Текст книги "Преследуя нас (ЛП)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Он поглаживает рукой свою бороду. Как и у моего отца, у него покерфейс. О чем, черт возьми, он думает?

– Я знаю, что ты больше не причинишь ей боль, ведь каждый, кто когда-либо встречал Чарли, знает, что он должен любить ее. Никто не стал бы намеренно причинять этой девушке боль.

– Подождите, – я потрясен его ответом, – Это значит…

– Я не глупый, Эдвардс. Я знаю, каково это – любить кого-то. Я понял, ты любишь мою дочь и хочешь жениться на ней. Ты думаешь, Чарли позволит мне не одобрять эти отношения? Пожалуйста, они с Дебби набросятся на меня со всеми своими «я-женщина-слушайте-мы-рычим». И в довершение всего, моя бывшая жена была бы на следующем самолете, возможно, колола бы куклу вуду булавками, скандируя уничтожь Марка.

Я неожиданно смеюсь. Что еще я могу сделать в такой ситуации? Он понимает. Он хочет лучшего для своей дочери, а я и есть лучшее для его дочери.

Я бессвязно рассказываю о своих намерениях, о точном плане. Да, наконец-то у меня есть план, и он идеален.

– Столько всего происходит за один день. Как, черт возьми, ты собираешься все это провернуть?

– У меня есть наши друзья, которые работают над этим. Все, что мне нужно от вас, это сделать вид, что этого разговора не было.

Я сказал «наши друзья». Вот что значит быть нормальным?

Черт, Лекс, ты чертовски мягкий член, думаю я про себя.

– Договорились, но вы будете спать в разных комнатах, пока находитесь под моей крышей.

– Если Шарлотта согласится.

Она никогда не согласится. Она ходячая собака с рогами, но, эй, кто я такой, чтобы жаловаться?

Он встает и подходит к своему столу, выдвигает ящик. Он тянется внутрь, чтобы достать что-то. Это его чековая книжка: – Скажи мне, сколько стоит свадьба, и я заплачу.

– Сэр…

– Хватит говорить «сэр», Эдвардс. Я все еще трахаюсь три раза в неделю со своей девушкой. Я не так уж стар.

Точно. Неловко.

– Ладно, Марк… слушай, тебе не нужно платить ни цента. Обо всем позаботимся.

– Это традиция, отец невесты платит.

– Я не хочу показаться высокомерным, но я могу оплатить свадьбу за час работы. Я не хочу тебя обидеть, но для моего банковского счета это мелочь.

Он выглядит обиженным, чего я не понимаю, поскольку это означает, что ему не придется брать вторую закладную на свой дом.

– Если ты хочешь помочь, есть много дел, например, объяснить все твоей бывшей жене и проследить, чтобы она приехала вовремя.

– Черт, это слишком много. Мария и Дебби в одном доме? Боже, а если они начнут сравнивать мою технику и прочее дерьмо? – жалуется он.

Мы оба одновременно смеемся, прежде чем он протягивает руку, и я пожимаю ее.

Я покидаю дом Марка, довольный тем, что он у меня на борту «Проекта женитьбы Шарлотты Мейсон». Есть еще один человек, которого я должен увидеть, прежде чем покинуть Кармель – Финн Родригес.

Я стучу в дверь, делая глубокий вдох, так как знаю, что это будет битва. Открывает привлекательная женщина, которую я помню по выпускному.

– Могу я вам помочь? – она пристально смотрит на меня, уверенная, что узнала меня.

– Мне нужен Финн.

– Алекс? Я имею в виду Лекс? То есть… простите, я не могу вспомнить, что Чарли…

Я улыбаюсь, она расслабляется почти мгновенно: – Я предпочитаю Лекс. Прости, я не хотел просто так, без предупреждения, заявиться.

– Прости! Простите мою рассеянность, пожалуйста, проходите внутрь. Кстати, я Джен, – она держит дверь открытой.

– Мы познакомились на выпускном. Ты уверена? Наверное, будет лучше, если я подожду снаружи.

– О, Финн будет дома только через полчаса. Пожалуйста, заходи, но предупреждаю, дети не оставят тебя в покое.

Я следую за ней и сажусь в гостиной, пока Джен предлагает мне различные напитки. Через несколько минут входит маленькая девочка. Ей, наверное, лет пять.

– Это моя дочь, Микайла. Микайла, это парень Чарли.

Парень – слово звучит по-детски. Еще больше причин объявить всему миру, что она моя жена.

– Ты красивый, – говорит Микайла, стоя передо мной.

– Спасибо. Как и ты, Микайла.

– Мой папа говорит, что маме не разрешается разговаривать с красивыми мужчинами, потому что они могут украсть ее.

– Микайла! Извините ее, пожалуйста, это шутка про «мамочку и папочку». О, и извини за то, что назвала тебя ее парнем. Я не уверена, какое слово лучше использовать.

– Надеюсь, недолго, – говорю я.

– Вы серьезно? Вот это да! Я разговаривала с Чарли несколько дней назад. Она так счастлива, Лекс. Я рада, что вы снова нашли путь друг к другу.

– Как много она тебе рассказала?

– Только то, что вы живете вместе, но скажи мне, Лекс, не желаешь ли ты смерти, желая поговорить с Финном?

Как только она произносит эти слова, дверь захлопывается, и Финн кричит своей семье. Он входит в комнату, его глаза внезапно обращаются ко мне, в них ясно видна ярость. Его высокий рост затмевает невысокую Джен, а одежда выглядит громоздкой. По ним я догадался, что он пожарный. Я не из тех, кто неуважительно относится к тем, кто помогает нашему обществу, но…

– Джен, что он здесь делает? – спросил он горьким тоном, почти выплевывая слова.

Она стоит перед ним, положив руки ему на грудь, чтобы успокоить его. Думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы объяснить ему причину. Я не боюсь этого придурка, и никогда не боялся. На самом деле, я презираю его по очевидным причинам.

– Финн, я хотел поговорить с тобой.

– Мне нечего тебе сказать, Эдвардс. Может, Чарли и простила тебя, но я так просто не забываю, – отвечает он.

– Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы, особенно на глазах у твоей семьи.

Он просит Джен отвести детей на задний двор.

– У тебя хватает наглости появляться здесь. Думаешь, люди не начнут снова говорить гадости?

– Финн, мне все равно, что думают люди. Я здесь, потому что по какой-то причине ты что-то значишь для Шарлотты.

– Чертовски верно, значу! Она моя чертова лучшая подруга. Что ты собираешься делать? Подкупить меня?

Почему мне не пришла в голову эта идея? Вот только теперь я – тот самый Лекс, и, видимо, по мнению Шарлотты, я сострадаю.

– Да, потому что это сделает Шарлотту счастливой, – мои слова пронизаны сарказмом.

– Тогда скажи мне, почему ты решил снова показаться в этом городе?

– Я прошу Шарлотту выйти за меня замуж… как следует.

Без предупреждения он бросается на меня и бьет прямо в челюсть. Черт! Меня били на ринге, но я ожидал этих ударов. Я потрогал челюсть, боль пронзила меня. Я подношу руку к подбородку, чувствуется легкий привкус крови. Чертов мудак.

– Финн! – Джен входит в комнату, толкает его в бок, ругая за то, что он ударил меня.

– Прости. Лекс… давай я принесу тебе пакет со льдом, – она возвращается через несколько мгновений, и я кладу пакет со льдом на лицо.

Помогает. Боже, я так готов ударить его в ответ.

Почему я, блядь, ослабил бдительность?

– Почему ты думаешь, что Чарли согласится? – ноздри Финна раздуваются, адреналин выплескивается, когда он пытается оттолкнуть Джен в сторону.

На этот раз я готов.

– Ты ее лучший друг, я уверен, что ты можешь ответить сам на этот вопрос, – говорю я в ответ.

Джен предлагает мне сесть, и я сажусь на большой диван и начинаю говорить. Я объясняю им свои намерения и тот факт, что мне нужна их помощь, чтобы провернуть это дело. Джен бросается ко мне и обнимает меня, а я сижу, чувствуя себя несколько неловко. Не зная, что делать, я обнимаю ее, эту незнакомку, которую едва знаю.

– Ты сломал ее, ты знаешь… она была чертовски сломленной, – тихо говорит Финн.

– Я знаю, – просто отвечаю я, всегда так остро осознавая свои действия.

– Я хотел сделать это с того момента, как ты уехал из города.

– Я знаю, я заслужила это, – это правда, даже я должен признать это.

Я смотрю на часы. Мой водитель будет здесь через минуту. Я передаю пакет со льдом обратно Джен, и она сжимает мою руку и искренне улыбается.

– Послушай, мне нужно идти. Это будет много значить, если ты сделаешь это для меня, а взамен, как насчет того, чтобы я забыла тот факт, что ты сломал Шарлотту также… сексуально. Перемирие?

– Я бы вряд ли назвала это перемирием… скорее, легким разрывом, – Джен смеется.

– Отлично, – протягиваю руку, и он неохотно пожимает ее.

– Для протокола, ребята, эта драка была очень горячей.

– Эдвардс, покинь мой дом сейчас же. Ты, – он указывает на Джен, – уложи детей спать. Я покажу тебе, что такое горячо.

Я закрываю за собой дверь, готовый отнести свое покрытое синяками лицо обратно домой.

***

В воскресенье я прихожу домой чуть раньше полуночи. Я вхожу в спальню, и хотя Шарлотта сказала, что подождет меня, она крепко спит.

Мне хочется войти в нее, но вместо этого я стою и смотрю на нее – ее крошечный храп едва слышен, глаза плотно закрыты, лицо уткнулось в подушку. У нее сияющий цвет лица, и я не могу не наслаждаться ее красотой, зная, что наш ребенок будет отражать ее красоту. Это невозможно не делать. Я в сотый раз за сегодня достаю телефон из кармана и смотрю на главный экран. Наш ребенок. Это один из тех моментов, когда у меня есть минута, чтобы оценить все хорошее в моей жизни, и все это лежит в нашей кровати, крепко спя.

Это переполняет меня, и желание родить ее разгорается с новой силой. Я раздеваюсь в быстром темпе и забираюсь в кровать. Она хнычет, и как бы я ни понимал, что ей нужен сон, эгоистичному, возбужденному Лексу она нужна больше. Я прижимаюсь к ее спине и без предупреждения ввожу свой член в нее, может быть, немного слишком быстро, но после нескольких ударов я чувствую, что влага накапливается, и ее стоны усиливаются.

– Лекс… – бормочет она, потянувшись сзади, чтобы притянуть мою голову к своей шее.

– Это я, детка, я скучал по тебе, – говорю я, вдавливаясь в нее сильнее на грани оргазма.

Она вскрикивает, ее тело напрягается.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось – никогда не хочу, чтобы это заканчивалось.

– Кончи со мной, Шарлотта. Пожалуйста… вместе…

И вот так, я крепко притягиваю ее к себе и дергаю за ее эрегированные соски, заставляя ее выкрикивать мое имя, ее стенки сжимаются вокруг моего члена. Я держусь за ее бедро, стараясь не причинить ей боль.

– Блядь, – рычу я громко, так, чтобы услышали соседи и, возможно, весь многоквартирный дом.

Мы дышим неглубоко, она поворачивается ко мне лицом.

– Уже поздно. Я тоже по тебе скучала.

Я глажу ее по щеке и целую, не в силах скрыть улыбку, пока мои мысли блуждают.

– Почему ты улыбаешься? – спрашивает она, улыбаясь в ответ.

– Просто счастлив быть дома.

Впервые в жизни я нахожу его – не место, а человека, которого можно назвать домом.

Двадцать третья глава

Чарли

Когда я стою на крыльце и тупо смотрю на дверь, Лекс берет меня за руку и крепко сжимает ее.

Я очень волнуюсь, мои ладони вспотели, когда я начала возиться с кольцами на левой руке. Когда Лекс предложил вернуться домой в Кармел и наконец-то сообщить новость отцу, я изо всех сил пыталась придумать любую отговорку под солнцем.

Оказалось, что у каждой отговорки есть решение.

Никки заверила меня, что она справится с работой, а врач сказал, что мне можно лететь, так как я нахожусь только во втором триместре.

Лекс даже разыгрывает спектакль «я обижен, ты не хочешь выходить в открытую из наших отношений». Это выглядит так, будто он издевается надо мной. Может быть, это мое воображение.

Прошла неделя, и я стою на крыльце дома, который когда-то называла домом. Не то чтобы я не хотела говорить отцу, что я снова вместе с Лексом, просто я боюсь, что за девять лет его коллекция оружия увеличилась в три раза, и последнее, чего я хочу, это погони за дикими гусями по всему городу.

– Все будет хорошо. Прошло девять лет, Шарлотта, – спокойно говорит Лекс.

– Я неважно себя чувствую, – стону я.

– Опять утренняя тошнота?

Тот, кто придумал термин "

«утренняя тошнота», должно быть, был мужчиной. Это должно называться «тошнота на весь день». Список продуктов, которые меня отталкивают, становится длиннее с каждым днем. Когда я летела сюда на самолете, я официально добавила в свой список апельсины. Мужчина напротив меня съел три штуки подряд, а меня три раза подряд стошнило в крошечном туалете.

Была неделя или две, когда это чувство исчезло, но по какой-то непонятной причине я поймала вторую волну этого, молясь, чтобы оно было недолгим и не продолжалось всю беременность.

– Да… или нет… – я набралась храбрости и постучала в дверь.

Секунды кажутся часами, сердцебиение учащается, чем дольше мы стоим здесь. Но потом я вспоминаю, что внутри меня маленький малыш, а излишний стресс для ребенка – это нехорошо. Делая глубокие вдохи, я уговариваю себя успокоиться. Лекс прав, девять лет – долгий срок.

Дверь открывается, мой отец в шоке смотрит на меня.

– Чарли?

– Папа! – кричу я, бросаясь к нему в объятия.

Прошел год с тех пор, как я видела его в последний раз, но в отличие от всех других раз, когда я видела его, этот раз вызывает гораздо больше эмоций. Я здесь, больше не его маленькая девочка, а женщина, беременная ребенком от мужчины, которого я люблю.

Я прижимаюсь к нему, позволяя его запаху охватить меня, смеси «Олд Спайс» и стирального порошка – знак того, что о нем заботится хорошая женщина. Он отстраняется, не улыбается, но смотрит таким холодным взглядом, что, клянусь, птицы слетели с деревьев, словно шестое чувство подсказывает, что сейчас произойдет.

– Какого черта Эдвардс здесь делает? – повышает он голос.

– Папа, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

– Ему здесь не рады.

– Папа! Можем мы, пожалуйста, вести себя как взрослые люди и поговорить?

– Взрослые люди? Он был взрослым, Чарли, когда ты была подростком. Взрослым, который воспользовался тобой, – отвечает он.

– Папа… – стенки моего желудка слабеют. Прикрыв рот, я отталкиваю его с дороги, – Мне нужна ванная.

После неприятной ситуации в ванной, когда я увидела, что у меня было на обед, стою у раковины и брызгаю на лицо холодной водой. Серьезно, когда же, черт возьми, прекратится эта утренняя тошнота? Я открываю дверь и слышу разговор отца и Лекса, голоса приглушены, и я не могу расслышать его. Однако догадываюсь, что он не из приятных.

Я вхожу на кухню и прерываю то, что выглядит как жаркий спор.

– Чарли…

– Папа, если ты говоришь о недалеких людях в этом городе, то мне действительно все равно на то, что они говорят, они могут говорить о нас сколько угодно. Я знаю, кто я. Я женщина, которая упорно боролась за то, чтобы оставить свое прошлое позади. Я училась и окончила Йельскую юридическую школу. Я открыла юридическую фирму в Нью-Йорке. Мне дали второй шанс с единственным мужчиной, которому принадлежало мое сердце, и теперь… теперь… у нас будет ребенок.

Вот так, я проболталась, без прикрас – все по-настоящему. Я решила придержать информацию о том, что мы поженились по прихоти в Хэмптоне.

По одному кусочку информации за раз, Чарли.

Его лицо меняется, я никогда раньше не видела такого выражения. Я нервно бросаю взгляд на Лекса, который пожимает плечами, очевидно, ему так же интересно, как и мне.

– Я стану дедушкой? – спрашивает он с легким скрипом в голосе.

Я киваю, и он тут же заключает меня в крепкие объятия. Слава богу! Напряжение спадает, и как раз в этот момент у меня заурчало в животе. О, позор.

– Пора подкрепиться… но это не значит, что ты не на крючке, Эдвардс, – предупреждает он.

– Папа, оставь это. И, пожалуйста, не используй слово «крючок». Это звучит как что-то, что ты нашел мертвым на дороге и решил зажарить.

– Я подумал о твоих любимых куриных крылышках «Баффало», – гордо говорит он.

– Без крылышек, – отвечаю я с тоской.

– Как насчет жаркого от Дебби?

– Слишком сочное мясо.

– Ну, а ты что хочешь?

Я задумалась на мгновение, и тут меня как молнией ударило.

– Сэндвич с арахисовым маслом, желе и кетчупом, – гордо заявляю я, и от этой мысли у меня текут слюнки.

– Что? – спрашивают они оба в унисон.

Мы все смеемся, и папа сразу переходит к делу. Десять минут спустя я сижу перед их отвратительными лицами и макаю свой сэндвич в кетчуп. На вкус он как рай и идеально подходит.

– Так надолго ты здесь? – спрашивает папа.

Я поворачиваюсь к Лексу, не зная, как долго он ожидает, что мы останемся в Кармеле.

– Четыре дня, – отвечает Лекс.

– И где вы остановитесь?

– Эм… мы надеялись здесь, но если это проблема, мы можем найти отель.

– Вы знаете, что можете остаться здесь… в отдельных комнатах, – добавляет он.

– Э, привет, папа… Я думаю, что дело сделано. Если, конечно, ты не считаешь, что этот ребенок был зачат непорочно?

Лекс смеется, пока мой отец морщится.

Мы еще немного говорим о жизни в городе, когда Дебби приезжает домой. Я очень рада ее видеть. Она, возможно, лучшая мачеха, о которой только можно мечтать. Лекс уходит, сказав, что ему нужно забрать несколько вещей из магазина.

Я кричу: – Эй, если ты все равно направляешься в ту сторону, как насчет того, чтобы купить мне ванну мороженого с ванильной помадкой?

Когда папа убирается и Лекс уходит, у нас с Дебби появляется шанс пообщаться в гостиной.

– Дорогая, я так рада, что ты приехала в гости. Мы скучали по тебе.

– На самом деле, это здорово, что я вернулась. Возможно, несколько месяцев назад я бы не смогла так сказать.

Это чистая правда, и я благодарю свои счастливые звезды за то, что кошмар закончился.

Я рассказываю Дебби все о Джулиане и о том, как мы с Лексом столкнулись, включая все безумные вещи, которые произошли с тех пор, за исключением свадьбы, ангела на моем плече, шепчущего: «Твой отец убьет тебя голыми руками». Дебби кивает и внимательно слушает, а к концу она обнимает меня так крепко, что я чувствую, как ее слезы падают мне на плечо.

– О, Чарли. Ты заслуживаешь счастья… а ребенок? Какое счастье. Твой папа так ждал, когда станет дедушкой. Мы оба знали, что это будешь ты, а не твоя сестра.

– Оу, пожалуйста, Мелани? Пока ребенок не сможет путешествовать в рюкзаке, у него нет ни единого шанса в аду, – я смеюсь.

– Будет здорово, если рядом будет ребенок, – говорит она с улыбкой на лице.

Меня осеняет, что Дебби тоже ждет этого момента с нетерпением. У нее никогда не было детей, и к тому времени, когда она встретила моего отца, они оба были слишком стары, чтобы заводить семью.

– Ну, а малыш Бубба тоже ждет не дождется, когда его побалует бабушка, – мягко говорю я, положив свою руку на ее руку.

Ее лицо загорается, и она с легкостью заключает меня в крепкие объятия, не отпуская меня в течение, кажется, целой вечности.

У Лекса есть кое-какая работа, которую ему нужно закончить, поэтому я пользуюсь возможностью и отправляюсь в местную пожарную станцию. Здание выглядит точно так же, его изношенный кирпич придает ему историю, построенное где-то в начале 30-х годов, если я правильно помню из уроков истории. Ярко-красные грузовики стоят горизонтально перед зданием, а изнутри доносятся звуки шумных мужчин, орущих и ругающихся в телевизор.

– Поговорим о производительности, – говорю я вслух.

Они все оборачиваются, чтобы посмотреть на меня. Лицо Финна озаряется, он подбегает и хватает меня, поднимая высоко в воздух, как будто я легкая, как перышко.

– Чарли, ты шутишь? Это действительно ты?

– Во плоти, – я ухмыляюсь.

– Как… почему?

– Нам нужно долго поболтать. Когда ты уходишь?

– Примерно через два часа… Я заеду за тобой, скажем, около трех?

– Это свидание.

Улыбаясь, я прощаюсь и отправляюсь обратно в город.

Ровно через два часа раздался звонок в дверь. Я не могла бежать быстрее, Лекс и мой отец ругали меня за то, что я чуть не споткнулась на лестнице. Когда я открываю дверь, меня встречает глумливая ухмылка моего лучшего друга детства, Финна Родригеса.

– Привет, девочка, – Финн обхватывает меня руками. Я скучаю по его удушающим объятиям, хотя и не скучаю по его мужскому поту.

– Марк, Алекс, – кивает он.

О, он назвал его Алексом. Лекс не поправляет его. Более того, Лекс улыбается ему, что странно. Я что-то упускаю? Мистер Она-сама-и-никого-не-может-трогать-включая-этого-Родригеса-ребенка?

– Хочешь перекусить? – спрашивает Финн, глядя на Лекса.

– Конечно, пойдем, – целую Лекса на прощание и благодарю Бога, что он понимает, что мне нужно побыть наедине с Финном. Вчера вечером, когда я подняла эту тему, я думала, что он сойдет с ума, требуя, чтобы он был там, но, к моему удивлению, он пожал плечами и сказал «веселиться». Повеселиться? Ладно, серьезно, что-то случилось со Вселенной.

Когда мы сидим в местной кофейне, я понимаю, что нет лучшего времени, чем сейчас, чтобы рассказать обо всем открыто.

– Давай, задавай мне свои миллион вопросов, – говорю я, запихивая в рот самый аппетитный шоколадный торт.

– У меня нет вопросов. Ты порвала с Джулианом, и ты снова вместе с Лексом.

– Да, наверное, это главный… подожди, ты только что назвала его Лексом?

Он шаркает ногами, но смеется над этим: – Прости, я услышал, как ты назвала его так однажды, и это, должно быть, прилипло.

– Когда это я его так назвал? – спрашиваю я, смущаясь.

– Наверное, Джен, тогда, я не знаю. В любом случае, значит, Алекс и ты снова вместе.

– Разве ты не хочешь узнать, что произошло?

– Чарли, я парень, нас не интересуют грязные подробности. Если только это не грязно, но поскольку я смотрю на тебя как на сестру, это просто неправильно. Вообще-то, это просто откровенно неправильно, что я назвал тебя сестрой, когда мы делали это дважды.

– Ящур, добро пожаловать в мой мир, – хихикаю.

– Ладно, я хочу сказать, что если ты счастлива, Чарли, то остальное уже неважно.

– Я беременна, Финн, – промурлыкала я.

Он чуть не выплевывает свой клубничный молочный коктейль. Его лицо покраснело, а глаза стали жесткими. Черт, неужели я только что испортила наше счастливое воссоединение?

– Только не говори мне, что ты с ним из-за этого?

– Финн, правда, ты думаешь, меня воспитывали в 1950-х годах?

Он молчит, и я даю ему мгновение, чтобы ему осмыслить сказанное.

– Ты знаешь, что дети плачут всю ночь, – сообщает он мне.

– Я знаю.

– И тебе нужно менять их подгузники тридцать раз в день.

– Я в курсе их кишечных движений, да.

– И вы не можете заниматься сексом около шести недель после родов.

– Да, я знаю… – осознание того, что он сказал, ударяет по мне как кувалда, – Подождите! Шесть недель? – спрашиваю я слишком громко, и старушка позади Финна оборачивается.

Он ухмыляется, ублюдок. Никки никогда не упоминала об этом, вероятно, потому что занималась чем-то другим, чтобы компенсировать это. Мысленная заметка – спрошу ее позже.

– Все будет хорошо, Финн, и, кроме того, ты всего лишь на расстоянии телефонного звонка. Такой опытный родитель, как ты, должен быть в состоянии ответить на все мои вопросы.

– Поздравляю, Чарли, – он улыбается.

Я кладу свою руку поверх его и крепко сжимаю ее.

– Эй, у меня есть идея, ты хочешь немного повеселиться с нарушением закона? – спрашивает он с озорным выражением лица.

– Конечно, почему бы и нет. Я всегда могу представлять себя сама.

***

– Когда ты сказал «веселье с нарушением закона», я не думала, что ты имел в виду проникновение в «Кармел Хай», – вздыхаю я.

– Чарли, разве ты не скучаешь по средней школе? Нам было так весело, – напоминает мне Финн.

Мы стоим в коридоре, и я даю себе время осмотреться. Это нереально – снова быть здесь, идти по тому же коридору, по которому я ходила каждый день. Мало что изменилось, шкафчики все те же, но, возможно, стены покрасили. Витрина с трофеями по-прежнему стоит здесь во всей своей красе. Неосознанно я иду к своему старому кабинету биологии. Дверь не заперта, и, не раздумывая, я нахожу свою старую парту – ту, что стояла у окна рядом с аквариумом. Я провожу пальцами по столу, вспоминая, сколько раз я сидела здесь и смотрела в окно, мечтая о Лексе. После выпускного я сидела здесь и мечтала о том, как он трахал меня на этом самом столе. Я осторожно приподняла крышку, и вот, пожалуйста, в углу, где только я могла видеть, выгравированы инициалы «CM & AE». Все это было очень по-юношески, но я не могла не испытывать ностальгию по этому крошечному напоминанию.

– Финн, нам надо убираться отсюда, пока нас не арестовали.

– Да. Но позволь мне отвести тебя еще в одно место.

Он взял меня за руку и повел по коридору, пока мы не оказались перед спортзалом. Боже, я ненавидела это место. От того, сколько раз меня ударили мячом для доджбола, у меня остались шрамы на всю жизнь.

– Не обижайся, Финн, но спорт тогда был не по мне… мы же не собираемся заново проводить урок физкультуры?

– Может, ты заткнешься хоть на секунду?

Я закатываю глаза, пока он открывает двери.

– Добро пожаловать на выпускной вечер, – объявляет он.

Мои глаза расширяются от увиденной передо мной сцены. Гимназия превратилась в выпускной вечер точно так же, как и девять лет назад. Дискотечный свет сияет по всему залу, прожекторы фокусируются на массивной Эйфелевой башне, стоящей в углу, точно такой же, какой я ее помню. По всей комнате расставлены указатели парижских улиц. Адриана, должно быть, имеет к этому какое-то отношение.

А посреди комнаты стоит самый идеальный мужчина, одетый в черный смокинг.

Я иду к нему, пытаясь отдышаться и принять все это.

– Шарлотта.

– Лекс, что все это значит?

– Прежде чем ты скажешь что-нибудь еще, у меня есть платье и туфли, которые ждут тебя там.

Он указывает на раздевалку. Я все еще не понимаю, что, черт возьми, происходит, но следую его указаниям. Я подхожу и вхожу в раздевалку. Внутри на двери висит красивое изумрудно-зеленое платье, почти копия моего выпускного платья, с парой серебряных «Manolo Blahniks». Я переодеваюсь в платье, которое сидит как перчатка, хотя мой живот уже начал показываться, затем выхожу обратно на улицу, чувствуя себя крайне стесненно. Почему? Я понятия не имею.

– Шарлотта… ты выглядишь потрясающе, – шепчет он.

– Мне кажется, ты уже говорила мне это однажды.

– Но на этот раз, надеюсь, ты не бросишь меня на танцполе.

– Лекс, что все это значит? Я имею в виду, это прекрасно, ты прекрасен.

– Мы не танцевали на выпускном балу, чтобы все видели. Я не смог прижать тебя к себе, и я не смог смотреть на тебя так, как смотрю сейчас.

– Я вроде как не хочу портить этот момент, но это только для нас.

– Правда? – спрашивает он с озорной ухмылкой на лице.

Я поворачиваюсь, и в дверь входят Рокки и Никки, Адриана и Элайджа, Эрик, Эмма, Кейт, Финн и Джен. Все девять одеты официально, в костюмах и платьях.

– Ты шутишь? – я смеюсь, не в силах осмыслить этот момент.

– И я не успела это сделать, – он прижимается к моему лицу и нежно кладет свои губы на мои. Это самый идеальный, нежный поцелуй, такой поцелуй, который проникает в желудок, удушая его бабочками.

Положив голову на плечи Лекса, я смотрю, как танцуют остальные. Каждый из них безупречно одет, они улыбаются, смеются, наслаждаются этим путешествием по дорожке воспоминаний. То, что самые близкие мне люди собрались в этой комнате, задевает мои эмоции, и я не могу сдержать слезу, которая скатывается по моей щеке. Куда, черт возьми, исчезла твердолобая Чарли? Я серьезно плачу из-за самых бессмысленных вещей в эти дни.

– Я должен кое в чем признаться… – говорит Лекс.

Мой желудок слегка вздрагивает. О, черт возьми, Чарли, он твой, он женился на тебе!

– В чем дело, мистер Эдвардс?

– Есть еще одна причина, по которой я это сделал.

– О?

Он убирает мои руки со своей шеи и вкладывает их в свои руки.

– Если бы я знал все эти годы назад в домике на дереве, что ты та самая, я бы избавил себя от кучи страданий. Неважно, что жизнь бросила на нас обоих, мы стоим здесь… вместе. Шарлотта, ты дополняешь меня. Восемь лет я верил, что встретил свою судьбу. Я был наказан за свои поступки, но каким-то образом кто-то дал мне второй шанс на жизнь, дал мне повод снова дышать. Шарлотта, ты – причина того, что я стою здесь с сердцем, полным любви. Благодаря тебе через пять месяцев исполнятся мои самые смелые мечты. Я хочу каждую частичку тебя, и я должен сделать это как следует. Окажешь ли ты мне честь, сделав нашу семью полной? Выйдешь ли ты за меня замуж, снова?

Он опускается на одно колено и открывает маленькую черную бархатную коробочку, внутри которой лежит изумрудное кольцо. Бриллианты почти ослепляют меня, но я перевожу взгляд и смотрю прямо в его глаза, его прекрасные глаза, и по какой-то глупой причине мой язык завязывается. Должна ли я ответить? Я уже сказала «да», когда выходила за него замуж. Ну же, Чарли, не оставляй его в подвешенном состоянии. Боже, если бы только мой мозг заткнулся на хрен. Подожди, что?

– Да, – пробурчала я.

С горящими глазами он осторожно надевает кольцо на мой палец и нежно целует его, прежде чем встать и обнять меня.

– Ты же знаешь, что я не могу сказать «нет», верно? Я уже законная миссис Эдвардс, – поддразниваю я.

– Юридически – да, но эмоционально мне нужно было это сделать. Это делает его реальным для меня.

Следуют громкие аплодисменты, а также свист. Рокки, конечно, его свист эхом разносится по комнате. Один за другим, каждый из них подходит и поздравляет нас. Эрик хватает меня за руку и обнимает, рассказывая о каратах и бриллиантах, после чего следует еще больше «OMG».

– Это так здорово, что вы здесь, ребята. Вы планируете остаться надолго? – моими словами пренебрегают, наступает тишина, и все взгляды устремлены на Лекса. Я что-то пропустила?

– Причина, по которой я позвал их сюда, в том, что мы сегодня женимся, – добавляет Лекс.

– А? То есть сегодня, сегодня? Но мы уже женаты?

Он кивает.

– Я не понимаю…

– Сегодня, в полночь, ты снова станешь миссис Шарлоттой Эдвардс, но на этот раз перед всей нашей семьей и друзьями. Свадьба, Шарлотта. У нас никогда не было свадьбы.

– Но… но… что?

– Все улажено. Я не увижу тебя снова до 23:50, Шарлотта. Очевидно, – говорит он раздраженным тоном, – мне нужно посетить холостяцкую ночь".

– Да, и у дорогой Шарлотты тоже, – отвечает Никки, к большому неудовольствию Лекса.

– Ладно, я запуталась, действительно запуталась, но мне все равно. Я доверяю тебе, Лекс.

Его руки снова находят путь к моему лицу, он кладет свои губы на мои, на этот раз с большим упором, и я знаю, без сомнения, что он волнуется. Это тот же самый поцелуй, который он всегда дарит мне перед тем, как мы прощаемся каждый день перед работой.

– Шесть часов до того, как ты станешь моей женой… в глазах нашей семьи, друзей и всего мира.

– Это очень долго, – я улыбаюсь в ответ.

– Слава Богу, ты думаешь о том же, – пробормотал он, нежно потираясь своим носом о мой.

– Ладно, шоу окончено, нам пора переходить к серьезным делам, – объявляет Рокки.

Никки и Рокки оттаскивают нас друг от друга. Я произношу «Я люблю тебя», прежде чем меня вытаскивают из спортзала и усаживают в Range Rover, ожидающий у входа в здание.

– Ух ты, классная тачка. Ну, что дальше? – осмеливаюсь спросить я. Я все еще понятия не имею, что происходит.

– Твое платье, глупышка… наконец-то, я могу показать свое творение, – Адриана лучится, сжимая мою руку и кладя голову мне на плечо.