Текст книги "Бешеные коровы"
Автор книги: Кэти Летт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
29. Девичник
– Это шок! Это ужас! Необъяснимое явление! – Соня, «тепла весна» с пережженной химией, которая из насыщенного коричневого цвета перешла в серый, а потом снова в коричневый, хлопнулась в одно из обитых бархатом кресел Джиллиан.
– Этот старик, как его там, сегодня открыто проявил интерес к тому, как у нас включается посудомойка. – Проигнорировав предложенный Джиллиан бокал, она выхватила бутылку с вином и отпила прямо из горлышка. – И это произошло всего после каких-то десяти ничтожных лет семейной жизни.
Марион, «холодное лето», появилась на лестничном пролете.
– Уснул. Наконец-то, – произнесла она и включила детское переговорное устройство.
– А как твой муж? – спросила ее Джиллиан, протягивая бокал вина Марион. – Он помогает тебе по дому?
Та тоже забралась в кресло.
– Радость моя, да он сам всем занимается. Вот, вчера получила от него очередную записку: «Дорогая Марион. Я ушел со своим Персональным Тренером. Карбюратор прочистил, в посудомойку соль положил. Новое видео стоит в магнитофоне».
– Не может быть! – Это сказала появившаяся Гейл, «теплая осень», поправляя на ходу бюстгальтер для кормления грудью. Она тоже включила детское переговорное устройство. Теперь вся гостиная была уставлена пластиковыми коробочками с мигающими огоньками. – А ты что сделала?
– Посмотрела, что за фильм он взял напрокат. Оказалось, «Четыре свадьбы и одни похороны».
– Неужели ты не расстроилась? – осторожно спросила Джиллиан, не сумев скрыть свою заинтригованность.
– Расстроилась. Я уже его смотрела. – Марион затолкала кусок сыра в накрашенный рот. В прошлый раз была другая девица, да и эта скоро его выгонит. Точно, она это сделает, если ценит чистоту своей окружающей среды. У моего благоверного очень активный пищеварительный тракт. Из-за последствий сытного ужина я часто вынуждена ложиться спать в противогазе.
– А когда я выходила замуж, – заговорила Гейл, которая со сосредоточенностью ученого перебирала пальчиками с накрашенными ногтями орехи в миске, выбирая все кешью, – то мечтала о большой счастливой семье. Чтобы было не меньше шести детей. Через два года у меня появилось полтора ребенка, – она похлопала себя по выдающемуся животику, – и я уже готова вывесить белый флаг.
– Если тебя сейчас пугает эта мысль, – захихикала Соня, мать десяти-, восьми– и четырехлетки, по праву занимающая главенствующее положение в их матриархате, – то подожди, пока они научатся пользоваться звукозаписывающими устройствами!
Из одной из раций послышалось негромкое хныканье. Все три матери замерли в своих креслах и обменялись недовольными взглядами.
– Это не мой! – авторитетно заявила Гейл.
Марион сделала хороший глоток вина:
– Ну уж точно не мой.
– И не мой! – с неменьшей уверенностью заявила Соня.
– Вот бы и мой козел тоже завел интрижку, – с этими словами Гейл подложила под поясницу подушку. – Поверьте, девочки, брак – это основная причина возникновения неполных семей.
– Твой муж, наверное, тоже не помогает тебе по дому? – предположила Джиллиан, подливая вино в бокалы.
Соня хихикнула.
– Ты не заметила, что мужья почему-то все время простужаются именно по субботам? – Она взяла зубочистку в свои наманикюренные пальцы. – У моего старика такой обмен веществ, который просто требует, чтобы он проводил выходные в кровати с газетой.
– А если мой огнедышащий муженек и выведет куда-нибудь детей, – добавила Марион, – то у него обязательно проявится хроническая заложенность носовых пазух, из-за которой он не сможет понять, когда надо было сменить подгузник. И еще у него бывают приступы избирательной глухоты. «Ой, прости, дорогая, а что, разве ребенок плакал?» – передразнила она.
– Не говоря уже об избирательной амнезии, – Гейл занесла руку над своим бокалом, указывая на свой животик. – Он уже забыл, как ревновал к нашему первенцу. Я как-то сказала новорожденному: «Кто мамин самый любимый мальчик?», а мой муж недовольно ответил: «Вообще-то я!»
Из приемников снова раздался детский плач.
– Это твой, – заявила Соня, указывая накрашенным ногтем в сторону Марион.
– Нет, не мой. Это ее, – Марион кивнула выкрашенной хной головой в сторону Гейл.
– Это кошка, – парировала Гейл.
– В книгах сказано, что после рождения ребенка мужчины могут почувствовать, что их лишили привилегий, – быстро нашлась Джиллиан. – Там еще сказано, что таких мужчин надо…
– Немедленно кастрировать, – Марион откусила кусок сосиски, иллюстрируя свою точку зрения.
Гейл заерзала, стараясь устроить поудобнее свой живот.
– Мой красавчик со смрадным дыханием страшно хотел второго. Набросился на меня и сразу зарядил. У меня тогда даже еще швы не были сняты.
– А я думала, что дети сами по себе являются контрацептивами, – высказалась Джиллиан. – Мне казалось, что всякий раз когда муж с женой идут заниматься любовью, то обязательно заплачет младенец или в спальню зайдет малыш.
– Смажь вазелином дверные ручки, – посоветовала Гейл.
– Я пробовала, радость моя, – отозвалась Марион. – Все равно больно.
Один из радиопередатчиков икнул и ожил, тут же прекратив женское веселье. Все сначала напряглись, затем снова уселись на свои места.
– Подождем минутку, – зевнула Гейл, внимательно рассматривая свою кожу.
– Лучше пять минут, – лениво добавила Марион, целиком запихивая канапе себе в рот, чтобы не стереть помаду.
– Простите, – обратилась Соня к ближайшему приемнику, – но вызываемая вами мать сейчас находится вне зоны действия сети. Повторите вызов позже.
Матери за едой, смехом и разговорами не заметили, как закончились угощения, и стали бросать голодные взгляды на полупустые тарелки с овощами.
– Прошлый раз жизненно важный процесс для поддержания деятельности яичек произошел так «ловко», что он сместил диск позвоночника, – поделилась переживаниями Марион, задумчиво двигая челюстями. – Когда он ко мне подходит, я точно знаю, что через полчаса будут жертвы.
– Вот везучая бестия, – засмеялась Соня. – Мой драгоценный проявляет ловкость, только почесывая свою экзему. На прошлой неделе я надела нижнее белье от Джанет Реджер с латексными отстегивающимися вставками, накапала меду себе на живот и покрыла сахаром соски. Мой старик все это время продолжал читать «Телеграф». «Что ты сказала, дорогая? – передразнила она своего мужа. – Говоришь, я больше не обращаю на тебя внимания?»
– Я даже не заговариваю о внимании, когда он набрасывается на меня со словами: «Скорее, а то у меня там ванная переполнится!», – пожаловалась Марион.
– Или вместо завершающих ласк появляется с двумя чашками кофе… – добавила Гейл.
Женщины засмеялись со смешанным чувством удовольствия и горечи. Очнувшись, Соня обратила внимание на Джиллиан.
– А ты что скажешь? – поинтересовалась она.
– Хороший вопрос, – произнесла Джиллиан, открывая еще одну бутылку калифорнийского «Шардоне» и щедро разливая его по бокалам. – Я, ваша незамужняя подруга, отчаянно стремлюсь к тому, что вы все ненавидите.
– Ты называешь себя подругой? – засмеялась Соня с милой язвительностью. – Ты никогда не рассказывала мне того, что тебе рассказывали другие женщины под грифом «Совершенно секретно»!
– Ты хочешь детей? – спросила потрясенная Гейл. – Я всегда считала тебя карьеристкой, со всеми твоими цветовыми гаммами…
– В общем-то, именно поэтому я вас сюда и пригласила, – произнесла Джиллиан с одной из своих самых ослепительных улыбок. Пришла пора добывать пенис. – Мне тридцать семь лет, моя кожа теряет упругость, у меня седеют волосы и отвисают ягодицы. Добавьте к этому тот факт, что в Англии неженатых мужчин в три раза меньше, чем незамужних женщин, и вы без труда поймете, что мои шансы завести ребенка крайне малы. Я бы даже сказала ничтожны. Даже если я найду партнера, имитирующие эстрогены полютанты резко понижают количество активных сперматозоидов.
– «Эстро» – что? – озадаченно переспросила Гейл.
– Я могу потратить не один месяц на такого мужчину и только потом узнать, что нам нужно пройти курс лечения, чтобы забеременеть, но будет уже поздно, потому что нижним временным пределом для такого рода курсов является возраст тридцати пяти лет. Конечно, можно воспользоваться донорской спермой, но, девочки, все прекрасно знают, что к донорам спермы относятся не с той избирательностью, с которой следовало бы. Кроме того, в таких случаях возможны осложнения. Например, родители донора спермы могут подать в суд, чтобы получить право на посещение внуков, и так далее. Вы представляете? Именно поэтому, – Джиллиан сделала глубокий вздох и зигзагом преодолела расстояние между двумя полупустыми бокалами, – я подумала, что вы сможете одолжить мне своих мужей.
Все три гостьи Джиллиан вытаращили на нее глаза.
Соня резко сжала челюсти, и из ее канапе выстрелила струя майонеза.
– Одолжить тебе Рея? – задыхаясь, переспросила она.
– Моего Эндрю? – вторила ей Марион.
– Ты хочешь от Джастина ребенка?! – вздрогнула Гейл, жадно глотая «Шардоне», от которого раньше отказывалась.
Мужья, которых до этого момента называли не иначе как «козел», «старик» и «огнедышащий», внезапно обрели имена, положительные качества и даже нимбы.
– Ну да. Поэтому из всех своих клиенток я выбрала именно вас троих. Пока я вас слушала, у меня сложилось впечатление, что ваши супружеские отношения претерпевают распад. Конечно, я могу за это заплатить.
– И кого именно ты имела в виду? – спросила Марион ужасающим шепотом.
– Всех троих, – спокойно ответила Джиллиан. – Это увеличит мои шансы, вам так не кажется?
Самая молодая женщина посмотрела на Соню в поисках намека на то, как ей реагировать на это предложение. Похоже, назревала вспышка гражданской морали и сознательности.
– Это неслыханно! – взорвалась Соня. – Как ты могла о таком попросить?
– Каким чудовищем ты считаешь моего Джастина? – негодовала Гейл, отползая подальше от Джиллиан.
– Мы с Эндрю серьезно относимся к браку! – разорялась Марион заодно и от лица своего генитально невоздержанного мужа.
Дружеские отношения в стиле Роберта Максвелла рушились на глазах. В ледяной тишине из одного из динамиков донеслось детское хныканье.
– Это мой! – вскочила беременная Гейл.
– Это мой! – провозгласила Марион, преодолевая две ступеньки разом.
– Это мой! – вторила ей Соня, не отставая.
Джиллиан упала на низкую тахту. «Ну что ж, разговор удался», – подумала она. Как прыжки с шестом Марлону Брандо. Переживая упадок сил, она с трудом различила звонок в дверь.
На ступенях стояла растрепанная тень, которая сунула в руки Джиллиан какой-то сверток и сама проскользнула в дом без приглашения.
– Как ты думаешь, еще не поздно сложить с себя обязательства? – спросила тень.
– Мэдлин! – в растерянности пролепетала Джиллиан и неожиданно для себя начала задыхаться. – Должно быть, это чертов лобковый волос, – с трудом произнесла она.
– Чем ты занималась? – подколола ее Мэдди уже на полпути к гостиной. – Неужели йогой?
– Ха-ха, два раза, – отозвалась Джиллиан, закрывая дверь. – Это то, что я не доела с прошлого вечера.
– А, типичный ужин в стиле Милтон-Кейнс.
– Как ты должна понимать, я пытаюсь забеременеть.
Теперь пришел черед Мэдди задыхаться. Джек, который до этого момента спал, проснулся и вздрогнул. Теперь он лежал без движения, смотря вокруг во все глаза.
– Дорогуша, последние четыре месяца, с тех пор как ты… – Джиллиан пронзила Мэдди уничтожающим взглядом в наказание за неслыханное предательство, – меня покинула, я занимаюсь поисками ИО.
– ИО? – Мэдди положила Джека и стала стряхивать плащ.
– Искусственного Осеменителя.
– Что? – переспросила Мэдди, приканчивая оставшиеся после гостей закуски. – Как? Просто подходишь к мужику и говоришь: «Привет! Не сделаете ли вы мне ребеночка?» Расскажи все подробно. Не упускай ни одной генитальной дел али.
– Ну сначала были всякие службы знакомств, потом объявления. – Джиллиан раскрыла Джека и заквохтала над ним, умиляясь произошедшим переменам. – Я применила все известные женские хитрости. Меня можно было соединять прямой линией с Доктором Рут.
– Ты же знаешь, что никогда не сможешь забеременеть, если будешь к этому стремиться, – сказала Мэдди в перерывах между бутербродами. – Я скажу тебе, что ты должна делать. Запланируй себе отпуск на месяц, оплати его заранее, включая погружения под воду. Купи крошечный купальник от Ива Сен-Лорана. Поступи на работу, о которой всегда мечтала, например лаборантом в рентгенографический кабинет. Пройди программу подготовки космонавтов, и я тебе гарантирую, – Мэдди поудобнее устроила свои длинные конечности на диване, – ты обязательно забеременеешь.
Джиллиан прижимала Джека к груди, восторженно фыркала и ворковала над ним.
– Что это мы все о тебе да о тебе, – надулась Мэдди. – Давай поговорим обо мне.
– Прости, дорогуша, – Джиллиан посадила Джека на колено и стала его покачивать со счастливым видом. – Так как у тебя дела?
– Замечательно. Я и мой камень как раз собираемся предпринять автобусную поездку к Темзе.
– Почему? Что случилось? – Джиллиан одной рукой умело налила Мэдди вина.
– Я сбежала из дома, – тихо сказала Мэдди. – Ты была права, Джил. Я… мне не справиться.
– Ты со всем справишься, дорогая. К этому прост о надо привыкнуть. За то время, которое я провела с Джеком… знаешь, наверное, просто материнство делает тебя более сбалансированным человеком.
– Да, в совершенно неуравновешенном мире. Ты не присмотришь за ним, пока я поговорю с Алексом?
– Боже мой, дорогуша! Отчаянное желание матери поговорить с кем-нибудь, у кого не течет нос, понятно и трагично.
– Я собираюсь отдать ему ребенка, Джил.
Искусно выщипанные брови Джиллиан поползли вверх.
– Что ты собираешься сделать?
– Понимаешь, Алекс богат и стабилен, у него хорошие связи. Джек будет расти счастливым и подготовленным к жизни…
– Он вырастет и напишет чудесную книгу о Папе.
– Его жизнь будет гораздо легче, если он будет жить со своим отцом.
– Мэдди, – настойчиво перебила ее Джиллиан. – Я понимаю, что вела себя неслыханно собственнически, но сейчас это уже позади. Я рожу собственного ребенка, и мы вырастим их вместе…
– Как? На какие деньги? Сколько у тебя осталось времени жить в этом доме? Пока хозяин не выгонит? Мне придется продавать себя бездомным с Кингз-Кросс, только они вряд ли на меня польстятся из-за моих растяжек на коже. Нам придется есть жуков, шашлыки из крыс и собачьи консервы. Мы будем жить в картонной коробке под железнодорожным мостом, и Джек вырастет чахлым и больным пневмонией и будет меня ненавидеть.
– Мэдди, как ты можешь вот так взять и отдать своего ребенка? Что ты ему скажешь? Что у тебя «переходный возраст»? Что в твоей жизни просто настала «такая фаза»?
– Джиллиан, я уже все решила. Нам пора прекращать думать о себе и быть эгоистами. Так будет лучше. Для Джека. Ты сама поставь себя на его место. Где бы ты захотела жить? – Убеждая Джиллиан, Мэдди надеялась убедить себя.
Женщины в мрачном молчании посмотрели сначала друг на друга, потом на Джека, который со счастливым видом мусолил деснами картонный подстаканник.
Неожиданно тело Джиллиан начало трястись от сдерживаемого смеха. Правда, такому типу смеха больше подходила обитая чем-то мягким комната и смирительная рубашка.
– В чем дело? – мрачно спросила Мэдди.
– Так, ничего. Я просто подумала, что это – настоящий женский парадокс. Все женщины, имеющие детей, которых я знаю, ходят в гости к своим подружкам и рыдают о том, что, если бы у них не было потомства, они могли бы оставаться настоящими женщинами. А все женщины, у которых детей нет, рыдают о том, что для того, чтобы стать настоящими женщинами, им необходим ребенок.
– Ну да. Это только кажется, что на газоне другой женщины трава зеленее. На самом деле она накрыла его пластмассовым ковриком с «травкой».
Они слегка улыбнулись друг другу, неловко чувствуя себя из-за пикантности обстоятельств своего воссоединения.
– Я скучала по тебе, старушка, – призналась Джиллиан.
– Да, я тоже.
Момент, потенциально опасный объятиями, был нарушен цокотом каблучков по ступеням. Шквал разноцветных шарфиков и плащей, переносных кроваток и детских сумочек ворвался в гостиную. Плотная группка с высокомерием схватила свои переносные детские рации и удалилась в коридор, неся с собой спящих закутанных младенцев.
– Извращенка! – прошипела на прощанье Соня.
Джиллиан подняла Джека в воздух:
– Зато какой результат! Дорогуши!
30. Отметина времени
Жизнь полна унизительными событиями. Например, вы писаете в туалете в поезде и дверь внезапно открывает мужчина, отправляя вас в бреющий полет. Весы, которые говорят ваш вес вслух. Вы спрашиваете подругу, когда она ожидает появления ребенка, а она отвечает, что не беременна. Устраняя растяжки в смешанной группе по аэробике, вы обнаруживаете, что у ваших трико на промежности дырка. Все эти переживания вызывают прилив крови к лицу, но ни одно из них не сравнится с тем уровнем унижения и позора, которое вы переживаете, признавшись своему врагу в том, что были не правы.
Мэдди позвонила Алексу на Би-би-си. Его новая секретарша, сбитая с толку настойчивостью Мэдди, открыла тайну местонахождения частной клиники. Мэдди была удивлена волной сочувствия, поднявшейся в ней к Алексу, когда узнала о том, что тот госпитализирован. С каждым шагом она неслась по Харли-стрит все быстрее. Ее проводили в обитую плюшем комнату, украшенную нежно-розовым цветом на манер кондитерской. Там, в белом больничном одеянии на кровати восседал отец ее ребенка, прикрыв лицо номером «Таймс».
– Только не заставляй меня проглотить собственные слова, ладно? – с ходу начала она. – Только подумай, сколько там калорий!
– Что та… Ох, нет. – Газета упала на его колени. – Только не это.
– Что случилось с твоими волосами? – По его черепу зигзагом шла линия желтых проплешин.
– А, это. – Его рука инстинктивно взметнулась к голове. – Маленькая катастрофа. Неудавшаяся попытка осветлить волосы, чтобы не бросалась в глаза седина. Это идея Пет. – Тут он замялся, подыскивая правильное слово. – Теперь мне потребуется реабилитационная процедура, которая называется, кажется, «обратное выметывание».
Мэдди попыталась скрыть свое веселье, но оно прорвалось взрывом сдавленного смеха.
– Похоже на пробежку голышом по футбольному полю, причем спиной вперед.
– Тебе-то хорошо, – обиделся Алекс, тут же принявшись себя жалеть. – Тебя еще не тронуло время. На самом деле сейчас, когда ты стала матерью, все время в твоих руках. Я так тебе завидую, что ты сидишь дома и не обязана ходить на работу! Работа очень старит, знаешь ли…
Мэдди подумала о часах, проведенных на кухне за протиранием пюре и приготовлением котлеток, и глубоко вздохнула. Люди всегда спрашивают новоиспеченных мамаш о том, когда они планируют снова выйти на работу. Выйти? С точки зрения Мэдди, суть материнства заключалась в том, чтобы спокойно ждать, пока работа до тебя доберется сама.
– Так какие «слова» ты собиралась переваривать, Мэдлин? Может быть, проделаешь эту процедуру по ускоренному сценарию, «навынос»?
Мэдди смотрела на лежащего перед ней Алекса, с гибкими загорелыми руками и ногами поверх белых простыней. Она почувствовала, как ее тело пронзило острое желание. Ее больше не удивляла ее любовь к нему Алекс, без сомнения, был очень сексуальным мужчиной. Проблема состояла лишь в том, что он об этом знал и не стеснялся этим пользоваться. Мэдди измученно вздохнула.
– Я пришла, чтобы сказать тебе… – это предложение оказалось самым сложным из всего, что ей приходилось произносить за свою жизнь, – что ты можешь забрать Джека.
Тот факт, что она внезапно услышала, как мужчина в соседней комнате подстригал волосы в носу, навел Мэдди на мысль, что она оказалась в атмосфере, которая была ей известна под названием «неловкое молчание».
– Ну? – спросила она и тронула его за руку.
Там, где их кожа соприкоснулась, ее охватил жар.
– Я… я не могу.
– Все дело в операции? – деликатно спросила она.
Мэдди никогда не могла находиться рядом с ним без того, чтобы каждая молекула ее крови не начинала вибрировать и накаляться от страсти. Сердце учащенно забилось. Еще немного – и их придется размачивать, чтобы разъединить.
– Да-да. Все дело именно в этом.
– Что с тобой? – прошептала она, тая от внезапного прилива нежности.
– Это очень серьезно, Мэдди. Смертельно опасно. Я не хочу вдаваться в детали. Я должен быть сильным! – Он смело улыбнулся ей.
В распахнувшуюся дверь вошла медсестра, катя перед собой тележку с лекарствами.
– Дрейк, Александр, – механическим голосом прочитала она из блокнота. – Лицевая и абдоминальная липосакция, минимальная замена волос и подтяжка век. Доктор Бреннан, все правильно?
Алекс лениво кивнул опустившейся головой. Мэдди обожгла его злобным взглядом.
– Ах, – произнесла она с демонстративным сочувствием, – это действительно очень серьезно. И очень опасно для жизни.
– Ладно-ладно. Дело в том, Мэдлин… – Алекс замолчал, пока медсестра намыливала ему живот, задрав его пижаму. – Мне он не нужен.
– Что?
– Ты и так уже выпила много моей крови. Знаешь, как Петронелла тебя называет? Наследницей Дракулы! А теперь ты пришла за добавкой гемоглобинового коктейля!
– Но ты же сам сказал, что будешь для него лучшим родителем! Что ты лучше меня сможешь поставить его на ноги!
– Я просто хотел тебя наказать. Боже мой! – вскричал он, когда увидел, что медсестра наклонилась над его животом с лезвием в руках. – Это что, так необходимо?
– За что?
– За то, что ты меня отвергла.
– Это было почти год назад. Александр, ты можешь быть на пятьдесят лет старше своего сына, но ума у тебя не больше, чем у него. Лицевая липосакция?
– Подбородок, шея и веки. Исключительно по профессиональным мотивам. Нельзя недооценивать влияние вида молодого лица при личном контакте с электоратом.
– Овчинка косит под богатый мех.
– Он делает это ради меня, – прозвучал такой слащавый голос, что его можно было бы подавать в кондитерской. Мэдди обернулась и увидела, как сквозь раскрытые двери своей танцующей походкой входит Петронелла. – Правда, дорогой? – Она сначала бросила торжествующий взгляд на Мэдди и лишь потом с заботой посмотрела на Алекса. – Чтобы хорошо выглядеть в день нашей свадьбы.
* * *
На стене гостиной Джиллиан висела цветовая палитра, разделенная на четыре сектора с отдельными названиями.
– Теперь давайте посмотрим, какой у вас природный цвет, – объявила Джиллиан официальным, но дружелюбным голосом экскурсовода. Стерев с лица женщины невыразительную косметику, Джил усадила ее перед хорошо освещенным зеркалом и стала пристально вглядываться в ее лицо. Мысленно она отнесла свою клиентку к богатому полю деятельности, для которого будет мало коррекции какого-то одного конкретного недостатка. Нет ничего более жестокого по отношению к женщине, чем яркий свет и внимательный взгляд, но процедура разрушения самоуверенности клиента была ключевым моментом в работе консультанта по цветам.
Издавая множество звуков вроде «гммм» и «ага!», с помощью которых Джиллиан создавала себе образ знающего и опытного специалиста, она обернула клиентку в белую простыню и продолжила прикладывать к ее болезненному, желтоватого цвета лицу таблички с различными оттенками.
– Теплая зима, – наконец объявила Джил, авторитетно чеканя согласные. Она открыла свой «восстанавливающий красоту бальзам» и начала срочную реанимацию кожи лица клиентки. – Обратите внимание на разницу.
Женщины обычно так радуются возвращению своего нормального облика, что с готовностью верят в волшебство косметолога-консультанта, чудом вернувшего им их красоту. Тот факт, что Джиллиан просто нанесла на их кожу полкило крема, обычно остается незамеченным.
– Мне нужна одежда, на которой не видно грязи, – проявила инициативу клиентка с чуть преувеличенной любезностью. – Чтобы возиться с ребенком, и все такое.
– Ах, у вас есть ребенок? – спросила Джиллиан, окутав жертву бирюзовым цветом. Сделав шаг назад, она ахнула, прижав руку ко рту, будто обнаружила восьмое чудо света. – Как много говорит этот цвет!
– О да. Он мне идет. А вы? – спросила клиентка, проявляя умеренный интерес.
– Никакого терракотового, – заявила Джиллиан, – красно-коричневого или кирпичного. Никогда, ни при каких обстоятельствах! Я – крестная мать. Крестник спит наверху.
Она поднесла к лицу клиентки кусок ткани яркого, режущего глаз аквамаринового цвета и радостно закивала.
– Ползает?
– В основном, задом наперед. А пастельные цвета для вас – яд.
– Где он? Я бы хотела его увидеть. Вы не будете против? – настаивала клиентка.
Джиллиан засветилась от гордости.
– Дорогая, разве За За Габор станет отвергать предложения руки и сердца! Нет ничего, что бы мне хотелось больше этого… разве что хороших продаж…
В улыбке женщины появилось облегчение, даже нежность.
– Мой ребенок так смешно ерзает на попе…
– Похоже, он просто умеет нащупывать почву любыми доступными способами! – поддержала беседу Джиллиан. Она вошла в детскую, вынула Джека из кроватки, не ведая о том, что жизнь скоро сыграет с ним ту же самую шутку.
* * *
– Можно я подержу его? – просила Холодное Лето густым, масляным голосом.
– Конечно, – согласилась Джиллиан, уже прикидывая в уме, на что потратит заработанные пятьдесят фунтов.
Ребенок радостно играл с кошачьим бантом, фривольно свисавшим с шеи женщины.
* * *
– Ради бога, Алекс! – в ужасе взмолилась Мэдди. – Девушка Из Прогноза?
– А что в этом, типа, плохого? – ощетинившись, потребовала ответа Петронелла.
– Да так, ничего. Просто уж лучше жениться на тележке из супермаркета. Она хотя бы знает, кто ее хозяин.
– Мы торопим события, – Петронелла запечатлела собственнический поцелуй на вспотевшем лбу Алекса. – Из-за ребенка.
Она с тем же успехом могла вытолкнуть Мэдди из самолета с чугунным парашютом.
– Что?
– Мы, ну вы понимаете, беременны… – И она похлопала себя по впалому животу.
– Сестра, – с деланным спокойствием обратилась Мэдди к медсестре. – Когда начнется операция по имплантации волос мистеру Дрейку, пожалуйста, выложите импланты в форме слова «ублюдок». А что же будет с Джеком? – взмолилась она.
Алекс посмотрел на Петронеллу, потом беспомощно взмахнул руками. Мэдди повернулась к Девушке Из Прогноза.
– Правда, странно? Мужчин среднего возраста внезапно одолевает неудержимая тяга к размножению! Он бросил свою жену ради меня. Бросил меня ради тебя. Готова поспорить, что через год ты уже будешь проверять его расческу в поисках волос, которые ему не принадлежат, и носить его вещи в химчистку, чтобы без свидетелей проверить содержимое его карманов, и читать его декларации, чтобы найти там такую формулировку трат, как «ужин на двоих».
– Я воспитан с представлениями о том, что брак – это священные узы, – возмутился Алекс, вытягивая губы, чтобы не испачкать их пеной для бритья. – Моя связь с тобой была помрачением рассудка. Взаимным помрачением рассудка. – Он задумался, подбирая правильные слова. – Лебединая песнь сексу.
– Да, а Джек стал нашим птенцом, – подхватила Мэдди.
Медсестра посмотрела на часы. Распахнула дверь и покатила кровать в сторону холла.
Мэдди схватилась за другой край кровати.
– Зачем ты это делаешь, Алекс?
– Чтобы остаться молодым, – сказал он с убежденностью политика.
Мэдди поняла, что он действительно мог стать хорошим политиком, потому что обладал неограниченной способностью к самообману.
Петронелла с раздражением рванула кровать вперед.
– Алекс, это кризис среднего возраста. Женщины в таком возрасте воруют в магазинах и испытывают приливы, – Мэдди снова дернула кровать на себя, скрипя подошвами обуви по линолеуму. – У мужчин другие симптомы: вступление в брак с нимфеткой, покупка «порше»…
– Ах, нимфетка! – Лицо Петронеллы исказил приступ ярости, как облачность на карте, которую она показывала в своих прогнозах. – Кто-нибудь, типа, вызовите охрану!
– Они так и рекламируют «порше», – продолжала Мэдди. – Мол, создан для того, чтобы провезти вас через кризис среднего возраста. Как новенького… и еще пластическая хирургия.
Алекс внезапно показался ей таким опустошенным и маленьким… Выражение его лица не отличалось от рыбьего, то есть головы того карпа, который лежал на куске льда в гастрономическом отделе универмага «Харродз». Гнев Мэдди превратился в какую-то абстрактную жалость. Она испытывала сентиментальную нежность к Алексу, похожую на чувства к Англии, запечатленной на почтовых открытках, ради которой она приехала сюда, чтобы убедиться в том, что ее такой больше не существует.
Кровать подъезжала к объявлению, которое Мэдди в ее состоянии показалось смешным. «Только для медицинского персонала. Дверь снабжена тревожной сигнализацией». Мэдди подумала: «Я тоже». Она схватила Алекса так крепко, что сквозь накрахмаленную ткань ощутила проступившие позвонки.
– Алекс! – умоляла она. – Не делай этого!
– Охрана! – разнесся крик по коридору.
– Алекс, ты мне нужен, – лились слова изо рта, напоминавшего раскрытую рану. – Пожалуйста, помоги мне.
Петронелла оттолкнула медсестру прочь и покатила Алекса навстречу его злой и неминуемой судьбе.
– Я прошу тебя только об одном: сделай ему обрезание, – сказал Алекс печальным, смиренным голосом. – В конце концов, я же был обрезан.
– Да, – мрачно согласилась Мэдди, – только после операции они выбросили не ту часть.
Она внезапно с прискорбием поняла, что Алекс оказался пустышкой. Но ее непреодолимо тянуло к нему, как астронавта затягивает в черную дыру.
Возле лифтов раздался шум. Мэдди сначала не узнала фигуру, вторгшуюся на территорию больницы, потому что она бежала. Единственное в этой жизни, за чем когда-либо бегала Джиллиан, – это репутация.
– Джек! – задыхаясь, кричала она, налетев на кровать Алекса, которая врезалась в тележку с лекарствами и обдала Петронеллу взрывом разноцветного конфетти из таблеток.
Внутри у Мэдди все сжалось и задрожало, когда она увидела пепельно-бледное лицо Джиллиан.
– Она забрала Джека!
Мэдди судорожно вдохнула, чувствуя, как в ее легкие входит пустота.
– Что? – она схватила Джиллиан за худенькие плечи. – Кто?
– Эдвина Хелпс.
