Текст книги "Бешеные коровы"
Автор книги: Кэти Летт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
21. Яйца Бенедикта
Джиллиан, выпускница пансиона благородных девиц, не имела ни малейшего представления о том, как правильно искать живого донора спермы. Она думала об искусственном осеменении, но связанная с этим анонимность ее беспокоила. Что, если у донора плохие зубы или растущие внутрь ногти? Вдруг он любит музыку в стиле тяжелый рок? Возникал и другой вопрос: как соблазнить мужчину, от которого ты хочешь родить ребенка? Реклама духов изобиловала обещаниями создания романтического притяжения. «Обсешн» выражали призыв: «Я люблю развлекаться!», «Аллюр»: «Сначала угости меня дорогим ужином!». Джиллиан же был нужен аромат, который бы говорил за нее-. «Изумительная Богиня Секса желает, чтобы ты стал отцом ее ребенка. У меня сегодня овуляция!»
Ее яйцеклетки начали обратный отсчет перед ежемесячным сбросом, и она решила прибегнуть к помощи электронной службы знакомств. Она выбрала себе идеального партнера, Бенедикта, рост сто восемьдесят пять сантиметров, возраст тридцать два года, читает лекции в Открытом университете, обладатель светло-карих глаз и склонности к путешествиям. Джиллиан решила, что он НПДМК – Не Плох Для Милтон-Кейнс. Но получилось так, что она потеряла интерес к нему еще до того, как они начали ужин.
– За что я люблю китайских женщин, – авторитетно заявил Бен, втягивая в себя оливку с маленькой шпажки, – так это за маленькое влагалище. Оно делает «Чмок!».
«Интересно, какой звук он сможет извлечь из меня, – мрачно подумала Джиллиан. – Эхо в тоннеле?»
– Да, это действительно интересно, – нанесла она удар ниже пояса, – но только для мужчины с хилым пенисом. Лично я предпочитаю мужчин, способных коснуться всего влагалища, – продолжила она, поднимаясь на высоких каблуках. – Как любое живое существо, я не выношу вакуума.
Он оказался не НПДМК, а АУДЛМ – Абсолютно Ужасный Для Любого Места.
Тем временем ее биологические часы не замедляли хода.
22. Материнская мафия
Маленькая девочка в красном комбинезоне допрашивала свою няню о том, почему именно корове вздумалось прыгать через луну. Трехлетняя веснушчатая исследовательница методично засовывала себе в нос разноцветный шоколадный горошек, объясняя пластиковому Пауэр-Рейнджеру, что «должна сделать это ради муравьеда». Еще один четырехлетний человек требовал ответа на вопрос, существует ли Бог на самом деле.
– Какая разница? – встряла Мэдди, подмигнув женщине, которую истязал вопросами ребенок. – Мы с мамой слишком заняты сейчас мыслями о том, сможем ли мы за пять минут отыскать для вас няньку. Правда?
Молодая женщина в обтягивающих брюках и футболке холодно посмотрела на Мэдди.
– Вы мать, правильно? А мы – няньки. Мамаши, – она произнесла это слово, будто оно само по себе было канцерогеном, – все вон там.
– Хорошо. – Мэдди перебросила на другое плечо детскую сумку с подгузниками, взяла Джека на руки и пошла в другой конец церкви, чтобы присоединиться к группе родителей, сидящих на скамейках под богато украшенными органными трубами. Матери, несмотря на поспешно наложенную губную помаду и щедрые порции бальзамов красоты от Эсте Лаудер, не смогли скрыть следов истощения. Общительные, ухоженные няньки, облаченные в костюмы от Адидас, больше походили на личных фитнесс-тренеров.
– Вы мамаша «Крохи» или мамаша «Крещендо»? – обратилась к ней светящаяся радостью женщина лет тридцати с небольшим. На ней была надета блуза из марли такой густоты, что через нее можно было бы легко сцеживать тофу.
– Э…
– Просто я не видела вас в этой группе раньше. Я мама Горошка в Носу, а это, – она указала на женщину, сидевшую слева от нее, – мама Раздавленного Банана в Волосах.
– Э… Я Мэдлин, а это – Джек.
– Летиция! – Горошки в Носу обняли Марлевую Блузку.
– Офелия! – Банан в Волосах уткнулся в свою маму. Он оказался мальчиком.
– Ваши дети называют вас по именам? Вот это демократия! – пошутила Мэдди. – Я хочу сказать, вы же совсем недавно знакомы!
Матери посмотрели на Мэдди с недоверием.
Летиция указала на нянек, сидящих в другой стороне комнаты, кивком блестящей, зачесанной на одну сторону головы.
– Вы ведь одна из нас? – подозрительно спросила она.
– Вы имеете в виду мама? Да, я… из этого района. – Слово «район» преобразило беспорядочное скопление высотных домов-точек и полуразрушенных многоквартирных сооружений. Гитлеровские бомбардировки оставили на территории Лондона беспорядочные ямы и выбоины. После Второй мировой расцвело жилищное строительство, обильно подпитываемое послевоенным социалистическим идеализмом, и теперь здания тех лет постройки стыдливо смешивались с неприлично модными богатыми домами со сплошной индивидуальной планировкой. Недоверие Летиции смягчилось и перешло в волну неискренней заинтересованности.
– Ах, Себастьян, пожалуйста, познакомься с новым членом нашего общества… – внезапно она запылала непонятным энтузиазмом, как ведущая детской телевизионной программы. – Это Мэдлин. Из нашего района. Себастьян – наш постоянный Новый Мужчина.
Мэдди усомнилась в существовании подобного вида. В ее понимании слабо развитая мускулатура и сильный запах масла пачули плохо вязались с образом мужчины.
– Себастьян пишет книгу о своем опыте отцовства…
– И в ней есть я! – похвасталась Офелия.
– И я тоже! – собственнически поправила ее Летиция.
Себастьян, державший на руках свернутого до состояния кокона спящего младенца, апатично поднял глаза от своего блокнота. Он окинул Мэдди взглядом поверх очков в стиле Джона Леннона и сказал: «Привет!» Одинокий мужчина в группе одиноких женщин. Ему было необязательно делать какие-либо усилия для того, чтобы показаться интересным. Лишь взглянув на его хрустящие, чуть ли не накрахмаленные джинсы и безукоризненной чистоты свитер, наверняка связанный перуанскими лесбиянками, Мэдди сделала вывод, что Себастьян – Отец Полка. То есть человек, ушивающийся каждой возможностью получить удовольствие от роли отцовства… но не подпускающий собственных детей ближе расстояния вытянутой руки.
– Как тебе нравится, Себастьян? – светилась неземным светом Офелия, протягивая ему костюм Питера Пена, над которым трудилась до этого момента.
– Себ! Себ! – подошел к нему его малыш. – Какашки!
Глаза Себастьяна беспомощно заметались вокруг.
– Я чуть не стала работать одним из персонажей Уолта Диснея, – произнесла, кокетливо улыбаясь, Летиция, которой удалось победить Офелию в нелегкой борьбе за право переодеть малолетку Себастьяна. – Но потом я напомнила себе, что должна быть оригинальной. – Улыбка Офелии угасала со скоростью сдуваемого шарика. – А еще я вышила костюм маленькой божьей коровки, – добавила Летиция с демонстративной скромностью.
– А ты? – спросил Себастьян у Мэдди, посасывая кончик перьевой ручки «Мон-Блан». – Как ты развиваешь творчество своего ребенка?
– Ну, он насобирал столько ушной серы, что из нее можно ваять скульптуры. Это считается?
Мэдди почувствовала, как три члена Евангелистов Творческого Развития поставили жирный крест напротив имени Мэдди и определения ее в качестве хорошей матери.
– Я обнаружила, что карточки с картинками дают хороший толчок развитию творчества, – сообщила Офелия. – Таркин начал разговаривать в шесть месяцев.
– Мой Винсом не мог дождаться момента, когда сможет разговаривать, – прошипела Летиция. – К тому же он даже не утруждал себя ползанием. Просто встал и пошел!
– Я вовсе не хочу сказать, что Таркин слабо развит физически! В нашей семье все физически крепки. Моей бабушке девяносто два года.
– Правда? – подзадоривала ее Летиция. – А моей сто!
– Именно поэтому я так быстро вернулась в одежду которую носила до беременности! – Офелия жестом показала на свои тесные джинсы от Версачи, заставившие Летицию в ее марлевой блузке натянуть на лицо кривую улыбку.
«Генные снобы», – подумала Мэдди. Парочка таких мамаш с «соревновательным духом», и дети просто будут обязаны вырасти в садистов-надсмотрщиков с толстыми лодыжками и чирьями на задницах.
– Ходил на горшок уже практически к пятимесячному возрасту…
– Гулил в четыре…
– А Джек, – радостно возвестила Мэдди, – родился, уже умея играть на концертном фортепьяно, управлять CD-ромом со встроенным модемом в роддоме и понимать санскрит.
Мэдди поняла, что теперь на ней стоят сразу два креста.
– Как жаль, что Порция спит так много и я не могу долго с ней играть, – посетовал Себастьян, похлопывая по свертку.
Материнская мафия растаяла, посмотрев в его сторону.
Мэдди, к тому моменту не спавшая по ночам уже целых шесть недель, сурово посмотрела на Себастьяна. Это выглядело так, если бы Твигги жаловался Лиз Тейлор, что худеет независимо от того, что ест.
– Неужели вам не хватает четырех-пяти раз, когда вы встаете ночью, чтобы с ней пообщаться?
– Винсом так замечательно спит! – похвасталась Летиция. – Все зависит от воспитания, знаете ли.
– Я так хочу еще одного ребенка, – поделилась Офелия, заглядывая в глаза Себастьяну. – Первого я рожала кесаревым, так что чувствую себя, как бы это сказать, обманутой. Будто бы я не обрела в себе богиню плодородия…
Мэдди вытаращила глаза на Офелию.
– Звучит очень похоже на Терри Уайта, если бы он стал жаловаться, что его выпустили, так и не пропустив электрический ток через его яйца.
Себастьян вздрогнул. Можно подумать, что она нанесла ему личное оскорбление.
– Хотя это позволило сохранить мое влагалище в целости и невредимости. А у тебя, Летиция, были сложные роды, насколько я знаю…
В глазах Летиции загорелся огонек ненависти.
– Да, но нормальные, настоящие роды… позволили мне ощутить себя Настоящей Женщиной.
Офелия натянуто улыбнулась в ответ:
– Я достигла того же результата, съев собственную плаценту после заморозки.
– Заморозки? – не отставала Летиция. – Я свою съела сырой!
Дети, оставленные без присмотра, ползали по полу церкви, а бригада Сторонников Натурализма в воспитании детей изо всех сил делала вид, что не старается заигрывать с единственным отцом, поучая Мэдди в том, как стать хорошей матерью.
– Ты не даешь ему фторид? Ну что ж, не волнуйся. У него же будут потом постоянные зубы, и, может быть, недостаток фторида на них не скажется, – сказала женщина, чей ребенок появился на свет под музыку Моцарта с помощью медиума – последователя Лебоера, в подогретые воды бассейна, да еще и в полнолуние.
– Если он не спит, то, возможно, чувствует себя неуверенно. Может, вы проводите с ним не достаточно времени? – предположила женщина, которая проводила свое свободное время за вязанием и плетением органических материалов.
– А может, вы проводите с ним слишком много времени? – высказалась сторонница Лебоера. – Ребенку необходима независимость.
– Вы позволяете ему смотреть телевизор? Тобиасу позволяется смотреть только один короткий мультфильм в неделю. Восточноевропейские самые лучшие из того, что можно найти. Иначе он не сможет заниматься гештальттерапией и уроками Судзуки, – сказала женщина, предложившая себя в качестве подопытной для медицинских экспериментов, чтобы избавить крыс и обезьян от неудобств, связанных с развитием медицины и науки.
У Себастьяна тоже хватало советов о том, как стать хорошей матерью.
– Начинать сексуальное образование, включая описание орального секса, лучше всего, когда ребенку четыре или пять лет, – говорил он. Мэдди еще подумала, что за такого рода образование можно получить четыре или пять лет, как минимум. – Мои дети будут знать все эротические детали своего зачатия, и благодаря этому мы станем ближе друг другу. – В ответ на эти слова члены материнской мафии громко завздыхали, не в силах сопротивляться его мужскому магнетизму. – Я укладываю своих детей на пол и обвожу их силуэты на бумаге. Потом прошу их приклеить на получившиеся фигуры пенисы и вагины, и мы о них разговариваем.
– А что думает об этом ваша жена? – спросила изумленная Мэдди.
Себастьян живо поправил ее, пояснив, что предпочитает этому избитому термину слово «товарищ».
– Это двуполая, неженофобная замена слову «супруга», – сказал он.
Это означало, что он спал со всеми подряд, поняла Мэдди.
Излучая во все стороны Христианскую Добродетель, опытные матери продолжили обсуждение того, что ватные шарики лучше увлажненных детских салфеток, ортопедическая обувь – самодельных пинеток и домашняя пища – детских консервов. Подумав, Мэдди пришла к выводу, что есть на свете вещи хуже, чем непослушный, неспящий и некушающий ребенок. Это авторитетное мнение о том, почему ваш ребенок всего этого не делает.
– Единственный совет, которым я могу с вами поделиться, – предложила Мэдди, решившая быть общительной до конца, – это как найти потерявшуюся деталь конструктора «Лего». Выключите свет и пройдитесь по комнате босиком. Один неверный шаг – и вы ее нашли! Да, и еще, все можно валить на прорезывание зубов. Включая отказ от кормления грудью.
– Ой, вы не должны прекращать кормить! Младенцы, которых вскормили грудью, обладают лучшим потенциалом для интеллектуального развития, – тут же встрял Себастьян, зацепившись взглядом за выдающийся бюст Офелии.
– Да что ты можешь знать об этом? Во-первых, у тебя нет груди, а во-вторых, даже когда ты не приходишь сюда в уморительных попытках войти в ряды молодых мамаш и в каждую из них в отдельности, за твоими детьми присматривает целое племя аборигенов из Развивающегося Мира, живущего в моем районе.
Мэдди поздно поймала себя за язык. Она пришла сюда не для того, чтобы поругаться с членами Новой Партии Ислингтонских Лейбористов, а чтобы подружиться с людьми, поговорить на темы, не касающиеся слюнотечения или стула. Ей хотелось посмотреть на людей, у которых движения речевого аппарата синхронизировались с мыслительной деятельностью. Какая жалость, что здесь все мысли были сплошным самообманом! «Пассажиры до станции „Самообман“, мы подъезжаем к конечному пункту вашего путешествия!»
– Простите… просто… я не знаю, – попыталась исправить положение Мэдди. – Каждый раз, когда я пытаюсь заглянуть в справочники по воспитанию, там появляются новые инструкции. По-моему, матери важно помнить самое главное, – она тепло улыбнулась, пытаясь завоевать симпатию. – Если трясти ребенка слишком сильно, он может повредиться мозгами!
Вид замерших вокруг нее лиц с выражением, напоминавшим рыбье, подсказал Мэдди, что шутка Мамаши Джой вызвала не совсем ту реакцию, на которую она рассчитывала.
– Это шутка… Честно! – замялась она. – Это мой способ самозащиты.
Степфордские мамаши отошли от нее в сторону.
– Нельзя бить своих детей, – заворчала Офелия.
– Скажите, – попросила Летиция, запихивая ручки своей девочки в недошитый костюм божьей коровки. – Вы никогда не думали о психотерапии?
«Боже мой! – подумала Мэдди. – Дай ребенку калпол, и они арестуют тебя за членство в колумбийской наркомафии».
– Дайте-ка мне ваш адрес, – настаивал мужчина, любивший вырезать с детьми пенисы. – Как, вы сказали, ваша фамилия?
– У Себастьяна есть связи в социальных службах, – заботливо пояснила Летиция, открывая для него перьевую ручку. – Там вам помогут.
Бдительные граждане с хорошими связями с властями. Как раз то, что ей надо.
– Эй, Летиция, – произнесла Мэдди, забирая Джека из цепких лапок Горошка в Носу и Банана в Волосах. – А ты знаешь, что в жизни божьих коровок есть неприглядная сторона? Нет? Так вот, они распутные каннибалы. На самом деле самки спариваются с самцами и питаются ими в то же время. Не веришь, посмотри это в видеозаписи. – Об этом ей рассказывал Алекс.
Вылетев в розовый садик возле церкви, Мэдди притормозила, увидев плачущую молодую мамашу. «Ну наконец родная душа!» – подумала она.
– Это все мой четырехлетний сын! – всхлипывая, ответила молодая женщина на вопрос Мэдди.
– Я понимаю… я так вас понимаю, – посочувствовала ей Мэдди, готовая предложить ей салфетки, виски и упаковку шоколадок «Марс».
– Ему не дается французский!
Почти весь обратный путь Мэдди проделала бегом. Она отказывалась верить в то, что оказалась единственной матерью, которая не справляется со своей ролью. Хорошо, эти дамочки, может, и выглядят как Идеальные Матери с иллюстраций страховых полюсов, но, с точки зрения Мэдди, они либо лгали… либо принимали много наркотиков.
23. Гоголь-моголь
Джиллиан допускала, что в жизни всегда есть и будут вещи, с которыми ничего нельзя поделать: неверные мужья, медленно продвигающаяся очередь, в которой ты стоишь, сумасшедшие астероиды… но простой орган репродукции к ним не относился.
– Тот «идеальный мужчина», которого вы так любезно для меня подобрали, – говорила Джиллиан, ткнув пальчиком в полистироловую грудь эксперта службы знакомств в Милтон-Кейнс. – Он уже износился. Есть ли у вас что-нибудь еще?
Эксперт, сидя за столом с пластиковой табличкой «Марина», живо пробежала пальчиками по компьютерной клавиатуре.
– Ах! – Она с улыбкой посмотрела на Джил. – Вот этот парнишка просто прелесть. Только что снова освободился. Он лучший в нашей базе данных.
– Звучит, как фраза «Рафсаньяни – хороший мусульманин». – Джиллиан выхватила у нее распечатку. – Он все равно остается фундаменталистом, дорогуша.
– Суда по всему, – Марина заговорщицки наклонилась к Джиллиан, – у него штык как у жеребца и увеличивается вдвое, как телескопическая антенна.
Джиллиан не была разочарована. Сначала. Пока во второй половине их любовного свидания он не проинформировал ее о своей операции. Вернее, она не проинформировала ее об операции по перемене пола.
– Что? – задохнулась от ужаса Джиллиан, когда до нее дошла неприглядная правда. – Так ты кончаешь в меня яйцеклетками?
Дальше все продолжалось в том же духе. В следующем месяце Джиллиан поклялась быть более разборчивой в связях. В октябре, перед тем как встретиться с мужчиной, она пообещала себе обязательно спросить будущего избранника: свой ли у него пенис?
24. Болезнь бешеной коровы
Если бы материнство рекламировали в качестве работы по найму, то объявление выглядело бы следующим образом:
Часы работы – круглосуточно, время окончания работы – нет. Питание и формы развлечения обеспечиваются вами. Сверхурочные не засчитываются, больничные не оплачиваются, выходных и праздников нет. Никаких пенсий. Требования: хорошая физическая форма, умение чинить и ремонтировать вещи домашнего обихода, делать пюре интересным и привлекательным и находить вторую перчатку. Дополнительных льгот – никаких.
«Вот это – настоящий рывок в карьерном росте», – думала Мэдди. А вы согласились бы на такую работу? Сомневаюсь.
К октябрю самооценка Мэдди опустилась до уровня жука Кафки. Став монотонной и банальной, ее жизнь теперь напоминала дешевые обои. Мэдди не могла поверить, что так поступила с собой по собственной воле.
Черт с этим! Но как она может быть ответственной за жизнь друг ого человека, если сама не может найти чистой накладки на грудь?
Безразличный к переживаниям матери Джек, которому было уже шесть с половиной месяцев, продолжал свои упражнения по раскачиванию, закончив с которыми он непременно должен был поползти. Он делал это так ритмично, будто где-то у него в голове был встроен маленький магнитофон «Сони». Мэдди наблюдала за тем, как он учился вставать, держась за край кровати. «Дальше будут стероиды и спортивные бандажи», – подумалось ей. Никто раньше не говорил ей, что ребенок может быть похож на самого эгоистичного и требовательного любовника в твоей жизни. Будучи постоянно голодным, он никогда не станет есть то, что ты ему приготовила. Не уснет, даже когда очень устал. Разбрасывает вещи по всему дому, но никогда не убирает их сам. Закатывает истерики, но никогда не извиняется. А какой собственник! Джек ревновал, даже когда кто-то просто подходил к ней. Он ненавидел, когда она разговаривала по телефону, и даже не отпускал ее одну в туалет! Днями напролет он просто сидел и ждал, что его будут развлекать.
Правда, развлекать его было тоже непросто. Куда бы Мэдди ни направлялась в своем районе, ее не покидало ощущение, что за ними следят. По ее коже пробегали мурашки, а волоски на шее вставали дыбом так, будто она смазывала их гелем. Ей казалось, что за ней следила полиция, но единственной формой жизни, с которой она столкнулась во время прогулок, оказался Финн. В списке людей, с которыми Мэдди меньше всего хотела бы столкнуться в лифте, он числился под номером пять. После Двины, Перегрина, Слайна и тритона Джинриха.
– Знаешь, именно такие одинокие мамаши, как ты, и обеспечивают мне основной доход. Передавай мне права получать пособие на ребенка каждые две недели, и какое-то время я не буду тебя трогать. – Он поймал ее возле плаката с надписью: «Самое безопасное и счастливое место для жизни!», который рекламировал успех местной системы «присмотра за соседями». – Иначе… не рассчитывай, что тот факт, что ты женщина, позволит тебе выйти из положения, не вернув долга. Я не побрезгую тем, чтобы немного тебя отшлепать. Обычно я прошу об этом другую девушку, но если это не помогает… Ну, ты же слышала, что бывает, если клиент плохо относится к своим обязательствам?
– Что, простите?
– Бывают летальные исходы.
Финн размозжил банку из-под пива о собственный лоб и запустил сплющенную жестянку в проходящего мимо пешехода. Этим он лишь подтвердил подозрения Мэдди о том, что этот парень не нуждался в мозге как таковом. Ему хватало одного позвоночного столба.
Забаррикадировавшись в полуразрушенной квартире, она поняла, что ей не нравится жить в высотном здании. Слишком высоко прыгать. Мэдди сидела, приклеившись к радио, поскольку от телевизора она впадала в тоску. Там было слишком много семей, рядом с которыми даже Уолтоны выглядели подавленными. Так было до тех пор, пока из динамика не полились масляные нотки голоса Алекса, делившегося сокровенным с Сью Лоули из программы «Беседы на Необитаемом Острове».
– Дело в том, Сью… вы не против, если я буду называть вас Сью? – Даже переложенный на радиоволны, его голос источал смертельно опасные сексуальные флюиды. Его надо было зарегистрировать в полицейской базе данных как смертоносное оружие. – Я не разрушал нашего брака. Да у меня этого даже в мыслях не было! Я люблю своих детей. – Он любит своих детей? – Детям нужен отец.
– Ах ты поросячья задница! Да ты нужен Джеку не больше, чем императору новый шкаф для одежды! – неистовствовала Мэдди. Она недоумевала, почему все мужчины в ее жизни оказались такими уродами. Она никогда больше не станет встречаться с мужчинами. Во всяком случае, без специального уродометра. Только так она может отыскать парня, который бы не принадлежал к обществу Фигового Листа с девизом: «Черт возьми, как я хорош!».
Она стала яростно крутить ручку настройки только для того, чтобы услышать негодующее шамканье представителя партии тори об одиноких матерях. Он назвал их «бешеными коровами». Она осмотрела свою маленькую квартирку и подумала о своем скором превращении в порошок по заказу любезного Финна.
– Да, именно поэтому я и стала матерью-одиночкой, – всхлипывала она, повернувшись мокрым от слез лицом к хилому азиатскому ландышу. – Не могла противостоять всей прелести и очарованию этого призвания.
