Текст книги "Тайна Магдалины"

Автор книги: Кэтлин Макгоуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

– Женщина, почему ты плачешь? Кого ищешь?

Мария не сразу подняла глаза вверх. Она подумала, что, может быть, это садовник пришел рано утром, чтобы ухаживать за травой и цветами вокруг могил. Потом задала себе вопрос, не видел ли он что-нибудь и не может ли ей помочь. Подняв голову, она заговорила сквозь слезы:

– Кто-то унес тело господина моего, и не знаю, куда положили его. Если ты знаешь, где он, я прошу тебя, скажи мне.

– Мария, – услышала она позади себя ответ, произнесенный голосом, которого нельзя было не узнать. Она похолодела, на миг боясь повернуться, не зная, что может увидеть позади себя. – Мария, я здесь, – сказал он снова.

Мария Магдалина обернулась, и первые лучи утреннего солнца осветили прекрасную фигуру, стоящую перед ней. Там стоял Иса, одетый в чистое белоснежное одеяние и совершенно исцеленный от своих ран. Он улыбнулся ей, своей прекрасной улыбкой, полной теплоты и нежности.

Когда она двинулась к нему, он поднял руку:

– Не держись за меня, Мария, – сказал он мягко. – Мое время на земле истекло, хотя я еще не вознесся к Отцу моему. Я должен был тебе первой подать этот знак. Иди к братьям нашим и скажи им, что я скоро восхожу к Отцу моему, который есть также твой Отец и их, на небеса.

Мария кивнула, в благоговении стоя перед ним и чувствуя, как чистый и теплый свет его благости изливается на все вокруг.

– Мое время здесь прошло. Теперь твое время.

Глава 20

Замок Синих Яблок

2 июля 2005 года

Морин сидела в саду вместе с Питером. Позади них нежно журчал фонтан Марии Магдалины. Она должна была вывести его на воздух и подальше от всех остальных. Лицо ее кузена было бледным и изможденным от бессонницы и стресса. Казалось, эти прошедшие дни состарили его лет на десять. Морин даже заметила седые пряди у него на висках, чего не было раньше.

– Ты знаешь, что во всем этом самое тяжелое? – голос Питера звучал почти как шепот.

Морин покачала головой. Для нее это была самая вдохновляющая развязка из всех возможных. Но она знала: многое из того, во что Питер верил и даже ради чего он жил, было поставлено под сомнение Евангелием Марии. И все же ее слова подтвердили самую священную предпосылку христианства – воскресение.

– Нет, а что? Скажи мне, – ответила Морин.

Питер посмотрел на нее, его глаза покраснели и налились кровью, когда он попытался заставить ее понять, о чем он думает.

– Что, если… Если две тысячи лет мы отрицаем Его последнюю волю, волю Иисуса Христа? Если именно это пыталось сказать нам Евангелие от Иоанна – что она и есть избранный Им преемник? Какая ирония судьбы! Если во имя Его мы отрицали ее значение как вождя апостолов?

Он на минуту остановился, пытаясь разобраться в проблемах, которые стояли не только перед его разумом, но и перед его душой.

– «Не держись за Меня». Вот что Он сказал ей. Ты знаешь, насколько это важно?

Морин покачала головой и подождала объяснения.

– Традиционно это переводят так: «Не прикасайся ко Мне». Вероятно, греческое слово в оригиналах могло скорее означать «держаться», чем «прикасаться», но никто никогда не рассматривал это таким образом. Ты видишь разницу? – Вся эта идея была откровением для Питера как для ученого и лингвиста. – Ты видишь, как перевод даже одного слова может изменить все? Но в этих Евангелиях это определенно слово «держаться», и она использует его дважды, когда цитирует Иисуса.

Морин пыталась следовать за бурной реакцией Питера на одно-единственное слово.

– Определенно есть разница между «Не прикасайся ко мне» и «Не держись за меня».

– Да, – настойчиво подчеркнул Питер. – Этот перевод «Не прикасайся ко мне» использовался против Марии Магдалины, чтобы показать, что Христос отталкивает ее. А здесь мы видим, что Он говорит ей не держаться за Него, когда Он уходит, потому что Он хочет, чтобы она полагалась только на себя. – Он тяжело и устало вздохнул. – Это имеет огромное значение, Морин. Огромное.

Морин только начала осознавать, к каким последствиям ведет история Марии.

– Я думаю, что изображение женщин как лидеров движения – это один из наиболее важных элементов ее истории, – сказала она. – Пит, мне бы не хотелось еще больше запутывать тебя прямо сейчас, но как насчет этого взгляда на Деву? Она называет ее «Великая Мария» и ясно упоминает о ней как о вожде их народа. Мария – это, очевидно, титул, который дается женщине-вождю. И потом это красное покрывало…

Питер резко потряс головой, как будто это могло прояснить ее.

– Знаешь, – ответил он. – Я однажды слышал такое мнение, будто Ватикан объявил, что Деву следует изображать только в белом и голубом, чтобы преуменьшить ее власть, скрыть ее первоначальное значение как одного из вождей назареев – которые, как мы видели, носили красное. Честно говоря, я всегда думал, что это ерунда. Мне казалось очевидным, почему Дева изображается в голубом и белом – чтобы показать ее чистоту. Но сейчас, – сказал Питер, устало вставая, – мне уже больше ничто не кажется очевидным.

Кейп-Код, Массачусетс

2 июля 2005 года

За Атлантикой, на полуострове Кейп-Код, владелец империи по торговле недвижимостью Илай Уэйнрайт сидел и смотрел, уставившись в окно, на лужайку своего обширного поместья. Он почти неделю не получал вестей от Дерека, что его глубоко беспокоило. Американский контингент во Франции собирался на праздник Иоанна Крестителя, и лидер этой группы позвонил по телефону Илаю, когда Дерек не присоединился к ним в Париже.

Илай ломал себе голову, пытаясь представить, что думает Дерек. Его сын всегда был немного индивидуалистом, но мальчик знал, насколько важно порученное ему дело. Все, что он должен был делать, – это твердо следовать плану, держаться поближе к этому Учителю Праведности и узнать как можно больше о его действиях и побуждениях. После того как они получат полный отчет разведки, американцы смогут начать планировать свой переворот с целью вытеснить властные структуры Гильдии с европейского континента.

Во время их последней встречи здесь, в Штатах, Дереку не понравилось, какое продолжительное время отвел Илай на достижение их целей. Илай был стратегом, но его сын не унаследовал таких качеств, как терпение и тщательное планирование, которые сделали Уэйнрайтов миллиардерами. Возможно ли, что Дерек совершил какой-то опрометчивый поступок или глупость?

Своего рода ответ пришел к Илаю Уэйнрайту тем вечером, когда пронзительный крик его жены прорезал спокойный морской воздух Кейп-Кода. Илай спрыгнул со стула и вбежал в холл, где на полу дрожащим комком скорчилась его жена.

– Сьюзен, ради Бога. Что случилось?

Сьюзен не могла ему ответить. Она истерически рыдала и, пытаясь что-то невнятно сказать, показывала на посылку международной почтовой службы «Федерал Экспресс», которая стояла на полу около нее.

Готовый ко всему, Илай вытащил из коробки маленькую деревянную шкатулку. Он откинул крышку и обнаружил кольцо, полученное Дереком при выпуске из университета.

К кольцу было приложено то, что осталось от указательного пальца, отрезанного от правой руки Дерека.

Замок Синих Яблок

3 июля 2005 года

Даже при нормальных обстоятельствах Морин спала очень чутко. Когда так много вопросов, касающихся свитков, крутилось у нее в голове, ей было трудно уснуть, несмотря на глубокую усталость. Она услышала шаги в коридоре, рядом с ее комнатой, и села в кровати. Шаги были очень легкими, как будто кто-то очень старался, чтобы его не услышали. Морин внимательно прислушалась, но не двинулась с места. В огромном доме множество комнат и слуг, о которых она, вероятно, даже не знает. Видимо, это кто-то из них.

Она легла и попыталась снова уснуть, но тут ее потревожил звук двигателя машины снаружи замка. Часы показывали около 3:00 ночи. Кто бы это мог быть? Морин встала с кровати и подошла к окну, которое выходило на фасад замка. Морин протерла глаза, чтобы лучше видеть.

Машину, проехавшую мимо окна и выехавшую через парадные ворота замка, она взяла напрокат, – а за рулем сидел кто-то, очень похожий на кузена Питера.

Морин бросилась к двери и помчалась по коридору к комнате аббата. Щелчок выключателя подтвердил отсутствие вещей Питера. Исчезла его черная сумка, также как и очки, Библия и четки, все предметы, которые он держал около кровати.

Морин лихорадочно огляделась, чтобы понять, не оставил ли он для нее какую-нибудь информацию. Записку? Хоть что-нибудь? Но ее поиски ни к чему не привели.

Отец Питер Хили исчез.

Морин попыталась разобраться в событиях последних двадцати четырех часов. Их последний разговор состоялся у фонтана, когда Питер объяснял значение слов «Не держись за меня». Он выглядел измученным, но Морин приписывала это его эмоциональности и неделе, проведенной без сна. Что заставило его умчаться среди ночи и куда он поехал? Это было совершенно не в характере Питера. Он никогда не бросал ее и никогда не подводил ее, никогда. Морин чувствовала, как ее охватывает паника. Если она потеряет Питера, у нее никого не останется. Он был ее единственной семьей, единственным человеком на земле, которому она безоговорочно доверяла.

– Рини?

Морин подпрыгнула от голоса, раздавшегося позади нее. В дверях стояла Тамми, протирая свои сонные глаза:

– Прости. Я услышала машину, а потом какое-то движение здесь. Думаю, мы все немножко нервничаем сейчас. Где падре?

– Не знаю. – Морин старалась, чтобы в ее голосе не прозвучала паника. – Машина – это Питер, который уехал из замка. Я не знаю, зачем и куда. Проклятье! Что это значит?

– Почему бы тебе не позвонить ему на мобильник и не послушать, что он ответит?

– У Питера нет мобильного телефона.

Тамми озадаченно посмотрела на Морин:

– Конечно, он у него есть. Я видела его с ним.

Пришла очередь Морин выглядеть смущенной.

– Питер ненавидит их. У него нет времени для технических новинок, и он считает мобильные телефоны особенно неприятными вещами. Он не стал его носить, даже когда я просила его сделать это на случай крайней необходимости.

– Морин, я дважды видела его с мобильным телефоном в руках. Подумай об этом сейчас, оба раза он сидел в машине. Мне не хотелось бы говорить это, но я думаю, что «неладно что-то в королевстве Аркском».

Морин почувствовала, что ее вот-вот стошнит. По выражению лица Тамми она поняла, что им обеим одновременно в голову пришла одна и та же мысль.

– Идем, – сказала Морин и, повернувшись, выбежала в коридор замка и помчалась вниз по лестнице в кабинет Синклера Тамми следовала за ней на полшага позади.

Они остановились у двери. Она была приоткрыта. Всегда с тех пор, как свитки оказались в кабинете, дверь была закрыта и заперта на ключ, даже если кто-то из них находился в комнате. Войдя в темную комнату, Морин нервно сглотнула и собралась с духом. Позади нее Тамми нащупала выключатель, кабинет осветился – и письменный стол оказался пустым. Поверхность из красного дерева засверкала при свете. На ней ничего не было.

– Они исчезли, – прошептала Морин.

Они с Тамми обыскали комнату, но от свитков Марии Магдалины ничего не осталось. Желтые странички из блокнота тоже исчезли. Не осталось ни клочка бумаги, ни даже ручки. Единственным доказательством, что свитки существовали, были глиняные кувшины, которые продолжали стоять в углу, где они не мешали проходу. Но кувшины были пусты. Настоящее сокровище исчезло.

И вероятно, что отец Питер Хили, самый доверенный человек в жизни Морин, забрал их.

Морин на дрожащих ногах подошла к бархатному дивану, чтобы сесть. Она не могла говорить, она не знала, что сказать и что подумать. Она просто сидела на диване, глядя прямо перед собой.

– Морин, мне нужно найти Ролана. Ты побудешь здесь? Мы сейчас вернемся.

Морин кивнула, она была слишком ошеломлена, чтобы ответить. Она сидела в том же самом положении, когда вернулась Тамми с Роланом, а за ними Синклер.

– Мадемуазель Паскаль, – мягко сказал Ролан, опустившись на колени около дивана. – Я сочувствую той боли, которую причинила вам эта ночь.

Морин посмотрела на могучего окситанца, который заботливо склонился над ней. Позднее, когда у нее будет возможность подробно вспомнить это время, она подумает о том, каким замечательным человеком он оказался. Самое драгоценное сокровище его народа украдено, а его прежде всего волнует ее боль. Ролан преподал ей великий урок истинной духовности. Тогда она поняла, почему этих людей называют «les bonnes homes». Добрые люди.

– А, я вижу, отец Хили выбрал себе господина, – спокойно сказал Синклер. – Я подозревал, что он так и сделает. Мне жаль, Морин.

Морин смутилась.

– Вы ждали, что это случится?

Синклер кивнул.

– Да, моя дорогая. Я полагаю, сейчас все должно выйти наружу. Мы знали, что ваш кузен на кого-то работает. Мы только не были полностью уверены, на кого именно.

Морин недоверчиво посмотрела на него:

– Что вы говорите? Что Питер меня предал? Что он все время планировал предать меня?

– Я не знаю, какими мотивами руководствуется отец Хили. Но я знаю, что такие мотивы у него есть. Я подозреваю, что до конца завтрашнего дня мы узнаем правду.

– Может быть, кто-нибудь будет любезен сказать мне, что происходит? – Это была Тамми, которая, как сейчас поняла Морин, тоже была не в курсе дела. Ролан спокойно сел рядом с ней, когда она обвиняюще взглянула на него. – Есть многое, что вы держали в секрете от меня, как я вижу, – резко сказала она гиганту.

Ролан пожал своими огромными плечами.

– Это для твоей же собственной безопасности, Тамара. У нас у всех есть свои секреты, как ты знаешь. Они необходимы. Но сейчас, я думаю, для нас пришло время открыть их друг другу. Я верю, что мадемуазель Паскаль будет только легче, когда она узнает все. Она доказала, что более чем заслуживает этого.

Морин готова была закричать от потрясения и смущения. Должно быть, смятение отразилось на ее лице, потому что Ролан потянулся вперед и взял ее за руку.

– Пойдемте, мадемуазель. У меня есть что вам показать. – Потом он повернулся к Синклеру и Тамми и сделал то, что она никогда не видела раньше – он стал отдавать им приказы. – Беранже, прикажи слугам принести кофе, а потом присоединяйся к нам в комнате Великого Магистра. Тамара, пойдем с нами.

Они прошли по лабиринту коридоров и вошли в то крыло замка, где Морин никогда не была.

– Я должен попросить у вас немного терпения, мадемуазель Паскаль, – бросил Ролан через плечо. – Я должен кое-что объяснить прежде, чем смогу ответить на самые важные для вас вопросы.

– Хорошо, – сказала Морин, чувствуя себя не в своей тарелке, пока следовала за Роланом и Тамми, и не зная, в действительности, что еще сказать. Она подумала о том дне в южной Калифорнии, когда она встретилась с Тамми у пристани. Тогда она была такой наивной; казалось, с тех пор прошел целый век. Тамми сравнила ее с Алисой в Стране Чудес. Каким верным казалось сейчас это сравнение! Морин казалось, будто она шагнула сквозь зеркало. Все, что она думала о своей жизни, резко перевернулось.

Перед ними оказалась огромная двустворчатая дверь, которую Ролан отпер ключом, который носил на шее. Когда они шагнули в комнату, раздался пронзительный звонок, и Ролан набрал код, чтобы отключить сигнализацию. Включился свет, и перед ними открылся огромный, богато украшенный зал, великолепный зал для собраний, достойный французских монархов. В своей изысканности он напоминал тронные залы Версаля и Фонтенбло. Два украшенных резьбой и позолотой кресла стояли на возвышении в центре зала, на каждом были скульптурные украшения в виде синих яблок.

– Это сердце нашей организации, – объяснил Ролан. – Общество Синих Яблок. Каждый, кто является его членом, происходит из царской династии, особенно прослеживаемой от Сары-Фамарь. Мы – потомки катаров, и мы стараемся сохранить их традиции живыми и настолько чистыми, насколько это возможно.

Он привел их туда, где над креслами, подобными тронам, висел портрет Марии Магдалины. Он был похож на картину работы Жоржа де ла Тура, которую Морин видела в Лос-Анджелесе, с одним очень важным отличием.

– Вы помните ту ночь, когда Беранже сказал вам, что одна из самых значительных картин де ла Тура исчезла и недоступна широкой публике? Это потому что она здесь, – сказал он. – Де ла Тур был членом нашего общества, и он оставил эту картину нам. Она называется «Кающаяся Магдалина с распятием».

Морин посмотрела на портрет с благоговением и восхищением. Как и все работы французского художника, это был шедевр игры света и тени. Но на этой картине Мария Магдалина сидела в другой позе, чем на всех остальных, которые видела Морин. Эта версия изображала Марию, положившую левую руку на череп Иоанна Крестителя, а в правой руке она держала распятие и устремила свой взгляд на лицо Христа.

– Эту картину слишком опасно выставлять на всеобщее обозрение. Каждый, у кого есть глаза, разглядит намек: Мария кается по поводу Иоанна, первого мужа, и с любовью смотрит на Иисуса, второго мужа.

Он подвел обеих женщин к огромной картине на другой стене. Она изображала двух святых старцев, сидящих на фоне горного пейзажа и, очевидно, погруженных в обсуждение духовных вопросов или какие-то дебаты.

– Тамара может рассказать вам историю этой картины, – сказал Ролан, улыбаясь стоящей рядом с ним Тамми. Морин посмотрела на нее в поисках объяснений.

– Это работа фламандского художника Давида Тенирса-младшего, – сказала Тамми. – Она называется «Святой Антоний Отшельник и Святой Павел в пустыне». Это не тот самый святой Павел, который писал в Новом Завете, а еще один местный святой, который тоже был отшельником. Беранже Соньер, пресловутый священник из Ренн-ле-Шато, купил эту картину для общества. Да, он был одним из нас.

Морин внимательно посмотрела на картину и разглядела теперь уже очень знакомые детали. Она показала на них.

– Я вижу распятие и череп.

– Правильно, – ответила Тамми. – Это Антоний. Он носит на своем рукаве символ, который выглядит как буква «Т», но, на самом деле, это греческий вариант креста, называемый «тау». Святой Франциск Ассизский распространил его среди нашего народа. Антоний поднял глаза от своей книги, которая является олицетворением Книги Любви, и смотрит на распятие. А теперь посмотри на Павла. Он рукой делает жест «Помни Иоанна» и спорит со своим другом, кто является первым мессией, Иоанн или Иисус. Книги и свитки, рассыпанные около их ног, должны показать, как много материала надо рассмотреть в этой дискуссии. Это очень важная картина. Деревня на холме символизирует Ренн-ле-Шато, а на фоне пейзажа – посмотри, кто там?

Морин улыбнулась.

– Пастушка и ее овцы.

– Конечно, Антоний и Павел спорят, но позади них, вдали, виднеется пастушка, чтобы напомнить, что однажды Долгожданная найдет спрятанные Евангелия Марии Магдалины и положит конец всем спорам, открыв правду.

Беранже Синклер тихо вошел в комнату, когда Ролан говорил:

– Я хотел показать вам эти вещи, мадемуазель Паскаль, чтобы вы знали, что мой народ не желает зла последователям Иоанна и никогда не желал. Мы все – братья и сестры, дети Марии Магдалины, и мы хотим, чтобы все могли жить в мире.

Синклер присоединился к обсуждению:

– К несчастью, некоторые из последователей Иоанна – фанатики и всегда такими были. Их меньшинство, но они опасны. Это как везде в мире, где группа фанатиков бросает тень на мирных людей, верящих в те же самые идеалы. Но угроза, которую несут с собой эти люди, остается очень реальной, как Ролан может вам рассказать.

При этих словах выражение лица Ролана омрачилось:

– Это правда. Я всегда старался жить в согласии с верой нашего народа. Любить, прощать, испытывать сострадание ко всем живым существам. Мой отец тоже в это верил, и они убили его.

Морин почувствовала глубокую печаль окситанца по поводу потери отца, но также и по поводу того, какому сильному испытанию подверглись его религиозные убеждения из-за этого убийства.

– Но почему? – спросила Морин. – Почему они убили вашего отца?

– Моя семья пользуется большим влиянием в этой местности, мадемуазель Паскаль, – сказал Ролан. – Вы слышали, что здесь меня называют только по имени Ролан. Но моя фамилия – Жели.

– Жели? – Морин поняла, что эта фамилия ей знакома. Она посмотрела на Синклера: – Письмо моего отца было адресовано месье Жели, – сказала она, припоминая.

Ролан кивнул.

– Да, оно было адресовано моему деду, когда он был Великим Магистром Общества.

Все начинало складываться вместе. Морин посмотрела на Ролана, а потом снова на Синклера. Шотландец ответил на ее невысказанный вопрос:

– Да, моя дорогая. Ролан Жели – наш Великий Магистр, хотя он слишком скромен, чтобы самому сказать вам об этом. Он – официальный лидер нашего народа, какими были до него его отец и дед. Ни он не служит мне, ни я не служу ему – мы оба служим, как братья, вот в чем закон Пути. Семьи Синклер и Жели преданно служат Магдалине с тех пор, как нам известно об их существовании.

Тамми подскочила.

– Морин, помнишь, когда мы были в Tour Magdala у Ренн-ле-Шато, и я рассказала тебе о старом священнике, которого убили в конце девятнадцатого века? Его звали Антуан Жели – и он был двоюродным прадедушкой Ролана.

Морин вопросительно посмотрела на Ролана:

– Почему происходит все это насилие против вашей семьи?

– Потому что мы слишком много знаем. Мой прадедушка был хранителем документа, называемого «Книга Долгожданной», в которой содержались откровения о каждой Пастушке, записанные Обществом более чем за тысячу лет. Это был наш самый ценный инструмент в попытках найти сокровище нашей Магдалины. Гильдия Праведных убила его за это. По тем же причинам они убили моего отца. Тогда я не знал этого, но Жан-Клод был их информатором. Они прислали мне в корзине голову моего отца и его правый палец.

Морин содрогнулась, услышав эти отвратительные подробности.

– Прекратится ли теперь это кровопролитие? Свитки найдены. Что, как вы думаете, они будут делать?

– Трудно сказать, – ответил Ролан. – У них новый лидер, который отличается крайними взглядами. Это он убил моего отца.

Синклер добавил:

– Я сегодня утром говорил с местными властями, с теми, кто, надо сказать, симпатизирует нашим убеждениям. Морин, мы еще не все вам сказали, но вы помните встречу с Дереком Уэйнрайтом, американцем?

– Тем, кто был одет, как Томас Джефферсон, – пояснила Тамми. – Мой старый друг. – Она печально покачала головой, вспомнив, как все эти годы Дерек обманывал ее – и его судьбу.

Морин кивнула и подождала, пока Синклер продолжит:

– Дерек исчез при довольно зловещих обстоятельствах. Его комната в отеле была… – Он посмотрел на Морин, которая все больше бледнела, и решил избавить ее от подробностей. – Просто скажем, что все явно указывало на совершенное преступление.

Синклер продолжал:

– Власти чувствуют, что, учитывая все неприятные обстоятельства, сопровождавшие исчезновение американца – и, почти наверняка, его убийство – Гильдия Праведных должна на какое-то время залечь на дно. Жан-Клод прячется где-то в Париже, а их лидер, англичанин, как мы подозреваем, вернулся в Англию. Я не думаю, что они побеспокоят нас в ближайшем будущем. По крайней мере, я на это надеюсь.

Морин внезапно взглянула на Тамми:

– Твоя очередь, – сказала она. – Ты мне тоже не все рассказала. Мне пришлось достаточно долго разгадывать загадки, но теперь я хочу узнать то, что осталось. И мне бы также хотелось знать, что происходит между вами двумя, – сказала она, показывая на Тамми и Ролана, стоявшими очень близко друг к другу.

Тамми рассмеялась своим раскатистым смехом:

– Хорошо, ты знаешь, как мы здесь любим прятать что-нибудь на открытом месте, – сказала она. – Как меня зовут?

Морин нахмурилась. Что она упустила?

– Тамми. – А потом ее настигла мысль: – Тамара. Фамарь. Боже мой, я – идиотка.

– Нет, вовсе нет, – сказала Тамми, продолжая смеяться. – Но меня назвали в честь дочери Магдалины. И у меня есть сестра, которую зовут Сара.

– Но ты говорила мне, что родилась в Голливуде! Или это тоже была ложь?

– Нет, не ложь. И «ложь» – такое грубое слово. Я родилась и выросла в Калифорнии. Мои предки по материнской линии были окситанцами и принимали большое участие в делах Общества. Но моя мать, которая родилась здесь, в Лангедоке, переехала в Лос-Анджелес, чтобы работать художником по костюмам после того, как попала в кино благодаря своей дружбе с французским художником и режиссером Жаном Кокто – еще одним членом Общества. Она встретила моего отца – американца, и осталась там. Ее мать приехала, чтобы жить с нами, когда я была ребенком. Нет нужды говорить, что я находилась под очень большим влиянием моей бабушки.

Ролан повернулся, чтобы показать на два кресла, стоящие бок о бок:

– В нашей традиции мужчины и женщины совершенно равны, точно так, как учил Иисус на своем примере с Марией Магдалиной. Обществом управляет не только Великий Магистр, но и Великая Мария. Я выбрал Тамми, чтобы она была моей Великой Марией и сидела здесь рядом со мной. Сейчас я должен постараться уговорить ее переехать во Францию и стать еще большей частью моей жизни.

Ролан обнял Тамми, которая прижалась к нему.

– Я думаю об этом, – сказала она с напускной скромностью.

Их прервали двое слуг, которые внесли в комнату серебряные подносы с кофе. В дальнем конце стоял стол для переговоров, и Ролан подал знак следовать за ним. Они вчетвером сели, а Тамми налила каждому крепкого черного кофе. Ролан посмотрел через стол на Синклера и кивнул ему, приглашая начать разговор:

– Морин, мы собираемся рассказать вам все об отце Хили и Евангелиях Магдалины, но мы чувствовали, что вам было необходимо знать всю подоплеку происходящих событий, чтобы понять сложившуюся ситуацию.

Морин глотнула кофе, с благодарностью ощущая его тепло и крепость. Она внимательно слушала объяснения Синклера.

– Дело в том, что мы позволили вашему кузену забрать свитки.

Морин чуть не уронила свою чашку.

– Позволили?

– Да. Ролан намеренно оставил кабинет незапертым. У нас были подозрения, что отец Хили может попытаться передать свитки тому, на кого он работает.

– Подождите минутку. Работает? Что вы говорите? Питер – шпион на службе Церкви?

– Не совсем так, – ответил Синклер. Морин заметила, что Тамми тоже напряженно слушает – она тоже не располагала всей этой информацией.

– Мы не знаем наверняка, для кого он шпионит, вот почему мы позволили ему забрать свитки – и вот почему мы не очень обеспокоены этим. Пока. В вашей взятой напрокат машине есть следящее устройство. Мы точно знаем, где он и куда направляется.

– И куда? – спросила Тамми. – В Рим?

– Мы думаем – в Париж, – ответил Ролан.

– Морин, – Синклер слегка коснулся рукой ее плеча, – мне жаль говорить вам это, но ваш кузен сообщал официальным лицам Церкви обо всех ваших действиях с того дня, как вы прибыли во Францию и, вероятно, задолго до того.

Морин заметно пошатнулась; она чувствовала себя так, будто получила пощечину.

– Это невозможно. Питер не поступил бы так со мной.

– Всю прошлую неделю, пока мы наблюдали за тем, как он работает, и имели возможность ближе узнать его, нам становилось все труднее и труднее совместить это представление о шпионе с вашим обаятельным и образованным кузеном. Первоначально мы полагали, что он просто стремится защитить вас от нас. Но он был слишком прочно связан с людьми, которые его послали, и не сумел освободиться от них даже после того, как прочитал правду в свитках.

– Вы не ответили на мой вопрос. Вы считаете, что он работает на Ватикан? На иезуитов? На кого?

Синклер откинулся на спинку стула.

– Я пока не знаю, но могу сказать вам вот что. У нас есть в Риме свои люди, которые следят за этим. Вас может удивить, как далеко простирается наше влияние. Я уверен, что мы получим ответы на все наши вопросы завтра к вечеру, самое позднее – через день. Сейчас нам надо просто набраться терпения.

Морин еще раз глотнула кофе, глядя прямо перед собой на портрет кающейся Марии Магдалины. Пройдет почти двадцать четыре часа, прежде чем она получит ответы на все свои вопросы.

Париж

3 июля 2005 года

Отец Питер Хили ко времени своего прибытия в Париж находился на грани полного изнеможения. Поездка была довольно тяжелой. Даже не считая передвижения по городу в утренние часы, чтобы добраться из Лангедока, потребовалось добрых восемь часов. Он также остановился, чтобы упаковать свою посылку для Морин, что заняло больше времени, чем ожидалось. Но эмоциональное напряжение, которое потребовалось, чтобы сделать этот выбор, было огромным, и он чувствовал себя, как будто из него высосали все силы.

Питер осторожно вез свой драгоценный груз в черной кожаной дорожной сумке. Он пересек реку на своем пути к Собору Парижской Богоматери, где у бокового входа встретился с отцом Марселем. Француз проводил Питера внутрь и вместе с ним прошел в заднюю часть собора, где они вошли в потайную дверь, скрытую за богато украшенной ширмой клироса.

Питер вошел в комнату, ожидая увидеть своего руководителя, епископа Магнуса О’Коннора. Вместо этого его встретил другой деятель Церкви, импозантный итальянец в красной мантии кардинала.

– Ваше Высокопреосвященство, – запинаясь, сказал Питер, – простите. Я этого не ожидал.

– Да, я понимаю, что вы ожидали увидеть епископа Магнуса. Он не придет. Я думаю, он уже достаточно сделал. – Итальянский церковник с безразличным выражением лица протянул руки к сумке. – Свитки здесь, я полагаю?

Питер кивнул.

– Хорошо. А сейчас, сын мой, – сказал кардинал, забирая сумку у Питера. – Давайте поговорим о событиях прошедших недель. Или, может быть, нам следует поговорить о событиях прошлых лет? Я разрешаю вам самому решать, с чего начать.

Замок Синих Яблок

3 июля 2005 года

Весь день в замке кипела бурная деятельность. Синклер и Ролан сновали повсюду, болтая на французском и окситанском друг с другом, со слугами и с множеством людей по телефону. Два раза Морин показалось, что она слышала, как Ролан говорит на итальянском, но она не была уверена и не хотела спрашивать.

Некоторое время спустя она присоединилась к Тамми, просматривающей материал, отснятый для документального фильма о Династии. Они поговорили о том, как свитки Марии Магдалины изменят мировоззрение Тамми как кинорежиссера. Морин прониклась к своей подруге еще большим уважением, поняв, насколько Тамми талантливая и творческая личность.

В свою очередь, Морин чувствовала себя абсолютно бесполезной. Она не могла ни на чем сосредоточиться, не могла сконцентрироваться. Она чувствовала, что ей следовало бы яростно царапать бумагу, пытаясь выудить из памяти как можно больше материала о Магдалине. Но Морин просто не могла сделать это. Ее сломило предательство Питера. Каковы бы ни были его мотивы, он уехал, не сказав ни слова, и взял то, что ему не принадлежало. Морин думала, что пройдет очень много времени, прежде чем она оправится от этого.