Текст книги "Преследуя нас (ЛП)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

У меня есть несколько срочных дел, которые я хотел бы обсудить с вами обоими.

Ваше присутствие будет высоко оценено, но я прошу не упоминать об этом Шарлотте. Я объясню почему во время нашего обеда.

Лекс Эдвардс

Ладно, это немного странно, потому что я понятия не имею, о чем идет речь. Никки думает так же, но в любом случае, мы придумываем какую-то отстойную отговорку, когда Чарли спрашивает, не хотим ли мы пойти пообедать.

– Куда вы, ребята, идете? – спрашивает она.

– Не знаю, как Никки, но я… эм, встречаюсь с другом за ланчем.

– С каким другом?

Я не очень хорошо работаю на допросах. Кажется, у меня на лбу выступили капельки пота. Боже мой, это значит, что мне нужно сделать еще одну процедуру для лица! Моя Т-зона так требовательна к уходу.

– Друг моего брата.

– Но ты же ненавидишь своего брата.

– Я не ненавижу его, Чарли, я просто думаю, что он тридцатилетний чудак, которого нужно научить, как заняться сексом, и, может быть, тогда он сможет вести со мной беседу.

– Ну, я предложила заняться им. Помнишь, в прошлом году на рождественской вечеринке твоих родителей? Может, он и ботан, Эрик, но он горячий. Очки и все такое.

– Лекс убьет тебя за такие слова.

– Возможно, но ты не волнуйся за него. Я его выпорю и он будет у моих ног, – она засмеялась

– Он точно убьет тебя за такие слова, а когда ты говоришь «ноги», ты имеешь в виду, что он сосет пальцы? – спрашиваю я.

Ага, опять я без фильтра.

– О, Рик…, – она целует меня в щеку, – Повеселись на своем тайном обеденном свидании, и для протокола, Лекс любит все, – она подмигивает, прежде чем выйти из комнаты.

***

Мы с Никки сидим за столиком, и она заказывает чай со льдом «Лонг Айленд». Официант симпатичный, поэтому, когда он уходит, я наклоняю голову, чтобы проверить его задницу. Хм, немного слишком покачивающаяся, на мой вкус. Поскольку у нас есть время, чтобы убить время, я поднимаю тему Мигеля, потому что мне нужно поворчать на него. Скажем прямо, он замечательный, если не считать всей этой истории с фанки-спанком.

– Я имею в виду, это было настолько плохо, что мне пришлось использовать чертову куриную тряпку рядом с его кроватью, чтобы сплюнуть в нее. Слава Богу, это было в темноте. Не думаю, что он заметил.

– Слушай, Эрик, я тебе говорю. Wheatgrass – вот в чем фишка.

– Что я скажу, Никки? «Эй, выпей сок витграсса, чтобы мне не казалось, что я глотаю просроченное молоко?

– Нет. Тебе нужно пойти в один из этих баров здоровья. Предложи, и учти, они действительно на вкус как дерьмо, но тебе тоже нужно выпить.

– Но моя сперма в порядке!

– Ладно, я даже не собираюсь спрашивать, откуда ты это знаешь, но причина, по которой я предлагаю это, в том, что вы оба делаете это, и это не будет выглядеть так, будто вы нацелены на него, – говорит она мне.

– О, точно, я поняла. Так что, у Рокки плохая сперма?

– Пожалуйста, у моего мужчины прекрасный вкус. Как сладкий леденцовый сок, если хочешь знать.

– Да, TMI. Этот парень – танк. Он, должно быть, выдул ведро.

– Дело в качестве, Эрик, а не в количестве.

Лекс прибывает, прерывая разговор. Как обычно, он выглядит как секс на ножках. Я имею в виду, я полностью понимаю, почему Чарли на него запала. Он как ходячий бог секса, и женщины вокруг него почти падают в обморок в его присутствии, за исключением Никки. Клянусь, у этой женщины, когда речь заходит о Лексе, заводится одна и та же сучка.

– Добрый день, Эрик, Никки.

Он садится, приглашая официанта подойти.

– Без обид, Лекс, но я видела, как ты практически трахал мою лучшую подругу перед группой, «Привет, как дела» – будет в самый раз…

– Принято к сведению, – отвечает он с нервным смешком.

Он выглядит суетливым, что очень на него не похоже. Несколько мгновений он молчит, словно обдумывает, что сказать. Я не возражаю, это дает мне больше времени, чтобы смотреть на него. Боже, какие у него красивые губы. Могу поспорить, он опускается вниз Чарли каждый день – вот почему у нее такое чертово сияние. Интересно, принимает ли она душ перед этим? Слушай, я не эксперт по вагинам, но разве там не застревают всякие штуки? Черт, серьезно, мысли о вагине вызывают у меня отвращение.

– Чего ты хочешь, Эдвардс? Кроме как украсть нашего лучшего друга, чтобы удовлетворить свое сексуальное желание, – напоминает ему Никки.

Он делает глоток воды, и вдруг кажется спокойным, улыбается сам себе, как будто знает секрет, которого мы не знаем.

– Дело вот в чем… Я люблю Шарлотту больше жизни. Вы двое – ее лучшие друзья, и то, о чем я собираюсь попросить, очень много значит для меня и однажды будет значить для нее.

Я сижу, ожидая в предвкушении. Пожалуйста, скажи мне, что это как-то связано с достать нам билеты на концерт Селин Дион. Они распроданы, но я знаю, что он может потянуть за некоторые ниточки. Например, он может даже провести меня за кулисы.

– Я понимаю, что в жизни Шарлотты есть много важных людей, которые значат для нее весь мир, но вы оба были рядом с ней на протяжении всей ее жизни, и, хотя бы раз, я хочу сделать все как следует. Я хочу устроить ей настоящую свадьбу в Кармеле с нашей семьей и друзьями. Прежде чем вы оба что-то скажете, мы должны держать это в секрете, потому что я не хочу, чтобы о Шарлотте узнали все СМИ. Не на этой стадии беременности.

Я задыхаюсь, прикрывая рот рукой, слегка разочарованный тем, что не буду наблюдать за Селин.

– Так о чем именно ты спрашиваешь? – спрашивает Никки.

– Ты планируешь всю свадьбу, – прямо отвечает он.

Он ухмыляется в ответ, и, черт возьми, мои мужские биты делают кувырок назад. Никки сидит молча, словно ей нужно подумать. Я пинаю ее ногой, на что получаю ответ: – Почему, блядь, ты так смотришь.

– Я сделаю это! Но клянусь Богом, Лекс, если ты причинишь ей вред в любом виде, форме или виде, я отрежу твои яйца на мелкие кусочки и скормлю их волкам. Понял?

– Да. Спасибо, Никки, – он заставляет себя улыбнуться, изо всех сил стараясь сохранить самообладание рядом с Никки, – Теперь о деталях… Это будет в следующем месяце. Мы с Шарлоттой летим в Кармел, чтобы провести некоторое время с ее отцом.

– Простите? – Никки и я произнесли в унисон. Я продолжаю: – Но это будет через четыре недели?

– Я это понимаю, поэтому я дам вам двух ассистентов, – он показывает на другой столик, за которым сидят Адриана и Кейт. Я их совсем не заметил. Они подошли к нам с огромными улыбками на лицах.

– Адриана… ну, просто помешана на всем, что связано со свадьбой. Вы четверо можете объединить свои маленькие хорошенькие головки, чтобы сделать наш день незабываемым. Кейт будет в твоем распоряжении всю неделю. Она эксперт в организации всего, что нужно в последнюю минуту, а также может помочь тебе с любой координацией, которую нужно сделать.

Я сижу там в состоянии внетелесного опыта. Я не могу поверить, что это происходит, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Никки, на лице которой, к удивлению, сияет улыбка.

– Ладно, вот и все. У меня важная встреча, так что я оставлю вас.

Он встает и вытаскивает бумажник из кармана, бросая на стол свой черный Amex.

О.М.Г.!

– О, подожди, Лекс…, – зовёт Адриана.

Он еще раз поворачивается лицом к нам за столом.

– У нас есть бюджет? – спрашивает она с лукавой улыбкой.

– Это Шарлотта, женитьба на ней не имеет цены, – подмигивает, прежде чем уйти.

Я затаил дыхание, несомненно, это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Планирование свадьбы без бюджета, и я говорю о деньгах миллиардера. Черт возьми!

– О… М… Г! – я задыхаюсь, обмахивая лицо руками.

– Верно, – Кейт смеется

– Это будет эпично, – кивает Адриана.

Я киваю, соглашаясь.

Никки молчит, что странно со стороны мисс «Мнение».

– Никки?

– Этот день станет днем свадьбы мечты Чарли. Начало сказки, хотя я все еще считаю его придурком. Без обид, Адриана.

– Никаких обид. Есть идеи? – Адриана начинает делать заметки в похожем на журнал предмете.

– Конечно, у меня есть идеи. Я ждала этого момента с той ночи, когда Эдвардс родила моего ребенка в тюрьме. Оставь девичник на мое усмотрение…, – она потирает руку с дьявольской ухмылкой.

***

К вечеру пятницы у меня наступил спад в моей так называемой жизни. Я сижу один в своей гостиной в толстовке и худи, к моему большому разочарованию. В своей жизни я никогда не оставался дома в пятницу вечером, за исключением того случая, когда я заболел мононуклеозом. Я свернулся калачиком на диване, проверяя свои социальные сети. Все та же старая хрень, и я разочарован, что «Костяной рейнджер» не в сети.

Я бросаю телефон на другой стул, чтобы не было соблазна проверить его снова. Пролистываю кабельные каналы – абсолютно ничего не показывают. Я остановился на рекламе этого чудодейственного крема для лица.

Черт, не доставайте свою кредитку.

Заставив себя переключить канал на MTV, потому что я уже почти купил этот крем для лица, а также бонусное средство для удаления волос, я слышу стук в дверь. Я встаю и быстро хватаю сковородку на случай, если это какой-то убийца с топором, прежде чем заметить, что ценник все еще на ней.

Ну, да, я понятия не имею, как готовить.

– Открой, Рик, это я.

Я отпираю петли, потому что узнаю голос. Там стоит Чарли в трениках и несет китайскую еду на вынос, пиццу и мороженое.

– Боже, Чарли, не рановато ли для еды?

– Это все не для меня, а теперь уходи, – она заходит, ставит еду на стол и направляется на кухню, чтобы положить мороженое в морозилку.

– Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна раскинуться в постели, чтобы твою водяную скважину наполнил змееныш Эдвардс?

Она смеется, собирая тарелки и бутылки с водой, чтобы отнести их в гостиную.

– Вечер пятницы – это наш вечер, – просто отвечает она.

– Чарли, все в порядке, я понимаю. У тебя теперь есть замечательный мужчина. Я не возражаю, что теперь вечера пятницы проходят с ним.

Она делает паузу, прежде чем взять меня за обе руки: – Эрик, жизнь движется так быстро для меня. Никогда в жизни я не думала, что у меня снова будут отношения с Лексом, не говоря уже о том, что я буду беременна его ребенком… снова.

– Снова? – спрашиваю я, потрясенный.

– Долгая история… для этого нам нужно больше мороженого. Слушай, как я уже говорила, хотя это похоже на сбывшуюся мечту, это также немного пугает. Есть части моей жизни, которые никогда не изменятся, и это касается моих дружеских отношений. Сейчас ты нужен мне в моей жизни больше, чем когда-либо, Рик.

Я крепко обнимаю ее, потому что, как и я, она тоже это чувствует, а я-то думал, что только я один через это прохожу. Она моя лучшая подруга и нуждается во мне, возможно, больше, чем когда-либо.

– Что сказал Лекс, когда ты сказала ему, что приедешь сюда?

– Он понимает, что мои друзья значат для меня. Это не изменится. Кроме того, я заставила его прочитать «Пятьдесят оттенков серого», ну, по крайней мере, начать. Он хочет знать, из-за чего вся эта шумиха, и, ну, я сказала, читай сам.

– ОМГ, Лекс Эдвардс берется за Кристиана Грея? Я не могу придумать ничего более горячего.

– Он не понимает, почему женщина хочет быть с таким помешанным на контроле, – она снова смеется.

– О, святая горячность. Мне нужен подробный ежедневный отчет об этом. Черт, я кончаю в штаны.

– Фууу… и ты в поту? Куда катится этот мир?

– О, ты прав, я в трусах не может быть признаком грядущих хороших времен.

Мы сидим на диване и едим, сплетничая о свадьбе Адрианы. Еда восхитительна. Я мысленно подсчитываю, сколько дополнительного времени мне нужно провести в спортзале, чтобы отработать это. О, это значит, что я смогу увидеть Саймона, симпатичного парня из колледжа, который делает это хрюканье, когда делает приседания.

– Что мы смотрим? – спрашиваю я, запихивая в рот яичницу, пока Чарли загружает Netflix.

– «Bring It On».

– Мило… лекарство от пятничного блюза.

Фильм начинается, и мы сидим и смотрим, изредка комментируя на своих обычных местах.

– Поторопись, достань их, – напоминает мне Чарли.

Я мчусь к своему шкафу и достаю их, бросая ей пару как раз вовремя.

– Дай мне Т! – восклицаем мы в унисон.

Мы смеемся, исполняя нашу обычную сценку. С помпонами в руках мы подражаем фильму, как обычно. Когда речь заходит о черлидинге, это тайная одержимость.

После окончания фильма мы как-то застряли на просмотре рекламных роликов, пока Чарли не захотел купить паровую швабру. Серьезно, даже я хочу швабру, а это говорит о многом, поскольку у меня уже есть пылесос.

Я сижу там, прижавшись к своему лучшему другу. Как будто ничего не изменилось, но все изменилось.

Я знаю, что жизнь будет другой.

Когда я смотрю на нее, я замечаю, как она изменилась.

Кроме того, что я выгляжу как сумасшедший, она сияет, а ее улыбка безупречна. Она смотрит на меня и подмигивает. Шарлотта счастлива. Теперь я наконец-то понимаю, что значит, когда люди говорят, что счастье другого человека необходимо для твоего собственного. Это заставляет меня думать, что, может быть, мне стоит еще раз попробовать с Мигелем. Я имею в виду, он был счастлив, потому что пришел. Я должен быть счастлив, потому что он счастлив. Мое тело замирает, когда я снова думаю о весельчаке.

– Ты в порядке? Проглотил что-то плохое? – невинно спрашивает Чарли.

Я разражаюсь отвязным смехом, чуть не подавившись своим вонтоном. Это мне на руку.

– Вообще-то, да. Давай я расскажу тебе о моем вторничном вечере, но сначала окуни вонтон прямо в этот уксус, смешанный с рыбным лимонным соусом.

Она следует моим указаниям, морщит лицо и высовывает язык, когда понимает, насколько это плохо. Схватив воду, она пытается смыть это, но в итоге на мгновение начинает полоскать рот.

– Черт, Рик, это было…, – она прокашлялась, – это было чертовски кисло.

– Так, теперь, когда ты это попробовала, позволь мне рассказать тебе о моей ночи с Мигелем…

Двадцать вторая глава

Лекс

Наши первые две недели в качестве пары – это чистое блаженство, ну, по крайней мере, я так себе говорю. На самом деле мы спорили по самым пустяковым поводам, но споры приводят к одному, и единственному, что у меня на уме – горячему, зашкаливающему по животным качествам сырому сексу. Такой секс, который ничего не делает, чтобы ослабить мою эрекцию. Если вообще, это заставляет меня хотеть все больше и больше, до такой степени, что мне приходится напоминать себе, что мы все еще должны функционировать как человеческие существа за пределами квартиры.

Это не первый раз, когда я жил с женщиной, но восемь лет жизни в холостяцкой квартире заставили меня смириться с этим. Я не неряха, совсем наоборот, на самом деле. Я очень дотошный, и, как оказалось, Шарлотта тоже. Проблема в том, что у нас разные взгляды на вещи, и мы не всегда понимаем друг друга.

– Туалетная бумага должна лежать лицом вперед, поверх, – утверждает она.

– Я не согласен.

– С какой стати она должна быть под?

– Потому что так выглядит аккуратнее.

Она смотрит на меня, спор далеко не закончен. Политика в ванной комнате не горяча, хотя Шарлотта, стоящая там в майке, демонстрирующая свои эрегированные соски и симпатичные трусики – это да, что привело к тому, что я трахнул ее перед зеркалом, и так прошел понедельник.

Во вторник мы решили поесть в Макдональдсе, к моему ужасу. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз ел дешевый фастфуд. Шарлотте хочется есть все подряд, и я, будучи отличным мужем, чтобы она не чувствовала себя плохо, ем то же, что и она.

– Я только что видела, как ты макал свою картошку в шоколадное мороженое? – задыхаясь, она ждет моего ответа с явным выражением отвращения на лице.

– Да, мы с Адрианой делали это в детстве.

– Это отвратительно! Картофель фри и молочные продукты?

Я макаю туда самородок, и взгляд отвращения усиливается.

– Лекс! Кто так делает? Спорим, что ты единственный, кто так делает? Докажи мне, что это делает кто-то еще?

– Если я докажу, ты перевернешь туалетную бумагу в мою сторону?

– Я настолько уверена, что да, мы можем перевернуть туалетную бумагу по-твоему.

Я достаю телефон и набираю в Гугле жареное мясо в сарафане. Появляется видео за видео. Я нажимаю «play», и очень раздраженная Шарлотта хмыкает: – Неважно.

Я выиграл битву за рулон туалетной бумаги, компульсивный аккуратный фрик метафорически сидит в своей куртке с трубкой и тапочках. Это также приводит к тому, что я слизываю шоколадную помадку с ее эрегированных сосков. Я не слышу от нее никаких жалоб, только два кричащих оргазма.

В среду у нас первая официальная ссора настоящей пары. После долгих уговоров Шарлотта соглашается пойти со мной на поиски квартиры, так как нам нужно что-то побольше. Мы обсуждаем, не стоит ли нам переехать в пригород, но оба наших офиса находятся в городе, так что это имеет смысл с точки зрения удобства передвижения.

Удивительно, но почти сразу же появляется идеальный вариант, и я готов сделать предложение. Квартира расположена на Пятой авеню, редкая находка с шикарным видом на Центральный парк.

Держа руку Шарлотты в моей, она ходит по квартире с открытым ртом. Должен сказать, что она впечатляет, как и ценник в тридцать пять миллионов долларов.

– Можем ли мы себе это позволить? – Шарлотта шепчет рядом со мной, – Я имею в виду, я могла бы продать свою квартиру так же хорошо, как ту, что в Коннектикуте, но я не думаю…

– Шарлотта, мы ничего не продаем, – говорю я ей, – И да, мы можем себе это позволить.

– Но… я хочу внести свой вклад. Я не хочу быть нахлебницей у тебя.

Я опускаю голову, покачивая ею с легким смешком: – Шарлотта, это должно быть наименьшее из твоих беспокойств. Если тебе это нравится, это наше, хорошо?

Мы продолжаем осмотр дома и останавливаемся в большой кухне.

– Кухня полностью оборудована всем необходимым для профессионального повара. Я полагаю, мистер Эдвардс, у вас будет постоянный шеф-повар? – спрашивает Анита, риэлтор.

– Да, а также домработница с проживанием и, возможно, няня, – смело отвечаю я.

– Что? – спрашивает Шарлотта, ее голос высок.

Я чувствую, что она раздражена. Почему? Понятия не имею.

– Шарлотта, пожалуйста, я не хочу, чтобы было иначе. Если ты беспокоишься о деньгах…

– Меня не волнуют деньги. Почему ты думаешь, что я стану одной из тех женщин, которые сидят с наемной прислугой? Меня так не воспитывали, и я не собираюсь растить нашего ребенка с наемной прислугой. Я не такая, и мне насрать на твои гребаные деньги.

Я попросил риэлтора извинить нас. Пытаясь взять себя в руки, я сжал кулаки, вспомнив, что это женщина, которую я люблю, и она носит моего ребенка. Черт, женщины такие непредсказуемые!

– Это действительно было необходимо делать перед риэлтором? – я говорю низким голосом, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– Наверное, нет, но сейчас мне все равно. Я понимаю, что ты богат, но ты не можешь контролировать все, что мы делаем, ты это понимаешь? Я не хочу, чтобы деньги диктовали нашу жизнь. Если я тебе нужна, то ты должен научиться советоваться со мной о таких вещах. Я могу любить одежду и обувь, но я не хочу, чтобы меня знали как заносчивую нью-йоркскую домохозяйку. Я очень много работала, чтобы добиться того, что я есть, и я горжусь тем, чего достигла. В мои намерения никогда не входило усердно работать и добиваться того, чтобы другие меня обслуживали, это просто не укладывается в голове. Если тебе нужна такая женщина, возможно, нужно вернуться к Виктории Престон.

Откуда, блядь, это взялось?

Шарлотта знает, что я никогда не был с Викторией. Это так неожиданно.

– Это твои гормоны говорят? – спрашиваю я в замешательстве.

Черт! Я пошел туда.

Ее лицо искажается от ярости, и она выбегает, захлопнув за собой дверь. Я извиняюсь перед риэлтором, который, без сомнения, побежит в прессу с заголовком «Лекс Эдвардс на грани разрыва». Боже, что это за хрень? Почему Шарлотта не видит, как трудно мне принимать во внимание кого-то еще. Я привык принимать собственные решения. Не могу же я вдруг стать таким чертовски сговорчивым.

Когда я выхожу на улицу, меня встречает ледяной зимний ветерок, и это только от взгляда Шарлотты. Сидя в такси, она молча смотрит в окно, избегая меня. Не желая давить на нее, я даю ей время успокоиться, тщательно подбирая слова.

Внутри квартиры, за закрытой дверью, она бросает ключи на стол и просит Коко подойти к ней, по-прежнему игнорируя меня.

– Шарлотта, я полагаю, что помощь позволит тебе сосредоточиться на карьере. Я знаю, что это важно для тебя.

– Иногда мне кажется, что я тебя не знаю. Эти деньги и богатство изменили тебя, – признается она. Теперь появляется более рациональная Шарлотта. Слава Богу.

– Да, в лучшую сторону.

– Нет, Лекс, вот тут ты ошибаешься, – она опускает Коко на пол, скрещивая руки в знак неповиновения, – Я влюбилась в Алекса, в этого невероятно красивого и умного мужчину, который не зациклен на деньгах. Человека, который счастлив жить в крошечном домике в маленьком городке, который жалеет тех, кто так зациклен на материальных благах. Скажи, я сейчас смотрю на того же человека?

– Шарлотта…

– Разве ты не понимаете? Деньги могут быть скорее проклятием, чем благословением. Я хочу быть той, кто стирает наше постельное белье, зная, что я застилаю нашу постель. Я хочу смотреть на нее и улыбаться, вспоминая весь тот дикий секс, которым мы занимаемся на ней. Я хочу быть той, кто готовит нам еду, кладет столовые приборы на стол, зная, что именно ты сидишь напротив меня за обеденным столом, болтая о нашем дне, и, самое главное, я хочу быть той, кто воспитывает нашего ребенка. Я не хочу пропустить ни одной вехи, потому что считается, что богатым нужна няня. Я хочу все нормальные вещи, Лекс. Нормальные вещи, типа белой изгороди. Давным-давно я представляла тебя, меня и наших детей. Мы вели простую жизнь, и мы были семьей.

– Я тоже так представлял, давным-давно.

– Значит, ты знаешь, – это не вопрос, скорее факт.

Я притягиваю ее к себе, выпуская вздох: – Да, я знаю. Прости меня, Шарлотта. Я обещаю быть менее контролируемым. Мы теперь семья, но есть одна вещь, к которой ты должна привыкнуть.

– К чему?

– Мы, и я подчеркиваю – мы, богаты. Это наши деньги, Шарлотта, не только мои, и поэтому мы всегда будем на виду, так что подобные вспышки должны оставаться за закрытыми дверями.

– Мне жаль. Я забыла, что ты знаменитость, – насмехается она.

– Не знаменит, а более известен, Шарлотта, но есть много людей, которые хотят увидеть мой провал, и это касается и моих отношений.

Она тихо проводит руками по моей груди, мимо мышц пресса, пока они не задерживаются на пряжке моего ремня. Под брюками я начинаю возбуждаться. Эта женщина станет моей смертью.

– Ты мой, они все могут отвалить. Твой член принадлежит мне. Он трахает меня каждый день, иногда два раза в день, может три, если повезет. Они могут желать чего угодно, но это…, – говорит она, просовывая руки в мои штаны, – принадлежит мне.

– Ну, тогда встань на колени и высоси из него всю гребаную сперму, потому что, клянусь Богом, Шарлотта, он будет принадлежать только тебе. И к твоему сведению, люди в домах с белой изгородью не трахаются так, как мы.

– Это делает нас грязными, о, очень грязными, – дразнит она, опускаясь ниже, чтобы взять меня полностью, ее глаза не покидают мои, пока ее рот обхватывает мой член, и, наконец, мы возвращаемся к чистому блаженству.

***

После встречи с Эриком и Никки и сообщения им о моем намерении жениться на Шарлотте, Адриана удвоила уровень своего раздражения, если это вообще возможно.

Адриана: Лилии подойдут?

Адриана: Вы предпочитаете французский шрифт или Calibri для шрифта на карточках?

Адриана: Лекс, я действительно думаю, что ты должен пригласить наших кузенов из «Австралии».

Это только верхушка айсберга.

В этот момент я попросила маму вмешаться, а когда это не помогло, я вызвал «большие пушки» – Никки. По словам моего тайного шпиона Эрика, Никки отвечает за девичник. У нее на повестке дня – расплата. Однако я всегда на шаг впереди нее. Несмотря на ее злые методы, ей удается контролировать Адриану, и, к счастью, сообщения прекращаются.

Самое сложное – пытаться скрыть все это от Шарлотты. Я сказал ей, что мне нужно лететь в Калифорнию по работе – частичная ложь, которая в итоге откладывается, потому что работа имеет приоритет. Цель – встретиться с Марком Мейсоном и попросить руки его дочери. Ему не нужно знать, что мы уже женаты. Я действительно ценю свою жизнь, особенно теперь, когда в ней есть Шарлотта.

Кто бы мог подумать, что Лекс Эдвардс – традиционалист.

Но чтобы чувство вины не разъедало меня, я решаю наконец провести встречу с одной из ведущих продюсерских компаний в Лос-Анджелесе, которая ищет инвестора.

Мы сидим на диване и смотрим бездумный телевизор, когда я чувствую, что с Шарлоттой что-то не так: – Что-то не так? – спрашиваю я, откладывая ноутбук в сторону.

– Я в порядке.

Черт, типичный женский ответ, который что-то значит.

– Ладно, тогда… мы можем тратить время на то, чтобы я вытаскивал это из тебя, или мы можем поговорить об этом, а потом раздеться на всю ночь.

Она издаёт небольшой смешок, улыбки достаточно, чтобы я понял, что это не что-то серьёзное.

– Я буду скучать по тебе, – просто говорит она.

Так вот оно что – тревога разлуки. Я не виню ее. Мы официально вместе всего две недели, а я уже уезжаю за границу.

– Как бы я хотел, чтобы мне не пришлось ехать…

Если бы она только знала причину.

– Нет, я понимаю… Правда, понимаю. Просто… я буду скучать по тебе.

– Я тоже буду скучать по тебе, – раздвигаю губы и наклоняюсь, ее рот мягкий и теплый, приглашающий меня, но отчаяние, как всегда, затягивает. То, что начиналось как медленное горение, превращается в безумие, и теперь я чувствую ту же тревогу, зная, что не увижу ее, зная, что не прикоснусь к ней целых два дня.

С той ночи в отеле не было ни одного дня, чтобы мы не трахались, и не один раз в день. Это происходит в тот момент, когда мы просыпаемся, в тот момент, когда мы забираемся в постель, и, если позволяет рабочий график, несколько раз между ними. Шарлотта ненасытна, и я пользуюсь этим, что бы там ни было: гормоны беременности или нет, я получаю секс от женщины, которую люблю.

– Так, пора ужинать, – говорит Шарлотта.

– Эм, привет? Ты что-то забыла? – спрашиваю я, беря ее руку и кладя ее на свой член.

– Прости, сладкие пряники, но это не я голоден.

– Отлично, иди и приготовь ужин. Мне все равно нужно сделать телефонный звонок.

Она идет на кухню, напевая какой-то надоедливый джингл из рекламы, моя прекрасная возможность убедиться, что я все предусмотрела на выходные. Я достаю свой мобильный и набираю его номер.

– Чувак, я ждал, – жалуется Рокки.

– У тебя есть дела поважнее, пока ты в конуре?

– Нет, а откуда ты знаешь, что я в конуре?

– Женщины разговаривают, Рокки, если ты не заметил.

– Да, но что, черт возьми, я должен был делать? – спросил он повышенным тоном.

– Как насчет того, чтобы не обедать со своей бывшей?

– Мы не обедали… и она не моя бывшая. Я переспал с ней один раз миллиард лет назад, задолго до Никки. Я встретил ее в центре города, и она пригласила меня выпить с ней кофе. Она пила кофе, а я зеленый чай. Конец истории.

– Ты заказал зеленый чай? Может быть, поэтому ты в конуре за то, что ты «такая киска».

– Пошел ты, Эдвардс, поторопись и позови красавчика к телефону.

– Подожди секунду, – нажимаю конференцию и набираю номер Эрика, и он отвечает почти сразу.

– Хорошо, это Эрик, – объявляю я.

– ОМГ, ребята! У нас что, секс втроем? Это так горячо, как будто это один из моих самых диких влажных снов, – визжит Эрик.

– Чувак, оставь своего крошечного Тима при себе, – заявляет Рокки, – Повторяю, меня интересует только киска.

– Рокки, это так по-расистски, если я наполовину азиат, это не значит, что у меня маленький Тим. На самом деле, у меня средний Тим, видимо, не такой большой, как у некоторых, – Эрик кашляет, когда говорит это.

– Мы можем закончить этот тревожный разговор о пенисе? Послушайте, мне нужно, чтобы вы оба присмотрели за Шарлоттой на выходных, пока меня не будет.

– Зачем? Ты думаешь, она сбежит с этим Бейкером? – Рокки усмехается.

– О, черт! – Эрик хмыкает.

– Нет, я так не думаю, но мне неудобно оставлять ее одну.

Как будто я могу так думать!

– Черт, это было не то, что я себе представлял. Ладно, хорошо, я возьму ночную смену…

– Эрик, не води ее ни в какие клубы, ты понял?

– Чувак, говори о собственничестве. Мы прикроем тебя, Эдвардс. А теперь пойдем, пока крошечный Тим не начал брать с нас поминутную плату.

– Рокки, как будто я когда-нибудь брал бы деньги за секс по телефону. Учти…

Я положил трубку, и они вдвоем могли наслаждаться своим случайным разговором. У меня есть дела поважнее. Мне нужно поглотить каждый дюйм Шарлотты до того, как мой самолет вылетит завтра.

***

Я помню свою первую презентацию перед целым залом деловых партнеров, инвесторов и политических партий – я нервничал до потери сознания. Но в течение первой минуты я нашел свою точку опоры и больше не оглядывался назад.

Я сижу на диване, принадлежащем Марку Мейсону, и настороженно наблюдаю за ним на случай, если он достанет автомат из-за кресла, на котором сидит. Хотя возвращение сюда навевает воспоминания, он заставляет меня чувствовать себя незваным гостем. Его сопротивление моей просьбе встретиться с ним только подтверждает одно – мне предстоит чертовски много работы по убеждению.

– Надеюсь, вы пришли в мой дом не для того, чтобы сказать, что причина вашего присутствия здесь в том, что вы хотите жениться на моей дочери, – угрожает он.

Черт!

– При всем уважении, сэр, я действительно пришел просить об этом, но не раньше, чем вы меня выслушаете.

– Что вы можете сказать такого, что заставит меня поверить, что вы можете позаботиться о моей дочери? Вы изобрели какую-то машину времени, чтобы можно было стереть всю боль, которую вы ей причинили? – он делает паузу, давая мне возможность говорить, но по какой-то причине я колеблюсь: – Я так не думаю.

Вот так. Давай, Эдвардс. Один человек, ты не можешь ослабнуть.

– Я люблю Шарлотту. Я всегда любил ее с того момента, как вернулся тем летом, может быть, даже раньше. Я был ребенком, принимал неправильные решения и причинил боль всем вокруг, но в основном тому, кто имел для меня самое большое значение. Я не могу стереть это, и чтобы простить себя, мне потребовались годы разрушительного поведения, но в конце концов именно в прощении Шарлотты я нуждался больше всего. Я не знаю, кто смотрит на меня сверху, но я благодарю свои счастливые звезды за то, что каким-то образом, что-то вернуло нас друг к другу. Она – моя жизнь, и я хочу дать ей все, чего она желает. Возможно, я не прошу у вас разрешения как такового, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, Шарлотта все равно будет делать то, что хочет…, – делаю паузу, обдумывая, что сказать дальше, – Я здесь для того, чтобы заверить вас, что о Шарлотте позаботятся. Помимо финансовой помощи, я готов ради нее на все. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать ей ту жизнь, которую она заслуживает. Все, что я прошу взамен, это чтобы вы поддержали нас в этом пути, потому что без вашей поддержки Шарлотта не будет чувствовать себя целой, а я не могу этого допустить. Не могу смотреть, как она испытывает боль и страдания, от которых я могу ее избавить.