году, именно в это время он, предположительно, нашел таинственные документы. Он отвез их в Париж и дальше, как мы знаем, стал миллионером. Он использовал свои деньги, чтобы добавить к церкви некоторые необычные детали.

Когда они подошли к церкви, Питер остановился, чтобы прочитать латинскую надпись над дверью: «Terribilis est locus iste».

– Terribilis? – спросила Морин.

– Страшно сие место, – объяснил Питер.

– Узнали эти слова, падре? – спросила Тамми.

Питер кивнул.

– Конечно. – Если Тамми хотела проверить, как он знает Библию, ей надо было выбрать что-то посложнее. – Бытие, глава двадцать восемь. Так сказал Иаков, когда увидел во сне лестницу, ведущую на небеса.

– Почему священник выбрал такую фразу, чтобы написать ее на церкви? – спросила Морин, смотря в поисках ответа на Питера и Тамми.

– Может быть, стоит посмотреть церковь изнутри, прежде чем пытаться ответить на этот вопрос, – предложила Тамми. Питер согласился и вошел.

– Здесь темно, хоть глаз выколи, – послышался его голос.

– Ой, подождите минутку, – сказала Тамми, шаря в своей сумочке. – Свет включается, если бросишь монету. – Она сунула евро в коробку около двери, и вспыхнули лампы дневного света. – В первый раз, когда я пришла сюда, пришлось рассмотреть церковь в темноте. Во второй раз я принесла собой фонарик. Именно тогда один из сторожей показал мне монетоприемник. Таким образом туристы могут как-то расплатиться с церковью. Это дает нам около двадцати минут при свете.

– Что это? – воскликнул Питер. Пока Тамми объясняла ситуацию со светом, Питер повернулся и увидел статую отвратительного демона, скрючившегося у входа в церковь.

– О, это Рекс. Привет, Рекс, – Тамми игриво похлопала демона по голове. – Он что-то вроде официального талисмана Ренн-ле-Шато. Как и со всем остальным здесь, существуют горы теорий по поводу него. Одни считают его демоном Асмодеем, хранителем секретов и спрятанных сокровищ. Другие говорят, что это – Rex Mundi из катарской традиции, и я лично разделяю это мнение.

– Rex Mundi. Князь Мира? – перевел Питер.

Тамми кивнула и принялась объяснять Морин:

– В Средние века катары господствовали на этой территории. Вспомни, церковь существует здесь с 1059 года, когда катаризм достиг своего пика. Они верили, что хранителем земной поверхности является падшее существо, демон, которого они называли Rex Mundi – Князь Мира. Наша душа должна постоянно бороться, чтобы победить Рекса и достичь Царства Божьего, царства духа. Рекс воплощает собой все земные, все материальные искушения.

– Но что он делает в освященной католической церкви? – спросил Питер.

– Покоряется ангелам, конечно. Посмотрите туда, над ним. – Скульптуры четырех ангелов, образующие знак креста, стояли за спиной у демона, возвышаясь над купелью со святой водой в форме гигантской раковины моллюска-гребешка.

Питер вслух прочитал надпись, а потом перевел ее на английский:

– Par ce signe tu le vaincrais. Этим знаком я побеждаю его.

– Добро побеждает зло. Дух подавляет материю. Ангелы против демонов. Не ортодоксально, да, но очень в духе Соньера. – Тамми провела рукой по шее демона. – Видите? Несколько лет назад кто-то пробрался в церковь и отрезал голову Рекса. Это – замена. Никто не знает, был ли это охотник за сувенирами или разгневанный католик, который таким образом протестовал против дуалистического символа на освященной земле. Насколько я знаю, это единственная статуя демона в католической церкви. Правильно я говорю, падре?

Питер кивнул.

– Должен сказать, что не видел ничего подобного в Римской католической церкви. По существу это богохульство.

– Катары были дуалистами. Они верили в две противоположные божественные силы, одна стремится к добру и занимается очищением сущности духа, а другая стремится к злу и прикована к испорченному материальному миру, – объяснила Тамми. – Посмотрите сюда, на пол.

Она обратила их внимание на плитку, которая покрывала пол церкви. Плитки были двух видов – угольно черные и ослепительно белые – и лежали в шахматном порядке.

– Еще одна уступка дуализму со стороны Соньера – черное и белое, добро и зло. Более чем эксцентричный дизайн. Но я думаю, что Соньер был умен, как черт. Он родился всего в нескольких милях отсюда и понимал местный менталитет. Он знал, что его прихожане вели свое происхождение от катаров, и у них были веские причины не доверять Риму даже спустя несколько веков. Не в обиду будет сказано, падре.

– Не страшно, – ответил Питер. Он уже начал привыкать к колким замечаниям Тамми. Это было вполне добродушное подшучивание, и он не придавал ему значения. Язвительность Тамми действительно начинала ему нравиться. – Церковь сурово обошлась с катарской ересью. Я могу понять, почему это все еще задевает местное население.

Тамми повернулась к Морин.

– Единственный официальный крестовый поход в истории, когда христиане убивали других христиан. Папская армия устроила резню катаров, и никто здесь никогда этого не забудет. Так что, открыто дополняя свою церковь катарскими и гностическими элементами, Соньер создавал обстановку, где его паства чувствовала бы себя комфортно. Следовательно, росла посещаемость церкви и доверие к ней. Это сработало. Местное население любило его, почти преклонялось перед ним.

Питер прошелся по церкви, подмечая все. Каждый элемент внутреннего убранства был необычным. Все было кричаще ярким, чрезмерно пестрым и безусловно нетрадиционным. Там были раскрашенные гипсовые статуи малопривлекательных святых, таких, как Святой Рох, поднимающий свою тунику, чтобы показать раненую ногу, или Святая Жермена, вылепленная из гипса в виде юной пастушки с ягненком на руках. В каждой детали убранства церкви было что-то неправильное или необычное. Особенно бросалась в глаза изображенная почти в полный рост сцена крещения Иисуса с возвышавшимся над ним Иоанном Крестителем – нелепо одетым в совершенно римского вида тунику и накидку.

– Почему кому-то понадобилось одеть Иоанна Крестителя в римскую одежду? – спросил Питер.

На краткий миг тень пробежала по лицу Тамми, но она не ответила. Вместо этого она подвела их к алтарю и продолжила свой рассказ:

– Местная легенда гласит, что Соньер сам раскрасил некоторые скульптуры. Мы почти уверены, что он приложил руку, по меньшей мере, к части запрестольного образа. Он был одержим нашей Марией. – Морин последовала за Тамми к центральной части алтаря, которую составлял барельеф Марии Магдалины. Ее окружали обычные символы: у ног лежал череп, рядом – книга. Она пристально смотрела на крест, очевидно, сделанный из живого дерева.

Питер сосредоточил свое внимание на рельефных пластинах, изображающих остановки на Крестном пути. Как и статуи, каждое художественное произведение содержало странную деталь или отличительную черту, которая противоречила церковной традиции.

Они исследовали все причудливые элементы внутри церкви, и каждый новый камень только добавлял загадок к окружавшей их тайне.

Вдруг без предупреждения в церкви раздался резкий щелчок, и они погрузились в непроглядную тьму.

В абсолютной темноте Морин запаниковала. Тени, которые следовали за ней даже при солнечном свете, здесь начали ее просто душить.

– Питер! – закричала она.

– Я здесь, – крикнул он в ответ. – Ты где? – Акустика в церкви заставляла звук отражаться от стен, поэтому было невозможно понять, кто где находится.

– Я у алтаря, – отозвалась Морин.

– Все в порядке, – крикнула Тамми. – Без паники. Наше время только что истекло.

Тамми поспешила к двери и впустила внутрь дневной свет, позволив Питеру и Морин найти друг друга. Морин схватила Питера за руку и выбежала из церкви, предусмотрительно отвернувшись, чтобы ненароком снова не увидеть статую демона.

– Я знаю, что это дело техники, но у меня мороз пошел по коже. Вся церковь такая… жуткая. – Морин дрожала, несмотря на жаркое солнце Лангедока, которое приближалось к зениту. Эта потусторонняя деревня, о которой забыло время, вызывала у нее тревожное чувство, полностью выходя за рамки ее жизненного опыта. Здесь возникало ощущение хаоса, затаившегося в глубине. Хотя сама деревня выглядела почти пустынной, тишина этого места оглушала. Морин взглянула на свое запястье и вспомнила, что ее часы стоят с тех пор, как она приехала сюда. Этот факт усилил ее беспокойство.

У Питера были вопросы к Тамми, пока она вела их обратно через сад и вокруг виллы «Вифания».

– Не могу себе представить, что Соньер сделал все это без проблем с Церковью.

– О, у него было довольно много проблем, – объяснила Тамми. – Однажды они даже пытались лишить его сана и заменить на другого священника, но это не сработало. Местное население просто не приняло бы никого, кроме Соньера, потому что он был одним из них. Он был подготовлен к тому, чтобы занять это положение, вопреки тому, что вы можете прочитать в большинстве книг. Мне так смешно, когда так называемые специалисты по РЛШ говорят о появлении здесь Соньера как о какой-то случайности. Здесь задействовано слишком много могущественных сил.

– Ты имеешь в виду могущественные человеческие или сверхъестественные силы?

– И те, и другие. – Тамми жестом поманила их за собой. Она направилась к каменной башне на западной окраине владения, возведенной на самом краю скалы.

– Идите сюда, вы должны увидеть самое главное. Tour Magdala.

– Tour Magdala? – Морин была заинтригована названием.

– Башня Магдалины. Это была личная библиотека Соньера. Но оттуда открывается вид, который стоит посмотреть.

Они прошли вслед за Тамми по внутреннему помещению башни, коротко взглянув на некоторые личные вещи Соньера, выставленные в стеклянных витринах, прежде чем, преодолев двадцать две ступени, взобраться на верхнюю площадку. Оттуда открывался захватывающий вид на Лангедок.

Тамми показала на холм в отдалении:

– Видите, вон там? Это Арк. А через долину находится легендарная деревня Кустосса, где другой священник, друг Соньера, по имени Антуан Жели, был зверски убит в своем доме. Его дом ограбили, и считается, что искали не деньги. Они оставили на столе золотые монеты, но украли все, что напоминало документы. Бедный старик – ему было за семьдесят, и его нашли лежащим в луже крови. Его убили каминными щипцами и топором.

– Ужасно, – содрогнулась Морин, ее бросало в дрожь как от истории, которую рассказала Тамми, так и от окружающей обстановки. Каким бы захватывающим ни казалось ей это место, одновременно оно вызывало у нее отвращение.

– Люди готовы убивать ради этих тайн, – просто констатировал Питер.

– Ладно, это было сто лет назад. Хотелось бы думать, что с тех пор мы стали более цивилизованными.

– Что случилось с Соньером? – Морин снова сосредоточила свое внимание на странном священнике и его таинственных миллионах.

– Тут происходит еще более странная вещь. С ним случился удар через несколько дней после того, как он заказал для себя гроб. Местная легенда гласит, что для соборования привели священника, незнакомого с этими местами, но он отказал в Соньеру последнем причастии, после того как выслушал его последнюю исповедь. Бедняга покинул Ренн-ле-Шато в глубоком унынии и никогда больше не улыбался.

– Ого! Интересно, что же Соньер сказал ему?

– Никто в точности не узнал, кроме, возможно, его так называемой экономки, Мари Денарно, которой Соньер оставил все свое состояние – и свои секреты. Она сама загадочным образом умерла несколько лет спустя и в последние дни жизни не могла говорить, так что никто никогда не узнает наверняка. Вот почему эта деревня положила начало целой индустрии. Сейчас сотни тысяч туристов в год посещают это захолустье. Одни приезжают сюда из любопытства, другие стремятся найти сокровище Соньера.

Тамми подошла к краю площадки и посмотрела на обширную долину, простиравшуюся под ними.

– И мы не знаем наверняка, зачем Соньер построил здесь эту башню, но он явно что-то искал. А вы так не думаете, падре? – Она подмигнула Питеру, а потом повернулась к лестнице, чтобы спуститься обратно.

Пока они втроем шли к машине, Морин стала настаивать, чтобы Тамми выполнила свое прежнее обещание и рассказала про башню Алхимии, некогда величественное укрепление ныне разрушенного замка Отполь. Тамми помедлила, не зная, с чего начать. Об этом месте были написаны целые тома, и она сама провела годы в исследованиях. Изложить краткую версию было довольно трудно.

– В этой местности есть что-то такое, что тысячелетиями привлекало сюда людей, – начала она. – Должно быть, это что-то природное, что-то в самой этой земле. Как еще мы можем объяснить тот факт, что она так тянет к себе всех на протяжении двух тысяч лет человеческой истории невзирая на такие разные религиозные убеждения? Как и по поводу всего в этой местности, тут существует бесчисленное множество теорий. Конечно, всегда забавно, когда сталкиваешься с настоящими сумасшедшими – с теми, кто клянется, что все это связано с инопланетянами или морскими чудовищами.

– Морскими чудовищами? – Питер рассмеялся вместе с Морин, которая спросила:

– Я почти ожидала услышать про инопланетян, но морские чудовища?

– Я не шучу. В местных легендах постоянно появляются морские чудовища. Довольно смешно звучит здесь, вдали от моря, но далеко не так нелепо, как чепуха по поводу НЛО. Говорю вам, в этой местности есть что-то, заставляющее людей почти буквально сходить с ума. И еще вопрос о времени. Твои часы все еще стоят?

Морин знала ответ, но для подтверждения взглянула на часы, которые уже больше часа показывали 9:33. Она кивнула.

– Вероятно, так будет, пока мы не спустимся с горы, – продолжала Тамми. – Здесь есть что-то действующее на часы, а также на электронику. Поэтому так много людей здесь все еще пользуются солнечными часами, даже в двадцать первом веке. Это происходит не с каждым, но даже трудно сказать, сколько странных вещей я наблюдала лично.

Она начала рассказывать им одну из своих многочисленных историй, связанных с необъяснимым поведением времени в Ренн-ле-Шато.

– Однажды я ехала сюда с друзьями и проверила часы в машине у подножия холма. Когда мы поднялись на вершину, часы показывали, что прошло полчаса. Вы сами здесь ехали – сколько времени это заняло, даже если ехать так медленно, как мы? Пять минут?

Она спрашивала Питера, который кивнул в знак согласия:

– Не более того.

– Это не очень далеко, может быть, мили две. Мы подумали, что часы в машине просто сломались, пока не посмотрели на наши наручные. Действительно прошло полчаса. Сейчас мы все знаем, что не были в пути полчаса, но каким-то образом прошло добрых тридцать минут, пока мы добрались сюда. Могу я это объяснить? Нет. Это своего рода искривление времени, и с тех пор я говорила со многими людьми, которые испытали то же самое. Местные жители даже не беспокоятся по этому поводу, потому что они к этому привыкли. Спросите их, и они только пожмут плечами, как будто это самая обычная вещь в мире.

– Но люди наблюдают подобный феномен около Великой Пирамиды и в некоторых священных местах Британии и Ирландии. Так что это? Какое-то магнитное поле? Или что-то менее осязаемое и следовательно недоступное пониманию для наших слабых человеческих мозгов?

Тамми остановилась на многочисленных теориях, которые разрабатывались местными и международными исследовательскими группами, протараторив длинный список гипотез: лей-линии, временные воронки, полая земля, звездные врата.

– Сальвадор Дали сказал, что вокзал в Перпиньяне является центром вселенной. Именно там пересекаются магнитные энергетические линии.

– Как далеко отсюда Перпиньян? – поинтересовалась Морин.

– Миль пятьдесят. Конечно, достаточно близко. Я бы хотела, чтобы у меня был определенный ответ на все это, но его нет. Ни у кого нет. Вот почему меня так тянет в это место, и я все время сюда возвращаюсь. Помните меридиан, который Синклер показал вам в церкви Сен-Сюльпис в Париже?

Морин кивнула, пытаясь поддержать разговор:

– Линия Магдалины.

– Точно. И она идет из Парижа прямо через эту местность. Почему? Здесь есть что-то, выходящее за рамки времени и пространства, и я думаю, поэтому с незапамятных времен сюда привлекало алхимиков со всей Европы.

– Я все спрашивал себя, когда же мы вернемся к алхимии, – заметил Питер.

– Простите, падре. Я рискую показаться скучной, но здесь снова нет простых объяснений. Итак, башня, которая здесь стоит, названная башней Алхимии, очевидно, построена на легендарной энергетической точке, и через нее проходит Линия Магдалины. Башня является местом бесчисленных экспериментов в области алхимии.

– Под алхимией ты имеешь в виду средневековую науку превращения серы в золото? – это был вопрос Морин.

– В некоторых случаях – да. Но каково истинное определение алхимии? Если ты когда-нибудь захочешь затеять большую драку, задай этот вопрос на собрании эзотерических мыслителей. Они разнесут комнату раньше, чем ты получишь определенный ответ.

Тамми перечислила разные виды алхимии:

– Есть научные алхимики, пытающиеся физическими методами превратить исходное вещество в золото. Некоторые из них приезжали сюда, веря, что магия самой этой земли – это магический х-фактор, который они искали, чтобы завершить свои эксперименты. Потом есть философы, верящие, что алхимия – это духовная трансформация, занимающаяся превращением основных элементов человеческого духа в золото характера; есть эзотерики, которые одержимы идеей, что алхимические процессы можно использовать, чтобы достичь бессмертия и каким-то образом воздействовать на природу времени. Потом есть сексуальные алхимики, которые считают, что сексуальная энергия создает своего рода трансформацию, когда два тела сливаются, используя определенное сочетание физических и метафизических методов.

Морин внимательно слушала; она хотела узнать побольше о личных взглядах Тамми:

– А какую теорию ты предпочитаешь?

– Лично я большая поклонница сексуальной алхимии. Но я думаю, все они правы. Я действительно так думаю. Мне кажется, алхимия – название для большинства древних законов, какие только есть на земле. Когда-то древние понимали эти правила, как, например, архитекторы Великой Пирамиды в Гизе.

Следующий вопрос поступил от Питера:

– Так какое все это имеет отношение к Марии Магдалине?

– Хорошо, для начала мы верим, что она жила здесь или, по меньшей мере, провела здесь какое-то время. Что подводит нас к вопросу: почему именно здесь? Это довольно удаленное место даже сейчас, при наличии современных средств транспорта. Можно представить себе, каково это было – попытаться преодолеть эти горы в первом веке. Это была суровая земля. Так почему она выбрала это место? Почему так много людей выбирают это место? Потому что в самой земле есть нечто особенное. О, и я забыла упомянуть еще один вид алхимии, который здесь встречается. Я совсем недавно окрестила его гностической алхимией.

– Звучит как интересное название для новой религии, – все взвесив, сказала Морин.

– Или для старой. Но здесь существует представление, которое разделяли и катары: что этот регион был центром дуализма и сам Князь Мира, старый Rex Mundi, живет здесь. Земное равновесие между светом и тьмой, между добром и злом поддерживается в этой странной маленькой деревушке и ее ближайших окрестностях. И на каком-то уровне два этих элемента постоянно воюют друг с другом, прямо под нашими ногами. Думаете, днем здесь жутко? Мне хоть сколько заплати, я не выйду здесь на улицу среди ночи. В этом месте есть какая-то сила, и не вся она добрая.

Морин кивнула Тамми:

– Я чувствую то же самое. Так, может быть, Дали ошибся миль на сорок. Может быть, Ренн-ле-Шато – действительно центр вселенной?

Питер вмешался в разговор, уже более серьезно:

– Хорошо, это имело бы смысл для людей в средневековой Франции. Но неужели люди действительно все еще в это верят?

– Я могу только сказать, что здесь происходят странные вещи, и они случаются постоянно. Здесь, в Арке, и в его окрестностях, где были построены замки. Некоторые говорят, что катары строили свои замки как каменные крепости против сил тьмы. Они выбирали для строительства центры воронок или энергетических точек, где можно проводить священные церемонии для контроля сил тьмы. И все эти замки имели башни.

Питер внимательно слушал.

– Но разве башни не имели стратегического значения? Неужели их строили не в оборонительных целях?

– Наверняка, – многозначительно кивнула Тамми. – Но в каждом замке существуют легенды об алхимических опытах, проводившихся в башнях. Башни прославились как места, связанные с магией. Это прямо связано с девизом алхимиков «Как вверху, так и внизу». Башни олицетворяют собой землю, потому что они стоят на земле, но они также олицетворяют небеса, так как достают до неба и являются подходящим местом для проведения алхимических экспериментов. И, как и башня Соньера, все они построены с лестницей в двадцать две ступени.

– Почему двадцать две? – спросила Морин с возросшим интересом.

– Двадцать два – это число мастера, а нумерологические элементы имеют решающее значение в алхимии. Числа мастера – одиннадцать, двадцать два и тридцать три. Но двадцать два вы чаще всего увидите в этой местности, потому что оно имеет отношение к божественной женской энергии. Вы можете заметить, что день Марии Магдалины в церковном календаре…

– Двадцать второе июля, – одновременно вставили Питер и Морин.

– Бинго. Попробую ответить на ваш вопрос. Может быть, Мария Магдалина приехала сюда, потому что знала об элементах природной энергии или что-то понимала в борьбе между светом и тьмой, которая происходит здесь. Этот регион был известен людям в Палестине, как вы знаете. Семья Ирода владела поместьями не так далеко отсюда. Есть даже легенда, которая говорит, что мать Марии Магдалины была родом из Лангедока. То есть она просто вернулась домой.

Тамми посмотрела вверх на осыпающуюся башню замка Отполь.

– Чего бы я только ни отдала, чтобы стать бессмертной мухой на стене этого сооружения.

Лангедок

23 июня 2005 года

Они высадили Тамми в Куизе, где она за обедом должна была встретиться с друзьями. Морин была разочарована, что Тамми не будет вместе с ними до вечера; она нервничала, потому что появление в доме Синклера без их общей знакомой ставило ее в неловкое положение. И она чувствовала напряжение Питера. Он старался скрыть его, но безуспешно. Возможно, остановиться у Синклера все-таки было ошибкой.

Но они уже условились это сделать, и изменить планы сейчас было бы невежливо и оскорбительно по отношению к их хозяину. Морин не хотела так рисковать. Синклер был слишком важным кусочком ее головоломки.

Питер притормозил взятую напрокат машину, свернул с дороги и проехал через огромные железные ворота, украшенные большими золотыми геральдическими лилиями, переплетенными с гроздьями винограда. Извилистая дорога петляла вверх по холму через обширное и богатое поместье, каким был замок Синих Яблок.

Они остановились перед замком, оба на миг лишившись дара речи, пораженные огромными размерами и величественным видом этого здания, полностью восстановленного замка, построенного в шестнадцатом веке. Когда Питер и Морин вышли из машины, импозантный дворецкий Синклера, гигант Ролан, появился из парадной двери. Двое слуг в ливреях быстро подбежали к машине, чтобы взять багаж и выполнить другие приказы Ролана.

– Bonjour, Mademoiselle Paschal, Abbé Healy. Bienvenue1. – Ролан внезапно улыбнулся, и выражение его лица смягчилось, заставив и Морин, и Питера одновременно испустить вздох облегчения. – Добро пожаловать в замок Синих Яблок. Месье Синклер в высшей степени рад видеть вас здесь!

Морин и Питер остались ждать в роскошном вестибюле, пока Ролан отправился на поиски своего хозяина. Ожидание не было утомительным – комната была наполнена великолепными произведениями искусства и бесценным антиквариатом и напоминала музей.

Морин остановилась у стеклянной витрины, которая служила центральной точкой комнаты, и Питер последовал за ней. Витрину занимал массивный серебряный потир с орнаментом, а на почетном месте в ковчеге лежал человеческий череп. Череп был выбелен временем, хотя в нем отчетливо можно было видеть трещину. Прядь волос – поблекших, но еще сохранивших явный рыжий пигмент – лежала рядом с черепом внутри потира.

– Древние верили, что рыжие волосы являются источником великой магической силы, – подошел к ним сзади Беранже Синклер. Морин чуть не подпрыгнула, неожиданно услышав его голос, а потом повернулась и ответила:

– Древним не приходилось посещать среднюю школу в Луизиане.

Синклер рассмеялся своим глубоким кельтским смехом и игриво ткнул пальцем в волосы Морин:

– Что, в вашей школе не было мальчиков?

Морин улыбнулась, но, быстро отвернувшись, снова принялась разглядывать реликвию в витрине, прежде чем он смог увидеть краску, выступившую у нее на лице. Она вслух прочитала табличку в витрине:

– Череп короля Дагоберта II.

– Один из моих наиболее колоритных предков, – отозвался Синклер.

Питер был поражен и недоверчиво спросил:

– Святой Дагоберт II? Последний король из династии Меровингов? Вы – его потомок?

– Да. А ваше знание истории такое же блестящее, как и ваша латынь. Браво, святой отец.

– Освежите мою память, – Морин выглядела смущенной. – Простите, но мое настоящее знание французской истории начинается не раньше Людовика XIV. Кто были эти Меровинги?

Питер ответил:

– Древняя династия королей на той территории, где сейчас находится Франция и Германия. Правила с пятого по восьмого век. Линия прервалась со смертью этого Дагоберта.

Морин показала на зазубренную трещину в черепе:

– Кажется, он умер не своей смертью.